Страница:
Вчера ситуация благоприятствовала Алексу. Сегодня она изменилась. Он встал:
— Мне пора браться за работу.
— Мне тоже.
Однако когда Алекс остался один, он продолжал сидеть в задумчивости.
С директорского этажа Эдвина спустилась на скоростном лифте в фойе административной башни — ее архитектура представляла собой нечто среднее между Линкольн-центром и Сикстинской капеллой.
Окна фойе выходили на Росселли-плаза. Резкий осенний ветер кружил листья и вздымал пыль, торопя пешеходов к теплу очагов.
Эдвина не любила это время года. Оно навевало тоску, предвещало холода, дышало смертью.
Она невольно содрогнулась и поспешила в тоннель, соединявший административный корпус с центральным отделением банка — великолепным одноэтажным зданием. То была ее “вотчина”.
Глава 4
Глава 5
— Мне пора браться за работу.
— Мне тоже.
Однако когда Алекс остался один, он продолжал сидеть в задумчивости.
С директорского этажа Эдвина спустилась на скоростном лифте в фойе административной башни — ее архитектура представляла собой нечто среднее между Линкольн-центром и Сикстинской капеллой.
Окна фойе выходили на Росселли-плаза. Резкий осенний ветер кружил листья и вздымал пыль, торопя пешеходов к теплу очагов.
Эдвина не любила это время года. Оно навевало тоску, предвещало холода, дышало смертью.
Она невольно содрогнулась и поспешила в тоннель, соединявший административный корпус с центральным отделением банка — великолепным одноэтажным зданием. То была ее “вотчина”.
Глава 4
В центральном отделении банка среда началась как обычно.
На этой неделе Эдвина Д'Орси была дежурным администратором и пришла на работу в 8.30 — за полчаса до того, как массивные бронзовые двери открываются для клиентов.
Как управляющий центральным отделением “ФМА”, а также как один из его вице-президентов, она имела право отказаться от обязанностей дежурного. Однако Эдвина предпочитала выполнять эту работу наравне со всеми. Тем самым она доказывала, что может работать не хуже мужчин — она была очень щепетильна на этот счет все пятнадцать лет своей деятельности в “Ферст меркантайл Америкен”. Да и дежурить приходилось всего лишь раз в десять недель.
У бокового входа в здание она поискала среди косметики в коричневой сумочке от Гуччи ключ. Затем, прежде чем вставить его в замочную скважину, она проверила сигнал “засады нет”. Сигнал был на своем обычном месте — едва заметная маленькая желтая пластинка, приклеенная к окну. Несколько минут назад ее прикрепил вахтер, который обязан являться в банк первым. Сигнал означал, что внутри все в порядке. Если бы в течение ночи в банк проникли грабители, чтобы захватить заложников, первым был бы захвачен вахтер и предупредительного сигнала на окне не оказалось бы.
Поскольку за последнее время ограбления участились, большинство банков пользовалось сигналом “засады нет”, при этом условный знак и его месторасположение часто менялись.
Войдя в здание, Эдвина первым делом открыла откидную панель, вмонтированную в стену. За ней находилась кнопка звонка; два долгих звонка, три коротких и еще один долгий — таков был ее код. Теперь в отделе службы безопасности, находившемся в административной башне, знают, что в банк вошел дежурный администратор. До нее то же самое проделал вахтер, у которого был собственный код.
В аппаратной службы безопасности после получения аналогичных звонков из других отделений банка систему сигнализации переключат с “тревоги” на “готовность”.
Если бы Эдвина или вахтер перепутали код, то службой безопасности была бы вызвана полиция. И через несколько минут центральное отделение банка было бы оцеплено.
Коды, как и вся система условных сигналов, часто менялись.
Начали приходить остальные служащие, предъявлявшие пропуск вахтеру.
— Доброе утро, миссис Д'Орси. — К Эдвине присоединился седовласый ветеран банка по фамилии Тотенхо.
Он занимал пост исполнительного директора — в его компетенцию входили кадровые вопросы, а также текущая работа отделения. Они дошли по коридору до широкой, покрытой ковром лестницы, ведущей вниз, в хранилище. Дежурному администратору вменялось в обязанность присутствовать при открытии и закрытии двери в хранилище.
Они ждали, пока отключится автоматический замок, устанавливаемый на определенное время. Тотенхо мрачно спросил:
— Прошел слух, что мистер Росселли при смерти. Это правда?
— Боюсь, что да.
Она вкратце рассказала о вчерашней встрече. Тотенхо угрюмо буркнул что-то невразумительное. Эдвина взглянула на часы: 840. Через несколько секунд легкий щелчок внутри массивной двери из хромированной стали возвестит о том, что замок, установленный вчера вечером перед закрытием банка, автоматически отключился. Теперь можно открывать цифровые замки.
Нажав еще на одну секретную кнопку, Эдвина оповестила службу безопасности, что хранилище открывается не под принуждением.
Эдвина и Тотенхо стояли рядом, набирая каждый свою комбинацию. При этом ни один из них не знал комбинацию другого, таким образом, они могли открыть хранилище только вдвоем.
К ним подошел помощник исполнительного директора Майлз Истин. Молодой, красивый, элегантный, он был всегда жизнерадостен, чем выгодно отличался от вечно унылого Тотенхо. Эдвине нравился Истин. С ник? был старший кассир хранилища, который будет принимать и выдавать деньги в течение дня. Только наличными за шесть рабочих часов через его руки пройдет около миллиона долларов — банкнотами и мелочью.
Что касается чеков, то за тот же период времени их денежный эквивалент составит еще двадцать миллионов.
Эдвина отступила назад, а старший кассир и Майлз Истин распахнули огромную, сконструированную по последнему слову техники дверь в хранилище. Она будет оставаться открытой до конца рабочего дня.
— Мне только что позвонили, — сказал Истин, обращаясь к исполнительному директору. — Надо где-то найти на сегодня двух кассиров.
Выражение лица Тотенхо стало совсем кислым.
— Что, грипп? — спросила Эдвина.
Вот уже десять дней как в городе свирепствовала эпидемия, и в банке не хватало людей, в первую очередь кассиров.
— Да, — отозвался Майлз Истин.
— Хоть бы мне самому заразиться, — захныкал Тотенхо, — тогда я бы мог остаться дома, предоставив кому-нибудь другому беспокоиться о том, кто будет сидеть за кассами. Вы настаиваете, чтобы мы сегодня открылись? — поинтересовался он у Эдвины.
