— А мысли о скупости, Бэтси? — спросил Грэнт, и его холодный взгляд уперся в нее.
— Давай честно выскажем то, что мы думаем друг о друге, — удивила она его ответом, не смутившись его враждебностью. — Я знаю, что ты считаешь меня жадной до денег, и полагаю, что так думать — это твое полное право. Точно так же я могу думать о тебе, что ты надутый осел, и я совсем не должна любить тебя, правда? — Она улыбнулась самой чистосердечной улыбкой, хотя некоторые дамы были явно недовольны ее дерзостью. Впрочем, другие хихикали.
Грэнт поспешил прочь из комнаты. Он знал, что такое язык лишь одной-единственной женщины, а тут их было четырнадцать.
За спиной он услышал шорох сдаваемых карт и голос Мейбл Тернбал:
— Грязное и нижнее, девочки. Дикий одноглазый Джек.
Этой ночью, наконец-то оставшись наедине с женой, Грэнт заявил:
— Ты самая злая женщина, которая когда-либо жила на этой земле. Клянусь, Аманда! Ты меня вновь и вновь изумляешь! Зачем ты научила этих женщин играть в покер? — С этими словами он начал разбирать постель.
— Мой отец частенько говорил: «Если не можешь кого-то победить, объединяйся с ним». Именно это я и сделала. Я узнала, что Дарси покинул город на прошлой неделе и уехал в Бостон. Он поступил в солидную адвокатскую фирму. Так что он не виноват, ведь корм отравили после его отъезда.
— Я и не думал, что он виноват, просто никого другого не было, — признался Грэнт, стягивая рубашку.
Все еще сердясь на нее, он присел на край кровати и продолжил:
— А зачем вы с Бэтси выставили меня полнейшим дураком сегодня перед всеми этими женщинами?
— Ты сам выставил себя дураком, любовь моя, — мягко сказала она, вытягиваясь, чтобы достать его руку.
Она поднесла его ладонь к губам и нежно поцеловала прямо в середину ладони.
— В картах и в жизни, Грэнт, играть нужно всегда по правилам. Ты можешь оборвать кого-нибудь или даже оскорбить, но тебе придется отвечать за это. Бывают моменты, когда ты должен просто промолчать. Ты же сыграл не по правилам, за что и поплатился.
Она приблизилась и принялась массировать его напряженную спину и плечи.
— Ты сделал ошибку, оскорбив Бэтси, пытаясь унизить ее перед всеми. Ты начал первый и не можешь винить ее за то, что она ответила. Ты никогда не задумывался о том, что мы, нищие, имеем не меньше гордости, чем вы, принцы.
С этой минуты Грэнт решил с большим вниманием относиться к женщинам.
Кончики пальцев Аманды массировали его позвонки, снимая усталость и одновременно возбуждая его.
— Знаешь ли ты, что делаешь? — прошептал он.
— Я почти всегда знаю, что я делаю, — прошептала она в ответ, и ее руки скользнули вниз. — Только ответь мне, пожалуйста, успел ли ты сегодня снять ботинки?
ГЛАВА 29
— Давай честно выскажем то, что мы думаем друг о друге, — удивила она его ответом, не смутившись его враждебностью. — Я знаю, что ты считаешь меня жадной до денег, и полагаю, что так думать — это твое полное право. Точно так же я могу думать о тебе, что ты надутый осел, и я совсем не должна любить тебя, правда? — Она улыбнулась самой чистосердечной улыбкой, хотя некоторые дамы были явно недовольны ее дерзостью. Впрочем, другие хихикали.
Грэнт поспешил прочь из комнаты. Он знал, что такое язык лишь одной-единственной женщины, а тут их было четырнадцать.
За спиной он услышал шорох сдаваемых карт и голос Мейбл Тернбал:
— Грязное и нижнее, девочки. Дикий одноглазый Джек.
Этой ночью, наконец-то оставшись наедине с женой, Грэнт заявил:
— Ты самая злая женщина, которая когда-либо жила на этой земле. Клянусь, Аманда! Ты меня вновь и вновь изумляешь! Зачем ты научила этих женщин играть в покер? — С этими словами он начал разбирать постель.
— Мой отец частенько говорил: «Если не можешь кого-то победить, объединяйся с ним». Именно это я и сделала. Я узнала, что Дарси покинул город на прошлой неделе и уехал в Бостон. Он поступил в солидную адвокатскую фирму. Так что он не виноват, ведь корм отравили после его отъезда.
— Я и не думал, что он виноват, просто никого другого не было, — признался Грэнт, стягивая рубашку.
Все еще сердясь на нее, он присел на край кровати и продолжил:
— А зачем вы с Бэтси выставили меня полнейшим дураком сегодня перед всеми этими женщинами?
— Ты сам выставил себя дураком, любовь моя, — мягко сказала она, вытягиваясь, чтобы достать его руку.
Она поднесла его ладонь к губам и нежно поцеловала прямо в середину ладони.
— В картах и в жизни, Грэнт, играть нужно всегда по правилам. Ты можешь оборвать кого-нибудь или даже оскорбить, но тебе придется отвечать за это. Бывают моменты, когда ты должен просто промолчать. Ты же сыграл не по правилам, за что и поплатился.
Она приблизилась и принялась массировать его напряженную спину и плечи.
— Ты сделал ошибку, оскорбив Бэтси, пытаясь унизить ее перед всеми. Ты начал первый и не можешь винить ее за то, что она ответила. Ты никогда не задумывался о том, что мы, нищие, имеем не меньше гордости, чем вы, принцы.
С этой минуты Грэнт решил с большим вниманием относиться к женщинам.
Кончики пальцев Аманды массировали его позвонки, снимая усталость и одновременно возбуждая его.
— Знаешь ли ты, что делаешь? — прошептал он.
— Я почти всегда знаю, что я делаю, — прошептала она в ответ, и ее руки скользнули вниз. — Только ответь мне, пожалуйста, успел ли ты сегодня снять ботинки?
ГЛАВА 29
У Челленджера слетела подкова, и Аманда с Пушистиком наблюдала, как работники держали его, пока Арон накладывал новую подкову. Челленджер окончательно поправился. К счастью, проволока была не ржавая, и удалось избежать заражения крови. Хотя он и не мог стать теперь чемпионом, но обещал дать прекрасное потомство.
После того, как жеребца перековали, Аманда с утенком проводили его в стойло.
Был полдень, но в конюшне все еще оставалось несколько жеребцов. Грэнт ввел дополнительные меры предосторожности: загоны, пастбища и стойла ежедневно проверялись в поисках осколков или других опасных предметов; в работе была только половина лошадей, чтобы их было легче охранять. В том, что придет беда, Грэнт уже и не сомневался.
В конюшне было темно и прохладно, и Аманда, спасаясь от жары, решила заглянуть в нее. Однако Тэд уже должен был отбыть в Вест-Пойнт, и она не могла терять время, прохлаждаясь в конюшне. Они собирались устроить прощальный обед на четверых, и если она не хотела за столом благоухать лошадьми, ей следовало спешить домой, чтобы переодеться, причесаться и принять душ.
