Страница:
– А она пусть не дает ему в руки, только издали покажет, – посоветовал Витек. – Пусть сделает вид, что ищет очки в сумке, а сама тем временем осмотрится…
Гражинка выглядела как человек, переоценивший собственные силы. Ее вполне могла бы взбодрить презентация садоводческих достижений красавчика-афериста, но уже стемнело и мало что было видно, а потому оказалось вполне достаточно продемонстрировать счета – они ее просто потрясли. Гражинка вновь была готова действовать.
– Иду! Прямо завтра! А может, сегодня?..
– Сегодня было бы даже вполне оправданно, – заметил Тадзичка. – Гражинка думала, что очки – пани Иоанны, и ждала ее приезда, а она приехала и сказала, что нет, не ее. Ну и Гражинка догадалась, что это его, и вот сразу ему отдает…
– Блестящая идея, – одобрила Малгося.
– Я поеду с пани Гражиной, – решительно заявил пан Рышард, не вызвав ни у кого возражений. – Отвезу ее, а сам подожду у дома с включенным двигателем – неизвестно ведь, как оно все обернется. Вдруг придется спешно удирать с этой зажигалкой?
В дальнейшем все признали, что пан Рышард как в воду глядел…
Дико волнуясь, но не теряя решимости, Гражинка позвонила в калитку, толкнула ее и вошла. Выглядела она в этот момент, по мнению пана Рышарда, словно ангел небесный, насильно приставленный к психопату-извращенцу. Она сделала еще несколько шагов, поднялась по ступенькам, позвонила в дверь, над которой горел фонарь, минуту спустя позвонила снова, наконец открыла дверь и исчезла в глубине дома.
Пан Рышард сидел с включенным двигателем и внимательно наблюдал.
Появилась какая-то баба с набитой пластиковой сумкой, приблизилась, присмотрелась к калитке, подозрительно оглянулась на стоящую у края тротуара машину и тоже вошла в дом садовника. Дверь она за собой закрыла, но тем не менее пронзительный крик достиг слуха пана Рышарда.
Звучал этот крик совершенно жутко, слегка приглушенно, но отчетливо, вопил один человек, между тем как известно было, что внутри находятся по меньшей мере двое, а может, и трое. Пан Рышард, не склонный к истерическим выходкам, молниеносно вырубил мотор, поставил переключатель скоростей на первую передачу, выбрался из машины и поспешил в направлении источника звука. Разумеется, по пути он пытался сообразить, что же произошло, но в уме промелькнуло столько предположений, что он не остановился ни на одном.
В доме он увидел сцену, от которой кровь застыла в жилах.
Городская скотобойня может отдыхать. Вся довольно большая комната была живописно разукрашена, скорлупки фарфора и куски стекла, а средь них – распростертый на полу садовник, пан Мирек, тоже весьма живописный, едва заметный в таком оформлении. У самой двери – Гражинка, в позиции, к счастью, вертикальной, застывшая, как мраморное изваяние, в своем красном жакетике идеально гармонирующая с обстановкой, с глазами, как блюдца, и ладонью, прижатой к горлу, с ужасом взирает на поле битвы. И баба, представляющая собой единственную подвижную деталь, – видимо, она, оценив происходящее, секунду назад сорвалась с места и теперь пыталась стукнуть Гражинку электрическим чайником.
Что Гражинку, это точно, потому как нечленораздельный вопль начал обретать смысл. Орущая баба давала понять, что Гражинка, личность исключительно низкого морального уровня, убила Миречка, жемчужину человечества, и теперь своё получит. Она не скроется, ею займется полиция, да будь она проклята и да сгниет она в каталажке. Порядок слов указывал, что проклята будет и в каталажке сгниет полиция, но это уже детали.
Электрический чайник оказал сопротивление, ибо был опутан нетипично длинным проводом, благодаря чему начало мести сильно задержалось. Пан Рышард сумел отвлечь взор от злодейской абстракции, посмотрел под ноги, узрел дополнительные следы разрушений, нанесенных содержимым туго набитой пластиковой сумки: расколотая стеклянная банка с требухой… при виде требухи его слегка передернуло… рядом валяются жареные куриные ножки, лопнувшая салатница с чем-то белым и разные другие продукты, упаковки которых еще держались. Пан Рышард огляделся, и взор его упал на отлично известную ему настольную зажигалку. Стоит себе на полке у стены, каким-то чудом не затронутая катаклизмом.
Если бы не эта чертова зажигалка, пан Рышард повел бы себя рассудительно. Позвонил бы в «скорую» и полицию, вместе с Гражинкой подождал бы, пока приедут официальные лица, дал бы показания… Вывел бы из ступора Гражинку, которой тоже придется давать показания… Ни единый обладающий – и даже не обладающий – здравым умом человек не смог бы поверить, что весь этот бедлам, с паном Миреком как частью сценического оформления, она умудрилась сотворить за одну минуту…
Однако зажигалка решила дело.
Чайник окончательно вывел бабу из терпения. Он стоял на шкафчике в обществе иных необходимых в быту предметов, как то: соль, перец, сахар, имбирь, кофеварка… Баба, повернувшись к этому набору и продолжая выкрикивать инвективы и угрозы, стала поспешно сдирать провод с чайника; взгляд ее упал на кофеварку, она схватила ее вместе с подставкой, хорошенечко размахнулась и выплеснула на себя добрых две чашки кофе вместе с гущей.
Это ее на мгновение остановило.
Мгновение может быть коротким или длинным. Данное мгновение относилось ко второй категории, и пан Рышард этим воспользовался. Сделав два осторожных, плавных шага, он приблизился к полке, взял зажигалку, вернулся на прежнее место и крепко схватил Гражинку за вторую руку – первую она по-прежнему прижимала к горлу.
– Уходим, – сказал он спокойно, но весьма настойчиво.
Гражинка, как автомат, покорно последовала за ним. Едва они успели выйти на улицу, изнутри о дверь ударилось что-то тяжелое – это указывало, что обидчица выбралась из кофейного разлива. Пан Рышард ускорил шаг.
Гражинка отвела ладонь от гортани и глубоко вздохнула, только когда села в машину.
– О боже, – невнятно пробормотала она, слегка задыхаясь. – Что это… Что это было?.. Что… что… что там могло… случиться?..
– Ничего, ничего, – успокаивающе произнес пан Рышард. – У меня тут вода, в бардачке. Вы попейте. Сейчас мы всё обсудим. Самое главное – зажигалка у нас, вы это здорово придумали.
– Из всего этого следует, что вернуть свои вещи вовсе не так уж легко и просто, – одновременно со мной высказался Витек. – Если б не баба… Кто это был?
– Не жена, – прожурчала Гражинка, уже немного пришедшая в себя после коньяка, кофе, воды и вина. – Такой жены у него быть не может. Мегера старая.
