Страница:
К счастью, это оказалась не Анита, а всего-навсего Зенончик.
Что он заметил, на что обратил внимание – бог знает. В салон он влетел метеором, и любой по его внешнему виду сразу же догадался бы, что человека переполняют любопытство, нездоровый интерес к окружающим и еще какие-то таинственные эмоции.
– О, чем вы тут заняты? Алиция, говорят, у тебя кто-то убился насмерть, может, наконец, тот самый муж? А это что у вас на полу? О! Телефонные книги! Я бы просмотрел. Может, среди них и моя окажется.
Мажена успела схватить его за шиворот в тот момент, когда он уже собирался встать на колени у пачек макулатуры, собранных Беатой, и тогда, снизу, непременно заметил бы мешок под креслом. Алиция поспешно вместе с креслом передвинулась подальше и громко объявила:
– Кофейку выпьем. Иоанна, у нас еще остались сливки?
Я сладким голосом заверила, что сливок – сколько угодно, но ведь вроде бы собирались поужинать. И ужин я приготовлю сама, оригинальный…
Неожиданное объявление вызвало большой интерес среди присутствующих. А уж Зенончик и вовсе при известии об оригинальном ужине сразу позабыл обо всем остальном и оставил в покое телефонные книги.
Я же подумала: ужин так и так придется готовить, а раз уж заявился Зенончик, самое время использовать наконец завалявшееся в морозильнике равиоли, некогда закупленное Алицией в больших количествах. Эти итальянские макаронные изделия никто из нас не любил, их откладывали на следующий день, этот день не наступал, а они занимали место для более привлекательных продуктов и того и гляди превратились бы в своего рода макаронную баранью ногу. Надо воспользоваться присутствием прожорливого гостя.
Не тратя времени на размораживание равиоли (эх, закуплю завтра же любимую рыбу!), я поставила на огонь большую кастрюлю, вытащила из холодильника все остатки колбас и копченостей, которые тоже не любила, нарезала их маленькими кусочками. И все делала в бешеном темпе. Так я не готовила обеды даже в ту пору, когда срочно требовалось приготовить еду голодным мужу и двоим сыновьям.
Вода в кастрюле закипела, я бросила туда равиоли, а на сковороде принялась поджаривать в оливковом масле лежалые кусочки мяса. Добавила лучок, по дому стали распространяться аппетитные запахи. Народ столпился в кухне, в первом ряду тянулся к плите явно голодный гость. Не поручусь, что у него не текли слюнки.
Как мы и ожидали, равиоли были съедены до последней крошки, и даже кастрюлька дочиста выскоблена. Я решила, чтобы не мыть лишнюю посуду, дать Зенончику еду прямо в кастрюльке, добавив туда изрядное количество мяса.
К концу ужина появилась Анита. Она ни о чем не спрашивала, с интересом выслушала соображения Зенончика насчет обстоятельств скоропостижной смерти Прохиндея и никак не высказалась о такой романтической версии. Мы, однако, заметили, что она явно располагает какой-то новой информацией, но пока не хочет ее нам сообщить.
Зенончик покинул наше общество в ту минуту, когда убедился, что на столе нет больше ничего съестного. Он даже не сделал попытки поговорить насчет книги сестры. Такая поспешность, как мы все дружно решили, объясняется тем, что у сестры как раз приступают к ужину, и Зенончик боится его пропустить. Правда, он перед уходом несколько раз оглядел комнату и у него все валилось из рук.
Я не стала терять времени.
– Ну, видишь, он ушел, говори же, что узнала, – нетерпеливо попросила я Аниту.
– А с чего ты решила, что я что-то знаю? – притворилась удивленной Анита.
– Так ведь это у тебя на лице написано.
– Надо же, а я-то надеялась, что сижу с каменным выражением лица, – вздохнула Анита.
Павел услужливо предложил:
– Может, коньячку? После него легче говорится.
– Мне и без него не трудно. Ну так вот. От своего доверенного лица в определенных кругах мне стало известно, какой версии придерживаются легавые. Анатолий сам слетел с лестницы в вашем полуподвале-ателье и свернул себе шею. Так?
– Точно, – подтвердил Павел. – И никто из нас ему не помогал.
– Помогали. Алиция.
– Исключено! – горячо возразила я. – Алиция спала, я свидетель.
– Мы все свидетели, – подхватила Беата. Алиция же лишь равнодушно пожала плечами. Анита жестом велела нам замолчать.
– Имеется в виду не прямая помощь, а косвенная. Она имеет пагубную привычку разбрасывать по своему дому опасные стеклянные шарики, на которых запросто можно поскользнуться и свернуть себе шею. Их удивляет, как вы тут все еще не поубивались. Впрочем, полиция принимает во внимание и фактор случайности. Шарики могли рассыпаться сами и до сих пор не все собраны.
Анатолий пришел к Алиции с визитом, считают они, вошел прямо из сада в ателье, и сразу под ноги ему попалось это свинство. Они сравнивают ваши шарики с банановой кожурой, которой в полиции по опасным последствиям даже присвоен какой-то там номер. Они не имеют возможности определить, пришел ли в ателье еще кто, потому что туда сразу же сбежалась вся ваша шайка и затоптала все возможные следы. Однако что касается вас, то они не находят мотива убийства, так что остается смерть от несчастного случая.
– Это означает, что они не станут мне устраивать обыск в доме? – оживилась Алиция.
– Не станут, – заверила ее Анита. – Они видели твой дом, и проводить в нем обыск – последнее, что они захотели бы сделать, и то, если бы на них очень нажали. А вот что касается Памелы…
Тут Анита вздохнула и вроде как засомневалась.
– Ну! – поторопила ее Мажена.
– Слушайте, я вот вам все это рассказываю без утайки и тем самым нарушаю служебную тайну. И все же хочу дать совет. Алиция, ты должна постоянно и упорно всем повторять, повторять до одурения, что в твой дом гости входят через двери ателье, прямо из сада. Выдумай причину, какую сама пожелаешь, но чтобы входили они только через эту дверь. Ладно, может, не все, но большинство. Видишь ли, при расследовании гибели Памелы им большие трудности создает именно ответ на вопрос, зачем она пошла к тебе и именно в ателье. Что ее там привлекло? Но если у тебя вообще такой обычай – гости входят в твой дом через обычно не запертую дверь ателье, тогда все в порядке. Если же это не так… Тогда они начнут копаться. И неизвестно еще, до чего докопаются. Ведь ты же не хочешь, чтобы они узнали, что она что-то искала в твоем доме?
