Хэмбли Барбара. Воинство Рассвета (Дарват - 3)

   - Не стоит недооценивать своих друзей, Минальда, - ласково сказал он. - Когда ты, рискуя жизнью, приходила к Майе и пенамбрийцам и упрашивала брата впустить их в Убежище, ты обрела друга. А затем и еще многих - когда противилась союзу с Алкетчем и выступала против канцлера в других вопросах. И кстати, - добавил он, вытаскивая слишком деятельного принца из-под кровати и закутывая его в ненавистное одеяло. - Томек Тиркенсон со своими людьми располагается как раз на четвертом и пятом ярусах, неподалеку от пенамбрийцев. Ты знаешь окольные ходы в Убежище лучше меня, дитя. Ты сможешь незаметно провести нас на четвертый уровень?
   * * *
   Дневной караул еще не успел сменить ночную стражу, а Минальда уже вновь появилась в королевском секторе, в окружении свиты.
   Караул с началом дня широко распахнул ворота, и дети выбежали в туманный рассвет, чтобы набрать в лесу веток. Их песни разнеслись над утоптанным снегом, и отдаленные отголоски проникали и в само Убежище. Через два дня наступит Зимний праздник.
   Но в апартаментах канцлера царило отнюдь не праздничное настроение. С потемневшим от ярости лицом канцлер встретил сестру, когда та вошла в зал для аудиенций.
   Глаза всех, кто сидел за столом совещаний, устремились к темному дверному проему, заполненному сейчас воинственной стражей Майи и облаченными в оленьи шкуры геттлсендцами. Руди сразу узнал всех присутствующих. Ваир в расшитом бархатом и жемчугами костюме все равно выглядел бледно на фоне сверкавшего изумрудами замысловатого великолепия костюма Стюарта. Инквизитор Пинард в белом облачении, символизировавшем духовную чистоту, сидел рядом с Джованнин, облаченной в свои обычные кроваво-красные одежды.
   Лицо Алвира скривилось, палец, который он направил на сестру, дрожал от гнева.
   - Ты... - начал он, задыхаясь, но хриплый голос Джованнин остановил его, как удар ножом в спину.
   - Думай, что говоришь, глупец.
   Алвир вспомнил, что здесь все-таки присутствуют слуги Империи Юга, и это смягчило грубость его первых слов. Но когда Минальда и удельные правители оказались в комнате совещаний, он встретил их убийственным взглядом.
   На фоне элегантности и благополучного вида окружения Алвира сторонники Минальды выглядели сущими оборванцами. Под потрепанным алым плащом у Майи была безрукавка, связанная кем-то из пенамбриек. Томек Тиркенсон в обшитой бахромой рубашке из оленьей кожи и мокасинах выглядел немногим лучше тех дикарей, с которыми часто воевал в родных краях. Ингольд вполне бы мог сойти за попрошайку или за уличного арфиста, но никак не за Архимага Запада. Среди них Минальда сверкала, как язычок белого пламени в темноте.
   Когда Алвир заговорил снова, его голос звучал гораздо спокойнее, но угрожающих ноток в нем не убавилось.
   - Надеюсь, сестра, у тебя есть достаточные основания, чтобы являться ко мне с вооруженной свитой, - желчно заметил он. - Однако если ты желаешь говорить со мной, то только не в присутствии этих... головорезов.
   - Эти головорезы, милорд, - командуют вашими войсками. - Спокойный голос Минальды разнесся по всему залу.
   Губы Алвира скривились.
   - И какое отношение военачальники имеют к делам и политике державы?
   - Они за нее умирают.
