Страница:
ЮЖНАЯ АМЕРИКА
Были ли другие части света обследованы и нанесены на карты в течение этой же эпохи, то есть между 13000 и 4000 годами до н.э.? Были ли другие части света обследованы и нанесены на карты в течение этой же эпохи, то есть между 13000 и 4000 годами до н.э.? Ответ можно снова найти на карте Пири Рейса, которая содержит и другие загадки, кроме Антарктической:
• Вычерченная в 1513 году карта демонстрирует необъяснимое знание Южной Америки — и не только восточного побережья, но и Анд на западе континента, неизвестных в то время. На карте правильно изображена Амазонка, берущая начало в этих неисследованных горах и текущая на восток.
• Будучи основана на более чем двадцати документальных источниках, относящихся к различным эпохам, карта Пири Рейса изображает Амазонку не один раз, а дважды — скорее всего, в результате непреднамеренного наложения двух источников, которыми пользовался турецкий адмирал. Одно из этих русел доведено до устья реки Пара, но здесь отсутствует довольно большой остров Марахо. Согласно Хэпгуду, это может означать, что соответствующий источник должен датироваться временем, когда река Пара образовывала главное или единственное русло Амазонки, а остров Марахо входил в состав материка на ее северном берегу (возможно, около 15000 лет тому назад). С другой стороны, на втором варианте русла Амазонки остров Марахо показан, причем с фантастически точными подробностями, хотя он был открыт только в 1543 году. И вновь возникает предположение о существовании неизвестной цивилизации, которая в течение тысячелетий занималась съемкой и картографированием земной поверхности, причем в распоряжении Пири Рейса оказалось несколько карт, относящихся к разным периодам этой деятельности.
• На карте Пири Рейса не представлена ни река Ориноко, ни ее нынещняя дельта. Вместо этого, как пишет Хэпгуд, "примерно в тех же координатах изображены два русла протяженностью около 100 миль. Возможно ли, чтобы оба они были занесены осадками и образовали «дельту за время, прошедшее после создания карты?»
• Не будучи известными до 1592 года, Фолклендские острова изображены на карте 1513 года на своей широте.
• Возможно, именно на основе древних первоисточников на карте Пири Рейса изображен большой остров (которого теперь нет) в Атлантическом океане к востоку от Южно-Американского побережья. Является ли простым совпадением, что этот предполагаемый остров изображен как раз над подводным Меридиональным Срединно-Атлантическим хребтом, чуть севернее экватора и в 700 милях к востоку от побережья Бразилии — там, где из волн едва выглядывают крошечные скалы святых Петра и Павла? Или соответствующая карта-источник была создана во время последнего ледникового периода, когда уровень моря был намного ниже теперешнего и в этом месте вполне мог бы существовать большой остров?
• Вычерченная в 1513 году карта демонстрирует необъяснимое знание Южной Америки — и не только восточного побережья, но и Анд на западе континента, неизвестных в то время. На карте правильно изображена Амазонка, берущая начало в этих неисследованных горах и текущая на восток.
• Будучи основана на более чем двадцати документальных источниках, относящихся к различным эпохам, карта Пири Рейса изображает Амазонку не один раз, а дважды — скорее всего, в результате непреднамеренного наложения двух источников, которыми пользовался турецкий адмирал. Одно из этих русел доведено до устья реки Пара, но здесь отсутствует довольно большой остров Марахо. Согласно Хэпгуду, это может означать, что соответствующий источник должен датироваться временем, когда река Пара образовывала главное или единственное русло Амазонки, а остров Марахо входил в состав материка на ее северном берегу (возможно, около 15000 лет тому назад). С другой стороны, на втором варианте русла Амазонки остров Марахо показан, причем с фантастически точными подробностями, хотя он был открыт только в 1543 году. И вновь возникает предположение о существовании неизвестной цивилизации, которая в течение тысячелетий занималась съемкой и картографированием земной поверхности, причем в распоряжении Пири Рейса оказалось несколько карт, относящихся к разным периодам этой деятельности.
• На карте Пири Рейса не представлена ни река Ориноко, ни ее нынещняя дельта. Вместо этого, как пишет Хэпгуд, "примерно в тех же координатах изображены два русла протяженностью около 100 миль. Возможно ли, чтобы оба они были занесены осадками и образовали «дельту за время, прошедшее после создания карты?»
• Не будучи известными до 1592 года, Фолклендские острова изображены на карте 1513 года на своей широте.
• Возможно, именно на основе древних первоисточников на карте Пири Рейса изображен большой остров (которого теперь нет) в Атлантическом океане к востоку от Южно-Американского побережья. Является ли простым совпадением, что этот предполагаемый остров изображен как раз над подводным Меридиональным Срединно-Атлантическим хребтом, чуть севернее экватора и в 700 милях к востоку от побережья Бразилии — там, где из волн едва выглядывают крошечные скалы святых Петра и Павла? Или соответствующая карта-источник была создана во время последнего ледникового периода, когда уровень моря был намного ниже теперешнего и в этом месте вполне мог бы существовать большой остров?
УРОВЕНЬ МОРЯ И ЛЕДНИКОВЫЕ ПЕРИОДЫ
Некоторые другие карты XVI столетия тоже выглядят так, будто они основаны на точной съемке, выполненной во время последнего ледникового периода. Одна из них была составлена в 1559 году турецким картографом Хаджи Ахмедом, который, по мнению Хэпгуда, имел доступ к неким весьма экстраординарным картам-источникам.
