– Да, правда, – прошептала она и смягчилась. Джеймс наклонился к ней и взял ее лицо в свои ладони, желая заглянуть ей в глаза. Аннора не отстранилась, а обняла его за талию, что немного воодушевило Джеймса. В ее глазах он увидел такой страх и такую тревогу, что понял, что ему предстоит нешуточная борьба за ее доверие. Он боялся сделать неверный шаг или сказать что-то не то, чтобы не отпугнуть Аннору. Джеймс не имел ни малейшего представления о том, что могло вызвать ее отчуждение и настороженность. И не знал, что нужно сказать этой женщине, чтобы ее глаза снова засветились любовью и счастьем.
– Разве ты собираешься оставить нас, Аннора?
Она вспыхнула и потупила взор и отчего-то почувствовала себя виноватой.
– Да, ты выздоровел и вернул себе свои владения. Тебе пора вернуться к той жизни, которую ты вел раньше. Ведь ты лэрд.
– А ты не хочешь быть частью этой жизни?
– Я больше не могу оставаться в Данкрейге в качестве няни Мегги. Ведь теперь все изменится. Тебя ждет много работы. Я знаю, что тебе предстоит также заявить о себе при дворе, чтобы заручиться поддержкой и доверием со стороны влиятельных персон, облеченных властью. И еще…
Джеймс закрыл ей рот поцелуем, вложив в этот поцелуй всю силу своего желания. Мгновение Аннора сопротивлялась, но затем откликнулась на поцелуй со всей страстью, за которую Джеймс ее так любил. Ее тело стало мягким и податливым. Однако он ощутил в ее поцелуе страх потери, горечь отчаяния и печаль. Джеймс понял, что Аннора решила во что бы то ни стало сделать так, как, по ее разумению, будет лучше для всех, а не так, как ей велит сердце.
– Нет! – вдруг воскликнула она и вырвалась из его объятий. – Мы больше не можем этим заниматься. Ты теперь лэрд. Ведь ты же сам говорил мне, что Мюрреи учили тебя не заводить любовниц среди служанок.
– Аннора, ты мне не любовница! – гневно воскликнул Джеймс, потрясенный ее словами. – С чего ты взяла, что ты моя любовница?
– А кто же я тебе?
– Ты – моя возлюбленная, моя любимая женщина.
– Нет, Джеймс, я не могу быть твоей любимой женщиной, – прошептала она, отчаянно цепляясь за надежду, которую пробудили в ней его слова. Ей очень хотелось поверить ему, но Аннора понимала, что, даже будь его слова правдой, их любовь обречена.
– Почему? – спросил Джеймс. Он начал сомневаться. А что, если он ошибался? Вдруг ее страсть была минутным порывом и не задела ее сердца? – Неужели ты хочешь сказать мне, что тебе не нужно было от меня ничего, кроме нескольких ночей вдвоем?
Лицо Анноры залилось краской. Ей захотелось надерзить Джеймсу, но что-то останавливало ее. Она видела, что он говорит от чистого сердца, и чувствовала, как он мучится. Сила его переживаний заставила Аннору усомниться в своей правоте. А что, если она ошибалась в нем? Джеймс был охвачен страхом и обидой, и Аннора была уверена в том, что только она была этому виной. И еще она почувствовала что-то сильное и теплое, исходившее от него, чему она не решалась дать точное определение.
Одну минуту Аннора обдумывала, что ей еще сказать такое, что бы заставило его уйти, а после этого она сразу же сбежит из Данкрейга. Однако эта трусливая мысль ужаснула ее, и Аннора гордо расправила плечи. Нет, она больше не будет трусихой. Пусть ей придется сполна испить чашу страданий, она смиренно примет свою участь В конце концов, она и сама не хочет уезжать из Данкрейга, не расставив все точки над i. И Аннора решила продолжить этот нелегкий разговор.
– Если бы я была из таких женщин, я бы не была до этого девственницей, не правда ли? – спокойно сказала она.
– Аннора, – сказал Джеймс, стараясь унять страх, который постепенно его охватывал и заставлял голос дрожать. – Я никогда не считал тебя моей любовницей. – Джеймс осторожно положил руки на плечи Анноры. – А если бы я был таким, разве я бы отправил Маб восвояси? Ведь гораздо легче мне было бы просто взять и уступить ей, если мне нужно было только с кем-нибудь переспать.
Аннора мысленно согласилась с Джеймсом и поморщилась.
– Меня было не так уж трудно соблазнить, Джеймс, как мне ни стыдно в этом признаться.
– Я не считаю, что это произошло чересчур быстро. Напротив, учитывая то, как сильно я тебя хотел, ожидание показалось мне вечностью. – Аннора не удержалась от улыбки. – Мне нужна была только ты – и никто другой. Несмотря на то что я прекрасно понимал, что это было неподходящее время для любовных ухаживаний.
– Любовных ухаживаний? – прошептала она, и ее сердце забилось сильнее от надежды, которая снова там поселилась.
– Да, детка. Я знаю, что обстоятельства не способствовали тому, чтобы все выглядело именно так, как я говорю, но это было не что иное, как ухаживание с моей стороны. Аннора… – Джеймс обнял ее, и, когда он увидел, что она не возражает, у него отлегло от сердца. – Ты нужна мне, Аннора. Я хочу, чтобы ты осталась со мной, здесь. Ты нужна мне, чтобы моя душа снова не погрузилась в адскую тьму.
Джеймс поцеловал ее, и Аннора растворилась в его объятиях. Он не сказал ей ни слова ни о браке, ни о будущем, но в эту минуту ее это не волновало. Его искренние слова сломили ее сопротивление. Аннора отдавала себе отчет в том, что как такового признания в любви не прозвучало, но чем же, как не признанием в любви были, по сути, его слова?
– Моя Аннора, – хрипло проговорил Джеймс, целуя ее в шею.
Ничего больше не говоря, Джеймс торопливо снял с Анноры одежду и быстро разделся сам. Аннора рассмеялась, когда он бросил ее на кровать и повалился на нее Она ощущала светлую радость оттого, что снова оказалась в его объятиях. И после этого он начал заниматься с ней любовью так неистово, что Аннора уже не могла ни о чем больше думать и целиком отдалась своей страсти.
Когда Джеймс наконец ворвался в нее, он застонал от блаженства.
– Вот здесь мое место, – сказал он, наклоняясь над Аннорой и целуя ее. – Это то, что мне нужно.
– Мне это тоже нужно, Джеймс. И боюсь, это будет мне нужно всегда.
– Не следует этого бояться, любимая.
Она прильнула к нему, а он двигался в ней с таким неистовством, словно от этого зависела его жизнь. Аннора обнимала его, прижимаясь к нему все сильнее, а он вел их обоих к вершине страсти с головокружительной быстротой, пока они оба не достигли апогея. Кульминация была такой сильной и красивой, что Аннора, не помня себя, выкрикнула имя Джеймса. А еще у нее вырвались слова любви. Но нечаянное признание не вызвало в ней сожаления, потому что все затмила радость, которую мог подарить ей только один Джеймс – и больше никто другой на свете.
Когда потом они лежали рядом в постели, Джеймс уже больше не испытывал страха оттого, что Аннора может уехать из Данкрейга: в память ему врезались слова, которые она воскликнула в мгновение наивысшей страсти. Ведь Аннора сказала, что любит его. А это значило для Джеймса, что ему можно теперь ничего бояться. Он со всем справится.
– Что тревожит тебя, любимая? – спросил Джеймс, обнимая ее.
– Ах, Джеймс! Ты же снова стал лэрдом.
– Вот и вся беда? – удивился он. – Ты не можешь смириться с тем, что я смогу тебя содержать?
– Нет. Меня беспокоит совсем не это. Я ведь незаконнорожденная… – начала Аннора, но Джеймс закрыл ей рот поцелуем.
