Рис. III-1
Главное последствие систематической агрессии против предпринимательства состоит в том, что она существенно мешает предпринимательской деятельности, а также извращает сущность предпринимательства во всех общественных сферах, где принуждение оказывает большое воздействие.
Предположим, что на рис. III-1 свободной человеческой деятельности С по отношению к А и В в конкретной сфере социальной жизни систематически и организованно препятствуют путем принуждения. Мы обозначили это вертикальными линиями, отделяющими С от А и В. Систематическое принуждение представляет собой серьезную угрозу, и вследствие этого С больше не в состоянии обнаружить и использовать возможность прибыли – в отличие от того, что было бы, если бы он мог свободно взаимодействовать с В и А. Очень важно ясно понимать, что агрессия не только препятствует людям пользоваться прибыльными возможностями; она исключает даже саму возможность их обнаружить[83]. Как мы объяснили в предыдущей главе, вероятность получить прибыль стимулирует человека к поиску возможностей. Следовательно, если в какой-то сфере социальной жизни имеет место систематическое принуждение, то люди обычно приспосабливаются к этому, считают такое положение данностью, и, соответственно, в данной сфере в принципе не создают, не находят и не замечают возможностей получить прибыль. Чтобы показать это на нашей схеме, мы перечеркиваем лампочку, обозначающую творческий акт чистого предпринимательского открытия.
Чисто логически, если агрессия состоит в систематическом использовании насилия в какой-либо социальной сфере и если в результате люди не могут проявлять в ней предпринимательство, то не возникнет ни одного из изученных нами типичных последствий предпринимательского акта. Во-первых, новая информация не будет создана и передана от человека к человеку, а во-вторых, в случаях отсутствия социальной координации не будет происходить необходимое приспособление. (Второе из этих последствий гораздо опаснее первого.) Действительно, если у людей не будет возможности свободно использовать возможности для получения прибыли, у них не будет и стимула находить ситуации социальной рассогласованности или отсутствия координации. Короче говоря, информация не будет создаваться и не будет распространяться, а индивиды не будут учиться приспосабливать свое поведение к поведению других людей.
Таким образом, на рис. III-1 мы видим, что отсутствие у С условий для предпринимательства поддерживает систему в состоянии перманентной разбалансированности: А не может преследовать цель У, потому что у него нет ресурса, который есть у В, но совсем ему не нужен; а В, не зная, что А существует и остро нуждается в ресурсе, тратит его впустую. На основании нашего анализа можно сделать вывод, что главное последствие социализма, как мы его определили, состоит в сдерживании действия координирующих сил, которые делают возможной жизнь в обществе. Означает ли это, что сторонники социализма борются за хаотическое и беспорядочное общество? Совсем наоборот. За редкими исключениями, защитники социалистического идеала отстаивают его потому, что они явно или неявно считают (или предполагают), что система социальной координации не только не будет повреждена институциональной, или систематической, агрессией, к которой они призывают, но, напротив, что эта система станет гораздо более эффективной, поскольку систематическое принуждение будет осуществляться органом власти, чьи оценки и знания (в отношении целей и средств) и в количественном, и в качественном отношении значительно превосходят те, на которые способны жертвы принуждения на индивидуальном уровне. Теперь мы можем дополнить определение социализма, сформулированное в начале раздела: Социализм – это любое систематическое или институциопальное принуждение или агрессия, которое ограничивает свободное осуществление предпринимательства в какой-либо социальной сфере и осуществляется органом власти, отвечающим за обеспечение необходимой социальной координации в этой сфере. В следующем разделе мы выясним, в какой степени социализм в нашем понимании является (или не является) интеллектуальным заблуждением.
2. Социализм как интеллектуальная ошибка
В предыдущей главе мы видели, что социальная жизнь возможна благодаря тому, что отдельные люди, стихийно и не осознавая этого, обучаются подстраивать свое поведение к потребностям других. Этот бессознательный процесс обучения естественно возникает в ходе осуществления человеком предпринимательской деятельности. Итак, по мере того как человек взаимодействует с другими людьми, он спонтанно инициирует процесс корректировки или координации, входе которого новая, неявная, практическая и рассеянная информация постоянно создается, открывается и распространяется между людьми. Мы знаем, что социализм состоит в основном из институциональной агрессии против свободы человеческой деятельности и предпринимательства. Поэтому вопрос, который ставит социализм, таков: может ли в принципе механизм принуждения инициировать процесс, который корректирует и координирует поведение разных людей и является ключевым для функционирования жизни в обществе; и может ли он запустить такой процесс в среде, где люди постоянно находят и создают новую практическую информацию, которая обеспечивает развитие цивилизации? Идеал социализма дерзок и честолюбив[84], поскольку включает не просто утверждение о том, что механизм социальной координации и коррекции возможно запустить с помощью органа власти, применяющего институциональное принуждение в соответствующей сфере, но и представление о том, что эта принудительная процедура может привести к более высокому уровню координации.