   Наступила непродолжительная тишина. Затем лицо Алвира смягчилось, он подошел к сестре, взял ее за руку и заговорил ласково и мелодично:
   - Минальда, дитя мое... всегда кому-то приходится умирать за благое дело; всегда кому-то приходится жертвовать собой ради других. Ты сама знаешь это... лучше всех прочих. - Он нежно сжал ее руки, мягкий тембр его голоса, обволакивая ее, словно отделяя от окружающих. - Если бы каждому солдату было дано право выбора, больше не было бы битв и сражений. Вот за этим и нужны вожди, дитя мое. Если нет единства, то мы подобны калеке на поле боя. Иногда необходимо отсечь одну руку, чтобы другая могла нанести смертельный удар.
   Он стоял совсем рядом, держа ее за руки. На какое-то время Минальда застыла, глядя на него - младшая сестренка под защитой сильного брата.
   Затем она вывернула запястья, не слишком сильным, но резким движением, как ее учила Джил, высвободилась и сделала шаг назад, к своим воинственным союзникам.
   - Тем не менее, милорд, они ваши подданные. И они доверяют вам собственную жизнь. По крайней мере, они достойны того, чтобы вы спросили их мнение, прежде чем советоваться с чужеземцами.
   Голос Алвира посуровел, в нем зазвучали металлические нотки.
   - Несомненно, все эти люди достойны уважения. И все же, они всего лишь вассалы одного владыки, которые сражались с вассалами другого. И их несомненная отвага и самопожертвование, возможно, были чрезмерны...
   Рысьи глаза Тиркенсона сузились.
   - Нетрудно забыть о чувстве меры, когда, вернувшись домой, обнаруживаешь, что алкетчцы угнали в рабство твою сестру, а братьев забили до смерти...
   - Если мы сейчас начнем обсуждать все личные недоразумения, которые случались между нами и южанами, милорд Тиркенсон, то будем сидеть в этой злосчастной крепости до тех пор, пока не перемрем с голоду или нас не пожрут Дарки, - надменно парировал канцлер. - И если нас будут прерывать эти... друзья... которых ты, сестра моя, привела на Совет, то лучше нам сразу прекратить этот разговор. Коли вы предпочитаете общество этих головорезов, чья слепая предвзятость мешает союзу держав, которым они служат...
   - Я не выйду замуж за наследника Алкетча!
   - Вчера вечером ты говорила по-другому, - мягко напомнил он ей.
   - Вчера вечером я была пленницей!
   Рот Алвира, казалось, превратился в сплошную темную линию.
   - Минальда, в королевстве многое изменилось, с тех пор как ты сидела на террасе и обмахивалась веером из павлиньих перьев. Нам нужен союз с Алкетчем. Только они одни могут помочь нам отвоевать королевство у Дарков, а также восстановить его; только их не коснулся бич этой чумы, которая принесла на земли Дарвета смерть и разрушение. Мы много выстрадали, и без их поддержки будем продолжать страдать дальше. Былая воинственная гордость, которая раньше не позволяла нам объединиться, теперь стала для нас непозволительной роскошью.
   Минальда изменилась в лице от обвинений брата, но ответила ему спокойным тоном:
   - Я не оставлю сына и не позволю, чтобы наследника Дарвета вывезли к чужеземцам.
   - Даже туда, где он будет в безопасности?
   Минальда побледнела. Алвир, должно быть, заметил отсутствие Тира и понял: она не допустит, чтобы они оба оказались в его власти. А это уже удар ниже пояса, подумал Руди. Минальда не остановится ни перед чем, защищая своего ребенка.
   - Я предпочту, чтобы он разделил опасности своего народа, чем вырос для него чужаком.
   - Не болтай чепухи, - грубо огрызнулся Алвир. - Ты убьешь ребенка в угоду своей глупой гордости?
   В глазах Минальды блеснули слезы. Она попыталась ответить, но Ингольд мягко положил ей на плечо руку.
   - Уроженцу северных краев, такому, как законный наследник королевства Дарвет и последний отпрыска рода Дейра, возможно не слишком подойдет теплый климат двора императора Алкетча, - медленно произнес маг, подчеркивая определенные слова. - Лихорадка или непривычная пища могут погубить младенца так же верно, как и Дарки, от которых эта крепость и верные слуги до сих пор его защищают.