— По-моему, от нас этого ждут.
— В таком случае нам придется привлечь парочку администраторов. Ты будешь первым, — обратился он к Майлзу Истину, — так что бери ящик и готовься к встрече с клиентами. Ты еще не разучился считать?
— До двадцати сосчитаю, — ответил Истин, — если сниму носки.
Эдвина улыбнулась. Она не сомневалась в молодом Истине — он отлично справлялся с любым делом. Когда в будущем году Тотенхо уйдет на пенсию, скорее всего она назначит исполнительным директором Майлза Истина. Он улыбнулся в ответ.
— Не беспокойтесь, миссис Д'Орси. Я довольно хороший запасной игрок.
Эдвина знала, что у Истина было весьма интересное хобби — он изучал и коллекционировал иностранные банкноты и монеты, и его познания в этой области не раз пригождались банку. Кроме того, Истин был настоящим экспертом по части фальшивых денег — всякий раз, когда банкнота вызывала сомнения, к нему обращались за консультацией.
Все трое — Эдвина, Истин и Тотенхо — поднялись по лестнице из хранилища на первый этаж.
Из бронированного грузовика в здание вносили холщовые мешки с деньгами, при сем присутствовали двое вооруженных охранников.
Огромные суммы наличных доставлялись в банк каждое утро. Такой порядок обусловливался очень простой причиной. Иметь излишки денег в хранилищах считалось нецелесообразным, кроме того, существовала опасность недостачи или ограбления.
Для любого управляющего банком главное — предотвратить дефицит денег, но при этом и лишних держать нельзя.
— Надеюсь, вы привезли денежки поновее, а не то старье, что мы получаем в последнее время, — проворчал Тотенхо, обращаясь к охранникам.
— Я сказал парням в центральной кассе, что вы недовольны, мистер Тотенхо, — отозвался один из охранников. — Вы им, оказывается, звонили. По мне, так любые деньги хороши — что старые, что новые.
— К сожалению, — ответил исполнительный директор, — не все наши клиенты такого мнения.
Каждый банк стремился заполучить новую валюту, поступавшую в “Федеральный резерв” из монетного двора. Как ни странно, но многие клиенты, так называемая “придирчивая клиентура”, отказывались от истрепанных банкнот, требуя выдать им новые или по крайней мере чистые, которые на банковском жаргоне именовались “качественными”. К счастью, среди клиентов были и такие, кому это было абсолютно безразлично, и в подобных случаях кассиры должны были по возможности избавляться от самых грязных, засаленных купюр.
— Говорят, сейчас гуляет много фальшивых денег, причем первоклассных. Может, подсобить — раздобыть для вас мешок-другой, — пошутил второй охранник, подмигнув товарищу.
— Как-нибудь обойдемся. Их и так попадает к нам предостаточно.
Только на прошлой неделе в банке было обнаружено около тысячи фальшивых долларов — источник поступления оставался неизвестен.
Агенты Секретной службы США, обсуждавшие накануне эту проблему с Эдвиной и Майлзом Истином, не скрывали своей озабоченности.
— Еще никогда фальшивые деньги не знали столь высокого качества и не поступали в обращение в таком количестве, — заметил один из них. — По самым минимальным подсчетам, в прошлом году было изготовлено около тридцати миллионов фальшивых долларов.
Основными источниками поступления фальшивой американской валюты являлись Англия и Канада. Агенты также сообщили, что колоссальные суммы фальшивых денег введены в обращение в Европе.
— Там их весьма сложно обнаружить, поэтому предупредите своих друзей, чтобы ни в коем случае не принимали в Европе американские доллары. Они вполне могут оказаться просто бумагой.
Первый охранник взвалил мешок на плечи.
— Не беспокойтесь. Все это настоящие зеленые. Мы не подведем!
Оба охранника спустились в хранилище.
Эдвина направилась к своему столу на возвышении. Банк постепенно оживал. Центральные двери открылись, и начали появляться первые клиенты.
Место, где по традиции работали старшие управляющие, являло собой небольшое возвышение, покрытое темно-красным ковром. По обеим сторонам стола Эдвины, самого большого и элегантного, красовались два флага: чуть сзади справа — государственный американский, а слева — треугольный флаг штата. Иногда у нее возникало ощущение, словно она находится в телестудии и должна сделать важное заявление перед камерой.
Ее стройное, гибкое тело привычно опустилось на вращающийся стул с высокой спинкой, она поправила коротко остриженные волосы, хотя в этом не было нужды — они лежали, как всегда, идеально.
Эдвина протянула руку к папкам с прошениями о предоставлении ссуд; она имела право утверждать более высокие суммы, чем кто-либо из управляющих. До одного миллиона долларов единовременно, правда, требовалось согласие двух других представителей администрации. Согласие она неизменно получала. Прошения на ссуды свыше миллиона передавались в административный корпус, в отдел по вопросам кредитной политики.
В “Ферст меркантайл Америкен”, как и в структуре любого другого банка, статус администратора определяется размерами ссуды, которую тот имел право утверждать. Такого рода полномочия свидетельствовали о месте администратора в иерархии банка. И назывались “качеством инициалов”, так как для окончательного утверждения ссуды администратор ставил на документе свои инициалы.
“Качество инициалов” Эдвины было необычайно высоким для управляющего.
Сегодня утром она просмотрела два прошения о предоставлении ссуды, одобрила первое и сделала кое-какие карандашные пометки на втором. Третье прошение ее просто потрясло. Словно громом пораженная, она еще раз прочла все бумаги, прилагавшиеся к прошению.
Администратор, подготовивший дело, ответил на звонок Эдвины по селектору:
— Каслмен слушает.
— Клифф, подойдите, пожалуйста, ко мне.
— Сейчас иду. — Их отделяло друг от друга не больше шести столов, и Каслмен смотрел прямо на Эдвину. — Держу пари, я знаю, зачем вы меня вызываете.
Клифф Каслмен был человеком небольшого роста, аккуратным, с круглым розовым лицом и мягкой улыбкой. Просителям он нравился, так как умел слушать и сочувствовать.
— Я было решила, — сказала Эдвина, — что это прошение не более чем розыгрыш, хотя и отвратительный.