– Мне все рано, при каких обстоятельствах ты появилась на свет. Мне все равно, есть ли у тебя деньги и земли. Или у тебя нет ничего, кроме одной старой выжившей из ума тетушки. – Она улыбнулась, и у него потеплело на сердце. – Ты – моя, Аннора.
– Доннел обобрал Данкрейг до нитки, Джеймс. Чтобы поправить дела, тебе нужна богатая невеста с большими связями.
Через мгновение Аннора была распростерта под ним. Он бережно взял ее лицо в свои ладони и сказал:
– Я не могу без тебя, Аннора. А ты не можешь без меня. Не хочешь же ты отречься от слов, которые мне сказала сегодня? О том, что ты любишь меня.
– Нет, не хочу! Как я могу от них отречься? Я кричала, как будто меня режут. Но я уверена, что ты легко сможешь найти себе другую женщину, которая будет любить тебя так же сильно, как я. – Анноре было горько произносить это вслух, потому что даже в самом страшном сне она не могла представить Джеймса в объятиях другой.
– Признаться, я рад был услышать, как задрожал твой голос, когда ты это говорила. Разве ты не слышишь меня, женщина? Я не могу без тебя. Ты – часть меня. – По ее лицу Джеймс понял, что, рассказывая о своих чувствах, ему следует не ходить вокруг да около, а назвать вещи своими именами. – Я люблю тебя, Аннора. Люблю тебя так, как никого не любил доселе и как никогда и никого не буду любить. Ну, теперь ты понимаешь? Ты – моя судьба, моя вторая половинка.
Боясь расплакаться раньше, чем она успеет все выяснить до конца, тихим, неуверенным голосом Аннора спросила:
– Ты хочешь сказать, что женишься на мне? – Она вспыхнула, опасаясь, что, возможно, неправильно истолковала его слова и это ей неминуемо грозит унижением.
– Да, детка, я хочу на тебе жениться. Признаюсь, я понял, что хочу этого, в тот самый момент, когда узнал тебя. Я знал, что после того, как все мои беды закончатся и я разберусь с Маккеем, мы с тобой поженимся. Извини, что я взял на себя смелость заранее все решить за тебя. Итак, Аннора Маккей, ты согласна выйти за меня замуж?
– Ах, Джеймс! Ты правда уверен, что хочешь взять меня в жены? Ты мог бы найти себе более подходящую партию.
– Нет, более подходящей женщины мне не найти. Однажды я уже сделал ошибку, женившись на женщине, которую все считали идеальной спутницей лэрда. И больше ее не совершу. Помнишь, как все грустно закончилось?
– Ты тогда тоже думал, что Мэри – это твоя вторая половинка?
– Нет, я никогда так не считал. Просто тогда я устал ждать свою единственную. Мне хотелось иметь семью, завести детишек. Мне не по нраву мимолетные встречи, и хотелось, чтобы дома меня встречала любящая женщина. Я мечтал о такой женщине, которая смогла бы дать мне нечто большее, чем физическая близость, которая смогла бы подарить мне любовь.
– Но Мэри не могла дать тебе всего этого, – тяжело вздохнув, проговорила Аннора, охваченная сочувствием.
– Да, и в придачу к Мэри я получил кучу бед. Я не могу жалеть обо всем, что было. Ведь в конце концов у меня появилась ты. А теперь скажи мне, детка, ты останешься в Данкрейге? Ты выйдешь за меня замуж и родишь мне детей?
– О да! Разве может быть иначе? Я же люблю тебя, и расстаться с тобой для меня равнозначно медленной смерти. Надеюсь, что твоя родня одобрит твой выбор.
– Мои близкие полюбят тебя хотя бы за то, что ты любишь меня.
– Хорошо, если так.
Да, именно так, как Джеймс сказал, все и было. Через несколько часов Аннору с восторгом встречали родственники Джеймса. Торманд и двоюродные братья Джеймса приветливо улыбались ей. Оказалось, что для них важнее всего на свете было видеть счастливое лицо брата, который пребывал на седьмом небе. Только одно омрачало радость Анноры – нигде не было видно ее любимицы Мегги.
– Она сидит у окна, и, по-моему, она не в духе, – сказал Джеймс.
– Ты сказал ей, что попросил Аннору стать твоей женой, а не просто уговорил ее остаться в Данкрейге? – спросил Торманд.
– Нет. И вижу, что зря, – ответил Джеймс.
– Тогда поторопись сделать это сейчас, пока официально не объявлено о помолвке. И извинись, что не сказал ей сразу. Не исключено, что до нее уже дошли какие-то слухи, вот она и рассердилась.
Аннора кивнула и взяла Джеймса за руку.
– По-моему, Торманд прав. Мы не сказали ей о том, что хотим пожениться. Может быть, ей обидно, что она услышала о предстоящей свадьбе от других людей.
Мегги встретила их с хмурым видом.
– Извини, что не рассказала тебе о нашей свадьбе, Мегги. Я так обрадовалась, что твой папа сделал мне предложение, что у меня все вылетело из головы.
Мегги сначала молча смотрела на нее, не мигая, а потом перевела удивленный взгляд на отца.
– Хочешь сказать, что ты забыла обо всем, когда такой красавчик попросил тебя выйти за него замуж?
– Именно так все и было. Ты угадала. Он ведь такой красивый, правда?
– Да, правда, – согласилась девочка. – Ведь ты был раньше женат на моей маме, папа?
– Это так, – сказал Джеймс, наклоняясь, чтобы заглянуть Мегги в глаза. – И ты, наверное, знаешь, что меня ложно обвинили в ее смерти и несправедливо назвали преступником. Чтобы спасти свою жизнь, мне пришлось бежать. Целых три года я пытался найти способ, как смыть с себя клеймо позора и вернуть себе честное имя. Найти настоящего преступника и вернуть себе то, что мне раньше принадлежало.
– Данкрейг?
– Да, Маргарет Энн. Данкрейг и тебя, мою дочь. Я ни на секунду не забывал тебя, моя крошка, и всегда мечтал о том дне, когда к тебе вернусь. Поэтому я и явился сюда, скрываясь под именем мастера Лавенжанса. Мне повезло, и здесь я познакомился с Аннорой. Ты разрешишь мне на ней жениться?
Аннора была растрогана: Джеймс прекрасно понял, что переживает сейчас Мегги. Наверняка девочка не знала, будет ли она нужна теперь своему отцу. И сейчас, когда Джеймс попросил у нее разрешения жениться на ее няне, тем самым Мегги как бы становилась причастной к этому решению. «Только бы Мегги не заупрямилась и только бы сказала, что согласна», – думала Аннора. Иначе им с Джеймсом придется нелегко с девочкой, потому что Аннора была уверена, что Джеймс в любом случае не отступится от своего решения. Он скорее решит повлиять на мнение Мегги. Однако Джеймс не учел того, что Мегги не уступала ему в упрямстве.
– И мы тогда снова будем одной семьей? – спросила Мегги.
– Да, детка, мы будем одной дружной семьей, – сказал Джеймс и бросил взгляд на Торманда. – Большой дружной семьей.
– Мне этого очень хочется – чтобы у нас снова была настоящая семья.
– Так ты одобряешь мое решение жениться на Анноре?
Мегги широко улыбнулась и обняла отца.
– Тогда уж точно Аннора никуда не уедет из Данкрейга, правда?
– Правда. – Джеймс поднялся и сказал: – И раз мы с Аннорой поженимся, ты должна будешь ее называть…
Аннора закрыла Джеймсу рот рукой и улыбнулась Мегги:
– Мегги будет называть меня так, как ей захочется. Ты сама решишь, милая.
– Спасибо, я подумаю об этом. – Мегги не стала продолжать разговор с Джеймсом и вприпрыжку побежала к своему дяде Торманду.