Наиболее странной, чтобы не сказать потрясающей, особенностью компиляции Хаджи Ахмеда является отчетливо изображенная полоса суши шириной почти в 1000 миль, соединяющая Аляску с Сибирью. Такой «мост» по мнению геологов, действительно существовал некогда на месте Берингова пролива, но скрылся под поверхностью моря в конце последнего ледникового периода.
Подъем уровня моря был вызван бурным таянием ледовой шапки, которая быстро отступала повсюду в Северном полушарии около 10000 года до н.э. Интересно, что, по крайней мере, на одной старинной карте на юге Швеции изображены ледники именно такого типа, какой должен преобладать в этих широтах. Речь идет о знаменитой «Карте Севера» Клавдия Птолемея. Составленная во II веке, эта замечательная работа последнего великого географа античного мира была утеряна на несколько столетий и вновь обнаружена в XV веке.
Птолемей был хранителем Александрийской библиотеки, величайшего собрания рукописей древности, и именно там он имел доступ к древнейшим источникам, на основе которых составил свою карту. Если допустить вероятность того, что, по крайней мере, один из его источников датируется примерно 10000 годом до н.э., становится объяснимым, почему он изображает ледники, характерные для конкретной эпохи вместе с «озерами… очертания которых напоминают современные озера, и потоками, очень напоминающими ледниковые… текущими от ледников в озера».
Нет нужды подчеркивать, что в Римскую эпоху, когда Птолемей вычерчивал свою карту, никто на Земле и не подозревал, что некогда на севере Европы существовало оледенение. Никто не обладал такими познаниями и в XV веке, когда карта была найдена. Да и вообще не понятно, каким образом изображенные Птолемеем ледники и другие связанные с ними детали рельефа могли быть открыты либо придуманы любой известной нам цивилизацией.
Значение этого очевидно. Так же как и значение другой карты, или, как ее иначе называли, «портулана» (слово происходит от назначения этих карт, служивших лоциями от порта к порту), составленной в 1487 году Иегуди ибн-Бен Зарой. Эта карта Европы и Северной Африки основывается, возможно, на источнике, еще более древнем, чем у Птолемея, поскольку на ней ледники изображены намного южнее Швеции — примерно на широте Англии, а Средиземное, Адриатическое и Эгейское моря показаны так, как они выглядели до таяния европейской ледовой шапки. При этом, разумеется, уровень моря должен был быть существенно ниже, чем в наше время. Поэтому интересно, что на карте Ибн-Бен Зары в Эгейском море изображено гораздо больше островов, чем существует сейчас. На первый взгляд это кажется странным. Однако это противоречие может быть легко снято, если источнику, которым пользовался Ибн-Бен Зара, было от 10 до 20 тысяч лет: просто с тех пор часть островов исчезла, скрытая поднявшимся уровнем моря в конце последнего ледникового периода.
И вновь нам приходится искать следы исчезнувшей цивилизации, способной создавать удивительно точные карты удаленных друг от друга частей света.
Какая же техника, какое состояние науки и культуры требовались для выполнения такой работы?
Наиболее странной, чтобы не сказать потрясающей, особенностью компиляции Хаджи Ахмеда является отчетливо изображенная полоса суши шириной почти в 1000 миль, соединяющая Аляску с Сибирью. Такой «мост» по мнению геологов, действительно существовал некогда на месте Берингова пролива, но скрылся под поверхностью моря в конце последнего ледникового периода.
Подъем уровня моря был вызван бурным таянием ледовой шапки, которая быстро отступала повсюду в Северном полушарии около 10000 года до н.э. Интересно, что, по крайней мере, на одной старинной карте на юге Швеции изображены ледники именно такого типа, какой должен преобладать в этих широтах. Речь идет о знаменитой «Карте Севера» Клавдия Птолемея. Составленная во II веке, эта замечательная работа последнего великого географа античного мира была утеряна на несколько столетий и вновь обнаружена в XV веке.
Птолемей был хранителем Александрийской библиотеки, величайшего собрания рукописей древности, и именно там он имел доступ к древнейшим источникам, на основе которых составил свою карту. Если допустить вероятность того, что, по крайней мере, один из его источников датируется примерно 10000 годом до н.э., становится объяснимым, почему он изображает ледники, характерные для конкретной эпохи вместе с «озерами… очертания которых напоминают современные озера, и потоками, очень напоминающими ледниковые… текущими от ледников в озера».
Нет нужды подчеркивать, что в Римскую эпоху, когда Птолемей вычерчивал свою карту, никто на Земле и не подозревал, что некогда на севере Европы существовало оледенение. Никто не обладал такими познаниями и в XV веке, когда карта была найдена. Да и вообще не понятно, каким образом изображенные Птолемеем ледники и другие связанные с ними детали рельефа могли быть открыты либо придуманы любой известной нам цивилизацией.
Значение этого очевидно. Так же как и значение другой карты, или, как ее иначе называли, «портулана» (слово происходит от назначения этих карт, служивших лоциями от порта к порту), составленной в 1487 году Иегуди ибн-Бен Зарой. Эта карта Европы и Северной Африки основывается, возможно, на источнике, еще более древнем, чем у Птолемея, поскольку на ней ледники изображены намного южнее Швеции — примерно на широте Англии, а Средиземное, Адриатическое и Эгейское моря показаны так, как они выглядели до таяния европейской ледовой шапки. При этом, разумеется, уровень моря должен был быть существенно ниже, чем в наше время. Поэтому интересно, что на карте Ибн-Бен Зары в Эгейском море изображено гораздо больше островов, чем существует сейчас. На первый взгляд это кажется странным. Однако это противоречие может быть легко снято, если источнику, которым пользовался Ибн-Бен Зара, было от 10 до 20 тысяч лет: просто с тех пор часть островов исчезла, скрытая поднявшимся уровнем моря в конце последнего ледникового периода.
