Миссис Дауэс восприняла весть об этих грядущих , переменах с двойственным чувством. Когда ее спросили, какую из имеющихся в продаже закрытых жаровен она считает лучшей, та предпочла не высказывать никакого мнения, будучи, как она сказала, незнакомой ни с одной из них. Но это была не правда. В поместье Мембери, у ее дорогой мисс Шарлотты, стояла закрытая жаровня; она видела ее и мечтала о такой, и даже лелеяла надежду, что богатая жена его светлости поставит ее в Фонтли. Менее благосклонно она смотрела на то, чтобы выписать надменного городского повара, но немного смягчилась, когда Дженни сказала:
- Если мы ничего не предпримем в этом направлении, его светлость станет худым, как щепка! Вы ведь наверняка не хуже, моего знаете, что хотя он никогда и не жалуется и вроде бы не замечает, что ему подают на стол, но у него очень тонкий - если не сказать придирчивый! - вкус, и если мясо приготовлено не так, как он любит, то он съест его не более, чем нужно, чтобы поддерживать жизнь.
Предположение, что его светлость может зачахнуть от недоедания, возымело мгновенное действие. Миссис Дауэс смилостивилась до того, что согласилась: его светлость всегда приходилось уговаривать пообедать. Дженни поинтересовалась заодно, какой оптовый магазин поставил парчу, покрывавшую некоторые кресла.
- Потому что, если я смогу найти такую же, мне хотелось бы обить их заново, - сказала она. - Не меняя их, а сделав такими же, как раньше. Его светлость не хочет, чтобы что-то в Фонтли было по-другому, и я тоже - ни за что на свете. Так вот, я не собираюсь полностью перетряхивать этот дом, но то, что истрепалось в клочья, нужно подновить!
Миссис Дауэс сказала, что она не уверена, но, возможно, сумеет вспомнить название магазина; и, чтобы не возникало даже мысли, что над ней одержали верх, положила конец разговору, сказав, что сожалеет о том, что вторая горничная дала мисс Пинхой повод для жалоб, а также что мисс не сочла нужным затронуть с ней эту тему - "а ведь я немедленно бы все уладила, миледи".
Надменная мисс Пулсток пришлась не по нраву всей прислуге, но ее важный вид свидетельствовал о том, что она в высшей степени уважаемая горничная. Десяти минут, проведенных" в обществе мисс Пинхой, оказалось достаточно, чтобы ее коллеги поняли: она вовсе не та высокомерная особа, которую настоящая великосветская дама наняла бы в качестве личной служанки. Ее грубость тут же привела ее к столкновению , с миссис Дауэс, и уже казалось, что долгая вражда неминуема, когда ненароком брошенное слово открыло миссис Дауэс, что мисс Пинхой родом из ее собственного графства. Дотошные расспросы выявили тот факт, что мисс Пинхой появилась на свет в Черч-Стреттон, менее чем в семи милях от родины миссис Дауэс. С этого момента наступила оттепель: мисс Пинхой признала, что дочь преуспевающего фермера выше ее по социальному положению, а миссис Дауэс, как только это было установлено, включила мисс Пинхой в крут своих приближенных. Две дамы не относились друг к другу, с безоговорочным одобрением, но вскоре они явили миру прочный единый фронт и за едой, в помещении для слуг, каждый раз изводили Дюнстера и Кинвера воспоминаниями о старинных местнических распрях, скрупулезно прослеживая запутанные генеалогические линии. Прошло не так много времени, и мисс Пинхой поведала нечто интересное, побудившее миссис Дауэс терпимее относиться к своей хозяйке. Многое простилось бы Дженни, подари она Фонтли наследника, но миссис Дауэс не торопилась с окончательными выводами, совсем не уверенная на сей счет На ее взгляд, болезненно переносимая беременность предвещала рождение дочери, появление на свет которой продемонстрирует, насколько вульгарная супруга милорда недостойна своего положения На самом же деле, несмотря на то что Дженни энергично занималась делами, самочувствие ее было далеко от идеального. Она даже отказалась от недели в Холькхеме. Адам не стал настаивать и поехал один, чтобы пообщаться с фермерами разного калибра, собиравшимися в Холькхеме в этом сезоне, и как можно больше узнать из бесед с ними.
В его отсутствие установили новую жаровню; надежные обивщики, вызванные из Линкольна, приступили к работе над чехлами для кресел, и вся прислуга была вовлечена в энергичную деятельность, штопала, мастерила, чистила и драила.
Шарлотта, навестившая свою свояченицу, чтобы той не было одиноко, пока Адам в отъезде, изумленно воскликнула:
. - Дженни! Боже правый, насколько все иначе стало выглядеть! Знаешь, я с трудом узнаю доброе старое Фонтли!
- О нет! - умоляюще сказала Дженни. - Не говори так! Не по-другому, Шарлотта! Мне стоило стольких трудов!.. Ты смотришь на новые занавески, но ведь они в точности того же цвета, что были старые, которые совсем обтрепались! Я имею в виду, такого же цвета, какого они были, пока не вылиняли. Ты, наверное, уже забыла, но я, когда распорола швы, увидела, что это был за цвет, и сумела подобрать точно такой же бархат.
- Ну конечно же! - поспешно проговорила Шарлотта. - Дорогая сестра, я вовсе не имела в виду ничего плохого! Какая ты умница! И вся мебель так и сверкает, а от ручки на том сундуке просто глаза слепит! Я подумала было, что он новый!
В своем стремлении убедить Дженни, что испытывает лишь восторг, она слишком уж рьяно расхваливала каждое улучшение до тех пор, пока Дженни не спросила упавшим голосом:
- Тебе не нравится, да?
- Нет, нет, мне все нравится! Мы все так сокрушались, что бедный папа не в состоянии поддерживать дом в надлежащем виде. Я знаю, он был удручающе обветшалым. Просто поначалу это кажется немного странным. Какая я глупая! Ты будешь надо мной смеяться, потому что я скучаю о полумраке и о вылинявших занавесках, но человек так привыкает ко всему!.. Понимаешь, мы так любили его, что нам дорога даже его ветхость!
- Я этого не понимаю, - сказала Дженни. - Ты не хочешь, чтобы Фонтли поддерживали в надлежащем состоянии? По моему разумению, так его любить нельзя. - Она торопливо добавила:
- Прости меня! Мне не нужно было высказываться так открыто.
- О нет! Конечно, ты совершенно права! Вот Адам обрадуется, когда увидит все, что ты сделала!
Но Дженни подумала, что муж вряд ли обрадуется; и, вспоминая, как однажды Лидия высказала надежду, что Фонтли не изменится никогда, спрашивала себя, поймет ли она когда-нибудь Деверилей?