   Руди потребовалось некоторое время, чтобы понять двусмысленность этих, казалось бы, невинных слов, но Минальда сразу ахнула и побледнела. Алвир гневно сдвинул брови.
   - Как ты смеешь?.. - изумленно выдавил он.
   Ваир вскочил на ноги, с грохотом оттолкнув стул, на котором сидел.
   - Ты намекаешь, что с ребенком, находящимся под императорской опекой, может что-нибудь случиться? Ах ты, дьявол!
   Стюарт тут же поймал Ваира за рукав и заставил его опять сесть. В глазах посла вспыхнули насмешливые огоньки.
   - Какая опасность может угрожать пасынку императора? - Он взглянул через стол на Минальду. Изящные руки своими движениями вторили музыке голоса. - Со временем, сударыня, вы можете стать самой почитаемой владычицей Западного мира. Вы станете матерью правителей как Дарвета, так и Алкетча... подлинной Золотой Матерью союза, который объединит весь мир - от льдов севера до неприступных южных гор. Ваша любовь, ваше материнство свяжут то, что никогда прежде не обладало единством.
   Он нарисовал ей картину блестящего будущего, как подсовывают ребенку карамельку. Но ребенок за нее не ухватился. Ясным, звенящим, как стекло, голосом она сказала:
   - Меня уже попрекали гордыней, милорд. Я не могу представить себя матерью, у которой старший сын сидит на одном троне, а младший на другом.
   "Особенно, если император, дедушка младшего, возьмется варить для старшего кашу... - с горечью подумал Руди. - Но если оставить ребенка здесь, на попечение Алвира, его ждет та же судьба".
   В нем медленно поднималась волна гнева не только за Минальду или за себя самого, не за их будущее, где не было ничего, кроме тоски, пустоты и отчаяния. Ребенка, к которому он уже успел привязаться, пытались лишить трона, матери, да и самой жизни.
   А он не способен их защитить! И если инквизиция придет в Убежище, то Ингольд тоже окажется бессилен защитить карапуза. Руди увидел, что Алвир смотрит на него. Взгляд канцлера, казалось, вонзался в его тело, как ледяной кинжал.
   - Если же ты, сестра моя, до сих пор так скорбишь, - продолжал канцлер, - и не можешь смириться с мыслью о том, чтобы кто-то другой на ложе занял место твоего покойного супруга...
   Выражение лица Минальды не изменилось, она лишь вздернула подбородок.
   - ...особенно, когда столько поставлено на кон?
   Наступила гробовая тишина.
   Все ждали, что Алвир заговорит, или Минальда взорвется, или Руди не сможет себя сдержать и выдаст их обоих. Но когда Алвир набрал в легкие воздуха, чтобы продолжить, вперед вышел Ингольд, с видом безучастного наблюдателя:
   - Как известно, в данном случае, по законам Церкви, женщина имеет право выбора. На всех Церковных Советах говорилось о том, что браки, заключенные по принуждению или насильно, считаются недействительными. Насколько мне помнится, много лет назад миледи Джованнин сама боролась, причем вполне успешно, против стремления своей семьи выдать ее замуж. Разве я не прав, миледи?
   Джованнин повернула голову, в узких темных щелочках ее глаз сверкнул огонь.
   - Именно так, милорд волшебник.
   - И тот же Совет постановил, - продолжал Ингольд спокойным назидательным тоном, - что любовные отношения между лицами, достигшими совершеннолетия и отвечающими за свои поступки, считаются допустимыми, будь то между лицами одного и того же пола или противоположного, прирожденными волшебниками или нет, приверженными вере или отлученными от Церкви, и считаются таковыми до тех пор, пока не нарушаются иные договоренности или права одного из участников. Конечно, были исключения, и тем не менее, разве не так гласит закон?
   - Да, так, - голос Джованнин прозвучал напряженно и сухо.