– Не хочу. Да и не очень я уверена, что искала…
– Слушай, кончай валять дурака или делать из меня дуру, впрочем, у тебя притворство плохо получается, за неимением опыта наверное… Всегда ведь говоришь правду. И вам всем настоятельно советую. Впрочем, боюсь, немного опоздала со своими советами.
– Ты о чем? Что-то я тебя не пойму.
– Признаюсь, прежде чем войти сюда, я заглянула в ателье. Теперь там все по-другому, не так, как было до того. Это знаю я, они могут и не знать. И если все станете говорить, что раньше попасть в ателье было совсем легко и просто, вас оставят в покое. То есть вы не будете замешаны в убийстве.
– А если не станем? Будем под подозрением?
– Им придется все принимать во внимание. Видите ли… Раньше были другие подозреваемые. Эх, не хотела говорить, да уж ладно. С одного из них снимается подозрение. Я говорю о муже Памелы. У него алиби. Всю вторую половину того рокового дня, весь вечер и даже часть ночи он просидел перед телевизором с соседом, они вместе смотрели какие-то спортивные передачи.
И кажется, Анатолий тоже был с ними. Так что и он исключается.
– А итальянка?
– Боюсь, история с итальянкой целиком на совести Зенончика. Йенса она не особенно интересовала, так, слегка, по-датски, ни ему, ни жене служанка опасной не была. Она же и вовсе никакого интереса к хозяину не проявляла, так как собиралась замуж. И жених что надо. Пожилой состоятельный швед. Во всяком случае, сейчас я честно рассказала все, что знаю, и Алиция просто обязана в благодарность предоставить мне возможность первой сообщить в печати о ваших происшествиях. Пока вся пресса молчит. Я сдерживаю ее, насколько это в моих силах, но больше они не выдержат.
Подумав, Алиция дала разрешение сообщить о сенсации в печати, но при условии, что никакие журналисты не станут ломиться к ней в дом и украдкой забираться в сад. Анита охотно пошла на такое условие.
– А теперь, – с улыбкой сказала она, сбросив с плеч неприятную часть разговора, – будьте людьми и скажите же мне, ради бога, откуда вы выкопали эти холерные шарики и рассыпали их по всему дому?
Спала всего ничего. Разбудил меня совершенно невообразимый шум в гостиной: ужасающие нечеловеческие вопли, грохот переворачиваемой мебели, остервенелое шипение и рычание кошек. Да, я не ошиблась, кошки именно рычали, как собаки, первый раз довелось такое слышать.
Мгновенно пронеслось в голове – отъезд Аниты с Маженой, оставшийся так и не просмотренным кошачий мешок под креслом в салоне и последний взгляд, которым я окинула помещение гостиной, закрывая двери. Все три кошки остались в гостиной на ночь, разместившись, по своему обыкновению, на излюбленных местах. Я еще растроганно подумала – пусть зверушки поспят в доме, ведь им явно не хотелось его покидать, значит, привыкли и к дому, и к нам.
Алиция, похоже, не обратила внимания на этот факт.
В гостиной уже были Беата и Павел, прибежали раньше меня. Вот и Алиция появилась. Я еще удивилась, откуда взялась Беата. Она не бежала передо мной, а ведь ночует в комнате, которая расположена за моей. Ну да кто станет обращать внимание на такие мелочи в столь драматических обстоятельствах?
По дороге мы везде включали свет, теперь сразу же зажгли его в гостиной.
Три кресла были перевернуты, осталось стоять лишь то, под которое затолкали мешок. Со столика свалилась медная круглая столешница вместе с вазоном и светильником. Деревянная подпорка, на которую клали столешницу, тоже валялась перевернутой, а не имела права перевернуться, ведь это был устойчивый треножник. Теперь на образовавшейся вместо стола куче ничком лежал какой-то мужчина, его голову целиком прикрывала буйная растительность, свисающая из большого горшка на стенной полке. Кажется, какая-то очень целебная травка, во всяком случае Алиция не раз ею хвалилась. И наконец, в качестве завершения этой баталии – три кошки – три черные распушившиеся фурии при нашем появлении промчались, завывая и лавируя между нашими ногами, к выходной двери.
– Нет, меня таки хватит когда-то кондрашка, – рассвирепела хозяйка, продираясь сквозь побоище к неизвестному и осторожно собирая с головы лежащего длинные зеленые побеги своей панацеи. – Неужели ни одна сволочь не может оставить в покое мои цветочки? Пусть кто-нибудь выпустит кошек!
Я оглянулась на входную дверь. Три взъерошенные, увеличившиеся вдвое, дико шипящие черные бестии остервенело царапали дверь. Павел оказался рядом, он и открыл дверь. Трех фурий ветром сдуло.
Я поспешила на помощь Алиции, и мы стали восстанавливать упавший горшок и собирать закрывшие голову незнакомца длинные пушистые побеги.
– Да не переживай ты так! – утешала я подругу. – Эта трава быстро отрастает, ничего ей не сделалось.
– Сама ты трава! – злилась Алиция.
Павел с Беатой тоже добрались до нас.
– Кто это? – спросил Павел, рассматривая лежащего. – И жив ли он?
– Понятия не имею, кто эта сволочь и жив ли он, – в сердцах отвечала хозяйка. – Кажется, только сознание потерял, вроде не видно на нем никаких повреждений. О холера, кровь!
Тут и мы заметили стекающую на пол из-под головы пострадавшего тонкую струйку крови, которую мы с Алицией размазали по полу, спасая цветочек. Я опять хотела сказать Алиции приятное – вот, натекло на пол, а не на ковер светлых тонов, да не стала, боясь оказаться бестактной.
Беата сбегала в кухню и принесла воды в кувшинчике, чтобы обмыть голову пострадавшего. Небось, опять вода с питательным раствором, заготовленная Алицией на утро. Но я и тут промолчала, а Алиция воспользовалась случаем и ополоснула пальцы. При этом брызнула на пострадавшего. Тот пошевелился и глубоко вздохнул.
– Жив! – обрадовался Павел.
Пожав плечами, Алиция подняла горшок, мы сложили туда всю собранную зелень, а затем хозяйка собрала в него с пола столько земли, сколько могла и, присыпав растение, примяла землю на его корнях.
– Может, и отойдет, – сказала она.
Мы не сомневались – речь шла о цветке. Поставив его на прежнее место, Алиция обратила наконец внимание на злоумышленника.
– Павел, пожалуйста, помоги ему встать, а то опять что-нибудь опрокинет, – попросила она. – Если не получится, оттянем за ноги.