– Ты успела заметить? – удивилась Малгося.
– Так это ж в глаза бросалось…
Пан Рышард подтвердил ее точку зрения. Он отнюдь не утратил здравый рассудок и все как следует рассмотрел: по его предположению, это могла быть сестра садовника. Явно старшая, поразительно на него похожа, но смахивает на карикатуру. Что у пана Мирека красиво, то у нее преувеличено, что у него мужественно – у нее тоже, а женщина с мужскими чертами лица особых восторгов не вызывает. Кроме того, она ему принесла поесть, пан Рышард собственными глазами видел, типичная ситуация, старшая сестренка заботится о младшем братишке, совершенно очевидно неженатом.
– И она подумала, что Гражинка его кокнула? – переспросила Малгося.
– Все на это указывает, – подтвердил пан Рышард.
– И у нее были на то основания. Потому что я, пожалуй, вполне могла сойти за клиента, у которого полетел к чертовой матери весь сад. Да, клиента – вроде тебя. И что теперь будет?
Я задумалась. Обретенная зажигалка стояла передо мной на столе. Я тщательно ее протерла, чтобы убрать отпечатки пальцев садовника, и оставила свои.
– Итак, – распорядилась я. – По очереди. Пан Рышард, она вашу машину разглядела? Номер, цвет, марку?
– Она смотрела сбоку, а значит, о номере речи нет. Цвет тоже не определишь, там темновато было, сами знаете, как-то раз машина и вам показалась серебряной, а вообще таких «тойот» пруд пруди.
– Прекрасно…
– Словесные портреты, – осмотрительно заметил Тадзичка. – Они составят фотороботы.
Я критически оглядела двух злоумышленников.
– Гражинка, перекрасишься в светло-рыжий и сделаешь короткую стрижку, тебе что-то в этом роде всегда было к лицу. Немедленно, завтра же утром. Или я тебе одолжу парик. Пана Рышарда вообще невозможно описать, у него всё, как у всех. Что она скажет о его лице? Брови обыкновенные, глаза обыкновенные, нос обыкновенный, волосы неопределенного цвета, вы не кривой, не хромой, точно такими же словами можно описать Витека, вы с ним даже почти одного роста…
– Витек толще, – пробормотала Малгося.
– Да что там, пара кило… Гражинка, этот красный жакетик спишешь в расход, оставишь его у меня, может, кошкам понравится. Я тебе куплю другой, тем более, к рыжим волосам красное не идет. Паршиво, но коли уж вы сразу не вызвали полицию, теперь ничего не попишешь, придется скрываться. Может, так даже и лучше, мы бы им только хлопот прибавили.
– А зажигалка? – предостерегающе напомнила Малгося. – Если Гражинка в такой ситуации заметила, что эта гипотетическая сестра – мегера, значит, она и есть мегера. И – голову дам на отсечение – что-что, а уж, как вы стащили зажигалку, она отследила! Такие всё видят!
Я посмотрела на свою бестактную племянницу с ледяным укором.
– Кто стащил? Какую зажигалку? Первый раз слышу. Эта – моя, здесь, стоит на столе… ну ладно, на разных моих столах… уже больше тридцати лет. Все видели! Никто ее не крал!
– А можешь доказать, что она твоя?
Я победоносно перевернула зажигалку задом наперед и продемонстрировала всем. Сама посмотрела тоже.
И застыла.
На моей зажигалке снизу проходила серебряная полоска, на которой была выгравирована надпись: «Meilleurs souvenirs pour Joanna des amis danois Kirsten et Helge 1969 a.». То есть: «C наилучшими пожеланиями Иоанне от друзей из Дании Кирстен и Хельге 1969 г.».
На этой зажигалке не было ничего. Даже серебряной полоски.
Вот тут-то и началась свистопляска…
Ну а о дальнейшем как-нибудь в другой раз.
Витольд Бересь
Гражинка выглядела как человек, переоценивший собственные силы. Ее вполне могла бы взбодрить презентация садоводческих достижений красавчика-афериста, но уже стемнело и мало что было видно, а потому оказалось вполне достаточно продемонстрировать счета – они ее просто потрясли. Гражинка вновь была готова действовать.
– Иду! Прямо завтра! А может, сегодня?..
– Сегодня было бы даже вполне оправданно, – заметил Тадзичка. – Гражинка думала, что очки – пани Иоанны, и ждала ее приезда, а она приехала и сказала, что нет, не ее. Ну и Гражинка догадалась, что это его, и вот сразу ему отдает…
– Блестящая идея, – одобрила Малгося.
– Я поеду с пани Гражиной, – решительно заявил пан Рышард, не вызвав ни у кого возражений. – Отвезу ее, а сам подожду у дома с включенным двигателем – неизвестно ведь, как оно все обернется. Вдруг придется спешно удирать с этой зажигалкой?
В дальнейшем все признали, что пан Рышард как в воду глядел…
* * *
Садовник устроился со вкусом, в таун-хаусе – длинной череде домиков на одну семью, каждый с крохотным садиком спереди и сзади. Тесно там было до чертиков, и пан Рышард припарковался у входа с немалым трудом.Дико волнуясь, но не теряя решимости, Гражинка позвонила в калитку, толкнула ее и вошла. Выглядела она в этот момент, по мнению пана Рышарда, словно ангел небесный, насильно приставленный к психопату-извращенцу. Она сделала еще несколько шагов, поднялась по ступенькам, позвонила в дверь, над которой горел фонарь, минуту спустя позвонила снова, наконец открыла дверь и исчезла в глубине дома.
Пан Рышард сидел с включенным двигателем и внимательно наблюдал.
Появилась какая-то баба с набитой пластиковой сумкой, приблизилась, присмотрелась к калитке, подозрительно оглянулась на стоящую у края тротуара машину и тоже вошла в дом садовника. Дверь она за собой закрыла, но тем не менее пронзительный крик достиг слуха пана Рышарда.
Звучал этот крик совершенно жутко, слегка приглушенно, но отчетливо, вопил один человек, между тем как известно было, что внутри находятся по меньшей мере двое, а может, и трое. Пан Рышард, не склонный к истерическим выходкам, молниеносно вырубил мотор, поставил переключатель скоростей на первую передачу, выбрался из машины и поспешил в направлении источника звука. Разумеется, по пути он пытался сообразить, что же произошло, но в уме промелькнуло столько предположений, что он не остановился ни на одном.
В доме он увидел сцену, от которой кровь застыла в жилах.