   У Руди хватило здравого смысла сдержать свой взрыв ярости по поводу той лжи, которую преподнес ему Алвир. Затем его охватила злость. У него не было сомнений, что Алвир так или иначе помешает им: канцлер обладал слишком большой властью над своей сестрой и мог причинить ей достаточно зла, если Руди останется. Но теперь он понимал, что произойдет после его ухода.
   Алвир побледнел.
   - Таков закон, миледи Джованнин, - процедил он, - однако мнение и добрая воля народа - это тоже закон. И королева, не думающая о благополучии Убежища... - Руди потрясенно вздохнул, - может вызвать нежеланные толки и возмущение. А это нам очень дорого обойдется.
   Он навис над ними, как черная туча; ярость горела в нем, обдавая всех своим жаром. Рядом с ним Минальда казалась совсем юной и беззащитной, а маг, напротив, старым и уставшим. И все же яркие и жесткие глаза Ингольда без страха встретили взгляд Алвира.
   - Да, очень дорого, - подтвердил волшебник. - Ибо никто не знает, как выпадут кости, милорд. - Как опытный фехтовальщик, он обратил свой обманчиво мягкий взор к Стюарту. - Готов ли ваш император настаивать на этом условии, даже ценой самого союза?
   - Я, разумеется, не могу... - начал было племянник императора.
   - Ничто не заставит меня отказаться от союза! - выпалил Алвир.
   - Ибо, воистину, - продолжал Ингольд, словно не слышал слов канцлера, - если в Убежище вспыхнет конфликт и начнется раскол, кто знает, к кому может перейти власть?
   У канцлера от неожиданности перехватило дыхание. Ему никогда в голову не приходило, что власть в Убежище может перейти в чьи-то чужие руки. Затем его черные брови гневно изогнулись.
   - Ты мне угрожаешь?
   Он протянулся к старику, но Ингольд выставил вперед свой посох.
   - Конечно, нет, - ответил волшебник, с удивлением глядя на Алвира. Но, несомненно, император понимает, что в тяжелые времена всякое может случиться.
   - Разумеется. - Стюарт резво вскочил и поклонился Алвиру, Ингольду и Минальде. - Знай я, что миледи с такой неприязнью встретит это предложение, я бы не рискнул даже упомянуть о нем, чтобы не оскорбить ее чувств, и, конечно же, наш всемилостивый император не стал бы и помышлять об этом. Он наслышан о красоте и доброте миледи, и поэтому всем сердцем возжелал этого брака, учитывая к тому же, что союз двух наших королевств был давно уже близок его сердцу.
   - Еще бы, - пробормотал чей-то голос в задних рядах геттлсендских воинов.
   - Я в отчаянии, что невольно вызвал ваш гнев. Милорд... миледи... не смею более вам досаждать...
   Он еще раз поклонился и, шелестя шелковыми одеждами, поспешил, к выходу.
   Ваир стремительно, как тигр, вскочил на ноги. Он догнал посла в дверях и уцепил своим крюком кружевной рукав Стюарта.
   - Ты что, с ума сошел! - воскликнул он. - Император сказал...
   - Мой дядюшка император доверил мне самому решать этот вопрос... впрочем, как и все остальные, - мягко ответил Стюарт. Двумя пальцами он высвободил рукав. - Поймите, командор, я предпочел бы иметь дело с братом, нежели с сестрой и этим колдуном, которые могут прийти к власти в результате смуты. Полагаю, с этим вы согласны?
   Дверь с треском захлопнулась.
   Первым тишину нарушил спокойный голос Алвира:
   - Милорд волшебник. Я бы хотел поговорить с вами... наедине.
   * * *
   - Мне нельзя было отпускать его. - Минальда сидела, поставив локти на колени и положив подбородок на ладони. С другой стороны от очага, в общей комнате расположился и Руди.
   - Это должно было случиться, - тихо сказал он. - Господи, Минальда, что же нам теперь делать?
   Она покачала головой.
   - Не знаю.