Пока Павел с Беатой занимались пострадавшим, мы с хозяйкой наводили порядок в комнате. Подняли опрокинутые кресла и некоторые уцелевшие вещи с пола.
Тем временем неизвестный явно делал попытки встать, возможно, подействовало распоряжение Алиции оттащить его за ноги.
Вот он встал на колени, вот, опираясь на руки, с помощью Павла встал на ноги.
Теперь он был обращен к нам лицом, и у нас перехватило дух.
Стекающая на пол тонкая струйка крови превратилась в бурные потоки. Все лицо несчастного, а также шея и руки были в глубоких бороздах, оставленных кошачьими когтями. Одежда ими же разодрана в клочья. И вообще представший нам злоумышленник больше походил на вурдалака, восставшего из гроба упыря, чем на нормального человека.
Беата опять кинулась в кухню за водой, думаю, не столько из самаритянских побуждений, сколько из желания увидеть наконец лицо преступника. Она принесла также смоченные водой бумажные салфетки и подала ему. Все еще памятуя об Алицином ковре, я подала бедняге кучу сухих салфеток, оказавшихся под рукой. Пусть вытрется и перестанет нам тут истекать кровью. Пострадавший как-то ни в ком из нас не нашел сочувствия. Оно и понятно. Человек, с которым кошки обошлись подобным образом, не может быть порядочным!
Вурдалак обтерся всеми салфетками и тряпками, что не очень ему помогло, кровь все еще сочилась из царапин. Но зато он протер себе глаза, увидел нас, а мы распознали его.
– О, Альфред… Иеремия… – неуверенно произнесла Алиция. – Онуфрий… нет, Эрнест!
Разумеется, это был он, Падальский. Ох, в недобрый час предсказала Мажена, что он явится к нам с визитом. Быстро нагнувшись, я заглянула под единственное стоящее на ножках кресло. Мешок оставался на своем месте, невзирая на побоище. Именно благодаря мешку это креслице не перевернулось, как остальные. Облегченно вздохнув, я пока воздержалась от комментариев. Заговорил незваный гость.
– Может, – прохрипел он, – какой… бинт…
– Павел, отведи его в ванную, – приказала хозяйка, в голосе которой не чувствовалось ни малейшего человеческого сочувствия к пострадавшему. – Там есть аптечка. И проследи, чтобы он… нашел все нужное.
Головой ручаюсь, она хотела сказать: «…ничего не украл», но сдержалась. Да Павел и без того правильно понял ее распоряжение. Крепко ухватив Падлу за плечо, он поволок его в ванную и оставался там с ним все время. Мы же пока навели в комнате полный порядок. Беата подтерла пол.
– Как он проник в дом? – ломала голову Алиция, разглядывая вазон. – Немного погнулся, но постараюсь выпрямить. Я же прекрасно помню, что двери заперла. Может, через террасу?
Беата решительно возразила:
– Нет, он вошел нормально, через входную дверь и коридорчик, двери на террасу тоже были заперты.
Мы невольно взглянули на стеклянные раздвижные двери, выходящие в сад. Над ними тоже горела лампочка, кто-то из нас ее зажег. Павел, наверное. Взглянули и на миг окаменели.
Кошки не сбежали. Все три сидели у стекла, мстительные и еще не остывшие, и горящими глазами вглядывались в глубь дома. Очень напомнили мне они разъяренных пантер, рвущихся к своей жертве. Господи, что же такое Падальский сделал им?!
Я хорошо знаю кошачью натуру, столько лет имею с ними дело. Нормальный вспугнутый или разозленный кот, получив свободу, сбежит из дома и не сразу вернется, это в природе животного – оставить опасность как можно дальше. А потом, но это уже зависит от степени освоенности животного с домом, он вернется осторожно, не сразу, проверяя, остается ли еще в доме причина переполоха. Эти же, выскочив в величайшей ажиотации, тут же вернулись, яснее ясного давая понять, что желают продолжить борьбу с врагом.
– Фантастика! – не веря своим глазам произнесла Беата.
– Я говорила вам, что они не любят Падлу, – напомнила нам хозяйка.
– Но это никак не объясняет, каким же образом Падла влез в дом, – вернула я собеседников к главному вопросу. – Может, что с замком? Ты бы проверила, Алиция.
Алиция проверила и вернулась к нам нахмуренная, озабоченная, что-то бормоча себе под нос. Оказалось, дверь была отперта самым обычным способом – ключом. Неужели у этого паршивца был ключ или он действовал отмычкой?
– А запасной? – вырвалось у меня.
– Проверь, – сквозь зубы велела Алиция.
Выйдя во двор, я порылась в известном лишь нам с Алицией тайнике. Маленькая коробочка с ключом находилась на своем месте. А поскольку, спрятав ее, мы сверху очень хитроумно набросали в определенном порядке камешки и палочки, которые тоже оказались не тронутыми, отпал вопрос о запасном ключе. Даже если Падальскому удалось подглядеть, как мы прятали запасной ключ, даже если этой ночью он им воспользовался, а потом спрятал обратно, ему ни за что не удалось бы выложить сверху нашу мозаику из камешков и веточек. Значит, открывал дверь он не этим ключом.
Вернувшись в гостиную, я в ответ на вопросительный взгляд Алиции отрицательно покачала головой. Одновременно со мной из ванной вышли Павел и наш незваный гость. У последнего вся физиономия была заклеена пластырями, руки в бинтах. С признательностью подумала о кошках: им пришлось немало потрудиться, но работа выполнена на славу. Я знала, как долго не заживают раны, нанесенные этими милыми существами, особенно такими внушительными, и, наскоро подсчитав, пришла к выводу, что Падле предстоит ходить исполосованным кошачьими когтями не меньше месяца, а то и больше.
Алиции тоже доставляло большое удовольствие разглядывать подлеца, да она и не скрывала этого.
– Давно вышел я из молодежного возраста, но последние ночи, проведенные в твоем доме, меня как-то неожиданно возвращают в мою хулиганскую молодость. Я ведь ехал сюда, готовясь провести несколько скучных дней у некой пожилой дамы…
– Спятил! – возмутилась Алиция. – Ты что, не знал, что здесь будет Иоанна? Что вы совпадаете?
Оскорбленная до глубины души, я энергично запротестовала. Ведь на сей раз я действительно ничего общего не имела со всеми здешними катаклизмами! И не намерена нести ответственность за всё, что кому-то вздумается вытворять в доме Алиции.
– Я не знал, что совпадаю. А кроме того, думаю: вы стоите друг друга. Я не хотел бы ни одной из вас обидеть и, надеюсь, не обидел. Ладно, хватит. Дело не в этом. У меня хватило ума купить коньяк, я поставил его в твой шкафчик. Можно его вынуть?
