Одри Хэсли
Платить за все
— Кэти, я уезжаю на ланч, буду через час, — предупредил Джером Логан секретаршу, покидая приемную.
Он спустился на стоянку, сел в свой «роллc-ройс» и, махнув рукой охраннику, уверенно вывел машину в уличный поток. Проезжая мимо своего дома, Джером обратил внимание на стоящий у ворот пикап с фирменной эмблемой дорогого лондонского магазина.
Опять Эстер решила обновить интерьер, с усмешкой подумал он. Эта женщина неутомима и изобретательна во всем, что касается траты денег. И секса, честно добавил он и почувствовал, что с нетерпением ждет вечера. Что ж, продолжал размышлять Джером, как у всякой женщины, у моей жены есть небольшие слабости, я должен относиться к ним снисходительно, ведь главное, что Эстер любит меня.
Джером приехал в тот же ресторан, что и всегда, и сделал заказ. Съев ланч, он попросил чашку кофе по-венски и десерт из дыни, после чего расплатился и в великолепном расположении духа отправился на работу.
Обратно он ехал той же дорогой и, проезжая мимо своего дома, заметил, что пикап по-прежнему стоит у ворот. Джером уже был в конце улицы, когда внезапно развернул машину.
Что случилось? — взволнованно думал он, выйдя из салона автомобиля и направляясь к дверям дома. А вдруг это никакой не посыльный, а грабитель?
Хотя нет, вряд ли грабитель стал бы ставить машину у всех на виду. Ну а вдруг? Ведь Эстер дома одна, у прислуги сегодня выходной… Нет-нет, надо проверить! Возможно, бедняжка отбивается от злоумышленника из последних сил, и я приду ей на помощь.
Джером, стараясь не шуметь, вошел в дом и взял из шкафчика в прихожей клюшку для игры в гольф. Какое-никакое, а оружие. Внезапно со второго этажа, где находились спальни, раздался какой-то животный крик, и Джером сломя голову кинулся наверх, узнав голос Эстер.
Он влетел в спальню и замер посередине комнаты как вкопанный. Силы его жены действительно были на исходе — настолько самозабвенно она отдавалась своему партнеру, широкоплечему, с мощным торсом и узкой талией смазливому блондину. Форменный комбинезон парня валялся тут же, рядом с кроватью и полупрозрачным, отороченным перьями марабу пеньюаром Эстер. Парочка так была поглощена сексуальными забавами, что не замечала Джерома.
Первым его побуждением было — уйти. Но он взял себя в руки и решил остаться, несмотря на то что омерзительное зрелище совокупления собственной жены с каким-то смазливым самцом доставляло ему с трудом переносимую боль.
Джером смотрел на супружеское ложе, где он вот уже полгода наслаждался великолепным телом Эстер, а в памяти всплывали факты, которым он раньше не придавал значения: заигрывания его жены с мужчинами на многочисленных приемах и вечеринках — «Дорогой, не сердись, что я кокетничаю, а то твои друзья подумают, что ты женился на буке»; частые поездки к подруге в Брайтон — «Бедняжка Дорис так привязана ко мне! Дорогой, я навещу ее в этот уик-энд, вернусь в понедельник»; бесконечные посещения портних и вечерние чаепития у многочисленных приятельниц — «Дорогой, зачем тебе знать их имена? Милый, у меня так много подруг, не забивай себе голову пустяками!»…
Джером недобро усмехнулся. Осел! Тупица! Слепец! Рогоносец! Только идиот мог безмятежно улыбаться и верить этому чудовищному нагромождению лжи, и, если я поверил, значит, я идиот.
Внезапно Джером словно увидел себя со стороны — обманутый муж запоздало явился защитить свою поруганную честь и изгнать соперника с помощью клюшки для гольфа. Он отшвырнул клюшку и, сжав кулаки, стал дожидаться, когда же счастливые любовники соизволят его заметить.
Эстер и ее партнер одновременно закричали и, обессиленные, затихли. Через секунду спальню потряс еще один вопль — Эстер увидела мрачного мужа. Ее любовник непонимающе поднял голову, но уже в следующее мгновение испарился из комнаты, будто его и не было.
— Дорогой, — залепетала Эстер, — ты ведь не думаешь, что я… Он угрожал мне, он изнасиловал меня… Я пыталась оказать сопротивление, на ты же видел, какой он сильный…
Эстер невольно вышла из роли жертвы и с восхищением произнесла последнее слово, чем привела Джерома в холодное бешенство.
— Дрянь, — с силой сказал он. — Мерзкая грязная тварь. Я больше не верю ни одному твоему слову, так что не трать силы. Даю тебе на сборы час. Через час чтобы духу твоего не было в моем доме.
Эстер поняла, что приговор окончательный и обжалованию не подлежит, и сбросила овечью шкуру, под которой все шесть месяцев замужества с неизменным успехом прятала свою волчью сущность.
— Не забывайся, дорогой! — угрожающе прошипела она. — Это и мой дом!
Джером не стал спорить, поскольку прекрасно знал, что Эстер блефует. Он отлично помнил каждый пункт брачного контракта, делавшего любые притязания Эстер на имущество необоснованными. Джером не возразил ни словом, он просто подошел к туалетному столику, сгреб все, что на нем стояло, и вышвырнул в открытое окно. Эстер сдавленно вскрикнула. Джером зловеще улыбнулся ей и, брезгливо, двумя пальцами, подцепив ее пеньюар, отправил его за окно. Эстер разъяренной кошкой бросилась к нему, но остановилась, словно на непреодолимую преграду, наткнувшись на взгляд Джерома.
— Даю тебе час, — спокойно повторил он. — Если через это время ты не уберешься из моего дома, пеняй на себя. Я вышвырну тебя точно так же, как только что вышвырнул твое барахло.
Джером развернулся и вышел из комнаты. Внешне он был прежним Джеромом Логаном — уверенным в себе трезвомыслящим тридцатипятилетним бизнесменом, но душа его, израненная предательством единственного близкого человека.
Женщины, которой он подарил свою любовь и которую сделал своей женой, разрывалась на части от боли.
Он наблюдал за ней издали, злясь на себя за то, что вообще на нее смотрит. Окруженная компанией жизнерадостных молодых самцов, она наслаждалась их восхищением и отчаянно флиртовала со всеми сразу. Словно загипнотизированный, он был не в состоянии отвести от нее взгляд и любовался по-русалочьи длинными волосами, блестящими голубыми глазами и точеной фигуркой в дорогом платье.
Внезапно звонкий смех замер у нее на губах — когда один из молодых людей, словно невзначай положил руку ей на поясницу, как раз там, где заканчивался весьма смелый вырез платья, а потом передвинул ниже. Девушка гневно отстранилась и, явно рассерженная, быстро пошла прочь от своих обожателей.