Городская скотобойня может отдыхать. Вся довольно большая комната была живописно разукрашена, скорлупки фарфора и куски стекла, а средь них – распростертый на полу садовник, пан Мирек, тоже весьма живописный, едва заметный в таком оформлении. У самой двери – Гражинка, в позиции, к счастью, вертикальной, застывшая, как мраморное изваяние, в своем красном жакетике идеально гармонирующая с обстановкой, с глазами, как блюдца, и ладонью, прижатой к горлу, с ужасом взирает на поле битвы. И баба, представляющая собой единственную подвижную деталь, – видимо, она, оценив происходящее, секунду назад сорвалась с места и теперь пыталась стукнуть Гражинку электрическим чайником.
Что Гражинку, это точно, потому как нечленораздельный вопль начал обретать смысл. Орущая баба давала понять, что Гражинка, личность исключительно низкого морального уровня, убила Миречка, жемчужину человечества, и теперь своё получит. Она не скроется, ею займется полиция, да будь она проклята и да сгниет она в каталажке. Порядок слов указывал, что проклята будет и в каталажке сгниет полиция, но это уже детали.
Электрический чайник оказал сопротивление, ибо был опутан нетипично длинным проводом, благодаря чему начало мести сильно задержалось. Пан Рышард сумел отвлечь взор от злодейской абстракции, посмотрел под ноги, узрел дополнительные следы разрушений, нанесенных содержимым туго набитой пластиковой сумки: расколотая стеклянная банка с требухой… при виде требухи его слегка передернуло… рядом валяются жареные куриные ножки, лопнувшая салатница с чем-то белым и разные другие продукты, упаковки которых еще держались. Пан Рышард огляделся, и взор его упал на отлично известную ему настольную зажигалку. Стоит себе на полке у стены, каким-то чудом не затронутая катаклизмом.
Если бы не эта чертова зажигалка, пан Рышард повел бы себя рассудительно. Позвонил бы в «скорую» и полицию, вместе с Гражинкой подождал бы, пока приедут официальные лица, дал бы показания… Вывел бы из ступора Гражинку, которой тоже придется давать показания… Ни единый обладающий – и даже не обладающий – здравым умом человек не смог бы поверить, что весь этот бедлам, с паном Миреком как частью сценического оформления, она умудрилась сотворить за одну минуту…
Однако зажигалка решила дело.
Чайник окончательно вывел бабу из терпения. Он стоял на шкафчике в обществе иных необходимых в быту предметов, как то: соль, перец, сахар, имбирь, кофеварка… Баба, повернувшись к этому набору и продолжая выкрикивать инвективы и угрозы, стала поспешно сдирать провод с чайника; взгляд ее упал на кофеварку, она схватила ее вместе с подставкой, хорошенечко размахнулась и выплеснула на себя добрых две чашки кофе вместе с гущей.
Это ее на мгновение остановило.
Мгновение может быть коротким или длинным. Данное мгновение относилось ко второй категории, и пан Рышард этим воспользовался. Сделав два осторожных, плавных шага, он приблизился к полке, взял зажигалку, вернулся на прежнее место и крепко схватил Гражинку за вторую руку – первую она по-прежнему прижимала к горлу.
– Уходим, – сказал он спокойно, но весьма настойчиво.
Гражинка, как автомат, покорно последовала за ним. Едва они успели выйти на улицу, изнутри о дверь ударилось что-то тяжелое – это указывало, что обидчица выбралась из кофейного разлива. Пан Рышард ускорил шаг.
Гражинка отвела ладонь от гортани и глубоко вздохнула, только когда села в машину.
– О боже, – невнятно пробормотала она, слегка задыхаясь. – Что это… Что это было?.. Что… что… что там могло… случиться?..
– Ничего, ничего, – успокаивающе произнес пан Рышард. – У меня тут вода, в бардачке. Вы попейте. Сейчас мы всё обсудим. Самое главное – зажигалка у нас, вы это здорово придумали.
* * *
– И что же, о господи, вы натворили?! – воскликнула я в ужасе, выслушав отчет об операции.– Из всего этого следует, что вернуть свои вещи вовсе не так уж легко и просто, – одновременно со мной высказался Витек. – Если б не баба… Кто это был?
– Не жена, – прожурчала Гражинка, уже немного пришедшая в себя после коньяка, кофе, воды и вина. – Такой жены у него быть не может. Мегера старая.
– Ты успела заметить? – удивилась Малгося.
– Так это ж в глаза бросалось…
Пан Рышард подтвердил ее точку зрения. Он отнюдь не утратил здравый рассудок и все как следует рассмотрел: по его предположению, это могла быть сестра садовника. Явно старшая, поразительно на него похожа, но смахивает на карикатуру. Что у пана Мирека красиво, то у нее преувеличено, что у него мужественно – у нее тоже, а женщина с мужскими чертами лица особых восторгов не вызывает. Кроме того, она ему принесла поесть, пан Рышард собственными глазами видел, типичная ситуация, старшая сестренка заботится о младшем братишке, совершенно очевидно неженатом.
– И она подумала, что Гражинка его кокнула? – переспросила Малгося.
– Все на это указывает, – подтвердил пан Рышард.
– И у нее были на то основания. Потому что я, пожалуй, вполне могла сойти за клиента, у которого полетел к чертовой матери весь сад. Да, клиента – вроде тебя. И что теперь будет?
Я задумалась. Обретенная зажигалка стояла передо мной на столе. Я тщательно ее протерла, чтобы убрать отпечатки пальцев садовника, и оставила свои.
– Итак, – распорядилась я. – По очереди. Пан Рышард, она вашу машину разглядела? Номер, цвет, марку?
– Она смотрела сбоку, а значит, о номере речи нет. Цвет тоже не определишь, там темновато было, сами знаете, как-то раз машина и вам показалась серебряной, а вообще таких «тойот» пруд пруди.
– Прекрасно…
– Словесные портреты, – осмотрительно заметил Тадзичка. – Они составят фотороботы.
Я критически оглядела двух злоумышленников.
– Гражинка, перекрасишься в светло-рыжий и сделаешь короткую стрижку, тебе что-то в этом роде всегда было к лицу. Немедленно, завтра же утром. Или я тебе одолжу парик. Пана Рышарда вообще невозможно описать, у него всё, как у всех. Что она скажет о его лице? Брови обыкновенные, глаза обыкновенные, нос обыкновенный, волосы неопределенного цвета, вы не кривой, не хромой, точно такими же словами можно описать Витека, вы с ним даже почти одного роста…
– Витек толще, – пробормотала Малгося.
– Да что там, пара кило… Гражинка, этот красный жакетик спишешь в расход, оставишь его у меня, может, кошкам понравится. Я тебе куплю другой, тем более, к рыжим волосам красное не идет. Паршиво, но коли уж вы сразу не вызвали полицию, теперь ничего не попишешь, придется скрываться. Может, так даже и лучше, мы бы им только хлопот прибавили.