— Вычистил ли ты стойло Челленджера? — спросила Аманда Тимми, мальчика-конюха, единственного из работников, кто находился в конюшне.
— Да, мадам, — уверил он ее с широкой улыбкой и быстро закивал головой. — Мне осталось вычистить только два стойла в этой конюшне. Клэнси уже проверил весь корм и воду, как приказал мистер О'Брайн, — с важным видом известил он ее.
— Замечательно. Я обязательно скажу Грэнту, как здорово вы тут работаете, — улыбаясь, ответила она.
Внезапно она почувствовала запах керосина. Должно быть, кто-то недавно заправлял керосиновые лампы, висевшие в разных углах конюшни. Но запах был на удивление сильным, раздражал глаза и ноздри. Его, видимо, чувствовали и лошади, судя по их фырканью и топоту.
Она была почти у самого стойла Челленджера, когда дверь захлопнулась, заставив вздрогнуть и ее, и Челленджера. Конюшня погрузилась в глубокий мрак, потому что были закрыты и задняя дверь, и большинство окон.
— Тимми! — крикнула она, внезапно испугавшись.
— Мисс Мэнди! — прокричал он в ответ дрожащим голосом.
— Ты закрыл двери?
— Нет, мадам. Возможно, это ветер.
— А разве был ветер?
— Когда я был на улице, нет.
Не различая ничего в темноте, она поспешила добраться до стойла Челленджера.
— Не мог бы ты открыть дверь или зажечь лампу, Тимми? — попросила она.
— Похоже, что кто-то уже сделал это.
Услышав эти слова, Аманда задрожала. Она взглянула на чердак. Свет, странный оранжевый свет на чердаке светил все ярче и ярче. Раздался странный гул. За секунды огонь охватил весь чердак!
Сердце бешено застучало в груди Аманды, она почувствовала, что задыхается.
— Тимми, конюшня горит! — крикнула она, пытаясь сдержать начинающую беспокоиться лошадь. — Быстро беги и позови Грэнта!
Паника охватила ее, но она старалась успокоиться. Она должна решить, что предпринять. Внезапно ее мозг заработал с поразительной ясностью. Лошади! Она должна спасать лошадей! Они бешено ржали и топтались, испуганные, как сама она секунду назад.
Прежде чем она смогла достигнуть двери, таща за собой Челленджера, Тим крикнул:
— Мисс Мэнди! Я не могу открыть дверь! Она заперта!
Боже! Великий Боже! Этого не может быть! Забыв о Челленджере, Аманда кинулась к двери, которую Тимми все еще пытался открыть. Она надавила всем своим весом, но дверь не поддалась!
— Задняя дверь! — крикнула она, перекричав шум пожара, освещавшего уже всю конюшню. Густой, ядовитый дым опускался сверху, когда они с мальчиком подбежали ко второй двери. В глубине души она знала, что и вторая дверь окажется запертой. Даже объединив усилия, они не смогли открыть ее.
Слезы потекли по щекам Аманды то ли от ужаса, то ли от едкого дыма. Но одного лишь быстрого взгляда, который она бросила на Тимми, оказалось достаточно, чтобы она преодолела свой страх. Если она не придумает чего-нибудь, она, ее еще неродившийся ребенок и этот, ни в чем не повинный мальчик умрут!
Что-то мягкое закопошилось у ее ног. Взглянув вниз, Аманда увидела, что Пушистик пытается вскарабкаться по ее новому платью, уже покрытому сажей, с прожженными дырками от горящего сена, падающего сверху. И этот бедный маленький утенок, и лошади будут изжарены заживо, если она не сообразит, как их всех спасти!
— Окна! — крикнула она во внезапном озарении. — Проверь окна в стойлах!
Первые три окна были заперты. В конце концов ей удалось распахнуть четвертое. К несчастью, окошко было очень маленьким, открывающимся в загон, чтобы лошади могли заглядывать в конюшню и из нее.
Аманда подняла Тимми и протолкнула его в окно.
— Беги! — приказала она ему. — Зови на помощь!
Секунду поколебавшись, он испуганно спросил:
— А как же вы, мисс Мэнди?
— Мне надо открыть дверцы во всех стойлах и освободить лошадей, чтобы их можно было легко выпустить, распахнув двери. Прикажи кому-нибудь открыть двери!
Он побежал так быстро, как только позволяли его подкашивающиеся ноги.
Аманда блаженно глотнула свежего воздуха. Когда она нагнулась, чтобы поймать и выпустить наружу Пушистика, он убежал в соседнее стойло.
— Проклятая утка! — крикнула она ему вслед. — Я не виновата, если ты тут испечешься!
Жеребцы бесновались, когда Аманда, шатаясь, брела от стойла к стойлу и отпирала дверцы. Животные мгновенно вылетали из загонов, стараясь вырваться на свободу от окружающего их дыма и огня.
В конюшне уже почти ничего не было видно, и Аманда задыхалась, пробираясь среди охапок горящего сена в тлеющем платье.
Осмотрев почти все стойла, она увидела незапертую дверь, ведущую в соседний с конюшней загон. Едва она начала протискиваться сквозь нее, как была отброшена обезумевшим жеребцом, стремящимся спастись раньше нее.
Она поняла, каким образом жеребцы смогли найти путь к спасению без ее помощи, лишь когда промчался последний: их гнал Пушистик, громко крякая и размахивая грязными крыльями. Со слабым смешком она взяла утенка на руки.
Стоя на пороге конюшни, она вдруг заколебалась. Хотя вся конюшня была охвачена пламенем, в ней оставалось несколько стойл, которые она не успела проверить. Оттуда доносилось отчаянное ржание бедных животных, заглушающее гул и треск пламени, и она поняла, что, по меньшей мере, три жеребца остались запертыми. Осмелится ли она войти и освободить их?
Через секунду у нее не осталось выбора: пылающая крыша конюшни, с грохотом взметнув огромные языки пламени, рухнула, увлекая за собой и стены. Ударная волна отбросила Аманду в загон, где она упала среди обезумевших жеребцов. Пушистика швырнуло прямо на нее. При падении она ударилась так сильно, что искры посыпались у нее из глаз, а все окружающее поплыло перед глазами.
Грэнт осматривал кобыл, еще не оправившихся от колик, когда прозвучал сигнал пожарной тревоги. При крике «Огонь!» сердце любого коннозаводчика наполняется ужасом.
Выглянув наружу, Грэнт увидел, что из верхних окон конюшни для жеребцов вырывается пламя, вся крыша уже начинает полыхать, и темный столб дыма вздымается в небо. Казалось невероятным, что пожар заметили только сейчас, когда спасти жеребцов было уже очень трудно, а спасти саму конюшню — невозможно. Им еще повезет, если удастся отстоять от огня соседние здания. На бегу Грэнт отдавал распоряжения работникам:
— Собирайтесь вокруг конюшни с разных сторон. Отгоните остальных лошадей на пастбище!
