Страница:
Ее нижняя губа выпятилась, когда она задумалась, а все ждали ее ответа.
— Думаю, что нет, — признала она. — Но помни, я буду только думать над этим. Это еще не факт, так что не планируй никаких празднований.
— Так и будет, — пообещал он, нежно поцеловав ее выступавшую губу. — Да, зеленоглазая, будет — и сам факт, и празднование, и очень, очень скоро.
Глава 12
Глава 13
— Думаю, что нет, — признала она. — Но помни, я буду только думать над этим. Это еще не факт, так что не планируй никаких празднований.
— Так и будет, — пообещал он, нежно поцеловав ее выступавшую губу. — Да, зеленоглазая, будет — и сам факт, и празднование, и очень, очень скоро.
Глава 12
Поездки верхом на новой лошади были равносильны объявлению всему свету, что Джейд была личной собственностью Мэтта Ричардса.
— Я могла бы с таким же успехом носить табличку с надписью на шее, — пожаловалась Джейд.
Мэтт едва заметно улыбнулся и ответил ей:
— Я бы сделал ее для тебя, но ты же не сможешь прочитать ни слова, и тебе единственной я должен буду все объяснять. — Он кивнул головой в раздумье. — Да, полагаю, нам в ближайшее время надо будет заняться чтением.
Новость распространилась как пожар, реакция оказалась мгновенной и не совсем благоприятной. Люди, собравшиеся возле фургона Мэтта ранним воскресным утром, больше напоминали рассерженную беспокойную толпу, чем прихожан, пришедших на христианское богослужение.
Спокойно игнорируя смутное, недовольное настроение прихожан, Мэтт склонил голову и вознес молитву:
— Господи, пожалуйста, благослови нас любовью и пониманием в это прекрасное утро.
Открой наши сердца и разум Твоему слову и Твоей воле, которые могут дать утешение нашим смятенным душам. Награди нас терпением по отношению к тем, кто нас мучает и беспокоит, и добротой к тем, кто все еще находится в темноте греха и неведения, кто крайне нуждается в Твоем руководстве. Позволь нам не отягощать наши сердца и становиться настолько самодовольными и обеспокоенными только своим собственным спасением, чтобы мы забыли о необходимости приведения и других заблудших в твои любящие руки. Мы молимся во имя нашего Господа и Спасителя. Аминь.
Когда он поднял голову и посмотрел на собравшихся, он заметил смущение на лицах, которые всего несколько минут назад, казалось, выражали готовность к бунту и осуждению. Кучка других, однако, продолжала упорствовать. Он внутренне содрогнулся, напоминая самому себе, что всегда будут те, кто настроен против него самого и его неортодоксальных методов.
Он открыл свою Библию, призывая других сделать то же самое, и прочитал им из книги святого благовествования от Матфея часть Священного Писания, где фарисеи осуждали Христа за то, что он ел вместе с откупщиками и другими грешниками, а также ответ Христа им.
— Помните, люди, что наш Господь повторяет, что Он пришел призывать к раскаянию не праведников, а грешников. А разве мы, как Его верные последователи, не должны поступать так же? Уверенные в нашем собственном спасении, разве должны мы забывать о Его отношении к другим? В своих усилиях защитить себя самих от зла и соблазнов разве не слишком часто оказываемся мы виноватыми в том, что отвергаем тех, кто более других нуждается в Божьей милости? Осуждаем наших падших собратьев вместо того, чтобы помочь им и поддержать? Разве не мы сами выиграем больше, выказав им больше сострадания и меньше презрения, неужели мы здесь только для того, чтобы заслужить божественное прощение лишь себе?
Теперь, казалось, только несколько слушателей упрямо придерживались своего первоначального настроя. Один из них выкрикнул:
— Это оправдание вашего поведения, преподобный? Объятия с врагом?
Мэтт перевел взгляд на обвинителя.
— Если вы имеете в виду мои отношения с мисс Донован, то она мне не враг, сэр. — Это вызвало негромкий смех.
Мэтт продолжал, оглядывая собравшихся, а тон голоса был увещевательным.
— Я не вижу необходимости оправдываться перед кем-нибудь из вас. Мои чувства к Джейд или ее ко мне — это наше личное дело. Никого больше это не должно касаться.
— Но это касается нас, — продолжал настаивать другой мужчина, смело шагнув вперед и встав напротив Мэтта. — Вы стоите перед нами как человек Бога, лидер христиан, и вы должны быть настоящим примером для тех, кто приходит к вам в поисках благоразумия и руководства в своих действиях.
— И сюда никак не входит прелюбодеяние со шлюхами! — непреклонно заявила одна старуха. Она смотрела на него с вызовом, праведное негодование светилось в ее глазах, а поза была такой непреклонной, словно кто-то привязал к ее спине ручку метлы. — Шарлотт Клевер и Этель Трамбл видели вас так же ясно, как днем.
Раздалось несколько восклицаний, когда Мэтт, буквально онемевший на время, уставился на старую матрону. Потом он откинул назад черноволосую голову и рассмеялся.
— Моя дорогая миссис Мурхед, та симпатия, которая возникла между мной и мисс Донован, никоим образом не подходит под определение прелюбодеяния, так что успокойтесь на этот счет. Даже если бы я был склонен к такому поведению, то вряд ли занимался бы этим там, где всегда найдется много свидетелей. Было бы весьма неплохо, если бы более информированные дамы просветили вас в наиболее Мягкой манере о том, в чем состоит собственно суть прелюбодеяния, чтобы вы никогда больше не обвиняли в этом несправедливо.
— Я тоже надеюсь на это! — насмешливо воскликнула Нелл Дэнсен. — Мы с Карлом знаем преподобного Ричардса уже много лет и подобное утверждение просто смешно!
— Пусть так, — громко вмешалась Шарлотт Клевер, — но похоже, поведение преподобного Ричардса внушает опасения. Мы должны учитывать и благополучие этих маленьких сирот, находящихся на его попечении.
Одному только Господу Богу известно, чему научатся эти малыши, постоянно общаясь с проститутками.
— Ох, да ты бы помолчала, Шарлотт, чтобы не показаться еще глупее, чем ты есть на самом деле, — посоветовала Тилда Браннер. — Я видела, как эти девицы обращаются с детьми, и скажу вам, что любая из них окажется лучшей матерью, чем ты. Ты сама далеко не образец совершенства, иначе ты бы не кричала, как сварливая женщина, на этого маленького глухого мальчика прошлым вечером, когда присматривала за детьми вместо преподобного. Тебя мог услышать весь свет, только не этот малыш, ведь ты орала, как идиотка. А когда старшая девочка, Бет, пыталась прийти ему на помощь, я видела, как ты схватила ее и так толкнула, что она едва не выбила себе все зубы. Я была так потрясена, что хотела вмешаться и поступить с тобою точно так же, но потом подумала, что это не мое дело.
