Страница:
Вспомнив о газе, я отвернулась от Януша и поднесла зажигалку к горелке. Могучим взрывом газа мне чуть не опалило брови и ресницы. Я быстренько поставила на газ пустой чайник, спохватилась, сняла его и налила воду, поставила снова на горелку, потом сняла и вместо чайника поставила кастрюлю с гуляшом. Януш молча ждал, пока я покончу со всеми этими нервными манипуляциями.
Покончив с манипуляциями, я села на стул и потребовала:
— Ну, рассказывай! Уже что-то известно?
Обойдя стол кругом, он сел напротив.
— Как тебе только пришло в голову сбегать? Ведь тебя же там видели. Неужели не понимаешь, что тем самым вызываешь подозрения?
— Глупости! — сердито сказала я.
После целого дня беготни в поисках квартиры для тётки я жутко устала, очень проголодалась, а главное — была жутко вздрючена из-за всех этих переговоров с владельцами квартир, большого задатка, ну и, конечно, из-за дурацкого положения, в которое угодила с теми трупами.
— Меня же там никто не знает! — раздражённо продолжала я. — И вообще не понимаю, при чем тут я? С чего мне убивать двух совершенно незнакомых людей? Крыша, что ли, поехала у твоего Болека?
Януш спокойно возразил:
— Как видишь, не поехала, он сразу тебя распознал по описаниям свидетелей. Что ты там делала? Давай рассказывай, а потом я уже тебе кое-что проясню…
Помешивая гуляш, я принялась ему рассказывать обо всем, что увидела в проклятой квартире на Вилловой. Сняла кастрюлю с газа, приготовила салат, разложила по тарелкам еду и поставила на стол. Трупы трупами, но есть хотелось по-страшному. К сожалению, аппетита они мне не отбили.
Януш с наслаждением втянул носом запах мяса, вздохнул, достал забытые мною вилки и сказал:
— Похоже, нож уже не понадобится. Ну ладно, садись ешь, а я тебе расскажу, что там происходило…
Минут через пятнадцать приехала следственная бригада, в состав которой входил и Болек Пегжа, поручик, хороший знакомый Януша. Следователь он был опытный и сразу же со знанием дела принялся за работу, не испытывая никаких нехороших предчувствий.
Начал он с двери.
— Была незаперта? — спросил он полицейского, дежурившего на лестничной площадке.
— Незаперта и приоткрыта, — ответил тот.
— Никто здесь не ошивался?
— Никто. А за то время, что я тут стою, лифт всего один раз проехал, судя по звукам — на пятый этаж.
На этом поручик Пегжа закончил опрос полицейского и вошёл в квартиру, где уже вовсю развил следственную деятельность его начальник, капитан Тиранский, заслуженно называемый всеми сотрудниками просто Тираном. Ни к чему не прикасаясь, профессионалы обследовали все помещения, констатировали наличие двух трупов, общую запущенность квартиры и страшный беспорядок в ней, причём особо отметили кучу разбитых кирпичей и штукатурки в гостиной, и предоставили действовать экспертам-криминалистам. Полицейский врач ждал своего часа, а сержанта капитан послал за дворником.
— Часа через два следственная бригада уже располагала кое-какими данными.
Женщина была убита ударом в голову. Удар был всего один, но нанесён с такой силой, что вполне хватило и одного. Орудия, которым этот удар был нанесён, не пришлось долго искать: как раз подходил один из молотков, обнаруженных у второго трупа в гостиной. Погибшая женщина была старая, толстая и очень запущенная, как и квартира.
Со вторым трупом не все было так ясно. Мужчина, вне всякого сомнения, был мёртв, но вот причину его смерти оказалось совсем не просто определить. Никаких видимых следов на теле не обнаружили, и полицейский врач высказал предположение: сердце или апоплексический удар. Разумеется, это было его личное мнение, предварительное, официально он выскажется только после вскрытия. Зато время смерти взялся определить с большой долей вероятности. Обе жертвы преступления покинули сей бренный мир около часа назад, плюс-минус минут пятнадцать.
В кошмарно грязной кухне обнаружили и изъяли посуду с остатками недавней трапезы, в том числе чашки из-под кофе и рюмки, из которых недавно пили коньяк. Со всех этих предметов, в том числе и с коньячной бутылки, сняли отпечатки пальцев.
Особый интерес к кухне следственная бригада проявила по наущению одного из её членов, которого в узких профессиональных кругах называли не иначе, как «чёртов щенок». Щенком этим был эксперт-криминалист некий Яцек Шидлович, чрезвычайно талантливый и жутко самонадеянный молодой эксперт-криминалист. Коллеги честно признавали, что у щенка были основания задирать нос, но тем не менее эта черта весьма раздражала. Мечтающий о молниеносной карьере в уголовном розыске, этот самонадеянный молокосос имел обыкновение высказывать свои соображения уже по ходу расследования, не дожидаясь результатов экспертизы, руководствуясь нюхом, инстинктом, каким-то шестым чувством и бог знает чем ещё и доводя коллег до бешенства стопроцентным попаданием в яблочко. Не было случая, чтобы его соображения не оправдались. Коллеги только в ярости скрежетали зубами, а чёртов щенок лишь радостно смеялся.
Вот и на этот раз он вызвал раздражение всей бригады излишней самоуверенностью.
— На бутылке покойник и продавщица, — безапелляционно заявил он. — На кофейных принадлежностях — покойник и покойница. Последнее, что они приняли внутрь перед смертью, и попомните моё слово — это имеет значение! Кроме того, вижу я здесь две свежие бабы, каблучки на полу, пальчики на дверных ручках, самые отчётливые — на телефонной трубке, немного смазанные на бардаке в квартире. Бардак тоже свежий, до этого его не было. Все же остальное — старое, но среди старых отпечатков есть и одна из двух свежих баб. Это я вам говорю!
— Поцелуй меня в… — буркнул в ответ начальник, но Яцуся это не обескуражило. Он продолжал, как ни в чем не бывало:
— В шкатулочке золото лежало, невооружённым глазом видно. Полнюсенькая была! Золото покинуло помещение с чьей-то помощью, и смею обратить ваше внимание на тот факт, что обе девицы приближались к покойному, одна даже присела, видите, пыль стёрта? Не иначе, её юбчонкой. Она явилась сюда последней и немного затоптала ту, что до неё приходила. Это я вам говорю! Бардак в квартире учинила первая, наверняка что-то искала, её пальчики, её ножки, больше ничьих не обнаружите, только её да покойницы. А обнаружить — плёвое дело, о такой поверхности можно только мечтать, вон какая пылища, все, как на картинке, видно. Спасибо хозяйке, пусть земля ей будет пухом, не любила покойница наводить порядки…
Болек с беспокойством прислушивался к этим пророчествам коллеги, ибо отправленный им на разведку сержант уже успел кое-что разузнать. Он разыскал трех свидетелей, которые приблизительно час назад видели здесь женщину. И если, называя время, они расходились в своих показаниях минут на тридцать, то в описании женщины были на редкость единодушны, хотя их и допрашивали по отдельности.