   Утро было уже в самом разгаре. В каморках Убежища слышались голоса: визгливая ругань Нан, протестующий рык Томека Тиркенсона и терпеливый вздох Кары: "Мама!" Пахло хлебом и развешенными на стенах комнаты пучками трав. Зашел Тед-подпасок и сообщил, что Тир по-прежнему надежно укрыт в сиротском приюте Убежища. Если Алвир и вздумал бы искать его, канцлеру никогда бы и в голову не пришло направиться туда.
   "И как только я умудрился заварить такую кашу? - с горечью думал Руди, смотря на сжавшуюся в комочек Минальду, которая уставилась в огонь невидящими глазами. - Все, чего я хотел, это любить ее и быть счастливым. Вместо того, я полностью разрушил ее жизнь и не сумел ничего дать, кроме боли и позора. Может быть, Ингольд прав, и все маги действительно прокляты от рождения?"
   - Прости, Альда, - сказал он. - У меня и в мыслях не было, что все так обернется.
   Она взглянула на него. В глазах, которые в тени казались почти черными, сверкнули слезы.
   - Ты здесь ни при чем, Руди, - прошептала она. - Разве не видишь сам? Борьба между мной и Алвиром была неизбежной... независимо от наших с тобой отношений. Просто... просто я слишком долго верила, будто он заботится обо мне. - Минальда подвинулась, и парчовый подол юбки, скользнувший по кирпичам очага, окрасился отблесками огня. - Прежде он был так добр ко мне. Но, может быть, лишь потому, что брат знал, как я... отзывчива на доброту. Возможно, он сейчас сказал бы, что и Ингольду это известно... Мне казалось, у него очень противоречивая натура, но на самом деле, это не так. Я... мне только очень жаль, что тебя тоже это коснулось, что это испортило тебе все, что было между нами... что ты...
   - Альда, ничто не может повлиять на мою любовь к тебе! - воскликнул Руди с горечью. - Ни время, ни расстояние, ни политика, ни Пустота... Ничто!
   Какое-то время они не двигались, а только смотрели друг на друга. Очень скоро Пустота разведет их по разные стороны... Руди нетерпеливо вскочил, прошел мимо очага, отбрасывая на стены огромную тень, затем привлек ее в крепкие объятия. Минальда прижалась к нему, спрятав лицо в шерстяных отворотах грубой куртки. Он в отчаянии прошептал:
   - Минальда, если бы у меня был выбор, я бы никогда не покинул тебя и навсегда остался здесь!
   - Это не имеет значения, - прошептала она в ответ. - Я буду любить тебя вечно, независимо от того, где ты будешь и что с тобой станется.
   Они еще теснее прижались друг к другу, словно уже чувствовали, как опускается занавес, разделяющий их вселенные.
   Затем до сознания Руди докатился глубокий хриплый голос.
   - Дети мои...
   - С тобой все в порядке?
   Ингольд поймал Минальду за плечи, когда та кинулась обнять мага, и улыбнулся.
   - Ты, что, и вправду, решила, что твой брат прирежет меня, как только мы останемся наедине?
   - Судя по его виду - да! - отозвался Руди. - Что...
   Его голос дрогнул, и он замолчал, глядя в глаза своему учителю.
   Волшебник подошел к нему и положил Руди на плечо теплую и очень сильную руку. Его глаза скользили от лица Руди к лицу Минальды, в их яркой голубой глубине промелькнуло что-то вроде затаенной печали.
   - Вы так сильно любите друг друга, дети мои?
   Они молчали, только Руди поймал руку Минальды; тень их переплетенных пальцев на фоне пламени напоминала узел.
   - Если бы это было законно... - нерешительно начала Минальда.
   - Если бы я... если бы я мог остаться... - заикаясь, пробормотал Руди.
   Ингольд вздохнул.