В голове его мелькнула мысль: почему в конюшне все двери и окна, кроме верхних, были заперты? Когда он подбежал поближе, ему крикнули:
— Хозяин, двери накрепко заколочены!
— Изнутри? — изумился он, подбегая ближе, чтобы убедиться самому.
— Нет, я думаю, их подперли чем-то снизу — и слишком крепко, и мы подбежали поздно!
Пока они переговаривались, подбежал еще один работник, вооруженный железным ломом. Они начали взламывать дверь. Было слышно, как внутри пламя жадно поглощает сухое дерево и как отчаянно ржут жеребцы.
— Может, поищем другие двери, — предложил чей-то голос.
Грэнт потряс головой:
— Огонь распространяется слишком быстро, и шансов найти незапертую дверь очень мало. Здесь главный выход, наша единственная надежда спасти как можно больше лошадей, если учесть, как они напуганы и какой дым сейчас внутри. А что с задними дверьми?
— Тоже заблокированы, — ответил Клэнси, — четверо парней пытаются их выломать.
Тут вперед выскочил Арон, с выражением ужаса на темном лице:
— А вернулась ли домой мисс Аманда? Или она все еще здесь?
Сердце Грэнта упало. Он взглянул на кузнеца.
— Аманда? — глупо повторил он. Арон печально кивнул:
— Она и утка помогли мне подковать Челленджера, а затем повели его сюда.
Грэнт похолодел. Прежде чем он вновь обрел дар речи, из-за угла пылающей конюшни выбежал Тимми. По его маленькому, покрытому сажей лицу катились слезы, и он старался что-то выкрикнуть. Наконец он сумел членораздельно произнести:
— Мисс Мэнди там! Она пытается освободить лошадей!
Они яростно кинулись на дверь. К ним присоединился Тэд, захвативший с собой топор, которым они кололи толстые дрова. Сквозь гул огня он прокричал:
— Аманды нету дома!
— Она здесь! — крикнул в ответ Грэнт, думавший об ужасе, который сейчас испытывает его жена. Почему она не выбралась вместе с Тимми? Зачем она пытается спасти его жеребцов, какими бы чистокровными они ни были? Знает ли она, что он предпочел бы потерять тысячу лошадей, чем одну ее? Знает ли она, насколько нужна ему? Как он ее обожает?
И в довершение всего этого ужаса он понял, что если она погибнет, то погибнув, так и не узнает, как он любит ее. Ведь из-за своего упрямства он никогда не говорил ей о том, что она так желала услышать. Сейчас его терзала мысль: сможет ли он еще когда-нибудь поговорить с ней, поносить на руках, взглянуть в ее голубые глаза и признаться в своей любви.
Тэд вновь окликнул его:
— Грэнт! — Он указал на мужчину, стоявшего на некотором расстоянии от конюшни. — Это не Делл Эркель? Разве ты его не уволил?
Мысли Грэнта все еще были заняты Амандой, и поэтому он в течение нескольких секунд пытался понять, о чем же ему сообщил брат. Нахмурившись, он коротко кивнул:
— Да, я действительно его уволил. Какого черта он здесь торчит?
Было ясно, что Эркель пришел сюда не для того, чтобы предложить свою помощь. Более того, он стоял, глядя на пылающую конюшню с дьявольской усмешкой на лице. Грэнт немедленно забыл об Эркеле, озабоченный спасением Аманды. Но Тэд продолжал наблюдать за ним, и когда тот откинул голову и злобно расхохотался, Тэд был готов биться об заклад, что это Эркель поджег конюшню, запер там Аманду с лошадьми, и что во всех прочих бедах, обрушившихся на Туманную Долину, виноват тоже он.
Тэд ринулся к нему. Все еще любуясь плодами своих рук, Эркель не заметил приближения мстителя до тех пор, пока не был сбит с ног ударом Тэда. Тут же на помощь поспешили двое работников, и Эркель извивался в их руках, не желая утихомириться.
— На этот раз мне удалось! — Его глаза пылали огнем ненависти. — И не только лошади, сучка тоже там!
Страшный удар Тэда заставил его наконец замолчать.
В тот же момент с огромным трудом была открыта дверь конюшни. Наружу вырвались языки пламени и дыма, заставив всех отступить. Заслонив руками лицо, Грэнт бросился в пылающую конюшню, чтобы спасти свою жену — женщину, в которой заключалось все его счастье. Сильные руки вытащили его обратно, несмотря на попытки вырваться. С залитым слезами лицом, он в ужасе смотрел, как содрогалась пылающая конюшня, как будто чьи-то гигантские руки сминали и сотрясали ее. Вся душа его перевернулась, когда он услышал дикое ржание запертых лошадей. Как безумный, он пытался освободиться из цепких рук, удерживавших его.
Голова его упала на грудь, сдерживаемые рыдания сотрясли его. Он потерял ее! Теперь, только теперь он понял, какой она была замечательной женщиной. Чародейка, которая наполнила любовью и смехом его тусклую, скучную жизнь.
Тэду удалось прекратить горестное самобичевание, когда он передал покрытую копотью, бесчувственную Аманду в его трясущиеся руки.
— Я нашел ее в загоне вместе с жеребцами и охраняющим ее маленьким утенком.
Едва поверив, какое на него свалилось счастье, когда, казалось, жизнь потеряла для него всякий смысл, он взглянул в ее перепачканное сажей лицо:
— Она… жива?
— Да, слава Богу!
И это восклицание Тэда вызвало вздох всеобщего облегчения, самый громкий из которых принадлежал, конечно, мужу, прижавшему к сердцу вновь обретенную супругу.
— Я не думаю, что она сильно пострадала, Грэнт. Она просто надышалась дыма. Я уже послал за доктором, и за шерифом тоже. Эркель все время был твоим тайным врагом, теперь, когда он пойман, нужно, чтобы справедливость восторжествовала.
Подобно разбуженной Спящей Красавице, Аманда пошевелилась на руках Грэнта. Она тяжело кашляла, взгляд был мутным и невидящим, когда она открыла свои голубые глаза.
Слегка придя в себя, она спросила:
— А лошади?
— Именем Бога заклинаю тебя, Аманда, забудь о проклятых лошадях! — взревел он, слегка встряхнув ее, только для того, чтобы еще крепче прижать к себе. — Ты едва не сгорела там! Я чуть в ума не сошел, стараясь проникнуть внутрь. Когда рухнула крыша, я решил, что навсегда потерял тебя, и чуть не умер от отчаяния. Никогда так больше меня не пугай. Мое сердце не вынесет такого напряжения.
— Я спасла почти всех, — сказала она, не уловив истинный смысл его слов.
— Мне все равно, — объявил он, неся ее домой на руках и не желая отпускать даже на короткое время. — Ты — единственное, что представляет для меня ценность во вселенной. Ты — смысл всей моей жизни. Я люблю тебя, — мягко сказал он, и правдивость его слов подтвердили сверкающие глаза. — Я люблю тебя всю — от твоих черных, как у ведьмы, волос и сладкого ротика до кончиков твоих соблазнительных пальчиков на ногах.
Ее лицо осветилось, улыбка заиграла на темном от копоти лице.