И вновь нам приходится искать следы исчезнувшей цивилизации, способной создавать удивительно точные карты удаленных друг от друга частей света.
Какая же техника, какое состояние науки и культуры требовались для выполнения такой работы?
Глава 3
СЛЕДЫ УТЕРЯННОЙ НАУКИ
Мы видели, что карта мира Меркатора, составленная им в 1569 году, содержит точное изображение побережья Антарктиды, свободного от льда, то есть так, как оно выглядело тысячи лет назад. Интересно, что на той же карте другой регион, а именно — западное побережье Южной Америки, изображен менее точно, чем на более ранней карте (1538 год) того же Меркатора.
Причина такого противоречия кроется в том, что при составлении своей более ранней карты географ XVI века основывался на древних источниках, а более поздней — на наблюдениях и измерениях первых испанских исследователей запада Южной Америки. Поскольку эти исследователи донесли до Европы последнюю, наиболее свежую информацию, Меркатора трудно винить. Однако точность его работы пострадала. Ведь в 1569 году не существовало приборов для измерений долготы. Вместе с тем очевидно, что такие приборы были в распоряжении древних картографов, результаты труда которых использовал Меркатор для составления карты 1538 года.
Причина такого противоречия кроется в том, что при составлении своей более ранней карты географ XVI века основывался на древних источниках, а более поздней — на наблюдениях и измерениях первых испанских исследователей запада Южной Америки. Поскольку эти исследователи донесли до Европы последнюю, наиболее свежую информацию, Меркатора трудно винить. Однако точность его работы пострадала. Ведь в 1569 году не существовало приборов для измерений долготы. Вместе с тем очевидно, что такие приборы были в распоряжении древних картографов, результаты труда которых использовал Меркатор для составления карты 1538 года.
ЗАГАДКИ ДОЛГОТЫ
Рассмотрим проблему измерения долготы, которая, по определению, представляет собой расстояние в градусах к востоку или западу от нулевого меридиана. По международному соглашению за нулевой меридиан принята воображаемая линия, соединяющая Северный и Южный полюса и проходящая через Гринвичскую королевскую обсерваторию в Лондоне. Поэтому Гринвич находится на долготе 0, а Нью-Йорк, например, на 74° западной долготы, Канберра — на 150° восточной долготы и т.д…
Можно было бы дать подробное описание процедуры точного измерения долготы для любой заданной точки земной поверхности, однако в данном случае нас интересуют не столько технические подробности, сколько исторические факты, позволяющие нам судить о том, как человечество постепенно двигалось к решению задачи определения долготы. И среди этих фактов самым важным является следующий: до революционного изобретения, сделанного в XVIII веке, картографы и штурманы были не в состоянии определить долготу со сколько-нибудь серьезной точностью. Они могли производить лишь весьма приблизительные вычисления с погрешностью в сотни миль, и их возможности принципиально ограничивались уровнем тогдашней техники.
Определение широты (углового расстояния к северу и югу от экватора) не ставит такой проблемы; для него достаточно определить угловые координаты солнца и звезд, что можно выполнить с помощью сравнительно простых приборов. Но для определения долготы требуются приборы и другого типа, и другого класса точности, позволяющие одновременно определять положение и время. На протяжении известных исторических эпох создание таких приборов находилось за пределами возможностей ученых, однако к концу XVIII века отсутствие их стало ощутимо сдерживать развитие судоходства. Как отмечал один из авторитетных специалистов того времени, «определение долготы омрачало существование каждого моряка, судна и груза. Точное определение долготы казалось несбыточным сном, по достоверности сравнимым с утверждением типа „свиньи летают“».
Для решения этой задачи требовался прибор, который мог бы с высокой точностью фиксировать продолжительность плавания, невзирая на движение судна, колебания температуры и влажности. Как заявил Исаак Ньютон в 1714 году членам специального Бюро долготы, сформированного британским правительством: «Подобные часы пока не созданы».
И действительно, часы XVII и начала XVIII столетий были сравнительно грубыми устройствами, которые вполне могли бы отстать или уйти вперед на четверть часа в сутки. Для хорошего морского хронометра это не допустимо.
Только в конце 20-х годов талантливый английский часовщик Джон Гаррисон приступил к работе, которая привела в конце концов к созданию такого хронометра. Он поставил себе цель выиграть премию в 20 000 фунтов, назначенную Бюро долготы «за изобретение прибора для определения долготы, на которой находится судно, с допустимой погрешностью не более 30 морских миль в шестинедельном плавании». Для выполнения этого условия хронометр должен иметь погрешность не более 3-х секунд в сутки. Прошло почти сорок лет, в течение которых Гаррисон изготовил и испытал несколько опытных образцов, прежде чем создал хронометр, который удовлетворял указанным требованиям. Наконец в 1761 году его элегантный хронометр № 4 отплыл из Британии на Ямайку на борту корабля королевского флота «Дептфорд» в сопровождении сына Гаррисона, Вильяма. Через девять дней плавания, измерив с помощью хронометра долготу, Вильям сообщил капитану, что на следующее утро они увидят остров Мадейра. Капитан поставил пять против одного, что тот ошибается, но согласился держать курс. Вильям выиграл пари. Через два месяца, уже на Ямайке, выяснилось, что хронометр отстал на 5 секунд.