Рис. III-2 иллюстрирует наше определение социализма. На «нижнем» уровне изображенной на нем схемы мы находим людей, которые обладают практическим знанием или информацией и, следовательно, пытаются свободно взаимодействовать друг с другом, несмотря на то, что в некоторых сферах институциональное принуждение препятствует их взаимодействию. Мы изображаем это принуждение с помощью вертикальных линий, которые отделяют друг от друга человечков в каждой группе из трехчленов. На «высшем» уровне нарисован орган власти, который осуществляет институциональное принуждение в некоторых сферах социальной жизни[85].
Вертикальные стрелки, идущие от человечков нижнего уровня и направленные вверх и вниз, указывают на наличие рассогласованных личных планов, которое является типичным признаком отсутствия социальной координации. Эти случаи отсутствия координации невозможно обнаружить и устранить с помощью предпринимательства из-за барьеров, воздвигнутых институциональным принуждением. Стрелочки, идущие от головы «высшего» человечка к каждому из человечков нижнего уровня, обозначают приказы, воплощающие типичную для социализма институциональную агрессию и предназначенные для того, чтобы заставить граждан согласованно действовать ради достижения цели F, которую орган власти считает «справедливой».
Под приказом понимается любое специфическое указание или правило, которое, хотя и напоминает формально правовую норму, запрещает, приказывает или заставляет людей выполнять определенные действия в конкретных обстоятельствах. Приказ характеризуется тем, что он запрещает людям свободно заниматься предпринимательством в данной социальной сфере. Кроме того, приказы представляют собой сознательные произведения властного органа, применяющего институциональное принуждение; они предназначены для того, чтобы принудить всех людей реализовывать не свои собственные цели, а цели властей[86].
Социализм представляет собой интеллектуальное заблуждение потому, что теоретически невозможно, чтобы орган, отвечающий за осуществление институциональной агрессии, получил доступ к информации, достаточной для того, чтобы отдавать приказы, способные координировать жизнь общества. Этот простой довод, который мы рассмотрим довольно подробно, можно развивать с двух разных, но дополняющих друг друга, точек зрения: во-первых, с точки зрения группы человеческих существ, которые составляют общество и подвергаются принуждению; во-вторых, сточки зрения органа принуждения, систематически осуществляющего агрессию. Сейчас мы проанализируем проблемы социализма с каждой из этих двух точек зрения.
Рис. III-2 иллюстрирует наше определение социализма. На «нижнем» уровне изображенной на нем схемы мы находим людей, которые обладают практическим знанием или информацией и, следовательно, пытаются свободно взаимодействовать друг с другом, несмотря на то, что в некоторых сферах институциональное принуждение препятствует их взаимодействию. Мы изображаем это принуждение с помощью вертикальных линий, которые отделяют друг от друга человечков в каждой группе из трехчленов. На «высшем» уровне нарисован орган власти, который осуществляет институциональное принуждение в некоторых сферах социальной жизни[85].
Вертикальные стрелки, идущие от человечков нижнего уровня и направленные вверх и вниз, указывают на наличие рассогласованных личных планов, которое является типичным признаком отсутствия социальной координации. Эти случаи отсутствия координации невозможно обнаружить и устранить с помощью предпринимательства из-за барьеров, воздвигнутых институциональным принуждением. Стрелочки, идущие от головы «высшего» человечка к каждому из человечков нижнего уровня, обозначают приказы, воплощающие типичную для социализма институциональную агрессию и предназначенные для того, чтобы заставить граждан согласованно действовать ради достижения цели F, которую орган власти считает «справедливой».
Под приказом понимается любое специфическое указание или правило, которое, хотя и напоминает формально правовую норму, запрещает, приказывает или заставляет людей выполнять определенные действия в конкретных обстоятельствах. Приказ характеризуется тем, что он запрещает людям свободно заниматься предпринимательством в данной социальной сфере. Кроме того, приказы представляют собой сознательные произведения властного органа, применяющего институциональное принуждение; они предназначены для того, чтобы принудить всех людей реализовывать не свои собственные цели, а цели властей[86].
