Страница:
— Вы насчёт барашка? — крикнула она звучным голосом. — Геню-юсь!!!
Прежде чем Лесь и Стефан успели что-нибудь ответить, она обернулась и буквально замахала ребёнком куда-то в глубину двора. Там под большим деревом обнаружились две машины, обе как будто не до конца собранные. Судя по всему, половина трактора и половина «сирены». Заворожённые петухами Лесь и Стефан до сего момента не обращали на них внимания, и теперь уставились с интересом. Из-под машины вылез какой-то тип, так перемазанный тавотом, что невозможно было разглядеть черты лица. Он, несомненно, занимался механосборочными работами, но невозможно было угадать, то ли он из остатков «сирены» делает трактор, то ли из остатков трактора — «сирену». Обе гипотезы казались одинаково правдоподобными.
— Насчёт барашка!!! — прогремела дама. Вымазанный тавотом тип кивнул и вернулся к «сирене».
— НЕ насчёт барашка! — с нажимом проревел Стефан. — Мы к пани магистру!!!
Дама с ребёнком посмотрела на него:
— Так это я. НЕ насчёт барашка? Генюсь! НЕ насчёт барашка! Я вас слушаю…
Неразличимый под слоем смазки Генюсь снова кивнул головой и нырнул обратно. По каким-то таинственным причинам Стефан вдруг вспомнил доверительные признания главного инженера. Главный ему исповедовался, что стал, дескать, жертвой загадочного явления. Стоит ему пробыть достаточно долго в обществе Леся — с ним происходит что-то странное. Он якобы перестаёт владеть рассудком и сердцем, перестаёт отвечать не только за свои слова и поступки, но и за мысли. Этот факт внушал главному инженеру живейшее беспокойство. Воспоминание ледяной дрожью пробежало по спине Стефана, а потом ему стало страшно жарко. Он тряхнул головой и собрался с духом.
— Мы за морковью! — громко возвестил он. — Вы же сеяли?!
Пани магистр немного удивилась:
— Я сеяла? Ну да, сеяла… Конечно, сеяла! А что?…
Стефан решил не сдаваться. Он оглянулся на Леся, который все ещё пялил глаза на зелёных петухов, взял под локоток пани магистра и отвёл её подальше. Неважно куда, лишь бы подальше от Леся. Лесь чуть погодя поплёлся за ними, но петухи завораживали его полностью, поэтому, прежде чем тот успел подойти, Стефан кратко изложил свою проблему. Пани магистр немедленно все поняла:
— А-а-а, вот в чем дело! Ой, не знаю, удастся ли вам, это дело не простое. Морковь, да и не только морковь — вообще овощи, совсем не хотят без искусственных удобрений расти. Все удобряют. Иначе — вот, пожалуйста! — сами можете посмотреть, у меня как раз морковь на навозной куче посеяна, и из неё ничего не получится. Собственно говоря, я-то сеяла морковь больше для лошадей, чем для себя, кони-то съедят… Но если вы себе что-нибудь выберете, то ради Бога, могу продать.
— Вот именно, — сказал Стефан, не моргнув глазом, — мы уже слышали, что у вас есть лошади.
— Есть, есть. Я их развожу.
Лесь в этот момент подошёл поближе. Ему все время не давали покоя зеленые посверкивающие перья. Замечания о лошадях, от которого он лишился бы дара речи, он не расслышал, и ничто не помешало ему включиться в разговор.
— Какие прекрасные петухи! — сказал он с искренним восторгом. — Какое оперение!
— Верно, — согласилась пани магистр. — Красивая порода, только не ноская.
Стефан прикусил язык, а Лесь не успел.
— Петухи не ноские?!… — вырвалось у него.
— Петухи? Да что вы! Куры. То есть куры тоже не несутся. Если вас интересует морковь, ради Бога.
Промолчав, ибо в мозгах у них воцарился страшный хаос, гости вслед за пани магистром обогнули дом и попали прямо на ту площадку, огороженную жердями. Пани магистр открыла калитку.
— Морковь там, — сказала она, снова помахав ребёнком куда-то вдаль. — Сразу за паддоком. Здесь лошади, но вы не… Господи! А это что?
Лошадей в паддоке не было. Они бросили уже и картошку, и нетипичную лужайку, и паслись все втроём в конюшине, метрах в пятидесяти отсюда. Леся замутило. Стефан почувствовал, как кровь ударила ему в голову, и у него мелькнула мысль об апоплексии. Пани магистр проявила небольшое беспокойство.
— Надо же, — сказала она, шагая через паддок. — Как это они выскочили? Наверное, перепрыгнули? Снова ко мне явятся с претензиями — вы не представляете, какие неприятные люди живут тут кругом. Надо переловить лошадок. Ах ты, картошку потоптали… Ну да Бог с ней, с гулькин нос потоптали. Пожалуйста, вот моя морковь — сами посмотрите, какая паршивая.
Стоя возле жердей, она кивнула как раз на тот участок, который Лесь принял за очень пёструю лужайку. Ошеломлённый Стефан внимательно присмотрелся и среди роскошно вымахавшей крапивы, полыни, ромашки, лебеды и прочих подобных растений кое-где заметил редкие кустики перистой ботвы. С невольным восхищением он подумал: замечательно растут сорняки на навозной куче.
— Невредно бы эти грядки прополоть, — укоризненно заметил он.
— Может, и невредно, да кому полоть-то? Разве у меня на это есть время? А нанять некого, такие деньги за это просят — ни в сказке сказать, ни пером описать. Вы мне поможете поймать лошадей?
Растерянный Лесь молчал как камень. Стефан попробовал что-то произнести, но голосовые связки отказались его слушаться. Он посмотрел на потоптанную, но тем не менее прилично выполотую и окученную картошку. Потом откашлялся.
— А эта картошка? — прохрипел он.
— Это не моё, — коротко ответила пани магистр и решила вопрос за них: — Поможете мне поймать лошадей. Эта конюшина тоже не моя, того гляди крик поднимется. Снимите две жерди. Вы гоните с той стороны, а я с этой, надо зайти к ним с тыла. Эй-эй, Целинка!…
Ни Стефан, ни тем более Лесь не в состоянии были протестовать. С усилием превозмогая некий внутренний барьер, Лесь снял две знакомые жердины и перелез наружу. Пани магистр и Стефан полезли за ним. Пани магистр — живо и ловко, Стефан — как паралитик. Лесь старательно избегал встречаться с ним взглядом, но иллюзий насчёт чувств и впечатлений Стефана не питал ни малейших.