Она была необыкновенно хороша, эта чертовка! Красотка, словно сошедшая со страниц журнала для мужчин.
Она была воплощением всего, о чем он мечтал — и что презирал. Ухоженная богатая первококлассная сука: ее красота испепеляла, но душа ее, вне всякого сомнения, была греховно порочна и эгоистична.
Он не знал, как ее зовут, да и не нуждался в этом знании. Наверное, Валери или Теодора.
Может, Хилда. Или, возможно, еще одна Эстер.
Ее имя не имело значения, имело значение лишь то, что он так и не обрел иммунитета против такого типа женщин.
Господи, неужели я так ничему и не научился?! Не стоило мне появляться на этом приеме — пустое времяпровождение все же не для меня.
Поставив стакан на столик, он отправился искать хозяина дома.
— Но вечеринка в самом разгаре! — воскликнул Джаспер, услышав, что уважаемый гость решил откланяться. — Я приготовил всем замечательный сюрприз! Не буду открывать карты, лишь намекну, что некая известная оперная певица согласилась спеть для моих гостей. Ты любишь оперу?
— Люблю. Но, прошу прощения, у меня была тяжелая неделя, так что лучше мне откланяться.
— Ты слишком много работаешь! Твоя империя растет как на дрожжах, я слышал, ты еще и собственным банком обзавелся.
— Да, а на днях купил газету.
Джаспер какое-то время переваривал новость, потом дал приятелю неожиданный совет:
— Тогда Ты тем более должен освоить искусство расслабляться, Джером.
Почему бы тебе не побыть моим гостем еще немного? Я познакомлю тебя с леди Холлис.
— С леди Холлис?
— Да, с леди Бриджит Холлис. Я видел, как несколько минут назад ты на нее пялился. Ладно, старик, я не осуждаю тебя, она просто персик. Созревший и вполне готовый быть сорванным.
Бриджит…
Да, подходяще. В этом имени есть некая надменность — как и в его обладательнице. Что же до спелости и готовности быть сорванной… Джером с трудом подавил циничный смешок. У него нет абсолютно никаких иллюзий относительно всех бриджит холлис на свете. А уж этот титулованный «персик» давно следовало сорвать. Сорвать, взять и насладиться всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Последние десять лет или около того Джером встречал подобных особ более чем достаточно. На одной даже женился. При этом воспоминании его слегка передернуло.
— Не думаю, что ты прав, Джаспер. Такими девушками, как леди Холлис, лучше всего восхищаться на расстоянии.
— Да не впадай ты в уныние из-за своего брака с Эстер! Далеко не все женщины столь ненадежны и лживы, как твоя бывшая жена.
— И слава Богу. Хотя я с трудом назвал бы леди Холлйс женщиной. На вид ей не больше двадцати одного.
— Пусть даже она молода, что с того? Эстер тоже был двадцать один год, когда ты на ней женился, не так ли?
— Совершенно верно, — последовал сухой ответ.
— И ты прекрасно знаешь, — продолжал гнуть свое Джаспер, — что совершенно не обязан жениться на этой девочке.
— О да, это-то я знаю. Даже слишком хорошо.
— Я о другом. Не суди о дочери по отцу. Может, сэр Клемент Холлис в самом деле аморальная личность, но Бриджит — в высшей степени Порядочная девушка.
Джером холодно улыбнулся.
— Думаю, что для меня даже слишком порядочная. Я предпочитаю персики не столь… э-ээ… спелые. Тем не менее, если я снова встречусь с леди Бриджит Холлис, то вспомню твой совет. А теперь мне действительно пора. Завтра утром у меня важное совещание.
Бриджит загнала свой серебристый «астон мартин» в гараж и нахмурилась: место для машины отца пустовало. Ради всех святых, где его носит в воскресную полночь?!
Да, большинство субботних вечеров отец до утра засиживался за покером в компании своих приятелей — страстных любителей скачек. Патом, не заезжая домой, прямиком отправлялся на воскресную партию в гольф. Но вечер воскресенья, как правило, посвящал семье.
По-прежнему хмурясь, Бриджит подхватила сумочку и по лестнице поднялась на этаж, где располагались спальни. Увидев под дверью матери полоску света, она остановилась и тихонько постучалась.
— Мама? Ты не спишь?
— Нет, дорогая. Заходи.
Леди Кариеса сидела на кровати, опираясь на гору подушек, с романом в одной руке и с надкусанной шоколадной конфетой — в другой. В свои пятьдесят лет мать Бриджит оставалась довольно привлекательной женщиной, тщательно следившей за кожей лица и волосами, но за последние пару лет или около того ее фигура, некогда напоминавшая своими очертаниями песочные часы, расплылась куда больше, чем приличествовало возрасту. Леди Кариеса постоянно сетовала на увеличивающуюся тучность, обвиняя в этом все, что угодно, — от раннего климакса до гормональной терапии, но только не свою страсть к сладкому.
— Мамочка, ты просто ужасная женщина, — простонала Бриджит, когда, подойдя, увидела рядом с кроватью большую коробку шоколадных конфет. — Ты же собиралась сесть на диету.
— Что я и сделаю, дорогая. Завтра. С понедельника как-то удобнее начинать новую жизнь, ты не находишь?
— Папы еще нет дома? — на всякий случай спросила Бриджит, присаживаясь на край огромного ложа матери.
— Еще нет. И когда он все же явится, я собираюсь серьезно поговорить с ним. Он предупредил, что не приедет к обеду, но мог бы намекнуть, что вообще будет поздно, хотя я и не из тех, кто сходит с ума по пустякам.
Это уж точно, не могла не согласиться Бриджит. Ее мать вообще никогда и ни из-за кого не беспокоилась, ибо никогда не брала на себя никакой ответственности. Сэр Клемент был главой семьи в полном смысле слова. Он распоряжался домашними делами, нанимал и увольнял прислугу, принимал основополагающие решения и оплачивал счета. Ни мать, ни дочь ровно ничего не знали о его делах, кроме того, что он владеет фирмой, занимающейся чартерными перевозками, и работает допоздна. Сэр Клемент Холлис ни в чем не отказывал жене и дочери, безбожно балуя их, но, откровенно говоря, почти не уделял им внимания.
Бриджит была поздним ребенком, она родилась, когда леди Кариеса, избалованная не только родителями, но и мужем, в совершенстве освоила манеру поведения «ни о чем не беспокоиться». Имея предельно снисходительную, а порой и просто равнодушную мать, Бриджит оказалась полностью предоставленной самой себе. Дефицит материнской заботы, постоянное отсутствие дома отца привели к тому, что Бриджит выросла, практически не имея представления о дисциплине. Директриса привилегированной школы, в которой училась Бриджит, поначалу жаловалась леди Кариесе и просила повлиять на дочь, но не добившись понимания, махнула на своенравную девчонку рукой. Однако в последний год учебы с Бриджит что-то произошло, иона, всем на удивление, стала одной из лучших учениц, на которую педагоги чуть ли не молились, и строгая директриса — в первых рядах.