— Как я рада услышать эти слова. Я наконец могу рассказать тебе о ребенке.
Он резко замедлил шаг, почти уронив ее от радостного удивления:
— Что за ребенок?
— Наш ребенок, он родится, я думаю, как раз к весенним скачкам.
Она рассмеялась, прочитав неподдельную радость на его изумленном лице.
Его восторженная улыбка сказала больше чем слова:
— Да, скоро придет доктор, и я его попрошу осмотреть некую леди, которая собирается стать матерью.
Она согласно кивнула и, поколебавшись, спросила:
— Грэнт, ты сказал «леди»?
— А тебе не показалось? — поддразнил он.
— Определенно нет!
— Значит, так оно и было.
В первую субботу июля 1879 года восторженные зрители приветствовали открытие Белмонтских скачек. Среди них в ложе первого ряда были Аманда, Грэнт и их семья. Там находились также Бэтси и Тэд, который приехал провести отпуск в Туманной Долине. Летом он должен был закончить Академию, после чего они с Бэтси собирались сыграть долгожданную свадьбу.
Чалмерс продолжал работать дворецким, выполняя также роль сопровождающего Бэтси и воспитателя юного Дэниела Гарольда Гарднера, которому исполнилось два года. Дэниел был очаровательным, голубоглазым, темноволосым ребенком, полным энергии, и с неотразимой улыбкой. Сейчас он сидел на коленях отца и пытался уследить сразу за всем, что только замечал.
— Пэдди! — громко закричал он. — Хочу увидеть Пэдди!
— Пэдди занят, сынок, — успокоил Грэнт ребенка и подбросил его на коленях. — Через минуту дадут старт скачкам, и ты увидишь его верхом на Чародейке. Потерпи.
Трехлетняя кобыла была надеждой и гордостью Туманной Долины. Быть может, она была лучшей из тех, что когда-либо вырастили на ферме. Крупной, элегантной рысью она опередила всех в этом году на Кентуккийских скачках, а две недели назад выиграла Прикнесс. Победи она сегодня, она станет чемпионкой трех самых известных скачек в стране, завоевав себе достойное место в анналах коневодства.
Это было нечто неслыханное, и Аманда ни за что не хотела остаться в стороне. Она была на девятом месяце беременности и могла вот-вот родить. Аманда присутствовала на всех трех скачках, не послушав Грэнта, который убеждал ее остаться дома. Сейчас она ощущала давление в позвоночнике и уже жалела, что не послушала мужа.
Все усилия мадам Лалейн скрыть ее формы оказались тщетными. Она выглядела так, словно проглотила огромную тыкву, и при ходьбе даже не могла видеть своих ног. Аманда боялась, что у нее вот-вот начнутся схватки. Она чувствовала нарастающую тяжесть в спине и тревожные спазмы внизу живота, повторяющиеся все чаще и чаще. Однако она не желала пугать Грэнта раньше времени. Тем более, что исход скачки будет решен в течение ближайших пятнадцати минут. Конечно же, она и ее дитя сумеют протерпеть это время.
Грэнт взглянул ей в лицо, и Аманде пришлось, стиснув зубы, улыбнуться и стараться преодолеть сильные позывы к рвоте.
— Мы победим, милая, я верю в успех. — Он похлопал ее по руке. — Я знаю.
— Я тоже знаю, — ответила она чуть-чуть неестественным голосом. Она действительно знала…
Лошади и жокеи выстроились на стартовой линии. Чародейка занимала неплохую дорожку, третью изнутри, и изумрудно-зеленая экипировка Пэдди ярко сияла на солнце. При звуке выстрела лошади рванулись, а толпа дружно вскочила со своих мест, подбадривая лошадей и жокеев.
Аманда тоже попыталась встать, но почувствовала, как по ее ногам потекла теплая жидкость, пропитывая чулки и туфельки.
— Нет, нет, только не сейчас! — воскликнула она, но ее возглас потонул в шуме скачек.
Схватившись за ограждение перед собой, Аманда опустилась обратно на свое место, сильнейшая боль не давала вздохнуть, разрывала тело на части. Это не помешало ей услышать крики приветствия, когда судья поднял зеленый флаг через минуту после победного финиша Пэдди и Чародейки, на целый корпус опередивших соперников.
Торжествующая улыбка Грэнта тоже означала, что они победили. Он подбросил взвизгнувшего Дэнни в воздух и поймал его в распахнутые объятья. Затем, широко улыбаясь, он обратился к ней:
— Ну что, миссис Гарднер, не желаете ли вы спуститься вниз и поздравить победителей — своих любимых жокея и кобылу?
Она покачала головой:
— Не сегодня, Грэнт. Терпеть не могу разочаровывать тебя, но я передам эту честь Тэду. Похоже, твой второй ребенок очень торопится составить нам компанию.
Улыбка Грэнта мигом исчезла, лицо приняло озабоченное выражение:
— У тебя схватки? Сейчас?
Бэтси осторожно взяла Дэнни из его объятий. Аманда кивнула, указав на лужу у своих ног.
— Да, здесь и сейчас, — подтвердила она. Быстро приняв обычный высокомерный вид, он прорычал:
— Черт возьми, Аманда! Я предупреждал, тебе не стоило приезжать.
Нежность, с которой он взял ее на руки, искупила грубость его слов.
— Мне еще повезло, что Дэнни родился за две недели до весенних скачек, — прошептал он про себя.
Он нес ее на руках сквозь толпящийся народ — Чалмерс прокладывал им путь — и продолжал ворчать на нее.
— Когда же ты начнешь слушать меня, упрямица? Дай нам Бог успеть в гостиницу и позвать доктора, иначе я сверну тебе твою проклятую шею.
— Грэнт! — взмолилась она между схватками. — Ты принимал роды у стольких кобыл, что запросто можешь помочь мне родить одного маленького ребенка. Я не понимаю, почему ты так волнуешься?
— Речь идет о моем ребенке, а не о какой-то лошади, — возразил он. — Зачем, ты думаешь, я ублажал дока Льюиса, когда ты ожидала Дэнни? Если что-нибудь случится с тобою — я же сойду с ума!
Он крепко прижал ее к себе, выпустив только раз, чтобы забраться в экипаж, срочно нанятый Чалмерсом, и, усевшись, немедленно заключил ее в свои объятия. Новая судорога боли пронзила ее, когда она лежала на его руках.
— Держись, дорогая, — сказал он, откинув локон с ее лица. — Прижмись покрепче ко мне. Я позабочусь обо всем.
Когда они подъехали к гостинице, пальцы Грэнта онемели, настолько сильно она сжимала их. Он промчался через вестибюль к лифту, по пути выкрикивая приказание персоналу гостиницы:
— Доктора! Хотя бы акушерку! Чистых полотенец и простынь! Не стойте, разинув рот! Двигайтесь быстрее!
Они бегом бросились исполнять его приказы, и Аманда рассмеялась бы, не будь ей так больно.
— От тебя пахнет, любовь моя, — сказал он, положив ее на кровать.