Ровно через четыре часа разнообразных манёвров три лошади оказались снова на территории паддока, и замученный Лесь водрузил жердины на место. Стефан присел, выбрав жердь потолще. Орущего благим матом ребёнка ещё в середине операции отдали худенькой молчаливой девочке, препроводившей его в дом. Разгорячённая пани магистр похлопывала вернувшихся лошадей, ласковым голосом выговаривая им за непослушание. Переведя дух, Стефан глазом знатока оценил животных.
— Красивые кобылы, — похвалил он. — Но вот эта жиреет.
Пани магистр враждебно посмотрела на него.
— Она просто в теле, — ответила она сухо и немного обиженно.
— Жиреет, — стоял на своём Стефан. — Пузо у неё растёт. Надо побольше выезжать.
— А её вообще пока не выезжают. Куда спешить.
— Как это? — удивился Стефан, даже привстав на жерди. — Взрослая кобыла! Ей уже два года есть?
— Да, больше двух, ну и что? Такая молодая! Она ещё успеет наработаться!
В голосе пани магистра прозвучала нежная снисходительность. Стефан снова потерял дар речи. Он перевёл взгляд с лошадей на луг чертополоха и полыни, на котором кое-где торчали морковки, и почувствовал, что с него хватит. Возможно, рано или поздно ему удастся вернуть душевное равновесие, но сейчас он не проронит ни единого слова. А у Леся своя голова на плечах.
К Лесю вернулась по крайней мере половина его обычной энергии. Счастливая развязка скандала с конями принесла ему невыразимое облегчение, ошибка насчёт морковного луга его вообще не трогала, в вопросах выращивания лошадиного молодняка он и вовсе был профаном. Зато в голове у него упорно сидели красавцы петухи, и неразрешённая загадка зелёных перьев терзала его душу. Он первый поспешил во двор и, ещё раз поразившись его живому украшению, не выдержал:
— А для чего вы используете эти перья? — осторожно спросил он. — Я не хотел бы быть назойливым, но, если это не тайна…
— Какие перья? — не поняла пани магистр.
— Ну эти, петушиные. Из хвостов.
Пани магистр очень удивилась:
— Перья из хвостов? А никак не используем. Как же их использовать — они даже на подушки не годятся.
Лесь совсем растерялся. Бросил взгляд на безмолвного Стефана и продолжал напролом:
— Так зачем же вам в таком случае столько петухов?…
Удивление пани магистра стало просто безграничным.
— Как это зачем? Петухи нужны курам!
— Но столько? То есть… такое количество?…
— Может, сейчас их и правда чуть больше, чем надо, все потому, что несколько кур сдохло. Даже не знаю почему. Обычно они составляют пары…
Стефан безмолвствовал. Лесь сам не знал, кому верить. Он терялся в догадках и лихорадочно вспоминал, зачем они сюда вообще приехали. Ведь не за тем же, на самом деле, чтобы полдня скакать по лугам, полям и пригоркам, гоняясь за тремя избалованными и капризными лошадьми. Пани магистр смотрела на него с лёгким упрёком, а Стефан молчал.
Бог знает, сколько простояли бы в этом запетушенном дворе сбитый с топку Лесь, неприятно удивлённая пани магистр и зловеще онемевший Стефан. Но в ворота неожиданно въехал «тарпан», из автомобиля выскочили двое. Пани магистр обернулась к ним:
— Вы, может быть, насчёт барашка? Да? Генюсь!… К барашку!…
Предоставленные самим себе Лесь и Стефан сумели стряхнуть злое наваждение. Когда пани магистр повернулась, чтобы с опозданием ответить на слова прощания, двор уже опустел. Гостей и след простыл.
Он обвиняющим жестом тыкая в Леся, который достал из портфеля и демонстрировал желающим старательно сбережённое петушиное перо. Все восхитились им.
— Прикрепи на стену так, чтобы в глаза бросалось! — потребовала Барбара. — Это будет на память.
— Ты и правда этим коней погонял? — полюбопытствовал Каролек.
— Да ты что, больной? Оно у меня в руках было, но я им никого не погонял!
— А морковки могли бы немного надёргать, — недовольно сказал Януш. — С сорняками или без, но это наверняка то самое, что нам надо! Запущенное хозяйство.
— Поезжай сам и надёргай! Я этой чокнутой ни на грош не верю. Она туда могла высыпать хоть крысиный яд! Высшее сельскохозяйственное образование! Иисусе Христе Боже!!! — кипятился Стефан.
— Неужели вся польская деревня так выглядит? — огорчился Каролек. — Никакого толку от неё уже нету?
— Ну что ты, не у всех же высшее сельскохозяйственное образование, — утешил его Лесь.
— Но там, где мы были… ведь если бы не тип из города, там погибли бы четыре гектара луга!
— Четыре гектара! — издевательски воскликнул Стефан. — Ха-ха! У нас пропадает четыре миллиона гектаров!
Влодек, который до сих пор сидел молча, беспокойно заёрзал.
— А шкуры… — начал он.
— Заткнись! — немедленно обрезала его Барбара голосом, свистящим от бешенства. — Ни слова на эту тему, потому что меня на месте вывернет!
— Я вам про это попозже расскажу, когда её не будет, — поспешно ретировался Влодек. — Оставь пепельницу в покое, Барбара, я уже молчу.
— Из этого следует, что больше всех разузнали все-таки мы, — высказался торжествующе Януш и повернулся к Каролеку:
— Это была замечательная идея — ехать за ними. Этот тип, правда, такие вещи говорил — волосы на голове дыбом встают, но какой-то выход нам все-таки показал.
— И мы выкупались в чистой речке, — удовлетворённо добавил Каролек.
— Покажите мне это место! — сердито потребовала Барбара. — Я тоже хочу выкупаться в чистой речке!
— И я тоже хочу! — проникновенно прошептал Влодек.
— А я что, инкубаторский? — рявкнул Стефан. — Мы все будем купаться в чертовски чистой речке!
— Не возражаю, поедем, когда пожелаете, — согласился Януш. — Довольно близко. А что касается моркови… Можно говорить?
— Можно, — мрачно позволила Барбара. — Дозволяется говорить любому, у кого есть положительные новости. Мерзостями я сыта по горло!
