Хиггинс Джек. Исповедальня (Час охотника)

   В это время с первого этажа послышался какой-то шум, голоса долетали даже наверх. Девлин в недоумении сдвинул брови и поспешил вниз.
   С главной дороги Билли Уайт свернул на узкую боковую, ведущую через сосновый заказник на Килри.
   - Уже недалеко.
   Он обернулся к Левину и через заднее стекло увидел мотоциклиста из "Гардай", свернувшего за ними с главной дороги.
   - Это "Гардай", - объяснил он спутнику, - наша дорожная полиция. Превысишь скорость на какую-нибудь милю, и уже штрафуют.
   Мотоциклист обогнал их и указал на обочину дороги. На голове у него был шлем и темные защитные очки, так что Уайт не мог его опознать. Ругаясь, он остановил машину.
   - Чего ему от нас надо? Я же по спидометру вижу - шел все время ниже шестидесяти миль!
   Инстинкт самосохранения, обострившийся за много лет террора, заставил его положить руку на рукоятку револьвера в левом кармане плаща. Он вышел из машины. Мотоциклист остановился рядом, снял перчатки и повернулся. Его плащ блестел от дождя.
   - Ну, что плохое может случиться в столь милое утро? - с нажимом в голосе спросил Билли.
   В руке полицейского, которую он вынул из правого кармана плаща, оказался "вальтер" с укрепленным на нем карсвелловским глушителем. Только это и успел заметить в последнее мгновение своей жизни Уайт, судорожно пытавшийся выдернуть из кармана револьвер. Пуля пробила сердце. Билли отшатнулся к машине и упал лицом на асфальт.
   Оцепеневший от ужаса Левин так и сидел на своем месте, не ощущая, впрочем, страха, ибо вся сцена казалась ему какой-то роковой и потому неизбежной. Полицейский открыл дверцу и заглянул внутрь. Помедлив, он сдвинул очки на лоб.
   Пораженный Левин взглянул на него.
   - Господи Боже, - воскликнул он по-русски, - это вы!
   - Да, - ответил Качулейн на том же языке. - Мне искренне жаль, произнес он и выстрелил второй жертве в голову. "Вальтер" только приглушенно гавкнул.
   Он спрятал оружие, возвратился к мотоциклу, убрал подножку и уехал. Меньше чем через пять минут труп Уайта обнаружил шофер хлебовоза, ехавший в деревню. Он и его спутник со страхом приблизились к автомобилю. Шофер нагнулся к Уайту и услышал вдруг тихий стон, доносившийся из машины. Он тут же заглянул, внутрь.
   - Боже мой, он еще жив! - крикнул он. - Жми в деревню, пусть пришлют "скорую" из хосписа!
   Девлин вошел в приемный покой как раз в тот момент, когда туда привезли Левина.
   - Сестра Анна-Мария в третьем отделении. Она сейчас спустится вниз, сказал врач санитарной машины, обращаясь к молодой сестре в приемной.
   Рядом с совершенно отрешенным видом стоял водитель хлебовоза, рукав у него был весь измазан кровью. Он все еще дрожал. Девлин прикурил сигарету и протянул ему.
   - Что случилось?
   - Понятия не имею. В двух милях отсюда на дороге мы нашли автомобиль. Мертвец лежал рядом, а этот был внутри на заднем сиденье. Убитого сейчас привезут.
   Когда Девлин, исполненный ужасного предчувствия, повернулся лицом ко входу, в приемную внесли труп Билли Уайта, которого Девлин сразу же узнал. Из своей комнаты выбежала молодая дежурная сестра и стала осматривать Уайта. Девлин быстро подошел к носилкам, на которых лежал тихо стонавший Левин. Из ужасающей раны на голове текла кровь.
   Девлин склонился над ним.
   - Профессор Левин, вы меня понимаете?
   Левин открыл глаза.
   - Я - Лайам Девлин. Что произошло?
   Левин разомкнул губы, пытаясь что-то сказать, потянулся и ухватился за воротник куртки Девлина.
   - Я узнал его. Это Качулейн...