— От меня? Не тебе меня упрекать! Каждое лето ты ведешь себя как похотливый жеребец, в точности как один из твоих чистокровных. Если бы ты умел сдерживать свой темперамент до зимы, , не расстегивая пуговиц на своих штанах, о-о-ох!
Через некоторое время она продолжила:
— Какие мучения! Я бы все отдала, чтобы поменяться местами с тобой.
Он кивнул:
— Не спорю, милая. А насчет жеребца — я что-то не особо замечал, что ты противилась.
— Отстань!
И когда он попытался отойти от кровати, она схватила его за рукав:
— И не пытайся сейчас меня покинуть, Грэнт Гарднер! Ты получал удовольствие, когда мы принялись за второго ребенка, теперь же ты должен видеть роды!
— Я только хотел принести тебе свежую пижаму, радость моя, — успокоил он ее.
Между схватками он раздел ее и начал руководить действиями двух девушек, которые пришли им на помощь. Сквозь туман, в который она погружалась, она слышала только его голос, только его прикосновения облегчали ее страдания. Внезапно она осознала, что доктор так и не успел прибыть вовремя. И когда настал момент ее ребенку выйти в мир, Грэнт был рядом, готовый принять его в свои сильные и умелые руки.
Сначала появились космы темных волос, затем крохотное нахмуренное личико, плечи, спинка, маленькие сложенные ручки и крохотные сморщенные ягодицы. Последними были ножки — и вот дочь целиком лежала в расставленных руках Грэнта, дрожащая и влажная.
Ребенок, крепкий и здоровый, как и его родители, принялся громко кричать, выражая свое возмущение тем, что его вытолкнули из теплого и удобного материнского тела.
— Это девочка, — прошептал он, глядя на малюсенькое живое существо, лежащее у него на руках. Бережно вытерев девочку, он принялся внимательно ее осматривать и обнаружил по десять маленьких пальчиков и крохотных ноготков на ручках и ножках, изогнутый ротик, точную копию Амандиного, удивительно длинные ресницы и глаза, зеленые, как его собственные.
— У нее упрямый, как у тебя, подбородок, Мэнди, и длинные ножки, — голос Грэнта дрожал. Он бережно передал ребенка Аманде.
— Она восхитительна, — вздохнула та. — Грэнт, какие у нас с тобой красивые дети. Наверное, это потому, что я тебя так люблю.
— Или потому, что я тебя люблю еще больше, — ответил он, поцеловав влажный лоб Аманды.
Они уже решили, если у них родится дочь, назвать ее Мирандой, именем, представлявшим собой комбинацию их имен, тогда как Дэнни был назван в честь их отцов. Но сейчас со слезами радости, которые, как и у Аманды, текли у него по щекам, он тихо прошептал:
— Фея, наша драгоценная фея!
Так у девочки появилось второе имя.
Рождение дочери затмило в их глазах даже победу на Белмонтских скачках.
Но позже, когда Грэнт начинал важничать, Аманда всякий раз напоминала ему о том, как названная в ее честь Чародейка победила на Белмонтских скачках, оставив всех далеко позади. Так и Аманда. Чародейки или нет, обе они заставляли с собой считаться. И обе, несомненно, были настоящими аристократками.
После того, как жеребца перековали, Аманда с утенком проводили его в стойло.
Был полдень, но в конюшне все еще оставалось несколько жеребцов. Грэнт ввел дополнительные меры предосторожности: загоны, пастбища и стойла ежедневно проверялись в поисках осколков или других опасных предметов; в работе была только половина лошадей, чтобы их было легче охранять. В том, что придет беда, Грэнт уже и не сомневался.
В конюшне было темно и прохладно, и Аманда, спасаясь от жары, решила заглянуть в нее. Однако Тэд уже должен был отбыть в Вест-Пойнт, и она не могла терять время, прохлаждаясь в конюшне. Они собирались устроить прощальный обед на четверых, и если она не хотела за столом благоухать лошадьми, ей следовало спешить домой, чтобы переодеться, причесаться и принять душ.
— Вычистил ли ты стойло Челленджера? — спросила Аманда Тимми, мальчика-конюха, единственного из работников, кто находился в конюшне.
— Да, мадам, — уверил он ее с широкой улыбкой и быстро закивал головой. — Мне осталось вычистить только два стойла в этой конюшне. Клэнси уже проверил весь корм и воду, как приказал мистер О'Брайн, — с важным видом известил он ее.
— Замечательно. Я обязательно скажу Грэнту, как здорово вы тут работаете, — улыбаясь, ответила она.
Внезапно она почувствовала запах керосина. Должно быть, кто-то недавно заправлял керосиновые лампы, висевшие в разных углах конюшни. Но запах был на удивление сильным, раздражал глаза и ноздри. Его, видимо, чувствовали и лошади, судя по их фырканью и топоту.
Она была почти у самого стойла Челленджера, когда дверь захлопнулась, заставив вздрогнуть и ее, и Челленджера. Конюшня погрузилась в глубокий мрак, потому что были закрыты и задняя дверь, и большинство окон.
— Тимми! — крикнула она, внезапно испугавшись.
— Мисс Мэнди! — прокричал он в ответ дрожащим голосом.
— Ты закрыл двери?
— Нет, мадам. Возможно, это ветер.
— А разве был ветер?
— Когда я был на улице, нет.
Не различая ничего в темноте, она поспешила добраться до стойла Челленджера.
— Не мог бы ты открыть дверь или зажечь лампу, Тимми? — попросила она.
— Похоже, что кто-то уже сделал это.
Услышав эти слова, Аманда задрожала. Она взглянула на чердак. Свет, странный оранжевый свет на чердаке светил все ярче и ярче. Раздался странный гул. За секунды огонь охватил весь чердак!
Сердце бешено застучало в груди Аманды, она почувствовала, что задыхается.
— Тимми, конюшня горит! — крикнула она, пытаясь сдержать начинающую беспокоиться лошадь. — Быстро беги и позови Грэнта!
Паника охватила ее, но она старалась успокоиться. Она должна решить, что предпринять. Внезапно ее мозг заработал с поразительной ясностью. Лошади! Она должна спасать лошадей! Они бешено ржали и топтались, испуганные, как сама она секунду назад.
Прежде чем она смогла достигнуть двери, таща за собой Челленджера, Тим крикнул:
— Мисс Мэнди! Я не могу открыть дверь! Она заперта!
Боже! Великий Боже! Этого не может быть! Забыв о Челленджере, Аманда кинулась к двери, которую Тимми все еще пытался открыть. Она надавила всем своим весом, но дверь не поддалась!
— Задняя дверь! — крикнула она, перекричав шум пожара, освещавшего уже всю конюшню. Густой, ядовитый дым опускался сверху, когда они с мальчиком подбежали ко второй двери. В глубине души она знала, что и вторая дверь окажется запертой. Даже объединив усилия, они не смогли открыть ее.
Слезы потекли по щекам Аманды то ли от ужаса, то ли от едкого дыма. Но одного лишь быстрого взгляда, который она бросила на Тимми, оказалось достаточно, чтобы она преодолела свой страх. Если она не придумает чего-нибудь, она, ее еще неродившийся ребенок и этот, ни в чем не повинный мальчик умрут!