— Будет тебе положительное, то есть сведения от этого типа. Он сказал — даже меня убедил — овощи, мол, надо покупать в государственных магазинах, получающих товар из колхозов. Ни один колхоз не старается так, как частник, потому в колхозах почти не пользуются всеми этими прелестями. То есть искусственными удобрениями и прочими химикатами. Большую часть продают налево частникам, и у них уже совсем мало остаётся, а если повезёт, так колхозники и все разом эти удобрения сбагрят, чтобы голову себе не морочить. Поэтому надо узнать, откуда завозят товар в ближайшие магазины и выбрать себе подходящий, а от рынков держаться подальше. Не знаю, как вы, а я считаю — в этом есть смысл. Таким образом, хоть с овощами мы уладили. Что же касается мяса…
— Погоди! — перебил Каролек. — Дайте я про сенокос расскажу…
— Минутку! — в свою очередь перебил его Стефан. — А вообще откуда этот тип из города там взялся и на кой черт он траву косил? Не мог смотреть, как трава пропадает, что ли?
— Ну я же как раз и собирался рассказать! Он косил траву на сено для лошади, кто-то из его семьи держит лошадь. Национальный парк сдаёт эти луга в аренду каждому, кто захочет, вот он и взял, потому что крестьяне вокруг совсем не горели желанием. Этот луг страшно неровный, никакая косилка не берет, косить надо вручную, никто больше за это браться не хотел. И вот, пожалуйста — исключительно благодаря типу из города там ничего не пропадает зря!
— В таком случае я туда поехал бы даже без всякой речки! — возвестил Стефан. — Давно мечтаю увидеть хотя бы одно место, где ничего не пропало зря!
— А мне можно рассказать про морковь? — смиренно прошептал Влодек.
— Про морковь можешь, — угрюмо позволила Барбара. — Но больше — ни слова!
— Вероятно, тебе лучше самой рассказать, у него непременно что-нибудь не то вырвется, — сказал Януш.
Подумав, Барбара кивнула и описала встречу с кузиной Влодека. Посвящённая в проблему кузина обещала в будущем году развести овощное хозяйство для нескольких семей и доставлять съедобную растительность, не тронутую отравой. Ей можно верить, потому что у неё тоже дети…
— То есть с будущего года нам даже и магазины не понадобятся? — обрадовался Януш. — Замечательно! Теперь насчёт мяса…
— Погоди, — предостерегающе перебил его Лесь. — А эта кузина далеко от шоссе? Потому что салат…
— Там вообще никаких дорог нет, — ядовито заявила Барбара, бросая на Влодека нехороший взгляд. — Насколько глазу хватает, ни следа шоссе на горизонте, нет даже ничего похожего на шоссе, поэтому можете отбросить свои опасения.
— А можно мне наконец перейти к мясу? — потерял терпение Януш. — Животный белок необходим человеку для жизни!
— Ну и отлично, валяй про белок, — согласился Стефан. — А вы закройте пасти и перестаньте перебивать!
Януш скрипнул вращающимся стулом и повернулся к сотрудникам.
— Значит, что касается мяса, тут такая хреновина… Всю съедобную скотину у нас растят на гормонах, и все совершенно так, как у него начертано на стене, — он подбородком показал длинный список за спиной Леся. — Единственное мясо, в котором ещё есть польза, это дикое мясо…
— Доктор говорил то же самое, — буркнул Каролек. — И ещё говорил, что лучшее мясо — из запущенного леса…
— Я же предлагал! — с горечью сказал Влодек. — Надо было хулигански напасть на паразита. И свистнуть у него мясо из холодильника.
— Ничего подобного ты не предлагал!
— Ну, значит, думал. Все равно.
— Неужели тебе в глотку полезет охраняемый законом лось? — возмутился Каролек.
— После смерти он уже не под охраной.
— А при жизни — был. Природу, которая под охраной, лопать нельзя! Съедению подлежит живность, которая быстро размножается.
— Крысы, — с готовностью подсказал Лесь.
— Одна баба свиней откармливает, — неожиданно вспомнил Стефан. — У её мужа авторемонтная мастерская, а она снабженец, домохозяйка и мать. У них совсем нет земли, только небольшой садик, а она свиней ухитряется откармливать как ломовиков. Для собственных нужд, потому что при её загруженности не имеет времени очереди выстаивать. У неё всегда как минимум две свиньи.
— А ты откуда знаешь?
— Ну я же говорю тебе: у мужа ремонт автомобилей. Я там часто бываю, собственными глазами видел.
— И где она этих свиней держит? — холодно спросила Барбара. — В кухне или, может, в смотровой яме?
— Да нет, в таком сарайчике во дворе. Ну, типа хлева.
— Был бы у меня во дворе сарай, тоже держала бы свиней. А у меня только маленький балкончик. Не поместится даже один крошечный поросёночек.
— Никуда не денешься, с мясом проблемы, — сердито подтвердил Януш. — Надо придумать что-то другое, ибо сарая во дворе, кажется, ни у кого из нас нет. Мы должны как следует подумать.
— Мне даже не жалко уже, что деревенские раскупают все мясо в универсамах, — великодушно заявил Лесь. — Откуда бы оно ни было, наверняка выращено на гормонах. Ладно, обмозгуем как следует.
— Кроме шуток, давайте думать, — горячо поддержал Каролек.
Пламенное воззвание к самим себе привело к чудовищным результатам. Никто ничего не выдумал, при этом проблема постоянно терзала души и умы, с особенной назойливостью отравляя каждую трапезу. Прогнать наваждение при помощи самозабвенной работы тоже не удалось, ибо опять замаячил призрак крупнопанельного строительства, пока что непобеждённый. День за днём, час за часом коллектив близился к безумию.
Невыносимую ситуацию усугубил продукт, казалось бы, невинный и до сих пор не принятый во внимание. Принёс его в институт Лесь. С присущим ему легкомыслием Лесь походя высвободил дремлющие стихии.
— Кому яичко всмятку? — спросил он, соблазнительно размахивая кастрюлькой, одолженной в служебном буфете. — Я буду варить, я умею. С часами в руке. Одно яйцо заменяет какое-то сумасшедшее количество мяса.
Каролек, Барбара и Януш немедленно повернулись к нему.
— Животный белок… — начал Януш протестующим тоном.
— А яйцо — это что? — бунтарски перебил его Лесь. — Растительный? Курица относится к фауне, хотя она птица. Кроме того, если не ошибаюсь, яйца несут змеи, крокодилы и какие-то ещё существа из Австралии. Забыл, как называются. Ну так что? Кто хочет?
— Я, — решился Каролек. — Я съем два.
— А зачем тебе нужно, чтобы ещё кто-нибудь ел? — подозрительно спросила Барбара. — Сам съесть не можешь?
— Нет, просто кастрюлька слишком большая. Ну сколько яиц я могу себе сварить? Два яйца, ну максимум три! Остальная кубатура зря пропадает.
— Тогда свари для всех и не морочь голову…
В кастрюле уже плескалась холодная вода. Довольный решением проблемы Лесь стал осторожно опускать туда десять яиц. Барбара критически наблюдала.