Социализм представляет собой интеллектуальное заблуждение потому, что теоретически невозможно, чтобы орган, отвечающий за осуществление институциональной агрессии, получил доступ к информации, достаточной для того, чтобы отдавать приказы, способные координировать жизнь общества. Этот простой довод, который мы рассмотрим довольно подробно, можно развивать с двух разных, но дополняющих друг друга, точек зрения: во-первых, с точки зрения группы человеческих существ, которые составляют общество и подвергаются принуждению; во-вторых, сточки зрения органа принуждения, систематически осуществляющего агрессию. Сейчас мы проанализируем проблемы социализма с каждой из этих двух точек зрения.
3. Невозможность социализма с точки зрения общества
«Статический» аргумент
Каждый из взаимодействующих друг с другом людей, образующих общество («нижний» уровень на рис. III-2), обладает несколькими битами эксклюзивной, практической, рассеянной информации, которая по большей части неявная, так что ее нельзя выразить словами (артикулировать). Следовательно, передать эту информацию органу власти («высшему» уровню на рис. III-2) логически невозможно. Общий объем всей практической информации, существующей в рассеянном виде на индивидуальном уровне и использующейся всеми людьми, настолько велик, что невозможно представить себе, чтобы орган власти смог сознательно овладеть ею. Кроме того, что гораздо важнее, эта информация рассеяна по умам всех людей в форме неявного знания, которое невозможно заключить в слова, и, следовательно, его нельзя выразишь формально или явным образом передашь какому-либо правительственному органу.
Рис. III-2
В предыдущей главе мы видели, что действующие в обществе субъекты создают и передают значимую для жизни общества информацию неявным образом, децентрализованно и в рассеянном виде; иными словами, они делают это бессознательно и ненамеренно. Различные субъекты деятельности действительно обучаются согласовывать свое поведение с интересами других, но они не осознают этого, как и того, что они сами играют ключевую роль в процессе обучения: они просто считают, что действуют, то есть пытаются достичь своих собственных, частных целей, используя те средства, которыми, по их мнению, они располагают. Следовательно, знание, о котором идет речь, доступно только людям, действующим в обществе, и по своей природе оно таково, что его нельзя явным образом передать централизованному органу принуждения. Поскольку это знание необходимо для социальной координации различных индивидуальных моделей поведения, делающей возможным существование общества, и поскольку его нельзя выразить и соответственно нельзя передать органу власти, мнение о том, что социалистическая система работоспособна, с точки зрения логики абсурдно[87].
«Динамический» аргумент
Социализм невозможен не только потому, что информация, которой обладает действующий человек, по своей природе не поддается эксплицитной передаче, но и потому, что с динамической точки зрения, когда люди занимаются предпринимательством, то есть действуют, они постоянно создают и открывают новую информацию. Кроме того, вряд ли можно передать органу власти информацию или знание, которые еще не созданы, а возникают постепенно в ходе самого социального процесса, если этому процессу не мешают.
Рис. III-3
На рис. III-3 изображены действующие субъекты, создающие и находящие новую информацию в ходе социального процесса. По мере того, как идет время (время в субъективном смысле, по Бергсону), те, кто занимается предпринимательством, взаимодействуя с другими людьми, непрерывно обнаруживают новые возможности для получения прибыли, которыми они стремятся воспользоваться. В результате информация, которой владеет каждый из них, постоянно меняется. На рисунке это изображено с помощью разных лампочек, зажигающихся по мере того, как проходит время. Ясно, что орган власти в принципе не может получить информацию, необходимую ему для координирования общества посредством приказов, не только потому, что эта информация рассеянная, эксклюзивная и не поддающаяся вербализации, но и потому, что она постоянно меняется и возникает ex nihilo, по мере того как проходит время и действующие субъекты свободно проявляют предпринимательство. Кроме того, вряд ли было бы возможно передать органу власти информацию, которая всегда оставалась бы необходимой для управления обществом, в случаях, когда эта информация еще не была создана предпринимательским процессом или – в случае институционального принуждения – когда она в принципе не может быть создана.
Например, когда утро предвещает перемену погоды, фермер понимает, что ему следует изменить свои планы в том, что касается конкретных дел, которые он собирался сделать в этот день, хотя и не может формально изложить причины своего решения. Поэтому фермер не смог бы передать эту информацию, плод многих лет опыта и труда на ферме гипотетическому органу власти (например, столичному Министерству сельского хозяйства) и ожидать от него указаний. То же самое относится к любому другому человеку, который занимается предпринимательством в конкретной сфере и решает, инвестировать ему или нет в конкретную компанию или в конкретную отрасль, покупать или нет конкретные акции или ценные бумаги, нанимать или нет конкретных людей на работу и т. п. Таким образом, можно рассматривать практическую информацию как, так сказать, герметичную, в том смысле, что она недоступна для высшей власти, осуществляющей институциональное вмешательство. Кроме того, эта информация постоянно меняется и возникает в новых формах, по мере того как люди шаг за шагом создают будущее.
