Хауэлл Ханна. Дама моего сердца

   — Что ты собираешься со мной делать? — спросила она, не в силах больше оставаться в неведении насчет своей дальнейшей судьбы, какой бы страшной она ни была.
   Камерон открыл один глаз и покосился на Эвери. Голова ее едва возвышалась над краем кровати. Несмотря на искаженное яростью лицо, выглядела она юной, хрупкой и — невинной. В Камероне боролись противоречивые чувства. С одной стороны, он испытывал отвращение к самому себе за то, что задумал совершить. С другой — его так сильно тянуло к этой взбалмошной красавице, что он хоть сейчас готов был воспользоваться правом сильного. Жажда мести и острое желание сплелись воедино, и он уже не знал, какое из этих чувств сильнее. И потом, убеждал себя Камерон, он ведь не собирается причинять ей зло. Он будет обращаться с ней гораздо ласковее, чем обращался бы любой другой мужчина в подобной ситуации.
   — Я собираюсь тебя соблазнить, — ответил Камерон, с любопытством наблюдая за тем, как изумление на лице Эвери постепенно уступило место насмешке.
   — Вот как? — протянула она. — И каким же способом такой храбрый, красивый мужчина, как ты, добьется того, что я паду бездыханной к его огромным ножищам?
   — Не бездыханной, детка, — поправил ее Камерон, подавляя желание взглянуть на свои ноги, о которых она отозвалась с таким пренебрежением. — Я бы предпочел, чтобы ты была в здравом рассудке.
   — А я бы предпочла задушить тебя собственными руками, но ведь мы не всегда получаем желаемое, верно?
   — Странно слышать из уст такой малышки столь кровожадные речи.
   — Задушить, а потом перерезать тебе горло, — мечтательно протянула она.
   — По-моему, пора начинать тебя укрощать. Что-то ты слишком разошлась. Ну да ничего, сейчас ты показываешь коготки, но скоро будешь мурлыкать, как кошечка. Уж я об этом позабочусь.
   — Какое самомнение!
   Внезапно Камерон ухватился за цепь, и Эвери, вскрикнув от неожиданности, уперлась руками в край кровати. Легко сломав сопротивление, он подтащил ее к себе. Эвери попыталась ударить его в лицо, но ей это не удалось. Камерон ловко увернулся и прижал ее к кровати всем своим мощным телом.
   — Я говорю истинную правду, моя кошечка, — проворковал он и, перехватив ее ненавидящий взгляд, нежно улыбнулся.
   — Я тебе не кошечка! И не позволю прикасаться ко мне! Ведь ты собираешься надругаться надо мной, только чтобы отомстить моему брату.
   Эвери не могла не признать, что улыбка очень красила лицо Камерона, хотя теперь на нем появилось надменное выражение.
   — Твой брат меня опозорил.
   — Если Пейтон и совершил этот бесчестный поступок, во что я ни за что не поверю, он опозорил не тебя, а самого себя.
   — Но моя сестра потеряла невинность! — крикнул Камерон.
   — Это еще не означает, что мой брат в этом повинен, — бросила Эвери и едва сдержалась, чтобы не рассмеяться: такое недоумение отразилось на лице Камерона. Она инстинктивно почувствовала, что мало кому довелось это выражение лицезреть. — И потом, — взволнованно добавила она, — мой брат исключительно порядочный человек и не стал бы совершать такого бесчестного поступка!
   Камерон не мог не признать справедливость слов Эвери, однако не понимал, с чего это она так раскипятилась.
   — Вижу, эта тема задела тебя за живое. Почему?
   — Мою кузину Сорчу, старшую сестру Джиллианы, жестоко избили, а потом изнасиловали. Это сделали враги моего отца. С ней была еще одна моя кузина, Элспет, которой посчастливилось избежать этой страшной участи благодаря вмешательству моего дяди Эрика, а также Бал-фура и Фитера. Скоро Сорча уйдет в монастырь и пострижется в монахини. Так неужели ты думаешь, что мой брат, чья кузина подверглась такому унижению, посмел бы совершить такой же поступок?
   И опять Камерон согласился с Эвери, но и на этот раз не признался в этом.
   — То, что твой брат знал о том, что его кузину изнасиловали, вовсе не означает, что сам он не способен совершить подобное преступление. Впрочем, быть может, моя сестра неправильно выразилась. Может быть, твой брат ее не изнасиловал, а соблазнил. Но так или иначе, он лишил ее невинности и теперь отказывается на ней жениться. В отместку я лишу невинности его сестру.