— Яйца всмятку кладут в горячую воду, — заметила она наставительно.
— Можно и в холодную, — ответил с достоинством Лесь. — Надо только не прозевать, когда закипит. Я так умею, и не надо мне инструкций.
Он покинул комнату вместе с кастрюлькой, остальные вернулись к работе Уже через минуту работе что-то стало мешать. Все неожиданно сообразили: яйца всмятку надо есть горячими, в холодном виде они невкусные, к тому же к ним нужны дополнения в виде соли, хлеба, а также чая. Барбара нашла в ящике солонку. Каролек поделил на четвертушки свою булку, съев сперва с неё сыр. Януш соскоблил и тоже съел паштет с двух кусков хлеба.
Приготовления к пиру закончили, когда в дверях показался Лесь с кастрюлькой. Он прихватил кастрюльку тряпкой и едва не прижал к груди, выражение лица при этом было жалобным и растерянным. Он ногой захлопнул за собой дверь и откашлялся:
— Того… Знаете… Что-то случилось…
— Тухлые? — забеспокоился Януш, вскочив со стула.
Лесь брякнул посудину на свой стол и сосредоточенно понюхал валивший из неё пар:
— Нет, наверное, нет…
Януш заглянул в кастрюльку:
— Господи, что это?
Тут же все остальные бросились заглядывать в глубины кастрюльки. Яиц там не наблюдалось, содержимое представляло собой странные бело-жёлтые ошмётки, плавающие в мутной жидкости и покрытые чем-то вроде пены.
— Лопнули, — догадалась Барбара. — И, наверное, не одно. Ты совсем разум потерял — варить треснувшие яйца!
— Никакие не треснувшие. Они треснули в кастрюле!
— Не надо было перемешивать, — упрекнул его Каролек. — Тогда сварились бы большими кусками.
— Я вовсе не перемешивал, — жалобно заскулил Лесь. — Но одно совсем разлетелось. Ну, два… Я их хотел ложкой прижать, чтобы они не выскакивали, итого… ну… раздавил…
— Полудурок, — оценила со вздохом его поведение Барбара, возвращаясь на своё место.
— Там целых не осталось? — спросил Януш, пробуя помешать в кастрюле углом пластмассового треугольника.
— Не знаю. Не исключено…
После того как смесь осторожно вылили, обнаружилось одно целое яйцо. Путём жеребьёвки оно досталось Каролеку. Лесь почувствовал настоятельную потребность реабилитироваться и предложил сбегать в магазин. Дали добро ещё на десяток яиц. Этот десяток варила Барбара, но, невзирая на все ухищрения, снова лопнули все, кроме одного. Его выиграл Лесь, а из остальных пришлось приготовить яичницу.
Дискуссия на эту тему заняла все время трапезы.
— Виновата проклятая скорлупа, — сердито оправдывалась Барбара. — Она сразу мне показалась подозрительной, поэтому я успела их вытащить. Ума не приложу, в чем дело, яйца-то свежие.
— Кто ж тебе скажет…
— Ну, я скажу, — заявил Каролек. — Вспомнил как раз, об этом тоже была речь. У этих кур, которых искусственно откармливают, у них белые скорлупки. То есть у яиц белые скорлупки, а не у кур. И скорлупки эти очень слабенькие. Надо покупать яйца в тёмной скорлупе, а ещё лучше — от диких кур. Я хочу сказать — от кур, которые дико живут, бегают где угодно и жрут что попало, такие яйца самые полезные, и даже вкус у них другой…
— А ты откуда знаешь?
— А этот тип говорил. Ну тот, который косил траву.
— Верно, у таких диких кур совсем другой вкус, и они даже на бульон годятся, — подтвердила Барбара, а Лесь тем временем перевесился через свой кульман и просмотрел список на стене.
— Про яйца тут ничего нет, — сказал он. — Но получается, что самое лучшее — то, что дикое, значит, и яйца дикоснесенные лучше.
— Может, покупать у той бабы с зелёными петухами?
— Ведь ты же слышал, они у неё плохо несутся. Сколько у неё может быть этих яиц?… Вот разве в той деревне, куда мы на чистую речку поедем…
— Я там собственными глазами наблюдал, как бабы приехали из города на автобусе и привезли яйца!
Некоторое время коллектив молча поглощал яичницу, а проблема терзала их, росла, распухала и застила свет. Страстные желания и бешеный протест вырастали до сверхъестественных размеров и начинали выходить из-под контроля здравого рассудка. Прекрасное лицо Барбары медленно принимало ледяное выражение, а голубые глаза превращались в два сверкающих камня. Каролек посмотрел на неё, ему сделалось не по себе, и он скорее отвёл глаза.
— Невозможно, чтобы в деревнях вокруг Варшавы не нашлось диких кур и диких яиц, — выступил весьма самоуверенно Лесь. — Должны быть. Надо их найти.
— Превосходно, ты поищешь и найдёшь!
В глубине души Барбары в этот момент что-то взорвалось, и её краткий приказ прозвучал как свист кнута. Мужская часть коллектива содрогнулась. Растерянный Лесь открыл рот и тут же закрыл под воздействием сурового взора, не сказав ни слова. Януш пялился на Барбару, онемевший, но не в силах глаз от неё оторвать.
— И найдёшь! — прошипела с нажимом Барбара таким жутким голосом, от которого дрожь ужаса пробегала по хребту. — Без диких яиц не показывайся мне на глаза. Совсем уже есть нечего, черт подери, мать его за балетную ногу сорок пятого размера!!!
Через пять минут после этого от Леся и Януша в комнате и духу не осталось, а Каролек пытался работать, не слишком громко дыша…
Прочесав многочисленные дворы, задворки и подходы к амбарам и сараям, они наконец выбрались на дорогу, неизвестно откуда и куда ведущую. Где находятся, представление они имели смутное, даже по сторонам света не ориентировались. Добычей за все время путешествия стала пока что дюжина яиц, с боем изъятая у трех деревенских хозяек. Хозяйки с упорством, достойным восхищения, по непонятным причинам противились сделке. Добыча выглядела ничтожной, поэтому Януш тащился медленно, обдумывая более плодотворный маршрут.
Прежде чем Лесь и Стефан успели что-нибудь ответить, она обернулась и буквально замахала ребёнком куда-то в глубину двора. Там под большим деревом обнаружились две машины, обе как будто не до конца собранные. Судя по всему, половина трактора и половина «сирены». Заворожённые петухами Лесь и Стефан до сего момента не обращали на них внимания, и теперь уставились с интересом. Из-под машины вылез какой-то тип, так перемазанный тавотом, что невозможно было разглядеть черты лица. Он, несомненно, занимался механосборочными работами, но невозможно было угадать, то ли он из остатков «сирены» делает трактор, то ли из остатков трактора — «сирену». Обе гипотезы казались одинаково правдоподобными.