Гаррисон, таким образом, превзошел требования, сформулированные Бюро долготы. Однако из-за бюрократической волокиты Британского правительства он получил завоеванную им награду в 20 000 фунтов лишь в 1776 году, за три года до кончины. Естественно, секрет своей конструкции он раскрыл только после получения премии. В результате такой задержки капитан Джеймс Кук не смог воспользоваться хронометром во время своего первого путешествия 1768 года. Только в третьем путешествии (1778-1779 годы) ему удалось составить карту Тихого океана с впечатляющей точностью широты и долготы каждого острова и берега. С этого момента «благодаря попечению Господа и хронометру Гаррисона… ни один штурман не мог уже сослаться на то, что он прошел мимо острова в Тихом океане… или врезался в неизвестно откуда взявшийся берег».
И действительно, благодаря верному определению долготы карты Тихого океана, составленные Куком, должны быть отнесены к первым образцам точной современной картографии. Более того, они напоминают нам, что для создания действительно хороших карт требуются как минимум три составляющих: дальние путешествия, первоклассное математическое и картографическое обеспечение и высококлассные хронометры.
Только после того, как в 70-е годы XVIII века хронометр Гаррисона стал общедоступным, можно было считать третье условие выполненным. Именно это блестящее изобретение позволило картографам точно определять долготу — то, чего не могли делать ни шумеры, ни древние египтяне, ни греки с римлянами — вообще ни одна из известных цивилизаций до XVIII века. И именно поэтому вызывают удивление и восхищение более древние карты, на которых очертания материков указаны с современной точностью.
Можно было бы дать подробное описание процедуры точного измерения долготы для любой заданной точки земной поверхности, однако в данном случае нас интересуют не столько технические подробности, сколько исторические факты, позволяющие нам судить о том, как человечество постепенно двигалось к решению задачи определения долготы. И среди этих фактов самым важным является следующий: до революционного изобретения, сделанного в XVIII веке, картографы и штурманы были не в состоянии определить долготу со сколько-нибудь серьезной точностью. Они могли производить лишь весьма приблизительные вычисления с погрешностью в сотни миль, и их возможности принципиально ограничивались уровнем тогдашней техники.
Определение широты (углового расстояния к северу и югу от экватора) не ставит такой проблемы; для него достаточно определить угловые координаты солнца и звезд, что можно выполнить с помощью сравнительно простых приборов. Но для определения долготы требуются приборы и другого типа, и другого класса точности, позволяющие одновременно определять положение и время. На протяжении известных исторических эпох создание таких приборов находилось за пределами возможностей ученых, однако к концу XVIII века отсутствие их стало ощутимо сдерживать развитие судоходства. Как отмечал один из авторитетных специалистов того времени, «определение долготы омрачало существование каждого моряка, судна и груза. Точное определение долготы казалось несбыточным сном, по достоверности сравнимым с утверждением типа „свиньи летают“».
Для решения этой задачи требовался прибор, который мог бы с высокой точностью фиксировать продолжительность плавания, невзирая на движение судна, колебания температуры и влажности. Как заявил Исаак Ньютон в 1714 году членам специального Бюро долготы, сформированного британским правительством: «Подобные часы пока не созданы».
И действительно, часы XVII и начала XVIII столетий были сравнительно грубыми устройствами, которые вполне могли бы отстать или уйти вперед на четверть часа в сутки. Для хорошего морского хронометра это не допустимо.
Только в конце 20-х годов талантливый английский часовщик Джон Гаррисон приступил к работе, которая привела в конце концов к созданию такого хронометра. Он поставил себе цель выиграть премию в 20 000 фунтов, назначенную Бюро долготы «за изобретение прибора для определения долготы, на которой находится судно, с допустимой погрешностью не более 30 морских миль в шестинедельном плавании». Для выполнения этого условия хронометр должен иметь погрешность не более 3-х секунд в сутки. Прошло почти сорок лет, в течение которых Гаррисон изготовил и испытал несколько опытных образцов, прежде чем создал хронометр, который удовлетворял указанным требованиям. Наконец в 1761 году его элегантный хронометр № 4 отплыл из Британии на Ямайку на борту корабля королевского флота «Дептфорд» в сопровождении сына Гаррисона, Вильяма. Через девять дней плавания, измерив с помощью хронометра долготу, Вильям сообщил капитану, что на следующее утро они увидят остров Мадейра. Капитан поставил пять против одного, что тот ошибается, но согласился держать курс. Вильям выиграл пари. Через два месяца, уже на Ямайке, выяснилось, что хронометр отстал на 5 секунд.
Гаррисон, таким образом, превзошел требования, сформулированные Бюро долготы. Однако из-за бюрократической волокиты Британского правительства он получил завоеванную им награду в 20 000 фунтов лишь в 1776 году, за три года до кончины. Естественно, секрет своей конструкции он раскрыл только после получения премии. В результате такой задержки капитан Джеймс Кук не смог воспользоваться хронометром во время своего первого путешествия 1768 года. Только в третьем путешествии (1778-1779 годы) ему удалось составить карту Тихого океана с впечатляющей точностью широты и долготы каждого острова и берега. С этого момента «благодаря попечению Господа и хронометру Гаррисона… ни один штурман не мог уже сослаться на то, что он прошел мимо острова в Тихом океане… или врезался в неизвестно откуда взявшийся берег».