Дело в том, — продолжала Тилда, — что я никогда не упомянула бы об этом, если бы сама ты сегодня не заговорила, выказывая такую искреннюю заботу о судьбе сирот, которые совсем недавно были тебе в обузу. Мне кажется, тебе лучше бы помалкивать, слишком явно здесь говорит ревность.
— Нет! Никогда! — воскликнула Шарлотт.
— Никогда ничего и не будет, если ты не перестанешь быть такой мелочной, — посоветовала Тилда. — Ведь любой мужчина в здравом уме скорее выберет женщину добрую, а не злобную.
— А сейчас, дамы, давайте немного успокоимся. Ведь подразумевается, что это церковная служба, а не обвинительная сессия, — на-, помнил Мэтт присутствующим.
Из толпы прихожан раздался негромкий женский голос с ирландским акцентом.
— Вы не смогли одурачить меня! Если это все и есть христианство, когда каждую живую душу вы можете опошлить своими грязными языками, то я не желаю быть частью этого.
Как только Джейд ушла в сопровождении детей и своих подруг, Мэтт укоризненным взглядом окинул собравшихся.
— Благодарю вас, братья и сестры, — с сожалением произнес он, — за то, что вы своими руками отвели еще одну заблудшую овцу от Божественного поля. Я искренне надеюсь, что все мы получили сегодня хороший урок — урок кротости и смирения, если ничего больше.
Позже, уже во второй половине того же дня, Джейд все еще негодовала.
— Как ты можешь так спокойно относиться ко всему этому? — допытывалась она у Мэтта. — Ты ведешь себя так, словно тебя совершенно не волнует, что эти люди обвиняют тебя в совершении того, что плохо влияет на детей. Неужели ты не боишься, что они все могут повернуться против тебя, забрать у тебя малышей и отречься… отречься от тебя как от своего пастора?
Мэтт улыбнулся ей, хотя глаза были серьезными.
— Я оставил свою церковь в Кентукки, Джейд, ради того, чтобы организовать сиротский приют в Орегоне, где действует всего несколько церквей, основанных очень уважаемыми священниками. Это пока не означает, что я собираюсь проповедовать вместе с ними, забота о бездомных детях занимает пока всю мою жизнь. После того, как я создам приют, может, я и решусь возглавить другую церковь.
А может, и нет, это зависит от того, куда направит меня Господь. Сейчас же, раз я единственный пастор, который входит в группу переселенцев, я буду продолжать помогать тем, кто нуждается во мне.
— Это все хорошо, но твои преследователи могут запросто расправиться с тобой сейчас.
Они будут утверждать, что ты недостоин присматривать за этими малышами. Что ты будешь делать, если они попытаются отобрать у тебя детей?
Мэтт с улыбкой покачал головой.
— Они не посмеют, — убежденно произнес он. — Они могут думать об этом или даже попытаться, но у них ничего не получится.
— Да? — Она изумленно выгнула бровь. — Ты так уверен в этом. Можешь объяснить мне, почему?
— Господь не позволит им, — просто объяснил он. — Он возложил на меня эту миссию и Он хочет, чтобы я выполнил ее, что бы при этом ни происходило.
— Так получается, что это недовольство и противодействие тебя совсем не волнует? — спросила она, странно поглядывая на него, словно сомневалась в его спокойной вере в своего Творца.
— Что беспокоит меня больше, так это их злоба по отношению к тебе.
— А почему, когда их мнение обо мне такое же, как и у тебя? — спросила она. — Ты считаешь меня шлюхой так же, как и они.
— Возможно, но я вижу в тебе и хорошее.
Я вижу твое доброе и нежное сердце, твое терпение с детьми, твой юмор, ум и страстность. Если тебе предоставить шанс и возможность выбора, то я знаю, что ты можешь подняться над своим нынешним положением для более достойной, более значимой роли в жизни.
— Как твоя жена? — усмехнулась она.
Он кивнул.
— Да, и как мать моих детей. Наших детей.
Любящий, нежный взгляд этих неотразимых голубых глаз в сочетании с мыслью о вынашивании его ребенка охватили ее волнующим теплом. Ее живот сжался от напряжения.
Рука непроизвольно скользнула к животу. Его пальцы нежно сжали ее руку.
— Именно так, — тихо сказал он ей. — Подумай об этом. Почувствовать зарождающуюся в тебе жизнь, твое чрево будет вынашивать нашего ребенка.
Его лицо приблизилось к ее. Пальцы Джейд переплелись с его пальцами, крепко прижимая их соединившиеся руки к своему животу. Сердце ее учащенно забилось, глаза закрылись, прежде чем его губы коснулись ее в таком нежном поцелуе, что у нее на глазах появились слезы. Мускулы ее живота сжались еще сильнее, и она отдалась его ласкам, наслаждаясь ощущением его, нежным господством его плоти над ее собственной плотью. Казалось, что он одним только прикосновением мог подчинить ее себе, растворить ее нестойкую волю своей непоколебимой силой. Поцелуй закончился так же нежно, как и начался, оставив ее удивленно смотреть в его глаза, полные такой любви и обещания, что у нее перехватило дыхание.
— Боже мой! — прошептала она. — Что ты со мной делаешь? Если бы я не знала тебя, то могла бы поклясться, что ты — волшебник, жаждущий украсть мою душу.
— Нет, — прошептал он в ответ. — Простой смертный, страстно желающий завоевать твое сердце. Мужчина, который любит тебя сильнее, чем может выразить, и который стремится соединить свою жизнь с твоей.
— Ты просто сумасшедший, что хочешь меня. Мы же совершенно разные.
Он слегка пожал плечами.
— Может быть, и так, но ты — все, что я желаю, все, о чем мечтаю. Иногда мне кажется, что я могу умереть от желания обладать тобою. Не имеет значения, сколько раз я пытался убедить самого себя, что ты права, что мы не подходим друг другу, но мое сердце говорит мне противоположное, отказываясь прислушиваться к голосу разума. Вот почему я буду и дальше пытаться убедить тебя, несмотря на пытку ожидания, хотя каждый день я молюсь, чтобы ты скорее сжалилась надо мной и приняла мое предложение.
— Я не могу, — тихо и с сожалением ответила она, слезы заблестели у нее в глазах. — У меня есть свои собственные амбиции, и в них никак не входят щетка, фартук и куча детишек.
Черт возьми, Мэтт, неужели ты не видишь этого? Ты не можешь понять? Дело не в том, что я не думаю о тебе или о них, но вы совершенно не укладываетесь в мою схему.