Бриджит подумывала поступить в университет, но все откладывала, пытаясь определить, в каком хочет учиться в Оксфордском, в Кембриджском или в Лондонском. Первый привлекал вековыми традициями; второй — Обществом, Марло, театральным обществом, ставящим ежегодно одну классическую пьесу, — а Бриджит, как всякая девушка, мечтала блеснуть на подмостках; третий близостью к дому. Бриджит твердо знала, что хочет изучать историю искусств.
Вот уже три рода она делала выбор и вела восхитительную жизнь, едва ли не каждый день посещая вечеринки, на которых порой бывало просто фантастически весело. Вот и сейчас она вернулась с приема, который устраивал Джаспер Купер» отец самой близкой подруги Бриджит — Чарити.
— Как тебе понравилось на вечеринке, дорогая? — невнятно спросила мать, пережевывая очередную конфету и переворачивая страницу романа.
— В общем-то все было отлично. За небольшим исключением собралась та же самая компания, что и всегда. Хорошо, что я уехала на своей машине и не позволила Малкому подвезти меня. Честно говоря, он меня просто достает.
Только потому, что я пару раз провела с ним время, он уже считает меня своей собственностью. Представляешь: я болтаю с друзьями, а он вдруг запускает руку в вырез платья и пытается ущипнуть мою ягодицу! Не скрою, я жутко разозлилась. Терпеть не могу, когда меня лапают! Он так ведет себя, что все могут подумать, будто мы с ним спим!
Леди Кариеса оторвалась от книги и рассеянно спросила:
— Что, дорогая? Ты сказала, что с кем-то спишь?
Бриджит вздохнула. Я могла бы сказать, что сплю с целой футбольной командой, но вряд ли это задело бы мамочку за живое. Ей-богу, в один прекрасный день ее так тряханет, что она вынырнет из того тумана, в котором предпочитает обитать!
— Нет, мама. Я говорю, что не сплю с Малкомом. — И, когда мать рассеянно уставилась на нее, уточнила:
— С Малкомом Уитфилдом.
— Ах да! Этот мальчик Уитфилд. И значит, ты не спишь с ним. Признаться, меня это удивляет. Такой симпатичный мальчик. Но только так и можно их заполучить, дорогая. Не спать с ними. Знаешь, ничего лучше не придумать. У его отца куча денег, а Малком — единственный сын.
— Мама, я не собираюсь выходить замуж за Малкома Уитфилда!
— Почему бы и нет?
— Потому что он нахальный высокомерный маленький задавака.
— Неужели? А мне казалось, что он довольно высокий… Впрочем, тебе виднее, дорогая. Если не он, то появится кто-то другой. За такой девушкой, как ты, мужчины всегда будут волочиться.
— Что ты имеешь в виду? Что значит — за такой девушкой, как я?
— Ты же сама понимаешь. — Леди Кариеса пожала плечами. — Богатой.
Одинокой. Сексуальной.
Последнее определение удивило Бриджит.
Любая мать сказала бы о дочери: «хорошенькая», «обаятельная» или «красивая». Девушка была далеко не глупа и прекрасно знала, что и в самом деле эффектна. Но сексуальная?
Пока она совершенно не рассматривала себя в таком ракурсе, потому что секс ее не интересовал. В полном смысле слова. Если у всех ее подруг гормоны уже несколько лет вовсю бурлили в крови, подталкивая к беспорядочным связям, то Бриджит кружила головы бесчисленным поклонникам, бегала на свидания, но попытки пойти дальше поцелуев и невинных ласк решительно пресекала.
Строго говоря, даже они ее не привлекали, что и останавливало Бриджит от желания развить события. Она терпеть не могла этого тяжелого сопения, а при мысли о горячих влажных пальцах, лапающих ее груди, о слюнявых губах, шарящих по телу, ее просто передергивало.
На первом же свидании Бриджит недвусмысленно давала понять, что если парень надеется провести с ней ночь, то пусть не теряет времени и ищет какую-нибудь другую девицу. Она не испытывала ни малейшего желания заниматься с кем-то сексом лишь потому, что ее угостили обедом или сводили в кино. Интимные отношения приемлемы, пришла к заключению Бриджит, только если являются результатом настоящей любви.
Столь редкие для девушки, живущей в эпоху сексуальной революции, взгляды тем не менее не мешали Бриджит блистать в обществе: она никогда не испытывала недостатка ни в приглашениях, ни в сопровождающих. Жизнь ее была полна радостей, в ней отсутствовали эмоциональные травмы, которые часто венчают интимные отношения. Зато многочисленные подруги наперебой жаловались Бриджит на ветреность и предательство приятелей и любовников.
Откровенно говоря, Бриджит считала, что секс доставляет больше неприятностей, чем радости. Конечно, случались и размолвки с приятельницами, которые придерживались другой точки зрения. Чарити, которая со школьной поры считалась лучшей подругой Бриджит, просто сходила с ума по мужчинам и по сексу. Она уверяла, что придет день, когда в жизни Бриджит появится некий лихой парень, который так вскружит ей голову, что «мисс Недотрога» и моргнуть не успеет, как окажется в постели.
Бриджит откровенно потешалась над столь немыслимым сценарием. Таких мужчин, чьей чувственности нельзя было бы противостоять и кто бы досконально знал, как ее пустить в ход, один на миллион. У Малкома Уитфилда ничего подобного и в помине нет. Силы небесные, да с таким, как он, она второй раз и на люди не вышла бы!
С привычной для себя безоглядной решимостью выкинув Малкома из головы, Бриджит спрыгнула с кровати.
— А не приготовить ли мне горячего шоколада? Хочешь?
— Нет, спасибо, милая. Какао очень калорийно, можно растолстеть, отказалась леди Кариеса и отправила в рот очередную порцию молочного шоколада.
Бриджит с трудом сохранила серьезное выражение лица, покидая комнату. Что делать, эта женщина неисправима! Главное — добра, в жизни мухи не обидела.
Как все же здорово иметь мать, которая обожает тебя — и ни во что не вмешивается. Бриджит нравилось жить самой по себе. И даже очень.
Она снисходительно улыбалась, спускаясь по центральной лестнице. Ее рука скользила по отполированному красному дереву перил, и Бриджит вспоминала те времена, когда скатывалась по ним — гладким и, к счастью, прочным. До чего чудесное детство ей досталось — никто над ней не зудел, не лез в душу, никогда не наказывал! Кое-кто считал ее избалованной и своенравной, но сама она так не думала, полагая, что была самой счастливой девочкой в Эпсоме, а может, и во всей Англии!