   — Как романтично! — фыркнула Эвери. — Ты так мило и искусно меня обольщаешь, что я уже сейчас готова упасть к твоим ногам.
   Камерон едва сдержался, чтобы не расхохотаться, и сам себе удивился. Обычно его не так-то легко было рассмешить. Он приподнялся на локтях, стараясь не придавить ее своим весом. Надо же, такая маленькая, а не боится ему возражать и кидается на него с кулаками при всяком удобном случае.
   Камерон бросил взгляд на полные губы Эвери и вдруг почувствовал острое желание ее поцеловать. Он склонился к ней и ощутил, как она напряглась; ее прекрасные глаза расширились от страха. Наверное, она догадалась о том, что он намеревается сделать.
   — Даже не думай об этом, — процедила Эвери, радуясь тому, что голос ее прозвучал холодно и сурово, хотя на самом деле ей очень хотелось, чтобы он ее поцеловал.
   — Но я как раз об этом и думаю, — отозвался Камерон и потянулся к ее губам, но, наткнувшись на зубы, предупредил: — Не советую меня кусать. — Придавив ее к кровати и взяв в ладони ее лицо, он добавил: — Я просто хочу удовлетворить свое любопытство.
   И прежде чем Эвери успела что-то сказать, страстно прильнул к ее губам. На Эвери накатила сладкая волна. Камерон нежно покусывал ее губы, потом проник языком ей в рот, и она застонала от наслаждения. Все мысли о том, чтобы его укусить, испарились в мгновение ока. Теперь ей приходилось усмирять охватившую ее страсть. Эвери была даже рада тому, что Камерон так крепко пригвоздил ее к кровати. Ей не хотелось, чтобы этот темноволосый негодяй понял, как ей нравится чувствовать его смуглое гладкое тело, хочется погладить теплую мускулистую спину и широкую грудь, погрузить пальцы в густые черные волосы, почувствовать на своем лице их мягкие пряди. Она надеялась, что он не заметит ее учащенного дыхания, не услышит исступленного биения сердца. Но чем сильнее разгоралась ее страсть, тем сильнее сжималось от страха сердце. Эвери не могла понять, что же с ней происходит. Камерон намерен ее обесчестить, а потом вернет ее родителям, покрыв позором их честное имя. Он выдвинул оскорбительное обвинение против ее брата, а следовательно, против ее семьи и ее клана. Для этого человека, о существовании которого до сегодняшнего дня она даже не догадывалась, Эвери стала разменной монетой. Она не должна испытывать к нему никаких чувств, кроме отвращения и страха. Но как раз этого она и не испытывает. Наоборот, стоило ему ее поцеловать — и она уже потеряла разум, охваченная безумной страстью. Ей хотелось ласкать и целовать каждый дюйм его сильного тела, почувствовать его в себе. И желание это было столь острым, что Эвери чуть не задохнулась. Наконец Камерон поднял голову, и Эвери поспешно закрыла глаза. Мама всегда шутила, что по глазам отца может с легкостью прочитать все его грешные мысли. У Эвери были отцовские глаза, и она очень боялась, что Камерон прочитает в них страсть. Он крепко ухватил ее за подбородок. Эвери поморщилась от боли, но глаз не открыла.
   — Посмотри на меня, Эвери, — приказал Камерон хриплым от страсти голосом.
   Он и сам поразился остроте охватившего его желания. Не было в Эвери Мюррей ничего такого, что могло бы вызвать подобное чувство. Хрупкая, как подросток, дерзкая и вспыльчивая. Такие ему никогда не нравились. Может быть, он возжелал ее потому, что слишком долго не имел женщин? Маловероятно. Эвери затронула самые сокровенные струны его души, что вряд ли смогла бы сделать другая женщина. И Камерону захотелось узнать, вызывает ли он в ней такие же чувства. Он уже убедился, что по ее глазам многое можно прочесть, и ему не терпелось в них заглянуть. И то, что Эвери крепко зажмурилась, лишь разожгло в нем это желание.
   — Открой глаза, детка, — уже мягче повторил он.
   — Не могу, — замотала головой Эвери. — Иначе меня от отвращения наизнанку вывернет.