Но Адам, приехав домой, не разразился восторженными восклицаниями и не отшатнулся в испуге. После утомительного путешествия он добрался до Фонтли на несколько часов позднее, чем предполагал. Было больше десяти, уже зажгли свечи, а на высоких готических окнах задернули занавеси. Он вернулся усталым и раздраженным чередой неудач; ему было невдомек, что с лепного потолка исчезли пятна от свечной копоти или что натертая воском мебель сияла. Он лишь подумал, что никогда еще его дом не выглядел таким уютным и красивым.
Его пухлая, невзрачная женушка, сойдя по лестнице ему навстречу, ступала по залу своим твердым шагом. Она не была ни красивой, ни грациозной, она даже несколько не соответствовала столь пышному великолепию; но вот чудеса - с ней было бесконечно уютно. Она улыбнулась ему и безмятежно сказала:
- Как славно! Ты как раз к ужину! Его для удобства подадут в Голубой гостиной.
Он говорил ей, что вернется домой к обеду, который по деревенской привычке подавался в шесть. Ему пришло в голову, что, как бы долго он ни заставлял ее ждать, она никогда не говорила: "Как ты поздно!" или "Отчего ты так задержался?". Он обнял ее одной рукой, поцеловал в щеку.
- Дорогая, я так раскаиваюсь! Но ты совершенно права, что не устраиваешь мне нагоняя, в этом нет моей вины! Вначале сломанная чека, а потом одно из колес пошло вкривь! Ужасное путешествие! - - Ах, какая досада! А я-то думала, что ты всего-навсего отложил свой отъезд, потому что в Холькхеме тебе подвернулось что-то приятное! Да, это очень скверно, все, что случилось, но Бог с ним! Ужин подадут, как только ты будешь готов.
- Это займет пять минут. - Он обнял ее и снова поцеловал, на этот раз в плотно сжатые губы. - Ты так добра ко мне, Дженни! Не нужно мне попустительствовать, а не то я стану просто невыносим!
Ее щеки запылали; она хрипло сказала:
- Для меня - никогда. А теперь, позволь, Кинвер снимет с тебя ботинки и даст тебе домашние туфли, только не старайся разодеваться! Вот чем особенно хороша жизнь в деревне: можно не бояться, что в столь поздний час к тебе нагрянут гости!
Он поймал ее на слове, появившись вскоре в халате с застежками из тесьмы и поглядывая на нее с озорным блеском в глазах. Она хмыкнула и сказала:
- Ну, по крайней мере, теперь тебе будет удобно! Как ты съездил в Холькхем? Веселая была вечеринка?
- Очень, но, думаю, ты была права, что отказалась. Уйма народу, и все разговоры - о сельском хозяйстве. Надеюсь, обсуждения пошли мне на пользу, но я чувствовал себя таким невежественным, как будто впервые пошел в школу! Расскажи мне про себя! Как ты себя чувствуешь?
- О, я совершенно здорова! - заявила она. - Шарлотта была так добра, что навестила меня, и доктор Тилфордтоже, и, насколько я понимаю, сделал это по вашему распоряжению, милорд! Он - разумный человек и говорит, что не нужно себя нежить.
- Он мог бы не тратить силы понапрасну! Как называется это великолепное блюдо из цыпленка? Итальянский салат, да? Отсюда я заключаю, что к нам вернулся Шолес - и слава Богу! Твою новую жаровню привезли? Очень хлопотно было произвести замену?
- Не труднее, чем я ожидала, - ответила она. - Заодно нам вычистили трубы, побелили стены и потолок, так что ты с трудом узнаешь свою закопченную старую кухню.
Она тут же пожалела о своих словах, но Адам лишь сказал:
- Не представляю, как вы готовили обеды, пока все это происходило!
- О, очень просто! - сказала она, не открывая ему, с его мужским невежеством, что эти три ужасных дня прислуга перебивалась чем придется. Вместо этого она попросила его описать стрижку овец.
Вообще, он старался не докучать ей разговорами о сельском хозяйстве, но в голове его столько всего накопилось, что стрижка подвела его к рассказу об экспериментальной ферме мистера Кока. Она слушала, наблюдая за ним и думая о том, что он говорил больше себе самому, чем ей. Когда он завел речь о стойловом откорме, о переводе овец на турнепс, об утроении поголовья скота с помощью удобрений почвы, о шортгорнской породе и о Северных Девонах, она знала, что на уме у него не угодья мистера Кока, а свои собственные. Адам сидел, обхватив ножку своего бокала и разглядывая осадок в нем, отвечал на ее вопросы довольно рассеянно до тех пор, пока она не спросила, применяет ли мистер Кок рядовую сеялку Талла. Тут он быстро вскинул взгляд, удивленный и веселый одновременно, и ответил:
- Он делал это годами - но что ты знаешь о сеялке Талла?
- Только то, что я прочла. Она делает ямку в почве, высаживает семя, ну и закапывает его, да? Она применяется здесь?
- Пока нет. Где ты прочла об этом, Дженни?
- В одной из твоих книг. Я заглядывала в них и старалась понемногу учиться.
- Бедная девочка! До чего ты дошла! А я-то думал, что ты привезла из Лондона полную коробку книг!
- О, я привезла! Но "Мэнсфилд-парк" <"Мэнсфилд-парк" - роман английской писательницы Джейн Остин (1814)> - пока единственное, что мною прочитано. Я держала эту книгу при себе и принималась за нее, когда "Искусственные удобрения" и "Четырехпольная система" начинали надоедать. И должна признаться, Адам, они действительно надоели! Но эта сеялка, по-моему, превосходная машина, и, полагаю, тебе следует ее завести.
- Я собираюсь это сделать и побудить своих арендаторов последовать моему примеру - я надеюсь! А что касается удобрения, то мы используем колюшки.
- Колюшки?
- А также голубиный помет.
- О, ты смеешься надо мной! - воскликнула она.
- Нет. Колюшки - это лучшее из всех удобрений. Мы получаем его из Бостонской гавани по полпенни за куст. Утесник хорош для турнепса; а на пустынных нагорьях расстилают солому и сжигают ее.
- Боже правый! А я тут пыталась разобраться с известковой глиной и рапсовым жмыхом!
- Бедняжка" Дженни! Для тебя будет утешением узнать, что этим мы тоже пользуемся? Зачем тебе набивать себе оскомину такими скучными вещами?
- Мне нравится разбираться в вещах, которые интересуют тебя. Домашняя ферма недостаточно большая, чтобы сделать из нее экспериментальную, да? Ты хочешь взять себе еще одну, как сделал мистер Кок? Я знаю, что некоторые здесь сдаются на короткое время.
- Очень многие, - сказал он. - Да, возможно, когда-нибудь я на это решусь, но вначале нужно сделать так много другого, что, боюсь, придется с этим повременить.
- Это очень дорого стоит - привести в порядок такое вот поместье? решилась она спросить.