— Тогда мне придется найти способы сделать для тебя замужество за мной более привлекательным, более важным для тебя, чем эти твои грандиозные планы, не так ли? — продолжал он, его надежды лишь слегка ослабли.
После всего этого она признала, что ее действительно притягивает к нему, и что это был важный шаг в правильном направлении.
Явно пораженная его кажущимся бесконечным источником терпения, Джейд топнула ногой.
— Господи, какой же ты упрямый!
Он хитро улыбнулся.
— Я предпочитаю термин «настойчивый».
— Да меня совершенно не интересует, что ты предпочитаешь! И как любила говаривать моя дорогая мамочка, когда я хотела то, чего не могла получить, «Хотеть еще не значит получить».
Он только рассмеялся, блеск, осветивший его глаза, напоминал солнечные блики на море.
— Ничего на свете я не люблю больше, чем вызов, моя дорогая, особенно с такими обещающими последствиями.
Они снова тронулись в путь на запад, оставив позади Форт-Керни. Караван на Орегон двигался вдоль южного берега Платт-Ривер, в то время как караван мормонов продвигался по ее северному берегу, их разделяла широкая полоса мутной воды. Платт было французское слово, означавшее ровную и мелкую воду, и река действительно была такой, ее описывали как реку «в милю шириной и в дюйм глубиной». Кто-то из первопроходцев сказал про нее, что «она непригодна для перехода „вброд, в ней нет рыбы, она слишком грязная, чтобы купаться и слишком мутная, чтобы пить воду“. По обеим сторонам реки ее безлесые берега были покрыты невысокой травой на расстоянии примерно в три мили. Дальше на земле возвышались утесы и скалы из песчаника, которые становились все выше и круче по мере того, как люди продвигались на запад.
Хотя в Форт-Керни их снова предупредили об индейцах, разбойничавших вдоль недавно проложенных железнодорожных линий, они не увидели ничего более опасного, чем змеи, койоты и степные собачки. Джейд была просто очарована последними. Она даже собиралась поймать одну и приручить ее, хотя не имела ни малейшего представления о том, как это сделать. Это были хитрые маленькие создания, и очень проворные, которые шныряли из одной норы в другую так быстро, что за ними трудно было уследить. Говорили, что индейские юноши совершенствовали свое мастерство в стрельбе из лука, используя в качестве мишени этих пушистых животных. Этот обычай расстроил Джейд.
— Они такие милые! — восхищалась она. — Зачем кому-то надо их убивать?
— Они опасные грызуны с очень крепкими зубами, — пояснил Мэтт. — Это настоящее бедствие для фермеров и ковбоев; ведь если кто-нибудь, человек или животное, случайно наступит на одну из их нор, то наверняка сломает себе ногу.
— Я хочу одну.
— Сломанную ногу? — поинтересовался он, рассмеявшись.
— Да нет же. Степную собачку.
— Людям в аду хочется ледяной воды, но они не могут получить ее.
— Поймай одну для меня, и я буду тебе вечно благодарна.
— Я уже купил тебе лошадь, ты завистливая девчонка.
— И я люблю ее, но она ведь такая большая, ее нельзя обнять и приласкать.
— Попытайся погладить одну из этих степных собачек, которыми ты так восхищаешься, и ты быстро останешься без пальцев. — Его голубые глаза коварно сверкнули. — Впрочем, если тебе действительно кто-то нужен, чтобы прижаться к нему и приласкать, то я в твоем распоряжении.
Верный своему слову, Мэтт начал обучать Джейд чтению и письму. Однажды вечером пораньше он позвал ее в свой лагерь и посадил возле костра с грифельной доской на коленях.
Эмили села рядышком, тщательно выводя буквы своего имени на второй доске.
— Вы с Эмили будете учиться вместе, — сказал ей Мэтт, — в то время как Айк и Бет займутся сложением.
— Да у вас здесь прямо настоящая школа.
Ты уверен, что не пожалеешь, взяв еще одного ученика?
— Нисколько, особенно когда я буду обучать свою будущую невесту.
Джейд нахмурилась.
— Не нужно ставить телегу впереди лошади, Мэтт. Я ведь согласилась только подумать об этом.
— Ты выйдешь за меня замуж. Как только научишься правильно писать свое имя. — Взяв у нее грифельную доску, он мелом написал большие буквы — Д-Ж-Е-Й-Д. — Вот, — сказал он, протягивая ей доску снова и вручая ей кусочек мела. — Теперь постарайся обвести их, и как можно точнее. Не волнуйся, если сначала получится немного неуклюже, у всех так бывает.
Джейд снова нахмурилась, глядя на буквы перед ней, и недоверчиво покачала головой.
— Мне это кажется не совсем правильным.
Ты уверен, что мое имя пишется именно так?
Я помню, что в моей Библии оно написано по-другому.
— В твоей Библии? — повторил Мэтт, изумленно глядя на нее.
— Да. И тебе лучше стереть с твоего лица этот недоверчивый взгляд, пока я не сделала это вместо тебя, — рассерженно предупредила она его. — Это книга моей мамы, а до нее она принадлежала ее матери. Теперь она моя, моя единственная память о моей семье.
— Прости меня, Джейд, — извинился он. — Я не ожидал, что у тебя может быть Библия, и теперь я немного удивлен. Ты никогда раньше не упоминала об этом.
— Ты не спрашивал.
— Ты не можешь принести ее мне? Я бы хотел взглянуть на нее.
Джейд нахохлилась, как разъяренная курица, готовая к сражению.
— Ты мне не веришь, преподобный? Ты просто вежливо называешь меня лгуньей?
— Нет, Джейд. Я просто хотел посмотреть на нее и проверить правильное написание твоего имени.
Она подозрительно посмотрела на него, словно взвешивая честность его ответ а. Потом согласилась и отправилась искать Библию, которую она аккуратно уложила на самое дно рюкзака.
Когда она вернулась, Мэтт взял у нее книгу и раскрыл томик в самой середине, где были записаны даты рождения, смертей и свадеб предков Джейд. В последней записи были указаны даты смерти ее родителей пять лет назад.
В предыдущей записи говорилось о рождении Джейд.
Мэтт напряженно смотрел на эту запись несколько секунд. Потом он тихо засмеялся.
— Господи, чтоб мне лопнуть! Твое имя действительно Джейд, не так ли? Джейдин Эгнис Донован.
— И что же в этом такого смешного, хотела бы я знать? — спросила она, уперев руки в бока.
— Ну, по правде говоря, я думал, что ты сама выбрала себе это имя как своего рода рабочий псевдоним. Я и не представлял, что ты родилась с этим именем.