Наконец, вспомним, что, чем продолжительнее и действеннее социалистическое принуждение, тем сильнее оно будет препятствовать свободному достижению личных целей, то есть не будет позволять этим целям служить стимулами, а людям – находить или создавать в ходе предпринимательского процесса практическую информацию, необходимую для координирования общества. Итак, перед властным органом неизбежно встает дилемма. Ему необходима информация, которую порождает социальный процесс, но он в принципе не в состоянии получить ее: если орган власти вмешивается в этот процесс, он разрушает способность процесса создавать информацию; а если не вмешивается, он все равно не получает никакой информации.
Итак, можно сделать вывод, что с точки зрения социального процесса социализм представляет собой интеллектуальное заблуждение, поскольку орган власти, отвечающий за вмешательство посредством приказов, в принципе не может получить информацию, необходимую, чтобы добиться координации в обществе. Он не может этого сделать по следующим причинам: во-первых, орган принуждения не в состоянии сознательно усвоить тот огромный объем практической информации, который рассеян в умах людей. Во-вторых, поскольку необходимая информация по своей природе является неявной и не может быть выражена словами, ее невозможно передать центральной власти. В-третьих, невозможно передать информацию, которую люди еще не обнаружили и не создали, информацию, которая возникает только в процессе свободного проявления предпринимательства. В-четвертых, использование принуждения препятствует тому, чтобы предпринимательский процесс вызывал открытие и создание информации, необходимой для поддержания координации в обществе.
4. Невозможность социализма с точки зрения органа власти
С точки зрения того, что на наших рисунках фигурирует как «высший» уровень, то есть лицо или более или менее организованная группа лиц, осуществляющие систематическую институциональную агрессию против свободного осуществления предпринимательства, можно сделать ряд замечаний, даже в большей степени, чем предыдущие, если такое возможно, подтверждающих вывод о том, что социализм представляет собой просто интеллектуальную ошибку.
Допустим для начала в порядке дискуссии, как это делает Мизес[88], что властный организм (будь то диктатор, военный лидер, элита, группа ученых или интеллектуалов, министерство, группа представителей, демократически избранных «народом», или любое сочетание любого уровня сложности всех или некоторых из этих элементов) обладает максимальными техническими и интеллектуальными возможностями, опытом и мудростью, а также исполнен наилучших намерений (правда, вскоре мы увидим, что действительность не соответствует этому допущению, и узнаем, почему). Однако, вероятно, мы не можем предположить, что орган власти обладает сверхчеловеческими способностями и конкретно даром всеведения, то есть способностью одновременно собирать, усваивать и истолковывать всю рассеянную, эксклюзивную информацию, существующую в умах каждого из действующих в обществе людей, информацию, которую эти люди постоянно генерируют ex novo[89]. Истина в том, что управляющий орган, который иногда называют центральным или отраслевым плановым органом, чаще всего не обладает рассеянным знанием, существующим в умах всех тех людей, которые потенциально являются объектами его приказов, или имеет об этом чрезвычайно смутные представления. Поэтому вероятность того, что плановый орган узнает, что и как искать, а также, где находить фрагменты рассеянной информации, которая порождается в ходе социального процесса и так отчаянно нужна ему, чтобы контролировать и координировать процесс, практически равна нулю.
Допустим для начала в порядке дискуссии, как это делает Мизес[88], что властный организм (будь то диктатор, военный лидер, элита, группа ученых или интеллектуалов, министерство, группа представителей, демократически избранных «народом», или любое сочетание любого уровня сложности всех или некоторых из этих элементов) обладает максимальными техническими и интеллектуальными возможностями, опытом и мудростью, а также исполнен наилучших намерений (правда, вскоре мы увидим, что действительность не соответствует этому допущению, и узнаем, почему). Однако, вероятно, мы не можем предположить, что орган власти обладает сверхчеловеческими способностями и конкретно даром всеведения, то есть способностью одновременно собирать, усваивать и истолковывать всю рассеянную, эксклюзивную информацию, существующую в умах каждого из действующих в обществе людей, информацию, которую эти люди постоянно генерируют ex novo[89]. Истина в том, что управляющий орган, который иногда называют центральным или отраслевым плановым органом, чаще всего не обладает рассеянным знанием, существующим в умах всех тех людей, которые потенциально являются объектами его приказов, или имеет об этом чрезвычайно смутные представления. Поэтому вероятность того, что плановый орган узнает, что и как искать, а также, где находить фрагменты рассеянной информации, которая порождается в ходе социального процесса и так отчаянно нужна ему, чтобы контролировать и координировать процесс, практически равна нулю.