   Услышав ее хриплый голос, Камерон пропустил это оскорбление мимо ушей. Похоже, Эвери не собирается признаваться в том, что тоже хочет его, и Камерон решил пойти на хитрость. Приподнявшись на кровати, он взглянул в сторону двери.
   — А, Дональд, — протянул он, не отрывая взгляда от Эвери. — Зачем ты снова притащил сюда эту девчонку?
   — Джиллиана? — испугалась Эвери, но, открыв глаза, поняла, что ее подло обманули. — Ах ты, мерзавец! — вскричала она и хотела было отвернуться, однако Камерон крепко ухватил ее за подбородок.
   И в тот же миг сердце его радостно забилось: глаза Эвери затуманились от желания. А еще они сверкали от ярости, хотя Камерон и не мог понять, на кого она злится — на него или на себя. Наверное, на них обоих. То, что Эвери Мюррей злится на себя, легко объяснить: вряд ли она радуется тому, что воспылала страстью к своему мучителю. По правде говоря, хотя Камерону и было приятно видеть такое острое желание и он рад был бы его удовлетворить, оно повергло его в замешательство. Такая безудержная, мгновенно вспыхивающая страсть может вызвать ненужные осложнения, а они ему вовсе ни к чему, ведь он не собирается жениться на ней.
   — Верно, я мерзавец, — весело согласился он. — А еще я мужчина, которого ты хочешь. Так почему бы тебе не отдаться мне, крошка?
   Услышав такое, Эвери едва не задохнулась от гнева. Нет, каков нахал! А впрочем, зачем кривить душой?.. Она и в самом деле его хочет. Он на редкость привлекательный мужчина, высокий, сильный… правда, внушает ей некоторый страх. И целуется Камерон просто замечательно, так, что дух захватывает. А она, по словам ее брата Пейтона, уже давно созрела для любви. Но несмотря на охватившее ее желание, Эвери взбесило, что Камерон возомнил, будто она сдастся без боя, упадет к его ногам, словно созревший плод. Или он действительно считает себя неотразимым, а ее слишком податливой?
   — А почему бы тебе не отправиться ко всем чертям? — сладким голоском проворковала она.
   — Неужели эти грубые слова произносят те самые губки, которые с такой страстью отвечали на мои поцелуи?
   — Ничего подобного не было!
   — Нет, было, просто ты не желаешь в этом признаться. Камерон перекатился на спину, хотя ему было нелегко отрываться от ее теплого, мягкого тела, и забросил руки за голову. Через секунду он услышал, как Эвери отодвинулась от него, и усмехнулся. Вставать с кровати она все-таки не стала.
   Жаль, что он встретил эту малышку при столь драматических обстоятельствах, промелькнула в голове Камерона мысль, но он сразу от нее отмахнулся. От подобных мыслей ничего хорошего не жди. Можно забыть, во-первых, о том, что он намерен восстановить справедливость, отомстив брату Эвери за поруганную честь своей сестры, а во-вторых, о том, что заставило его три года держаться от женщин на расстоянии. Женщины преподали ему хороший урок, ответив подлым предательством на все добро, что он для них сделал, и он не позволит какой-то тощей девчонке с раскосыми, как у кошки, глазами снова причинить ему боль. Он скоро покончит со своим долгим воздержанием, но никогда больше не позволит себе потерять голову от страсти. Эвери примостилась на самом краешке кровати. Малейшее движение — и она неминуемо свалится на пол. Хорошо, если Камерон не слишком ворочается во сне. Она украдкой взглянула из-под опущенных ресниц на мужчину, который умудрился так легко ее возбудить. Лицо его было мрачным, и Эвери насторожилась. Вряд ли он недоволен тем, что она оказала ему сопротивление. К сожалению, она дала ему понять — конечно, не сразу, — что ее без труда можно соблазнить. Следовательно, лицо его должно выражать самодовольство. Любой мужчина был бы рад такой легкой добыче. А у Камерона такой вид, словно он отведал кислого яблока. А что, если эта внезапно возникшая между ними вспышка страсти беспокоит его так же, как и ее? С такой сильной, всепоглощающей страстью нелегко бороться. Для нее она означает неминуемое поражение, поскольку противиться ей она не сможет. Но и Камерону эта страсть может нарушить все планы: нелегко думать об отмщении, когда испытываешь сильное желание. И тут в голове Эвери мелькнула мысль, а не использовать ли ей эту внезапную страсть против самого Камерона, не попытаться ли превратить свое возможное поражение в сильное оружие, но она тотчас ее отмела. Для подобных игр требуются и умение, и навык, а она не обладает ни тем, ни другим. И хотя Эвери знала о том, что происходит между мужчиной и женщиной — братья и кузены просветили ее на этот счет, — она еще никогда ни с кем не целовалась по-настоящему, Камерон оказался первым. Правда, кузены пытались ее целовать, но их неумелые попытки не вызывали в ней даже проблеска желания. Эвери вздохнула и заворочалась, пытаясь устроиться поудобнее. Нет, придется все-таки выдерживать с Камероном линию стойкого сопротивления.