Джейд кивнула, выразительно признав.
— Ты не единственный, кто так думал, хотя я не вижу ничего странного в этом имени.
— А Эгнис? — продолжал он, засмеявшись еще громче. — Господи, как оно мне нравится! Эгги! — ему действительно было весело, слезы радости сверкали в его блестящих глазах.
Ее глаза тоже сверкали, но скорее от злости, чем от веселья.
— Не называй меня так!
— Почему?
— Потому что оно мне совсем не нравится, хотя, если ты хочешь знать, это было имя моей дорогой бабушки.
— Но оно просто замечательное! — воскликнул он с дьявольской улыбкой. — Оно гораздо больше подходит жене пастора, чем Джейд. — Он попробовал произнести ее имя на разный манер. — Эгнис Донован Ричарде. Эгги Ричарде. Оно прекрасно звучит и очень хорошо сочетается, не так ли?
— Только в твоих мечтах, преподобный, — сказала Джейд, поморщив нос. — И они превратятся в кошмары, если ты снова назовешь меня так.
— А теперь, Эгги, — дразнил он, дотянувшись до нее и взъерошив ей волосы, в то время как сам продолжал кривляться, — не надо показывать свой ирландский темперамент перед детьми.
Она с гукну да его, тяжелый носок ее ботинка крепко задел косточку на лодыжке, несмотря на толстую обувь.
— Оох! — завопил он. Ухватившись рукой за ушибленную ногу, он запрыгал, как пьяный журавль, в то время как дети давились от хохота.
Его жалобные вопли все еще раздавались в ночном воздухе, когда она проговорила:
— Ты еще не видел моего темперамента, пастор, так что это даст тебе возможность заглянуть вперед, не так ли? Может быть, теперь ты дважды подумаешь, прежде чем захочешь жениться на мне. — Выпалив это, она повернулась на каблуках и зашагала к своему фургону, урок чтения был отложен по крайней мере на один вечер.
— Я могла бы с таким же успехом носить табличку с надписью на шее, — пожаловалась Джейд.
Мэтт едва заметно улыбнулся и ответил ей:
— Я бы сделал ее для тебя, но ты же не сможешь прочитать ни слова, и тебе единственной я должен буду все объяснять. — Он кивнул головой в раздумье. — Да, полагаю, нам в ближайшее время надо будет заняться чтением.
Новость распространилась как пожар, реакция оказалась мгновенной и не совсем благоприятной. Люди, собравшиеся возле фургона Мэтта ранним воскресным утром, больше напоминали рассерженную беспокойную толпу, чем прихожан, пришедших на христианское богослужение.
Спокойно игнорируя смутное, недовольное настроение прихожан, Мэтт склонил голову и вознес молитву:
— Господи, пожалуйста, благослови нас любовью и пониманием в это прекрасное утро.
Открой наши сердца и разум Твоему слову и Твоей воле, которые могут дать утешение нашим смятенным душам. Награди нас терпением по отношению к тем, кто нас мучает и беспокоит, и добротой к тем, кто все еще находится в темноте греха и неведения, кто крайне нуждается в Твоем руководстве. Позволь нам не отягощать наши сердца и становиться настолько самодовольными и обеспокоенными только своим собственным спасением, чтобы мы забыли о необходимости приведения и других заблудших в твои любящие руки. Мы молимся во имя нашего Господа и Спасителя. Аминь.
Когда он поднял голову и посмотрел на собравшихся, он заметил смущение на лицах, которые всего несколько минут назад, казалось, выражали готовность к бунту и осуждению. Кучка других, однако, продолжала упорствовать. Он внутренне содрогнулся, напоминая самому себе, что всегда будут те, кто настроен против него самого и его неортодоксальных методов.
Он открыл свою Библию, призывая других сделать то же самое, и прочитал им из книги святого благовествования от Матфея часть Священного Писания, где фарисеи осуждали Христа за то, что он ел вместе с откупщиками и другими грешниками, а также ответ Христа им.
— Помните, люди, что наш Господь повторяет, что Он пришел призывать к раскаянию не праведников, а грешников. А разве мы, как Его верные последователи, не должны поступать так же? Уверенные в нашем собственном спасении, разве должны мы забывать о Его отношении к другим? В своих усилиях защитить себя самих от зла и соблазнов разве не слишком часто оказываемся мы виноватыми в том, что отвергаем тех, кто более других нуждается в Божьей милости? Осуждаем наших падших собратьев вместо того, чтобы помочь им и поддержать? Разве не мы сами выиграем больше, выказав им больше сострадания и меньше презрения, неужели мы здесь только для того, чтобы заслужить божественное прощение лишь себе?
Теперь, казалось, только несколько слушателей упрямо придерживались своего первоначального настроя. Один из них выкрикнул:
— Это оправдание вашего поведения, преподобный? Объятия с врагом?
Мэтт перевел взгляд на обвинителя.
— Если вы имеете в виду мои отношения с мисс Донован, то она мне не враг, сэр. — Это вызвало негромкий смех.
Мэтт продолжал, оглядывая собравшихся, а тон голоса был увещевательным.
— Я не вижу необходимости оправдываться перед кем-нибудь из вас. Мои чувства к Джейд или ее ко мне — это наше личное дело. Никого больше это не должно касаться.
— Но это касается нас, — продолжал настаивать другой мужчина, смело шагнув вперед и встав напротив Мэтта. — Вы стоите перед нами как человек Бога, лидер христиан, и вы должны быть настоящим примером для тех, кто приходит к вам в поисках благоразумия и руководства в своих действиях.
— И сюда никак не входит прелюбодеяние со шлюхами! — непреклонно заявила одна старуха. Она смотрела на него с вызовом, праведное негодование светилось в ее глазах, а поза была такой непреклонной, словно кто-то привязал к ее спине ручку метлы. — Шарлотт Клевер и Этель Трамбл видели вас так же ясно, как днем.
Раздалось несколько восклицаний, когда Мэтт, буквально онемевший на время, уставился на старую матрону. Потом он откинул назад черноволосую голову и рассмеялся.
— Моя дорогая миссис Мурхед, та симпатия, которая возникла между мной и мисс Донован, никоим образом не подходит под определение прелюбодеяния, так что успокойтесь на этот счет. Даже если бы я был склонен к такому поведению, то вряд ли занимался бы этим там, где всегда найдется много свидетелей. Было бы весьма неплохо, если бы более информированные дамы просветили вас в наиболее Мягкой манере о том, в чем состоит собственно суть прелюбодеяния, чтобы вы никогда больше не обвиняли в этом несправедливо.