— Я бы даже сказал, омерзительный, миссис Д'Орси. Однако при всей тошнотворности ситуации, уверяю вас, она реальна. — Каслмен указал на папку. — Я заранее собрал всю информацию, предвидя, что вы ее потребуете. А также приложил свою рекомендацию.
— И вы действительно считаете возможным выдать такую колоссальную ссуду на это?
— Я действительно так считаю.
Сорокатрехлетний аптекарь по фамилии Госберн обращался с просьбой о ссуде в размере двадцати пяти тысяч долларов. На эти деньги он намеревался приобрести большую капсулу из нержавеющей стали, чтобы поместить туда тело своей дочери Андреа. Она умерла шесть дней назад в возрасте пятнадцати лет от болезни почек. В настоящее время тело Андреа находилось в морге. Капсула наполнялась жидким азотом минусовой температуры. И в этот раствор погружалось тело, завернутое в алюминиевую фольгу.
— Вам не доводилось слышать об обществах крионистов?
— Нечто псевдонаучное. С довольно плохой репутацией.
— Верно. Однако у крионистов есть множество сторонников, в частности, они сумели убедить Госберна и его жену в том, что, когда медицина достигнет более высокого уровня развития — лет, эдак, через пятьдесят — сто, Андреа можно будет отогреть, оживить и вылечить. Кстати, девиз крионистов: заморозить — выждать — вернуть к жизни.
— Какой ужас, — выдохнула Эдвина.
— Согласен. Однако попробуйте взглянуть на все это их глазами. Они искренне веруют. К тому же они взрослые, вполне разумные и глубоко набожные люди. Разве можем мы, банкиры, брать на себя роль судей? С моей точки зрения, вопрос заключается лишь в следующем: сможет ли Госберн выплатить долг? Ознакомившись с цифрами, смею утверждать — сможет и выплатит. Не исключено, что он не в своем уме. Но из его дела явствует, что если он и сумасшедший, то аккуратно оплачивающий счета. Миссис Д'Орси, — добавил Каслмен, — дело пролежало у меня на столе два дня. И по-моему, это оправданный риск.
Оправданный риск. В конце концов Эдвина пришла к выводу, что по большому счету Клифф Каслмен прав — только степень оправданности риска и должна интересовать банк. Прав он и в том, что банк не должен выступать в роли судьи по житейским делам.
— Ладно, — сказала Эдвина. — Хоть эта затея мне глубоко отвратительна, я принимаю вашу точку зрения.
Она поставила инициалы. Каслмен вернулся к своему столу.
Таким образом, если не считать ссуды на замораживание тела девушки, день начался как обычно.
Все шло своим чередом до обеда.
В те дни, когда Эдвина обедала одна, она предпочитала “нижний” кафетерий в административной башне. В кафетерии было шумно, еда — так себе, но обслуживали там быстро, и весь обед занимал пятнадцать минут.
Однако сегодня у нее был гость, и потому она воспользовалась одной из привилегий вице-президента, пригласив его в закрытый ресторан для старшего руководства — на одном из верхних этажей административной башни. То был их клиент — распорядитель кредитов в крупнейшем городском магазине, который просил ссуду в размере трех миллионов на короткий срок для покрытия дефицита наличных.
— Ох уж эта инфляция! — вздыхал бухгалтер над суфле из шпината.
Счет магазина имел для банка серьезное значение, однако Эдвина настояла на жестких, выгодных банку условиях сделки. Клиент поворчал, но, когда принесли десерт, согласился. Сумма в три миллиона долларов превышала компетенцию Эдвины, несмотря на это, она не сомневалась, что со стороны “башни” возражений не будет. В случае необходимости — в целях экономии времени — она поговорит с Алексом Вандервортом, который всегда поддерживал ее начинания.
Они принялись за кофе, когда к столику подошла официантка.
— Миссис Д'Орси, — сказала девушка, — вас к телефону мистер Тотенхо. Он говорит, срочно.
Эдвина извинилась и прошла в телефонную кабину.
— Еле вас разыскал, — прохныкал исполнительный директор.
— Ну ведь разыскали же. Что стряслось?
— У нас крупная недостача.
Он рассказал, что кассир сообщил о недостаче полчаса назад. Все это время идет проверка. Помимо обычного уныния в голосе Тотенхо слышалась паника. Эдвина спросила, о какой сумме идет речь. Тотенхо сглотнул:
— Шесть тысяч долларов.
— Иду немедленно.
Не прошло и минуты, как она, извинившись перед гостем, спускалась на первый этаж в скоростном лифте.
На этой неделе Эдвина Д'Орси была дежурным администратором и пришла на работу в 8.30 — за полчаса до того, как массивные бронзовые двери открываются для клиентов.
Как управляющий центральным отделением “ФМА”, а также как один из его вице-президентов, она имела право отказаться от обязанностей дежурного. Однако Эдвина предпочитала выполнять эту работу наравне со всеми. Тем самым она доказывала, что может работать не хуже мужчин — она была очень щепетильна на этот счет все пятнадцать лет своей деятельности в “Ферст меркантайл Америкен”. Да и дежурить приходилось всего лишь раз в десять недель.
У бокового входа в здание она поискала среди косметики в коричневой сумочке от Гуччи ключ. Затем, прежде чем вставить его в замочную скважину, она проверила сигнал “засады нет”. Сигнал был на своем обычном месте — едва заметная маленькая желтая пластинка, приклеенная к окну. Несколько минут назад ее прикрепил вахтер, который обязан являться в банк первым. Сигнал означал, что внутри все в порядке. Если бы в течение ночи в банк проникли грабители, чтобы захватить заложников, первым был бы захвачен вахтер и предупредительного сигнала на окне не оказалось бы.
Поскольку за последнее время ограбления участились, большинство банков пользовалось сигналом “засады нет”, при этом условный знак и его месторасположение часто менялись.
Войдя в здание, Эдвина первым делом открыла откидную панель, вмонтированную в стену. За ней находилась кнопка звонка; два долгих звонка, три коротких и еще один долгий — таков был ее код. Теперь в отделе службы безопасности, находившемся в административной башне, знают, что в банк вошел дежурный администратор. До нее то же самое проделал вахтер, у которого был собственный код.
В аппаратной службы безопасности после получения аналогичных звонков из других отделений банка систему сигнализации переключат с “тревоги” на “готовность”.