– Почему ты не дала мне договорить, когда я хотел сказать Мегги, что после нашей свадьбы она должна называть тебя мамой? – недоумевал Джеймс. – Раз ты будешь ей матерью, значит, она должна тебя так звать.
– Я буду ее матерью только в глазах закона. Мегги прекрасно знает, что ее матерью была Мэри. Пусть она была не очень хорошей матерью, это не имеет значения. Я не хочу, чтобы Мегги называла меня мамой по принуждению. Пусть она сначала привыкнет, а потом сама решит, когда ей захочется меня так называть.
Джеймс вздохнул и обнял Аннору за плечи.
– Ну что же, как знаешь! Тогда давай объявим о нашей помолвке? Хотя ни для кого не секрет, что мы поженимся, все ждут официального объявления о предстоящей свадьбе.
– Официального объявления, за которым последует празднество с реками эля, – пробормотала Аннора, когда они с Джеймсом проследовали к большому столу.
– Это как водится – негоже изменять традициям!
Аннора стояла рядом с Джеймсом. Они держались за руки. Джеймс несколько раз стукнул кубком по столу, и зал затих. Джеймс объявил собравшимся о том, что попросил руки у Анноры Маккей и она согласилась стать его законной супругой. Когда радостные возгласы присутствующих стихли, он добавил, что свадьбу сыграют очень скоро и это будет грандиозное свадебное торжество.
Садясь за стол рядом с Джеймсом, Аннора сказала:
– Боже мой! Я не ожидала, что это известие будет встречено с таким воодушевлением.
– Здесь все тебя любят, милая. Как и я. – Джеймс нежно поцеловал Аннору. – И все знают, что твое место в Данкрейге, и рады, что у их лэрда хватило здравомыслия это понять.
Щеки Анноры покрылись румянцем. Она обвела взглядом собравшихся в зале людей. Большинство из них едва знали Аннору, потому что Доннел не позволял ей ни с кем общаться и никого к ней не подпускал. Вполне вероятно, что люди так кричали и веселились, потому что Джеймс был жив и здоров и Данкрейг снова был под его властью. Но Аннора также видела, что многие из присутствующих искренне рады за нее, и это растрогало ее до глубины души. Ее глаза наполнились слезами благодарности и счастья. Она перевела сияющий взгляд на Джеймса, а он нежно чмокнул ее в щеку и сказал:
– Теперь ты у себя дома, детка. Никогда не забывай об этом.
Аннора поняла, что именно поэтому она испытывает такую ни с чем не сравнимую радость. Наконец-то она обрела свой дом.
Эпилог
– Разве ты собираешься оставить нас, Аннора?
Она вспыхнула и потупила взор и отчего-то почувствовала себя виноватой.
– Да, ты выздоровел и вернул себе свои владения. Тебе пора вернуться к той жизни, которую ты вел раньше. Ведь ты лэрд.
– А ты не хочешь быть частью этой жизни?
– Я больше не могу оставаться в Данкрейге в качестве няни Мегги. Ведь теперь все изменится. Тебя ждет много работы. Я знаю, что тебе предстоит также заявить о себе при дворе, чтобы заручиться поддержкой и доверием со стороны влиятельных персон, облеченных властью. И еще…
Джеймс закрыл ей рот поцелуем, вложив в этот поцелуй всю силу своего желания. Мгновение Аннора сопротивлялась, но затем откликнулась на поцелуй со всей страстью, за которую Джеймс ее так любил. Ее тело стало мягким и податливым. Однако он ощутил в ее поцелуе страх потери, горечь отчаяния и печаль. Джеймс понял, что Аннора решила во что бы то ни стало сделать так, как, по ее разумению, будет лучше для всех, а не так, как ей велит сердце.
– Нет! – вдруг воскликнула она и вырвалась из его объятий. – Мы больше не можем этим заниматься. Ты теперь лэрд. Ведь ты же сам говорил мне, что Мюрреи учили тебя не заводить любовниц среди служанок.
– Аннора, ты мне не любовница! – гневно воскликнул Джеймс, потрясенный ее словами. – С чего ты взяла, что ты моя любовница?
– А кто же я тебе?
– Ты – моя возлюбленная, моя любимая женщина.
– Нет, Джеймс, я не могу быть твоей любимой женщиной, – прошептала она, отчаянно цепляясь за надежду, которую пробудили в ней его слова. Ей очень хотелось поверить ему, но Аннора понимала, что, даже будь его слова правдой, их любовь обречена.
– Почему? – спросил Джеймс. Он начал сомневаться. А что, если он ошибался? Вдруг ее страсть была минутным порывом и не задела ее сердца? – Неужели ты хочешь сказать мне, что тебе не нужно было от меня ничего, кроме нескольких ночей вдвоем?
Лицо Анноры залилось краской. Ей захотелось надерзить Джеймсу, но что-то останавливало ее. Она видела, что он говорит от чистого сердца, и чувствовала, как он мучится. Сила его переживаний заставила Аннору усомниться в своей правоте. А что, если она ошибалась в нем? Джеймс был охвачен страхом и обидой, и Аннора была уверена в том, что только она была этому виной. И еще она почувствовала что-то сильное и теплое, исходившее от него, чему она не решалась дать точное определение.
Одну минуту Аннора обдумывала, что ей еще сказать такое, что бы заставило его уйти, а после этого она сразу же сбежит из Данкрейга. Однако эта трусливая мысль ужаснула ее, и Аннора гордо расправила плечи. Нет, она больше не будет трусихой. Пусть ей придется сполна испить чашу страданий, она смиренно примет свою участь В конце концов, она и сама не хочет уезжать из Данкрейга, не расставив все точки над i. И Аннора решила продолжить этот нелегкий разговор.
– Если бы я была из таких женщин, я бы не была до этого девственницей, не правда ли? – спокойно сказала она.
– Аннора, – сказал Джеймс, стараясь унять страх, который постепенно его охватывал и заставлял голос дрожать. – Я никогда не считал тебя моей любовницей. – Джеймс осторожно положил руки на плечи Анноры. – А если бы я был таким, разве я бы отправил Маб восвояси? Ведь гораздо легче мне было бы просто взять и уступить ей, если мне нужно было только с кем-нибудь переспать.
Аннора мысленно согласилась с Джеймсом и поморщилась.
– Меня было не так уж трудно соблазнить, Джеймс, как мне ни стыдно в этом признаться.
– Я не считаю, что это произошло чересчур быстро. Напротив, учитывая то, как сильно я тебя хотел, ожидание показалось мне вечностью. – Аннора не удержалась от улыбки. – Мне нужна была только ты – и никто другой. Несмотря на то что я прекрасно понимал, что это было неподходящее время для любовных ухаживаний.
– Любовных ухаживаний? – прошептала она, и ее сердце забилось сильнее от надежды, которая снова там поселилась.
– Да, детка. Я знаю, что обстоятельства не способствовали тому, чтобы все выглядело именно так, как я говорю, но это было не что иное, как ухаживание с моей стороны. Аннора… – Джеймс обнял ее, и, когда он увидел, что она не возражает, у него отлегло от сердца. – Ты нужна мне, Аннора. Я хочу, чтобы ты осталась со мной, здесь. Ты нужна мне, чтобы моя душа снова не погрузилась в адскую тьму.
Джеймс поцеловал ее, и Аннора растворилась в его объятиях. Он не сказал ей ни слова ни о браке, ни о будущем, но в эту минуту ее это не волновало. Его искренние слова сломили ее сопротивление. Аннора отдавала себе отчет в том, что как такового признания в любви не прозвучало, но чем же, как не признанием в любви были, по сути, его слова?
– Моя Аннора, – хрипло проговорил Джеймс, целуя ее в шею.