— Я её в окно увидела, — рассказывала хозяйка квартиры на первом этаже, — когда цветочки поливала, вон они, видите? А какая-то женщина как раз подошла к нашему дому и остановилась точнёхонько перед моим окном. Стояла и наш дом разглядывала. И вверх смотрела, и по этажам, я ещё подумала — не иначе, кого-то ищет. Блондинка, волосы короткие и такие… вроде как растрёпанные. Может, ветром их растрепало? А одета она была очень приметно. Плащ на ней такой… переливающийся, что даже и не скажешь, какого цвета. То синим кажется, то совсем тёмным, а то вдруг совсем светлый, ну прямо бежевый. Туфли на каблуках, я обратила внимание, потому что она опёрлась о фонарный столб и из одной туфли песок вытряхнула.
Второй свидетель, пенсионер с пятого этажа, вернувшись с прогулки, вынимал внизу в подъезде письма из своего почтового ящика, когда незнакомка вышла из лифта. Он обратил внимание и на растрёпанные светлые волосы, и на оригинальный плащ. Ведь в молодости он, проше пана сержанта, портной по специальности, вот и осталась привычка обращать внимание на то, как люди одеты. А женщина так торопилась, словно за ней кто гнался. Выскочила из лифта и бегом на улицу, только каблучки застучали. Нет, она незнакома ему, первый раз видит, наверное, не из их дома.
Третьим свидетелем оказалась пятнадцатилетняя девочка, которая не пошла в школу, так как свернула ногу в щиколотке и теперь не могла ходить. Сидела дома с забинтованной ногой и нетерпеливо ждала подружку, которая почему-то запаздывала. Вот девочка и не отходила от входной двери, прислушиваясь к лифту. Когда он остановился на их этаже, девочка выглянула в глазок на лестничную площадку и увидела незнакомую женщину, которая смотрела на номера квартир. Она пошла направо, наверное, в ту квартиру. А какой прелестный плащ был на этой женщине! И туфельки офигительные, это девочка успела разглядеть. С женщиной она незнакома, но знает её, раз по телевизору видела. Та самая знаменитая писательница, Хмелевская, сейчас все её читают. Или кто-то очень на неё похожий…
Болеку стало не по себе. Нет, не кто-то похожий, а Хмелевская собственной персоной! Болек очень хорошо знал примечательный плащ. Да и остальные приметы совпадали, особенно волосы. Выходит, эта кошмарная особа была здесь в тот момент, когда две жертвы преступления испустили дух. Провела тут несколько минут и исчезла. Почему она сбежала?…
Все эти соображения немного мешали поручику Пегже вникать в гениальные предвидения своего коллеги. А тот продолжал выпендриваться, переместившись в кухню.
— В кофе подмешана какая-то гадость, это я вам говорю! Проверите и сами убедитесь. Кто пил, а кто не пил — пока не знаю, но зато уверен: на молотке не только покойник, видны и дамские пальчики…
Опросили остальных жильцов дома, а также дворника. Из их показаний стало известно, что погибшая женщина — хозяйка квартиры. Жила она не одна, а с племянницей, которую воспитывала чуть ли не с рождения, но уже года два как племянница куда-то выехала, тут не живёт, но время от времени появляется. Хозяйка квартиры — жуткая баба, такой скупердяйки свет не видел. И характер имела на редкость мерзкий, ну да что теперь об этом говорить…
А так особа тихая, спокойная, никогда никаких скандалов, никакого шума, гости приходили к ней очень редко, и тоже люди спокойные. Чаще всего одна такая немолодая женщина, раз с ней даже соседка с пятого этажа ехала в лифте, так перекинулись парой слов, а кто эта женщина — никто не знает. Крупная такая, довольно полная, крашеная блондинка. Вот и все, что о ней известно. Хуже всего, что и о племяннице немногое узнали. Даже её фамилия неизвестна, сомнительно, чтобы она носила фамилию покойной.
Где живёт племянница — никто из жильцов дома не знал. Её называли по фамилии тётки, если была нужда как-то девушку назвать. «Молодая Наймова» говорили, потому что тёткина фамилия Наймова. Нет, никаких подружек у племянницы не было…
Я была шокирована.
— Это твой дружок Болек выдал такую гениальную идею?
— Мой дружок Болек вообще не признался, что узнал тебя по описаниям свидетелей, — терпеливо пояснил Януш. — Следствие ведёт не он, а Тиран.
И Тиран уже разослал своих людей на поиски двух подозрительных баб, одна из которых — ты. Тебя наверняка отыщут, и что тогда?
— Нечего драматизировать. Насколько мне известно, Тиран — мужик неглупый, разберётся. Не думаю, что они пришьют мне убийства и кражу…
А в полиции появиться надо, сама понимаю. Вот только покончу с этими тёткиными квартирами и явлюсь сама. Может, уже завтра и явлюсь.
— Болеку хотелось бы, чтобы ты сделала это сегодня. Он даже выразил желание самому прийти к нам.
— Очень хорошо, пусть приходит.
— Так я ему позвоню?
Переждав, пока Януш звонил Болеку Пегже, я вернулась к разговору об убийствах.
— А убитый мужчина, что лежал на куче кирпича и штукатурки? Известно, кто он?
— Некто Ярослав Райчик. В доме никто его не знает, никто никогда не видел. Это он принёс коньяк и пил кофе, так считает Яцусь. Пока лабораторные анализы ещё не сделаны, но вряд ли чёртов щенок ошибается. Видимо, Райчик — знакомый Наймовой, но она скрывала это знакомство, во всяком случае соседям по дому о нем ничего не известно.
— А может, просто редко бывал у неё, вот никто из соседей и не знал о нем? — предположила я. — Возможно, у них были какие-то общие дела. Чем, собственно, эта Наймова занималась?
— Да ничем, она была уже старой женщиной, впрочем, ты и сама ведь её видела… Но тут такое дело. Все убеждены, что там ещё кто-то был и что-то искал.