– А зажигалка? – предостерегающе напомнила Малгося. – Если Гражинка в такой ситуации заметила, что эта гипотетическая сестра – мегера, значит, она и есть мегера. И – голову дам на отсечение – что-что, а уж, как вы стащили зажигалку, она отследила! Такие всё видят!
Я посмотрела на свою бестактную племянницу с ледяным укором.
– Кто стащил? Какую зажигалку? Первый раз слышу. Эта – моя, здесь, стоит на столе… ну ладно, на разных моих столах… уже больше тридцати лет. Все видели! Никто ее не крал!
– А можешь доказать, что она твоя?
Я победоносно перевернула зажигалку задом наперед и продемонстрировала всем. Сама посмотрела тоже.
И застыла.
На моей зажигалке снизу проходила серебряная полоска, на которой была выгравирована надпись: «Meilleurs souvenirs pour Joanna des amis danois Kirsten et Helge 1969 a.». То есть: «C наилучшими пожеланиями Иоанне от друзей из Дании Кирстен и Хельге 1969 г.».
На этой зажигалке не было ничего. Даже серебряной полоски.
Вот тут-то и началась свистопляска…
Ну а о дальнейшем как-нибудь в другой раз.
Перевод Е. Барзовой и Г. Мурадян
Витольд Бересь
Аська
Темная «тойота авенсис» остановилась в заснеженном переулке подваршавского Констанчина.
Быстро опускались декабрьские сумерки.
Сивый аж зажмурился, застонал и крепче уперся ногами в пол машины. Когда он снова посмотрел вниз, волна возбуждения с новой силой ударила ему в голову. Между рулем и нижней частью его живота мерно двигалась блондинистая головка с коротенькой стрижкой.
Боооже, эти нынешние соплячки… Шестнадцать лет, папочка при бабле, хата напичкана электроникой, сплошные пятерки в школе, а она минетом промышляет. А еще говорила, что не будет целоваться с языком, подумал он.
По правде сказать, у Сивого не было особого опыта общения с сексапильными девушками. Ему был двадцать один год. Окончив с грехом пополам школу, он с учебой завязал и формально числился безработным. Его отец умер три года назад, а мать давно сбежала со странствующим репортером бульварной прессы, так что воспитание мальчика взял на себя дядя Марьян – дальний родственник отца, всю жизнь занимавшийся темными делами и известный в городе под кличкой Старик. Было ясно, что такой не даст молодому родственничку умереть с голоду. И действительно, очень быстро дядя приспособил Сивого вкалывать в семейном бизнесе. Он любил повторять: «На хер тебе пять лет учиться, в моем университете – все просто, как эти два пальца». Тут он совал племяннику под нос средний и указательный пальцы и, поочередно показывая на них, объяснял: «средний – это приход, указательный – расходы. Главное – не перепутать».
Да, Старик был строгим дядей. Только однажды, когда Сивый украл для него спортивный «мерседес» класса С, кроме бабок он премировал его одной из самых клевых шлюх, которые работали на него в местных мотелях. «В награду моему лучшему угонщику», – пробурчал тогда он, довольный. Та проститутка дала Сивому так, как он даже и представить себе не мог, завлекая за бутылку вина в кусты случайных девах с дискотек. В общем, было круто, хотя Сивый отлично помнил кольнувшее его чувство зависти, когда Стефан – никакая не родня, просто соперник, с которым он соревновался еще со времен дворовых игр и который попал в банду вместе с ним, – в награду кроме клевой шлюхи получил еще фирменные наручные часы.
(Но ведь ни у кого не было сомнений, что Старик – на редкость неприятный шеф…)
Вдобавок на сей раз Сивый чувствовал, что в случае с Аськой это что-то большее, чем то, о чем он имел обыкновение трепаться с друзьями за кружкой пива…
И вот почему: Аська, со своей коротенькой блондинистой стрижкой, была совершенно другой, особенной: девушка, как из «Спасателей Малибу» – любимого сериала Сивого, – не старше тех, с дискотек, а вместе с тем умная и за словом в карман не лезет… Ну и к тому же этот минет…
Будь я отцом такой, я бы для профилактики каждый день по утрам драл ей задницу, чтоб не…
Он не додумал, так как блондинистая головка задвигалась еще проворнее и у Седого хватило сил только подумать, что сейчас он спустит ей в рот. Но когда девушка уже почти завершила свое дело, а он аж застонал: «Я люблю тебя, бля, люблю…» – она остановилась за долю секунды до того, как он кончил.
– Хорош гнать, от этих слов сразу жить перестает хотеться, – пробурчала она.
Аська, хоть ей и было всего шестнадцать, тоже, к своему удивлению, полюбила Сивого, но что ей определенно не нравилось, так это слишком бурные эмоции.
У Сивого еще рябило в глазах, когда до него дошло, что он не кончил.
– Что снова, бля?! Почему опять нет? Мы уже две недели вместе, а ты мне только обещаешь и обещаешь. И ничего больше…
– Потому что меня бесит, когда парень говорит «я тебя люблю». Неужели вы себе думаете, что скажете разок это волшебное слово, и девушка сразу расцветет от счастья? Что это? Какие-то вонючие «Унесенные ветром» и Вивьен Ли, лишающаяся чувств в объятьях Кларка Гейбла? Вы бы для разнообразия иногда поговорили с нами или сделали что-нибудь, а то только «минет» да «минет», – фыркнула она презрительно.
Сивый зашипел от ярости, но стоило ему посмотреть девушке в ее голубые, словно нарисованные акварелью, глаза, как он сразу притих. Он и сам этого не понимал, но Аська была первой девчонкой, которой у него недоставало смелости съездить по роже и которая имела над ним полную власть. Не только потому, что была другая. Она была просто супер. Отлично говорила по-французски, к тому же знала английский и пыталась обучить Сивого, объясняя, что даже угонщик машин нынче должен знать больше, чем просто «enter» «password» и «delete». Ну и смотрела по телеку эти странные фильмы в программе «Я люблю кино».
Это их и сблизило: что-что, а кино Сивый обожал. В особенности ему нравились те старые фильмы, где играл малый с лошадиной мордой. А уж больше всего его трогало, хоть он этого и стыдился, когда в фильме «Касабланка» в который уже раз слышал: «Почему из всех кабаков во всех городах мира ты выбрала именно мой?» Честно говоря, в такие моменты Сивый думал о себе: он чувствовал, что втрескался в эту девчонку. «I really like you baby» – повторял он каждый день по утрам реплику Де Ниро, и сейчас ему тоже хотелось это сказать, но он только процедил, как истинный мачо с брегов Вислы:
– А когда я хочу поболтать, ты говоришь, что я зануда.
– Потому что ты талдычишь только о бабле. Лучше сделай для меня сегодня то, о чем я тебя прошу.