   Глаза Левина закатились, он захрипел, и когда его рука уже ослабла, в зал влетела сестра Анна-Мария. Она оттолкнула Девлина в сторону, склонилась над раненым и нащупала пульс.
   - Вы его знаете?
   - Нет, - почти искренне ответил Девлин.
   - Впрочем, это уже неважно, - сказала она. - Он мертв. При такой ране удивительно, что он не умер на месте, - резюмировала монахиня и пошла в комнату, куда отнесли Уайта.
   Девлин же остался стоять рядом с Левиным, вспоминая то, что рассказал ему Фокс об этом старике, всю жизнь ждавшем побега на Запад. И вот как все кончилось. А затем в нем закипела злость из-за жгуче несправедливого черного юмора жизни, в которой возможно такое.
   Не успел Гарри Фокс приехать на Кавендиш-сквер и снять плащ, как раздался телефонный звонок. Фергюсон поднял трубку, послушал, а потом прикрыл ее рукой.
   - Это Лайам Девлин. Он говорит, что неподалеку от Килри совершено нападение на машину с их человеком и Левиным. Уайт скончался на месте. Левин - несколько позже, в хосписе Килри.
   - Лайам успел с ним поговорить? - спросил Фокс.
   - Да. Левин сказал, что это был Качулейн. Он узнал его.
   Фокс бросил плащ на стоявший рядом стул.
   - Вот этого я просто не понимаю, сэр.
   - Я тоже, Гарри. - Фергюсон отнял ладонь от трубки. - Девлин, я перезвоню.
   Он повернулся к камину и протянул руки к огню.
   - Все это совершенно необъяснимо. Как он мог узнать? - спросил Фокс.
   - Через источник в ИРА. Ведь у этих людей словесное недержание.
   - Пусть так, сэр. Но что нам делать теперь?
   - А еще важнее ответить на вопрос, как отловить Качулейна, - ответил Фергюсон. - Этот господин понемногу начинает меня раздражать.
   - А что мы можем предпринять без Левина? Ведь он был единственным, кто навел бы на след.
   - Вот тут вы ошибаетесь, Гарри. Вы забыли о Татьяне Ворониной, которая в данный момент на гастролях в Париже. Десять дней, четыре концерта. Так что могут возникнуть очень интересные варианты.
   Примерно в это же самое время Гарри Кассен за своим рабочим столом в отделе печати дублинского Католического секретариата беседовал с монсеньером Халлораном, ответственным за работу с общественностью. Сидя в своем удобном кресле, Халлоран цедил:
   - Ужасно, что столь значительное историческое событие, как визит папы в Англию, под угрозой срыва. Он был бы первым папой, посетившим Англию. Но теперь...
   - Вы думаете, что все-таки последует отказ?
   - В Риме продолжаются переговоры, но таково мое предчувствие. А что, у вас есть какая-то информация?
   - Увы, - Кассен взял отпечатанный на машинке лист бумаги. - Это я получил из Лондона. Программа визита. Там ведут себя так, будто папа все-таки приедет. - Он пробежал глазами страницу. - Прибытие утром 28 мая в аэропорт Гатвик. Служба в Вестминстерском соборе в Лондоне. После обеда встреча с королевой в Букингемском дворце.
   - А Кентерберийский собор?
   - Перенесен на следующий день, на субботу. Рано утром встреча с представителями орденов в одном из лондонских колледжей. Присутствуют в основном монахи из закрытых орденов. Затем на вертолете в Кентербери с остановкой в Стокли Холл. Последняя поездка запланирована неофициально.
   - В связи с чем?
   - Стокли представляют собой один из наиболее значительных католических родов. Усадьба, на территории которой находится семейная часовня, перешла теперь под охрану государства. Там Его Святейшество и желает помолиться. Заключительным пунктом программы будет посещение Кентербери.
   - Ну пока что все это только на бумаге, - заметил Халлоран.
   Задребезжал телефон.
   - Отдел печати, Кассен слушает. - Его лицо приняло серьезное выражение. - Могу ли я чем-то помочь? Хорошо, тогда увидимся позже.
   - Что, проблемы? - спросил Халлоран.