Ничего больше не говоря, Джеймс торопливо снял с Анноры одежду и быстро разделся сам. Аннора рассмеялась, когда он бросил ее на кровать и повалился на нее Она ощущала светлую радость оттого, что снова оказалась в его объятиях. И после этого он начал заниматься с ней любовью так неистово, что Аннора уже не могла ни о чем больше думать и целиком отдалась своей страсти.
Когда Джеймс наконец ворвался в нее, он застонал от блаженства.
– Вот здесь мое место, – сказал он, наклоняясь над Аннорой и целуя ее. – Это то, что мне нужно.
– Мне это тоже нужно, Джеймс. И боюсь, это будет мне нужно всегда.
– Не следует этого бояться, любимая.
Она прильнула к нему, а он двигался в ней с таким неистовством, словно от этого зависела его жизнь. Аннора обнимала его, прижимаясь к нему все сильнее, а он вел их обоих к вершине страсти с головокружительной быстротой, пока они оба не достигли апогея. Кульминация была такой сильной и красивой, что Аннора, не помня себя, выкрикнула имя Джеймса. А еще у нее вырвались слова любви. Но нечаянное признание не вызвало в ней сожаления, потому что все затмила радость, которую мог подарить ей только один Джеймс – и больше никто другой на свете.
Когда потом они лежали рядом в постели, Джеймс уже больше не испытывал страха оттого, что Аннора может уехать из Данкрейга: в память ему врезались слова, которые она воскликнула в мгновение наивысшей страсти. Ведь Аннора сказала, что любит его. А это значило для Джеймса, что ему можно теперь ничего бояться. Он со всем справится.
– Что тревожит тебя, любимая? – спросил Джеймс, обнимая ее.
– Ах, Джеймс! Ты же снова стал лэрдом.
– Вот и вся беда? – удивился он. – Ты не можешь смириться с тем, что я смогу тебя содержать?
– Нет. Меня беспокоит совсем не это. Я ведь незаконнорожденная… – начала Аннора, но Джеймс закрыл ей рот поцелуем.
– Мне все рано, при каких обстоятельствах ты появилась на свет. Мне все равно, есть ли у тебя деньги и земли. Или у тебя нет ничего, кроме одной старой выжившей из ума тетушки. – Она улыбнулась, и у него потеплело на сердце. – Ты – моя, Аннора.
– Доннел обобрал Данкрейг до нитки, Джеймс. Чтобы поправить дела, тебе нужна богатая невеста с большими связями.
Через мгновение Аннора была распростерта под ним. Он бережно взял ее лицо в свои ладони и сказал:
– Я не могу без тебя, Аннора. А ты не можешь без меня. Не хочешь же ты отречься от слов, которые мне сказала сегодня? О том, что ты любишь меня.
– Нет, не хочу! Как я могу от них отречься? Я кричала, как будто меня режут. Но я уверена, что ты легко сможешь найти себе другую женщину, которая будет любить тебя так же сильно, как я. – Анноре было горько произносить это вслух, потому что даже в самом страшном сне она не могла представить Джеймса в объятиях другой.
– Признаться, я рад был услышать, как задрожал твой голос, когда ты это говорила. Разве ты не слышишь меня, женщина? Я не могу без тебя. Ты – часть меня. – По ее лицу Джеймс понял, что, рассказывая о своих чувствах, ему следует не ходить вокруг да около, а назвать вещи своими именами. – Я люблю тебя, Аннора. Люблю тебя так, как никого не любил доселе и как никогда и никого не буду любить. Ну, теперь ты понимаешь? Ты – моя судьба, моя вторая половинка.
Боясь расплакаться раньше, чем она успеет все выяснить до конца, тихим, неуверенным голосом Аннора спросила:
– Ты хочешь сказать, что женишься на мне? – Она вспыхнула, опасаясь, что, возможно, неправильно истолковала его слова и это ей неминуемо грозит унижением.
– Да, детка, я хочу на тебе жениться. Признаюсь, я понял, что хочу этого, в тот самый момент, когда узнал тебя. Я знал, что после того, как все мои беды закончатся и я разберусь с Маккеем, мы с тобой поженимся. Извини, что я взял на себя смелость заранее все решить за тебя. Итак, Аннора Маккей, ты согласна выйти за меня замуж?
– Ах, Джеймс! Ты правда уверен, что хочешь взять меня в жены? Ты мог бы найти себе более подходящую партию.
– Нет, более подходящей женщины мне не найти. Однажды я уже сделал ошибку, женившись на женщине, которую все считали идеальной спутницей лэрда. И больше ее не совершу. Помнишь, как все грустно закончилось?
– Ты тогда тоже думал, что Мэри – это твоя вторая половинка?
– Нет, я никогда так не считал. Просто тогда я устал ждать свою единственную. Мне хотелось иметь семью, завести детишек. Мне не по нраву мимолетные встречи, и хотелось, чтобы дома меня встречала любящая женщина. Я мечтал о такой женщине, которая смогла бы дать мне нечто большее, чем физическая близость, которая смогла бы подарить мне любовь.
– Но Мэри не могла дать тебе всего этого, – тяжело вздохнув, проговорила Аннора, охваченная сочувствием.
– Да, и в придачу к Мэри я получил кучу бед. Я не могу жалеть обо всем, что было. Ведь в конце концов у меня появилась ты. А теперь скажи мне, детка, ты останешься в Данкрейге? Ты выйдешь за меня замуж и родишь мне детей?
– О да! Разве может быть иначе? Я же люблю тебя, и расстаться с тобой для меня равнозначно медленной смерти. Надеюсь, что твоя родня одобрит твой выбор.
– Мои близкие полюбят тебя хотя бы за то, что ты любишь меня.
– Хорошо, если так.
Да, именно так, как Джеймс сказал, все и было. Через несколько часов Аннору с восторгом встречали родственники Джеймса. Торманд и двоюродные братья Джеймса приветливо улыбались ей. Оказалось, что для них важнее всего на свете было видеть счастливое лицо брата, который пребывал на седьмом небе. Только одно омрачало радость Анноры – нигде не было видно ее любимицы Мегги.
– Она сидит у окна, и, по-моему, она не в духе, – сказал Джеймс.
– Ты сказал ей, что попросил Аннору стать твоей женой, а не просто уговорил ее остаться в Данкрейге? – спросил Торманд.
– Нет. И вижу, что зря, – ответил Джеймс.
– Тогда поторопись сделать это сейчас, пока официально не объявлено о помолвке. И извинись, что не сказал ей сразу. Не исключено, что до нее уже дошли какие-то слухи, вот она и рассердилась.
Аннора кивнула и взяла Джеймса за руку.
– По-моему, Торманд прав. Мы не сказали ей о том, что хотим пожениться. Может быть, ей обидно, что она услышала о предстоящей свадьбе от других людей.
Мегги встретила их с хмурым видом.
– Извини, что не рассказала тебе о нашей свадьбе, Мегги. Я так обрадовалась, что твой папа сделал мне предложение, что у меня все вылетело из головы.
Мегги сначала молча смотрела на нее, не мигая, а потом перевела удивленный взгляд на отца.
– Хочешь сказать, что ты забыла обо всем, когда такой красавчик попросил тебя выйти за него замуж?
– Именно так все и было. Ты угадала. Он ведь такой красивый, правда?
– Да, правда, – согласилась девочка. – Ведь ты был раньше женат на моей маме, папа?
– Это так, – сказал Джеймс, наклоняясь, чтобы заглянуть Мегги в глаза. – И ты, наверное, знаешь, что меня ложно обвинили в ее смерти и несправедливо назвали преступником. Чтобы спасти свою жизнь, мне пришлось бежать. Целых три года я пытался найти способ, как смыть с себя клеймо позора и вернуть себе честное имя. Найти настоящего преступника и вернуть себе то, что мне раньше принадлежало.
– Данкрейг?