– Что? Я мало сделал? Мало, что принес пушку Старика, – он распахнул куртку, показав на долю секунды кобуру, – чтоб ты могла полюбоваться на ствол, хотя Старик наверняка яйца бы мне оторвал, если бы пропалил. Ну и специально для тебя свистнул эту тачку.
– О, Боже, ну прямо парень из «Любовь как любовь»! – съехидничала она. – Ствол стволом, а тачку скоро придется бросить, потому что ни тебе, ни мне с ней делать нечего. Говорю тебе, раздобудь что-нибудь только для меня одной.
– Что?
– Ну не знаю, что-нибудь из электроники. Прикинь, у моего старика в кабинете стоит супер-телек с плазменным экраном, а мне в комнату отдали обычный аналоговый «Филипс». Подгони мне какой-нибудь крутой. И DVD! Обязательно DVD!
– Мне что, ехать в город и взламывать магазин бытовой техники? В последнюю субботу перед Рождеством? Охуела?
– Ты, бля, не смей так вульгарно со мной разговаривать, я тебе не какая-нибудь шлюха! Просто я прошу тебя, и прошу уже с утра, ковырнуть эту виллу, о которой я тебе рассказывала! Я же говорила – немного страха, зато потом я тебе уже ни в чем не откажу.
– А я все время говорю: надо об этом перетереть с твоим папашей. Я смогу его убедить!
– Но я не смогу. А, кстати, ты уверен, что убедишь еще и своего дядю?
Сивый ничего не сказал, только, взбешенный, не спеша повел «тойоту» вдоль ряда вилл. Но девушка в долю секунды сменила тон:
– Малыш, ну, милый, мы же хотим быть вместе, а ты отлично знаешь, что мой предок на это не согласится.
Она слегка коснулась губами его уха.
– Ну ладно, Аська, хорошо, – уже мягко пробормотал парень, – рискну. Надеюсь, нас не запалят. Какая это хата?
– Вот, посмотри, там, у леса… Окна темные, похоже, дома никого нет, – сказала она.
– Но у гаража свежие следы колес, еще даже снегом не засыпало. А если хозяева скоро вернутся?
– Слушай, забей, мне тоже страшновато, но этот номер, правда, может быть улетным. Давай рискнем, сделаем себе рождественский подарок, будет что вспоминать на старости лет. По крайней мере до тех пор, пока мы друг другу не надоедим. – Она скорчила ироничную гримасу и вдруг прибавила на удивление серьезно: – Я хочу быть с тобой, этот номер должен пройти… И если ты хочешь того же, должен мне доверять независимо от того, что думал или будешь думать. И еще одно: если получится, то уже никогда этот твой вечный враг, Стефан, к тебе не подъедет…
– Ладно, – парень уже полностью сконцентрировался, – оставим тачку рядом в переулке и перепрыгнем через забор. Я захожу внутрь, а ты стоишь на стрёме снаружи, идет?
– Точно – все так, как мы и обговаривали. – Девушка выглядела крайне взволнованной.
Не прошло и минуты, как оба перелезли через ограду и подобрались к неприметной вилле сзади, со стороны заснеженной веранды, выходящей в лес.
Сивый приложил ладонь к глазам, чтобы посмотреть, что внутри, и прямо задохнулся от восхищения.
– Ты права – это мечта…
– А сигнализация?
– Малышка, может, я и не читал всех этих твоих книжек, но если угоняешь «мерсы» с иммобилайзерами, то сигнализация на дверях – это просто смешно. – С этими словами он вытащил из кармана многофункциональный перочинный нож, выдвинул три отвертки, поддел оконную раму, и уже через мгновение тихо скрипнула, открываясь, балконная дверь.
– Останься тут, но, смотри, осторожно… Гляди в оба, – шепнул парень.
– Минутку, минутку, сперва отдай мне пушку, – напомнила девчонка, приоткрывая небольшую сумочку, висевшую у нее на плече. – Знаешь, береженого Бог бережет, мы уже об этом говорили. Так будет безопаснее. – И прибавила ласково: – Вот увидишь, у нас получится. Я люблю тебя, Сивый, – и улыбнулась.
Он неуверенно смотрел на нее какое-то время, а она молча достала из кармана платочек, мягко просунула руку под левый локоть парня и осторожно, через этот платочек, вытащила пистолет из кобуры и аккуратно положила в сумочку.
Сивый снова посмотрел на нее недоверчиво, а затем выпалил скороговоркой:
– Только не смейся надо мной: я тоже тебя люблю, – и зашел внутрь.
Первое, что он увидел в гостиной, куда проник через веранду, – большой накрытый стол, горящий камин и батарею бутылок на внушительных размеров баре на колесиках рядом с переливающейся разноцветными огоньками рождественской елкой. Сивый надкусил крекер и с шиком налил себе бокал виски.
Просторная гостиная производила впечатление. Сплошь стеклянные стены, сейчас заслоненные алюминиевыми жалюзи, потолок под самой крышей виллы. На уровне второго этажа вдоль стен шла небольшая галерея, с которой попадали в комнаты. На эту галерею вела винтовая лестница. Сивый одобрительно покивал головой.
– У кого-то башка варит.
В углу и в самом деле стояла целая стенка электроники, но парень только скользнул по ней взглядом и быстро направился к лестнице. Уже поднимаясь, он прошептал в мобильник:
– Как ты и сказала: прусь прямо в спальню. Старик мне тоже говорил, что мать любила хранить бабки в бельевом шкафу.
– О’кей… Спокойно, хорошенько осмотрись, наверняка там где-нибудь лежит фонарик.
– Откуда ты знаешь?
– Я живу в таком же доме, милый… – сексапильно промурлыкала девушка.
– Точно, я и забыл, – пробурчал себе под нос Сивый, когда в коридоре, прямо у входа на лестницу, нашел большой фонарь. Проверил: работает. Тихо, но уверенно поднялся на второй этаж. Первая комната – ничего. За несколько секунд он вывалил на пол все содержимое прикроватных тумбочек.
Вторая комната. Снова он торопливо выкинул на пол все из бельевого шкафа, пнул стопку простыней, и тут вдруг услышал шум мотора у дома и стук быстро открывшейся входной двери. Он мгновенно выключил фонарик, подбежал к окну и выглянул из-за занавески. Во дворе стояли две машины. Из первой, «ауди», вышли четверо мужчин. За «ауди» припарковывался скромный пикап с крупной надписью на боковой стенке: «СВЕЖИЕ ЦВЕТЫ – доставка немедленно. Тел. 22-1267-987».
Сивый быстро нажал на клавиши мобильного телефона.
– Твою мать! – прошептал он. – Осторожно! Они входят в дом!