Хотя, чтобы быть точным, не столько все убеждены, сколько убеждён в этом Яцусь, а ведь он никогда не ошибается. Все знают об этом и всех это страшно раздражает. Вот и собираются исследовать все следы с лупой и микроскопом, надеясь хоть раз доказать этому чёртову щенку, что он дал маху: слишком уж тот уверен в собственной непогрешимости. Меня бы тоже раздражала такая его безапелляционная манера высказываться. Так вот, Яцусь утверждает, что в момент убийства там были две женщины, и одна из них в страшной спешке что-то искала, перевернув всю квартиру вверх дном. Это его личное мнение, так ему представляется развитие событий, посмотрим, что скажут эксперты. Ведь с таким же успехом перерыть всю квартиру в поисках каких-то вещей могли и раньше, за день, за два до убийства, похоже, хозяйка вообще никогда не наводила там порядок. Но, если верить Яцусю, столпотворение могла учинить и ты…
— Вот уж нет! — оскорбление заявила я. — Делать мне нечего! Не трогала я там ничего, ничего не искала. Хотя нет, искала телефон. Но при этом не переворачивала все вверх дном, за это я ручаюсь.
Искала глазами, не прилагая рук.
— Так они же этого не знают! Характер поисков свидетельствует о том, что человек не имел понятия, где находится искомое, значит, искал кто-то посторонний. Ты же достаточно посторонняя…
Я энергично запротестовала.
— Не только я! А тот, Ярослав… как его? Тоже достаточно посторонний! Ведь сам же сказал — никто из соседей его никогда не видел у Наймовой.
— Яцусь уверяет — беспорядок производила дама…
— Чтоб его черт побрал, этого вашего Яцуся! Ясно же, покойный Ярослав тоже искал. Ещё как искал, даже стену проломил! Ага, кстати, о стене. Что там с ней?
— Яцусь утверждает…
— Холера! Кажется, я начинаю понимать его коллег.
— Спокойно. Так вот, Яцусь утверждает, что в стене ещё до войны был устроен тайник. Кто-то замуровал там железный ящичек с золотыми монетами и так и оставил, умер, наверное. Не исключено, что замуровал один из предков покойного Ярослава Райчика.
— А он сам не мог?
— Не мог, возраст не тот. Слишком молод. Когда закончилась война, ему было не больше десяти лет.
— Денежки могла припрятать покойница Наймова. Возможно, уже после войны с помощью Райчика припрятала там свои сбережения… А это он стукнул её молотком?
— Пока неизвестно. Установлено, что молотком стену разбивал. И ещё установлено — к этому инструменту прикасалась и дамская ручка.
— Эта дамская ручка у меня уже в печёнках сидит. Неужели ты думаешь, у меня не хватило бы ума убивать в перчатках?
Наш милый разговор прервало появление Болека Пегжи. Пан поручик был чрезвычайно озабочен. Похоже, и в самом деле я оказалась подозреваемой номер один, для Болека же я всегда была обожаемым кумиром, а нет ничего хуже, чем подозреваемый кумир…
Вдобавок я связала свою судьбу с Янушем, Януша же Болек чтил и уважал, можно сказать, с самых первых своих шагов в службе порядка, и уважение это ничуть не уменьшилось после того, как десять лет назад Януша выгнали из уголовного розыска за характер.
И вот теперь… На парня было больно смотреть: столь явно бушевал в нем конфликт между личными пристрастиями и служебными обязанностями. Да что там конфликт — прямо-таки ожесточённая борьба…
По просьбе Болека я честно и во всех подробностях рассказала обо всем, что видела в проклятой квартире на улице Вилловой, и поведала о причинах, в силу которых оттуда сбежала до приезда полиции.
Вовремя вспомнив, что разговариваю не в частном порядке, а даю официальные показания, предъявила квитанцию оплаченного мною аванса хозяевам квартиры, куда поехала сразу после Вилловой.
Предложила Болеку сразу уж снять с меня отпечатки пальцев, но он не захотел. Сказал, нет у него с собой необходимых для этого причиндалов, да и все равно завтра мне так и так необходимо явиться в комендатуру полиции. Тиран желает лично побеседовать со мной, грустно сказал он. И ещё сказал:
— Лично я уверен, что вы чисты, как слеза ребёнка, но Тиран упёрся и ни в какую. У него, Тирана, бзик на почве шишек и разных знаменитостей.
Он, Тиран, заявил — с ним такие штучки не пройдут, он, Тиран, самого премьер-министра вызовет на допрос, коли потребуется, так что никакого понимания вы у него не встретите. А вы можете точно назвать время, когда были в той квартире?
— Конечно, могу, ведь я же носилась по городу с часами в руках, заранее договорилась с хозяевами квартир на определённое время. В последнюю квартиру, где заплатила аванс, я договорилась приехать в шестнадцать десять и прибыла пунктуально. Отнимем десять минут на дорогу… десять я пробыла в проклятой квартире, получится двадцать минут.
Минут пять прикинем на всякие непредвиденные обстоятельства… Получается, на Вилловую я приехала в пятнадцать сорок пять. Ошибиться могу на полминуты, не больше.
Болек испустил тяжкий вздох.
— А они оба умерли в пределах четырнадцати тридцати — пятнадцати тридцати. Мы приехали в шестнадцать пятнадцать, врач на пять минут позже, в шестнадцать двадцать. По мнению Тирана, вы могли их поубивать собственными руками, и даже мотив у него имеется. Золото. Вы видели золото?
— Одну штуку. Осмотрела монету без помощи рук. Просто нагнулась и посмотрела, руками не прикасалась к ней, не такая уж я дура. Двадцать долларов в очень хорошем состоянии.
— Мы нашли ещё одну штуку, закатилась к стене. Этот подонок Яцусь утверждает, что покойник выронил раскрытую шкатулку и из неё все вывалилось. Монеты круглые, вот и раскатились по комнате. Утверждает, что она была полнехонькая.
Януш напомнил мне:
— Ты ещё расскажи ему, где потом была. Не исключено ведь, что отправилась закапывать добычу.
Скрипнув зубами, я уже хотела ответить ему, как следует, да пожалела Болека, поэтому притушила внутренний протест и нормально пояснила:
— А потом полтора часа с небольшим провела в той самой квартире, на улице Красицкого. Уж слишком большую сумму потребовал хозяин квартиры, мне приходилось решать за Тересу, а это очень непросто, так что я порядочно посомневалась. Сомнений было более чем достаточно, пришлось потом ещё заскочить на улицу Батуты, адрес давно у меня был.