- Очень. Я смогу это сделать лишь постепенно. - Думаю, что нет... Она остановилась, - А потом, когда он вопросительно поднял брови, выпалила - Почему бы тебе не продать городской дoм?
Едва только эти слова сорвались с ее уст, она тут же пожалела о них. Он ответил с безукоризненной любезностью, даже улыбнулся; но она понимала, что он отступил за столь смущавшие ее барьеры.
- Но ты же знаешь, почему я не продаю его, - сказал он. - Давай не будем ссориться из-за этого, Дженни!
- Не будем, - пробормотала она с потупленным взором и горящими щеками. - Просто, когда я думаю, как дорого тебе это обходится - содержать такой огромный дом - и как тебе нужны деньги здесь... Прости меня! Я не хотела тебя рассердить! - Он протянул к ней руку и, когда она вложила в нее свою, тепло ее сжал.
- Ты не рассердила меня. На свете нет людей щедрее, чем ты и твой отец. Убежден! Но постарайся меня понять! Я не неблагодарный, но не могу вечно быть в долгу. Я принял от твоего отца дом Линтонов; он держит все закладные на мои земли и ничего не требует от меня взамен. Я должен сам вернуть эти земли к процветанию, а если не сумею это сделать, то чем скорее Фонтли перейдет в более достойные руки, нежели мои, тем лучше! Ты можешь это понять?
- Да, - ответила она, и ничто в ее тоне не выдавало безысходной грусти в ее сердце. - Фонтли - твое, и ты не примешь никакой помощи от папы в чем-то имеющем к нему отношение. Или от меня.
Она попыталась убрать свою руку, пока говорила, но его пальцы крепко сомкнулись вокруг нее.
- Но если бы не твой отец, мне пришлось бы продать Фонтли, - сказал он. - А что касается...
- Ты хочешь вернуть ему деньги, да? - перебила она. Он поразился ее проницательности, но ответил почти сразу:
- Да, я действительно собираюсь это сделать, но твоя помощь моему дому - другое дело. Если ты предпочитаешь тратить свои деньги на новые занавески для Фонтли - да, я присмотрелся к ним, и они мне очень нравятся! - вместо всяких вещей, которые, я уверен, тебе хотелось купить, я благодарен, но я не собираюсь возвращать тебе деньги и вовсе не собираюсь благодарить тебя за отполированную мебель - что я тоже заметил! Лучшее, что пока я сделал для Фонтли, - это подарил ему такую прекрасную хозяйку; дом снова начинает приобретать должный вид. Ты, наверное, крутилась тут как белка в колесе, пока я был в Норфолке!
Она снова зарделась, но на этот раз от удовольствия.
- О, я так рада, что тебе не претит то, что я сделала! Я говорила тебе, что не стану вмешиваться, но подумала: ты, наверное, не будешь возражать, если я приведу некоторые вещи в порядок - не меняя их, а снова сделав такими, какими они были раньше! Вот только Шарлотта, приехав, сказала, что она едва узнала дом, и, хотя и уверяла меня, что ей это понравилось, я видела, что ей это не по душе, и от этого меня буквально бросило в дрожь!
- Шарлотта - дура! - сказал Адам, забыв, как страшился прежде увидеть, что заменили даже истрепанный коврик. Он сжал ее руку, прежде чем отпустить и встать из-за стола. - Пойдем в библиотеку! Там ты тоже повесила симпатичные новые занавески?
- Нет, нет, я к ней не притрагивалась! - торопливо сказала она. - Я думала, возможно, что, если ты не против, мы могли бы заказать новые занавески и в столовую, но в образцах узоров, которые мне до сих пор присылали, ни одна расцветка не похожа на ту, какой, как мне кажется, были старые.
- По-моему, они были какого-то горчичного цвета. - Он задумчиво наморщил лоб. - Пожалуйста, избавь меня от этой расцветки на сей раз! Я помню, они показались мне очень уродливыми еще тогда, когда моя мать впервые повесила их там Дженни чуть не ахнула от равнодушного отмежевания сына от вкуса матери, которому она так ревностно стремилась следовать. Она заподозрила было, что муж сказал это лишь для ее ободрения, но, когда они дошли до библиотеки, он посмотрел на занавески и скорчил гримасу:
- Совсем выцвели! Странно, что я этого не замечал. Наверное, человек ко всему привыкает. Что мы повесим вместо них?
Сильно воспрянув духом, она показала ему образцы тканей. Ни один из тех, которые она считала самыми подходящими, не удостоился большего, чем сдержанное одобрение Адама, но когда он увидел кусочек красной парчи, то тут же сказал:
- Вот этот!
Она ожидала, что он выберет расцветку менее яркую, но когда он поднес парчу к тому углу, где стояла ваза эпохи Канси, то поняла и одобрила его выбор. Потом, зная, что это будет ему приятно, она сказала:
- Однако должна предупредить, милорд, счет вас не обрадует! Вы выбрали самую дорогую ткань из всех, которые мне прислали.
- О, правда? Но это единственное, что мне нравится! И какова же сумма?
- Около пятидесяти фунтов; я не могу сказать точно, пока не знаю, сколько ее пойдет на шторы.
- Просто ужасно! Но не кажется ли тебе, что еще ужаснее оскорбить мою вазу какой-нибудь дешевкой? Мы купим эту ткань. - Он отдал ей образцы, опустился в свое любимое кресло и, с довольным кряхтением вытянув ноги, сказал:
- До чего приятно снова оказаться дома! И не быть обязанным играть в вист или принимать участие в бессмысленной суете. Расскажи мне, что произошло за то время, пока я был в отъезде!
Глава 17
Три дня спустя в Фонтли приехала Джулия. Поместье лорда Оверсли располагалось к северу от Петерборо и, следовательно, на небольшом расстоянии от Фонтли. Джулия прискакала верхом, в сопровождении Рокхилла и двух своих друзей: мисс Килверли и ее брата, немногословного, спортивного вида молодого джентльмена, который напомнил Дженни Осберта, кузена Адама. Джулия объяснила, что визит был незапланированным.
- Мы отправились в Кройлендское аббатство, - сказала она. - Но когда Мэри - ты ведь помнишь Мэри, да? - узнала, как близко мы от Фонтли, то не успокоилась, пока не прискакала к вам гости!
Дженни, которая помнила мисс Килверли как одну из приятельниц Джулии, сказала, когда они здоровались за руку:
- Я вас очень хорошо помню! Как поживаете?
- Ужасно, что мы застали вас врасплох! - весело добавила Джулия. - Но я не сумела воспротивиться!
- Да и зачем? - ответила Дженни. - Я сейчас же пошлю за Линтоном; мы, знаете ли, добираем остатки урожая, и он помогает на одной из ферм.
- Помогает на ферме? - недоверчиво переспросила Джулия.