   — Если ты не хочешь спать, мы всегда можем вернуться к нашим играм, — лениво произнес он.
   — Еще чего придумал, дурак ты этакий! — возмутилась Эвери. — У меня просто живот болит, вот я и ворочаюсь.
   — Советую тебе придержать язык.
   — А не то?..
   — А не то тебе не поздоровится.
   — Ой-ой! Испугал, как же!
   — Не зли меня, Эвери!
   — Что, ударишь меня? — Эвери бросила на него яростный взгляд через плечо и, заметив, что Камерон взглянул на нее даже с каким-то испугом, довольная, продолжила: — Ты приковал меня цепью к кровати, оскорбил мой клан да еще решил меня обесчестить, чтобы отомстить моему брату за то, чего он не совершал! Больше ты меня ничем не испугаешь.
   И она отвернулась. Камерон уставился на ее прямую красивую спину. Ответить на справедливые слова было нечего, и он промолчал, решив придумать какой-нибудь новый способ усмирить эту непокорную девицу. Утром он первым делом этим и займется.

Глава 3

   — Эвери!
   Услышав крик Джиллианы, Эвери оторвалась от созерцания широченной спины удалявшегося Камерона. Хотя она и была рада видеть свою кузину целой и невредимой, ярость по-прежнему клокотала в ней. В течение двух дней она была прикована к постели наручниками, а теперь в довершение ко всему ее привязали за запястья к седлу лошади Камерона. Если и впредь с ней будут обращаться подобным образом, то, вернувшись в Шотландию, она будет счастлива, когда мужчины ее клана перебьют Макалпинов всех до единого.
   — Как ты, Джиллиана? — озабоченно спросила она кузину. Ей понравилось, что та, с негодованием взглянув на веревки, перевела ненавидящий взгляд на Камерона. Хотя девочка была еще слишком мала, чтобы оказать ей помощь, приятно сознавать, что у тебя есть союзники.
   — Все в порядке, — ответила Джиллиана. — Женщины носились со мной, как с малым дитем, хотя только сейчас позволили мне с тобой повидаться. Думаю, они сделали бы для меня все, о чем бы я их ни попросила, но нарушить приказ Камерона не посмели. Мужчины — тоже. Хотя прямо они мне не говорили, но я случайно подслушала, что большинству из них не нравится поведение их лэрда. И все они хотят, чтобы Пейтон поплатился за свой проступок.
   — Но он ничего плохого не сделал!
   — Мне ты можешь об этом не говорить, я это и так знаю. Пейтон — один из немногих среди наших кузенов и братьев, кто никогда не мстил нам, девчонкам, как бы мы над ним ни издевались. Человек, который молча сносит, когда ему наваливают в парадные башмаки поросячий па-воз, никогда не обидит женщину.
   — Так, значит, это твои проделки? — усмехнулась Эвери.
   — Ага. Он в тот день меня дразнил, и я не на шутку разозлилась. — Джиллиана весело засмеялась, однако, бросив взгляд на связанные запястья кузины, нахмурилась. — А как ты?
   — Терпимо. Вот только эти веревки меня бесят. — Эвери бросила взгляд на свои руки. — Видишь, что под ними? Шелковая ткань. Похоже, Камерон старается не причинить мне боли, хотя и смотрит на меня волком.
   — Но ведь он собирался тебя обесчестить!
   — Собирался. Но пока этого не сделал, если тебя это беспокоит.
   — Еще как беспокоит! Что ж, все, что от тебя требуется, это продержаться до тех пор, пока наши родственники нас не спасут.