Посмотрела и там квартиру. В ней живут двое гомосексуалистов. Вообще-то я не очень их различаю, но тут сомнений не было, ибо один из мужиков был в дамском халатике и с макияжем на лице, так что дурак бы догадался. В их квартире я провела несколько минут. Оказалось, их квартира похуже, а деньги те же, я перестала сомневаться и жалеть, что уже заплатила задаток за предыдущую квартиру, на Красицкого. А когда от этих голубых выходила, встретила на лестнице знакомого, который живёт в том же доме, двумя этажами выше. Он пригласил зайти. У него я провела с полчаса. Было уже наверняка восемнадцать тридцать. А потом вернулась домой, Януш знает когда.
Януш подтвердил:
— Я тоже ждал с часами в руках. И вовсе не в восемнадцать тридцать ты вернулась, а в девятнадцать тридцать.
— Очень может быть, — легко согласилась я. — А, ну конечно же! Точно, уже было больше девятнадцати, потому что магазин на углу Валбжихской закрыли, и даже киоски не работали. Мачек с собакой пошёл меня проводить, и я запомнила, что все уже позакрывали. Кстати, надо бы его предупредить.
Ведь наверняка можно предположить, что именно ему я отдала похищенное золото и попросила припрятать. Он не станет возражать против обыска, я уверена. Мачек подтвердит, что все время мы сидели у него дома, один из его сыновей вернулся с работы, как раз когда я была у них, тоже подтвердит, выходил ли отец куда… А если не выходил, значит золото припрятано только у него в квартире.
Вы бы не могли сразу поехать к нему? Хотя нет…
И я принялась выдвигать предложения, одно глупее другого. Болек немедленно пошлёт туда своих людей. Болек решит вопрос по телефону. Я звонить Мачеку не буду, а то подумают, что я его предупреждаю… Посланный к Мачеку сотрудник пусть позвонит мне сюда, в его присутствии я по телефону объясню Мачеку, в чем дело, чтобы его там кондрашка не хватила. Сделают обыск — и дело с концом. А о том, что в квартире на Вилловой я обнаружила два трупа, я Мачеку тогда ещё рассказала, он знает.
Пока я выдвигала все эти гениальные предложения, Болек интенсивно размышлял и принял решение.
Видимо, ему не терпелось снять подозрения со своего кумира.
Не прошло и часа, как все подозрения были сняты целиком и полностью. С Мачека. В его квартире произвели обыск, но из золотых вещей обнаружили только обручальное кольцо, которое он и не прятал, носил на пальце. Мачеку повезло со свидетелями.
Проводив меня, он встретил возвращающегося домой старшего сына с двумя приятелями, и они все вместе вернулись домой. Так что мимо помойки, где Мачек имел единственную возможность припрятать золото, если бы получил его от меня, Мачек с собакой шёл в большой компании. Нет, Мачек был чист.
— И все-таки у тебя были шансы припрятать похищенное, — безжалостно заявил Януш. — Насколько я знаю Тирана, он обязательно придерётся к тебе, ведь в этих разъездах между квартирами всегда можно было выкроить минутку, не рассчитаешь же все до минуты.
— А я верю в невиновность пани Иоанны, — заявил благородный Болек и в доказательство полного доверия выдал ещё одну тайну следствия.
Настоящего обыска в квартире, где совершены два злодейских убийства, ещё не производили, но осмотрели её тщательно. Особое внимание при этом уделили кухне — подействовали-таки инсинуации чёртова щенка! Полицейский фотограф, снимая помещение, с трудом развернул штатив в жутко захламлённой кухне и сбросил с подоконника цветочный горшок с землёй и каким-то засохшим цветком. Горшок грохнулся о пол из терракотовой плитки и раскололся.
Из него высыпалась земля, а вместе с ней маленький свёрток, в котором оказались драгоценности: кольца, браслеты, колье, кулоны и серьги. Все из чистого золота и с очень драгоценными камнями.
Яцусь лично покопался в старой стиральной машине марки «Франя» и обнаружил в ней потрёпанный толстый бумажник, битком набитый долларами.
— Не скажешь, что квартира была ограблена, — с удовлетворением констатировал поручик.
Далее мы узнали от разговорчивого поручика о сложностях с документами покойной. Личность убитой была установлена, её опознали и соседи, и дворник, но необходимо было отыскать и документы, удостоверяющие личность. Этот поганец Яцусь опять навязывал своё мнение — документы должны быть в кухне, и все! Так ему подсказывает его паршивая интуиция. Поиски документов все-таки начали с самых подходящих для этого мест. Сначала осмотрели поношенную дамскую сумку, в которой обнаружили кошелёк, ключи, лекарства и прочую ерунду. Потом осмотрели письменный стол со множеством ящиков, где хранилось жуткое количество старых счётов, квитанций, конвертов, а также электрические лампочки, старые тряпки и обрывки кожи, набор десертных тарелок из настоящего старинного мейсенского фарфора, завёрнутый в пожелтевшие газеты, металлические кольца для штор и прочая подобная мелочь.
В спальне на полу валялся футляр из-под фотоаппарата, в котором вместо аппарата были крупные польские купюры, утрамбованные самым безжалостным образом.
Отчаявшись в поисках, Тиран наступил на горло собственной гордости и приказал вернуться в кухню, где и обнаружил лично искомое. Пытаясь передвинуть кухонный столик, он ухватился за его столешницу, а она вдруг открылась, обнаружив под собой ящик, в котором на самом верху лежали паспорт покойной, её пенсионная книжка и завёрнутая в целлофан метрика, а также старинная косметичка, в которой вместо косметики были доллары и два массивных золотых перстня. Стол капитан хотел передвинуть для того, чтобы дотянуться до стоявшей за ним в углу большой старой сумки. Она оказалась битком набитой старыми же драными чулками, от которых очень нехорошо пахло.
Итак, документы погибшей хозяйки квартиры были найдены, можно было на сегодня закругляться. Бригада уже собралась уходить, когда холерный Яцусь потянулся к батарее в кухне и извлёк из-за неё какой-то плоский пакет, в котором оказались припрятаны очередные драгоценности: два кулона, два очень ценных ожерелья, кольца, броши, запонки и пр. — все из чистого золота. Вот и получается, что все, исключая футляр из-под фотоаппарата, было обнаружено в кухне, и опять этот щенок оказался прав! Очень может быть, что именно эти драгоценности пыталась разыскать женщина, учинившая разгром в спальне и гостиной. Что это была именно женщина, утверждал тот же Яцусь, причём поисками она, по его словам, занималась чуть ли не в самый момент убийства.
Покончив с манипуляциями, я села на стул и потребовала:
— Ну, рассказывай! Уже что-то известно?
Обойдя стол кругом, он сел напротив.