- Да, - сказала Дженни с едва заметной, сдержанной улыбкой. - Он тоже, как и фермеры, в халате, который не скажу чтобы был ему особенно к лицу. Но он находит в этом удовольствие! Я только что вернулась оттуда - относила ему полдник. Сливовый пирог и пиво - вот чем жнецы подкрепляются в этот час, но пиво не годится для его желудка: у него от пива разливается желчь. Ну вот, проходите все сюда и тоже отведайте полдник!
Когда Адам вернулся, он застал гостей в бывшей монастырской приемной, все еще сидящих за остатками легкой трапезы. Он приветствовал Джулию с непринужденностью старинного друга, но взгляд его, остановившись на ней, невольно потеплел. Она подала ему руку с улыбкой и грустью в глазах, но с шутливыми словами на устах:
- А твой халат, фермер Джайлс! Где он? Я разочарована!
- О, фермер снимает свой рабочий халат, когда принимает гостей! ответил он, пожимая руку Рокхиллу. - Как поживаете? А?..
Приподнятая бровь мужа напомнила Дженни о ее обязанностях: она представила тех, кого еще не успела представить, и с удовлетворением отметила, как Адам вовлек в разговор довольно застенчивую молодую пару. Сама она не обладала талантом объединять в одну компанию разнородных людей, а поскольку Килверли побаивались Рокхилла, подозревая его в зубоскальстве всякий раз, когда тот томно изрекал очередное свое замечание, до приезда Адама они большей частью отмалчивались. Но через каких-то несколько минут они радостно болтали о дневной поездке; мисс Килверли присоединилась к восторгам Джулии по поводу красот Кройленда, а мистер Килверли заинтересовался рассказом Рокхилла о временах, в которые было основано аббатство.
Когда мисс Килверли выразила надежду, что ей позволят осмотреть Фонтли чуть поподробнее, Адам ответил:
- О, конечно! Но боюсь, вы будете разочарованы. Нам, знаете ли, не сравниться с Кройлендом.
- О!.. Такая прелестная арка! - возразила она. - А эта комната разве не очень древняя?
- Ну, ее всегда называли монастырской приемной, - признался Адам. Считается, что часть внешней стены - древней постройки, но дом скорее эпохи Тюдоров <Тюдоры - королевская династия в Англии (1485 - 1603)>, чем средневековый.
- Не нужно из-за этого принижать его ценность! - сказала Джулия. - Я порой думала, что в нем встретились все эпохи, и фантазировала, что увижу монахов в галерее, которая прежде была дортуаром; даму в юбке с фижмами, исчезающую в дверном проеме, или кавалера в кружевах с падающими на лоб локонами, идущего передо мной по коридору.
- Например, Орландо Девериля? - проговорил Адам, глядя на нее с ласковым весельем - Ни один из моих более достойных предков не нравился тебе и вполовину того, как этот болван! Она поморщилась:
- Как ты можешь так говорить? Тебе следует им гордиться! - Она повернулась к своей подруге:
- Ты позже увидишь его потрет! Благороднейшее лицо, и с такими грустными глазами, будто он знал, что обречен! Я тебе рассказывала - это тот самый человек, который собрал войско и поскакал с ним на помощь королю!
- А затем был наголову разбит в первом же бою, - вставил Адам. - Из тех офицеров, мисс Килверли, что всегда героически подставляют себя под вражеский огонь. Мы как раз натерпелись под командой такого в прошлом году: очень отважный - а полководец никудышный.
Девушка не знала - смеяться ей или прийти в ужас, а Джулия рассердилась:
- Ты дурачишься, а мне не нравятся шутки на такую тему!
- А вот я, - сказала Дженни, подводя дискуссию к прозаической концовке, - к счастью, его не видела и рада этому, потому что мне бы не понравилось, если бы Фонтли кишело призраками, и наверняка мало кто из слуг остался бы здесь больше чем на неделю, если бы они вбили себе в голову, что за углом можно наткнуться на монаха. - И, уже вставая, она предложила:
- Если мы закончили, тогда идемте в галерею, хорошо?
Она кивнула Адаму, чтобы тот сопровождал компанию, и уже пошла было следом, но ее задержал Рокхилл.
- Вы тоже собираетесь идти? - спросил он. - Уверен, для вас это будет смертельная скука, как и для меня, прекрасно знакомого с древностями Фонтли. Пусть Линтон сердится на нас за непочтительность, давайте лучше прогуляемся по саду!
Она была слегка удивлена, но с готовностью согласилась Пока они шли по сводчатому коридору к Большому залу, она спросила его, остановился ли он у Оверсли в Бекенхерсте.
- Нет, не у них, а совсем рядом, - ответил он. - Я навещаю родственников - дальних, но никогда не следует пренебрегать даже скучнейшими членами семьи, правда? Особенно когда они живут именно там, где ты больше всего хочешь находиться!
Она бросила на него быстрый взгляд и увидела, как его тонкие губы изогнулись в улыбке, вызывавшей настороженность у таких бесхитростных людей, как Килверли.
- Именно так! - сказал он, отвечая на ее вопросительный взгляд. - Вы очень разумны, леди Линтон, и вы совершенно правы в своем предположении.
- Я этого не знаю, - прямодушно ответила она. - Вы простите, если я говорю слишком открыто, милорд, но мне сдается, что вы ухаживаете за мисс Оверсли!
- Да, и это в моем-то возрасте! - проворковал он. - Я узнал, причем от больших знатоков, все считают, что меня одолел приступ галантности - боюсь, старческой.
- Ну, это вздор, не приходится удивляться, что никто не считает это чем-то большим, чем флирт, потому что между вами, должно быть, разница лет в двадцать, милорд!
- Несколько больше, - признался он, скривившись. - Но я не старик, уверяю вас, мэм!
- Да мне бы такое никогда в голову не пришло... -Впрочем, это не мое дело!
- Нет? Вы меня разочаровываете!
- Не понимаю почему, - ответила она, оправдываясь.
- Нет, нет, не лукавьте со, мной! Я убежден, что мы прекрасно друг друга поняли. Вы, естественно, были бы рады видеть мисс Оверсли замужем - и у меня есть твердое намерение оказать вам эту услугу!
Она помедлила у входа в розарий и хмуро посмотрела на него.
- Почему вы мне обо всем этом рассказываете? - спросила она.
- Ну, видите ли, вы мне нравитесь, леди Линтон, - ответил Рокхилл. Вы снискали мое уважение и мою благодарность во время нашей первой-встречи. Неловкая, можно сказать, почти катастрофическая ситуация свелась тогда к банальной., благодаря вашему присутствию духа и тактичному поведению, столь же великодушному, сколь и умелому.
- Ах, пустяки! - сказала она небрежно и, зардевшись, прошла в сад с розами.
Он засмеялся и последовал за ней.