— Я тоже надеюсь на это! — насмешливо воскликнула Нелл Дэнсен. — Мы с Карлом знаем преподобного Ричардса уже много лет и подобное утверждение просто смешно!
— Пусть так, — громко вмешалась Шарлотт Клевер, — но похоже, поведение преподобного Ричардса внушает опасения. Мы должны учитывать и благополучие этих маленьких сирот, находящихся на его попечении.
Одному только Господу Богу известно, чему научатся эти малыши, постоянно общаясь с проститутками.
— Ох, да ты бы помолчала, Шарлотт, чтобы не показаться еще глупее, чем ты есть на самом деле, — посоветовала Тилда Браннер. — Я видела, как эти девицы обращаются с детьми, и скажу вам, что любая из них окажется лучшей матерью, чем ты. Ты сама далеко не образец совершенства, иначе ты бы не кричала, как сварливая женщина, на этого маленького глухого мальчика прошлым вечером, когда присматривала за детьми вместо преподобного. Тебя мог услышать весь свет, только не этот малыш, ведь ты орала, как идиотка. А когда старшая девочка, Бет, пыталась прийти ему на помощь, я видела, как ты схватила ее и так толкнула, что она едва не выбила себе все зубы. Я была так потрясена, что хотела вмешаться и поступить с тобою точно так же, но потом подумала, что это не мое дело.
Дело в том, — продолжала Тилда, — что я никогда не упомянула бы об этом, если бы сама ты сегодня не заговорила, выказывая такую искреннюю заботу о судьбе сирот, которые совсем недавно были тебе в обузу. Мне кажется, тебе лучше бы помалкивать, слишком явно здесь говорит ревность.
— Нет! Никогда! — воскликнула Шарлотт.
— Никогда ничего и не будет, если ты не перестанешь быть такой мелочной, — посоветовала Тилда. — Ведь любой мужчина в здравом уме скорее выберет женщину добрую, а не злобную.
— А сейчас, дамы, давайте немного успокоимся. Ведь подразумевается, что это церковная служба, а не обвинительная сессия, — на-, помнил Мэтт присутствующим.
Из толпы прихожан раздался негромкий женский голос с ирландским акцентом.
— Вы не смогли одурачить меня! Если это все и есть христианство, когда каждую живую душу вы можете опошлить своими грязными языками, то я не желаю быть частью этого.
Как только Джейд ушла в сопровождении детей и своих подруг, Мэтт укоризненным взглядом окинул собравшихся.
— Благодарю вас, братья и сестры, — с сожалением произнес он, — за то, что вы своими руками отвели еще одну заблудшую овцу от Божественного поля. Я искренне надеюсь, что все мы получили сегодня хороший урок — урок кротости и смирения, если ничего больше.
Позже, уже во второй половине того же дня, Джейд все еще негодовала.
— Как ты можешь так спокойно относиться ко всему этому? — допытывалась она у Мэтта. — Ты ведешь себя так, словно тебя совершенно не волнует, что эти люди обвиняют тебя в совершении того, что плохо влияет на детей. Неужели ты не боишься, что они все могут повернуться против тебя, забрать у тебя малышей и отречься… отречься от тебя как от своего пастора?
Мэтт улыбнулся ей, хотя глаза были серьезными.
— Я оставил свою церковь в Кентукки, Джейд, ради того, чтобы организовать сиротский приют в Орегоне, где действует всего несколько церквей, основанных очень уважаемыми священниками. Это пока не означает, что я собираюсь проповедовать вместе с ними, забота о бездомных детях занимает пока всю мою жизнь. После того, как я создам приют, может, я и решусь возглавить другую церковь.
А может, и нет, это зависит от того, куда направит меня Господь. Сейчас же, раз я единственный пастор, который входит в группу переселенцев, я буду продолжать помогать тем, кто нуждается во мне.
— Это все хорошо, но твои преследователи могут запросто расправиться с тобой сейчас.
Они будут утверждать, что ты недостоин присматривать за этими малышами. Что ты будешь делать, если они попытаются отобрать у тебя детей?
Мэтт с улыбкой покачал головой.
— Они не посмеют, — убежденно произнес он. — Они могут думать об этом или даже попытаться, но у них ничего не получится.
— Да? — Она изумленно выгнула бровь. — Ты так уверен в этом. Можешь объяснить мне, почему?
— Господь не позволит им, — просто объяснил он. — Он возложил на меня эту миссию и Он хочет, чтобы я выполнил ее, что бы при этом ни происходило.
— Так получается, что это недовольство и противодействие тебя совсем не волнует? — спросила она, странно поглядывая на него, словно сомневалась в его спокойной вере в своего Творца.
— Что беспокоит меня больше, так это их злоба по отношению к тебе.
— А почему, когда их мнение обо мне такое же, как и у тебя? — спросила она. — Ты считаешь меня шлюхой так же, как и они.
— Возможно, но я вижу в тебе и хорошее.
Я вижу твое доброе и нежное сердце, твое терпение с детьми, твой юмор, ум и страстность. Если тебе предоставить шанс и возможность выбора, то я знаю, что ты можешь подняться над своим нынешним положением для более достойной, более значимой роли в жизни.
— Как твоя жена? — усмехнулась она.
Он кивнул.
— Да, и как мать моих детей. Наших детей.
Любящий, нежный взгляд этих неотразимых голубых глаз в сочетании с мыслью о вынашивании его ребенка охватили ее волнующим теплом. Ее живот сжался от напряжения.
Рука непроизвольно скользнула к животу. Его пальцы нежно сжали ее руку.
— Именно так, — тихо сказал он ей. — Подумай об этом. Почувствовать зарождающуюся в тебе жизнь, твое чрево будет вынашивать нашего ребенка.
Его лицо приблизилось к ее. Пальцы Джейд переплелись с его пальцами, крепко прижимая их соединившиеся руки к своему животу. Сердце ее учащенно забилось, глаза закрылись, прежде чем его губы коснулись ее в таком нежном поцелуе, что у нее на глазах появились слезы. Мускулы ее живота сжались еще сильнее, и она отдалась его ласкам, наслаждаясь ощущением его, нежным господством его плоти над ее собственной плотью. Казалось, что он одним только прикосновением мог подчинить ее себе, растворить ее нестойкую волю своей непоколебимой силой. Поцелуй закончился так же нежно, как и начался, оставив ее удивленно смотреть в его глаза, полные такой любви и обещания, что у нее перехватило дыхание.
— Боже мой! — прошептала она. — Что ты со мной делаешь? Если бы я не знала тебя, то могла бы поклясться, что ты — волшебник, жаждущий украсть мою душу.