– Дурацкий вопрос.
– Кажется, я тут становлюсь алкоголичкой, – проговорила Беата. – И признаюсь, делаю это с удовольствием.
Пока они так беседовали, я рылась в холодильнике. Еда, я помнила, должна остаться. Невскрытая упаковка сливок к утреннему кофе. Мне, кошковеду и кошколюбу, еще не встречалась кошка, которая не любила бы сливок. Вылив сливки в большую кошачью тарелку, я выставила ее на террасу. Кошки к этому времени уже прогнали Падлу, вернулись и делом доказали мне, что поступила я правильно. И что вообще я оказалась человеком, заслуживающим кошачьего уважения и имеющим право иногда их всех погладить. Я чуть было не понравилась сама себе.
Алиция все ломала голову над главной неясностью.
– Откуда у этой сволочи взялся ключ? – вслух рассуждала она. – Вы все уверены, что он вошел в дом через парадную дверь, самым нормальным путем?
Лихо хватив глоток коньяку, Беата почувствовала в себе небывалую храбрость и собравшись с духом заявила:
– Лично я уверена. И вот почему. Я его видела. Не хотела признаваться, да уж чего там… Я была не у себя, а в телевизионной комнате.
– Ты ведь вроде спишь в последней комнате? – искренне удивилась Алиция.
Я не выдержала.
– Кажется, интеллигентная женщина. Ну как можно быть такой… глупой?
– Что? А, ты права. Я просто забыла, со мною случается. Не обращайте внимания.
– И как раз вышла из нее, – с отчаянной решимостью продолжала свой рассказ Беата. – Света я не зажигала и старалась двигаться осторожно и тихо. Я прошла уже почти половину пути, как вдруг заметила: по коридорчику шел какой-то человек. Во дворе, как известно, светлее, чем дома, а там окошко, вот его темную на фоне окна тень я и увидела. Сначала подумала – Алиция, и замерла, ведь если не двигаться, она может меня и не разглядеть. Я и стояла столбом, а неизвестный на цыпочках все шел к гостиной. Не шел, правильнее будет сказать – крался. Да, крался, стараясь, чтобы его не заметили и не услышали. Я видела всё!
Еще раз подкрепившись крепким напитком и набрав в легкие побольше воздуха, девушка продолжала:
– Трудно передать, что я пережила. Сердце готово было выскочить. Совсем неслышно, медленно крался этот паршивец и наконец очутился в гостиной. В нее он тоже вошел бесшумно, я заметила его уже в комнате, около камина. И тогда разразилась буря. Да какая! Поднялся шум и грохот, перед глазами у меня с диким шипением носились черные клубы, теперь я знаю – кошки, а тогда ничего не понимала: просто огромный рычащий черный вихрь в ярости и бешенстве метался по комнате, с разных сторон атакуя агрессора. Вот скажите, кошки умеют ненавидеть?
Никто из нас не мог ответить Беате на такой вопрос, разве что кто-то был кошкой в прежней жизни, но это как-то сомнительно. Тогда я бы выставила собственную кандидатуру, ведь характер у меня такой же, уверена, что не только отчаянно билась бы с врагом, но и страшно при этом вопила и рычала.
Павел ограничился тем, что долил всем коньяка и бросил девушке нетерпеливое «ну!».
– Ну и тут вы повыскакивали, а он принялся вопить. То есть в другой последовательности. Сначала завопил он. Нет, опять не так. Он завопил и налетел на кресло, с грохотом перевернув его. А потом рядом оказался Павел, Алиция выскочила, потом Иоанна, кто-то зажег свет, и черный вихрь распался на отдельных кошек. Он уже лежал, а три кошки, совсем озверевшие, бросились к входной двери. Не знаю почему, но тогда я почувствовала очень ясно: они его не любят. И боятся. Нападение же – лучшая форма защиты… Так я подумала.
Алиция похвалила Беату:
– Очень правильно тебе подумалось. Разумно.
– Молодец, что додумалась оставить кошек на ночь в доме, – в свою очередь похвалила я Алицию.
Та не приняла похвалу, заявив, что в этом нет ее заслуги, кошки остались сами, она просто не заметила их в комнате.
– Ну, теперь нам придется поломать голову! – не сомневался Павел, выразив общее мнение.
– Интересно, он заявился к нам как раз в тот день, когда мы тщательно заперли все двери…
– Перся прямо к мешку! Я сама видела!
Все галдели, обсуждая очередное происшествие, но как-то ничего конкретного никто не мог высказать. Сплошные вопросы и недоумения. Я решила их сформулировать.
– Давайте по порядку. Во-первых, ключ. Как он вошел в дом? Алиция, ты давала ключ всем, кто у тебя проживал? Потом они тебе его возвращали?
С большой неохотой Алиция призналась, что давала ключ всем.
– И Прохиндею тоже?
– Нну… и ему тоже. Но потом мне ключ всегда возвращали.
– Тоже мне заслуга! Теперь без проблем на любом углу тебе по заказу подделают какой угодно ключ, плати только. За две-три минуты. И если выбор зависит от меня, то я бы поставила на Прохиндея, ибо Зенончик слишком глуп. Вопрос: мог ли Падальский получить ключ от Прохиндея? Вряд ли… Два сапога пара. Тот и сам был заинтересован…
– Да тут целая цепочка. Ты позабыла о Памеле.
Ключ от Алициного дома, я отлично знала, получали все кому не лень, в том числе и я сама. Его могли одолжить, причем без всякой задней мысли, могли дать просто попользоваться. Вариантов множество. Мы все же остановились на Прохиндее и Зенончике, рассуждая, что Прохиндей сделал это с определенной целью, а Зенончик исключительно по глупости.
Беата все не могла успокоиться.
– Но раньше, когда мы не запирали двери, он ведь мог проникнуть в дом через любые двери?
– Мог, но что толку говорить об этом, нам же ничего не известно о других его проникновениях в дом.
– А если вот так, как сегодня, когда входную дверь заперли и все остальные тоже? Не мог ли он проникнуть, допустим, – хотя я сама видела его в коридорчике, – не мог ли он проникнуть как-нибудь через другую дверь?
Что он заметил, на что обратил внимание – бог знает. В салон он влетел метеором, и любой по его внешнему виду сразу же догадался бы, что человека переполняют любопытство, нездоровый интерес к окружающим и еще какие-то таинственные эмоции.
– О, чем вы тут заняты? Алиция, говорят, у тебя кто-то убился насмерть, может, наконец, тот самый муж? А это что у вас на полу? О! Телефонные книги! Я бы просмотрел. Может, среди них и моя окажется.