- Как вам будет угодно! Но позвольте мне быть благодарным - и вернуть свой долг, если хотите! Вы испытали некоторое смятение, когда увидели, кто приехал к вам в гости, не так ли? Полагаю, вы сочли меня совершеннейшим болваном, раз я дал себя втянуть в эту авантюрную поездку. Но я вовсе не болван. Наоборот, более или менее уверен, мэм, что ни вам, ни мне нечего бояться при виде того, как обхаживают друг друга при встрече наши возлюбленные.
- Если мы ничего не предпримем в этом направлении, его светлость станет худым, как щепка! Вы ведь наверняка не хуже, моего знаете, что хотя он никогда и не жалуется и вроде бы не замечает, что ему подают на стол, но у него очень тонкий - если не сказать придирчивый! - вкус, и если мясо приготовлено не так, как он любит, то он съест его не более, чем нужно, чтобы поддерживать жизнь.
Предположение, что его светлость может зачахнуть от недоедания, возымело мгновенное действие. Миссис Дауэс смилостивилась до того, что согласилась: его светлость всегда приходилось уговаривать пообедать. Дженни поинтересовалась заодно, какой оптовый магазин поставил парчу, покрывавшую некоторые кресла.
- Потому что, если я смогу найти такую же, мне хотелось бы обить их заново, - сказала она. - Не меняя их, а сделав такими же, как раньше. Его светлость не хочет, чтобы что-то в Фонтли было по-другому, и я тоже - ни за что на свете. Так вот, я не собираюсь полностью перетряхивать этот дом, но то, что истрепалось в клочья, нужно подновить!
Миссис Дауэс сказала, что она не уверена, но, возможно, сумеет вспомнить название магазина; и, чтобы не возникало даже мысли, что над ней одержали верх, положила конец разговору, сказав, что сожалеет о том, что вторая горничная дала мисс Пинхой повод для жалоб, а также что мисс не сочла нужным затронуть с ней эту тему - "а ведь я немедленно бы все уладила, миледи".
Надменная мисс Пулсток пришлась не по нраву всей прислуге, но ее важный вид свидетельствовал о том, что она в высшей степени уважаемая горничная. Десяти минут, проведенных" в обществе мисс Пинхой, оказалось достаточно, чтобы ее коллеги поняли: она вовсе не та высокомерная особа, которую настоящая великосветская дама наняла бы в качестве личной служанки. Ее грубость тут же привела ее к столкновению , с миссис Дауэс, и уже казалось, что долгая вражда неминуема, когда ненароком брошенное слово открыло миссис Дауэс, что мисс Пинхой родом из ее собственного графства. Дотошные расспросы выявили тот факт, что мисс Пинхой появилась на свет в Черч-Стреттон, менее чем в семи милях от родины миссис Дауэс. С этого момента наступила оттепель: мисс Пинхой признала, что дочь преуспевающего фермера выше ее по социальному положению, а миссис Дауэс, как только это было установлено, включила мисс Пинхой в крут своих приближенных. Две дамы не относились друг к другу, с безоговорочным одобрением, но вскоре они явили миру прочный единый фронт и за едой, в помещении для слуг, каждый раз изводили Дюнстера и Кинвера воспоминаниями о старинных местнических распрях, скрупулезно прослеживая запутанные генеалогические линии. Прошло не так много времени, и мисс Пинхой поведала нечто интересное, побудившее миссис Дауэс терпимее относиться к своей хозяйке. Многое простилось бы Дженни, подари она Фонтли наследника, но миссис Дауэс не торопилась с окончательными выводами, совсем не уверенная на сей счет На ее взгляд, болезненно переносимая беременность предвещала рождение дочери, появление на свет которой продемонстрирует, насколько вульгарная супруга милорда недостойна своего положения На самом же деле, несмотря на то что Дженни энергично занималась делами, самочувствие ее было далеко от идеального. Она даже отказалась от недели в Холькхеме. Адам не стал настаивать и поехал один, чтобы пообщаться с фермерами разного калибра, собиравшимися в Холькхеме в этом сезоне, и как можно больше узнать из бесед с ними.
В его отсутствие установили новую жаровню; надежные обивщики, вызванные из Линкольна, приступили к работе над чехлами для кресел, и вся прислуга была вовлечена в энергичную деятельность, штопала, мастерила, чистила и драила.
Шарлотта, навестившая свою свояченицу, чтобы той не было одиноко, пока Адам в отъезде, изумленно воскликнула:
. - Дженни! Боже правый, насколько все иначе стало выглядеть! Знаешь, я с трудом узнаю доброе старое Фонтли!
- О нет! - умоляюще сказала Дженни. - Не говори так! Не по-другому, Шарлотта! Мне стоило стольких трудов!.. Ты смотришь на новые занавески, но ведь они в точности того же цвета, что были старые, которые совсем обтрепались! Я имею в виду, такого же цвета, какого они были, пока не вылиняли. Ты, наверное, уже забыла, но я, когда распорола швы, увидела, что это был за цвет, и сумела подобрать точно такой же бархат.
- Ну конечно же! - поспешно проговорила Шарлотта. - Дорогая сестра, я вовсе не имела в виду ничего плохого! Какая ты умница! И вся мебель так и сверкает, а от ручки на том сундуке просто глаза слепит! Я подумала было, что он новый!
В своем стремлении убедить Дженни, что испытывает лишь восторг, она слишком уж рьяно расхваливала каждое улучшение до тех пор, пока Дженни не спросила упавшим голосом:
- Тебе не нравится, да?
- Нет, нет, мне все нравится! Мы все так сокрушались, что бедный папа не в состоянии поддерживать дом в надлежащем виде. Я знаю, он был удручающе обветшалым. Просто поначалу это кажется немного странным. Какая я глупая! Ты будешь надо мной смеяться, потому что я скучаю о полумраке и о вылинявших занавесках, но человек так привыкает ко всему!.. Понимаешь, мы так любили его, что нам дорога даже его ветхость!
- Я этого не понимаю, - сказала Дженни. - Ты не хочешь, чтобы Фонтли поддерживали в надлежащем состоянии? По моему разумению, так его любить нельзя. - Она торопливо добавила:
- Прости меня! Мне не нужно было высказываться так открыто.
- О нет! Конечно, ты совершенно права! Вот Адам обрадуется, когда увидит все, что ты сделала!
Но Дженни подумала, что муж вряд ли обрадуется; и, вспоминая, как однажды Лидия высказала надежду, что Фонтли не изменится никогда, спрашивала себя, поймет ли она когда-нибудь Деверилей?
Но Адам, приехав домой, не разразился восторженными восклицаниями и не отшатнулся в испуге. После утомительного путешествия он добрался до Фонтли на несколько часов позднее, чем предполагал. Было больше десяти, уже зажгли свечи, а на высоких готических окнах задернули занавеси. Он вернулся усталым и раздраженным чередой неудач; ему было невдомек, что с лепного потолка исчезли пятна от свечной копоти или что натертая воском мебель сияла. Он лишь подумал, что никогда еще его дом не выглядел таким уютным и красивым.