И действительно, благодаря верному определению долготы карты Тихого океана, составленные Куком, должны быть отнесены к первым образцам точной современной картографии. Более того, они напоминают нам, что для создания действительно хороших карт требуются как минимум три составляющих: дальние путешествия, первоклассное математическое и картографическое обеспечение и высококлассные хронометры.
Только после того, как в 70-е годы XVIII века хронометр Гаррисона стал общедоступным, можно было считать третье условие выполненным. Именно это блестящее изобретение позволило картографам точно определять долготу — то, чего не могли делать ни шумеры, ни древние египтяне, ни греки с римлянами — вообще ни одна из известных цивилизаций до XVIII века. И именно поэтому вызывают удивление и восхищение более древние карты, на которых очертания материков указаны с современной точностью.
ТОЧНЫЕ ПРИБОРЫ
Эти необъяснимо точные значения координат можно обнаружить в тех же документах, о которых я упоминал, приводя их в качестве примера поразительных географических знаний, намного опередивших свое время.
Так, на карте Пири Рейса (1513 год) Южная Америка и Африка размещены на точном удалении по долготе, что является невероятным достижением, учитывая тогдашний уровень науки и техники. Правда, Пири Рейс чистосердечно признавался, что его карта основана на намного более ранних источниках. Может быть, он почерпнул точные значения долготы в одном из них?
Большой интерес вызывает относящаяся к 1339 году карта, получившая название «Портулан Дульсерта», с изображением Европы и Северной Африки. Здесь данные по широте идеальны на огромных расстояниях, а общая погрешность долготы в изображении Средиземного и Черного морей не превышает половины градуса.
Профессор Хэпгуд утверждает, что автор источника, с которого копировалась карта «Портулан Дульсерта», «располагал необходимыми средствами для одновременного определения широты и долготы. Для этого ему, в частности, необходимо было иметь точные данные об относительных долготах большого числа объектов, разбросанных на огромном расстоянии между Гэлуэем в Ирландии и восточной излучиной Дона в России».
Еще одной загадкой является относящаяся к 1380 году карта Зено. На обширной поверхности, простирающейся на севере до Гренландии, с удивительной точностью по широте и долготе изображены многочисленные удаленные друг от друга объекты. «Нельзя поверить, — пишет Хэпгуд, — чтобы в XIV веке кто-нибудь мог точно определить широту во всех этих точках, уж не говоря о долготе».
Заслуживает внимания и карта Оронтеуса Финиуса, где весьма точно воспроизведены относительные координаты береговой линии Антарктиды и континента в целом. Это отражает уровень географических познаний, которого не было до XX века.
Что касается карты «Портолано» Иегуди ибн-Бен Зары, ее также характеризуют очень точные значения относительных широт и долгот. Так, относительная долгота Гибралтара и Азовского моря изображена с погрешностью не более половины градуса; общая погрешность долготы карты от края до края не Превышает градуса.
Эти примеры — лишь малая часть внушительного досье, представленного Хэпгудом. По мере знакомства с его кропотливым и подробным анализом крепнет убеждение, что мы занимаемся самообманом, считая, что точные приборы для измерения долготы не существовали до XVIII столетия. Напротив, карты Пири Рейса и других свидетельствуют, что в это время соответствующие приборы были изобретены повторно, через много веков после того, как ими пользовалась некая затерянная в истории цивилизация, которая обследовала и нанесла на карты всю Землю. Более того, похоже, что эти люди были в состоянии не только сконструировать и изготовить технически совершенные механические приборы, но и владели глубокими математическими познаниями.
Так, на карте Пири Рейса (1513 год) Южная Америка и Африка размещены на точном удалении по долготе, что является невероятным достижением, учитывая тогдашний уровень науки и техники. Правда, Пири Рейс чистосердечно признавался, что его карта основана на намного более ранних источниках. Может быть, он почерпнул точные значения долготы в одном из них?
Большой интерес вызывает относящаяся к 1339 году карта, получившая название «Портулан Дульсерта», с изображением Европы и Северной Африки. Здесь данные по широте идеальны на огромных расстояниях, а общая погрешность долготы в изображении Средиземного и Черного морей не превышает половины градуса.
Профессор Хэпгуд утверждает, что автор источника, с которого копировалась карта «Портулан Дульсерта», «располагал необходимыми средствами для одновременного определения широты и долготы. Для этого ему, в частности, необходимо было иметь точные данные об относительных долготах большого числа объектов, разбросанных на огромном расстоянии между Гэлуэем в Ирландии и восточной излучиной Дона в России».
Еще одной загадкой является относящаяся к 1380 году карта Зено. На обширной поверхности, простирающейся на севере до Гренландии, с удивительной точностью по широте и долготе изображены многочисленные удаленные друг от друга объекты. «Нельзя поверить, — пишет Хэпгуд, — чтобы в XIV веке кто-нибудь мог точно определить широту во всех этих точках, уж не говоря о долготе».
Заслуживает внимания и карта Оронтеуса Финиуса, где весьма точно воспроизведены относительные координаты береговой линии Антарктиды и континента в целом. Это отражает уровень географических познаний, которого не было до XX века.