— Насчёт барашка!!! — прогремела дама. Вымазанный тавотом тип кивнул и вернулся к «сирене».
— НЕ насчёт барашка! — с нажимом проревел Стефан. — Мы к пани магистру!!!
Дама с ребёнком посмотрела на него:
— Так это я. НЕ насчёт барашка? Генюсь! НЕ насчёт барашка! Я вас слушаю…
Неразличимый под слоем смазки Генюсь снова кивнул головой и нырнул обратно. По каким-то таинственным причинам Стефан вдруг вспомнил доверительные признания главного инженера. Главный ему исповедовался, что стал, дескать, жертвой загадочного явления. Стоит ему пробыть достаточно долго в обществе Леся — с ним происходит что-то странное. Он якобы перестаёт владеть рассудком и сердцем, перестаёт отвечать не только за свои слова и поступки, но и за мысли. Этот факт внушал главному инженеру живейшее беспокойство. Воспоминание ледяной дрожью пробежало по спине Стефана, а потом ему стало страшно жарко. Он тряхнул головой и собрался с духом.
— Мы за морковью! — громко возвестил он. — Вы же сеяли?!
Пани магистр немного удивилась:
— Я сеяла? Ну да, сеяла… Конечно, сеяла! А что?…
Стефан решил не сдаваться. Он оглянулся на Леся, который все ещё пялил глаза на зелёных петухов, взял под локоток пани магистра и отвёл её подальше. Неважно куда, лишь бы подальше от Леся. Лесь чуть погодя поплёлся за ними, но петухи завораживали его полностью, поэтому, прежде чем тот успел подойти, Стефан кратко изложил свою проблему. Пани магистр немедленно все поняла:
— А-а-а, вот в чем дело! Ой, не знаю, удастся ли вам, это дело не простое. Морковь, да и не только морковь — вообще овощи, совсем не хотят без искусственных удобрений расти. Все удобряют. Иначе — вот, пожалуйста! — сами можете посмотреть, у меня как раз морковь на навозной куче посеяна, и из неё ничего не получится. Собственно говоря, я-то сеяла морковь больше для лошадей, чем для себя, кони-то съедят… Но если вы себе что-нибудь выберете, то ради Бога, могу продать.
— Вот именно, — сказал Стефан, не моргнув глазом, — мы уже слышали, что у вас есть лошади.
— Есть, есть. Я их развожу.
Лесь в этот момент подошёл поближе. Ему все время не давали покоя зеленые посверкивающие перья. Замечания о лошадях, от которого он лишился бы дара речи, он не расслышал, и ничто не помешало ему включиться в разговор.
— Какие прекрасные петухи! — сказал он с искренним восторгом. — Какое оперение!
— Верно, — согласилась пани магистр. — Красивая порода, только не ноская.
Стефан прикусил язык, а Лесь не успел.
— Петухи не ноские?!… — вырвалось у него.
— Петухи? Да что вы! Куры. То есть куры тоже не несутся. Если вас интересует морковь, ради Бога.
Промолчав, ибо в мозгах у них воцарился страшный хаос, гости вслед за пани магистром обогнули дом и попали прямо на ту площадку, огороженную жердями. Пани магистр открыла калитку.
— Морковь там, — сказала она, снова помахав ребёнком куда-то вдаль. — Сразу за паддоком. Здесь лошади, но вы не… Господи! А это что?
Лошадей в паддоке не было. Они бросили уже и картошку, и нетипичную лужайку, и паслись все втроём в конюшине, метрах в пятидесяти отсюда. Леся замутило. Стефан почувствовал, как кровь ударила ему в голову, и у него мелькнула мысль об апоплексии. Пани магистр проявила небольшое беспокойство.
— Надо же, — сказала она, шагая через паддок. — Как это они выскочили? Наверное, перепрыгнули? Снова ко мне явятся с претензиями — вы не представляете, какие неприятные люди живут тут кругом. Надо переловить лошадок. Ах ты, картошку потоптали… Ну да Бог с ней, с гулькин нос потоптали. Пожалуйста, вот моя морковь — сами посмотрите, какая паршивая.
Стоя возле жердей, она кивнула как раз на тот участок, который Лесь принял за очень пёструю лужайку. Ошеломлённый Стефан внимательно присмотрелся и среди роскошно вымахавшей крапивы, полыни, ромашки, лебеды и прочих подобных растений кое-где заметил редкие кустики перистой ботвы. С невольным восхищением он подумал: замечательно растут сорняки на навозной куче.
— Невредно бы эти грядки прополоть, — укоризненно заметил он.
— Может, и невредно, да кому полоть-то? Разве у меня на это есть время? А нанять некого, такие деньги за это просят — ни в сказке сказать, ни пером описать. Вы мне поможете поймать лошадей?
Растерянный Лесь молчал как камень. Стефан попробовал что-то произнести, но голосовые связки отказались его слушаться. Он посмотрел на потоптанную, но тем не менее прилично выполотую и окученную картошку. Потом откашлялся.
— А эта картошка? — прохрипел он.
— Это не моё, — коротко ответила пани магистр и решила вопрос за них: — Поможете мне поймать лошадей. Эта конюшина тоже не моя, того гляди крик поднимется. Снимите две жерди. Вы гоните с той стороны, а я с этой, надо зайти к ним с тыла. Эй-эй, Целинка!…
Ни Стефан, ни тем более Лесь не в состоянии были протестовать. С усилием превозмогая некий внутренний барьер, Лесь снял две знакомые жердины и перелез наружу. Пани магистр и Стефан полезли за ним. Пани магистр — живо и ловко, Стефан — как паралитик. Лесь старательно избегал встречаться с ним взглядом, но иллюзий насчёт чувств и впечатлений Стефана не питал ни малейших.
Ровно через четыре часа разнообразных манёвров три лошади оказались снова на территории паддока, и замученный Лесь водрузил жердины на место. Стефан присел, выбрав жердь потолще. Орущего благим матом ребёнка ещё в середине операции отдали худенькой молчаливой девочке, препроводившей его в дом. Разгорячённая пани магистр похлопывала вернувшихся лошадей, ласковым голосом выговаривая им за непослушание. Переведя дух, Стефан глазом знатока оценил животных.
— Красивые кобылы, — похвалил он. — Но вот эта жиреет.
Пани магистр враждебно посмотрела на него.