   Так просто, подумала Эвери и вздохнула. Камерон пользовался любой возможностью, чтобы прикоснуться к ней, вскружить голову льстивыми речами, поцеловать. И то, что она покорно позволяла ему это делать, очень ее беспокоило. Сейчас лишь ярость от того, что ее приковали наручниками к кровати, а теперь привязали к седлу, давала Эвери силы его отталкивать. Если Камерон перестанет над ней измываться, злость ее испарится, а вместе с ней исчезнет и решимость бороться с влечением к этому человеку.
   — Скажу тебе правду, сестренка, боюсь, я не смогу ему долго сопротивляться, — призналась Эвери и, заметив на лице Джиллианы изумление и ужас, печально улыбнулась.
   Откашлявшись, Джиллиана небрежно бросила:
   — Он очень красивый мужчина.
   — Да, очень красивый, — согласилась Эвери.
   — Тебе уже почти девятнадцать лет! Наверное, приходилось оказывать кому-то сопротивление.
   — Нет, не приходилось.
   — Ты любишь его?
   — Джилл, этот человек приковывал меня к кровати, теперь привязал к лошади и собирается с моей помощью вынудить бедняжку Пейтона жениться на его сестре. Я была бы дурой, если бы в него влюбилась.
   — Вовсе нет. Любой мужчина на его месте поступил бы так же. Ведь он обязан защитить свою сестру. И он не собирается брать тебя силой. Так что, может, ты его не любишь, но все равно хочешь.
   — Кажется, да, — вздохнула Эвери.
   Потрепав кузину по ноге, Джиллиана посоветовала:
   — Постарайся держаться до последнего. Но если ты ему подчинишься, я не стану тебя осуждать. А если кто-то осмелится это сделать, я задам ему жару. — Джиллиана улыбнулась, а потом серьезным тоном произнесла: — Мне кажется, ты должна сопротивляться, сколько хватит сил, но если их надолго не хватит, не огорчайся. И мы обе знаем, что когда-нибудь он поймет, что его сестра солгала.
   — И захочет совершить благородный поступок, — буркнула Эвери.
   — Если к тому времени ты будешь не только его хотеть, но и любить, тебе это окажется на руку.
   — Это зависит от того, какие чувства он будет ко мне испытывать… А вот и он, легок на помине.
   Заметив, с каким негодованием смотрят на него кузины Мюррея, Камерон с трудом сдержал улыбку. Эти девчонки похоже, храбрее многих закаленных в боях воинов. Обладай они, помимо храбрости, еще и мужской силой, ему бы несдобровать. Вон как на него смотрят — будь их воля, разорвали бы на куски.
   — Иди к женщинам, — приказал он Джиллиане. Девочка подчинилась, но так витиевато выругалась на прощание, что он лишь головой покачал. — Когда твоя кузина вырастет она доставит кому-то массу хлопот, — обратился он к Эвери.
   — Это хорошо, — буркнула она. — Она будет не из тех, кто легко достается.
   — Так же легко, как я получил тебя?
   — Верно, меня ты получил легко. Меня в буквальном смысле бросили к твоим ногам. Ты играючи заполучил оружие против моей семьи. Но тебе придется как следует потрудиться, чтобы им воспользоваться.
   — Ты так считаешь?
   Камерон подошел к Эвери вплотную и прижался к ее ноге. От ее близости кровь закипела в его жилах. В прекрасных глазах Эвери вспыхнул огонь. Кажется, она испытывает к нему такое же влечение, что и он к ней, подумал Камерон. Как бы узнать, так ли это? Предательство его последней возлюбленной привело к тому, что Камерон решил больше не иметь с женщинами никаких дел, и заставило его усомниться в том, что он хорошо их знает. Раньше он самонадеянно считал себя знатоком женского сердца. Времена эти давно канули в Лету. Неверность и предательство женщин сделали свое черное дело. Пережив не одно потрясение, Камерон отвернулся от представительниц слабого пола, как ему казалось, навсегда. С тех пор он уже не пытался категорично утверждать, будто хорошо знает женщин. А тем более Эвери Мюррей, которая не похожа ни на одну из них. Что, если огонек, вспыхнувший в ее глазах, вызван не страстью, а желанием зарезать его, как поросенка? Впрочем, Эвери вполне способна испытывать оба этих чувства одновременно, пришел к выводу Камерон.
   — Да, красавчик, я так считаю! — выпалила Эвери, злясь на себя за слабость: тело отозвалось на его близость предательским трепетом.