Если бы Эдвина или вахтер перепутали код, то службой безопасности была бы вызвана полиция. И через несколько минут центральное отделение банка было бы оцеплено.
Коды, как и вся система условных сигналов, часто менялись.
Начали приходить остальные служащие, предъявлявшие пропуск вахтеру.
— Доброе утро, миссис Д'Орси. — К Эдвине присоединился седовласый ветеран банка по фамилии Тотенхо.
Он занимал пост исполнительного директора — в его компетенцию входили кадровые вопросы, а также текущая работа отделения. Они дошли по коридору до широкой, покрытой ковром лестницы, ведущей вниз, в хранилище. Дежурному администратору вменялось в обязанность присутствовать при открытии и закрытии двери в хранилище.
Они ждали, пока отключится автоматический замок, устанавливаемый на определенное время. Тотенхо мрачно спросил:
— Прошел слух, что мистер Росселли при смерти. Это правда?
— Боюсь, что да.
Она вкратце рассказала о вчерашней встрече. Тотенхо угрюмо буркнул что-то невразумительное. Эдвина взглянула на часы: 840. Через несколько секунд легкий щелчок внутри массивной двери из хромированной стали возвестит о том, что замок, установленный вчера вечером перед закрытием банка, автоматически отключился. Теперь можно открывать цифровые замки.
Нажав еще на одну секретную кнопку, Эдвина оповестила службу безопасности, что хранилище открывается не под принуждением.
Эдвина и Тотенхо стояли рядом, набирая каждый свою комбинацию. При этом ни один из них не знал комбинацию другого, таким образом, они могли открыть хранилище только вдвоем.
К ним подошел помощник исполнительного директора Майлз Истин. Молодой, красивый, элегантный, он был всегда жизнерадостен, чем выгодно отличался от вечно унылого Тотенхо. Эдвине нравился Истин. С ник? был старший кассир хранилища, который будет принимать и выдавать деньги в течение дня. Только наличными за шесть рабочих часов через его руки пройдет около миллиона долларов — банкнотами и мелочью.
Что касается чеков, то за тот же период времени их денежный эквивалент составит еще двадцать миллионов.
Эдвина отступила назад, а старший кассир и Майлз Истин распахнули огромную, сконструированную по последнему слову техники дверь в хранилище. Она будет оставаться открытой до конца рабочего дня.
— Мне только что позвонили, — сказал Истин, обращаясь к исполнительному директору. — Надо где-то найти на сегодня двух кассиров.
Выражение лица Тотенхо стало совсем кислым.
— Что, грипп? — спросила Эдвина.
Вот уже десять дней как в городе свирепствовала эпидемия, и в банке не хватало людей, в первую очередь кассиров.
— Да, — отозвался Майлз Истин.
— Хоть бы мне самому заразиться, — захныкал Тотенхо, — тогда я бы мог остаться дома, предоставив кому-нибудь другому беспокоиться о том, кто будет сидеть за кассами. Вы настаиваете, чтобы мы сегодня открылись? — поинтересовался он у Эдвины.
— По-моему, от нас этого ждут.
— В таком случае нам придется привлечь парочку администраторов. Ты будешь первым, — обратился он к Майлзу Истину, — так что бери ящик и готовься к встрече с клиентами. Ты еще не разучился считать?
— До двадцати сосчитаю, — ответил Истин, — если сниму носки.
Эдвина улыбнулась. Она не сомневалась в молодом Истине — он отлично справлялся с любым делом. Когда в будущем году Тотенхо уйдет на пенсию, скорее всего она назначит исполнительным директором Майлза Истина. Он улыбнулся в ответ.
— Не беспокойтесь, миссис Д'Орси. Я довольно хороший запасной игрок.
Эдвина знала, что у Истина было весьма интересное хобби — он изучал и коллекционировал иностранные банкноты и монеты, и его познания в этой области не раз пригождались банку. Кроме того, Истин был настоящим экспертом по части фальшивых денег — всякий раз, когда банкнота вызывала сомнения, к нему обращались за консультацией.
Все трое — Эдвина, Истин и Тотенхо — поднялись по лестнице из хранилища на первый этаж.
Из бронированного грузовика в здание вносили холщовые мешки с деньгами, при сем присутствовали двое вооруженных охранников.
Огромные суммы наличных доставлялись в банк каждое утро. Такой порядок обусловливался очень простой причиной. Иметь излишки денег в хранилищах считалось нецелесообразным, кроме того, существовала опасность недостачи или ограбления.
Для любого управляющего банком главное — предотвратить дефицит денег, но при этом и лишних держать нельзя.
— Надеюсь, вы привезли денежки поновее, а не то старье, что мы получаем в последнее время, — проворчал Тотенхо, обращаясь к охранникам.
— Я сказал парням в центральной кассе, что вы недовольны, мистер Тотенхо, — отозвался один из охранников. — Вы им, оказывается, звонили. По мне, так любые деньги хороши — что старые, что новые.
— К сожалению, — ответил исполнительный директор, — не все наши клиенты такого мнения.
Каждый банк стремился заполучить новую валюту, поступавшую в “Федеральный резерв” из монетного двора. Как ни странно, но многие клиенты, так называемая “придирчивая клиентура”, отказывались от истрепанных банкнот, требуя выдать им новые или по крайней мере чистые, которые на банковском жаргоне именовались “качественными”. К счастью, среди клиентов были и такие, кому это было абсолютно безразлично, и в подобных случаях кассиры должны были по возможности избавляться от самых грязных, засаленных купюр.
— Говорят, сейчас гуляет много фальшивых денег, причем первоклассных. Может, подсобить — раздобыть для вас мешок-другой, — пошутил второй охранник, подмигнув товарищу.
— Как-нибудь обойдемся. Их и так попадает к нам предостаточно.
Только на прошлой неделе в банке было обнаружено около тысячи фальшивых долларов — источник поступления оставался неизвестен.
Агенты Секретной службы США, обсуждавшие накануне эту проблему с Эдвиной и Майлзом Истином, не скрывали своей озабоченности.
— Еще никогда фальшивые деньги не знали столь высокого качества и не поступали в обращение в таком количестве, — заметил один из них. — По самым минимальным подсчетам, в прошлом году было изготовлено около тридцати миллионов фальшивых долларов.
Основными источниками поступления фальшивой американской валюты являлись Англия и Канада. Агенты также сообщили, что колоссальные суммы фальшивых денег введены в обращение в Европе.