— Она просто в теле, — ответила она сухо и немного обиженно.
— Жиреет, — стоял на своём Стефан. — Пузо у неё растёт. Надо побольше выезжать.
— А её вообще пока не выезжают. Куда спешить.
— Как это? — удивился Стефан, даже привстав на жерди. — Взрослая кобыла! Ей уже два года есть?
— Да, больше двух, ну и что? Такая молодая! Она ещё успеет наработаться!
В голосе пани магистра прозвучала нежная снисходительность. Стефан снова потерял дар речи. Он перевёл взгляд с лошадей на луг чертополоха и полыни, на котором кое-где торчали морковки, и почувствовал, что с него хватит. Возможно, рано или поздно ему удастся вернуть душевное равновесие, но сейчас он не проронит ни единого слова. А у Леся своя голова на плечах.
К Лесю вернулась по крайней мере половина его обычной энергии. Счастливая развязка скандала с конями принесла ему невыразимое облегчение, ошибка насчёт морковного луга его вообще не трогала, в вопросах выращивания лошадиного молодняка он и вовсе был профаном. Зато в голове у него упорно сидели красавцы петухи, и неразрешённая загадка зелёных перьев терзала его душу. Он первый поспешил во двор и, ещё раз поразившись его живому украшению, не выдержал:
— А для чего вы используете эти перья? — осторожно спросил он. — Я не хотел бы быть назойливым, но, если это не тайна…
— Какие перья? — не поняла пани магистр.
— Ну эти, петушиные. Из хвостов.
Пани магистр очень удивилась:
— Перья из хвостов? А никак не используем. Как же их использовать — они даже на подушки не годятся.
Лесь совсем растерялся. Бросил взгляд на безмолвного Стефана и продолжал напролом:
— Так зачем же вам в таком случае столько петухов?…
Удивление пани магистра стало просто безграничным.
— Как это зачем? Петухи нужны курам!
— Но столько? То есть… такое количество?…
— Может, сейчас их и правда чуть больше, чем надо, все потому, что несколько кур сдохло. Даже не знаю почему. Обычно они составляют пары…
Стефан безмолвствовал. Лесь сам не знал, кому верить. Он терялся в догадках и лихорадочно вспоминал, зачем они сюда вообще приехали. Ведь не за тем же, на самом деле, чтобы полдня скакать по лугам, полям и пригоркам, гоняясь за тремя избалованными и капризными лошадьми. Пани магистр смотрела на него с лёгким упрёком, а Стефан молчал.
Бог знает, сколько простояли бы в этом запетушенном дворе сбитый с топку Лесь, неприятно удивлённая пани магистр и зловеще онемевший Стефан. Но в ворота неожиданно въехал «тарпан», из автомобиля выскочили двое. Пани магистр обернулась к ним:
— Вы, может быть, насчёт барашка? Да? Генюсь!… К барашку!…
Предоставленные самим себе Лесь и Стефан сумели стряхнуть злое наваждение. Когда пани магистр повернулась, чтобы с опозданием ответить на слова прощания, двор уже опустел. Гостей и след простыл.
* * *
— Я ничего комментировать не собираюсь, но, по её мнению, петухи и куры должны жить моногамными парами! — глумился в понедельник Стефан, которого наконец прорвало, и эмоции в нем бушевали. — Пани магистр после сельскохозяйственного института!!! Да чтоб все это в тартарары провалилось, я никакой морковки больше искать не стану! И петрушки тоже! А этот лапоть ещё и коней зелёным пёрышком погонял!Он обвиняющим жестом тыкая в Леся, который достал из портфеля и демонстрировал желающим старательно сбережённое петушиное перо. Все восхитились им.
— Прикрепи на стену так, чтобы в глаза бросалось! — потребовала Барбара. — Это будет на память.
— Ты и правда этим коней погонял? — полюбопытствовал Каролек.
— Да ты что, больной? Оно у меня в руках было, но я им никого не погонял!
— А морковки могли бы немного надёргать, — недовольно сказал Януш. — С сорняками или без, но это наверняка то самое, что нам надо! Запущенное хозяйство.
— Поезжай сам и надёргай! Я этой чокнутой ни на грош не верю. Она туда могла высыпать хоть крысиный яд! Высшее сельскохозяйственное образование! Иисусе Христе Боже!!! — кипятился Стефан.
— Неужели вся польская деревня так выглядит? — огорчился Каролек. — Никакого толку от неё уже нету?
— Ну что ты, не у всех же высшее сельскохозяйственное образование, — утешил его Лесь.
— Но там, где мы были… ведь если бы не тип из города, там погибли бы четыре гектара луга!
— Четыре гектара! — издевательски воскликнул Стефан. — Ха-ха! У нас пропадает четыре миллиона гектаров!
Влодек, который до сих пор сидел молча, беспокойно заёрзал.
— А шкуры… — начал он.
— Заткнись! — немедленно обрезала его Барбара голосом, свистящим от бешенства. — Ни слова на эту тему, потому что меня на месте вывернет!
— Я вам про это попозже расскажу, когда её не будет, — поспешно ретировался Влодек. — Оставь пепельницу в покое, Барбара, я уже молчу.
— Из этого следует, что больше всех разузнали все-таки мы, — высказался торжествующе Януш и повернулся к Каролеку:
— Это была замечательная идея — ехать за ними. Этот тип, правда, такие вещи говорил — волосы на голове дыбом встают, но какой-то выход нам все-таки показал.
— И мы выкупались в чистой речке, — удовлетворённо добавил Каролек.
— Покажите мне это место! — сердито потребовала Барбара. — Я тоже хочу выкупаться в чистой речке!
— И я тоже хочу! — проникновенно прошептал Влодек.
— А я что, инкубаторский? — рявкнул Стефан. — Мы все будем купаться в чертовски чистой речке!
— Не возражаю, поедем, когда пожелаете, — согласился Януш. — Довольно близко. А что касается моркови… Можно говорить?
— Можно, — мрачно позволила Барбара. — Дозволяется говорить любому, у кого есть положительные новости. Мерзостями я сыта по горло!
— Будет тебе положительное, то есть сведения от этого типа. Он сказал — даже меня убедил — овощи, мол, надо покупать в государственных магазинах, получающих товар из колхозов. Ни один колхоз не старается так, как частник, потому в колхозах почти не пользуются всеми этими прелестями. То есть искусственными удобрениями и прочими химикатами. Большую часть продают налево частникам, и у них уже совсем мало остаётся, а если повезёт, так колхозники и все разом эти удобрения сбагрят, чтобы голову себе не морочить. Поэтому надо узнать, откуда завозят товар в ближайшие магазины и выбрать себе подходящий, а от рынков держаться подальше. Не знаю, как вы, а я считаю — в этом есть смысл. Таким образом, хоть с овощами мы уладили. Что же касается мяса…
— Погоди! — перебил Каролек. — Дайте я про сенокос расскажу…
— Минутку! — в свою очередь перебил его Стефан. — А вообще откуда этот тип из города там взялся и на кой черт он траву косил? Не мог смотреть, как трава пропадает, что ли?