– Я как раз собиралась звонить. Не заметила вовремя, так как была с другой стороны дома, – услышал он ее шепот. – Спокойно. Я спрячусь здесь рядом, в сарае для инструментов, и буду тебя ждать, а ты поищи себе какое-нибудь место, где можно укрыться. Чердак?
– Ладно, надеюсь, все будет о’кей. Я справлюсь.
Он отключил телефон и быстро осмотрелся. Действительно, в коридоре на втором этаже была приставная лестница, которая вела к люку в потолке.
– Чердак! – шепнул он и молниеносно взобрался по ступенькам. Поддел плечом крышку люка, протиснулся в темное низкое помещение, на мгновение задумался и втянул за собой лестницу. Когда он аккуратно опускал крышку люка, в гостиную как раз входили четверо мужчин. Сивый присел на корточки у боковой стенки чердака – оттуда через довольно большие щели ему было видно как на ладони все, что происходит внизу.
Но когда он разглядел первого мужчину, то чуть было не закричал от удивления, в последний момент зажав рот рукой.
«Ни хера себе, – подумал он, – Стефан обделывает левые делишки без ведома Старика! Хорош, сукин сын! Но с кем?»
Следом за Стефаном, рослым амбалом в бейсболке, надетой задом наперед, типичном спортивном костюме и столь же типичном китайском пуховике, в гостиную вошел элегантный, чуть тронутый сединой мужчина в хорошо скроенном костюме.
– Располагайтесь, пан Стефан. Снимайте куртку, а я пока велю своим людям внести розы в гостиную, хорошо?
– Розы, бля… – грубовато пробурчал Стефан, – я хочу увидеть бабки.
– Конечно-конечно, – приветливо улыбнулся седой, подходя к стене и отодвигая одну из картин, за которой скрывался сейф. И уже через минуту на огромном столе, стоящем в центре гостиной, появился несессер, набитый долларами.
Тем временем люди седого, качки в характерных рабочих комбинезонах и куртках с такой же надписью, как на машине: «СВЕЖИЕ ЦВЕТЫ – доставка немедленно. Тел. 22-1267-987», внесли две корзины, полные роз, и поставили их на стол.
– Уфф, самые тяжелые цветы в мире, – перевел дух один.
Тем временем Стефан пересчитывал деньги, седой смотрел на него с добродушной улыбкой, а качки в комбинезонах молча стояли у стены.
– Все правильно? Четыреста тысяч? Как мы и договаривались, цена со скидкой – по двадцать тысяч за килограмм, верно?
Стефан молча кивнул.
– Ну хорошо, пан Стефан, а теперь дайте мне растворитель и короткую инструкцию. Мне бы не хотелось платить деньги за замороженные розы. Я люблю эти цветы, ценю их, но не до такой же степени…
Стефан подошел к первой попавшейся корзине, вынул из нее первую попавшуюся розу и начал бесцеремонно обрывать лепестки.
Седой остановил его движением руки.
– Минутку, пан Стефан, позвольте… Рождество на носу, мне бы не хотелось лишний раз затевать уборку. Ребята, расстелите под столом эту пленку, – седой снял с полки заранее приготовленный рулон, а качки молча и старательно расстелили пленку на полу. – Пожалуйста, можете продолжать.
Стефан сорвал с цветка все лепестки, после чего вынул из кармана небольшую емкость типа кюветы и бутылку с какой-то жидкостью. Стебель розы он разломал на мелкие кусочки, всыпал в кювету и залил несколькими каплями жидкости.
Седой наблюдал за ним с интересом.
– Теперь нужно подождать пару минут, – пробурчал парень.
– Конечно, пара минут нас не спасет. Садитесь, пожалуйста. – Седой пододвинул Стефану стул и вручил стакан. – Как насчет хорошего виски?
– Мне бы водки.
– А, пожалуйста, пожалуйста. – Седой подошел к бару и налил парню не скупясь, после чего вернулся к кювете с разломанной розой.
– Поразительно, – проговорил он, – до чего дошла современная наука: немножко химии – и столько радости. – Он поболтал пипеткой в кювете, потом окунул туда плоскую ложечку. На ложечке осела белая масса, которую седой втер себе в десны.
Быстро опускались декабрьские сумерки.
Сивый аж зажмурился, застонал и крепче уперся ногами в пол машины. Когда он снова посмотрел вниз, волна возбуждения с новой силой ударила ему в голову. Между рулем и нижней частью его живота мерно двигалась блондинистая головка с коротенькой стрижкой.
Боооже, эти нынешние соплячки… Шестнадцать лет, папочка при бабле, хата напичкана электроникой, сплошные пятерки в школе, а она минетом промышляет. А еще говорила, что не будет целоваться с языком, подумал он.
По правде сказать, у Сивого не было особого опыта общения с сексапильными девушками. Ему был двадцать один год. Окончив с грехом пополам школу, он с учебой завязал и формально числился безработным. Его отец умер три года назад, а мать давно сбежала со странствующим репортером бульварной прессы, так что воспитание мальчика взял на себя дядя Марьян – дальний родственник отца, всю жизнь занимавшийся темными делами и известный в городе под кличкой Старик. Было ясно, что такой не даст молодому родственничку умереть с голоду. И действительно, очень быстро дядя приспособил Сивого вкалывать в семейном бизнесе. Он любил повторять: «На хер тебе пять лет учиться, в моем университете – все просто, как эти два пальца». Тут он совал племяннику под нос средний и указательный пальцы и, поочередно показывая на них, объяснял: «средний – это приход, указательный – расходы. Главное – не перепутать».
Да, Старик был строгим дядей. Только однажды, когда Сивый украл для него спортивный «мерседес» класса С, кроме бабок он премировал его одной из самых клевых шлюх, которые работали на него в местных мотелях. «В награду моему лучшему угонщику», – пробурчал тогда он, довольный. Та проститутка дала Сивому так, как он даже и представить себе не мог, завлекая за бутылку вина в кусты случайных девах с дискотек. В общем, было круто, хотя Сивый отлично помнил кольнувшее его чувство зависти, когда Стефан – никакая не родня, просто соперник, с которым он соревновался еще со времен дворовых игр и который попал в банду вместе с ним, – в награду кроме клевой шлюхи получил еще фирменные наручные часы.
(Но ведь ни у кого не было сомнений, что Старик – на редкость неприятный шеф…)
Вдобавок на сей раз Сивый чувствовал, что в случае с Аськой это что-то большее, чем то, о чем он имел обыкновение трепаться с друзьями за кружкой пива…
И вот почему: Аська, со своей коротенькой блондинистой стрижкой, была совершенно другой, особенной: девушка, как из «Спасателей Малибу» – любимого сериала Сивого, – не старше тех, с дискотек, а вместе с тем умная и за словом в карман не лезет… Ну и к тому же этот минет…
Будь я отцом такой, я бы для профилактики каждый день по утрам драл ей задницу, чтоб не…
Он не додумал, так как блондинистая головка задвигалась еще проворнее и у Седого хватило сил только подумать, что сейчас он спустит ей в рот. Но когда девушка уже почти завершила свое дело, а он аж застонал: «Я люблю тебя, бля, люблю…» – она остановилась за долю секунды до того, как он кончил.