– Да, Маргарет Энн. Данкрейг и тебя, мою дочь. Я ни на секунду не забывал тебя, моя крошка, и всегда мечтал о том дне, когда к тебе вернусь. Поэтому я и явился сюда, скрываясь под именем мастера Лавенжанса. Мне повезло, и здесь я познакомился с Аннорой. Ты разрешишь мне на ней жениться?
Аннора была растрогана: Джеймс прекрасно понял, что переживает сейчас Мегги. Наверняка девочка не знала, будет ли она нужна теперь своему отцу. И сейчас, когда Джеймс попросил у нее разрешения жениться на ее няне, тем самым Мегги как бы становилась причастной к этому решению. «Только бы Мегги не заупрямилась и только бы сказала, что согласна», – думала Аннора. Иначе им с Джеймсом придется нелегко с девочкой, потому что Аннора была уверена, что Джеймс в любом случае не отступится от своего решения. Он скорее решит повлиять на мнение Мегги. Однако Джеймс не учел того, что Мегги не уступала ему в упрямстве.
– И мы тогда снова будем одной семьей? – спросила Мегги.
– Да, детка, мы будем одной дружной семьей, – сказал Джеймс и бросил взгляд на Торманда. – Большой дружной семьей.
– Мне этого очень хочется – чтобы у нас снова была настоящая семья.
– Так ты одобряешь мое решение жениться на Анноре?
Мегги широко улыбнулась и обняла отца.
– Тогда уж точно Аннора никуда не уедет из Данкрейга, правда?
– Правда. – Джеймс поднялся и сказал: – И раз мы с Аннорой поженимся, ты должна будешь ее называть…
Аннора закрыла Джеймсу рот рукой и улыбнулась Мегги:
– Мегги будет называть меня так, как ей захочется. Ты сама решишь, милая.
– Спасибо, я подумаю об этом. – Мегги не стала продолжать разговор с Джеймсом и вприпрыжку побежала к своему дяде Торманду.
– Почему ты не дала мне договорить, когда я хотел сказать Мегги, что после нашей свадьбы она должна называть тебя мамой? – недоумевал Джеймс. – Раз ты будешь ей матерью, значит, она должна тебя так звать.
– Я буду ее матерью только в глазах закона. Мегги прекрасно знает, что ее матерью была Мэри. Пусть она была не очень хорошей матерью, это не имеет значения. Я не хочу, чтобы Мегги называла меня мамой по принуждению. Пусть она сначала привыкнет, а потом сама решит, когда ей захочется меня так называть.
Джеймс вздохнул и обнял Аннору за плечи.
– Ну что же, как знаешь! Тогда давай объявим о нашей помолвке? Хотя ни для кого не секрет, что мы поженимся, все ждут официального объявления о предстоящей свадьбе.
– Официального объявления, за которым последует празднество с реками эля, – пробормотала Аннора, когда они с Джеймсом проследовали к большому столу.
– Это как водится – негоже изменять традициям!
Аннора стояла рядом с Джеймсом. Они держались за руки. Джеймс несколько раз стукнул кубком по столу, и зал затих. Джеймс объявил собравшимся о том, что попросил руки у Анноры Маккей и она согласилась стать его законной супругой. Когда радостные возгласы присутствующих стихли, он добавил, что свадьбу сыграют очень скоро и это будет грандиозное свадебное торжество.
Садясь за стол рядом с Джеймсом, Аннора сказала:
– Боже мой! Я не ожидала, что это известие будет встречено с таким воодушевлением.
– Здесь все тебя любят, милая. Как и я. – Джеймс нежно поцеловал Аннору. – И все знают, что твое место в Данкрейге, и рады, что у их лэрда хватило здравомыслия это понять.
Щеки Анноры покрылись румянцем. Она обвела взглядом собравшихся в зале людей. Большинство из них едва знали Аннору, потому что Доннел не позволял ей ни с кем общаться и никого к ней не подпускал. Вполне вероятно, что люди так кричали и веселились, потому что Джеймс был жив и здоров и Данкрейг снова был под его властью. Но Аннора также видела, что многие из присутствующих искренне рады за нее, и это растрогало ее до глубины души. Ее глаза наполнились слезами благодарности и счастья. Она перевела сияющий взгляд на Джеймса, а он нежно чмокнул ее в щеку и сказал:
– Теперь ты у себя дома, детка. Никогда не забывай об этом.
Аннора поняла, что именно поэтому она испытывает такую ни с чем не сравнимую радость. Наконец-то она обрела свой дом.
Эпилог
Год спустя
– Ну как? Еще не все?
Джеймс посмотрел на дочь и улыбнулся ей, несмотря на то что его по-прежнему переполнял страх за Аннору и за ребенка, которого она вот-вот произведет на свет. Мегги стояла, подбоченившись, и хмуро смотрела на Джеймса. Похоже, она думала, что Аннора удалится в свою спальню с несколькими женщинами и вскоре после этого их с отцом пригласят войти, чтобы взглянуть на новорожденного братика или сестричку. Джеймс знал, что Мегги еще не понимает, как много опасностей сопровождает рождение ребенка, и до поры до времени не собирался открывать девочке на это глаза. Он просто молча молился о том, чтобы Аннора благополучно прошла через все испытания и родила прекрасного, здорового ребенка.
Джеймс вспоминал тот день, когда родилась Мегги, и не мог припомнить, что тогда переживал так же сильно, как сейчас. Мэри постоянно громко кричала, время от времени приговаривая, какое он жестокое чудовище, раз из-за него ей приходится переживать такие муки.
Молчание Анноры, напротив, казалось Джеймсу пугающим. Он уже собирался ринуться вверх по лестнице и потребовать, чтобы ему показали Аннору, но в это время кто-то схватил Джеймса за рукав и отозвал в сторонку. Это был его брат Торманд.
– Что тебе надо? – спросил Джеймс. – Что ты улыбаешься, как идиот.
– Просто у тебя такой вид, что я испугался, что ты того и гляди ворвешься в спальню и до смерти перепугаешь жену, – сказал Торманд.
– Какой у меня вид?
– Как у безумца, который вообразил, что его жену подвергают пыткам, и он должен сейчас же бежать к ней сломя голову и убедиться, что ей не угрожает опасность. Имей в виду, это не поможет, братишка. Так уж повелось испокон веков. И так будет всегда. Бедная детка от этого только больше разволнуется, а ей и без того сейчас нелегко.
Торманд понизил голос, и Джеймс бросил взгляд в сторону Мегги. Она внимательно наблюдала за ним.
– Да, ты прав, – сказал он, подошел к окну и посмотрел в сторону ворот. – Как я мог настолько забыться?
– Неужели Маккей хотел застеклить эти окна цветными стеклами, как в церкви? – спросил Торманд. – Кем этот болван себя мнил?
– Он возомнил себя лэрдом, который, проявив изрядную долю хитрости, при благоприятном стечении обстоятельств мог бы стать королем. – Джеймс вспомнил о витражах, которые привезли в Данкрейг через несколько месяцев после смерти Маккея. – Он провел много лет во Франции, насмотрелся там на излишества знати и хотел воссоздать здесь нечто подобное. Тщеславия ему было не занимать.
Джеймс взглянул на Торманда, у которого было подозрительно невозмутимое выражение лица, и понял, что тот хотел отвлечь не находящего себе места от беспокойства мужа от родовых мук жены. Намерения брата не оставляли у Джеймса никаких сомнений, и больше всего его злило не это, а то, что он на некоторое время попался на эту удочку. Хуже всего было то, что Торманд может снова применить ту же самую уловку и это снова сработает. Положа руку на сердце Джеймсу и самому хотелось немного отвлечься от тревожных мыслей об Анноре.