— Нет, — прошептал он в ответ. — Простой смертный, страстно желающий завоевать твое сердце. Мужчина, который любит тебя сильнее, чем может выразить, и который стремится соединить свою жизнь с твоей.
— Ты просто сумасшедший, что хочешь меня. Мы же совершенно разные.
Он слегка пожал плечами.
— Может быть, и так, но ты — все, что я желаю, все, о чем мечтаю. Иногда мне кажется, что я могу умереть от желания обладать тобою. Не имеет значения, сколько раз я пытался убедить самого себя, что ты права, что мы не подходим друг другу, но мое сердце говорит мне противоположное, отказываясь прислушиваться к голосу разума. Вот почему я буду и дальше пытаться убедить тебя, несмотря на пытку ожидания, хотя каждый день я молюсь, чтобы ты скорее сжалилась надо мной и приняла мое предложение.
— Я не могу, — тихо и с сожалением ответила она, слезы заблестели у нее в глазах. — У меня есть свои собственные амбиции, и в них никак не входят щетка, фартук и куча детишек.
Черт возьми, Мэтт, неужели ты не видишь этого? Ты не можешь понять? Дело не в том, что я не думаю о тебе или о них, но вы совершенно не укладываетесь в мою схему.
— Тогда мне придется найти способы сделать для тебя замужество за мной более привлекательным, более важным для тебя, чем эти твои грандиозные планы, не так ли? — продолжал он, его надежды лишь слегка ослабли.
После всего этого она признала, что ее действительно притягивает к нему, и что это был важный шаг в правильном направлении.
Явно пораженная его кажущимся бесконечным источником терпения, Джейд топнула ногой.
— Господи, какой же ты упрямый!
Он хитро улыбнулся.
— Я предпочитаю термин «настойчивый».
— Да меня совершенно не интересует, что ты предпочитаешь! И как любила говаривать моя дорогая мамочка, когда я хотела то, чего не могла получить, «Хотеть еще не значит получить».
Он только рассмеялся, блеск, осветивший его глаза, напоминал солнечные блики на море.
— Ничего на свете я не люблю больше, чем вызов, моя дорогая, особенно с такими обещающими последствиями.
Они снова тронулись в путь на запад, оставив позади Форт-Керни. Караван на Орегон двигался вдоль южного берега Платт-Ривер, в то время как караван мормонов продвигался по ее северному берегу, их разделяла широкая полоса мутной воды. Платт было французское слово, означавшее ровную и мелкую воду, и река действительно была такой, ее описывали как реку «в милю шириной и в дюйм глубиной». Кто-то из первопроходцев сказал про нее, что «она непригодна для перехода „вброд, в ней нет рыбы, она слишком грязная, чтобы купаться и слишком мутная, чтобы пить воду“. По обеим сторонам реки ее безлесые берега были покрыты невысокой травой на расстоянии примерно в три мили. Дальше на земле возвышались утесы и скалы из песчаника, которые становились все выше и круче по мере того, как люди продвигались на запад.
Хотя в Форт-Керни их снова предупредили об индейцах, разбойничавших вдоль недавно проложенных железнодорожных линий, они не увидели ничего более опасного, чем змеи, койоты и степные собачки. Джейд была просто очарована последними. Она даже собиралась поймать одну и приручить ее, хотя не имела ни малейшего представления о том, как это сделать. Это были хитрые маленькие создания, и очень проворные, которые шныряли из одной норы в другую так быстро, что за ними трудно было уследить. Говорили, что индейские юноши совершенствовали свое мастерство в стрельбе из лука, используя в качестве мишени этих пушистых животных. Этот обычай расстроил Джейд.
— Они такие милые! — восхищалась она. — Зачем кому-то надо их убивать?
— Они опасные грызуны с очень крепкими зубами, — пояснил Мэтт. — Это настоящее бедствие для фермеров и ковбоев; ведь если кто-нибудь, человек или животное, случайно наступит на одну из их нор, то наверняка сломает себе ногу.
— Я хочу одну.
— Сломанную ногу? — поинтересовался он, рассмеявшись.
— Да нет же. Степную собачку.
— Людям в аду хочется ледяной воды, но они не могут получить ее.
— Поймай одну для меня, и я буду тебе вечно благодарна.
— Я уже купил тебе лошадь, ты завистливая девчонка.
— И я люблю ее, но она ведь такая большая, ее нельзя обнять и приласкать.
— Попытайся погладить одну из этих степных собачек, которыми ты так восхищаешься, и ты быстро останешься без пальцев. — Его голубые глаза коварно сверкнули. — Впрочем, если тебе действительно кто-то нужен, чтобы прижаться к нему и приласкать, то я в твоем распоряжении.
Верный своему слову, Мэтт начал обучать Джейд чтению и письму. Однажды вечером пораньше он позвал ее в свой лагерь и посадил возле костра с грифельной доской на коленях.
Эмили села рядышком, тщательно выводя буквы своего имени на второй доске.
— Вы с Эмили будете учиться вместе, — сказал ей Мэтт, — в то время как Айк и Бет займутся сложением.
— Да у вас здесь прямо настоящая школа.
Ты уверен, что не пожалеешь, взяв еще одного ученика?
— Нисколько, особенно когда я буду обучать свою будущую невесту.
Джейд нахмурилась.
— Не нужно ставить телегу впереди лошади, Мэтт. Я ведь согласилась только подумать об этом.
— Ты выйдешь за меня замуж. Как только научишься правильно писать свое имя. — Взяв у нее грифельную доску, он мелом написал большие буквы — Д-Ж-Е-Й-Д. — Вот, — сказал он, протягивая ей доску снова и вручая ей кусочек мела. — Теперь постарайся обвести их, и как можно точнее. Не волнуйся, если сначала получится немного неуклюже, у всех так бывает.
Джейд снова нахмурилась, глядя на буквы перед ней, и недоверчиво покачала головой.
— Мне это кажется не совсем правильным.
Ты уверен, что мое имя пишется именно так?
Я помню, что в моей Библии оно написано по-другому.
— В твоей Библии? — повторил Мэтт, изумленно глядя на нее.
— Да. И тебе лучше стереть с твоего лица этот недоверчивый взгляд, пока я не сделала это вместо тебя, — рассерженно предупредила она его. — Это книга моей мамы, а до нее она принадлежала ее матери. Теперь она моя, моя единственная память о моей семье.
— Прости меня, Джейд, — извинился он. — Я не ожидал, что у тебя может быть Библия, и теперь я немного удивлен. Ты никогда раньше не упоминала об этом.
— Ты не спрашивал.
— Ты не можешь принести ее мне? Я бы хотел взглянуть на нее.
Джейд нахохлилась, как разъяренная курица, готовая к сражению.