Когда она шагнула с последней ступеньки на мраморные изразцы холла, подал голос звонок у парадных дверей. Удивившись, Бриджит застыла на месте.
Интересно, кого это принесло в столь поздний час?
Бриджит, помешкав, что было ей не свойственно, направилась к дверям, пытаясь перебороть охватившую ее странную зябкую дрожь.
— Кто там? — чрезмерно резким от нервного напряжения голосом спросила она.
— Полиция, мэм.
Полиция! О Господи…
Сняв цепочку, Бриджит открыла дверь и побледнела, увидев двух полицейских в форме. Их серьезные лица наводили на мысль, что выпавшую на их долю миссию приятной не назовешь.
— Леди Кариеса Холлис? — хмурясь, осведомился старший из них.
— Нет. Мама наверху, в спальне. Я Бриджит Холлис, ее дочь. В чем дело?
Что-то… с отцом?
Полицейские переглянулись, и у Бриджит закружилась голова. Соберись! приказала она себе. Скорее всего силы тебе еще пригодятся.
— Он… он мертв, не так ли?! — подавив беззвучный стон, выпалила она.
Полицейский сокрушенно кивнул.
— Мне искренне жаль, миледи.
— Он стал жертвой аварии… — полувопросительно-полуутвердительно выдавила она, вспомнив, как часто упрекала отца за чересчур лихую езду.
Полицейские снова переглянулись, на этот раз более многозначительно, и Бриджит похолодела.
— Э-э-э… нет. Аварии не было. Простите. Я думаю, что…
— Ради Бога, выкладывайте! — потребовала Бриджит. — Я хочу знать правду!
Старший из полицейских вздохнул.
— У вашего отца случился инфаркт в заведений, где джентльмены… ммм… отдыхают и веселятся.
Бриджит, пошатнувшись, схватилась за косяк, чтобы не упасть, и широко открытыми глазами уставилась на полисмена.
— Я хотела бы уточнить, офицер. Вы утверждаете, что мой отец умер в борделе?
Полицейский был в неподдельном смущении, и ему явно не хотелось повторять свои слова.
— Гм… да, миледи, — наконец признал он. — Именно это я и говорю.
Послушайте, я понимаю, как вы потрясены. К сожалению, это…
— Кто там пришел, дорогая?
Полисмен умолк. Бриджит резко повернулась. Подобрав полы длинного шелкового халата, леди Кариеса спускалась по лестнице. На ее пухлом симпатичном лице застыло озабоченное выражение.
— Что-то случилось? — встревоженно спросила она.
Завидев у дверей двух полицейских, леди Кариеса побледнела, и Бриджит увидела, как в глазах матери появился панический ужас. Покачнувшись на ослабевших ногах, леди Кариеса обеими руками ухватилась за ворот халата и простонала:
— О Боже милостивый, нет! Только не Клемент…
Бриджит, успевшая подхватить мать, когда та потеряла сознание, именно в эту минуту осознала, что жизнь уже никогда не станет прежней.
— Ресторан! — в ужасе вскричала леди Кариеса. — Ты хочешь устроить в моем доме забегаловку?! О нет! Нет, нет и нет! Этому не бывать, Бриджит. Об этом не может быть и речи! Господи, что подумают мои друзья?!
— Кого волнует, что они думают?! — вспылила Бриджит. — Да большинство из них друзья, только когда тебе хорошо! Сколько из этих так называемых друзей навестили тебя в последнее время или хотя бы позвонили? Сколько ты получила приглашений? Все они побывали на похоронах отца, выразили сочувствие, хором пообещали поддержку, но, стоило им только выяснить, что все наши денежки улетучились, бросили нас, как ненужный хлам. Словно у нас на лбу внезапно клеймо появилось: «Бедняки. Обходить стороной».
— Ох, Бриджит, что ты выдумываешь! Только вчера Пенелопе прислала приглашение на юбилей Джаспера. Торжество состоится в субботу.
Бриджит удержалась от желания уточнить, что приглашение, несомненно, дело рук Чарити, дочери Пенелопе и Джаспера. Иначе почему приглашение на субботу пришло так поздно, в четверг? Вне всяких сомнений, Чарити, увидев, что в списке гостей нет Бриджит и леди Кариссы, устроила скандал и заставила мать пригласить их.
Бриджит никогда не любила Пенелопе Купер за свойственный той снобизм. Муж Пенелопе был не лучше. Джаспер сколотил состояние на производстве лекарств и приглашал к себе в дом только тех, кто мог оказаться полезен его бизнесу, а также тех, кто мог похвастаться родословной. Естественно, в свое время Холлисы неизменно открывали списки приглашенных в дом Куперов. Больше этому не бывать, грустно подумала Бриджит.
— Люди дали нам возможность оправиться от скорби, — продолжила леди Кариеса, которая, как всегда, смотрела на жизнь сквозь розовые очки. — И не такие уж мы бедные, прошло всего два месяца, как твой отец… Как он… он… — Она грузно опустилась на край неубранной постели, сцепила пальцы на коленях и сдавленно закончила:
— Как его не стало.
Бриджит села рядом и обняла мать за плечи, успокаивая ее.
— Мамочка, надо смотреть правде в глаза. По сравнению с людьми, с которыми мы общались, мы теперь бедны. Ладно, с юридической точки зрения ты по-прежнему владеешь этим домом и всем, что в нем находится, но у нас больше нет никаких доходов. И после смерти отца осталось долгов на триста тысяч фунтов.
— Но я не понимаю, — простонала леди Кариеса, — куда делись деньги? После кончины моих родителей я унаследовала солидное состояние.
— Отец все растратил, мама. Кстати, мы ему в этом активно помогали. Ведь ни ты, ни я никогда не интересовались, откуда он берет деньги на столь роскошное существование, не так ли? Мы никогда не занимались семейным бюджетом, никогда не работали, никогда ни в чем себя не ограничивали. Просто принимали все как само собой разумеющееся, — закончила она, обведя рукой обставленную антикварной мебелью спальню.
— Но Клемент не любил, чтобы я задавала ему вопросы, — дрожащим голосом попыталась оправдаться леди Кариеса.
Бриджит ласково потрепала мать по руке.
— Я знаю, мама. Знаю.
— Он… он злился, если я спрашивала о деньгах.
Мерзавец, с горечью подумала Бриджит.
Если еще два месяца назад она любила отца и восхищалась им, то сейчас едва ли не ненавидела. Теперь Бриджит знала, что на самом деле представлял собой ее обаятельный, постоянно улыбающийся папочка, который, не расставаясь с маской хорошего мужа и отца, пустил на ветер не только свое состояние, но также и состояние жены, и наследство дочери. Истина заключалась в том, что он бесстыдно обобрал свою семью и пускал в ход свое лживое обаяние, чтобы пользоваться благосклонностью других женщин.