– По-моему, стоило Маккею оказаться на месте лэрда, как у него помутилось в голове, – сказал Джеймс. – Ну да, он хотел окна с витражами. Их привезли сюда не так давно. За товар было оплачено заранее, и поэтому их нельзя было вернуть продавцу. Я не хочу ставить их на свои окна, потому что тогда не будет виден двор. Не говоря уже о том, что в комнате будет меньше солнечного света. Но даже не это главное – эти витражи нельзя использовать из-за того, что там изображено.
– О да! Обнаженные грудастые красотки, предающиеся разнузданному разврату.
– Вот именно. И что самое отвратительное – в центре этой фривольной сценки нарисован Маккей, а справа от него изображен Эган. Оба в чем мать родила. И оба с мужскими достоинствами недюжинного размера.
Торманд расхохотался:
– Ты шутишь.
– К сожалению, нет.
– Неужели во Франции и в самом деле такие вольные нравы? Видимо, я много потерял, ни разу так и не навестив живущих там родственников.
– Вряд ли во Франции занимаются такой чепухой.
– Скажи мне, куда ты поставил эти витражи? Хочу взглянуть на эти чудеса хотя бы одним глазком.
– Аннора долго смеялась, когда впервые увидела этот шедевр.
– Неужели эти витражи и впрямь такие занимательные?
– Сделаны они умело, хорошо подобраны цвета, но сюжет портит все впечатление.
– Тем более мне надо обязательно на них посмотреть, – сказал Торманд и вдруг схватил Джеймса за руку и прошептал: – А вот и Большая Марта.
Джеймс замер, потому что Большая Марта была в числе тех женщин, которые помогали у постели роженицы. Он взял себя в руки, стараясь выглядеть спокойным. К нему подошла Мегги и доверчиво прижалась к ноге, словно ища у отца защиты. Должно быть, дочь смутно догадывалась о том, что происходит что-то не только важное, но и сопряженное с риском для ее мачехи. Джеймс ласково обнял девочку.
– Ну что, парень? – Большая Марта подошла к нему и, очевидно, довольная тем, что при ее появлении все собравшиеся в большом зале притихли в ожидании, сказала: – Твоя женушка держалась молодцом.
При этих словах у Джеймса отлегло от сердца. Проглотив комок в горле, Джеймс спросил:
– Значит, с Аннорой и ребенком все хорошо?
– Да, они оба чувствуют себя превосходно. У тебя прекрасный сын, настоящий богатырь, – важно объявила Большая Марта и обвела довольным взглядом зал. Все радостно загалдели. – Разве что Аннора малость устала после родов.
Не успела Большая Марта закончить свою речь, как Джеймс опрометью бросился по лестнице на второй этаж, где располагались спальни. Он не сразу понял, почему ему трудно идти и чем вызван взрыв хохота окружающих. Опустив глаза вниз, он увидел, что Мегги руками и ногами вцепилась в его ногу и повисла на нем. Она смотрела на отца с широкой улыбкой. Джеймс, смеясь, поднял Мегги себе на плечи и побежал. Торманд следовал за ними по пятам, потому что на него возложили честь посмотреть на нового наследника Данкрейга и передать свои впечатления многочисленным родственникам, ожидавшим в зале.
Аннора удивилась, когда в ее комнату ворвался взволнованный Джеймс, на плече у которого сидела довольная Мегги, а за ними, не отставая ни на шаг, мчался сияющий Торманд. Они окружили ее кровать, на которой она лежала с ребенком. Несмотря на то что роды ее страшили, все прошло довольно легко. Аннора понимала, что в большой степени за удачный исход должна поблагодарить родственниц Джеймса. Зная, что могут не подоспеть вовремя к моменту начала родов, приемная мать Джеймса, Бетия, и несколько его двоюродных сестер прибыли в Данкрейг пару месяцев назад и остались здесь гостить в ожидании родов. Женщины Мюрреев были опытными повитухами, и их дельные советы очень помогли Анноре.
– Мама, а почему малыш не красненький и не морщинистый, как маленькая сестричка Мораг?
Впервые услышав, как Мегги назвала ее мамой, Аннора чуть не расплакалась от счастья. Весь прошедший год она терпеливо ждала этого момента, стараясь не давить на девочку, чтобы та успела привыкнуть видеть ее в качестве матери. Они с Джеймсом обменялись многозначительными взглядами. Аннора видела, что Джеймс тоже растроган тем, что его дочь впервые назвала его жену мамой. Увидев неуверенность в больших глазах Мегги, Аннора сдержала слезы и улыбнулась падчерице.
– Потому что он – здоровенный парень, милая. А сестра Мораг родилась очень маленькой. – Аннора знала, что та крошка чуть не умерла. Женщины из клана Мюрреев вовремя ее спасли. Малютку потом долго выхаживали.
– Как зовут моего братика? Мунго? – спросила Мегги, разглядывая личико малыша.
– Нет, Мегги, мы не собираемся называть твоего брата кошачьим именем, – сказал Джеймс и строго посмотрел на Торманда, когда тот рассмеялся.
– Это не кошачье имя, – возразила Аннора. – Так звали моего друга детства.
– Зачем же ты назвала так своего кота? Я предлагаю назвать ребенка Ниокалем или Куинтоном.
Хотя оба имени звучали довольно высокопарно, Аннора заранее решила, что не будет спорить с Джеймсом по поводу имени сына.
– Хорошо, пусть он будет зваться Куинтон. Куинтон Мюррей Драммонд.
– Ах, какое красивое имя! Оно понравится старшим родственникам, – заметил Торманд и взял Мегги за руку. – Пойдем, моя красавица, нам нужно поскорее сообщить радостные новости родне.
Мегги вырвала руку и бросилась к мачехе, порывисто обняла ее и поцеловала. Аннора ответила ей той же лаской. А уже спустя минуту-другую Аннора осталась с Джеймсом наедине. Она молча смотрела, как он присел на кровать рядом с ней, а потом подарил ей нежный поцелуй, от которого у Анноры, несмотря на усталость, учащенно забилось сердце. После этого он протянул руки к ребенку, и новоиспеченная мать гордо вручила ему их маленького сына.
Аннора терпеливо ждала, пока Джеймс распеленает младенца, что она сама проделала, как только Большая Марта дала ей в руки ребенка. Она молча пересчитала крошечные пальчики у него на ручках и ножках, и Джеймс бережно завернул малыша. Глаза у Джеймса были влажными от слез умиления. Продолжая держать новорожденного сына одной рукой, другой рукой он обнял жену.
– Я горжусь тобой, Аннора, милая моя, – сказал он спокойно и поцеловал ее в лоб.
Аннора положила ему руку на плечо, не сводя глаз со спящего малыша.
– Куинтон – это маленькое чудо, к которому в равной степени причастны мы оба.
– Но у тебя больше заслуг, потому что ты выполнила львиную долю работы.
– Ну что же, я не спорю.
– У тебя ничего сейчас не болит?
– Нет, я просто очень устала.
– Я уже начал беспокоиться, что что-то не так, потому что не было слышно ни одного твоего крика.
– Ах, я боялась, что ты услышишь, как я кричу, и испугаешься за меня, поэтому терпела. – Аннора погладила нежную щечку младенца. – Все мои муки стоили того, чтобы у нас появилось это маленькое сокровище.
– И наш сын стоил тех седых волос, которые у меня появились за эти несколько часов, пока я ждал внизу его появления на свет, ощущая свою беспомощность.
Аннора рассмеялась и нежно погладила волосы новорожденного.
– Смотри, у него рыжие волосы и голубые глаза. Возможно, цвет глаз у него еще изменится, и они будет зелеными, как у тебя. Слышал, Мегги назвала меня мамой, – прошептала Аннора проникновенным голосом.
– Наконец-то. Ты оказалась права. Мы поступили верно, когда решили не торопить ее, предоставив возможность решить самой, когда она будет к этому готова. Просто я чувствовал, что ты всегда была ей как мать и даже больше, чем мать. Мэри никогда не была ей такой хорошей матерью, как ты. Поэтому я считал, что ты по-настоящему заслужила называться ее матерью.