Мажена успела схватить его за шиворот в тот момент, когда он уже собирался встать на колени у пачек макулатуры, собранных Беатой, и тогда, снизу, непременно заметил бы мешок под креслом. Алиция поспешно вместе с креслом передвинулась подальше и громко объявила:
– Кофейку выпьем. Иоанна, у нас еще остались сливки?
Я сладким голосом заверила, что сливок – сколько угодно, но ведь вроде бы собирались поужинать. И ужин я приготовлю сама, оригинальный…
Неожиданное объявление вызвало большой интерес среди присутствующих. А уж Зенончик и вовсе при известии об оригинальном ужине сразу позабыл обо всем остальном и оставил в покое телефонные книги.
Я же подумала: ужин так и так придется готовить, а раз уж заявился Зенончик, самое время использовать наконец завалявшееся в морозильнике равиоли, некогда закупленное Алицией в больших количествах. Эти итальянские макаронные изделия никто из нас не любил, их откладывали на следующий день, этот день не наступал, а они занимали место для более привлекательных продуктов и того и гляди превратились бы в своего рода макаронную баранью ногу. Надо воспользоваться присутствием прожорливого гостя.
Не тратя времени на размораживание равиоли (эх, закуплю завтра же любимую рыбу!), я поставила на огонь большую кастрюлю, вытащила из холодильника все остатки колбас и копченостей, которые тоже не любила, нарезала их маленькими кусочками. И все делала в бешеном темпе. Так я не готовила обеды даже в ту пору, когда срочно требовалось приготовить еду голодным мужу и двоим сыновьям.
Вода в кастрюле закипела, я бросила туда равиоли, а на сковороде принялась поджаривать в оливковом масле лежалые кусочки мяса. Добавила лучок, по дому стали распространяться аппетитные запахи. Народ столпился в кухне, в первом ряду тянулся к плите явно голодный гость. Не поручусь, что у него не текли слюнки.
Как мы и ожидали, равиоли были съедены до последней крошки, и даже кастрюлька дочиста выскоблена. Я решила, чтобы не мыть лишнюю посуду, дать Зенончику еду прямо в кастрюльке, добавив туда изрядное количество мяса.
К концу ужина появилась Анита. Она ни о чем не спрашивала, с интересом выслушала соображения Зенончика насчет обстоятельств скоропостижной смерти Прохиндея и никак не высказалась о такой романтической версии. Мы, однако, заметили, что она явно располагает какой-то новой информацией, но пока не хочет ее нам сообщить.
Зенончик покинул наше общество в ту минуту, когда убедился, что на столе нет больше ничего съестного. Он даже не сделал попытки поговорить насчет книги сестры. Такая поспешность, как мы все дружно решили, объясняется тем, что у сестры как раз приступают к ужину, и Зенончик боится его пропустить. Правда, он перед уходом несколько раз оглядел комнату и у него все валилось из рук.
Я не стала терять времени.
– Ну, видишь, он ушел, говори же, что узнала, – нетерпеливо попросила я Аниту.
– А с чего ты решила, что я что-то знаю? – притворилась удивленной Анита.
– Так ведь это у тебя на лице написано.
– Надо же, а я-то надеялась, что сижу с каменным выражением лица, – вздохнула Анита.
Павел услужливо предложил:
– Может, коньячку? После него легче говорится.
– Мне и без него не трудно. Ну так вот. От своего доверенного лица в определенных кругах мне стало известно, какой версии придерживаются легавые. Анатолий сам слетел с лестницы в вашем полуподвале-ателье и свернул себе шею. Так?
– Точно, – подтвердил Павел. – И никто из нас ему не помогал.
– Помогали. Алиция.
– Исключено! – горячо возразила я. – Алиция спала, я свидетель.
– Мы все свидетели, – подхватила Беата. Алиция же лишь равнодушно пожала плечами. Анита жестом велела нам замолчать.
– Имеется в виду не прямая помощь, а косвенная. Она имеет пагубную привычку разбрасывать по своему дому опасные стеклянные шарики, на которых запросто можно поскользнуться и свернуть себе шею. Их удивляет, как вы тут все еще не поубивались. Впрочем, полиция принимает во внимание и фактор случайности. Шарики могли рассыпаться сами и до сих пор не все собраны.
Анатолий пришел к Алиции с визитом, считают они, вошел прямо из сада в ателье, и сразу под ноги ему попалось это свинство. Они сравнивают ваши шарики с банановой кожурой, которой в полиции по опасным последствиям даже присвоен какой-то там номер. Они не имеют возможности определить, пришел ли в ателье еще кто, потому что туда сразу же сбежалась вся ваша шайка и затоптала все возможные следы. Однако что касается вас, то они не находят мотива убийства, так что остается смерть от несчастного случая.
– Это означает, что они не станут мне устраивать обыск в доме? – оживилась Алиция.
– Не станут, – заверила ее Анита. – Они видели твой дом, и проводить в нем обыск – последнее, что они захотели бы сделать, и то, если бы на них очень нажали. А вот что касается Памелы…
Тут Анита вздохнула и вроде как засомневалась.
– Ну! – поторопила ее Мажена.
– Слушайте, я вот вам все это рассказываю без утайки и тем самым нарушаю служебную тайну. И все же хочу дать совет. Алиция, ты должна постоянно и упорно всем повторять, повторять до одурения, что в твой дом гости входят через двери ателье, прямо из сада. Выдумай причину, какую сама пожелаешь, но чтобы входили они только через эту дверь. Ладно, может, не все, но большинство. Видишь ли, при расследовании гибели Памелы им большие трудности создает именно ответ на вопрос, зачем она пошла к тебе и именно в ателье. Что ее там привлекло? Но если у тебя вообще такой обычай – гости входят в твой дом через обычно не запертую дверь ателье, тогда все в порядке. Если же это не так… Тогда они начнут копаться. И неизвестно еще, до чего докопаются. Ведь ты же не хочешь, чтобы они узнали, что она что-то искала в твоем доме?
– Не хочу. Да и не очень я уверена, что искала…
– Слушай, кончай валять дурака или делать из меня дуру, впрочем, у тебя притворство плохо получается, за неимением опыта наверное… Всегда ведь говоришь правду. И вам всем настоятельно советую. Впрочем, боюсь, немного опоздала со своими советами.
– Ты о чем? Что-то я тебя не пойму.