Его пухлая, невзрачная женушка, сойдя по лестнице ему навстречу, ступала по залу своим твердым шагом. Она не была ни красивой, ни грациозной, она даже несколько не соответствовала столь пышному великолепию; но вот чудеса - с ней было бесконечно уютно. Она улыбнулась ему и безмятежно сказала:
- Как славно! Ты как раз к ужину! Его для удобства подадут в Голубой гостиной.
Он говорил ей, что вернется домой к обеду, который по деревенской привычке подавался в шесть. Ему пришло в голову, что, как бы долго он ни заставлял ее ждать, она никогда не говорила: "Как ты поздно!" или "Отчего ты так задержался?". Он обнял ее одной рукой, поцеловал в щеку.
- Дорогая, я так раскаиваюсь! Но ты совершенно права, что не устраиваешь мне нагоняя, в этом нет моей вины! Вначале сломанная чека, а потом одно из колес пошло вкривь! Ужасное путешествие! - - Ах, какая досада! А я-то думала, что ты всего-навсего отложил свой отъезд, потому что в Холькхеме тебе подвернулось что-то приятное! Да, это очень скверно, все, что случилось, но Бог с ним! Ужин подадут, как только ты будешь готов.
- Это займет пять минут. - Он обнял ее и снова поцеловал, на этот раз в плотно сжатые губы. - Ты так добра ко мне, Дженни! Не нужно мне попустительствовать, а не то я стану просто невыносим!
Ее щеки запылали; она хрипло сказала:
- Для меня - никогда. А теперь, позволь, Кинвер снимет с тебя ботинки и даст тебе домашние туфли, только не старайся разодеваться! Вот чем особенно хороша жизнь в деревне: можно не бояться, что в столь поздний час к тебе нагрянут гости!
Он поймал ее на слове, появившись вскоре в халате с застежками из тесьмы и поглядывая на нее с озорным блеском в глазах. Она хмыкнула и сказала:
- Ну, по крайней мере, теперь тебе будет удобно! Как ты съездил в Холькхем? Веселая была вечеринка?
- Очень, но, думаю, ты была права, что отказалась. Уйма народу, и все разговоры - о сельском хозяйстве. Надеюсь, обсуждения пошли мне на пользу, но я чувствовал себя таким невежественным, как будто впервые пошел в школу! Расскажи мне про себя! Как ты себя чувствуешь?
- О, я совершенно здорова! - заявила она. - Шарлотта была так добра, что навестила меня, и доктор Тилфордтоже, и, насколько я понимаю, сделал это по вашему распоряжению, милорд! Он - разумный человек и говорит, что не нужно себя нежить.
- Он мог бы не тратить силы понапрасну! Как называется это великолепное блюдо из цыпленка? Итальянский салат, да? Отсюда я заключаю, что к нам вернулся Шолес - и слава Богу! Твою новую жаровню привезли? Очень хлопотно было произвести замену?
- Не труднее, чем я ожидала, - ответила она. - Заодно нам вычистили трубы, побелили стены и потолок, так что ты с трудом узнаешь свою закопченную старую кухню.
Она тут же пожалела о своих словах, но Адам лишь сказал:
- Не представляю, как вы готовили обеды, пока все это происходило!
- О, очень просто! - сказала она, не открывая ему, с его мужским невежеством, что эти три ужасных дня прислуга перебивалась чем придется. Вместо этого она попросила его описать стрижку овец.
Вообще, он старался не докучать ей разговорами о сельском хозяйстве, но в голове его столько всего накопилось, что стрижка подвела его к рассказу об экспериментальной ферме мистера Кока. Она слушала, наблюдая за ним и думая о том, что он говорил больше себе самому, чем ей. Когда он завел речь о стойловом откорме, о переводе овец на турнепс, об утроении поголовья скота с помощью удобрений почвы, о шортгорнской породе и о Северных Девонах, она знала, что на уме у него не угодья мистера Кока, а свои собственные. Адам сидел, обхватив ножку своего бокала и разглядывая осадок в нем, отвечал на ее вопросы довольно рассеянно до тех пор, пока она не спросила, применяет ли мистер Кок рядовую сеялку Талла. Тут он быстро вскинул взгляд, удивленный и веселый одновременно, и ответил:
- Он делал это годами - но что ты знаешь о сеялке Талла?
- Только то, что я прочла. Она делает ямку в почве, высаживает семя, ну и закапывает его, да? Она применяется здесь?
- Пока нет. Где ты прочла об этом, Дженни?
- В одной из твоих книг. Я заглядывала в них и старалась понемногу учиться.
- Бедная девочка! До чего ты дошла! А я-то думал, что ты привезла из Лондона полную коробку книг!
- О, я привезла! Но "Мэнсфилд-парк" <"Мэнсфилд-парк" - роман английской писательницы Джейн Остин (1814)> - пока единственное, что мною прочитано. Я держала эту книгу при себе и принималась за нее, когда "Искусственные удобрения" и "Четырехпольная система" начинали надоедать. И должна признаться, Адам, они действительно надоели! Но эта сеялка, по-моему, превосходная машина, и, полагаю, тебе следует ее завести.
- Я собираюсь это сделать и побудить своих арендаторов последовать моему примеру - я надеюсь! А что касается удобрения, то мы используем колюшки.
- Колюшки?
- А также голубиный помет.
- О, ты смеешься надо мной! - воскликнула она.
- Нет. Колюшки - это лучшее из всех удобрений. Мы получаем его из Бостонской гавани по полпенни за куст. Утесник хорош для турнепса; а на пустынных нагорьях расстилают солому и сжигают ее.
- Боже правый! А я тут пыталась разобраться с известковой глиной и рапсовым жмыхом!
- Бедняжка" Дженни! Для тебя будет утешением узнать, что этим мы тоже пользуемся? Зачем тебе набивать себе оскомину такими скучными вещами?
- Мне нравится разбираться в вещах, которые интересуют тебя. Домашняя ферма недостаточно большая, чтобы сделать из нее экспериментальную, да? Ты хочешь взять себе еще одну, как сделал мистер Кок? Я знаю, что некоторые здесь сдаются на короткое время.
- Очень многие, - сказал он. - Да, возможно, когда-нибудь я на это решусь, но вначале нужно сделать так много другого, что, боюсь, придется с этим повременить.
- Это очень дорого стоит - привести в порядок такое вот поместье? решилась она спросить.
- Очень. Я смогу это сделать лишь постепенно. - Думаю, что нет... Она остановилась, - А потом, когда он вопросительно поднял брови, выпалила - Почему бы тебе не продать городской дoм?
Едва только эти слова сорвались с ее уст, она тут же пожалела о них. Он ответил с безукоризненной любезностью, даже улыбнулся; но она понимала, что он отступил за столь смущавшие ее барьеры.