– Хорош гнать, от этих слов сразу жить перестает хотеться, – пробурчала она.
Аська, хоть ей и было всего шестнадцать, тоже, к своему удивлению, полюбила Сивого, но что ей определенно не нравилось, так это слишком бурные эмоции.
У Сивого еще рябило в глазах, когда до него дошло, что он не кончил.
– Что снова, бля?! Почему опять нет? Мы уже две недели вместе, а ты мне только обещаешь и обещаешь. И ничего больше…
– Потому что меня бесит, когда парень говорит «я тебя люблю». Неужели вы себе думаете, что скажете разок это волшебное слово, и девушка сразу расцветет от счастья? Что это? Какие-то вонючие «Унесенные ветром» и Вивьен Ли, лишающаяся чувств в объятьях Кларка Гейбла? Вы бы для разнообразия иногда поговорили с нами или сделали что-нибудь, а то только «минет» да «минет», – фыркнула она презрительно.
Сивый зашипел от ярости, но стоило ему посмотреть девушке в ее голубые, словно нарисованные акварелью, глаза, как он сразу притих. Он и сам этого не понимал, но Аська была первой девчонкой, которой у него недоставало смелости съездить по роже и которая имела над ним полную власть. Не только потому, что была другая. Она была просто супер. Отлично говорила по-французски, к тому же знала английский и пыталась обучить Сивого, объясняя, что даже угонщик машин нынче должен знать больше, чем просто «enter» «password» и «delete». Ну и смотрела по телеку эти странные фильмы в программе «Я люблю кино».
Это их и сблизило: что-что, а кино Сивый обожал. В особенности ему нравились те старые фильмы, где играл малый с лошадиной мордой. А уж больше всего его трогало, хоть он этого и стыдился, когда в фильме «Касабланка» в который уже раз слышал: «Почему из всех кабаков во всех городах мира ты выбрала именно мой?» Честно говоря, в такие моменты Сивый думал о себе: он чувствовал, что втрескался в эту девчонку. «I really like you baby» – повторял он каждый день по утрам реплику Де Ниро, и сейчас ему тоже хотелось это сказать, но он только процедил, как истинный мачо с брегов Вислы:
– А когда я хочу поболтать, ты говоришь, что я зануда.
– Потому что ты талдычишь только о бабле. Лучше сделай для меня сегодня то, о чем я тебя прошу.
– Что? Я мало сделал? Мало, что принес пушку Старика, – он распахнул куртку, показав на долю секунды кобуру, – чтоб ты могла полюбоваться на ствол, хотя Старик наверняка яйца бы мне оторвал, если бы пропалил. Ну и специально для тебя свистнул эту тачку.
– О, Боже, ну прямо парень из «Любовь как любовь»! – съехидничала она. – Ствол стволом, а тачку скоро придется бросить, потому что ни тебе, ни мне с ней делать нечего. Говорю тебе, раздобудь что-нибудь только для меня одной.
– Что?
– Ну не знаю, что-нибудь из электроники. Прикинь, у моего старика в кабинете стоит супер-телек с плазменным экраном, а мне в комнату отдали обычный аналоговый «Филипс». Подгони мне какой-нибудь крутой. И DVD! Обязательно DVD!
– Мне что, ехать в город и взламывать магазин бытовой техники? В последнюю субботу перед Рождеством? Охуела?
– Ты, бля, не смей так вульгарно со мной разговаривать, я тебе не какая-нибудь шлюха! Просто я прошу тебя, и прошу уже с утра, ковырнуть эту виллу, о которой я тебе рассказывала! Я же говорила – немного страха, зато потом я тебе уже ни в чем не откажу.
– А я все время говорю: надо об этом перетереть с твоим папашей. Я смогу его убедить!
– Но я не смогу. А, кстати, ты уверен, что убедишь еще и своего дядю?
Сивый ничего не сказал, только, взбешенный, не спеша повел «тойоту» вдоль ряда вилл. Но девушка в долю секунды сменила тон:
– Малыш, ну, милый, мы же хотим быть вместе, а ты отлично знаешь, что мой предок на это не согласится.
Она слегка коснулась губами его уха.
– Ну ладно, Аська, хорошо, – уже мягко пробормотал парень, – рискну. Надеюсь, нас не запалят. Какая это хата?
– Вот, посмотри, там, у леса… Окна темные, похоже, дома никого нет, – сказала она.
– Но у гаража свежие следы колес, еще даже снегом не засыпало. А если хозяева скоро вернутся?
– Слушай, забей, мне тоже страшновато, но этот номер, правда, может быть улетным. Давай рискнем, сделаем себе рождественский подарок, будет что вспоминать на старости лет. По крайней мере до тех пор, пока мы друг другу не надоедим. – Она скорчила ироничную гримасу и вдруг прибавила на удивление серьезно: – Я хочу быть с тобой, этот номер должен пройти… И если ты хочешь того же, должен мне доверять независимо от того, что думал или будешь думать. И еще одно: если получится, то уже никогда этот твой вечный враг, Стефан, к тебе не подъедет…
– Ладно, – парень уже полностью сконцентрировался, – оставим тачку рядом в переулке и перепрыгнем через забор. Я захожу внутрь, а ты стоишь на стрёме снаружи, идет?
– Точно – все так, как мы и обговаривали. – Девушка выглядела крайне взволнованной.
Не прошло и минуты, как оба перелезли через ограду и подобрались к неприметной вилле сзади, со стороны заснеженной веранды, выходящей в лес.
Сивый приложил ладонь к глазам, чтобы посмотреть, что внутри, и прямо задохнулся от восхищения.
– Ты права – это мечта…
– А сигнализация?
– Малышка, может, я и не читал всех этих твоих книжек, но если угоняешь «мерсы» с иммобилайзерами, то сигнализация на дверях – это просто смешно. – С этими словами он вытащил из кармана многофункциональный перочинный нож, выдвинул три отвертки, поддел оконную раму, и уже через мгновение тихо скрипнула, открываясь, балконная дверь.
– Останься тут, но, смотри, осторожно… Гляди в оба, – шепнул парень.
– Минутку, минутку, сперва отдай мне пушку, – напомнила девчонка, приоткрывая небольшую сумочку, висевшую у нее на плече. – Знаешь, береженого Бог бережет, мы уже об этом говорили. Так будет безопаснее. – И прибавила ласково: – Вот увидишь, у нас получится. Я люблю тебя, Сивый, – и улыбнулась.