   - Мне пришлось умерить пыл твоего братца, Минальда. - В пляшущем свете огня его морщинистое лицо выглядело печальным и несколько усталым. - Я указал ему, что могут быть вещи и похуже, чем твоя связь с человеком, которому законы Церкви и Совета Магов запрещают обладать властью над обычными людьми. Я напомнил ему также, что у тебя достаточно воли и упрямства, и такая женщина, как ты, доведенная до отчаяния, вполне может заключить союз с кем-нибудь из правителей, кто лишь номинально является вассалом владыки Убежища Дейра... Не могу сказать, что твоему брату это пришлось по душе, но... он со мной согласился.
   - Что? - прошептал Руди после долгого недоуменного молчания.
   - Дети мои, - продолжил Ингольд, - будьте очень осторожны. Ваш союз многим может прийтись не по душе... возможно, с этим вам придется мириться до конца своих дней. Но, по законам королевства, в вашей связи нет ничего противозаконного, что бы там ни говорил Алвир...
   Руди воспринимал его слова, как журчанье ручейка, почти неразличимое на фоне того фонтана радости, который бил из самых глубин его души. Ему хотелось кричать, плясать, петь и обнимать всех, кто попадется под руку, но в данный момент он только крепче прижал к себе Минальду. Взглянув в ее спокойное лицо, он прочел в ее взоре столь же необъятное счастье.
   А Ингольд продолжал говорить о Церковном законе, о позиции аббатов, о необходимой осмотрительности и о людской переменчивости - словно нотариус зачитывал копию договора, который уже подписан всеми сторонами и скреплен кровью участников и пылью вселенной. Руди сознавал только то, что он никогда в жизни, со времен своего раннего детства, не был так абсолютно счастлив, ему безумно хотелось, подобно Фреду Астеру, сплясать со своей возлюбленной в этой темной неряшливой комнате, выделывая все мыслимые и немыслимые танцевальные па.
   Старик, похоже, понял, что его не слушают, и, улыбнувшись, удалился, оставив влюбленных наедине с охватившей их неописуемой радостью.
   Спустя десять минут из коридора, который вел в ее каморку, показалась Джил с восковыми табличками в руках. Застав влюбленную парочку у очага, она остановилась в смущении, стараясь не смотреть, как жадно они целуются.
   - Ой, Руди, извини. Я что-то совсем зашиваюсь... Демонстрация огнеметов назначена на сегодня, или была вчера, и я уже все пропустила?
   Джил так и не смогла понять, почему при этих словах влюбленные разразились неудержимым смехом.
   ГЛАВА 10
   В коридорах Убежища, как колокольчики, звенели веселые детские голоса, распевавшие колядки. Джил, сидя у очага в общей комнате, улыбалась, даже несмотря на невероятную усталость и свою нелюбовь к подрастающему поколению.
   Завтра день зимнего солнцестояния.
   Веселая песенка затихла в извилистых лабиринтах проходов. Рука Джил скользила по свитку пергамента, который лежал сбоку от нее. Потом она прислонила голову к камням очага, и закрыла глаза.
   "Завтра в это же время, - устало сказала она сама себе, - я буду уже дома, в университете, тщетно пытаясь объяснить, куда я без предупреждения пропала во вторую неделю осеннего семестра, и где была все это время.
   Завтра..."
   В соседнем зале послышались голоса.
   - Как это понимать - пропал? - хриплым желчным голосом спросил Ваир На-Шандрос.
   Высокий, певучий голос Бектиса ответил ему:
   - Он покинул пещеры раньше меня, милорд. Едва ли он мог сойти с дороги. Однако если Дарки уже принялись охотиться и в сумерках, до наступления полной темноты...
   - Это нелепо! - оборвал его командор армии Алкетча. - Во-первых, у милорда Стюарта имеется талисман, дающий защиту от Дарков. Он сам мне его показывал.
   В голосе придворного мага послышались извиняющиеся нотки:
   - Это правда, Руна Покрова отчасти помогает, но все же не обещает полной...
   - Джил? - Послышался шелест одежды, запахло травами и дымом костра. Ты не грустишь?