   - Это мои друг Лайам Девлин из Тринити-колледжа. Судя по всему, в деревне Килри была стрельба. В хоспис привезли двоих мужчин. Оба мертвы.
   Халлоран перекрестился.
   - Конечно же, убиты по политическим мотивам.
   - Один из них был известен как член ИРА.
   - Так вас вызывают? Поезжайте, если нужно.
   - Уже нет нужды, - Кассен печально улыбнулся. - Этим двоим нужен теперь патологоанатом, а не священник, монсеньер.
   - Естественно. Но тем не менее не хочу более вас задерживать.
   Халлоран вышел. Кассен закурил, подошел к окну и посмотрел вниз на улицу. Потом вернулся, сел за письменный стол и снова принялся за работу.
   Пол Черни жил непосредственно в Тринити-колледже, что было очень удобно, так как колледж, с точки зрения многих, является центром Дублина. Да и вообще весь этот необыкновенный город производил на него самое лучшее впечатление.
   На Запад он перебежал по личному приказу Масловского - с генералом КГБ не поспоришь. В соответствии с планом он должен был попросить убежища в Ирландии. Его международная слава гарантировала, что один из университетов наверняка предложит место. Так и произошло. В результате у Черни появилось прекрасное прикрытие для того, чтобы стать резидентом Качулейна.
   Первоначально, когда в Дублине еще не было советского посольства и приходилось работать через Лондон, это вызывало массу сложностей, но когда оно открылось, он получил прямую связь с Москвой через посольских сотрудников КГБ в Дублине.
   Да, он провел здесь лучшие годы своей жизни. Дублин оказался прекрасным местом, почти раем, о котором он всегда мечтал, и он научился ценить духовную свободу города и его жителей. Именно об этом он размышлял, когда после обеда шел через Колледж-парк по направлению к реке.
   На порядочном расстоянии за ним следовал Майкл Мерфи. Черни, не заметивший слежки, бодро шагал вдоль реки, пока не достиг набережной Ашера. Он вошел в довольно безвкусную викторианскую церковь из красного кирпича. Мерфи остановился снаружи и принялся вчитываться в буквы на облупившейся золотой табличке. Там было написано: "Матерь наша, Царица Небесная", а внизу расписание церковных служб. Исповеди по рабочим дням в час дня и пять вечера. Мерфи нажал на дверь и тоже вошел.
   Церковь относилась к тому типу строений, какие богатые купцы возводили во времена расцвета гавани в девятнадцатом веке: с викторианскими витражами, многочисленными фонтанчиками и обычным запахом свечей и ладана. Перед двумя исповедальнями стояло человек шесть. В их числе находился и Черни.
   - Ого! - удивленно пробормотал Мерфи. - Да никак на парня снизошла благодать Божья! - Он скрылся за одной из колонн и стал ждать, что будет дальше.
   До Черни очередь дошла минут через пятнадцать - двадцать. Он вошел в кабинку, закрыл за собой дубовую дверь, сел и наклонил голову к решетке.
   - Прости, святой отец, ибо я согрешил, - произнес он по-русски.
   - Не ухмыляйся, Паша, - последовал ответ на том же языке из-за решетки. - Посмотрим, как ты будешь хохотать, услышав мою исповедь.
   Когда Качулейн закончил рассказ, Черни спросил:
   - И что ты собираешься делать?
   - Ну, паниковать-то особенно нечего. Они же не знают, кто я, а после того, как я ликвидировал Левина, наверное, и не узнают.
   - А я? - спросил Черни. - Если Левин рассказал, что происходило в Трущобе много лет назад, то им теперь должно быть известно, какую роль играл там я.
   - Само собой. За тобой уже следят. ИРА, а не английская тайная служба. Но пока не нужно суетиться. Свяжись с Москвой. Поставь в известность Масловского. Может быть, он решит нас отозвать. А вечером я еще раз позвоню. Что касается твоего хвоста, то предоставь заботу о нем мне.
   Черни вышел. Сквозь щелочку двери Качулейн видел, как Мерфи вынырнул из-за колонны и последовал за ним.