   — А сама уже начала расточать мне комплименты. Эвери не знала, то ли ей смеяться, то ли пнуть его ногой в живот. Пока она размышляла над тем, на что ей решиться, Камерон ловко вскочил в седло и уселся за ее спиной.
   Он пришпорил коня, и Эвери поняла: ей предстоит мучительное путешествие. Она сидела у него между ног, ощущая спиной крупное, сильное тело своего мучителя. Руки его, державшие вожжи, прижимались к ее бокам. Не успели они выехать за ворота замка Де Во, как тела их начали тереться друг о друга. И в таком положении ей придется провести не один час, с ужасом подумала Эвери. Она попыталась отстраниться, однако Камерон рывком притянул ее к себе. Эвери старалась сидеть прямо, не шевелясь, но уже через несколько секунд почувствовала, что, если будет продолжать в том же духе, скоро упадет на землю, увлекая Камерона за собой. Эвери с удовольствием представила себе, как он грациозно съезжает с седла и плюхается прямо в грязь, но тут же сообразила, что падение в первую очередь грозит опасностью ей самой. Руки ее привязаны к седлу. Если она свалится, испуганный конь наверняка понесет, волоча ее по земле. Вот бы Камерон и в самом деле рухнул на землю! Эвери улыбнулась: надо же, размечталась.
   — Рад, что у тебя поднялось настроение, — проговорил Камерон, почувствовав, что она улыбается.
   — Я представила, как ты шмякнулся лицом в грязь. Очаровательная картинка! — проворковала Эвери.
   Камерон, уже собиравшийся улыбнуться, лишь кашлянул. Ну что за дерзкая девчонка! Он давно догадался, что у этого нежного существа стальной характер. Хотя он сумел вызвать в Эвери желание, ему предстоит приложить немало усилий, чтобы заставить ее сдаться на милость победителя. А если ему когда-нибудь все-таки удастся поставить ее на колени, она наверняка попытается уползти.
   — Упаду я, упадешь и ты вместе со мной, — заметил Камерон.
   — Знаю. Поэтому и не стану вышибать тебя из седла.
   — Очень любезно с твоей стороны.
   — Кстати, ты следишь за тем, что делается у тебя за спиной?
   — Да, хотя ты сидишь впереди меня и у тебя нет оружия.
   — Я имею в виду Де Во. Я бы не удивилась, если бы этот кровожадный подонок попытался отнять у тебя деньги, которые он тебе заплатил. Или решил, что ему не нужен свидетель, который будет слишком много болтать о том, что видел в его замке.
   — Так ты что, беспокоишься о моей безопасности?
   — Не льсти себя напрасной надеждой. Просто с нами едет моя кузина, и я хочу, чтобы она добралась до Шотландии целой и невредимой. А если, — прибавила Эвери сурово, — кому-то и суждено тебя прирезать, так это буду я.
   — Жестокая ты женщина, Эвери Мюррей, — вздохнул Камерон и спросил, не сумев скрыть раздражение: — Почему ты так ненавидишь Де Во и его людей?
   — Потому что все они подлые убийцы! Они убили многих моих родственников!
   — Может быть. Но мне кажется, ты возненавидела их давно, задолго до их последнего преступления.
   Эвери хотела ответить, что это не его дело, но передумала. Затяжная вражда Де Во и Люсеттов ни для кого не была секретом, равно как всем было известно о том, сколько зла Де Во уже причинили ее семье. И кроме того, узнав об этом, Камерон, быть может, не позволит никому из Макалпинов выступать на стороне этих мерзавцев, какие бы огромные деньги им за это ни посулили. Если так случится, она будет счастлива. Эвери искренне радовалась тому, что Камерон и его люди не принимали участия в последнем набеге Де Во.
   — Все началось с моей мамы, — заговорила Эвери, — хотя Де Во и раньше не оставляли моих родственников в покое. Они всегда нападали на тех, кто слабее, у кого меньше власти и денег. Ради сохранения мира и покоя мою маму вынудили выйти замуж за Майкла Де Во, несмотря на то что никто о нем никогда доброго слова не сказал. Все слухи о нем подтвердились. Это оказался страшный человек, жестокий, беспринципный и вероломный. Как-то ночью мама обнаружила его в постели с изуродованным лицом и перерезанным горлом. И тогда она убежала.