Что касается карты «Портолано» Иегуди ибн-Бен Зары, ее также характеризуют очень точные значения относительных широт и долгот. Так, относительная долгота Гибралтара и Азовского моря изображена с погрешностью не более половины градуса; общая погрешность долготы карты от края до края не Превышает градуса.
Эти примеры — лишь малая часть внушительного досье, представленного Хэпгудом. По мере знакомства с его кропотливым и подробным анализом крепнет убеждение, что мы занимаемся самообманом, считая, что точные приборы для измерения долготы не существовали до XVIII столетия. Напротив, карты Пири Рейса и других свидетельствуют, что в это время соответствующие приборы были изобретены повторно, через много веков после того, как ими пользовалась некая затерянная в истории цивилизация, которая обследовала и нанесла на карты всю Землю. Более того, похоже, что эти люди были в состоянии не только сконструировать и изготовить технически совершенные механические приборы, но и владели глубокими математическими познаниями.
ПРОПАВШИЕ МАТЕМАТИКИ
Прежде всего мы должны вспомнить очевидное: что Земля — сфера. Когда дело доходит до составления ее карт, только глобус в состоянии точно воспроизвести все пропорции. Перенос картографических данных с глобуса на плоские листы бумаги неизбежно связан с искажениями и может быть осуществлен только при помощи искусственного и сложного механического и математического преобразования, называемого картографической проекцией.
Существует несколько различных видов проекций. Наиболее известной является, пожалуй, проекция Меркатора, до сих пор используемая в атласах. Известны также азимутальная, стереографическая, гномонная, азимутально-экви-дистантная, сердцевидная и т.д., но в данном случае нет необходимости вдаваться в подробности. Заметим только, что для успешного осуществления проекции требуется использование сложного математического аппарата, который, по всей видимости, не был известен в Древнем Мире (особенно до 4000 года до н.э., когда, по общему мнению, не было ни цивилизации вообще, ни такой, которая могла бы развить математику и, в частности, геометрию, достаточно высокого уровня).
Чарлз Хэпгуд передал свое собрание древних карт на экспертизу профессору Массачусетсского технологического института Ричарду Стрейчану. Общий вывод был очевиден, но Хэпгуда интересовало, какой конкретно уровень математических познаний требовался для того, чтобы вычертить первичные документы-источники. 18 апреля 1965 года Стрейчан ответил, что уровень требовался очень высокий. Так, на некоторых картах использовались проекции типа меркаторовой — задолго до Меркатора. Относительная сложность этой проекции, требующей расширения по широте, связана с тем, что необходимо использовать метод тригонометрического преобразования координат.
Другие аргументы в пользу того, что древние картографы были искусными математиками, сводятся к следующему:
1. Определение местоположения объекта на поверхности континента требует использования как минимум методов геометрической триангуляции. На больших расстояниях (порядка 1000 миль) приходится вносить поправки на кривизну земной поверхности, что требует некоторого понимания сферической тригонометрии.
2. Взаимная привязка континентов также требует понимания сферичности Земли и использования сферической тригонометрии.
3. Культура, обладающая такими познаниями, в сочетании с точными приборами для производства необходимых измерений координат, наверняка воспользовалась бы своим математическим аппаратом для создания карт.
Мнение Стрейчана относительно того, что указанные карты, несмотря на многочисленные напластования поколений копировщиков, отражают работу древней загадочной и технически развитой цивилизации, разделяется специалистами разведки ВВС США, к которым также обращался Хэпгуд. Лоренцо Берроуз, командир картофафического подразделения 8-й эскадрильи технической разведки на базе ВВС Уэстовер, особенно внимательно изучал карту Оронтеуса Финиуса. Он пришел к выводу, что некоторые из источников, на которых она базировалась, были вычерчены с использованием проекции, аналогичной современной сердцевидной. Это, заключил Берроуз, "предполагает использование развитой математики. Кроме того, геометрия Антарктического континента доказывает возможность, если не сказать, высокую вероятность того, что карты-первоисточники строились с использованием стереографической или гномонной проекций, требующих использования сферической тригонометрии. Мы уверены, что данные, полученные Вами и Вашими сотрудниками, являются обоснованными и поднимают чрезвычайно важные вопросы, которые могут повлиять на геологию и историю древнего мира… "
Хэпгуд обнаружил еще один важный документ — китайскую карту, скопированную в 1137 году с более раннего оригинала на каменной колонне. Эта карта содержит столь же точные данные по долготам, что и остальные. На ней такая же сетка и так же используется сферическая тригонометрия. При ближайшем рассмотрении она имеет так много общего с европейскими и ближневосточными картами, что напрашивается вывод: у них общий источник.
И вновь перед нами оказывается уцелевший фрагмент научных познаний исчезнувшей цивилизации. Более того, подтверждается, что эта цивилизация, по крайней мере в некоторых вопросах, была не менее развита, чем наша, и что ее картографы «произвели съемку практически всего земного шара с одинаково высоким техническим уровнем, одними методиками, равными математическими знаниями и, возможно, с использованием одних и тех же приборов».
Китайская карта свидетельствует еще и о том, что нам было оставлено бесценное глобальное наследие, которое, скорее всего, содержит не только географические познания.
Может быть, часть этого наследия принесли жителям Южно-Американского континента в доисторическую эпоху так называемые виракочас, загадочные бородатые люди, которые прибыли из-за моря «во времена мрака», чтобы восстановить цивилизацию после великого подъема суши?
И я решил отправиться в Перу, чтобы попытаться что-нибудь обнаружить.