— Как тебе только пришло в голову сбегать? Ведь тебя же там видели. Неужели не понимаешь, что тем самым вызываешь подозрения?
— Глупости! — сердито сказала я.
После целого дня беготни в поисках квартиры для тётки я жутко устала, очень проголодалась, а главное — была жутко вздрючена из-за всех этих переговоров с владельцами квартир, большого задатка, ну и, конечно, из-за дурацкого положения, в которое угодила с теми трупами.
— Меня же там никто не знает! — раздражённо продолжала я. — И вообще не понимаю, при чем тут я? С чего мне убивать двух совершенно незнакомых людей? Крыша, что ли, поехала у твоего Болека?
Януш спокойно возразил:
— Как видишь, не поехала, он сразу тебя распознал по описаниям свидетелей. Что ты там делала? Давай рассказывай, а потом я уже тебе кое-что проясню…
Помешивая гуляш, я принялась ему рассказывать обо всем, что увидела в проклятой квартире на Вилловой. Сняла кастрюлю с газа, приготовила салат, разложила по тарелкам еду и поставила на стол. Трупы трупами, но есть хотелось по-страшному. К сожалению, аппетита они мне не отбили.
Януш с наслаждением втянул носом запах мяса, вздохнул, достал забытые мною вилки и сказал:
— Похоже, нож уже не понадобится. Ну ладно, садись ешь, а я тебе расскажу, что там происходило…
* * *
По звонку анонима на Вилловую приехала патрульная машина. Два сотрудника полиции поднялись на лифте на четвёртый этаж, толкнули незапертую дверь и вошли в квартиру. Через минуту они вышли. Один из них спустился вниз, а второй опёрся на перила лестницы и закурил сигарету.Минут через пятнадцать приехала следственная бригада, в состав которой входил и Болек Пегжа, поручик, хороший знакомый Януша. Следователь он был опытный и сразу же со знанием дела принялся за работу, не испытывая никаких нехороших предчувствий.
Начал он с двери.
— Была незаперта? — спросил он полицейского, дежурившего на лестничной площадке.
— Незаперта и приоткрыта, — ответил тот.
— Никто здесь не ошивался?
— Никто. А за то время, что я тут стою, лифт всего один раз проехал, судя по звукам — на пятый этаж.
На этом поручик Пегжа закончил опрос полицейского и вошёл в квартиру, где уже вовсю развил следственную деятельность его начальник, капитан Тиранский, заслуженно называемый всеми сотрудниками просто Тираном. Ни к чему не прикасаясь, профессионалы обследовали все помещения, констатировали наличие двух трупов, общую запущенность квартиры и страшный беспорядок в ней, причём особо отметили кучу разбитых кирпичей и штукатурки в гостиной, и предоставили действовать экспертам-криминалистам. Полицейский врач ждал своего часа, а сержанта капитан послал за дворником.
— Часа через два следственная бригада уже располагала кое-какими данными.
Женщина была убита ударом в голову. Удар был всего один, но нанесён с такой силой, что вполне хватило и одного. Орудия, которым этот удар был нанесён, не пришлось долго искать: как раз подходил один из молотков, обнаруженных у второго трупа в гостиной. Погибшая женщина была старая, толстая и очень запущенная, как и квартира.
Со вторым трупом не все было так ясно. Мужчина, вне всякого сомнения, был мёртв, но вот причину его смерти оказалось совсем не просто определить. Никаких видимых следов на теле не обнаружили, и полицейский врач высказал предположение: сердце или апоплексический удар. Разумеется, это было его личное мнение, предварительное, официально он выскажется только после вскрытия. Зато время смерти взялся определить с большой долей вероятности. Обе жертвы преступления покинули сей бренный мир около часа назад, плюс-минус минут пятнадцать.
В кошмарно грязной кухне обнаружили и изъяли посуду с остатками недавней трапезы, в том числе чашки из-под кофе и рюмки, из которых недавно пили коньяк. Со всех этих предметов, в том числе и с коньячной бутылки, сняли отпечатки пальцев.
Особый интерес к кухне следственная бригада проявила по наущению одного из её членов, которого в узких профессиональных кругах называли не иначе, как «чёртов щенок». Щенком этим был эксперт-криминалист некий Яцек Шидлович, чрезвычайно талантливый и жутко самонадеянный молодой эксперт-криминалист. Коллеги честно признавали, что у щенка были основания задирать нос, но тем не менее эта черта весьма раздражала. Мечтающий о молниеносной карьере в уголовном розыске, этот самонадеянный молокосос имел обыкновение высказывать свои соображения уже по ходу расследования, не дожидаясь результатов экспертизы, руководствуясь нюхом, инстинктом, каким-то шестым чувством и бог знает чем ещё и доводя коллег до бешенства стопроцентным попаданием в яблочко. Не было случая, чтобы его соображения не оправдались. Коллеги только в ярости скрежетали зубами, а чёртов щенок лишь радостно смеялся.
Вот и на этот раз он вызвал раздражение всей бригады излишней самоуверенностью.
— На бутылке покойник и продавщица, — безапелляционно заявил он. — На кофейных принадлежностях — покойник и покойница. Последнее, что они приняли внутрь перед смертью, и попомните моё слово — это имеет значение! Кроме того, вижу я здесь две свежие бабы, каблучки на полу, пальчики на дверных ручках, самые отчётливые — на телефонной трубке, немного смазанные на бардаке в квартире. Бардак тоже свежий, до этого его не было. Все же остальное — старое, но среди старых отпечатков есть и одна из двух свежих баб. Это я вам говорю!
— Поцелуй меня в… — буркнул в ответ начальник, но Яцуся это не обескуражило. Он продолжал, как ни в чем не бывало:
— В шкатулочке золото лежало, невооружённым глазом видно. Полнюсенькая была! Золото покинуло помещение с чьей-то помощью, и смею обратить ваше внимание на тот факт, что обе девицы приближались к покойному, одна даже присела, видите, пыль стёрта? Не иначе, её юбчонкой. Она явилась сюда последней и немного затоптала ту, что до неё приходила. Это я вам говорю! Бардак в квартире учинила первая, наверняка что-то искала, её пальчики, её ножки, больше ничьих не обнаружите, только её да покойницы. А обнаружить — плёвое дело, о такой поверхности можно только мечтать, вон какая пылища, все, как на картинке, видно. Спасибо хозяйке, пусть земля ей будет пухом, не любила покойница наводить порядки…
Болек с беспокойством прислушивался к этим пророчествам коллеги, ибо отправленный им на разведку сержант уже успел кое-что разузнать. Он разыскал трех свидетелей, которые приблизительно час назад видели здесь женщину. И если, называя время, они расходились в своих показаниях минут на тридцать, то в описании женщины были на редкость единодушны, хотя их и допрашивали по отдельности.