- Но ты же знаешь, почему я не продаю его, - сказал он. - Давай не будем ссориться из-за этого, Дженни!
- Не будем, - пробормотала она с потупленным взором и горящими щеками. - Просто, когда я думаю, как дорого тебе это обходится - содержать такой огромный дом - и как тебе нужны деньги здесь... Прости меня! Я не хотела тебя рассердить! - Он протянул к ней руку и, когда она вложила в нее свою, тепло ее сжал.
- Ты не рассердила меня. На свете нет людей щедрее, чем ты и твой отец. Убежден! Но постарайся меня понять! Я не неблагодарный, но не могу вечно быть в долгу. Я принял от твоего отца дом Линтонов; он держит все закладные на мои земли и ничего не требует от меня взамен. Я должен сам вернуть эти земли к процветанию, а если не сумею это сделать, то чем скорее Фонтли перейдет в более достойные руки, нежели мои, тем лучше! Ты можешь это понять?
- Да, - ответила она, и ничто в ее тоне не выдавало безысходной грусти в ее сердце. - Фонтли - твое, и ты не примешь никакой помощи от папы в чем-то имеющем к нему отношение. Или от меня.
Она попыталась убрать свою руку, пока говорила, но его пальцы крепко сомкнулись вокруг нее.
- Но если бы не твой отец, мне пришлось бы продать Фонтли, - сказал он. - А что касается...
- Ты хочешь вернуть ему деньги, да? - перебила она. Он поразился ее проницательности, но ответил почти сразу:
- Да, я действительно собираюсь это сделать, но твоя помощь моему дому - другое дело. Если ты предпочитаешь тратить свои деньги на новые занавески для Фонтли - да, я присмотрелся к ним, и они мне очень нравятся! - вместо всяких вещей, которые, я уверен, тебе хотелось купить, я благодарен, но я не собираюсь возвращать тебе деньги и вовсе не собираюсь благодарить тебя за отполированную мебель - что я тоже заметил! Лучшее, что пока я сделал для Фонтли, - это подарил ему такую прекрасную хозяйку; дом снова начинает приобретать должный вид. Ты, наверное, крутилась тут как белка в колесе, пока я был в Норфолке!
Она снова зарделась, но на этот раз от удовольствия.
- О, я так рада, что тебе не претит то, что я сделала! Я говорила тебе, что не стану вмешиваться, но подумала: ты, наверное, не будешь возражать, если я приведу некоторые вещи в порядок - не меняя их, а снова сделав такими, какими они были раньше! Вот только Шарлотта, приехав, сказала, что она едва узнала дом, и, хотя и уверяла меня, что ей это понравилось, я видела, что ей это не по душе, и от этого меня буквально бросило в дрожь!
- Шарлотта - дура! - сказал Адам, забыв, как страшился прежде увидеть, что заменили даже истрепанный коврик. Он сжал ее руку, прежде чем отпустить и встать из-за стола. - Пойдем в библиотеку! Там ты тоже повесила симпатичные новые занавески?
- Нет, нет, я к ней не притрагивалась! - торопливо сказала она. - Я думала, возможно, что, если ты не против, мы могли бы заказать новые занавески и в столовую, но в образцах узоров, которые мне до сих пор присылали, ни одна расцветка не похожа на ту, какой, как мне кажется, были старые.
- По-моему, они были какого-то горчичного цвета. - Он задумчиво наморщил лоб. - Пожалуйста, избавь меня от этой расцветки на сей раз! Я помню, они показались мне очень уродливыми еще тогда, когда моя мать впервые повесила их там Дженни чуть не ахнула от равнодушного отмежевания сына от вкуса матери, которому она так ревностно стремилась следовать. Она заподозрила было, что муж сказал это лишь для ее ободрения, но, когда они дошли до библиотеки, он посмотрел на занавески и скорчил гримасу:
- Совсем выцвели! Странно, что я этого не замечал. Наверное, человек ко всему привыкает. Что мы повесим вместо них?
Сильно воспрянув духом, она показала ему образцы тканей. Ни один из тех, которые она считала самыми подходящими, не удостоился большего, чем сдержанное одобрение Адама, но когда он увидел кусочек красной парчи, то тут же сказал:
- Вот этот!
Она ожидала, что он выберет расцветку менее яркую, но когда он поднес парчу к тому углу, где стояла ваза эпохи Канси, то поняла и одобрила его выбор. Потом, зная, что это будет ему приятно, она сказала:
- Однако должна предупредить, милорд, счет вас не обрадует! Вы выбрали самую дорогую ткань из всех, которые мне прислали.
- О, правда? Но это единственное, что мне нравится! И какова же сумма?
- Около пятидесяти фунтов; я не могу сказать точно, пока не знаю, сколько ее пойдет на шторы.
- Просто ужасно! Но не кажется ли тебе, что еще ужаснее оскорбить мою вазу какой-нибудь дешевкой? Мы купим эту ткань. - Он отдал ей образцы, опустился в свое любимое кресло и, с довольным кряхтением вытянув ноги, сказал:
- До чего приятно снова оказаться дома! И не быть обязанным играть в вист или принимать участие в бессмысленной суете. Расскажи мне, что произошло за то время, пока я был в отъезде!
Глава 17
Три дня спустя в Фонтли приехала Джулия. Поместье лорда Оверсли располагалось к северу от Петерборо и, следовательно, на небольшом расстоянии от Фонтли. Джулия прискакала верхом, в сопровождении Рокхилла и двух своих друзей: мисс Килверли и ее брата, немногословного, спортивного вида молодого джентльмена, который напомнил Дженни Осберта, кузена Адама. Джулия объяснила, что визит был незапланированным.
- Мы отправились в Кройлендское аббатство, - сказала она. - Но когда Мэри - ты ведь помнишь Мэри, да? - узнала, как близко мы от Фонтли, то не успокоилась, пока не прискакала к вам гости!
Дженни, которая помнила мисс Килверли как одну из приятельниц Джулии, сказала, когда они здоровались за руку:
- Я вас очень хорошо помню! Как поживаете?
- Ужасно, что мы застали вас врасплох! - весело добавила Джулия. - Но я не сумела воспротивиться!
- Да и зачем? - ответила Дженни. - Я сейчас же пошлю за Линтоном; мы, знаете ли, добираем остатки урожая, и он помогает на одной из ферм.
- Помогает на ферме? - недоверчиво переспросила Джулия.
- Да, - сказала Дженни с едва заметной, сдержанной улыбкой. - Он тоже, как и фермеры, в халате, который не скажу чтобы был ему особенно к лицу. Но он находит в этом удовольствие! Я только что вернулась оттуда - относила ему полдник. Сливовый пирог и пиво - вот чем жнецы подкрепляются в этот час, но пиво не годится для его желудка: у него от пива разливается желчь. Ну вот, проходите все сюда и тоже отведайте полдник!