Существует несколько различных видов проекций. Наиболее известной является, пожалуй, проекция Меркатора, до сих пор используемая в атласах. Известны также азимутальная, стереографическая, гномонная, азимутально-экви-дистантная, сердцевидная и т.д., но в данном случае нет необходимости вдаваться в подробности. Заметим только, что для успешного осуществления проекции требуется использование сложного математического аппарата, который, по всей видимости, не был известен в Древнем Мире (особенно до 4000 года до н.э., когда, по общему мнению, не было ни цивилизации вообще, ни такой, которая могла бы развить математику и, в частности, геометрию, достаточно высокого уровня).
Чарлз Хэпгуд передал свое собрание древних карт на экспертизу профессору Массачусетсского технологического института Ричарду Стрейчану. Общий вывод был очевиден, но Хэпгуда интересовало, какой конкретно уровень математических познаний требовался для того, чтобы вычертить первичные документы-источники. 18 апреля 1965 года Стрейчан ответил, что уровень требовался очень высокий. Так, на некоторых картах использовались проекции типа меркаторовой — задолго до Меркатора. Относительная сложность этой проекции, требующей расширения по широте, связана с тем, что необходимо использовать метод тригонометрического преобразования координат.
Другие аргументы в пользу того, что древние картографы были искусными математиками, сводятся к следующему:
1. Определение местоположения объекта на поверхности континента требует использования как минимум методов геометрической триангуляции. На больших расстояниях (порядка 1000 миль) приходится вносить поправки на кривизну земной поверхности, что требует некоторого понимания сферической тригонометрии.
2. Взаимная привязка континентов также требует понимания сферичности Земли и использования сферической тригонометрии.
3. Культура, обладающая такими познаниями, в сочетании с точными приборами для производства необходимых измерений координат, наверняка воспользовалась бы своим математическим аппаратом для создания карт.
Мнение Стрейчана относительно того, что указанные карты, несмотря на многочисленные напластования поколений копировщиков, отражают работу древней загадочной и технически развитой цивилизации, разделяется специалистами разведки ВВС США, к которым также обращался Хэпгуд. Лоренцо Берроуз, командир картофафического подразделения 8-й эскадрильи технической разведки на базе ВВС Уэстовер, особенно внимательно изучал карту Оронтеуса Финиуса. Он пришел к выводу, что некоторые из источников, на которых она базировалась, были вычерчены с использованием проекции, аналогичной современной сердцевидной. Это, заключил Берроуз, "предполагает использование развитой математики. Кроме того, геометрия Антарктического континента доказывает возможность, если не сказать, высокую вероятность того, что карты-первоисточники строились с использованием стереографической или гномонной проекций, требующих использования сферической тригонометрии. Мы уверены, что данные, полученные Вами и Вашими сотрудниками, являются обоснованными и поднимают чрезвычайно важные вопросы, которые могут повлиять на геологию и историю древнего мира… "
Хэпгуд обнаружил еще один важный документ — китайскую карту, скопированную в 1137 году с более раннего оригинала на каменной колонне. Эта карта содержит столь же точные данные по долготам, что и остальные. На ней такая же сетка и так же используется сферическая тригонометрия. При ближайшем рассмотрении она имеет так много общего с европейскими и ближневосточными картами, что напрашивается вывод: у них общий источник.
И вновь перед нами оказывается уцелевший фрагмент научных познаний исчезнувшей цивилизации. Более того, подтверждается, что эта цивилизация, по крайней мере в некоторых вопросах, была не менее развита, чем наша, и что ее картографы «произвели съемку практически всего земного шара с одинаково высоким техническим уровнем, одними методиками, равными математическими знаниями и, возможно, с использованием одних и тех же приборов».
Китайская карта свидетельствует еще и о том, что нам было оставлено бесценное глобальное наследие, которое, скорее всего, содержит не только географические познания.
Может быть, часть этого наследия принесли жителям Южно-Американского континента в доисторическую эпоху так называемые виракочас, загадочные бородатые люди, которые прибыли из-за моря «во времена мрака», чтобы восстановить цивилизацию после великого подъема суши?
И я решил отправиться в Перу, чтобы попытаться что-нибудь обнаружить.
Часть 2 МОРСКАЯ ПЕНА ПЕРУ И БОЛИВИЯ
Глава 4
ПОЛЕТ КОНДОРА
Я в южном Перу, лечу над огромными и причудливыми рисунками пустыни Наска. Подо мной вслед за китом и обезьяной в поле зрения попадает колибри; ее крылья трепещут и распрямляются, изящный, клюв тянется к воображаемому цветку. Затем мы круто сворачиваем вправо; наша крошечная тень преследует нас, когда мы пересекаем бледный шрам Панамериканского шоссе, а затем следуем по траектории, несущей нас к сказочному «Алькатрасу» — цапле со змеиной шеей длиной 27 метров, рожденной воображением неведомого мастера. Мы делаем круг, второй раз пересекаем шоссе, пролетаем над потрясающей композицией из рыб и треугольников, уложенной возле пеликана, поворачиваем налево и обнаруживаем, что мы летим над удивительным изображением гигантского кондора с распростертыми крыльями.