— Там их весьма сложно обнаружить, поэтому предупредите своих друзей, чтобы ни в коем случае не принимали в Европе американские доллары. Они вполне могут оказаться просто бумагой.
Первый охранник взвалил мешок на плечи.
— Не беспокойтесь. Все это настоящие зеленые. Мы не подведем!
Оба охранника спустились в хранилище.
Эдвина направилась к своему столу на возвышении. Банк постепенно оживал. Центральные двери открылись, и начали появляться первые клиенты.
Место, где по традиции работали старшие управляющие, являло собой небольшое возвышение, покрытое темно-красным ковром. По обеим сторонам стола Эдвины, самого большого и элегантного, красовались два флага: чуть сзади справа — государственный американский, а слева — треугольный флаг штата. Иногда у нее возникало ощущение, словно она находится в телестудии и должна сделать важное заявление перед камерой.
Ее стройное, гибкое тело привычно опустилось на вращающийся стул с высокой спинкой, она поправила коротко остриженные волосы, хотя в этом не было нужды — они лежали, как всегда, идеально.
Эдвина протянула руку к папкам с прошениями о предоставлении ссуд; она имела право утверждать более высокие суммы, чем кто-либо из управляющих. До одного миллиона долларов единовременно, правда, требовалось согласие двух других представителей администрации. Согласие она неизменно получала. Прошения на ссуды свыше миллиона передавались в административный корпус, в отдел по вопросам кредитной политики.
В “Ферст меркантайл Америкен”, как и в структуре любого другого банка, статус администратора определяется размерами ссуды, которую тот имел право утверждать. Такого рода полномочия свидетельствовали о месте администратора в иерархии банка. И назывались “качеством инициалов”, так как для окончательного утверждения ссуды администратор ставил на документе свои инициалы.
“Качество инициалов” Эдвины было необычайно высоким для управляющего.
Сегодня утром она просмотрела два прошения о предоставлении ссуды, одобрила первое и сделала кое-какие карандашные пометки на втором. Третье прошение ее просто потрясло. Словно громом пораженная, она еще раз прочла все бумаги, прилагавшиеся к прошению.
Администратор, подготовивший дело, ответил на звонок Эдвины по селектору:
— Каслмен слушает.
— Клифф, подойдите, пожалуйста, ко мне.
— Сейчас иду. — Их отделяло друг от друга не больше шести столов, и Каслмен смотрел прямо на Эдвину. — Держу пари, я знаю, зачем вы меня вызываете.
Клифф Каслмен был человеком небольшого роста, аккуратным, с круглым розовым лицом и мягкой улыбкой. Просителям он нравился, так как умел слушать и сочувствовать.
— Я было решила, — сказала Эдвина, — что это прошение не более чем розыгрыш, хотя и отвратительный.
— Я бы даже сказал, омерзительный, миссис Д'Орси. Однако при всей тошнотворности ситуации, уверяю вас, она реальна. — Каслмен указал на папку. — Я заранее собрал всю информацию, предвидя, что вы ее потребуете. А также приложил свою рекомендацию.
— И вы действительно считаете возможным выдать такую колоссальную ссуду на это?
— Я действительно так считаю.
Сорокатрехлетний аптекарь по фамилии Госберн обращался с просьбой о ссуде в размере двадцати пяти тысяч долларов. На эти деньги он намеревался приобрести большую капсулу из нержавеющей стали, чтобы поместить туда тело своей дочери Андреа. Она умерла шесть дней назад в возрасте пятнадцати лет от болезни почек. В настоящее время тело Андреа находилось в морге. Капсула наполнялась жидким азотом минусовой температуры. И в этот раствор погружалось тело, завернутое в алюминиевую фольгу.
— Вам не доводилось слышать об обществах крионистов?
— Нечто псевдонаучное. С довольно плохой репутацией.
— Верно. Однако у крионистов есть множество сторонников, в частности, они сумели убедить Госберна и его жену в том, что, когда медицина достигнет более высокого уровня развития — лет, эдак, через пятьдесят — сто, Андреа можно будет отогреть, оживить и вылечить. Кстати, девиз крионистов: заморозить — выждать — вернуть к жизни.
— Какой ужас, — выдохнула Эдвина.
— Согласен. Однако попробуйте взглянуть на все это их глазами. Они искренне веруют. К тому же они взрослые, вполне разумные и глубоко набожные люди. Разве можем мы, банкиры, брать на себя роль судей? С моей точки зрения, вопрос заключается лишь в следующем: сможет ли Госберн выплатить долг? Ознакомившись с цифрами, смею утверждать — сможет и выплатит. Не исключено, что он не в своем уме. Но из его дела явствует, что если он и сумасшедший, то аккуратно оплачивающий счета. Миссис Д'Орси, — добавил Каслмен, — дело пролежало у меня на столе два дня. И по-моему, это оправданный риск.
Оправданный риск. В конце концов Эдвина пришла к выводу, что по большому счету Клифф Каслмен прав — только степень оправданности риска и должна интересовать банк. Прав он и в том, что банк не должен выступать в роли судьи по житейским делам.
— Ладно, — сказала Эдвина. — Хоть эта затея мне глубоко отвратительна, я принимаю вашу точку зрения.
Она поставила инициалы. Каслмен вернулся к своему столу.
Таким образом, если не считать ссуды на замораживание тела девушки, день начался как обычно.
Все шло своим чередом до обеда.
В те дни, когда Эдвина обедала одна, она предпочитала “нижний” кафетерий в административной башне. В кафетерии было шумно, еда — так себе, но обслуживали там быстро, и весь обед занимал пятнадцать минут.
Однако сегодня у нее был гость, и потому она воспользовалась одной из привилегий вице-президента, пригласив его в закрытый ресторан для старшего руководства — на одном из верхних этажей административной башни. То был их клиент — распорядитель кредитов в крупнейшем городском магазине, который просил ссуду в размере трех миллионов на короткий срок для покрытия дефицита наличных.
— Ох уж эта инфляция! — вздыхал бухгалтер над суфле из шпината.
Счет магазина имел для банка серьезное значение, однако Эдвина настояла на жестких, выгодных банку условиях сделки. Клиент поворчал, но, когда принесли десерт, согласился. Сумма в три миллиона долларов превышала компетенцию Эдвины, несмотря на это, она не сомневалась, что со стороны “башни” возражений не будет. В случае необходимости — в целях экономии времени — она поговорит с Алексом Вандервортом, который всегда поддерживал ее начинания.