   Дверь исповедальни отворилась и громко захлопнулась за священником, покидавшим ее. Старая женщина, убиравшая в центральном проходе, спросила его:
   - На сегодня уже все, святой отец?
   - Да, Элли. - Гарри Кассен улыбнулся ей, снял с плеч сутану и принялся складывать ее.
   Мерфи, не предполагавший, что Черни не собирается возвращаться в колледж, держался от него на порядочном расстоянии. Тот остановился и вошел в телефонную будку.
   Пробыл он там недолго, и Мерфи, вставший под дерево, будто ища укрытия от дождя, снова отправился следом.
   Неожиданно у тротуара остановилась машина, из нее вышел священник и принялся рассматривать правое переднее колесо. Он обернулся, увидел Мерфи и спросил:
   - Извините, вы не могли бы помочь мне?
   Мерфи замедлил шаг и ответил:
   - Извините, святой отец, но я спешу.
   Тут рука священника легла на его руку, а под ребро больно уткнулось дуло пистолета.
   - Ну-ка тихо. Вот и молодец. Давай вперед!
   Кассен повел его вниз по каменным ступеням к полуразрушенной деревянной пристани. Они шли по рассохшимся доскам, которые скрипели у них под ногами. Наконец Кассен и Мерфи оказались в будке лодочника с провалившейся крышей и дырами в полу. Мерфи не чувствовал страха, он был начеку и ждал своего шанса.
   - Вот мы и на месте, - сказал Кассен.
   Мерфи остановился спиной к нему, держа руку на рукоятке автоматического пистолета в кармане плаща.
   - Вы действительно священник? - спросил он.
   - Конечно, - откликнулся Кассен. - К сожалению, не особенно хороший, зато настоящий.
   Мерфи осторожно повернулся, вынул руку из кармана, но поздно. "Вальтер" дважды щелкнул. Первая пуля ударила Мерфи в плечо, после второй он рухнул в дыру в полу и исчез в черном омуте реки.
   Дмитрий Лубов, торговый атташе в советском посольстве, на самом деле был капитаном КГБ. Получив сигнал от Черни, он отправился в кинотеатр в центре города. В дневное время сюда мало кто заглядывал, поэтому в зале было уединенно и достаточно темно. Он сел в последний ряд и стал ждать Черни, который появился минут через двадцать.
   - Что-нибудь срочное, Павел? - спросил Лубов. - Ведь мы редко встречаемся в неурочные дни.
   - Более чем срочное, - ответил Черни. - Качулейна раскрыли. Нужно как можно быстрее сообщить Масловскому. Вполне возможно, что нас придется отозвать.
   - Само собой разумеется, - озабоченно произнес Лубов. - Тогда поспешу в посольство и сразу же займусь твоим делом. Но обрисуй ситуацию подробнее.
   Когда зазвонил телефон, Девлин в своем домашнем кабинете просматривал дипломную работу студента, посвященную Томасу Стерну Элиоту.
   - Это настоящее свинство, - выпалил Фергюсон. - Кто это у вас там болтает? Как выясняется, ваши чистоплюи из ИРА не самые надежные люди.
   - Словесные выражения силы на меня не действуют, - ответил Девлин. Чего вы хотите?
   - Гарри вам рассказывал о Тане Ворониной? - спросил Фергюсон.
   - Маленькая девочка из Друмора, удочеренная Масловским? Она-то здесь при чем?
   - С тех пор она выросла, стала пианисткой и в данный конкретный момент выступает с концертами в Париже. Будучи дочерью генерала КГБ, обладает определенной свободой передвижения, ей доверяют. Я подумал о вашей встрече с ней. Вечером есть прямой рейс Дублин - Париж. Два часа лету. "Эр Франс".
   - И что я должен буду делать? Склонять ее к побегу?
   - Кто знает. Если она услышит всю эту историю от начала до конца, может быть, у нее и возникнет такое желание. В любом случае поддерживайте контакт со мной, Лайам.
   - Ну что ж, - ответил Девлин, - глоток парижского воздуха мне не помешает.