— Я её в окно увидела, — рассказывала хозяйка квартиры на первом этаже, — когда цветочки поливала, вон они, видите? А какая-то женщина как раз подошла к нашему дому и остановилась точнёхонько перед моим окном. Стояла и наш дом разглядывала. И вверх смотрела, и по этажам, я ещё подумала — не иначе, кого-то ищет. Блондинка, волосы короткие и такие… вроде как растрёпанные. Может, ветром их растрепало? А одета она была очень приметно. Плащ на ней такой… переливающийся, что даже и не скажешь, какого цвета. То синим кажется, то совсем тёмным, а то вдруг совсем светлый, ну прямо бежевый. Туфли на каблуках, я обратила внимание, потому что она опёрлась о фонарный столб и из одной туфли песок вытряхнула.
Второй свидетель, пенсионер с пятого этажа, вернувшись с прогулки, вынимал внизу в подъезде письма из своего почтового ящика, когда незнакомка вышла из лифта. Он обратил внимание и на растрёпанные светлые волосы, и на оригинальный плащ. Ведь в молодости он, проше пана сержанта, портной по специальности, вот и осталась привычка обращать внимание на то, как люди одеты. А женщина так торопилась, словно за ней кто гнался. Выскочила из лифта и бегом на улицу, только каблучки застучали. Нет, она незнакома ему, первый раз видит, наверное, не из их дома.
Третьим свидетелем оказалась пятнадцатилетняя девочка, которая не пошла в школу, так как свернула ногу в щиколотке и теперь не могла ходить. Сидела дома с забинтованной ногой и нетерпеливо ждала подружку, которая почему-то запаздывала. Вот девочка и не отходила от входной двери, прислушиваясь к лифту. Когда он остановился на их этаже, девочка выглянула в глазок на лестничную площадку и увидела незнакомую женщину, которая смотрела на номера квартир. Она пошла направо, наверное, в ту квартиру. А какой прелестный плащ был на этой женщине! И туфельки офигительные, это девочка успела разглядеть. С женщиной она незнакома, но знает её, раз по телевизору видела. Та самая знаменитая писательница, Хмелевская, сейчас все её читают. Или кто-то очень на неё похожий…
Болеку стало не по себе. Нет, не кто-то похожий, а Хмелевская собственной персоной! Болек очень хорошо знал примечательный плащ. Да и остальные приметы совпадали, особенно волосы. Выходит, эта кошмарная особа была здесь в тот момент, когда две жертвы преступления испустили дух. Провела тут несколько минут и исчезла. Почему она сбежала?…
Все эти соображения немного мешали поручику Пегже вникать в гениальные предвидения своего коллеги. А тот продолжал выпендриваться, переместившись в кухню.
— В кофе подмешана какая-то гадость, это я вам говорю! Проверите и сами убедитесь. Кто пил, а кто не пил — пока не знаю, но зато уверен: на молотке не только покойник, видны и дамские пальчики…
Опросили остальных жильцов дома, а также дворника. Из их показаний стало известно, что погибшая женщина — хозяйка квартиры. Жила она не одна, а с племянницей, которую воспитывала чуть ли не с рождения, но уже года два как племянница куда-то выехала, тут не живёт, но время от времени появляется. Хозяйка квартиры — жуткая баба, такой скупердяйки свет не видел. И характер имела на редкость мерзкий, ну да что теперь об этом говорить…
А так особа тихая, спокойная, никогда никаких скандалов, никакого шума, гости приходили к ней очень редко, и тоже люди спокойные. Чаще всего одна такая немолодая женщина, раз с ней даже соседка с пятого этажа ехала в лифте, так перекинулись парой слов, а кто эта женщина — никто не знает. Крупная такая, довольно полная, крашеная блондинка. Вот и все, что о ней известно. Хуже всего, что и о племяннице немногое узнали. Даже её фамилия неизвестна, сомнительно, чтобы она носила фамилию покойной.
Где живёт племянница — никто из жильцов дома не знал. Её называли по фамилии тётки, если была нужда как-то девушку назвать. «Молодая Наймова» говорили, потому что тёткина фамилия Наймова. Нет, никаких подружек у племянницы не было…
* * *
— Пока это все, что знает Болек, — уже за чаем рассказывал Януш, — но, согласись, и этого достаточно. Он позвонил мне, а я знал, что ты собиралась на Вилловую, помню все адреса, которые ты мне называла. Ничего не поделаешь, плащ тебя выдал, ну и ещё та девочка, что подглядывала в глазок. Она тебя точно опознала. Болек посоветовал тебе самой явиться в полицию, ещё до того, как начнут тебя разыскивать. Иначе приведут силой. У них есть основания подозревать тебя в том, что именно ты свистнула золото и сбежала с ним…Я была шокирована.
— Это твой дружок Болек выдал такую гениальную идею?
— Мой дружок Болек вообще не признался, что узнал тебя по описаниям свидетелей, — терпеливо пояснил Януш. — Следствие ведёт не он, а Тиран.
И Тиран уже разослал своих людей на поиски двух подозрительных баб, одна из которых — ты. Тебя наверняка отыщут, и что тогда?
— Нечего драматизировать. Насколько мне известно, Тиран — мужик неглупый, разберётся. Не думаю, что они пришьют мне убийства и кражу…
А в полиции появиться надо, сама понимаю. Вот только покончу с этими тёткиными квартирами и явлюсь сама. Может, уже завтра и явлюсь.
— Болеку хотелось бы, чтобы ты сделала это сегодня. Он даже выразил желание самому прийти к нам.
— Очень хорошо, пусть приходит.
— Так я ему позвоню?
Переждав, пока Януш звонил Болеку Пегже, я вернулась к разговору об убийствах.
— А убитый мужчина, что лежал на куче кирпича и штукатурки? Известно, кто он?
— Некто Ярослав Райчик. В доме никто его не знает, никто никогда не видел. Это он принёс коньяк и пил кофе, так считает Яцусь. Пока лабораторные анализы ещё не сделаны, но вряд ли чёртов щенок ошибается. Видимо, Райчик — знакомый Наймовой, но она скрывала это знакомство, во всяком случае соседям по дому о нем ничего не известно.
— А может, просто редко бывал у неё, вот никто из соседей и не знал о нем? — предположила я. — Возможно, у них были какие-то общие дела. Чем, собственно, эта Наймова занималась?
— Да ничем, она была уже старой женщиной, впрочем, ты и сама ведь её видела… Но тут такое дело. Все убеждены, что там ещё кто-то был и что-то искал.