Он спустился на стоянку, сел в свой «роллc-ройс» и, махнув рукой охраннику, уверенно вывел машину в уличный поток. Проезжая мимо своего дома, Джером обратил внимание на стоящий у ворот пикап с фирменной эмблемой дорогого лондонского магазина.
Опять Эстер решила обновить интерьер, с усмешкой подумал он. Эта женщина неутомима и изобретательна во всем, что касается траты денег. И секса, честно добавил он и почувствовал, что с нетерпением ждет вечера. Что ж, продолжал размышлять Джером, как у всякой женщины, у моей жены есть небольшие слабости, я должен относиться к ним снисходительно, ведь главное, что Эстер любит меня.
Джером приехал в тот же ресторан, что и всегда, и сделал заказ. Съев ланч, он попросил чашку кофе по-венски и десерт из дыни, после чего расплатился и в великолепном расположении духа отправился на работу.
Обратно он ехал той же дорогой и, проезжая мимо своего дома, заметил, что пикап по-прежнему стоит у ворот. Джером уже был в конце улицы, когда внезапно развернул машину.
Что случилось? — взволнованно думал он, выйдя из салона автомобиля и направляясь к дверям дома. А вдруг это никакой не посыльный, а грабитель?
Хотя нет, вряд ли грабитель стал бы ставить машину у всех на виду. Ну а вдруг? Ведь Эстер дома одна, у прислуги сегодня выходной… Нет-нет, надо проверить! Возможно, бедняжка отбивается от злоумышленника из последних сил, и я приду ей на помощь.
Джером, стараясь не шуметь, вошел в дом и взял из шкафчика в прихожей клюшку для игры в гольф. Какое-никакое, а оружие. Внезапно со второго этажа, где находились спальни, раздался какой-то животный крик, и Джером сломя голову кинулся наверх, узнав голос Эстер.
Он влетел в спальню и замер посередине комнаты как вкопанный. Силы его жены действительно были на исходе — настолько самозабвенно она отдавалась своему партнеру, широкоплечему, с мощным торсом и узкой талией смазливому блондину. Форменный комбинезон парня валялся тут же, рядом с кроватью и полупрозрачным, отороченным перьями марабу пеньюаром Эстер. Парочка так была поглощена сексуальными забавами, что не замечала Джерома.
Первым его побуждением было — уйти. Но он взял себя в руки и решил остаться, несмотря на то что омерзительное зрелище совокупления собственной жены с каким-то смазливым самцом доставляло ему с трудом переносимую боль.
Джером смотрел на супружеское ложе, где он вот уже полгода наслаждался великолепным телом Эстер, а в памяти всплывали факты, которым он раньше не придавал значения: заигрывания его жены с мужчинами на многочисленных приемах и вечеринках — «Дорогой, не сердись, что я кокетничаю, а то твои друзья подумают, что ты женился на буке»; частые поездки к подруге в Брайтон — «Бедняжка Дорис так привязана ко мне! Дорогой, я навещу ее в этот уик-энд, вернусь в понедельник»; бесконечные посещения портних и вечерние чаепития у многочисленных приятельниц — «Дорогой, зачем тебе знать их имена? Милый, у меня так много подруг, не забивай себе голову пустяками!»…
Джером недобро усмехнулся. Осел! Тупица! Слепец! Рогоносец! Только идиот мог безмятежно улыбаться и верить этому чудовищному нагромождению лжи, и, если я поверил, значит, я идиот.
Внезапно Джером словно увидел себя со стороны — обманутый муж запоздало явился защитить свою поруганную честь и изгнать соперника с помощью клюшки для гольфа. Он отшвырнул клюшку и, сжав кулаки, стал дожидаться, когда же счастливые любовники соизволят его заметить.
Эстер и ее партнер одновременно закричали и, обессиленные, затихли. Через секунду спальню потряс еще один вопль — Эстер увидела мрачного мужа. Ее любовник непонимающе поднял голову, но уже в следующее мгновение испарился из комнаты, будто его и не было.
— Дорогой, — залепетала Эстер, — ты ведь не думаешь, что я… Он угрожал мне, он изнасиловал меня… Я пыталась оказать сопротивление, на ты же видел, какой он сильный…
Эстер невольно вышла из роли жертвы и с восхищением произнесла последнее слово, чем привела Джерома в холодное бешенство.
— Дрянь, — с силой сказал он. — Мерзкая грязная тварь. Я больше не верю ни одному твоему слову, так что не трать силы. Даю тебе на сборы час. Через час чтобы духу твоего не было в моем доме.
Эстер поняла, что приговор окончательный и обжалованию не подлежит, и сбросила овечью шкуру, под которой все шесть месяцев замужества с неизменным успехом прятала свою волчью сущность.
— Не забывайся, дорогой! — угрожающе прошипела она. — Это и мой дом!
Джером не стал спорить, поскольку прекрасно знал, что Эстер блефует. Он отлично помнил каждый пункт брачного контракта, делавшего любые притязания Эстер на имущество необоснованными. Джером не возразил ни словом, он просто подошел к туалетному столику, сгреб все, что на нем стояло, и вышвырнул в открытое окно. Эстер сдавленно вскрикнула. Джером зловеще улыбнулся ей и, брезгливо, двумя пальцами, подцепив ее пеньюар, отправил его за окно. Эстер разъяренной кошкой бросилась к нему, но остановилась, словно на непреодолимую преграду, наткнувшись на взгляд Джерома.
— Даю тебе час, — спокойно повторил он. — Если через это время ты не уберешься из моего дома, пеняй на себя. Я вышвырну тебя точно так же, как только что вышвырнул твое барахло.
Джером развернулся и вышел из комнаты. Внешне он был прежним Джеромом Логаном — уверенным в себе трезвомыслящим тридцатипятилетним бизнесменом, но душа его, израненная предательством единственного близкого человека.
Женщины, которой он подарил свою любовь и которую сделал своей женой, разрывалась на части от боли.
Он наблюдал за ней издали, злясь на себя за то, что вообще на нее смотрит. Окруженная компанией жизнерадостных молодых самцов, она наслаждалась их восхищением и отчаянно флиртовала со всеми сразу. Словно загипнотизированный, он был не в состоянии отвести от нее взгляд и любовался по-русалочьи длинными волосами, блестящими голубыми глазами и точеной фигуркой в дорогом платье.
Внезапно звонкий смех замер у нее на губах — когда один из молодых людей, словно невзначай положил руку ей на поясницу, как раз там, где заканчивался весьма смелый вырез платья, а потом передвинул ниже. Девушка гневно отстранилась и, явно рассерженная, быстро пошла прочь от своих обожателей.
Она была необыкновенно хороша, эта чертовка! Красотка, словно сошедшая со страниц журнала для мужчин.