Они принялись за кофе, когда к столику подошла официантка.
— Миссис Д'Орси, — сказала девушка, — вас к телефону мистер Тотенхо. Он говорит, срочно.
Эдвина извинилась и прошла в телефонную кабину.
— Еле вас разыскал, — прохныкал исполнительный директор.
— Ну ведь разыскали же. Что стряслось?
— У нас крупная недостача.
Он рассказал, что кассир сообщил о недостаче полчаса назад. Все это время идет проверка. Помимо обычного уныния в голосе Тотенхо слышалась паника. Эдвина спросила, о какой сумме идет речь. Тотенхо сглотнул:
— Шесть тысяч долларов.
— Иду немедленно.
Не прошло и минуты, как она, извинившись перед гостем, спускалась на первый этаж в скоростном лифте.
Глава 5
— Насколько я понимаю, — мрачно заметил Тотенхо, — ни у кого не вызывает сомнений то обстоятельство, что пропали шесть тысяч долларов наличными.
Исполнительный директор был в числе четверых человек, сидевших у стола Эдвины Д'Орси. Здесь же были Эдвина, Майлз Истин и кассирша Хуанита Нуньес.
Деньги пропали из кассы Хуаниты Нуньес.
Прошло полчаса с тех пор, как Эдвина вернулась с обеда.
— Вы правы, — ответила она на замечание Тотенхо, — но мы еще не исчерпали всех наших возможностей. Я бы хотела еще раз проанализировать ситуацию — тщательно и не торопясь.
Было начало четвертого. В банке не осталось ни одного клиента. Входные двери были заперты.
Каждый занимался своим делом, однако от Эдвины не ускользнуло то, что служащие украдкой поглядывают на них: все понимали — случилось что-то серьезное.
Эдвина приказала себе сохранять спокойствие и трезво оценивать каждую подробность. Сейчас важно не упустить ни малейшего нюанса в интонации, в манере говорить — особенно внимательно надо следить за реакцией миссис Нуньес.
Эдвина прекрасно знала, что очень скоро ей придется заявить о крупной недостаче руководству банка, после чего за дело примутся главное отделение службы безопасности, а возможно, и ФБР. Однако пока оставался шанс разобраться во всем своими силами, не пуская в ход тяжелую артиллерию, Эдвина намеревалась его использовать.
— Если не возражаете, миссис Д'Орси, — сказал Майлз Истин, — я начну, поскольку я первым узнал от Хуаниты о недостаче.
Эдвина кивнула в знак согласия.
Истин рассказал, что услышал о недостаче без чего-то два. К нему подошла Хуанита Нуньес и сообщила, что, похоже, в ее кассе не хватает шести тысяч долларов. После чего Истин запер свою кассу и отправился к Тотенхо.
Тут вступил в разговор Тотенхо, который был мрачнее тучи. Он сразу переговорил с миссис Нуньес. Сначала он не поверил, что недостача составляет шесть тысяч долларов, — ведь невозможно определить сумму наобум, не проверив кассу.
Аргументы исполнительного директора были следующими: Хуанита Нуньес работала целый день. Начав с десяти тысяч долларов наличными, она принимала и выдавала деньги с девяти часов утра. В общей сложности она просидела за кассой почти пять часов минус сорок пять минут на обед, и все это время в банке было полно народу. Следовательно, сумма наличных в ее кассе — чеки мы исключаем — могла достичь двадцати — двадцати пяти тысяч долларов.
— Мне непонятно, — заключил Тотенхо, — как миссис Нуньес вообще могла определить, что пропали деньги, а к тому же еще и точно указать сумму? Эдвина кивнула. Ей и самой это показалось странным. Эдвина украдкой присматривалась к молодой женщине: миниатюрная, изящная брюнетка, не красавица, но по-своему привлекательная, типичная пуэрториканка с ярко выраженным акцентом. До сих пор она молчала, лишь коротко отвечая на вопросы. Время от времени она о чем-то задумывалась — выражение ее лица говорило: мне надоело попусту тратить время. Однако она нервничала, беспрестанно сжимала руки и вертела тоненькое золотое обручальное кольцо.
Эдвина Д'Орси знала, что Хуаните Нуньес двадцать пять лет, она замужем, но живет одна с трехлетним ребенком. В “Ферст меркантайл Америкен” она работает почти два года в одной и той же должности. Эдвина как-то слышала, что девушка воспитывает ребенка одна и испытывает серьезные материальные затруднения, так как бросивший ее муж оставил ей множество долгов.
Тотенхо продолжал: он сразу же велел ей прекратить работу, после чего ее немедленно “заперли”.
“Запереть” означало помочь служащему, попавшему в подобную ситуацию. Кассира попросту оставляли одного в маленьком закрытом кабинете, где, вооружившись калькулятором, он должен был подсчитать приход и расход за день.
Тотенхо ждал за дверью.
Вскоре Хуанита позвала исполнительного директора и подтвердила, что не ошиблась. В кассе не хватало шести тысяч долларов.
Тотенхо пригласил Майлза Истина, и они вдвоем перепроверили кассу в присутствии Хуаниты Нуньес. Все оказалось именно так, как она говорила.
Тогда Тотенхо позвонил Эдвине.
— Итак, мы вернулись к тому, с чего начали, — сказала Эдвина. — Ни у кого не возникло новых идей?
— Если Хуанита не возражает, я бы хотел задать ей несколько вопросов, — вызвался Майлз Истин. Эдвина кивнула.
— Постарайтесь припомнить, Хуанита, — начал Истин, — в течение дня вы ни с кем из кассиров не производили “ДО”?
Все трое знали, что “ДО” — это денежный обмен. Зачастую у дежурного кассира заканчивались банкноты или монеты какого-то одного достоинства, и если это случалось в горячую пору, то, вместо того чтобы идти в хранилище, кассиры выручали друг друга, “покупая” и “продавая” деньги.
— Нет, — ответила девушка. — Сегодня нет. Никаких обменов.
— В течение дня никто из служащих не мог оказаться около вашей кассы, — продолжал доискиваться Майлз Истин, — и позаимствовать некоторую сумму?
— Нет.
— Хуанита, за сколько времени до того, как вы обратились ко мне, вы обнаружили недостачу?