– Признаюсь, прежде чем войти сюда, я заглянула в ателье. Теперь там все по-другому, не так, как было до того. Это знаю я, они могут и не знать. И если все станете говорить, что раньше попасть в ателье было совсем легко и просто, вас оставят в покое. То есть вы не будете замешаны в убийстве.
– А если не станем? Будем под подозрением?
– Им придется все принимать во внимание. Видите ли… Раньше были другие подозреваемые. Эх, не хотела говорить, да уж ладно. С одного из них снимается подозрение. Я говорю о муже Памелы. У него алиби. Всю вторую половину того рокового дня, весь вечер и даже часть ночи он просидел перед телевизором с соседом, они вместе смотрели какие-то спортивные передачи.
И кажется, Анатолий тоже был с ними. Так что и он исключается.
– А итальянка?
– Боюсь, история с итальянкой целиком на совести Зенончика. Йенса она не особенно интересовала, так, слегка, по-датски, ни ему, ни жене служанка опасной не была. Она же и вовсе никакого интереса к хозяину не проявляла, так как собиралась замуж. И жених что надо. Пожилой состоятельный швед. Во всяком случае, сейчас я честно рассказала все, что знаю, и Алиция просто обязана в благодарность предоставить мне возможность первой сообщить в печати о ваших происшествиях. Пока вся пресса молчит. Я сдерживаю ее, насколько это в моих силах, но больше они не выдержат.
Подумав, Алиция дала разрешение сообщить о сенсации в печати, но при условии, что никакие журналисты не станут ломиться к ней в дом и украдкой забираться в сад. Анита охотно пошла на такое условие.
– А теперь, – с улыбкой сказала она, сбросив с плеч неприятную часть разговора, – будьте людьми и скажите же мне, ради бога, откуда вы выкопали эти холерные шарики и рассыпали их по всему дому?
***
Я никак не могла заснуть. Мы засиделись допоздна, Мажена с Анитой уехали уже за полночь, поскольку много времени и труда потребовалось от нас для ответа Аните на ее очень не простой вопрос. Надо было придумать историю шариков правдоподобную, и в то же время не имеющую никакого отношения к кошачьим мешкам. Намучились мы все как дикие ослы, и вот теперь, лежа, я все перебирала в голове наши вымыслы. Не скажу, что осталась ими довольна, некоторые оказались в опасной близости от фамильных документов Алиции. К тому же луна, достигшая уже трех четвертей, светила мне прямо в лицо, а подняться и затянуть штору не было сил. Так недолго и лунатиком стать… С утешительной мыслью о лунатизме я, видимо, и задремала немного.Спала всего ничего. Разбудил меня совершенно невообразимый шум в гостиной: ужасающие нечеловеческие вопли, грохот переворачиваемой мебели, остервенелое шипение и рычание кошек. Да, я не ошиблась, кошки именно рычали, как собаки, первый раз довелось такое слышать.
Мгновенно пронеслось в голове – отъезд Аниты с Маженой, оставшийся так и не просмотренным кошачий мешок под креслом в салоне и последний взгляд, которым я окинула помещение гостиной, закрывая двери. Все три кошки остались в гостиной на ночь, разместившись, по своему обыкновению, на излюбленных местах. Я еще растроганно подумала – пусть зверушки поспят в доме, ведь им явно не хотелось его покидать, значит, привыкли и к дому, и к нам.
Алиция, похоже, не обратила внимания на этот факт.
В гостиной уже были Беата и Павел, прибежали раньше меня. Вот и Алиция появилась. Я еще удивилась, откуда взялась Беата. Она не бежала передо мной, а ведь ночует в комнате, которая расположена за моей. Ну да кто станет обращать внимание на такие мелочи в столь драматических обстоятельствах?
По дороге мы везде включали свет, теперь сразу же зажгли его в гостиной.
Три кресла были перевернуты, осталось стоять лишь то, под которое затолкали мешок. Со столика свалилась медная круглая столешница вместе с вазоном и светильником. Деревянная подпорка, на которую клали столешницу, тоже валялась перевернутой, а не имела права перевернуться, ведь это был устойчивый треножник. Теперь на образовавшейся вместо стола куче ничком лежал какой-то мужчина, его голову целиком прикрывала буйная растительность, свисающая из большого горшка на стенной полке. Кажется, какая-то очень целебная травка, во всяком случае Алиция не раз ею хвалилась. И наконец, в качестве завершения этой баталии – три кошки – три черные распушившиеся фурии при нашем появлении промчались, завывая и лавируя между нашими ногами, к выходной двери.
– Нет, меня таки хватит когда-то кондрашка, – рассвирепела хозяйка, продираясь сквозь побоище к неизвестному и осторожно собирая с головы лежащего длинные зеленые побеги своей панацеи. – Неужели ни одна сволочь не может оставить в покое мои цветочки? Пусть кто-нибудь выпустит кошек!
Я оглянулась на входную дверь. Три взъерошенные, увеличившиеся вдвое, дико шипящие черные бестии остервенело царапали дверь. Павел оказался рядом, он и открыл дверь. Трех фурий ветром сдуло.
Я поспешила на помощь Алиции, и мы стали восстанавливать упавший горшок и собирать закрывшие голову незнакомца длинные пушистые побеги.
– Да не переживай ты так! – утешала я подругу. – Эта трава быстро отрастает, ничего ей не сделалось.
– Сама ты трава! – злилась Алиция.
Павел с Беатой тоже добрались до нас.
– Кто это? – спросил Павел, рассматривая лежащего. – И жив ли он?
– Понятия не имею, кто эта сволочь и жив ли он, – в сердцах отвечала хозяйка. – Кажется, только сознание потерял, вроде не видно на нем никаких повреждений. О холера, кровь!
Тут и мы заметили стекающую на пол из-под головы пострадавшего тонкую струйку крови, которую мы с Алицией размазали по полу, спасая цветочек. Я опять хотела сказать Алиции приятное – вот, натекло на пол, а не на ковер светлых тонов, да не стала, боясь оказаться бестактной.
Беата сбегала в кухню и принесла воды в кувшинчике, чтобы обмыть голову пострадавшего. Небось, опять вода с питательным раствором, заготовленная Алицией на утро. Но я и тут промолчала, а Алиция воспользовалась случаем и ополоснула пальцы. При этом брызнула на пострадавшего. Тот пошевелился и глубоко вздохнул.
– Жив! – обрадовался Павел.
Пожав плечами, Алиция подняла горшок, мы сложили туда всю собранную зелень, а затем хозяйка собрала в него с пола столько земли, сколько могла и, присыпав растение, примяла землю на его корнях.
– Может, и отойдет, – сказала она.
Мы не сомневались – речь шла о цветке. Поставив его на прежнее место, Алиция обратила наконец внимание на злоумышленника.