Он неуверенно смотрел на нее какое-то время, а она молча достала из кармана платочек, мягко просунула руку под левый локоть парня и осторожно, через этот платочек, вытащила пистолет из кобуры и аккуратно положила в сумочку.
Сивый снова посмотрел на нее недоверчиво, а затем выпалил скороговоркой:
– Только не смейся надо мной: я тоже тебя люблю, – и зашел внутрь.
Первое, что он увидел в гостиной, куда проник через веранду, – большой накрытый стол, горящий камин и батарею бутылок на внушительных размеров баре на колесиках рядом с переливающейся разноцветными огоньками рождественской елкой. Сивый надкусил крекер и с шиком налил себе бокал виски.
Просторная гостиная производила впечатление. Сплошь стеклянные стены, сейчас заслоненные алюминиевыми жалюзи, потолок под самой крышей виллы. На уровне второго этажа вдоль стен шла небольшая галерея, с которой попадали в комнаты. На эту галерею вела винтовая лестница. Сивый одобрительно покивал головой.
– У кого-то башка варит.
В углу и в самом деле стояла целая стенка электроники, но парень только скользнул по ней взглядом и быстро направился к лестнице. Уже поднимаясь, он прошептал в мобильник:
– Как ты и сказала: прусь прямо в спальню. Старик мне тоже говорил, что мать любила хранить бабки в бельевом шкафу.
– О’кей… Спокойно, хорошенько осмотрись, наверняка там где-нибудь лежит фонарик.
– Откуда ты знаешь?
– Я живу в таком же доме, милый… – сексапильно промурлыкала девушка.
– Точно, я и забыл, – пробурчал себе под нос Сивый, когда в коридоре, прямо у входа на лестницу, нашел большой фонарь. Проверил: работает. Тихо, но уверенно поднялся на второй этаж. Первая комната – ничего. За несколько секунд он вывалил на пол все содержимое прикроватных тумбочек.
Вторая комната. Снова он торопливо выкинул на пол все из бельевого шкафа, пнул стопку простыней, и тут вдруг услышал шум мотора у дома и стук быстро открывшейся входной двери. Он мгновенно выключил фонарик, подбежал к окну и выглянул из-за занавески. Во дворе стояли две машины. Из первой, «ауди», вышли четверо мужчин. За «ауди» припарковывался скромный пикап с крупной надписью на боковой стенке: «СВЕЖИЕ ЦВЕТЫ – доставка немедленно. Тел. 22-1267-987».
Сивый быстро нажал на клавиши мобильного телефона.
– Твою мать! – прошептал он. – Осторожно! Они входят в дом!
– Я как раз собиралась звонить. Не заметила вовремя, так как была с другой стороны дома, – услышал он ее шепот. – Спокойно. Я спрячусь здесь рядом, в сарае для инструментов, и буду тебя ждать, а ты поищи себе какое-нибудь место, где можно укрыться. Чердак?
– Ладно, надеюсь, все будет о’кей. Я справлюсь.
Он отключил телефон и быстро осмотрелся. Действительно, в коридоре на втором этаже была приставная лестница, которая вела к люку в потолке.
– Чердак! – шепнул он и молниеносно взобрался по ступенькам. Поддел плечом крышку люка, протиснулся в темное низкое помещение, на мгновение задумался и втянул за собой лестницу. Когда он аккуратно опускал крышку люка, в гостиную как раз входили четверо мужчин. Сивый присел на корточки у боковой стенки чердака – оттуда через довольно большие щели ему было видно как на ладони все, что происходит внизу.
Но когда он разглядел первого мужчину, то чуть было не закричал от удивления, в последний момент зажав рот рукой.
«Ни хера себе, – подумал он, – Стефан обделывает левые делишки без ведома Старика! Хорош, сукин сын! Но с кем?»
Следом за Стефаном, рослым амбалом в бейсболке, надетой задом наперед, типичном спортивном костюме и столь же типичном китайском пуховике, в гостиную вошел элегантный, чуть тронутый сединой мужчина в хорошо скроенном костюме.
– Располагайтесь, пан Стефан. Снимайте куртку, а я пока велю своим людям внести розы в гостиную, хорошо?
– Розы, бля… – грубовато пробурчал Стефан, – я хочу увидеть бабки.
– Конечно-конечно, – приветливо улыбнулся седой, подходя к стене и отодвигая одну из картин, за которой скрывался сейф. И уже через минуту на огромном столе, стоящем в центре гостиной, появился несессер, набитый долларами.
Тем временем люди седого, качки в характерных рабочих комбинезонах и куртках с такой же надписью, как на машине: «СВЕЖИЕ ЦВЕТЫ – доставка немедленно. Тел. 22-1267-987», внесли две корзины, полные роз, и поставили их на стол.
– Уфф, самые тяжелые цветы в мире, – перевел дух один.
Тем временем Стефан пересчитывал деньги, седой смотрел на него с добродушной улыбкой, а качки в комбинезонах молча стояли у стены.
– Все правильно? Четыреста тысяч? Как мы и договаривались, цена со скидкой – по двадцать тысяч за килограмм, верно?
Стефан молча кивнул.
– Ну хорошо, пан Стефан, а теперь дайте мне растворитель и короткую инструкцию. Мне бы не хотелось платить деньги за замороженные розы. Я люблю эти цветы, ценю их, но не до такой же степени…
Стефан подошел к первой попавшейся корзине, вынул из нее первую попавшуюся розу и начал бесцеремонно обрывать лепестки.
Седой остановил его движением руки.
– Минутку, пан Стефан, позвольте… Рождество на носу, мне бы не хотелось лишний раз затевать уборку. Ребята, расстелите под столом эту пленку, – седой снял с полки заранее приготовленный рулон, а качки молча и старательно расстелили пленку на полу. – Пожалуйста, можете продолжать.
Стефан сорвал с цветка все лепестки, после чего вынул из кармана небольшую емкость типа кюветы и бутылку с какой-то жидкостью. Стебель розы он разломал на мелкие кусочки, всыпал в кювету и залил несколькими каплями жидкости.
Седой наблюдал за ним с интересом.
– Теперь нужно подождать пару минут, – пробурчал парень.
– Конечно, пара минут нас не спасет. Садитесь, пожалуйста. – Седой пододвинул Стефану стул и вручил стакан. – Как насчет хорошего виски?
– Мне бы водки.
– А, пожалуйста, пожалуйста. – Седой подошел к бару и налил парню не скупясь, после чего вернулся к кювете с разломанной розой.
– Поразительно, – проговорил он, – до чего дошла современная наука: немножко химии – и столько радости. – Он поболтал пипеткой в кювете, потом окунул туда плоскую ложечку. На ложечке осела белая масса, которую седой втер себе в десны.