Что-то мягкое закопошилось у ее ног. Взглянув вниз, Аманда увидела, что Пушистик пытается вскарабкаться по ее новому платью, уже покрытому сажей, с прожженными дырками от горящего сена, падающего сверху. И этот бедный маленький утенок, и лошади будут изжарены заживо, если она не сообразит, как их всех спасти!
— Окна! — крикнула она во внезапном озарении. — Проверь окна в стойлах!
Первые три окна были заперты. В конце концов ей удалось распахнуть четвертое. К несчастью, окошко было очень маленьким, открывающимся в загон, чтобы лошади могли заглядывать в конюшню и из нее.
Аманда подняла Тимми и протолкнула его в окно.
— Беги! — приказала она ему. — Зови на помощь!
Секунду поколебавшись, он испуганно спросил:
— А как же вы, мисс Мэнди?
— Мне надо открыть дверцы во всех стойлах и освободить лошадей, чтобы их можно было легко выпустить, распахнув двери. Прикажи кому-нибудь открыть двери!
Он побежал так быстро, как только позволяли его подкашивающиеся ноги.
Аманда блаженно глотнула свежего воздуха. Когда она нагнулась, чтобы поймать и выпустить наружу Пушистика, он убежал в соседнее стойло.
— Проклятая утка! — крикнула она ему вслед. — Я не виновата, если ты тут испечешься!
Жеребцы бесновались, когда Аманда, шатаясь, брела от стойла к стойлу и отпирала дверцы. Животные мгновенно вылетали из загонов, стараясь вырваться на свободу от окружающего их дыма и огня.
В конюшне уже почти ничего не было видно, и Аманда задыхалась, пробираясь среди охапок горящего сена в тлеющем платье.
Осмотрев почти все стойла, она увидела незапертую дверь, ведущую в соседний с конюшней загон. Едва она начала протискиваться сквозь нее, как была отброшена обезумевшим жеребцом, стремящимся спастись раньше нее.
Она поняла, каким образом жеребцы смогли найти путь к спасению без ее помощи, лишь когда промчался последний: их гнал Пушистик, громко крякая и размахивая грязными крыльями. Со слабым смешком она взяла утенка на руки.
Стоя на пороге конюшни, она вдруг заколебалась. Хотя вся конюшня была охвачена пламенем, в ней оставалось несколько стойл, которые она не успела проверить. Оттуда доносилось отчаянное ржание бедных животных, заглушающее гул и треск пламени, и она поняла, что, по меньшей мере, три жеребца остались запертыми. Осмелится ли она войти и освободить их?
Через секунду у нее не осталось выбора: пылающая крыша конюшни, с грохотом взметнув огромные языки пламени, рухнула, увлекая за собой и стены. Ударная волна отбросила Аманду в загон, где она упала среди обезумевших жеребцов. Пушистика швырнуло прямо на нее. При падении она ударилась так сильно, что искры посыпались у нее из глаз, а все окружающее поплыло перед глазами.
Грэнт осматривал кобыл, еще не оправившихся от колик, когда прозвучал сигнал пожарной тревоги. При крике «Огонь!» сердце любого коннозаводчика наполняется ужасом.
Выглянув наружу, Грэнт увидел, что из верхних окон конюшни для жеребцов вырывается пламя, вся крыша уже начинает полыхать, и темный столб дыма вздымается в небо. Казалось невероятным, что пожар заметили только сейчас, когда спасти жеребцов было уже очень трудно, а спасти саму конюшню — невозможно. Им еще повезет, если удастся отстоять от огня соседние здания. На бегу Грэнт отдавал распоряжения работникам:
— Собирайтесь вокруг конюшни с разных сторон. Отгоните остальных лошадей на пастбище!
В голове его мелькнула мысль: почему в конюшне все двери и окна, кроме верхних, были заперты? Когда он подбежал поближе, ему крикнули:
— Хозяин, двери накрепко заколочены!
— Изнутри? — изумился он, подбегая ближе, чтобы убедиться самому.
— Нет, я думаю, их подперли чем-то снизу — и слишком крепко, и мы подбежали поздно!
Пока они переговаривались, подбежал еще один работник, вооруженный железным ломом. Они начали взламывать дверь. Было слышно, как внутри пламя жадно поглощает сухое дерево и как отчаянно ржут жеребцы.
— Может, поищем другие двери, — предложил чей-то голос.
Грэнт потряс головой:
— Огонь распространяется слишком быстро, и шансов найти незапертую дверь очень мало. Здесь главный выход, наша единственная надежда спасти как можно больше лошадей, если учесть, как они напуганы и какой дым сейчас внутри. А что с задними дверьми?
— Тоже заблокированы, — ответил Клэнси, — четверо парней пытаются их выломать.
Тут вперед выскочил Арон, с выражением ужаса на темном лице:
— А вернулась ли домой мисс Аманда? Или она все еще здесь?
Сердце Грэнта упало. Он взглянул на кузнеца.
— Аманда? — глупо повторил он. Арон печально кивнул:
— Она и утка помогли мне подковать Челленджера, а затем повели его сюда.
Грэнт похолодел. Прежде чем он вновь обрел дар речи, из-за угла пылающей конюшни выбежал Тимми. По его маленькому, покрытому сажей лицу катились слезы, и он старался что-то выкрикнуть. Наконец он сумел членораздельно произнести:
— Мисс Мэнди там! Она пытается освободить лошадей!
Они яростно кинулись на дверь. К ним присоединился Тэд, захвативший с собой топор, которым они кололи толстые дрова. Сквозь гул огня он прокричал:
— Аманды нету дома!
— Она здесь! — крикнул в ответ Грэнт, думавший об ужасе, который сейчас испытывает его жена. Почему она не выбралась вместе с Тимми? Зачем она пытается спасти его жеребцов, какими бы чистокровными они ни были? Знает ли она, что он предпочел бы потерять тысячу лошадей, чем одну ее? Знает ли она, насколько нужна ему? Как он ее обожает?
И в довершение всего этого ужаса он понял, что если она погибнет, то погибнув, так и не узнает, как он любит ее. Ведь из-за своего упрямства он никогда не говорил ей о том, что она так желала услышать. Сейчас его терзала мысль: сможет ли он еще когда-нибудь поговорить с ней, поносить на руках, взглянуть в ее голубые глаза и признаться в своей любви.
Тэд вновь окликнул его:
— Грэнт! — Он указал на мужчину, стоявшего на некотором расстоянии от конюшни. — Это не Делл Эркель? Разве ты его не уволил?
Мысли Грэнта все еще были заняты Амандой, и поэтому он в течение нескольких секунд пытался понять, о чем же ему сообщил брат. Нахмурившись, он коротко кивнул:
— Да, я действительно его уволил. Какого черта он здесь торчит?