Она была воплощением всего, о чем он мечтал — и что презирал. Ухоженная богатая первококлассная сука: ее красота испепеляла, но душа ее, вне всякого сомнения, была греховно порочна и эгоистична.
Он не знал, как ее зовут, да и не нуждался в этом знании. Наверное, Валери или Теодора.
Может, Хилда. Или, возможно, еще одна Эстер.
Ее имя не имело значения, имело значение лишь то, что он так и не обрел иммунитета против такого типа женщин.
Господи, неужели я так ничему и не научился?! Не стоило мне появляться на этом приеме — пустое времяпровождение все же не для меня.
Поставив стакан на столик, он отправился искать хозяина дома.
— Но вечеринка в самом разгаре! — воскликнул Джаспер, услышав, что уважаемый гость решил откланяться. — Я приготовил всем замечательный сюрприз! Не буду открывать карты, лишь намекну, что некая известная оперная певица согласилась спеть для моих гостей. Ты любишь оперу?
— Люблю. Но, прошу прощения, у меня была тяжелая неделя, так что лучше мне откланяться.
— Ты слишком много работаешь! Твоя империя растет как на дрожжах, я слышал, ты еще и собственным банком обзавелся.
— Да, а на днях купил газету.
Джаспер какое-то время переваривал новость, потом дал приятелю неожиданный совет:
— Тогда Ты тем более должен освоить искусство расслабляться, Джером.
Почему бы тебе не побыть моим гостем еще немного? Я познакомлю тебя с леди Холлис.
— С леди Холлис?
— Да, с леди Бриджит Холлис. Я видел, как несколько минут назад ты на нее пялился. Ладно, старик, я не осуждаю тебя, она просто персик. Созревший и вполне готовый быть сорванным.
Бриджит…
Да, подходяще. В этом имени есть некая надменность — как и в его обладательнице. Что же до спелости и готовности быть сорванной… Джером с трудом подавил циничный смешок. У него нет абсолютно никаких иллюзий относительно всех бриджит холлис на свете. А уж этот титулованный «персик» давно следовало сорвать. Сорвать, взять и насладиться всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Последние десять лет или около того Джером встречал подобных особ более чем достаточно. На одной даже женился. При этом воспоминании его слегка передернуло.
— Не думаю, что ты прав, Джаспер. Такими девушками, как леди Холлис, лучше всего восхищаться на расстоянии.
— Да не впадай ты в уныние из-за своего брака с Эстер! Далеко не все женщины столь ненадежны и лживы, как твоя бывшая жена.
— И слава Богу. Хотя я с трудом назвал бы леди Холлйс женщиной. На вид ей не больше двадцати одного.
— Пусть даже она молода, что с того? Эстер тоже был двадцать один год, когда ты на ней женился, не так ли?
— Совершенно верно, — последовал сухой ответ.
— И ты прекрасно знаешь, — продолжал гнуть свое Джаспер, — что совершенно не обязан жениться на этой девочке.
— О да, это-то я знаю. Даже слишком хорошо.
— Я о другом. Не суди о дочери по отцу. Может, сэр Клемент Холлис в самом деле аморальная личность, но Бриджит — в высшей степени Порядочная девушка.
Джером холодно улыбнулся.
— Думаю, что для меня даже слишком порядочная. Я предпочитаю персики не столь… э-ээ… спелые. Тем не менее, если я снова встречусь с леди Бриджит Холлис, то вспомню твой совет. А теперь мне действительно пора. Завтра утром у меня важное совещание.
Бриджит загнала свой серебристый «астон мартин» в гараж и нахмурилась: место для машины отца пустовало. Ради всех святых, где его носит в воскресную полночь?!
Да, большинство субботних вечеров отец до утра засиживался за покером в компании своих приятелей — страстных любителей скачек. Патом, не заезжая домой, прямиком отправлялся на воскресную партию в гольф. Но вечер воскресенья, как правило, посвящал семье.
По-прежнему хмурясь, Бриджит подхватила сумочку и по лестнице поднялась на этаж, где располагались спальни. Увидев под дверью матери полоску света, она остановилась и тихонько постучалась.
— Мама? Ты не спишь?
— Нет, дорогая. Заходи.
Леди Кариеса сидела на кровати, опираясь на гору подушек, с романом в одной руке и с надкусанной шоколадной конфетой — в другой. В свои пятьдесят лет мать Бриджит оставалась довольно привлекательной женщиной, тщательно следившей за кожей лица и волосами, но за последние пару лет или около того ее фигура, некогда напоминавшая своими очертаниями песочные часы, расплылась куда больше, чем приличествовало возрасту. Леди Кариеса постоянно сетовала на увеличивающуюся тучность, обвиняя в этом все, что угодно, — от раннего климакса до гормональной терапии, но только не свою страсть к сладкому.
— Мамочка, ты просто ужасная женщина, — простонала Бриджит, когда, подойдя, увидела рядом с кроватью большую коробку шоколадных конфет. — Ты же собиралась сесть на диету.
— Что я и сделаю, дорогая. Завтра. С понедельника как-то удобнее начинать новую жизнь, ты не находишь?
— Папы еще нет дома? — на всякий случай спросила Бриджит, присаживаясь на край огромного ложа матери.
— Еще нет. И когда он все же явится, я собираюсь серьезно поговорить с ним. Он предупредил, что не приедет к обеду, но мог бы намекнуть, что вообще будет поздно, хотя я и не из тех, кто сходит с ума по пустякам.
Это уж точно, не могла не согласиться Бриджит. Ее мать вообще никогда и ни из-за кого не беспокоилась, ибо никогда не брала на себя никакой ответственности. Сэр Клемент был главой семьи в полном смысле слова. Он распоряжался домашними делами, нанимал и увольнял прислугу, принимал основополагающие решения и оплачивал счета. Ни мать, ни дочь ровно ничего не знали о его делах, кроме того, что он владеет фирмой, занимающейся чартерными перевозками, и работает допоздна. Сэр Клемент Холлис ни в чем не отказывал жене и дочери, безбожно балуя их, но, откровенно говоря, почти не уделял им внимания.
Бриджит была поздним ребенком, она родилась, когда леди Кариеса, избалованная не только родителями, но и мужем, в совершенстве освоила манеру поведения «ни о чем не беспокоиться». Имея предельно снисходительную, а порой и просто равнодушную мать, Бриджит оказалась полностью предоставленной самой себе. Дефицит материнской заботы, постоянное отсутствие дома отца привели к тому, что Бриджит выросла, практически не имея представления о дисциплине. Директриса привилегированной школы, в которой училась Бриджит, поначалу жаловалась леди Кариесе и просила повлиять на дочь, но не добившись понимания, махнула на своенравную девчонку рукой. Однако в последний год учебы с Бриджит что-то произошло, иона, всем на удивление, стала одной из лучших учениц, на которую педагоги чуть ли не молились, и строгая директриса — в первых рядах.