В тот момент, когда я пытаюсь закрыть рот, откуда ни возьмись в непосредственной близости возникает еще один кондор, на этот раз настоящий, самодовольный, как падший ангел, парящий на восходящем потоке. Мой пилот вздохнул и попытался преследовать его. На какое-то мгновение я встретился с взглядом блестящих и бесстрастных глаз птицы, которые как-будто оценивали нас. Сочтя нас лишними, кондор заложил вираж и, пренебрежительно отвернувшись, заскользил в сторону солнца, как видение из древнего мифа, оставив нашу «Сесну» трепыхаться внизу.
Под нами оказались две параллельные линии длиной почти в две мили, уходящие куда-то вдаль. А там, справа — какая-то абстрактная композиция, огромная, но так идеально исполненная, что кажется неверояпшм, что ее автор — человек.
Здешние жители говорят, что эти изображения — дело рук не людей, а полубогов, виракочас, которые оставили свои следы в Андах много тысяч лет тому назад.
В тот момент, когда я пытаюсь закрыть рот, откуда ни возьмись в непосредственной близости возникает еще один кондор, на этот раз настоящий, самодовольный, как падший ангел, парящий на восходящем потоке. Мой пилот вздохнул и попытался преследовать его. На какое-то мгновение я встретился с взглядом блестящих и бесстрастных глаз птицы, которые как-будто оценивали нас. Сочтя нас лишними, кондор заложил вираж и, пренебрежительно отвернувшись, заскользил в сторону солнца, как видение из древнего мифа, оставив нашу «Сесну» трепыхаться внизу.
Под нами оказались две параллельные линии длиной почти в две мили, уходящие куда-то вдаль. А там, справа — какая-то абстрактная композиция, огромная, но так идеально исполненная, что кажется неверояпшм, что ее автор — человек.
Здешние жители говорят, что эти изображения — дело рук не людей, а полубогов, виракочас, которые оставили свои следы в Андах много тысяч лет тому назад.
ЗАГАДКА ЛИНИЙ
Плато Наска в южном Перу — место заброшенное, выжженное, неприветливое и бесплодное. Люди никогда не селились здесь в большом количестве и вряд ли будут селиться в будущем. Думаю, что поверхность Луны выглядит более гостеприимной.
Однако, если вы — художник с размахом, эти высокогорные и обескураживающие равнины представляются весьма многообещающим холстом площадью этак в 500 квадратных километров. Причем вы можете быть уверены, что ваш шедевр не унесет пустынный ветер и не засыплют блужда-'ющие барханы.
Правда, здесь дуют сильные ветры, но, к счастью, по законам физики, их сила ослабевает вблизи земли: галька, покрывающая поверхность пампы, накапливает солнечное тепло, создавая защитный слой нагретого воздуха. Кроме того, в почве содержится достаточно гипса, чтобы приклеить мелкие камушки к поверхности, причем склейка регулярно освежается утренней росой. И если что-то здесь нарисовано, то изображение остается надолго. Здесь почти не бывает дождей — так, с полчаса моросит в декаду; поэтому Наска относится к самым сухим местам на Земле.
Итак, если вы — художник и решили отобразить нечто важное и грандиозное, причем навсегда, то можете рассматривать это странное и одинокое плоскогорье как ответ на ваши молитвы.
Эксперты относят изображения пустыни Наска к довольно отдаленным 'временам, основываясь на керамических черепках, которые втоптаны в линии, и данных радио-углеродного анализа найденных там органических остатков. Эти данные указывают на период между 350 годом до н.э. и 600 годом н.э. Строго говоря, эти данные ничего не сообщают о собственно линиях, возраст которых так же неопределенен, как и возраст обнажившихся при их прокладке камней. Все, что можно утверждать наверняка, это то, что
самые поздние из них насчитывают не менее 1400 лет. Но теоретически возможно, что они намного древнее — по той простой причине, что предметы, послужившие основой для датировки, могли быть принесены людьми в Наску позднее.
Однако, если вы — художник с размахом, эти высокогорные и обескураживающие равнины представляются весьма многообещающим холстом площадью этак в 500 квадратных километров. Причем вы можете быть уверены, что ваш шедевр не унесет пустынный ветер и не засыплют блужда-'ющие барханы.
Правда, здесь дуют сильные ветры, но, к счастью, по законам физики, их сила ослабевает вблизи земли: галька, покрывающая поверхность пампы, накапливает солнечное тепло, создавая защитный слой нагретого воздуха. Кроме того, в почве содержится достаточно гипса, чтобы приклеить мелкие камушки к поверхности, причем склейка регулярно освежается утренней росой. И если что-то здесь нарисовано, то изображение остается надолго. Здесь почти не бывает дождей — так, с полчаса моросит в декаду; поэтому Наска относится к самым сухим местам на Земле.
Итак, если вы — художник и решили отобразить нечто важное и грандиозное, причем навсегда, то можете рассматривать это странное и одинокое плоскогорье как ответ на ваши молитвы.
Эксперты относят изображения пустыни Наска к довольно отдаленным 'временам, основываясь на керамических черепках, которые втоптаны в линии, и данных радио-углеродного анализа найденных там органических остатков. Эти данные указывают на период между 350 годом до н.э. и 600 годом н.э. Строго говоря, эти данные ничего не сообщают о собственно линиях, возраст которых так же неопределенен, как и возраст обнажившихся при их прокладке камней. Все, что можно утверждать наверняка, это то, что
Основные фигуры плато Наска
самые поздние из них насчитывают не менее 1400 лет. Но теоретически возможно, что они намного древнее — по той простой причине, что предметы, послужившие основой для датировки, могли быть принесены людьми в Наску позднее.