— За несколько минут.
— К этому моменту, — вмешалась Эдвина, — сколько времени прошло после вашего обеденного перерыва, миссис Нуньес?
На сей раз девушка усомнилась.
— Минут двадцать.
— Давайте попробуем вспомнить, не произошло ли что-нибудь до перерыва на обед, — предложила Эдвина. — Вы не допускаете, что деньги могли пропасть тогда?
Хуанита Нуньес отрицательно помотала головой.
— Почему вы в этом уверены?
— Знаю.
Эдвину начали раздражать беспомощные, односложные ответы девицы. Как и ее хмурая недоброжелательность, переходившая в откровенную враждебность.
Тотенхо повторил ключевой вопрос:
— Почему после обеда вы наверняка знали не только то, что пропали деньги, но и сколько именно? Девушка вызывающе на него посмотрела:
— Знала.
Остальные недоверчиво молчали.
— А вы, случайно, не могли по ошибке выплатить эти шесть тысяч долларов клиенту?
— Нет.
— Прежде чем уйти на обед, Хуанита, — спросил Майлз Истин, — вы отвезли кассу в хранилище и установили цифровой замок. Верно?
— Да.
— Вы уверены, что не забыли насчет замка?
Девушка утвердительно кивнула.
— А замок исполнительного директора был заперт?
— Нет, открыт.
Что тоже было в порядке вещей.
— Когда вы вернулись с обеда, ваша касса по-прежнему находилась в хранилище и была заперта?
— Да.
— Вашу цифровую комбинацию никто, кроме вас, не знает? Вы ее никогда никому не давали?
— Нет.
На какое-то время поток вопросов прекратился. По-видимому, каждый из присутствующих прокручивал про себя порядок действий в хранилище.
Касса, о которой говорил Майлз Истин, представляла собой портативный сейф, установленный на подставке с колесиками, он был достаточно легким, для того чтобы его можно было без труда перемещать с места на место. За каждым кассиром была закреплена определенная касса с отчетливо проставленным номером. Несколько запасных касс предназначалось для особых случаев. Одной из них сегодня пользовался Майлз Истин.
При ввозе и вывозе из хранилища каждая касса регистрировалась старшим кассиром хранилища. Избежать этой процедуры было невозможно, как невозможно было — преднамеренно или по ошибке — взять чужую кассу. На ночь и на выходные массивная дверь в хранилище опечатывалась надежнее, чем гробница фараона.
На каждой кассе было установлено два особых цифровых замка. Один — для кассира, второй — для исполнительного директора или его помощника. Таким образом, по утрам касса открывалась в присутствии двух человек — кассира и исполнительного директора.
Каждый кассир должен был помнить и держать в секрете свою цифровую комбинацию, которую можно было изменить по его первому желанию. Цифровая комбинация кассира хранилась в специальном сейфе — в запечатанном конверте с двумя подписями, что было единственным письменным свидетельством. Печать на конверте можно было вскрыть лишь в случае болезни, смерти или увольнения кассира.
Современная касса отличалась еще одной особенностью — в нее была вмонтирована система сигнализации. Когда касса устанавливалась у стойки, то через электрическую сеть подключалась к внутренней системе связи. Предупредительная кнопка находилась внутри, под стопкой банкнот, так называемой “приманкой”.
По инструкции кассиры не имели права использовать “приманку” для обычных денежных операций, однако в случае налета должны были в первую очередь избавиться от этих денег. Как только деньги были убраны с кнопки, автоматически приходила в действие система бесшумной сигнализации и поднимала на ноги службу безопасности банка и полицию, которая обычно оказывалась на месте через несколько минут; кроме того, сразу включались скрытые камеры. Фиксировались серийные номера “приманки”, с тем чтобы потом их можно было использовать в качестве улики.
Исполнительный директор был в числе четверых человек, сидевших у стола Эдвины Д'Орси. Здесь же были Эдвина, Майлз Истин и кассирша Хуанита Нуньес.
Деньги пропали из кассы Хуаниты Нуньес.
Прошло полчаса с тех пор, как Эдвина вернулась с обеда.
— Вы правы, — ответила она на замечание Тотенхо, — но мы еще не исчерпали всех наших возможностей. Я бы хотела еще раз проанализировать ситуацию — тщательно и не торопясь.
Было начало четвертого. В банке не осталось ни одного клиента. Входные двери были заперты.
Каждый занимался своим делом, однако от Эдвины не ускользнуло то, что служащие украдкой поглядывают на них: все понимали — случилось что-то серьезное.
Эдвина приказала себе сохранять спокойствие и трезво оценивать каждую подробность. Сейчас важно не упустить ни малейшего нюанса в интонации, в манере говорить — особенно внимательно надо следить за реакцией миссис Нуньес.
Эдвина прекрасно знала, что очень скоро ей придется заявить о крупной недостаче руководству банка, после чего за дело примутся главное отделение службы безопасности, а возможно, и ФБР. Однако пока оставался шанс разобраться во всем своими силами, не пуская в ход тяжелую артиллерию, Эдвина намеревалась его использовать.
— Если не возражаете, миссис Д'Орси, — сказал Майлз Истин, — я начну, поскольку я первым узнал от Хуаниты о недостаче.
Эдвина кивнула в знак согласия.
Истин рассказал, что услышал о недостаче без чего-то два. К нему подошла Хуанита Нуньес и сообщила, что, похоже, в ее кассе не хватает шести тысяч долларов. После чего Истин запер свою кассу и отправился к Тотенхо.
Тут вступил в разговор Тотенхо, который был мрачнее тучи. Он сразу переговорил с миссис Нуньес. Сначала он не поверил, что недостача составляет шесть тысяч долларов, — ведь невозможно определить сумму наобум, не проверив кассу.
Аргументы исполнительного директора были следующими: Хуанита Нуньес работала целый день. Начав с десяти тысяч долларов наличными, она принимала и выдавала деньги с девяти часов утра. В общей сложности она просидела за кассой почти пять часов минус сорок пять минут на обед, и все это время в банке было полно народу. Следовательно, сумма наличных в ее кассе — чеки мы исключаем — могла достичь двадцати — двадцати пяти тысяч долларов.