Было ясно, что Эркель пришел сюда не для того, чтобы предложить свою помощь. Более того, он стоял, глядя на пылающую конюшню с дьявольской усмешкой на лице. Грэнт немедленно забыл об Эркеле, озабоченный спасением Аманды. Но Тэд продолжал наблюдать за ним, и когда тот откинул голову и злобно расхохотался, Тэд был готов биться об заклад, что это Эркель поджег конюшню, запер там Аманду с лошадьми, и что во всех прочих бедах, обрушившихся на Туманную Долину, виноват тоже он.
Тэд ринулся к нему. Все еще любуясь плодами своих рук, Эркель не заметил приближения мстителя до тех пор, пока не был сбит с ног ударом Тэда. Тут же на помощь поспешили двое работников, и Эркель извивался в их руках, не желая утихомириться.
— На этот раз мне удалось! — Его глаза пылали огнем ненависти. — И не только лошади, сучка тоже там!
Страшный удар Тэда заставил его наконец замолчать.
В тот же момент с огромным трудом была открыта дверь конюшни. Наружу вырвались языки пламени и дыма, заставив всех отступить. Заслонив руками лицо, Грэнт бросился в пылающую конюшню, чтобы спасти свою жену — женщину, в которой заключалось все его счастье. Сильные руки вытащили его обратно, несмотря на попытки вырваться. С залитым слезами лицом, он в ужасе смотрел, как содрогалась пылающая конюшня, как будто чьи-то гигантские руки сминали и сотрясали ее. Вся душа его перевернулась, когда он услышал дикое ржание запертых лошадей. Как безумный, он пытался освободиться из цепких рук, удерживавших его.
Голова его упала на грудь, сдерживаемые рыдания сотрясли его. Он потерял ее! Теперь, только теперь он понял, какой она была замечательной женщиной. Чародейка, которая наполнила любовью и смехом его тусклую, скучную жизнь.
Тэду удалось прекратить горестное самобичевание, когда он передал покрытую копотью, бесчувственную Аманду в его трясущиеся руки.
— Я нашел ее в загоне вместе с жеребцами и охраняющим ее маленьким утенком.
Едва поверив, какое на него свалилось счастье, когда, казалось, жизнь потеряла для него всякий смысл, он взглянул в ее перепачканное сажей лицо:
— Она… жива?
— Да, слава Богу!
И это восклицание Тэда вызвало вздох всеобщего облегчения, самый громкий из которых принадлежал, конечно, мужу, прижавшему к сердцу вновь обретенную супругу.
— Я не думаю, что она сильно пострадала, Грэнт. Она просто надышалась дыма. Я уже послал за доктором, и за шерифом тоже. Эркель все время был твоим тайным врагом, теперь, когда он пойман, нужно, чтобы справедливость восторжествовала.
Подобно разбуженной Спящей Красавице, Аманда пошевелилась на руках Грэнта. Она тяжело кашляла, взгляд был мутным и невидящим, когда она открыла свои голубые глаза.
Слегка придя в себя, она спросила:
— А лошади?
— Именем Бога заклинаю тебя, Аманда, забудь о проклятых лошадях! — взревел он, слегка встряхнув ее, только для того, чтобы еще крепче прижать к себе. — Ты едва не сгорела там! Я чуть в ума не сошел, стараясь проникнуть внутрь. Когда рухнула крыша, я решил, что навсегда потерял тебя, и чуть не умер от отчаяния. Никогда так больше меня не пугай. Мое сердце не вынесет такого напряжения.
— Я спасла почти всех, — сказала она, не уловив истинный смысл его слов.
— Мне все равно, — объявил он, неся ее домой на руках и не желая отпускать даже на короткое время. — Ты — единственное, что представляет для меня ценность во вселенной. Ты — смысл всей моей жизни. Я люблю тебя, — мягко сказал он, и правдивость его слов подтвердили сверкающие глаза. — Я люблю тебя всю — от твоих черных, как у ведьмы, волос и сладкого ротика до кончиков твоих соблазнительных пальчиков на ногах.
Ее лицо осветилось, улыбка заиграла на темном от копоти лице.
— Как я рада услышать эти слова. Я наконец могу рассказать тебе о ребенке.
Он резко замедлил шаг, почти уронив ее от радостного удивления:
— Что за ребенок?
— Наш ребенок, он родится, я думаю, как раз к весенним скачкам.
Она рассмеялась, прочитав неподдельную радость на его изумленном лице.
Его восторженная улыбка сказала больше чем слова:
— Да, скоро придет доктор, и я его попрошу осмотреть некую леди, которая собирается стать матерью.
Она согласно кивнула и, поколебавшись, спросила:
— Грэнт, ты сказал «леди»?
— А тебе не показалось? — поддразнил он.
— Определенно нет!
— Значит, так оно и было.
В первую субботу июля 1879 года восторженные зрители приветствовали открытие Белмонтских скачек. Среди них в ложе первого ряда были Аманда, Грэнт и их семья. Там находились также Бэтси и Тэд, который приехал провести отпуск в Туманной Долине. Летом он должен был закончить Академию, после чего они с Бэтси собирались сыграть долгожданную свадьбу.
Чалмерс продолжал работать дворецким, выполняя также роль сопровождающего Бэтси и воспитателя юного Дэниела Гарольда Гарднера, которому исполнилось два года. Дэниел был очаровательным, голубоглазым, темноволосым ребенком, полным энергии, и с неотразимой улыбкой. Сейчас он сидел на коленях отца и пытался уследить сразу за всем, что только замечал.
— Пэдди! — громко закричал он. — Хочу увидеть Пэдди!
— Пэдди занят, сынок, — успокоил Грэнт ребенка и подбросил его на коленях. — Через минуту дадут старт скачкам, и ты увидишь его верхом на Чародейке. Потерпи.
Трехлетняя кобыла была надеждой и гордостью Туманной Долины. Быть может, она была лучшей из тех, что когда-либо вырастили на ферме. Крупной, элегантной рысью она опередила всех в этом году на Кентуккийских скачках, а две недели назад выиграла Прикнесс. Победи она сегодня, она станет чемпионкой трех самых известных скачек в стране, завоевав себе достойное место в анналах коневодства.
Это было нечто неслыханное, и Аманда ни за что не хотела остаться в стороне. Она была на девятом месяце беременности и могла вот-вот родить. Аманда присутствовала на всех трех скачках, не послушав Грэнта, который убеждал ее остаться дома. Сейчас она ощущала давление в позвоночнике и уже жалела, что не послушала мужа.
Все усилия мадам Лалейн скрыть ее формы оказались тщетными. Она выглядела так, словно проглотила огромную тыкву, и при ходьбе даже не могла видеть своих ног. Аманда боялась, что у нее вот-вот начнутся схватки. Она чувствовала нарастающую тяжесть в спине и тревожные спазмы внизу живота, повторяющиеся все чаще и чаще. Однако она не желала пугать Грэнта раньше времени. Тем более, что исход скачки будет решен в течение ближайших пятнадцати минут. Конечно же, она и ее дитя сумеют протерпеть это время.
Грэнт взглянул ей в лицо, и Аманде пришлось, стиснув зубы, улыбнуться и стараться преодолеть сильные позывы к рвоте.