– Это слово значит гораздо больше, когда исходит из самого сердца, а не произносится только потому, что так велел любимый папочка.
– Ты права. Просто я слишком нетерпелив, и мне хочется все и сразу. Хочется немедленно. Хорошо, что у меня есть ты. Ты вернула мне здравомыслие.
– Возможно, ты и в самом деле немного нетерпелив, но я понимаю, когда хочется чего-то немедленно. Это сильное искушение. В тот момент, когда я узнала, что жду ребенка, мне хотелось как можно скорее стать матерью. Это очень трудно – терпеливо ждать.
– Ну что ж, я это понял. И вот теперь у меня есть все, чего я хочу.
Аннора подняла на него глаза, и Джеймс поцеловал ее. Она блаженно улыбнулась.
– У меня тоже теперь есть все. У меня есть мой рыжий зеленоглазый Волк.
– Я люблю тебя, моя милая Аннора.
– И я люблю тебя. Я полюбила тебя с первого взгляда. Ты навеки покорил мое сердце еще тогда, когда спас меня от Эгана. И я была обезоружена, когда ты был готов бросить все это и увезти меня во Францию только ради того, чтобы спасти меня от этого человека. И каждый день я люблю тебя все больше. Ты дал мне все, о чем я только мечтала в жизни.
– Правда?
– Правда. Ты дал мне семью. Большую, шумную, любящую, смеющуюся, спорящую. Родной дом, в котором никогда не смолкают веселый смех и оживленные голоса. Костяк этой семьи – ты, я, Мегги и теперь вот – Куинтон. Возможно, у нас будут и другие дети, если Господу будет угодно. А еще благодаря тебе есть множество любящих, дружных родственников. Спасибо тебе за это, муж.
– Это я должен тебя благодарить, любимая. Ты излечила мое израненное сердце и наполнила светом мою душу.
Аннора прильнула к мужу, растроганная его словами и глубокой искренней любовью, которую ощущала в нем – такую же сильную, как и ее собственная любовь к нему.
– Мы с тобой прекрасная пара, мой храбрый Волк.
– Да, любимая. Я в этом нисколько не сомневаюсь.
– Ну как? Еще не все?
Джеймс посмотрел на дочь и улыбнулся ей, несмотря на то что его по-прежнему переполнял страх за Аннору и за ребенка, которого она вот-вот произведет на свет. Мегги стояла, подбоченившись, и хмуро смотрела на Джеймса. Похоже, она думала, что Аннора удалится в свою спальню с несколькими женщинами и вскоре после этого их с отцом пригласят войти, чтобы взглянуть на новорожденного братика или сестричку. Джеймс знал, что Мегги еще не понимает, как много опасностей сопровождает рождение ребенка, и до поры до времени не собирался открывать девочке на это глаза. Он просто молча молился о том, чтобы Аннора благополучно прошла через все испытания и родила прекрасного, здорового ребенка.
Джеймс вспоминал тот день, когда родилась Мегги, и не мог припомнить, что тогда переживал так же сильно, как сейчас. Мэри постоянно громко кричала, время от времени приговаривая, какое он жестокое чудовище, раз из-за него ей приходится переживать такие муки.
Молчание Анноры, напротив, казалось Джеймсу пугающим. Он уже собирался ринуться вверх по лестнице и потребовать, чтобы ему показали Аннору, но в это время кто-то схватил Джеймса за рукав и отозвал в сторонку. Это был его брат Торманд.
– Что тебе надо? – спросил Джеймс. – Что ты улыбаешься, как идиот.
– Просто у тебя такой вид, что я испугался, что ты того и гляди ворвешься в спальню и до смерти перепугаешь жену, – сказал Торманд.
– Какой у меня вид?
– Как у безумца, который вообразил, что его жену подвергают пыткам, и он должен сейчас же бежать к ней сломя голову и убедиться, что ей не угрожает опасность. Имей в виду, это не поможет, братишка. Так уж повелось испокон веков. И так будет всегда. Бедная детка от этого только больше разволнуется, а ей и без того сейчас нелегко.
Торманд понизил голос, и Джеймс бросил взгляд в сторону Мегги. Она внимательно наблюдала за ним.
– Да, ты прав, – сказал он, подошел к окну и посмотрел в сторону ворот. – Как я мог настолько забыться?
– Неужели Маккей хотел застеклить эти окна цветными стеклами, как в церкви? – спросил Торманд. – Кем этот болван себя мнил?
– Он возомнил себя лэрдом, который, проявив изрядную долю хитрости, при благоприятном стечении обстоятельств мог бы стать королем. – Джеймс вспомнил о витражах, которые привезли в Данкрейг через несколько месяцев после смерти Маккея. – Он провел много лет во Франции, насмотрелся там на излишества знати и хотел воссоздать здесь нечто подобное. Тщеславия ему было не занимать.
Джеймс взглянул на Торманда, у которого было подозрительно невозмутимое выражение лица, и понял, что тот хотел отвлечь не находящего себе места от беспокойства мужа от родовых мук жены. Намерения брата не оставляли у Джеймса никаких сомнений, и больше всего его злило не это, а то, что он на некоторое время попался на эту удочку. Хуже всего было то, что Торманд может снова применить ту же самую уловку и это снова сработает. Положа руку на сердце Джеймсу и самому хотелось немного отвлечься от тревожных мыслей об Анноре.
– По-моему, стоило Маккею оказаться на месте лэрда, как у него помутилось в голове, – сказал Джеймс. – Ну да, он хотел окна с витражами. Их привезли сюда не так давно. За товар было оплачено заранее, и поэтому их нельзя было вернуть продавцу. Я не хочу ставить их на свои окна, потому что тогда не будет виден двор. Не говоря уже о том, что в комнате будет меньше солнечного света. Но даже не это главное – эти витражи нельзя использовать из-за того, что там изображено.
– О да! Обнаженные грудастые красотки, предающиеся разнузданному разврату.
– Вот именно. И что самое отвратительное – в центре этой фривольной сценки нарисован Маккей, а справа от него изображен Эган. Оба в чем мать родила. И оба с мужскими достоинствами недюжинного размера.
Торманд расхохотался:
– Ты шутишь.
– К сожалению, нет.
– Неужели во Франции и в самом деле такие вольные нравы? Видимо, я много потерял, ни разу так и не навестив живущих там родственников.
– Вряд ли во Франции занимаются такой чепухой.
– Скажи мне, куда ты поставил эти витражи? Хочу взглянуть на эти чудеса хотя бы одним глазком.
– Аннора долго смеялась, когда впервые увидела этот шедевр.
– Неужели эти витражи и впрямь такие занимательные?
– Сделаны они умело, хорошо подобраны цвета, но сюжет портит все впечатление.
– Тем более мне надо обязательно на них посмотреть, – сказал Торманд и вдруг схватил Джеймса за руку и прошептал: – А вот и Большая Марта.
Джеймс замер, потому что Большая Марта была в числе тех женщин, которые помогали у постели роженицы. Он взял себя в руки, стараясь выглядеть спокойным. К нему подошла Мегги и доверчиво прижалась к ноге, словно ища у отца защиты. Должно быть, дочь смутно догадывалась о том, что происходит что-то не только важное, но и сопряженное с риском для ее мачехи. Джеймс ласково обнял девочку.
– Ну что, парень? – Большая Марта подошла к нему и, очевидно, довольная тем, что при ее появлении все собравшиеся в большом зале притихли в ожидании, сказала: – Твоя женушка держалась молодцом.
При этих словах у Джеймса отлегло от сердца. Проглотив комок в горле, Джеймс спросил:
– Значит, с Аннорой и ребенком все хорошо?