Хотя, чтобы быть точным, не столько все убеждены, сколько убеждён в этом Яцусь, а ведь он никогда не ошибается. Все знают об этом и всех это страшно раздражает. Вот и собираются исследовать все следы с лупой и микроскопом, надеясь хоть раз доказать этому чёртову щенку, что он дал маху: слишком уж тот уверен в собственной непогрешимости. Меня бы тоже раздражала такая его безапелляционная манера высказываться. Так вот, Яцусь утверждает, что в момент убийства там были две женщины, и одна из них в страшной спешке что-то искала, перевернув всю квартиру вверх дном. Это его личное мнение, так ему представляется развитие событий, посмотрим, что скажут эксперты. Ведь с таким же успехом перерыть всю квартиру в поисках каких-то вещей могли и раньше, за день, за два до убийства, похоже, хозяйка вообще никогда не наводила там порядок. Но, если верить Яцусю, столпотворение могла учинить и ты…
— Вот уж нет! — оскорбление заявила я. — Делать мне нечего! Не трогала я там ничего, ничего не искала. Хотя нет, искала телефон. Но при этом не переворачивала все вверх дном, за это я ручаюсь.
Искала глазами, не прилагая рук.
— Так они же этого не знают! Характер поисков свидетельствует о том, что человек не имел понятия, где находится искомое, значит, искал кто-то посторонний. Ты же достаточно посторонняя…
Я энергично запротестовала.
— Не только я! А тот, Ярослав… как его? Тоже достаточно посторонний! Ведь сам же сказал — никто из соседей его никогда не видел у Наймовой.
— Яцусь уверяет — беспорядок производила дама…
— Чтоб его черт побрал, этого вашего Яцуся! Ясно же, покойный Ярослав тоже искал. Ещё как искал, даже стену проломил! Ага, кстати, о стене. Что там с ней?
— Яцусь утверждает…
— Холера! Кажется, я начинаю понимать его коллег.
— Спокойно. Так вот, Яцусь утверждает, что в стене ещё до войны был устроен тайник. Кто-то замуровал там железный ящичек с золотыми монетами и так и оставил, умер, наверное. Не исключено, что замуровал один из предков покойного Ярослава Райчика.
— А он сам не мог?
— Не мог, возраст не тот. Слишком молод. Когда закончилась война, ему было не больше десяти лет.
— Денежки могла припрятать покойница Наймова. Возможно, уже после войны с помощью Райчика припрятала там свои сбережения… А это он стукнул её молотком?
— Пока неизвестно. Установлено, что молотком стену разбивал. И ещё установлено — к этому инструменту прикасалась и дамская ручка.
— Эта дамская ручка у меня уже в печёнках сидит. Неужели ты думаешь, у меня не хватило бы ума убивать в перчатках?
Наш милый разговор прервало появление Болека Пегжи. Пан поручик был чрезвычайно озабочен. Похоже, и в самом деле я оказалась подозреваемой номер один, для Болека же я всегда была обожаемым кумиром, а нет ничего хуже, чем подозреваемый кумир…
Вдобавок я связала свою судьбу с Янушем, Януша же Болек чтил и уважал, можно сказать, с самых первых своих шагов в службе порядка, и уважение это ничуть не уменьшилось после того, как десять лет назад Януша выгнали из уголовного розыска за характер.
И вот теперь… На парня было больно смотреть: столь явно бушевал в нем конфликт между личными пристрастиями и служебными обязанностями. Да что там конфликт — прямо-таки ожесточённая борьба…
По просьбе Болека я честно и во всех подробностях рассказала обо всем, что видела в проклятой квартире на улице Вилловой, и поведала о причинах, в силу которых оттуда сбежала до приезда полиции.
Вовремя вспомнив, что разговариваю не в частном порядке, а даю официальные показания, предъявила квитанцию оплаченного мною аванса хозяевам квартиры, куда поехала сразу после Вилловой.
Предложила Болеку сразу уж снять с меня отпечатки пальцев, но он не захотел. Сказал, нет у него с собой необходимых для этого причиндалов, да и все равно завтра мне так и так необходимо явиться в комендатуру полиции. Тиран желает лично побеседовать со мной, грустно сказал он. И ещё сказал:
— Лично я уверен, что вы чисты, как слеза ребёнка, но Тиран упёрся и ни в какую. У него, Тирана, бзик на почве шишек и разных знаменитостей.
Он, Тиран, заявил — с ним такие штучки не пройдут, он, Тиран, самого премьер-министра вызовет на допрос, коли потребуется, так что никакого понимания вы у него не встретите. А вы можете точно назвать время, когда были в той квартире?
— Конечно, могу, ведь я же носилась по городу с часами в руках, заранее договорилась с хозяевами квартир на определённое время. В последнюю квартиру, где заплатила аванс, я договорилась приехать в шестнадцать десять и прибыла пунктуально. Отнимем десять минут на дорогу… десять я пробыла в проклятой квартире, получится двадцать минут.
Минут пять прикинем на всякие непредвиденные обстоятельства… Получается, на Вилловую я приехала в пятнадцать сорок пять. Ошибиться могу на полминуты, не больше.
Болек испустил тяжкий вздох.
— А они оба умерли в пределах четырнадцати тридцати — пятнадцати тридцати. Мы приехали в шестнадцать пятнадцать, врач на пять минут позже, в шестнадцать двадцать. По мнению Тирана, вы могли их поубивать собственными руками, и даже мотив у него имеется. Золото. Вы видели золото?
— Одну штуку. Осмотрела монету без помощи рук. Просто нагнулась и посмотрела, руками не прикасалась к ней, не такая уж я дура. Двадцать долларов в очень хорошем состоянии.
— Мы нашли ещё одну штуку, закатилась к стене. Этот подонок Яцусь утверждает, что покойник выронил раскрытую шкатулку и из неё все вывалилось. Монеты круглые, вот и раскатились по комнате. Утверждает, что она была полнехонькая.
Януш напомнил мне:
— Ты ещё расскажи ему, где потом была. Не исключено ведь, что отправилась закапывать добычу.
Скрипнув зубами, я уже хотела ответить ему, как следует, да пожалела Болека, поэтому притушила внутренний протест и нормально пояснила:
— А потом полтора часа с небольшим провела в той самой квартире, на улице Красицкого. Уж слишком большую сумму потребовал хозяин квартиры, мне приходилось решать за Тересу, а это очень непросто, так что я порядочно посомневалась. Сомнений было более чем достаточно, пришлось потом ещё заскочить на улицу Батуты, адрес давно у меня был.