– Павел, пожалуйста, помоги ему встать, а то опять что-нибудь опрокинет, – попросила она. – Если не получится, оттянем за ноги.
Пока Павел с Беатой занимались пострадавшим, мы с хозяйкой наводили порядок в комнате. Подняли опрокинутые кресла и некоторые уцелевшие вещи с пола.
Тем временем неизвестный явно делал попытки встать, возможно, подействовало распоряжение Алиции оттащить его за ноги.
Вот он встал на колени, вот, опираясь на руки, с помощью Павла встал на ноги.
Теперь он был обращен к нам лицом, и у нас перехватило дух.
Стекающая на пол тонкая струйка крови превратилась в бурные потоки. Все лицо несчастного, а также шея и руки были в глубоких бороздах, оставленных кошачьими когтями. Одежда ими же разодрана в клочья. И вообще представший нам злоумышленник больше походил на вурдалака, восставшего из гроба упыря, чем на нормального человека.
Беата опять кинулась в кухню за водой, думаю, не столько из самаритянских побуждений, сколько из желания увидеть наконец лицо преступника. Она принесла также смоченные водой бумажные салфетки и подала ему. Все еще памятуя об Алицином ковре, я подала бедняге кучу сухих салфеток, оказавшихся под рукой. Пусть вытрется и перестанет нам тут истекать кровью. Пострадавший как-то ни в ком из нас не нашел сочувствия. Оно и понятно. Человек, с которым кошки обошлись подобным образом, не может быть порядочным!
Вурдалак обтерся всеми салфетками и тряпками, что не очень ему помогло, кровь все еще сочилась из царапин. Но зато он протер себе глаза, увидел нас, а мы распознали его.
– О, Альфред… Иеремия… – неуверенно произнесла Алиция. – Онуфрий… нет, Эрнест!
Разумеется, это был он, Падальский. Ох, в недобрый час предсказала Мажена, что он явится к нам с визитом. Быстро нагнувшись, я заглянула под единственное стоящее на ножках кресло. Мешок оставался на своем месте, невзирая на побоище. Именно благодаря мешку это креслице не перевернулось, как остальные. Облегченно вздохнув, я пока воздержалась от комментариев. Заговорил незваный гость.
– Может, – прохрипел он, – какой… бинт…
– Павел, отведи его в ванную, – приказала хозяйка, в голосе которой не чувствовалось ни малейшего человеческого сочувствия к пострадавшему. – Там есть аптечка. И проследи, чтобы он… нашел все нужное.
Головой ручаюсь, она хотела сказать: «…ничего не украл», но сдержалась. Да Павел и без того правильно понял ее распоряжение. Крепко ухватив Падлу за плечо, он поволок его в ванную и оставался там с ним все время. Мы же пока навели в комнате полный порядок. Беата подтерла пол.
– Как он проник в дом? – ломала голову Алиция, разглядывая вазон. – Немного погнулся, но постараюсь выпрямить. Я же прекрасно помню, что двери заперла. Может, через террасу?
Беата решительно возразила:
– Нет, он вошел нормально, через входную дверь и коридорчик, двери на террасу тоже были заперты.
Мы невольно взглянули на стеклянные раздвижные двери, выходящие в сад. Над ними тоже горела лампочка, кто-то из нас ее зажег. Павел, наверное. Взглянули и на миг окаменели.
Кошки не сбежали. Все три сидели у стекла, мстительные и еще не остывшие, и горящими глазами вглядывались в глубь дома. Очень напомнили мне они разъяренных пантер, рвущихся к своей жертве. Господи, что же такое Падальский сделал им?!
Я хорошо знаю кошачью натуру, столько лет имею с ними дело. Нормальный вспугнутый или разозленный кот, получив свободу, сбежит из дома и не сразу вернется, это в природе животного – оставить опасность как можно дальше. А потом, но это уже зависит от степени освоенности животного с домом, он вернется осторожно, не сразу, проверяя, остается ли еще в доме причина переполоха. Эти же, выскочив в величайшей ажиотации, тут же вернулись, яснее ясного давая понять, что желают продолжить борьбу с врагом.
– Фантастика! – не веря своим глазам произнесла Беата.
– Я говорила вам, что они не любят Падлу, – напомнила нам хозяйка.
– Но это никак не объясняет, каким же образом Падла влез в дом, – вернула я собеседников к главному вопросу. – Может, что с замком? Ты бы проверила, Алиция.
Алиция проверила и вернулась к нам нахмуренная, озабоченная, что-то бормоча себе под нос. Оказалось, дверь была отперта самым обычным способом – ключом. Неужели у этого паршивца был ключ или он действовал отмычкой?
– А запасной? – вырвалось у меня.
– Проверь, – сквозь зубы велела Алиция.
Выйдя во двор, я порылась в известном лишь нам с Алицией тайнике. Маленькая коробочка с ключом находилась на своем месте. А поскольку, спрятав ее, мы сверху очень хитроумно набросали в определенном порядке камешки и палочки, которые тоже оказались не тронутыми, отпал вопрос о запасном ключе. Даже если Падальскому удалось подглядеть, как мы прятали запасной ключ, даже если этой ночью он им воспользовался, а потом спрятал обратно, ему ни за что не удалось бы выложить сверху нашу мозаику из камешков и веточек. Значит, открывал дверь он не этим ключом.
Вернувшись в гостиную, я в ответ на вопросительный взгляд Алиции отрицательно покачала головой. Одновременно со мной из ванной вышли Павел и наш незваный гость. У последнего вся физиономия была заклеена пластырями, руки в бинтах. С признательностью подумала о кошках: им пришлось немало потрудиться, но работа выполнена на славу. Я знала, как долго не заживают раны, нанесенные этими милыми существами, особенно такими внушительными, и, наскоро подсчитав, пришла к выводу, что Падле предстоит ходить исполосованным кошачьими когтями не меньше месяца, а то и больше.
Алиции тоже доставляло большое удовольствие разглядывать подлеца, да она и не скрывала этого.
– Давно вышел я из молодежного возраста, но последние ночи, проведенные в твоем доме, меня как-то неожиданно возвращают в мою хулиганскую молодость. Я ведь ехал сюда, готовясь провести несколько скучных дней у некой пожилой дамы…
– Спятил! – возмутилась Алиция. – Ты что, не знал, что здесь будет Иоанна? Что вы совпадаете?
Оскорбленная до глубины души, я энергично запротестовала. Ведь на сей раз я действительно ничего общего не имела со всеми здешними катаклизмами! И не намерена нести ответственность за всё, что кому-то вздумается вытворять в доме Алиции.