– Да, они оба чувствуют себя превосходно. У тебя прекрасный сын, настоящий богатырь, – важно объявила Большая Марта и обвела довольным взглядом зал. Все радостно загалдели. – Разве что Аннора малость устала после родов.
Не успела Большая Марта закончить свою речь, как Джеймс опрометью бросился по лестнице на второй этаж, где располагались спальни. Он не сразу понял, почему ему трудно идти и чем вызван взрыв хохота окружающих. Опустив глаза вниз, он увидел, что Мегги руками и ногами вцепилась в его ногу и повисла на нем. Она смотрела на отца с широкой улыбкой. Джеймс, смеясь, поднял Мегги себе на плечи и побежал. Торманд следовал за ними по пятам, потому что на него возложили честь посмотреть на нового наследника Данкрейга и передать свои впечатления многочисленным родственникам, ожидавшим в зале.
Аннора удивилась, когда в ее комнату ворвался взволнованный Джеймс, на плече у которого сидела довольная Мегги, а за ними, не отставая ни на шаг, мчался сияющий Торманд. Они окружили ее кровать, на которой она лежала с ребенком. Несмотря на то что роды ее страшили, все прошло довольно легко. Аннора понимала, что в большой степени за удачный исход должна поблагодарить родственниц Джеймса. Зная, что могут не подоспеть вовремя к моменту начала родов, приемная мать Джеймса, Бетия, и несколько его двоюродных сестер прибыли в Данкрейг пару месяцев назад и остались здесь гостить в ожидании родов. Женщины Мюрреев были опытными повитухами, и их дельные советы очень помогли Анноре.
– Мама, а почему малыш не красненький и не морщинистый, как маленькая сестричка Мораг?
Впервые услышав, как Мегги назвала ее мамой, Аннора чуть не расплакалась от счастья. Весь прошедший год она терпеливо ждала этого момента, стараясь не давить на девочку, чтобы та успела привыкнуть видеть ее в качестве матери. Они с Джеймсом обменялись многозначительными взглядами. Аннора видела, что Джеймс тоже растроган тем, что его дочь впервые назвала его жену мамой. Увидев неуверенность в больших глазах Мегги, Аннора сдержала слезы и улыбнулась падчерице.
– Потому что он – здоровенный парень, милая. А сестра Мораг родилась очень маленькой. – Аннора знала, что та крошка чуть не умерла. Женщины из клана Мюрреев вовремя ее спасли. Малютку потом долго выхаживали.
– Как зовут моего братика? Мунго? – спросила Мегги, разглядывая личико малыша.
– Нет, Мегги, мы не собираемся называть твоего брата кошачьим именем, – сказал Джеймс и строго посмотрел на Торманда, когда тот рассмеялся.
– Это не кошачье имя, – возразила Аннора. – Так звали моего друга детства.
– Зачем же ты назвала так своего кота? Я предлагаю назвать ребенка Ниокалем или Куинтоном.
Хотя оба имени звучали довольно высокопарно, Аннора заранее решила, что не будет спорить с Джеймсом по поводу имени сына.
– Хорошо, пусть он будет зваться Куинтон. Куинтон Мюррей Драммонд.
– Ах, какое красивое имя! Оно понравится старшим родственникам, – заметил Торманд и взял Мегги за руку. – Пойдем, моя красавица, нам нужно поскорее сообщить радостные новости родне.
Мегги вырвала руку и бросилась к мачехе, порывисто обняла ее и поцеловала. Аннора ответила ей той же лаской. А уже спустя минуту-другую Аннора осталась с Джеймсом наедине. Она молча смотрела, как он присел на кровать рядом с ней, а потом подарил ей нежный поцелуй, от которого у Анноры, несмотря на усталость, учащенно забилось сердце. После этого он протянул руки к ребенку, и новоиспеченная мать гордо вручила ему их маленького сына.
Аннора терпеливо ждала, пока Джеймс распеленает младенца, что она сама проделала, как только Большая Марта дала ей в руки ребенка. Она молча пересчитала крошечные пальчики у него на ручках и ножках, и Джеймс бережно завернул малыша. Глаза у Джеймса были влажными от слез умиления. Продолжая держать новорожденного сына одной рукой, другой рукой он обнял жену.
– Я горжусь тобой, Аннора, милая моя, – сказал он спокойно и поцеловал ее в лоб.
Аннора положила ему руку на плечо, не сводя глаз со спящего малыша.
– Куинтон – это маленькое чудо, к которому в равной степени причастны мы оба.
– Но у тебя больше заслуг, потому что ты выполнила львиную долю работы.
– Ну что же, я не спорю.
– У тебя ничего сейчас не болит?
– Нет, я просто очень устала.
– Я уже начал беспокоиться, что что-то не так, потому что не было слышно ни одного твоего крика.
– Ах, я боялась, что ты услышишь, как я кричу, и испугаешься за меня, поэтому терпела. – Аннора погладила нежную щечку младенца. – Все мои муки стоили того, чтобы у нас появилось это маленькое сокровище.
– И наш сын стоил тех седых волос, которые у меня появились за эти несколько часов, пока я ждал внизу его появления на свет, ощущая свою беспомощность.
Аннора рассмеялась и нежно погладила волосы новорожденного.
– Смотри, у него рыжие волосы и голубые глаза. Возможно, цвет глаз у него еще изменится, и они будет зелеными, как у тебя. Слышал, Мегги назвала меня мамой, – прошептала Аннора проникновенным голосом.
– Наконец-то. Ты оказалась права. Мы поступили верно, когда решили не торопить ее, предоставив возможность решить самой, когда она будет к этому готова. Просто я чувствовал, что ты всегда была ей как мать и даже больше, чем мать. Мэри никогда не была ей такой хорошей матерью, как ты. Поэтому я считал, что ты по-настоящему заслужила называться ее матерью.
– Это слово значит гораздо больше, когда исходит из самого сердца, а не произносится только потому, что так велел любимый папочка.
– Ты права. Просто я слишком нетерпелив, и мне хочется все и сразу. Хочется немедленно. Хорошо, что у меня есть ты. Ты вернула мне здравомыслие.
– Возможно, ты и в самом деле немного нетерпелив, но я понимаю, когда хочется чего-то немедленно. Это сильное искушение. В тот момент, когда я узнала, что жду ребенка, мне хотелось как можно скорее стать матерью. Это очень трудно – терпеливо ждать.
– Ну что ж, я это понял. И вот теперь у меня есть все, чего я хочу.
Аннора подняла на него глаза, и Джеймс поцеловал ее. Она блаженно улыбнулась.
– У меня тоже теперь есть все. У меня есть мой рыжий зеленоглазый Волк.
– Я люблю тебя, моя милая Аннора.
– И я люблю тебя. Я полюбила тебя с первого взгляда. Ты навеки покорил мое сердце еще тогда, когда спас меня от Эгана. И я была обезоружена, когда ты был готов бросить все это и увезти меня во Францию только ради того, чтобы спасти меня от этого человека. И каждый день я люблю тебя все больше. Ты дал мне все, о чем я только мечтала в жизни.
– Правда?
– Правда. Ты дал мне семью. Большую, шумную, любящую, смеющуюся, спорящую. Родной дом, в котором никогда не смолкают веселый смех и оживленные голоса. Костяк этой семьи – ты, я, Мегги и теперь вот – Куинтон. Возможно, у нас будут и другие дети, если Господу будет угодно. А еще благодаря тебе есть множество любящих, дружных родственников. Спасибо тебе за это, муж.
– Это я должен тебя благодарить, любимая. Ты излечила мое израненное сердце и наполнила светом мою душу.
Аннора прильнула к мужу, растроганная его словами и глубокой искренней любовью, которую ощущала в нем – такую же сильную, как и ее собственная любовь к нему.
– Мы с тобой прекрасная пара, мой храбрый Волк.
– Да, любимая. Я в этом нисколько не сомневаюсь.