Посмотрела и там квартиру. В ней живут двое гомосексуалистов. Вообще-то я не очень их различаю, но тут сомнений не было, ибо один из мужиков был в дамском халатике и с макияжем на лице, так что дурак бы догадался. В их квартире я провела несколько минут. Оказалось, их квартира похуже, а деньги те же, я перестала сомневаться и жалеть, что уже заплатила задаток за предыдущую квартиру, на Красицкого. А когда от этих голубых выходила, встретила на лестнице знакомого, который живёт в том же доме, двумя этажами выше. Он пригласил зайти. У него я провела с полчаса. Было уже наверняка восемнадцать тридцать. А потом вернулась домой, Януш знает когда.
Януш подтвердил:
— Я тоже ждал с часами в руках. И вовсе не в восемнадцать тридцать ты вернулась, а в девятнадцать тридцать.
— Очень может быть, — легко согласилась я. — А, ну конечно же! Точно, уже было больше девятнадцати, потому что магазин на углу Валбжихской закрыли, и даже киоски не работали. Мачек с собакой пошёл меня проводить, и я запомнила, что все уже позакрывали. Кстати, надо бы его предупредить.
Ведь наверняка можно предположить, что именно ему я отдала похищенное золото и попросила припрятать. Он не станет возражать против обыска, я уверена. Мачек подтвердит, что все время мы сидели у него дома, один из его сыновей вернулся с работы, как раз когда я была у них, тоже подтвердит, выходил ли отец куда… А если не выходил, значит золото припрятано только у него в квартире.
Вы бы не могли сразу поехать к нему? Хотя нет…
И я принялась выдвигать предложения, одно глупее другого. Болек немедленно пошлёт туда своих людей. Болек решит вопрос по телефону. Я звонить Мачеку не буду, а то подумают, что я его предупреждаю… Посланный к Мачеку сотрудник пусть позвонит мне сюда, в его присутствии я по телефону объясню Мачеку, в чем дело, чтобы его там кондрашка не хватила. Сделают обыск — и дело с концом. А о том, что в квартире на Вилловой я обнаружила два трупа, я Мачеку тогда ещё рассказала, он знает.
Пока я выдвигала все эти гениальные предложения, Болек интенсивно размышлял и принял решение.
Видимо, ему не терпелось снять подозрения со своего кумира.
Не прошло и часа, как все подозрения были сняты целиком и полностью. С Мачека. В его квартире произвели обыск, но из золотых вещей обнаружили только обручальное кольцо, которое он и не прятал, носил на пальце. Мачеку повезло со свидетелями.
Проводив меня, он встретил возвращающегося домой старшего сына с двумя приятелями, и они все вместе вернулись домой. Так что мимо помойки, где Мачек имел единственную возможность припрятать золото, если бы получил его от меня, Мачек с собакой шёл в большой компании. Нет, Мачек был чист.
— И все-таки у тебя были шансы припрятать похищенное, — безжалостно заявил Януш. — Насколько я знаю Тирана, он обязательно придерётся к тебе, ведь в этих разъездах между квартирами всегда можно было выкроить минутку, не рассчитаешь же все до минуты.
— А я верю в невиновность пани Иоанны, — заявил благородный Болек и в доказательство полного доверия выдал ещё одну тайну следствия.
Настоящего обыска в квартире, где совершены два злодейских убийства, ещё не производили, но осмотрели её тщательно. Особое внимание при этом уделили кухне — подействовали-таки инсинуации чёртова щенка! Полицейский фотограф, снимая помещение, с трудом развернул штатив в жутко захламлённой кухне и сбросил с подоконника цветочный горшок с землёй и каким-то засохшим цветком. Горшок грохнулся о пол из терракотовой плитки и раскололся.
Из него высыпалась земля, а вместе с ней маленький свёрток, в котором оказались драгоценности: кольца, браслеты, колье, кулоны и серьги. Все из чистого золота и с очень драгоценными камнями.
Яцусь лично покопался в старой стиральной машине марки «Франя» и обнаружил в ней потрёпанный толстый бумажник, битком набитый долларами.
— Не скажешь, что квартира была ограблена, — с удовлетворением констатировал поручик.
Далее мы узнали от разговорчивого поручика о сложностях с документами покойной. Личность убитой была установлена, её опознали и соседи, и дворник, но необходимо было отыскать и документы, удостоверяющие личность. Этот поганец Яцусь опять навязывал своё мнение — документы должны быть в кухне, и все! Так ему подсказывает его паршивая интуиция. Поиски документов все-таки начали с самых подходящих для этого мест. Сначала осмотрели поношенную дамскую сумку, в которой обнаружили кошелёк, ключи, лекарства и прочую ерунду. Потом осмотрели письменный стол со множеством ящиков, где хранилось жуткое количество старых счётов, квитанций, конвертов, а также электрические лампочки, старые тряпки и обрывки кожи, набор десертных тарелок из настоящего старинного мейсенского фарфора, завёрнутый в пожелтевшие газеты, металлические кольца для штор и прочая подобная мелочь.
В спальне на полу валялся футляр из-под фотоаппарата, в котором вместо аппарата были крупные польские купюры, утрамбованные самым безжалостным образом.
Отчаявшись в поисках, Тиран наступил на горло собственной гордости и приказал вернуться в кухню, где и обнаружил лично искомое. Пытаясь передвинуть кухонный столик, он ухватился за его столешницу, а она вдруг открылась, обнаружив под собой ящик, в котором на самом верху лежали паспорт покойной, её пенсионная книжка и завёрнутая в целлофан метрика, а также старинная косметичка, в которой вместо косметики были доллары и два массивных золотых перстня. Стол капитан хотел передвинуть для того, чтобы дотянуться до стоявшей за ним в углу большой старой сумки. Она оказалась битком набитой старыми же драными чулками, от которых очень нехорошо пахло.
Итак, документы погибшей хозяйки квартиры были найдены, можно было на сегодня закругляться. Бригада уже собралась уходить, когда холерный Яцусь потянулся к батарее в кухне и извлёк из-за неё какой-то плоский пакет, в котором оказались припрятаны очередные драгоценности: два кулона, два очень ценных ожерелья, кольца, броши, запонки и пр. — все из чистого золота. Вот и получается, что все, исключая футляр из-под фотоаппарата, было обнаружено в кухне, и опять этот щенок оказался прав! Очень может быть, что именно эти драгоценности пыталась разыскать женщина, учинившая разгром в спальне и гостиной. Что это была именно женщина, утверждал тот же Яцусь, причём поисками она, по его словам, занималась чуть ли не в самый момент убийства.