— Ну я же как раз и собирался рассказать! Он косил траву на сено для лошади, кто-то из его семьи держит лошадь. Национальный парк сдаёт эти луга в аренду каждому, кто захочет, вот он и взял, потому что крестьяне вокруг совсем не горели желанием. Этот луг страшно неровный, никакая косилка не берет, косить надо вручную, никто больше за это браться не хотел. И вот, пожалуйста — исключительно благодаря типу из города там ничего не пропадает зря!
— В таком случае я туда поехал бы даже без всякой речки! — возвестил Стефан. — Давно мечтаю увидеть хотя бы одно место, где ничего не пропало зря!
— А мне можно рассказать про морковь? — смиренно прошептал Влодек.
— Про морковь можешь, — угрюмо позволила Барбара. — Но больше — ни слова!
— Вероятно, тебе лучше самой рассказать, у него непременно что-нибудь не то вырвется, — сказал Януш.
Подумав, Барбара кивнула и описала встречу с кузиной Влодека. Посвящённая в проблему кузина обещала в будущем году развести овощное хозяйство для нескольких семей и доставлять съедобную растительность, не тронутую отравой. Ей можно верить, потому что у неё тоже дети…
— То есть с будущего года нам даже и магазины не понадобятся? — обрадовался Януш. — Замечательно! Теперь насчёт мяса…
— Погоди, — предостерегающе перебил его Лесь. — А эта кузина далеко от шоссе? Потому что салат…
— Там вообще никаких дорог нет, — ядовито заявила Барбара, бросая на Влодека нехороший взгляд. — Насколько глазу хватает, ни следа шоссе на горизонте, нет даже ничего похожего на шоссе, поэтому можете отбросить свои опасения.
— А можно мне наконец перейти к мясу? — потерял терпение Януш. — Животный белок необходим человеку для жизни!
— Ну и отлично, валяй про белок, — согласился Стефан. — А вы закройте пасти и перестаньте перебивать!
Януш скрипнул вращающимся стулом и повернулся к сотрудникам.
— Значит, что касается мяса, тут такая хреновина… Всю съедобную скотину у нас растят на гормонах, и все совершенно так, как у него начертано на стене, — он подбородком показал длинный список за спиной Леся. — Единственное мясо, в котором ещё есть польза, это дикое мясо…
— Доктор говорил то же самое, — буркнул Каролек. — И ещё говорил, что лучшее мясо — из запущенного леса…
— Я же предлагал! — с горечью сказал Влодек. — Надо было хулигански напасть на паразита. И свистнуть у него мясо из холодильника.
— Ничего подобного ты не предлагал!
— Ну, значит, думал. Все равно.
— Неужели тебе в глотку полезет охраняемый законом лось? — возмутился Каролек.
— После смерти он уже не под охраной.
— А при жизни — был. Природу, которая под охраной, лопать нельзя! Съедению подлежит живность, которая быстро размножается.
— Крысы, — с готовностью подсказал Лесь.
— Одна баба свиней откармливает, — неожиданно вспомнил Стефан. — У её мужа авторемонтная мастерская, а она снабженец, домохозяйка и мать. У них совсем нет земли, только небольшой садик, а она свиней ухитряется откармливать как ломовиков. Для собственных нужд, потому что при её загруженности не имеет времени очереди выстаивать. У неё всегда как минимум две свиньи.
— А ты откуда знаешь?
— Ну я же говорю тебе: у мужа ремонт автомобилей. Я там часто бываю, собственными глазами видел.
— И где она этих свиней держит? — холодно спросила Барбара. — В кухне или, может, в смотровой яме?
— Да нет, в таком сарайчике во дворе. Ну, типа хлева.
— Был бы у меня во дворе сарай, тоже держала бы свиней. А у меня только маленький балкончик. Не поместится даже один крошечный поросёночек.
— Никуда не денешься, с мясом проблемы, — сердито подтвердил Януш. — Надо придумать что-то другое, ибо сарая во дворе, кажется, ни у кого из нас нет. Мы должны как следует подумать.
— Мне даже не жалко уже, что деревенские раскупают все мясо в универсамах, — великодушно заявил Лесь. — Откуда бы оно ни было, наверняка выращено на гормонах. Ладно, обмозгуем как следует.
— Кроме шуток, давайте думать, — горячо поддержал Каролек.
Пламенное воззвание к самим себе привело к чудовищным результатам. Никто ничего не выдумал, при этом проблема постоянно терзала души и умы, с особенной назойливостью отравляя каждую трапезу. Прогнать наваждение при помощи самозабвенной работы тоже не удалось, ибо опять замаячил призрак крупнопанельного строительства, пока что непобеждённый. День за днём, час за часом коллектив близился к безумию.
Невыносимую ситуацию усугубил продукт, казалось бы, невинный и до сих пор не принятый во внимание. Принёс его в институт Лесь. С присущим ему легкомыслием Лесь походя высвободил дремлющие стихии.
— Кому яичко всмятку? — спросил он, соблазнительно размахивая кастрюлькой, одолженной в служебном буфете. — Я буду варить, я умею. С часами в руке. Одно яйцо заменяет какое-то сумасшедшее количество мяса.
Каролек, Барбара и Януш немедленно повернулись к нему.
— Животный белок… — начал Януш протестующим тоном.
— А яйцо — это что? — бунтарски перебил его Лесь. — Растительный? Курица относится к фауне, хотя она птица. Кроме того, если не ошибаюсь, яйца несут змеи, крокодилы и какие-то ещё существа из Австралии. Забыл, как называются. Ну так что? Кто хочет?
— Я, — решился Каролек. — Я съем два.
— А зачем тебе нужно, чтобы ещё кто-нибудь ел? — подозрительно спросила Барбара. — Сам съесть не можешь?
— Нет, просто кастрюлька слишком большая. Ну сколько яиц я могу себе сварить? Два яйца, ну максимум три! Остальная кубатура зря пропадает.
— Тогда свари для всех и не морочь голову…
В кастрюле уже плескалась холодная вода. Довольный решением проблемы Лесь стал осторожно опускать туда десять яиц. Барбара критически наблюдала.