   Она покачала головой, даже не взглянув в его сторону. После непродолжительной паузы сильные нежные руки Ингольда легли ей на плечи и заключили в кольцо объятий.
   - Представляю, какие неприятности ожидают тебя по возвращении, спокойно заметил он. - И это тоже моя вина. Как ты думаешь, они поверят, если сказать, что тебя похитили цыгане?
   Неожиданно даже для самой себя Джил рассмеялась.
   - Скажу им, что исследовала Полые Холмы, - пробормотала она. - Тем более, что это почти правда. Когда-то я говорила, что буду писать диссертацию о Темных веках. Вот и получила, что хотела. - Она указала на свиток пергамента с длинной колонкой каких-то дат. - Ответ настоящего ученого, верно?
   - Верно, - прошептал Ингольд, теснее обхватывая ее за плечи. - Джил...
   Она взглянула на него и увидела неприкрытую печаль в его глазах. Затем он вздохнул, как будто принял какое-то решение, и сказал:
   - Будь счастлива.
   - А ты?
   - Я буду счастлив, - спокойно ответил Ингольд, - зная, что ты в безопасности.
   В комнату стали заходить другие маги, занимая свои места вокруг большого круглого стола. Дакис Менестрель бесстыдно заигрывал с двумя ведьмочками Греей и Нилой, Тень Луны с надменным видом обсуждал какие-то астрономические проблемы с застенчивым Унголардом. Молодые маги столпились у дальнего конца стола, не сводя настороженных глаз с Воса, который взял на себя роль их наставника. Вошел брат Венд, усталый и измученный, с видом медленно умирающего от рака человека. Когда Ингольд помог Джил встать, она заметила, что Кта, оказывается, все время находился в зале и дремал в уголке у огня.
   Держась за руки, как дети, все еще не веря в свою победу, появились Минальда и Руди. Они сияли от переполнявшего их счастья, и Джил не удержалась от улыбки.
   "Хотя бы эти двое добились того, о чем мечтали... пусть даже в мире, лишенном надежды на выживание..."
   Пришел и Бектис. Поглаживая молочно-белую бороду, он что-то бормотал об исчезновении племянника императора. Следовавший за ним Алвир, величественный в своих парадных бархатных одеждах, звучным мелодичным голосом попросил придворного мага заткнуть свой болтливый рот. Канцлер остановился напротив Ингольда, и на его красивом чувственном лице отразилась неприкрытая ненависть.
   - Надеюсь, господин волшебник, что это не очередная ваша попытка пересмотреть условия Союза? В конце концов, войско выступит послезавтра... хотите вы того или нет, - саркастически добавил он.
   - Боюсь, именно это нам и придется обсудить, - возразил Ингольд.
   Он провел Джил к краю длинного стола и усадил ее рядом с собой. Она выложила на стол сверток пергамента, несколько восковых дощечек и маленький кожаный мешочек, после чего обернулась и взглянула в потемневшее от гнева лицо канцлера.
   - Право же!..
   - Милорд, - продолжил Ингольд самым что ни на есть мягким голосом, вам лучше присесть.
   Двое младших волшебников принесли изогнутый стул, который обычно приберегали для Воса, и поставили его у дальнего края стола. Алвир сел, всем своим видом выражая презрительное недоверие.
   "Надо отдать ему должное, - подумала Джил. - Ведь только вчера Ингольд разрушил его планы о спокойном регентстве, под прикрытием армии Алкетча и инквизиции. А если бы он вытеснил Дарков из Гая и хотя бы создал иллюзию, что все возвращается на круги своя... ему даже не пришлось бы убирать Тира. Его и так провозгласили бы королем. И неудивительно, что он смотрит на Ингольда, как на проклятого выскочку, который вечно вмешивается не в свое дело".
   И тем не менее, при виде упрямых складок рта Алвира и неприкрытой злости в его глазах, у нее по спине невольно бежал холодок.