— Мы победим, милая, я верю в успех. — Он похлопал ее по руке. — Я знаю.
— Я тоже знаю, — ответила она чуть-чуть неестественным голосом. Она действительно знала…
Лошади и жокеи выстроились на стартовой линии. Чародейка занимала неплохую дорожку, третью изнутри, и изумрудно-зеленая экипировка Пэдди ярко сияла на солнце. При звуке выстрела лошади рванулись, а толпа дружно вскочила со своих мест, подбадривая лошадей и жокеев.
Аманда тоже попыталась встать, но почувствовала, как по ее ногам потекла теплая жидкость, пропитывая чулки и туфельки.
— Нет, нет, только не сейчас! — воскликнула она, но ее возглас потонул в шуме скачек.
Схватившись за ограждение перед собой, Аманда опустилась обратно на свое место, сильнейшая боль не давала вздохнуть, разрывала тело на части. Это не помешало ей услышать крики приветствия, когда судья поднял зеленый флаг через минуту после победного финиша Пэдди и Чародейки, на целый корпус опередивших соперников.
Торжествующая улыбка Грэнта тоже означала, что они победили. Он подбросил взвизгнувшего Дэнни в воздух и поймал его в распахнутые объятья. Затем, широко улыбаясь, он обратился к ней:
— Ну что, миссис Гарднер, не желаете ли вы спуститься вниз и поздравить победителей — своих любимых жокея и кобылу?
Она покачала головой:
— Не сегодня, Грэнт. Терпеть не могу разочаровывать тебя, но я передам эту честь Тэду. Похоже, твой второй ребенок очень торопится составить нам компанию.
Улыбка Грэнта мигом исчезла, лицо приняло озабоченное выражение:
— У тебя схватки? Сейчас?
Бэтси осторожно взяла Дэнни из его объятий. Аманда кивнула, указав на лужу у своих ног.
— Да, здесь и сейчас, — подтвердила она. Быстро приняв обычный высокомерный вид, он прорычал:
— Черт возьми, Аманда! Я предупреждал, тебе не стоило приезжать.
Нежность, с которой он взял ее на руки, искупила грубость его слов.
— Мне еще повезло, что Дэнни родился за две недели до весенних скачек, — прошептал он про себя.
Он нес ее на руках сквозь толпящийся народ — Чалмерс прокладывал им путь — и продолжал ворчать на нее.
— Когда же ты начнешь слушать меня, упрямица? Дай нам Бог успеть в гостиницу и позвать доктора, иначе я сверну тебе твою проклятую шею.
— Грэнт! — взмолилась она между схватками. — Ты принимал роды у стольких кобыл, что запросто можешь помочь мне родить одного маленького ребенка. Я не понимаю, почему ты так волнуешься?
— Речь идет о моем ребенке, а не о какой-то лошади, — возразил он. — Зачем, ты думаешь, я ублажал дока Льюиса, когда ты ожидала Дэнни? Если что-нибудь случится с тобою — я же сойду с ума!
Он крепко прижал ее к себе, выпустив только раз, чтобы забраться в экипаж, срочно нанятый Чалмерсом, и, усевшись, немедленно заключил ее в свои объятия. Новая судорога боли пронзила ее, когда она лежала на его руках.
— Держись, дорогая, — сказал он, откинув локон с ее лица. — Прижмись покрепче ко мне. Я позабочусь обо всем.
Когда они подъехали к гостинице, пальцы Грэнта онемели, настолько сильно она сжимала их. Он промчался через вестибюль к лифту, по пути выкрикивая приказание персоналу гостиницы:
— Доктора! Хотя бы акушерку! Чистых полотенец и простынь! Не стойте, разинув рот! Двигайтесь быстрее!
Они бегом бросились исполнять его приказы, и Аманда рассмеялась бы, не будь ей так больно.
— От тебя пахнет, любовь моя, — сказал он, положив ее на кровать.
— От меня? Не тебе меня упрекать! Каждое лето ты ведешь себя как похотливый жеребец, в точности как один из твоих чистокровных. Если бы ты умел сдерживать свой темперамент до зимы, , не расстегивая пуговиц на своих штанах, о-о-ох!
Через некоторое время она продолжила:
— Какие мучения! Я бы все отдала, чтобы поменяться местами с тобой.
Он кивнул:
— Не спорю, милая. А насчет жеребца — я что-то не особо замечал, что ты противилась.
— Отстань!
И когда он попытался отойти от кровати, она схватила его за рукав:
— И не пытайся сейчас меня покинуть, Грэнт Гарднер! Ты получал удовольствие, когда мы принялись за второго ребенка, теперь же ты должен видеть роды!
— Я только хотел принести тебе свежую пижаму, радость моя, — успокоил он ее.
Между схватками он раздел ее и начал руководить действиями двух девушек, которые пришли им на помощь. Сквозь туман, в который она погружалась, она слышала только его голос, только его прикосновения облегчали ее страдания. Внезапно она осознала, что доктор так и не успел прибыть вовремя. И когда настал момент ее ребенку выйти в мир, Грэнт был рядом, готовый принять его в свои сильные и умелые руки.
Сначала появились космы темных волос, затем крохотное нахмуренное личико, плечи, спинка, маленькие сложенные ручки и крохотные сморщенные ягодицы. Последними были ножки — и вот дочь целиком лежала в расставленных руках Грэнта, дрожащая и влажная.
Ребенок, крепкий и здоровый, как и его родители, принялся громко кричать, выражая свое возмущение тем, что его вытолкнули из теплого и удобного материнского тела.
— Это девочка, — прошептал он, глядя на малюсенькое живое существо, лежащее у него на руках. Бережно вытерев девочку, он принялся внимательно ее осматривать и обнаружил по десять маленьких пальчиков и крохотных ноготков на ручках и ножках, изогнутый ротик, точную копию Амандиного, удивительно длинные ресницы и глаза, зеленые, как его собственные.
— У нее упрямый, как у тебя, подбородок, Мэнди, и длинные ножки, — голос Грэнта дрожал. Он бережно передал ребенка Аманде.
— Она восхитительна, — вздохнула та. — Грэнт, какие у нас с тобой красивые дети. Наверное, это потому, что я тебя так люблю.
— Или потому, что я тебя люблю еще больше, — ответил он, поцеловав влажный лоб Аманды.
Они уже решили, если у них родится дочь, назвать ее Мирандой, именем, представлявшим собой комбинацию их имен, тогда как Дэнни был назван в честь их отцов. Но сейчас со слезами радости, которые, как и у Аманды, текли у него по щекам, он тихо прошептал:
— Фея, наша драгоценная фея!
Так у девочки появилось второе имя.
Рождение дочери затмило в их глазах даже победу на Белмонтских скачках.
Но позже, когда Грэнт начинал важничать, Аманда всякий раз напоминала ему о том, как названная в ее честь Чародейка победила на Белмонтских скачках, оставив всех далеко позади. Так и Аманда. Чародейки или нет, обе они заставляли с собой считаться. И обе, несомненно, были настоящими аристократками.