– Я не знал, что совпадаю. А кроме того, думаю: вы стоите друг друга. Я не хотел бы ни одной из вас обидеть и, надеюсь, не обидел. Ладно, хватит. Дело не в этом. У меня хватило ума купить коньяк, я поставил его в твой шкафчик. Можно его вынуть?
– Дурацкий вопрос.
– Кажется, я тут становлюсь алкоголичкой, – проговорила Беата. – И признаюсь, делаю это с удовольствием.
Пока они так беседовали, я рылась в холодильнике. Еда, я помнила, должна остаться. Невскрытая упаковка сливок к утреннему кофе. Мне, кошковеду и кошколюбу, еще не встречалась кошка, которая не любила бы сливок. Вылив сливки в большую кошачью тарелку, я выставила ее на террасу. Кошки к этому времени уже прогнали Падлу, вернулись и делом доказали мне, что поступила я правильно. И что вообще я оказалась человеком, заслуживающим кошачьего уважения и имеющим право иногда их всех погладить. Я чуть было не понравилась сама себе.
***
– Что ж, заодно и обсудим все, – проговорил Павел, откупоривая бутылку.Алиция все ломала голову над главной неясностью.
– Откуда у этой сволочи взялся ключ? – вслух рассуждала она. – Вы все уверены, что он вошел в дом через парадную дверь, самым нормальным путем?
Лихо хватив глоток коньяку, Беата почувствовала в себе небывалую храбрость и собравшись с духом заявила:
– Лично я уверена. И вот почему. Я его видела. Не хотела признаваться, да уж чего там… Я была не у себя, а в телевизионной комнате.
– Ты ведь вроде спишь в последней комнате? – искренне удивилась Алиция.
Я не выдержала.
– Кажется, интеллигентная женщина. Ну как можно быть такой… глупой?
– Что? А, ты права. Я просто забыла, со мною случается. Не обращайте внимания.
– И как раз вышла из нее, – с отчаянной решимостью продолжала свой рассказ Беата. – Света я не зажигала и старалась двигаться осторожно и тихо. Я прошла уже почти половину пути, как вдруг заметила: по коридорчику шел какой-то человек. Во дворе, как известно, светлее, чем дома, а там окошко, вот его темную на фоне окна тень я и увидела. Сначала подумала – Алиция, и замерла, ведь если не двигаться, она может меня и не разглядеть. Я и стояла столбом, а неизвестный на цыпочках все шел к гостиной. Не шел, правильнее будет сказать – крался. Да, крался, стараясь, чтобы его не заметили и не услышали. Я видела всё!
Еще раз подкрепившись крепким напитком и набрав в легкие побольше воздуха, девушка продолжала:
– Трудно передать, что я пережила. Сердце готово было выскочить. Совсем неслышно, медленно крался этот паршивец и наконец очутился в гостиной. В нее он тоже вошел бесшумно, я заметила его уже в комнате, около камина. И тогда разразилась буря. Да какая! Поднялся шум и грохот, перед глазами у меня с диким шипением носились черные клубы, теперь я знаю – кошки, а тогда ничего не понимала: просто огромный рычащий черный вихрь в ярости и бешенстве метался по комнате, с разных сторон атакуя агрессора. Вот скажите, кошки умеют ненавидеть?
Никто из нас не мог ответить Беате на такой вопрос, разве что кто-то был кошкой в прежней жизни, но это как-то сомнительно. Тогда я бы выставила собственную кандидатуру, ведь характер у меня такой же, уверена, что не только отчаянно билась бы с врагом, но и страшно при этом вопила и рычала.
Павел ограничился тем, что долил всем коньяка и бросил девушке нетерпеливое «ну!».
– Ну и тут вы повыскакивали, а он принялся вопить. То есть в другой последовательности. Сначала завопил он. Нет, опять не так. Он завопил и налетел на кресло, с грохотом перевернув его. А потом рядом оказался Павел, Алиция выскочила, потом Иоанна, кто-то зажег свет, и черный вихрь распался на отдельных кошек. Он уже лежал, а три кошки, совсем озверевшие, бросились к входной двери. Не знаю почему, но тогда я почувствовала очень ясно: они его не любят. И боятся. Нападение же – лучшая форма защиты… Так я подумала.
Алиция похвалила Беату:
– Очень правильно тебе подумалось. Разумно.
– Молодец, что додумалась оставить кошек на ночь в доме, – в свою очередь похвалила я Алицию.
Та не приняла похвалу, заявив, что в этом нет ее заслуги, кошки остались сами, она просто не заметила их в комнате.
– Ну, теперь нам придется поломать голову! – не сомневался Павел, выразив общее мнение.
– Интересно, он заявился к нам как раз в тот день, когда мы тщательно заперли все двери…
– Перся прямо к мешку! Я сама видела!
Все галдели, обсуждая очередное происшествие, но как-то ничего конкретного никто не мог высказать. Сплошные вопросы и недоумения. Я решила их сформулировать.
– Давайте по порядку. Во-первых, ключ. Как он вошел в дом? Алиция, ты давала ключ всем, кто у тебя проживал? Потом они тебе его возвращали?
С большой неохотой Алиция призналась, что давала ключ всем.
– И Прохиндею тоже?
– Нну… и ему тоже. Но потом мне ключ всегда возвращали.
– Тоже мне заслуга! Теперь без проблем на любом углу тебе по заказу подделают какой угодно ключ, плати только. За две-три минуты. И если выбор зависит от меня, то я бы поставила на Прохиндея, ибо Зенончик слишком глуп. Вопрос: мог ли Падальский получить ключ от Прохиндея? Вряд ли… Два сапога пара. Тот и сам был заинтересован…
– Да тут целая цепочка. Ты позабыла о Памеле.
Ключ от Алициного дома, я отлично знала, получали все кому не лень, в том числе и я сама. Его могли одолжить, причем без всякой задней мысли, могли дать просто попользоваться. Вариантов множество. Мы все же остановились на Прохиндее и Зенончике, рассуждая, что Прохиндей сделал это с определенной целью, а Зенончик исключительно по глупости.
Беата все не могла успокоиться.
– Но раньше, когда мы не запирали двери, он ведь мог проникнуть в дом через любые двери?
– Мог, но что толку говорить об этом, нам же ничего не известно о других его проникновениях в дом.
– А если вот так, как сегодня, когда входную дверь заперли и все остальные тоже? Не мог ли он проникнуть, допустим, – хотя я сама видела его в коридорчике, – не мог ли он проникнуть как-нибудь через другую дверь?