— Мне непонятно, — заключил Тотенхо, — как миссис Нуньес вообще могла определить, что пропали деньги, а к тому же еще и точно указать сумму? Эдвина кивнула. Ей и самой это показалось странным. Эдвина украдкой присматривалась к молодой женщине: миниатюрная, изящная брюнетка, не красавица, но по-своему привлекательная, типичная пуэрториканка с ярко выраженным акцентом. До сих пор она молчала, лишь коротко отвечая на вопросы. Время от времени она о чем-то задумывалась — выражение ее лица говорило: мне надоело попусту тратить время. Однако она нервничала, беспрестанно сжимала руки и вертела тоненькое золотое обручальное кольцо.
Эдвина Д'Орси знала, что Хуаните Нуньес двадцать пять лет, она замужем, но живет одна с трехлетним ребенком. В “Ферст меркантайл Америкен” она работает почти два года в одной и той же должности. Эдвина как-то слышала, что девушка воспитывает ребенка одна и испытывает серьезные материальные затруднения, так как бросивший ее муж оставил ей множество долгов.
Тотенхо продолжал: он сразу же велел ей прекратить работу, после чего ее немедленно “заперли”.
“Запереть” означало помочь служащему, попавшему в подобную ситуацию. Кассира попросту оставляли одного в маленьком закрытом кабинете, где, вооружившись калькулятором, он должен был подсчитать приход и расход за день.
Тотенхо ждал за дверью.
Вскоре Хуанита позвала исполнительного директора и подтвердила, что не ошиблась. В кассе не хватало шести тысяч долларов.
Тотенхо пригласил Майлза Истина, и они вдвоем перепроверили кассу в присутствии Хуаниты Нуньес. Все оказалось именно так, как она говорила.
Тогда Тотенхо позвонил Эдвине.
— Итак, мы вернулись к тому, с чего начали, — сказала Эдвина. — Ни у кого не возникло новых идей?
— Если Хуанита не возражает, я бы хотел задать ей несколько вопросов, — вызвался Майлз Истин. Эдвина кивнула.
— Постарайтесь припомнить, Хуанита, — начал Истин, — в течение дня вы ни с кем из кассиров не производили “ДО”?
Все трое знали, что “ДО” — это денежный обмен. Зачастую у дежурного кассира заканчивались банкноты или монеты какого-то одного достоинства, и если это случалось в горячую пору, то, вместо того чтобы идти в хранилище, кассиры выручали друг друга, “покупая” и “продавая” деньги.
— Нет, — ответила девушка. — Сегодня нет. Никаких обменов.
— В течение дня никто из служащих не мог оказаться около вашей кассы, — продолжал доискиваться Майлз Истин, — и позаимствовать некоторую сумму?
— Нет.
— Хуанита, за сколько времени до того, как вы обратились ко мне, вы обнаружили недостачу?
— За несколько минут.
— К этому моменту, — вмешалась Эдвина, — сколько времени прошло после вашего обеденного перерыва, миссис Нуньес?
На сей раз девушка усомнилась.
— Минут двадцать.
— Давайте попробуем вспомнить, не произошло ли что-нибудь до перерыва на обед, — предложила Эдвина. — Вы не допускаете, что деньги могли пропасть тогда?
Хуанита Нуньес отрицательно помотала головой.
— Почему вы в этом уверены?
— Знаю.
Эдвину начали раздражать беспомощные, односложные ответы девицы. Как и ее хмурая недоброжелательность, переходившая в откровенную враждебность.
Тотенхо повторил ключевой вопрос:
— Почему после обеда вы наверняка знали не только то, что пропали деньги, но и сколько именно? Девушка вызывающе на него посмотрела:
— Знала.
Остальные недоверчиво молчали.
— А вы, случайно, не могли по ошибке выплатить эти шесть тысяч долларов клиенту?
— Нет.
— Прежде чем уйти на обед, Хуанита, — спросил Майлз Истин, — вы отвезли кассу в хранилище и установили цифровой замок. Верно?
— Да.
— Вы уверены, что не забыли насчет замка?
Девушка утвердительно кивнула.
— А замок исполнительного директора был заперт?
— Нет, открыт.
Что тоже было в порядке вещей.
— Когда вы вернулись с обеда, ваша касса по-прежнему находилась в хранилище и была заперта?
— Да.
— Вашу цифровую комбинацию никто, кроме вас, не знает? Вы ее никогда никому не давали?
— Нет.
На какое-то время поток вопросов прекратился. По-видимому, каждый из присутствующих прокручивал про себя порядок действий в хранилище.
Касса, о которой говорил Майлз Истин, представляла собой портативный сейф, установленный на подставке с колесиками, он был достаточно легким, для того чтобы его можно было без труда перемещать с места на место. За каждым кассиром была закреплена определенная касса с отчетливо проставленным номером. Несколько запасных касс предназначалось для особых случаев. Одной из них сегодня пользовался Майлз Истин.
При ввозе и вывозе из хранилища каждая касса регистрировалась старшим кассиром хранилища. Избежать этой процедуры было невозможно, как невозможно было — преднамеренно или по ошибке — взять чужую кассу. На ночь и на выходные массивная дверь в хранилище опечатывалась надежнее, чем гробница фараона.
На каждой кассе было установлено два особых цифровых замка. Один — для кассира, второй — для исполнительного директора или его помощника. Таким образом, по утрам касса открывалась в присутствии двух человек — кассира и исполнительного директора.
Каждый кассир должен был помнить и держать в секрете свою цифровую комбинацию, которую можно было изменить по его первому желанию. Цифровая комбинация кассира хранилась в специальном сейфе — в запечатанном конверте с двумя подписями, что было единственным письменным свидетельством. Печать на конверте можно было вскрыть лишь в случае болезни, смерти или увольнения кассира.
Современная касса отличалась еще одной особенностью — в нее была вмонтирована система сигнализации. Когда касса устанавливалась у стойки, то через электрическую сеть подключалась к внутренней системе связи. Предупредительная кнопка находилась внутри, под стопкой банкнот, так называемой “приманкой”.
По инструкции кассиры не имели права использовать “приманку” для обычных денежных операций, однако в случае налета должны были в первую очередь избавиться от этих денег. Как только деньги были убраны с кнопки, автоматически приходила в действие система бесшумной сигнализации и поднимала на ноги службу безопасности банка и полицию, которая обычно оказывалась на месте через несколько минут; кроме того, сразу включались скрытые камеры. Фиксировались серийные номера “приманки”, с тем чтобы потом их можно было использовать в качестве улики.