— Яйца всмятку кладут в горячую воду, — заметила она наставительно.
— Можно и в холодную, — ответил с достоинством Лесь. — Надо только не прозевать, когда закипит. Я так умею, и не надо мне инструкций.
Он покинул комнату вместе с кастрюлькой, остальные вернулись к работе Уже через минуту работе что-то стало мешать. Все неожиданно сообразили: яйца всмятку надо есть горячими, в холодном виде они невкусные, к тому же к ним нужны дополнения в виде соли, хлеба, а также чая. Барбара нашла в ящике солонку. Каролек поделил на четвертушки свою булку, съев сперва с неё сыр. Януш соскоблил и тоже съел паштет с двух кусков хлеба.
Приготовления к пиру закончили, когда в дверях показался Лесь с кастрюлькой. Он прихватил кастрюльку тряпкой и едва не прижал к груди, выражение лица при этом было жалобным и растерянным. Он ногой захлопнул за собой дверь и откашлялся:
— Того… Знаете… Что-то случилось…
— Тухлые? — забеспокоился Януш, вскочив со стула.
Лесь брякнул посудину на свой стол и сосредоточенно понюхал валивший из неё пар:
— Нет, наверное, нет…
Януш заглянул в кастрюльку:
— Господи, что это?
Тут же все остальные бросились заглядывать в глубины кастрюльки. Яиц там не наблюдалось, содержимое представляло собой странные бело-жёлтые ошмётки, плавающие в мутной жидкости и покрытые чем-то вроде пены.
— Лопнули, — догадалась Барбара. — И, наверное, не одно. Ты совсем разум потерял — варить треснувшие яйца!
— Никакие не треснувшие. Они треснули в кастрюле!
— Не надо было перемешивать, — упрекнул его Каролек. — Тогда сварились бы большими кусками.
— Я вовсе не перемешивал, — жалобно заскулил Лесь. — Но одно совсем разлетелось. Ну, два… Я их хотел ложкой прижать, чтобы они не выскакивали, итого… ну… раздавил…
— Полудурок, — оценила со вздохом его поведение Барбара, возвращаясь на своё место.
— Там целых не осталось? — спросил Януш, пробуя помешать в кастрюле углом пластмассового треугольника.
— Не знаю. Не исключено…
После того как смесь осторожно вылили, обнаружилось одно целое яйцо. Путём жеребьёвки оно досталось Каролеку. Лесь почувствовал настоятельную потребность реабилитироваться и предложил сбегать в магазин. Дали добро ещё на десяток яиц. Этот десяток варила Барбара, но, невзирая на все ухищрения, снова лопнули все, кроме одного. Его выиграл Лесь, а из остальных пришлось приготовить яичницу.
Дискуссия на эту тему заняла все время трапезы.
— Виновата проклятая скорлупа, — сердито оправдывалась Барбара. — Она сразу мне показалась подозрительной, поэтому я успела их вытащить. Ума не приложу, в чем дело, яйца-то свежие.
— Кто ж тебе скажет…
— Ну, я скажу, — заявил Каролек. — Вспомнил как раз, об этом тоже была речь. У этих кур, которых искусственно откармливают, у них белые скорлупки. То есть у яиц белые скорлупки, а не у кур. И скорлупки эти очень слабенькие. Надо покупать яйца в тёмной скорлупе, а ещё лучше — от диких кур. Я хочу сказать — от кур, которые дико живут, бегают где угодно и жрут что попало, такие яйца самые полезные, и даже вкус у них другой…
— А ты откуда знаешь?
— А этот тип говорил. Ну тот, который косил траву.
— Верно, у таких диких кур совсем другой вкус, и они даже на бульон годятся, — подтвердила Барбара, а Лесь тем временем перевесился через свой кульман и просмотрел список на стене.
— Про яйца тут ничего нет, — сказал он. — Но получается, что самое лучшее — то, что дикое, значит, и яйца дикоснесенные лучше.
— Может, покупать у той бабы с зелёными петухами?
— Ведь ты же слышал, они у неё плохо несутся. Сколько у неё может быть этих яиц?… Вот разве в той деревне, куда мы на чистую речку поедем…
— Я там собственными глазами наблюдал, как бабы приехали из города на автобусе и привезли яйца!
Некоторое время коллектив молча поглощал яичницу, а проблема терзала их, росла, распухала и застила свет. Страстные желания и бешеный протест вырастали до сверхъестественных размеров и начинали выходить из-под контроля здравого рассудка. Прекрасное лицо Барбары медленно принимало ледяное выражение, а голубые глаза превращались в два сверкающих камня. Каролек посмотрел на неё, ему сделалось не по себе, и он скорее отвёл глаза.
— Невозможно, чтобы в деревнях вокруг Варшавы не нашлось диких кур и диких яиц, — выступил весьма самоуверенно Лесь. — Должны быть. Надо их найти.
— Превосходно, ты поищешь и найдёшь!
В глубине души Барбары в этот момент что-то взорвалось, и её краткий приказ прозвучал как свист кнута. Мужская часть коллектива содрогнулась. Растерянный Лесь открыл рот и тут же закрыл под воздействием сурового взора, не сказав ни слова. Януш пялился на Барбару, онемевший, но не в силах глаз от неё оторвать.
— И найдёшь! — прошипела с нажимом Барбара таким жутким голосом, от которого дрожь ужаса пробегала по хребту. — Без диких яиц не показывайся мне на глаза. Совсем уже есть нечего, черт подери, мать его за балетную ногу сорок пятого размера!!!
Через пять минут после этого от Леся и Януша в комнате и духу не осталось, а Каролек пытался работать, не слишком громко дыша…
* * *
За пределами города бесповоротно выбитый из колеи Лесь отчасти пришёл в себя и высказал сомнение относительно кур, живущих слишком близко от шоссе. Они могли питаться растительностью, насыщенной свинцом. Переволновавшийся и замороченный его болтовнёй Януш сразу исключил все красивые и ухоженные хозяйства, объезжая их, словно источник чумного поветрия. Все эти ограничения до крайности осложнили, казалось бы, простые поиски дикой птицы.Прочесав многочисленные дворы, задворки и подходы к амбарам и сараям, они наконец выбрались на дорогу, неизвестно откуда и куда ведущую. Где находятся, представление они имели смутное, даже по сторонам света не ориентировались. Добычей за все время путешествия стала пока что дюжина яиц, с боем изъятая у трех деревенских хозяек. Хозяйки с упорством, достойным восхищения, по непонятным причинам противились сделке. Добыча выглядела ничтожной, поэтому Януш тащился медленно, обдумывая более плодотворный маршрут.