Когда Адам вернулся, он застал гостей в бывшей монастырской приемной, все еще сидящих за остатками легкой трапезы. Он приветствовал Джулию с непринужденностью старинного друга, но взгляд его, остановившись на ней, невольно потеплел. Она подала ему руку с улыбкой и грустью в глазах, но с шутливыми словами на устах:
- А твой халат, фермер Джайлс! Где он? Я разочарована!
- О, фермер снимает свой рабочий халат, когда принимает гостей! ответил он, пожимая руку Рокхиллу. - Как поживаете? А?..
Приподнятая бровь мужа напомнила Дженни о ее обязанностях: она представила тех, кого еще не успела представить, и с удовлетворением отметила, как Адам вовлек в разговор довольно застенчивую молодую пару. Сама она не обладала талантом объединять в одну компанию разнородных людей, а поскольку Килверли побаивались Рокхилла, подозревая его в зубоскальстве всякий раз, когда тот томно изрекал очередное свое замечание, до приезда Адама они большей частью отмалчивались. Но через каких-то несколько минут они радостно болтали о дневной поездке; мисс Килверли присоединилась к восторгам Джулии по поводу красот Кройленда, а мистер Килверли заинтересовался рассказом Рокхилла о временах, в которые было основано аббатство.
Когда мисс Килверли выразила надежду, что ей позволят осмотреть Фонтли чуть поподробнее, Адам ответил:
- О, конечно! Но боюсь, вы будете разочарованы. Нам, знаете ли, не сравниться с Кройлендом.
- О!.. Такая прелестная арка! - возразила она. - А эта комната разве не очень древняя?
- Ну, ее всегда называли монастырской приемной, - признался Адам. Считается, что часть внешней стены - древней постройки, но дом скорее эпохи Тюдоров <Тюдоры - королевская династия в Англии (1485 - 1603)>, чем средневековый.
- Не нужно из-за этого принижать его ценность! - сказала Джулия. - Я порой думала, что в нем встретились все эпохи, и фантазировала, что увижу монахов в галерее, которая прежде была дортуаром; даму в юбке с фижмами, исчезающую в дверном проеме, или кавалера в кружевах с падающими на лоб локонами, идущего передо мной по коридору.
- Например, Орландо Девериля? - проговорил Адам, глядя на нее с ласковым весельем - Ни один из моих более достойных предков не нравился тебе и вполовину того, как этот болван! Она поморщилась:
- Как ты можешь так говорить? Тебе следует им гордиться! - Она повернулась к своей подруге:
- Ты позже увидишь его потрет! Благороднейшее лицо, и с такими грустными глазами, будто он знал, что обречен! Я тебе рассказывала - это тот самый человек, который собрал войско и поскакал с ним на помощь королю!
- А затем был наголову разбит в первом же бою, - вставил Адам. - Из тех офицеров, мисс Килверли, что всегда героически подставляют себя под вражеский огонь. Мы как раз натерпелись под командой такого в прошлом году: очень отважный - а полководец никудышный.
Девушка не знала - смеяться ей или прийти в ужас, а Джулия рассердилась:
- Ты дурачишься, а мне не нравятся шутки на такую тему!
- А вот я, - сказала Дженни, подводя дискуссию к прозаической концовке, - к счастью, его не видела и рада этому, потому что мне бы не понравилось, если бы Фонтли кишело призраками, и наверняка мало кто из слуг остался бы здесь больше чем на неделю, если бы они вбили себе в голову, что за углом можно наткнуться на монаха. - И, уже вставая, она предложила:
- Если мы закончили, тогда идемте в галерею, хорошо?
Она кивнула Адаму, чтобы тот сопровождал компанию, и уже пошла было следом, но ее задержал Рокхилл.
- Вы тоже собираетесь идти? - спросил он. - Уверен, для вас это будет смертельная скука, как и для меня, прекрасно знакомого с древностями Фонтли. Пусть Линтон сердится на нас за непочтительность, давайте лучше прогуляемся по саду!
Она была слегка удивлена, но с готовностью согласилась Пока они шли по сводчатому коридору к Большому залу, она спросила его, остановился ли он у Оверсли в Бекенхерсте.
- Нет, не у них, а совсем рядом, - ответил он. - Я навещаю родственников - дальних, но никогда не следует пренебрегать даже скучнейшими членами семьи, правда? Особенно когда они живут именно там, где ты больше всего хочешь находиться!
Она бросила на него быстрый взгляд и увидела, как его тонкие губы изогнулись в улыбке, вызывавшей настороженность у таких бесхитростных людей, как Килверли.
- Именно так! - сказал он, отвечая на ее вопросительный взгляд. - Вы очень разумны, леди Линтон, и вы совершенно правы в своем предположении.
- Я этого не знаю, - прямодушно ответила она. - Вы простите, если я говорю слишком открыто, милорд, но мне сдается, что вы ухаживаете за мисс Оверсли!
- Да, и это в моем-то возрасте! - проворковал он. - Я узнал, причем от больших знатоков, все считают, что меня одолел приступ галантности - боюсь, старческой.
- Ну, это вздор, не приходится удивляться, что никто не считает это чем-то большим, чем флирт, потому что между вами, должно быть, разница лет в двадцать, милорд!
- Несколько больше, - признался он, скривившись. - Но я не старик, уверяю вас, мэм!
- Да мне бы такое никогда в голову не пришло... -Впрочем, это не мое дело!
- Нет? Вы меня разочаровываете!
- Не понимаю почему, - ответила она, оправдываясь.
- Нет, нет, не лукавьте со, мной! Я убежден, что мы прекрасно друг друга поняли. Вы, естественно, были бы рады видеть мисс Оверсли замужем - и у меня есть твердое намерение оказать вам эту услугу!
Она помедлила у входа в розарий и хмуро посмотрела на него.
- Почему вы мне обо всем этом рассказываете? - спросила она.
- Ну, видите ли, вы мне нравитесь, леди Линтон, - ответил Рокхилл. Вы снискали мое уважение и мою благодарность во время нашей первой-встречи. Неловкая, можно сказать, почти катастрофическая ситуация свелась тогда к банальной., благодаря вашему присутствию духа и тактичному поведению, столь же великодушному, сколь и умелому.
- Ах, пустяки! - сказала она небрежно и, зардевшись, прошла в сад с розами.
Он засмеялся и последовал за ней.
- Как вам будет угодно! Но позвольте мне быть благодарным - и вернуть свой долг, если хотите! Вы испытали некоторое смятение, когда увидели, кто приехал к вам в гости, не так ли? Полагаю, вы сочли меня совершеннейшим болваном, раз я дал себя втянуть в эту авантюрную поездку. Но я вовсе не болван. Наоборот, более или менее уверен, мэм, что ни вам, ни мне нечего бояться при виде того, как обхаживают друг друга при встрече наши возлюбленные.