   - Я был уверен, что мы договоримся, - сказал Фергюсон. - В дублинском аэропорту подойдете к окошку "Эр Франс". Мы уже забронировали для вас место. В аэропорту Шарля де Голля вас встретит наш человек - Тони Хантер. Он же и позаботится о вас.
   - Не сомневаюсь в его галантности, - закончил разговор Девлин. Он уже сложил вещи в дорожную сумку, причем настроение у него при этом почему-то улучшилось, и уже надевал пальто, когда снова зазвонил телефон. Это был Макгинесс.
   - Неприятная история, Лайам. Что там точно произошло?
   Когда Девлин рассказал, Макгинесс воскликнул:
   - Так этот парень все-таки действительно существует?
   - Судя по всему, да. Но тебе следовало бы в первую очередь задуматься о том, откуда он узнал о приезде Левина. Ведь Левин был единственным, кто мог бы его опознать.
   - А почему ты меня об этом спрашиваешь?
   - А потому что, по мнению Фергюсона, утечка информации происходит у вас.
   - Плевать я хотел на мнение Фергюсона!
   - Я бы тебе этого не советовал. В общем, смотри в оба, а я улетаю в Париж.
   - В Париж? Это еще зачем?
   - Там находится молодая женщина, Татьяна Воронина, которая, возможно, тоже сможет опознать Качулейна. Я еще позвоню.
   Он уже был готов выйти, но раздался стук в дверь. Одна из ее половинок отворилась, и через порог переступил Гарри Кассен.
   - Извини, Гарри, но если я сейчас не побегу, то опоздаю на свой рейс.
   - Куда это ты собрался? - удивленно спросил Кассен.
   - В Париж. - Девлин усмехнулся, направляясь к выходу. - Шампанское, дамы да и вообще... Тебе иногда не кажется, Гарри, что ты записался не в тот кружок?
   Дверь захлопнулась. Услышав, что машина Девлина отъезжает, Кассен пробежал через террасу и бросился к своему маленькому домику за хосписом. Там он поднялся на чердак, где у него за водяными баками стояла специальная аппаратура. Быстро отмотал пленку на начало и внимательно прослушал все разговоры Девлина за день, пока не наткнулся на самый важный.
   Но было уже поздно. Он тихо выругался, спустился вниз и набрал номер Пола Черни.
   Глава 6
   Переодеваясь в ризнице перед вечерней службой, Кассен рассматривал себя в зеркало. Как артист перед выходом на сцену, подумал он. Еще немного, и понадобится грим. Так кто же я на самом деле? Холодный убийца Качулейн или священник Гарри Кассен? Казалось, в этот момент Майкл Келли не играет уже никакой роли, однако и его собственная личность была подобна скорее эху или полузабытому сну. Вот уже более двадцати лет он жил несколькими жизнями сразу, но ни одна из них не срослась с телом. Это были всего лишь роли, которые он играл по воле режиссера, а потом выбрасывал из репертуара за ненадобностью.
   Он возложил на плечи сутану и прошептал, обращаясь к своему второму "я" в зеркале:
   - В Доме Господа я слуга Его.
   Потом, у алтаря, при свете свечей и под звуки органа, он с неподдельной страстью в голосе проповедовал:
   - Всесильный Боже, пред лицом Твоим и братьев и сестер моих признаю, что согрешил по вине своей.
   И вдруг, перекрестившись и возвысив голос с просьбой о благодати к Деве Марии, он почувствовал, что на глазах его выступили горячие слезы.
   В аэропорту Шарля де Голля Тони Хантер ждал гостя у выхода, за паспортным контролем и таможней. Это был высокий мужчина лет тридцати пяти с каштановыми волосами, в мятом коричневом полотняном костюме. Одну за другой он курил крепкие французские сигареты "Житан", читал "Пари Суар" и одновременно наблюдал за входом. Вскоре появился Девлин в черном непромокаемом пальто "барберри" и сдвинутой набок старой фетровой шляпе. В руке - дорожная сумка.
   Хантер, получивший описание Девлина по телексу, встал, чтобы приветствовать его.
   - Профессор Девлин? Я - Тони Хантер. Машина ждет. Полет прошел нормально?