Бриджит подумывала поступить в университет, но все откладывала, пытаясь определить, в каком хочет учиться в Оксфордском, в Кембриджском или в Лондонском. Первый привлекал вековыми традициями; второй — Обществом, Марло, театральным обществом, ставящим ежегодно одну классическую пьесу, — а Бриджит, как всякая девушка, мечтала блеснуть на подмостках; третий близостью к дому. Бриджит твердо знала, что хочет изучать историю искусств.
Вот уже три рода она делала выбор и вела восхитительную жизнь, едва ли не каждый день посещая вечеринки, на которых порой бывало просто фантастически весело. Вот и сейчас она вернулась с приема, который устраивал Джаспер Купер» отец самой близкой подруги Бриджит — Чарити.
— Как тебе понравилось на вечеринке, дорогая? — невнятно спросила мать, пережевывая очередную конфету и переворачивая страницу романа.
— В общем-то все было отлично. За небольшим исключением собралась та же самая компания, что и всегда. Хорошо, что я уехала на своей машине и не позволила Малкому подвезти меня. Честно говоря, он меня просто достает.
Только потому, что я пару раз провела с ним время, он уже считает меня своей собственностью. Представляешь: я болтаю с друзьями, а он вдруг запускает руку в вырез платья и пытается ущипнуть мою ягодицу! Не скрою, я жутко разозлилась. Терпеть не могу, когда меня лапают! Он так ведет себя, что все могут подумать, будто мы с ним спим!
Леди Кариеса оторвалась от книги и рассеянно спросила:
— Что, дорогая? Ты сказала, что с кем-то спишь?
Бриджит вздохнула. Я могла бы сказать, что сплю с целой футбольной командой, но вряд ли это задело бы мамочку за живое. Ей-богу, в один прекрасный день ее так тряханет, что она вынырнет из того тумана, в котором предпочитает обитать!
— Нет, мама. Я говорю, что не сплю с Малкомом. — И, когда мать рассеянно уставилась на нее, уточнила:
— С Малкомом Уитфилдом.
— Ах да! Этот мальчик Уитфилд. И значит, ты не спишь с ним. Признаться, меня это удивляет. Такой симпатичный мальчик. Но только так и можно их заполучить, дорогая. Не спать с ними. Знаешь, ничего лучше не придумать. У его отца куча денег, а Малком — единственный сын.
— Мама, я не собираюсь выходить замуж за Малкома Уитфилда!
— Почему бы и нет?
— Потому что он нахальный высокомерный маленький задавака.
— Неужели? А мне казалось, что он довольно высокий… Впрочем, тебе виднее, дорогая. Если не он, то появится кто-то другой. За такой девушкой, как ты, мужчины всегда будут волочиться.
— Что ты имеешь в виду? Что значит — за такой девушкой, как я?
— Ты же сама понимаешь. — Леди Кариеса пожала плечами. — Богатой.
Одинокой. Сексуальной.
Последнее определение удивило Бриджит.
Любая мать сказала бы о дочери: «хорошенькая», «обаятельная» или «красивая». Девушка была далеко не глупа и прекрасно знала, что и в самом деле эффектна. Но сексуальная?
Пока она совершенно не рассматривала себя в таком ракурсе, потому что секс ее не интересовал. В полном смысле слова. Если у всех ее подруг гормоны уже несколько лет вовсю бурлили в крови, подталкивая к беспорядочным связям, то Бриджит кружила головы бесчисленным поклонникам, бегала на свидания, но попытки пойти дальше поцелуев и невинных ласк решительно пресекала.
Строго говоря, даже они ее не привлекали, что и останавливало Бриджит от желания развить события. Она терпеть не могла этого тяжелого сопения, а при мысли о горячих влажных пальцах, лапающих ее груди, о слюнявых губах, шарящих по телу, ее просто передергивало.
На первом же свидании Бриджит недвусмысленно давала понять, что если парень надеется провести с ней ночь, то пусть не теряет времени и ищет какую-нибудь другую девицу. Она не испытывала ни малейшего желания заниматься с кем-то сексом лишь потому, что ее угостили обедом или сводили в кино. Интимные отношения приемлемы, пришла к заключению Бриджит, только если являются результатом настоящей любви.
Столь редкие для девушки, живущей в эпоху сексуальной революции, взгляды тем не менее не мешали Бриджит блистать в обществе: она никогда не испытывала недостатка ни в приглашениях, ни в сопровождающих. Жизнь ее была полна радостей, в ней отсутствовали эмоциональные травмы, которые часто венчают интимные отношения. Зато многочисленные подруги наперебой жаловались Бриджит на ветреность и предательство приятелей и любовников.
Откровенно говоря, Бриджит считала, что секс доставляет больше неприятностей, чем радости. Конечно, случались и размолвки с приятельницами, которые придерживались другой точки зрения. Чарити, которая со школьной поры считалась лучшей подругой Бриджит, просто сходила с ума по мужчинам и по сексу. Она уверяла, что придет день, когда в жизни Бриджит появится некий лихой парень, который так вскружит ей голову, что «мисс Недотрога» и моргнуть не успеет, как окажется в постели.
Бриджит откровенно потешалась над столь немыслимым сценарием. Таких мужчин, чьей чувственности нельзя было бы противостоять и кто бы досконально знал, как ее пустить в ход, один на миллион. У Малкома Уитфилда ничего подобного и в помине нет. Силы небесные, да с таким, как он, она второй раз и на люди не вышла бы!
С привычной для себя безоглядной решимостью выкинув Малкома из головы, Бриджит спрыгнула с кровати.
— А не приготовить ли мне горячего шоколада? Хочешь?
— Нет, спасибо, милая. Какао очень калорийно, можно растолстеть, отказалась леди Кариеса и отправила в рот очередную порцию молочного шоколада.
Бриджит с трудом сохранила серьезное выражение лица, покидая комнату. Что делать, эта женщина неисправима! Главное — добра, в жизни мухи не обидела.
Как все же здорово иметь мать, которая обожает тебя — и ни во что не вмешивается. Бриджит нравилось жить самой по себе. И даже очень.
Она снисходительно улыбалась, спускаясь по центральной лестнице. Ее рука скользила по отполированному красному дереву перил, и Бриджит вспоминала те времена, когда скатывалась по ним — гладким и, к счастью, прочным. До чего чудесное детство ей досталось — никто над ней не зудел, не лез в душу, никогда не наказывал! Кое-кто считал ее избалованной и своенравной, но сама она так не думала, полагая, что была самой счастливой девочкой в Эпсоме, а может, и во всей Англии!