— Ты мне не веришь, преподобный? Ты просто вежливо называешь меня лгуньей?
— Нет, Джейд. Я просто хотел посмотреть на нее и проверить правильное написание твоего имени.
Она подозрительно посмотрела на него, словно взвешивая честность его ответ а. Потом согласилась и отправилась искать Библию, которую она аккуратно уложила на самое дно рюкзака.
Когда она вернулась, Мэтт взял у нее книгу и раскрыл томик в самой середине, где были записаны даты рождения, смертей и свадеб предков Джейд. В последней записи были указаны даты смерти ее родителей пять лет назад.
В предыдущей записи говорилось о рождении Джейд.
Мэтт напряженно смотрел на эту запись несколько секунд. Потом он тихо засмеялся.
— Господи, чтоб мне лопнуть! Твое имя действительно Джейд, не так ли? Джейдин Эгнис Донован.
— И что же в этом такого смешного, хотела бы я знать? — спросила она, уперев руки в бока.
— Ну, по правде говоря, я думал, что ты сама выбрала себе это имя как своего рода рабочий псевдоним. Я и не представлял, что ты родилась с этим именем.
Джейд кивнула, выразительно признав.
— Ты не единственный, кто так думал, хотя я не вижу ничего странного в этом имени.
— А Эгнис? — продолжал он, засмеявшись еще громче. — Господи, как оно мне нравится! Эгги! — ему действительно было весело, слезы радости сверкали в его блестящих глазах.
Ее глаза тоже сверкали, но скорее от злости, чем от веселья.
— Не называй меня так!
— Почему?
— Потому что оно мне совсем не нравится, хотя, если ты хочешь знать, это было имя моей дорогой бабушки.
— Но оно просто замечательное! — воскликнул он с дьявольской улыбкой. — Оно гораздо больше подходит жене пастора, чем Джейд. — Он попробовал произнести ее имя на разный манер. — Эгнис Донован Ричарде. Эгги Ричарде. Оно прекрасно звучит и очень хорошо сочетается, не так ли?
— Только в твоих мечтах, преподобный, — сказала Джейд, поморщив нос. — И они превратятся в кошмары, если ты снова назовешь меня так.
— А теперь, Эгги, — дразнил он, дотянувшись до нее и взъерошив ей волосы, в то время как сам продолжал кривляться, — не надо показывать свой ирландский темперамент перед детьми.
Она с гукну да его, тяжелый носок ее ботинка крепко задел косточку на лодыжке, несмотря на толстую обувь.
— Оох! — завопил он. Ухватившись рукой за ушибленную ногу, он запрыгал, как пьяный журавль, в то время как дети давились от хохота.
Его жалобные вопли все еще раздавались в ночном воздухе, когда она проговорила:
— Ты еще не видел моего темперамента, пастор, так что это даст тебе возможность заглянуть вперед, не так ли? Может быть, теперь ты дважды подумаешь, прежде чем захочешь жениться на мне. — Выпалив это, она повернулась на каблуках и зашагала к своему фургону, урок чтения был отложен по крайней мере на один вечер.
Глава 13
Син О'Нилл скоро превратился в настоящее проклятие жизни Джейд. Хотя в караване его фургон от фургона Джейд был отделен дюжиной повозок других переселенцев, по несколько раз на день он находил поводы, чтобы появляться возле нее. Он часто наблюдал, с какой радостью Джейд каталась верхом на своей новой лошади или брала с собой на прогулку кого-то из сирот Мэтта.
Иногда Син разговаривал с ней, пуская в ход свой бойкий ирландский язык, как волшебную палочку, чтобы покорить свою жертву, ведь Богу было известно, как легко раньше она попала под влияние и обаяние его лживых речей. Но это никогда не повторится. Теперь сладкая лесть звучала в ее ушах, как предупреждающее шипение гремучей змеи.
Временами он не произносил ни слова, но его пламенный взгляд, когда он следил за ней, был красноречивее слов. Син О'Нилл хотел получить то, от чего так бездумно отказался девять месяцев назад, и рассуждая в своей обычной самонадеянной манере, он, очевидно, считал, что если проявить достаточно настойчивости, то Джейд без малейшего сопротивления уступит его чарам.
Продолжая свои ежедневные прогулки, он очень скоро привлек внимание подруг Джейд.
— Так это и есть тот безмозглый кусок лошадиного дерьма, что оставил тебя голодать на улицах, — отметила Блисс, посмотрев в его сторону. — И теперь он думает, что ты примешь его обратно? Надо же, похоже, у этого парня яйца больше, чем мозги, не так ли?
— О, но теперь он богат, — заметила Лизетт, тщательно соблюдая свой французский акцент. — Он женился на деньгах, а это совершенно меняет дело, милочка.
— Ну, тогда совершенно ясно, что Джейд ему нужна для кое-чего другого, но не как его жена, — заметила Мэвис. — Не имеет значения, сколько денег он получил, женившись, этот грязный негодяй так и остался дворняжкой. Да у Джейд в кончиках пальцев больше лоска и изысканности, а ему этого лоска и манер никогда не удастся приобрести.
— И все же мы должны признать, что этот шельмец красив, — сказала Фэнси, втягиваясь в обсуждение. — Да и говорит он гладко и складно.
— Точно, я думаю, это результат долгого вылизывания камней перед домом своей невесты, — ехидно прокомментировала Джейд. — Человек никогда не узнает правды, пока она не щелкнет его по носу, так что не верьте ни одному слову, что слетает с его лживых губ, — предупредила она.
— Да ты и сама не попадись снова на его хитрости, — предупредила Пичес. — Только помни, Джейд, хорошо то, что хорошо кончается.
— Не беспокойтесь, девочки. Я уже получила свою долю яда и не собираюсь больше вдыхать ни капельки.
— И не уезжай далеко одна на лошади, — посоветовала Тилда, не отрывая взгляда от жарившихся блинчиков. — Мне не нравятся взгляды, которые он бросает на тебя. Это такой тип, который берет все, что хочет, даже не удосуживаясь сначала спросить разрешения.
Так что держись поближе к фургону для своей безопасности, иначе преподобный Ричарде спустит с нас наши шкуры, если мы не доглядим за тобой, как должны.
— Преподобный Ричарде не мой хранитель, — объявила Джейд. — И вы совершенно не обязаны отчитываться перед ним, так же как и я. Вы слышите?
Лизетт показала своим накрашенным пальчиком налево.
— Тебе лучше самой сказать ему это, милочка.
Джейд резко повернулась и увидела Мэтта, стоявшего всего в нескольких шагах, привычно прислонившись к колесу фургона. Он выглядел как кот, только что наевшийся сливок.