   - По мне нормальных полетов не бывает, - ответил Девлин. - Тысячу лет назад я прыгал с парашютом над Ирландией с высоты шести тысяч футов. Никак не могу забыть.
   Они подошли к "пежо" Хантера на стоянке. Когда машина тронулась, Хантер сказал:
   - Переночевать вы можете в моей квартире на авеню Фош.
   - В таком богатом районе вы должны неплохо себя чувствовать. Я и не догадывался, что Фергюсон столь легко сорит деньгами.
   - Вы хорошо знаете Париж?
   - Можно сказать, да.
   - Дело в том, что это моя собственная, а вовсе не служебная квартира. В прошлом году умер мой отец, оставив неплохое наследство.
   - А что же с юной дамой? Она живет в советском посольстве?
   - Ну что вы! Они поместили ее в отеле "Ритц". Ведь это же звезда. Великолепно играет. Вчера я слушал концерт Моцарта в ее исполнении. Она была просто божественна, правда, номер концерта я забыл.
   - Как я слышал, она имеет свободу передвижения?
   - Само собой. Сегодня утром я прошел за ней через весь Париж. Прогулка по Люксембургскому саду, затем обед в ресторане-кораблике на Сене. Завтра у нее по плану лишь одна репетиция в консерватории во второй половине дня.
   - Значит, встретиться с ней лучше всего было бы до обеда?
   - По-видимому, да.
   Между тем они оказались уже в центре Парижа и проезжали мимо вокзала Гар дю Норд.
   - Завтра рано утром самолетом из Лондона прибудет курьер с документами, которые Фергюсон приказал срочно выписать, - сказал Хантер. - Фальшивый паспорт и так далее.
   Девлин рассмеялся:
   - Неужели вы думаете, что она тут же ответит "да" на мою просьбу? - Он покачал головой. - И как вам пришла в голову такая мысль?
   - Все дело в том, как ей это преподнести.
   - Может быть, и так, - согласился Девлин. - С другой стороны, было бы гораздо проще подсыпать ей чего-нибудь в чай.
   Тут уж пришла очередь смеяться Хантеру.
   - Знаете что? Вы мне нравитесь, профессор, хотя сначала я ощущал какую-то настороженность.
   - Почему же? - удивленно спросил Девлин.
   - В чине капитана я служил в бригаде "Райфл" в Белфасте, Лондондерри и Южном Арма.
   - А, теперь понимаю.
   - С 72-го по 78-й я был там четыре раза.
   - Четыре раза за такой срок - это слишком много.
   - Точно. Честно говоря, по моему мнению, следовало бы вернуть Ольстер аборигенам.
   - Это наилучшее предложение из всех услышанных мной сегодня, - бодро подтвердил Девлин, сдвинув шляпу на лоб, закурил и устроился поудобнее на сиденье.
   В это же самое время генерал-лейтенант Масловский в своем кабинете на площади Дзержинского размышлял над делом Качулейна.
   Сообщение Черни было передано Лубовым и получено в Москве два часа назад. Странным образом оно напомнило Масловскому об украинском Друморе, о том дождливом дне, когда Келли с пистолетом в руке не пожелал выполнить приказ.
   В кабинет вошел помощник генерала, капитан Игорь Курбский с чашкой кофе. Масловский начал медленно пить.
   - Ну, каково ваше мнение?
   - По-моему, товарищ генерал, Качулейн прекрасно справлялся со своими задачами в течение многих лет. Но теперь...
   - Я понимаю, что вы хотите сказать, - прервал его Масловский. - Теперь, когда британской контрразведке известно о его существовании, поимка его лишь вопрос времени.
   - А Черни англичане вообще могут взять в любой момент.
   Постучав, у двери появился ординарец с шифрограммой. Курбский взял ее, отпустил прапорщика и сказал:
   - Для вас, товарищ генерал. От Лубова из Дублина.
   Смысл сообщения заключался в том, что Девлин отправился в Париж на встречу с Татьяной Ворониной. Как только генерал услышал это имя, он вскочил и вырвал шифрограмму у Курбского. Ни для кого не была тайной его привязанность к приемной дочери, особенно усилившаяся после смерти жены. Считавшийся на работе мясником, дома он был совершенно иным.