Когда она шагнула с последней ступеньки на мраморные изразцы холла, подал голос звонок у парадных дверей. Удивившись, Бриджит застыла на месте.
Интересно, кого это принесло в столь поздний час?
Бриджит, помешкав, что было ей не свойственно, направилась к дверям, пытаясь перебороть охватившую ее странную зябкую дрожь.
— Кто там? — чрезмерно резким от нервного напряжения голосом спросила она.
— Полиция, мэм.
Полиция! О Господи…
Сняв цепочку, Бриджит открыла дверь и побледнела, увидев двух полицейских в форме. Их серьезные лица наводили на мысль, что выпавшую на их долю миссию приятной не назовешь.
— Леди Кариеса Холлис? — хмурясь, осведомился старший из них.
— Нет. Мама наверху, в спальне. Я Бриджит Холлис, ее дочь. В чем дело?
Что-то… с отцом?
Полицейские переглянулись, и у Бриджит закружилась голова. Соберись! приказала она себе. Скорее всего силы тебе еще пригодятся.
— Он… он мертв, не так ли?! — подавив беззвучный стон, выпалила она.
Полицейский сокрушенно кивнул.
— Мне искренне жаль, миледи.
— Он стал жертвой аварии… — полувопросительно-полуутвердительно выдавила она, вспомнив, как часто упрекала отца за чересчур лихую езду.
Полицейские снова переглянулись, на этот раз более многозначительно, и Бриджит похолодела.
— Э-э-э… нет. Аварии не было. Простите. Я думаю, что…
— Ради Бога, выкладывайте! — потребовала Бриджит. — Я хочу знать правду!
Старший из полицейских вздохнул.
— У вашего отца случился инфаркт в заведений, где джентльмены… ммм… отдыхают и веселятся.
Бриджит, пошатнувшись, схватилась за косяк, чтобы не упасть, и широко открытыми глазами уставилась на полисмена.
— Я хотела бы уточнить, офицер. Вы утверждаете, что мой отец умер в борделе?
Полицейский был в неподдельном смущении, и ему явно не хотелось повторять свои слова.
— Гм… да, миледи, — наконец признал он. — Именно это я и говорю.
Послушайте, я понимаю, как вы потрясены. К сожалению, это…
— Кто там пришел, дорогая?
Полисмен умолк. Бриджит резко повернулась. Подобрав полы длинного шелкового халата, леди Кариеса спускалась по лестнице. На ее пухлом симпатичном лице застыло озабоченное выражение.
— Что-то случилось? — встревоженно спросила она.
Завидев у дверей двух полицейских, леди Кариеса побледнела, и Бриджит увидела, как в глазах матери появился панический ужас. Покачнувшись на ослабевших ногах, леди Кариеса обеими руками ухватилась за ворот халата и простонала:
— О Боже милостивый, нет! Только не Клемент…
Бриджит, успевшая подхватить мать, когда та потеряла сознание, именно в эту минуту осознала, что жизнь уже никогда не станет прежней.
— Ресторан! — в ужасе вскричала леди Кариеса. — Ты хочешь устроить в моем доме забегаловку?! О нет! Нет, нет и нет! Этому не бывать, Бриджит. Об этом не может быть и речи! Господи, что подумают мои друзья?!
— Кого волнует, что они думают?! — вспылила Бриджит. — Да большинство из них друзья, только когда тебе хорошо! Сколько из этих так называемых друзей навестили тебя в последнее время или хотя бы позвонили? Сколько ты получила приглашений? Все они побывали на похоронах отца, выразили сочувствие, хором пообещали поддержку, но, стоило им только выяснить, что все наши денежки улетучились, бросили нас, как ненужный хлам. Словно у нас на лбу внезапно клеймо появилось: «Бедняки. Обходить стороной».
— Ох, Бриджит, что ты выдумываешь! Только вчера Пенелопе прислала приглашение на юбилей Джаспера. Торжество состоится в субботу.
Бриджит удержалась от желания уточнить, что приглашение, несомненно, дело рук Чарити, дочери Пенелопе и Джаспера. Иначе почему приглашение на субботу пришло так поздно, в четверг? Вне всяких сомнений, Чарити, увидев, что в списке гостей нет Бриджит и леди Кариссы, устроила скандал и заставила мать пригласить их.
Бриджит никогда не любила Пенелопе Купер за свойственный той снобизм. Муж Пенелопе был не лучше. Джаспер сколотил состояние на производстве лекарств и приглашал к себе в дом только тех, кто мог оказаться полезен его бизнесу, а также тех, кто мог похвастаться родословной. Естественно, в свое время Холлисы неизменно открывали списки приглашенных в дом Куперов. Больше этому не бывать, грустно подумала Бриджит.
— Люди дали нам возможность оправиться от скорби, — продолжила леди Кариеса, которая, как всегда, смотрела на жизнь сквозь розовые очки. — И не такие уж мы бедные, прошло всего два месяца, как твой отец… Как он… он… — Она грузно опустилась на край неубранной постели, сцепила пальцы на коленях и сдавленно закончила:
— Как его не стало.
Бриджит села рядом и обняла мать за плечи, успокаивая ее.
— Мамочка, надо смотреть правде в глаза. По сравнению с людьми, с которыми мы общались, мы теперь бедны. Ладно, с юридической точки зрения ты по-прежнему владеешь этим домом и всем, что в нем находится, но у нас больше нет никаких доходов. И после смерти отца осталось долгов на триста тысяч фунтов.
— Но я не понимаю, — простонала леди Кариеса, — куда делись деньги? После кончины моих родителей я унаследовала солидное состояние.
— Отец все растратил, мама. Кстати, мы ему в этом активно помогали. Ведь ни ты, ни я никогда не интересовались, откуда он берет деньги на столь роскошное существование, не так ли? Мы никогда не занимались семейным бюджетом, никогда не работали, никогда ни в чем себя не ограничивали. Просто принимали все как само собой разумеющееся, — закончила она, обведя рукой обставленную антикварной мебелью спальню.
— Но Клемент не любил, чтобы я задавала ему вопросы, — дрожащим голосом попыталась оправдаться леди Кариеса.
Бриджит ласково потрепала мать по руке.
— Я знаю, мама. Знаю.
— Он… он злился, если я спрашивала о деньгах.
Мерзавец, с горечью подумала Бриджит.
Если еще два месяца назад она любила отца и восхищалась им, то сейчас едва ли не ненавидела. Теперь Бриджит знала, что на самом деле представлял собой ее обаятельный, постоянно улыбающийся папочка, который, не расставаясь с маской хорошего мужа и отца, пустил на ветер не только свое состояние, но также и состояние жены, и наследство дочери. Истина заключалась в том, что он бесстыдно обобрал свою семью и пускал в ход свое лживое обаяние, чтобы пользоваться благосклонностью других женщин.