— И давно ты здесь стоишь и шпионишь за мной? — набросилась она на него, сузив свои зеленые глаза.
— Довольно долго, чтобы узнать, что твои подруги дали тебе замечательный совет. Было бы неплохо последовать ему, Джейд. О'Нилл беспокоит меня как мужчина, который опасно одержим идеей овладеть тобой.
— Тебе бы этого не знать, Мэтт, — ответила она с коварной улыбкой. — Полагаю, один кобель может легко распознать другого.
— Между нами существенная разница, моя дорогая. Я тоже хочу тебя, но у меня честные намерения.
Джейд ничего не могла возразить на это.
— Держись подальше от него, Джейд.
— Я постараюсь.
— Хорошо. А то у меня слишком много времени уходило на размышления о том, как он будет смотреться, если ему расплющить нос на лице, — а теперь мои мысли примут другое, более благоприятное направление.
Через три дня после выхода из Форт-Керни они подошли к Плам-Крик, Небраска, или, вернее, к тому, что осталось от этого поселка, с тех пор как его жители перебрались с южного берега Платт на северный, где теперь проходила Тихоокеанская железная дорога.
Многочисленные дома из песчаника стояли заброшенные так же, как и остатки Форт-Плам-Крик. Этот форт был сооружен в 1864 году после кровавого сражения возле Плам-Крик, когда индейцы напали на проходивший караван переселенцев, где было убито одиннадцать мужчин я одна женщина захвачена в плен. Прошлой осенью, когда открылась железная дорога, гарнизон был оставлен. Так же как и почтовая станция, расцвет деятельности которой приходился на период до появления железной дороги. Большинство контор перебрались на противоположный берег реки, где возникли более благоприятные условия для развития бизнеса.
Иногда Син разговаривал с ней, пуская в ход свой бойкий ирландский язык, как волшебную палочку, чтобы покорить свою жертву, ведь Богу было известно, как легко раньше она попала под влияние и обаяние его лживых речей. Но это никогда не повторится. Теперь сладкая лесть звучала в ее ушах, как предупреждающее шипение гремучей змеи.
Временами он не произносил ни слова, но его пламенный взгляд, когда он следил за ней, был красноречивее слов. Син О'Нилл хотел получить то, от чего так бездумно отказался девять месяцев назад, и рассуждая в своей обычной самонадеянной манере, он, очевидно, считал, что если проявить достаточно настойчивости, то Джейд без малейшего сопротивления уступит его чарам.
Продолжая свои ежедневные прогулки, он очень скоро привлек внимание подруг Джейд.
— Так это и есть тот безмозглый кусок лошадиного дерьма, что оставил тебя голодать на улицах, — отметила Блисс, посмотрев в его сторону. — И теперь он думает, что ты примешь его обратно? Надо же, похоже, у этого парня яйца больше, чем мозги, не так ли?
— О, но теперь он богат, — заметила Лизетт, тщательно соблюдая свой французский акцент. — Он женился на деньгах, а это совершенно меняет дело, милочка.
— Ну, тогда совершенно ясно, что Джейд ему нужна для кое-чего другого, но не как его жена, — заметила Мэвис. — Не имеет значения, сколько денег он получил, женившись, этот грязный негодяй так и остался дворняжкой. Да у Джейд в кончиках пальцев больше лоска и изысканности, а ему этого лоска и манер никогда не удастся приобрести.
— И все же мы должны признать, что этот шельмец красив, — сказала Фэнси, втягиваясь в обсуждение. — Да и говорит он гладко и складно.
— Точно, я думаю, это результат долгого вылизывания камней перед домом своей невесты, — ехидно прокомментировала Джейд. — Человек никогда не узнает правды, пока она не щелкнет его по носу, так что не верьте ни одному слову, что слетает с его лживых губ, — предупредила она.
— Да ты и сама не попадись снова на его хитрости, — предупредила Пичес. — Только помни, Джейд, хорошо то, что хорошо кончается.
— Не беспокойтесь, девочки. Я уже получила свою долю яда и не собираюсь больше вдыхать ни капельки.
— И не уезжай далеко одна на лошади, — посоветовала Тилда, не отрывая взгляда от жарившихся блинчиков. — Мне не нравятся взгляды, которые он бросает на тебя. Это такой тип, который берет все, что хочет, даже не удосуживаясь сначала спросить разрешения.
Так что держись поближе к фургону для своей безопасности, иначе преподобный Ричарде спустит с нас наши шкуры, если мы не доглядим за тобой, как должны.
— Преподобный Ричарде не мой хранитель, — объявила Джейд. — И вы совершенно не обязаны отчитываться перед ним, так же как и я. Вы слышите?
Лизетт показала своим накрашенным пальчиком налево.
— Тебе лучше самой сказать ему это, милочка.
Джейд резко повернулась и увидела Мэтта, стоявшего всего в нескольких шагах, привычно прислонившись к колесу фургона. Он выглядел как кот, только что наевшийся сливок.
— И давно ты здесь стоишь и шпионишь за мной? — набросилась она на него, сузив свои зеленые глаза.
— Довольно долго, чтобы узнать, что твои подруги дали тебе замечательный совет. Было бы неплохо последовать ему, Джейд. О'Нилл беспокоит меня как мужчина, который опасно одержим идеей овладеть тобой.
— Тебе бы этого не знать, Мэтт, — ответила она с коварной улыбкой. — Полагаю, один кобель может легко распознать другого.
— Между нами существенная разница, моя дорогая. Я тоже хочу тебя, но у меня честные намерения.
Джейд ничего не могла возразить на это.
— Держись подальше от него, Джейд.
— Я постараюсь.
— Хорошо. А то у меня слишком много времени уходило на размышления о том, как он будет смотреться, если ему расплющить нос на лице, — а теперь мои мысли примут другое, более благоприятное направление.
Через три дня после выхода из Форт-Керни они подошли к Плам-Крик, Небраска, или, вернее, к тому, что осталось от этого поселка, с тех пор как его жители перебрались с южного берега Платт на северный, где теперь проходила Тихоокеанская железная дорога.
Многочисленные дома из песчаника стояли заброшенные так же, как и остатки Форт-Плам-Крик. Этот форт был сооружен в 1864 году после кровавого сражения возле Плам-Крик, когда индейцы напали на проходивший караван переселенцев, где было убито одиннадцать мужчин я одна женщина захвачена в плен. Прошлой осенью, когда открылась железная дорога, гарнизон был оставлен. Так же как и почтовая станция, расцвет деятельности которой приходился на период до появления железной дороги. Большинство контор перебрались на противоположный берег реки, где возникли более благоприятные условия для развития бизнеса.