   - Кто наш лучший сотрудник в парижском посольстве? Белов?
   - Так точно, товарищ генерал.
   - Сегодня же вечером пошлите ему шифровку: Танины концерты отменяются. Возражения не принимаются. Отвечаете за ее безопасность до момента прибытия в Москву. Масловский.
   - А Качулейн?
   - Он свое дело сделал. Жаль его, конечно.
   - Так мы будем его отзывать?
   - Нет. На это нет времени. Действовать нужно немедленно. Качулейна ликвидировать Черни - тоже. Чем раньше, тем лучше.
   - Разрешите сказать, товарищ генерал? Лубов в этом смысле не особенно того...
   - Что того?! Он что, не прошел соответствующей подготовки? Как бы там ни было, эти двое не ждут такого исхода, так что особых сложностей у него не возникнет.
   Телетайп в советском посольстве в Париже начал отстукивать шифровку. Девушка-оператор подождала, пока не пройдет весь текст, и отправилась к старшему ночной смены.
   - Шифровка из Москвы для полковника Белова.
   - Его нет в Париже, - ответил дежурный офицер. - Если не ошибаюсь, он сейчас в Лионе. Приедет завтра во второй половине дня. Без его личного кода расшифровка все равно невозможна.
   Оператор зарегистрировала входящий номер, положила шифровку в сейф и вернулась на свое рабочее место.
   В Дублине Лубов прекрасно провел вечер, посмотрев великолепную постановку "Заложника" Брендана Биена и поужинав в одном из лучших рыбных ресторанов города. Так что в посольство, где его ждала шифровка из Москвы, он возвратился около полуночи.
   Прочитав ее в третий раз, он никак не мог поверить в то, что там было написано. В течение ближайших двадцати четырех часов он должен был убрать и Черни, и Качулейна. Руки его вспотели и дрожали. Несмотря на основательную подготовку и долгие годы службы в КГБ, убивать людей Лубову еще никогда не приходилось.
   Татьяна Воронина выходила из ванной комнаты своего роскошного номера в "Ритце", когда принесли завтрак: чай, бутерброды и мед - именно то, что она заказывала. На ней были оливково-зеленый комбинезон и мягкие коричневые сапожки, так что все вместе это напоминало нечто полувоенное. Таня была изящной молодой женщиной с темными непослушными волосами, которые все время приходилось убирать со лба. Она недовольно посмотрела на себя в золоченое зеркало над камином и собрала волосы на затылке в узел. Затем села и принялась за завтрак. Не успела она закончить трапезу, как в номере появилась приятная седоватая женщина лет сорока пяти. Это была постоянно сопровождавшая ее на гастролях секретарша - Рубенова.
   - Доброе утро. Как настроение?
   - Прекрасное! Отлично выспалась.
   - Я рада. В полтретьего тебя ждут в консерватории на генеральной репетиции.
   - Нет вопросов, - сказала Таня.
   - До обеда пойдешь гулять?
   - Да, хотела бы все-таки сходить в Лувр. В следующие дни у нас столько дел, так что сегодня, наверное, последняя возможность расслабиться.
   - Пойти с тобой?
   - Да нет, я одна. Увидимся в час, на обеде...
   Чудесным парижским утром Таня вышла из отеля и спустилась по ступеням главного входа. На противоположной стороне бульвара ее уже ждали Девлин и Хантер.
   - Она, кажется, просто решила прогуляться, - заметил Хантер.
   Девлин кивнул.
   - Поедем потихоньку за ней, а там посмотрим.
   Перебросив полотняную сумку через левое плечо, Таня шла, как бы приплясывая, - прогулка на свежем утреннем воздухе явно доставляла ей удовольствие. Вечером в программе - четвертый концерт Рахманинова. Она особенно любила это произведение, так что не чувствовала даже обычного нервного напряжения перед большим концертом. Кроме того, у нее был опыт, а после успеха в Лидсе и на конкурсе Чайковского и международная известность.