Хмельницкая Ольга. Идеал на витрине

   – Может, врача позвать? – спросила Марина.
   – Поздно, – ответил труп, освещая синим искрящимся светом стены туалета, унитаз, ершик и крепление для бумаги на стене, – но возмездие грядет.
   Дуга вдруг собралась в молнию, которая с силой шарахнула в дверь рядом с Мариной. Молния попала в замок, дверь наконец распахнулась.
   – Помогите! – закричала Марина, садясь в кровати.
   – Что такое? – спросил Дима, приподнимаясь на локте.
   – Опять сон про туалет, там был живой труп и темно, – сказала Марина. – Очень страшно. Он еще молниями швырялся. Не в меня, правда. Но рядом попал.
   – Труп? Швырялся? Ух, живчик! – сказал Дима, снова укладываясь.
   Больше в ту ночь Марине ничего не снилось.
 
   – Завтра открываемся, – сказала Марина Диме.
   Они шли по новому магазину, праздничному, блестящему, полному красочной одежды, платьев, курток, брюк, шорт, белья, топов, джемперов… Рябило в глазах, из маленьких динамиков, встроенных в потолок, лилась музыка, и хотелось танцевать.
   – Камеры видеонаблюдения поставили? – сухо спросил Дима.
   – Обязательно, – ответила Марина.
   – А туалет оборудовали?
   – Да. И плафон установили, – кивнула Марина. – Правда, я еще не видела, что там и как.
   – Пойдем, проверим, – сказал Дима. – Главное – не внешнее, а внутреннее – подсобки, кабинеты персонала, склад. Внутреннее должно быть еще более красивым, чем внешнее. Только так можно построить по-настоящему комфортную и стабильную жизнь. Например, нельзя сгружать в шкаф грязную и мятую одежду с оторванными пуговицами. Никто не увидит, да. Никто, кроме тебя самой… а ты ведь для себя самая главная.
   – А кто вчера носки бросил под кровать грязные, а? – спросила Марина.
   Дима распахнул дверь в туалет, и Марина застыла на пороге. Унитаз, рулон бумаги. Замок в двери. Зеленое пластиковое ведро с откидной крышкой. Марина постучала по стене. Замкнутый параллелепипед с хорошей звукоизоляцией, стальными крючками в стене и серой плиткой на полу. Холодея, Марина подняла голову вверх. На потолке висел купленный вчера белый круглый плафон.
   – У меня дежавю, – сказала Марина. – Я уже дважды видела этот туалет во сне. Только тогда там поначалу были труп и убийца, висящий на потолке, а потом труп ожил и начал метать молнии.
   Дима мелко затрясся от смеха.
   – А орудие убийства было? Вантуз там или ершик?
   – «Макаров». Зря смеешься! Я теперь в этот туалет буду бояться заходить.
   – А кто был трупом, ты помнишь?
   – Нет, – вздохнула Марина, – иногда труп – это просто труп. Без опознавательных признаков. У трупа в моем сне не было ни пола, ни возраста, ни имени, ни лица.
   Дверь туалета она закрыла с некоторой дрожью.
 
   Лариса шла по переходу в метро, стараясь держаться у стены. Впереди спокойно шагал ее молодой человек, но Лариса вовсе не старалась его догнать. Напротив, она делала все, чтобы слиться со стенкой и затеряться среди прохожих. Ларису съедала ревность. Чтобы заглушить ревность, она жевала булку.
   «Куда он идет? – думала Лариса, яростно работая челюстями. – К кому?»
   Был вечер. В переходе было множество людей, все куда-то спешили, зыбкие тени на отделанных кафелем стенках тоже торопились. Молодой человек Ларисы шел быстро и спокойно, как человек, которому нечего бояться. Он не оглядывался, его плечи были развернуты. Лариса яростно впилась зубами в сдобу.
   Он свернул налево. Лариса замешкалась, лавируя между двумя женщинами с большими сумками. Когда она наконец обогнала их, путь ей преградили люди, выходящие из метро. Лариса бросилась перпендикулярно потоку, силясь разглядеть сквозь толпу знакомую куртку. Видимо, на ее лице и в больших круглых глазах было столько эмоций, что люди расступались. Когда она наконец выбралась из толпы, ее молодого человека уже нигде не было видно. Лариса выбежала на улицу, но разглядеть что-либо в сгущающихся сумерках не представлялось возможным. И пошел ли он встречаться с другом, как сказал, или с подругой, как подозревала Лариса, выяснить было никак нельзя. Тогда она села на лавочку и доела наконец свою булку.
 
   Миша жил в основании памятника Ленину. Бронзовый Владимир Ильич стоял на постаменте, облицованном гранитными плитами, а плиты, в свою очередь, крепились к стальному кубу. Возможно, тумбу сделали бы из сплошного камня, но под памятником проходила теплотрасса, и лишать ремонтников доступа к части труб создатели монумента не решились. В результате основание было полым, да еще и снабженным дверцей, к которой Миша быстро подобрал отмычку.
   Внутри было темно, поэтому Миша зажигал свечи. Дрожащий огонек не только давал свет, но и согревал руки. На стене Миша повесил портреты Маргарет Тэтчер, Беназир Бхутто и Индиры Ганди. Когда он смотрел на их лица в неверном свете свечи, к нему возвращалась твердость духа.
   – Мне плохо, но я не сдамся, – повторял он, – плохо, не сдамся, плохо, но не сдамся. Дух важнее тела, важнее ванны, важнее теплой постели, важнее денег, важнее…
   Сегодня ему повезло. Невысокий мужчина с цепкими глазами взял его на работу.
 
   – Мама, расскажи сказку, – попросила маленькая дочка Айгуль. – Про принцессу, про принца и про то, как они поженились и жили долго и счастливо.
   – Жили-были две китайские девушки, Чу и Чо, – сказала Айгуль. – У них были черные волосы и узкие глазки. Чу очень хотела стать настоящей принцессой-златовлаской, блондинкой с голубыми глазами. Она пошла к врачу, и он сделал ее узкие глаза круглыми. Потом она сделала химическую завивку, перекрасила волосы в оттенок «золотисто-пепельный блондин» и купила голубые контактные линзы. Чо же осталась классической китаянкой. И вот идет Чу, вся такая красавица, и видит прекрасного принца. А принц говорит: «Привет, милая, есть у вас тут в стране классические китайские принцессы? С узкими глазами и черными волосами?» И подумала Чу: «Блин!» Тут на сцене появилась радостная Чо, вся такая натуральная. Принц забрал ее с собой, у Чо случился хеппи-энд.
   – А как же Чо? – спросила девочка. – Ей так и не достался принц? Она же так старалась!
   – Не достался, – ответила мама. – К сожалению. Но, может, ей как-то по-другому повезло в жизни. Например, она стала известной актрисой или…
   – Тогда еще одну сказку расскажи, – оборвала ее дочь.
   – Ладно. Жили-были принцессы Оксана и Марина. У Оксаны были высокие каблуки, длинный маникюр, суперприческа, бусы, платья и красивые заколки. Она медленно семенила на своих высоких каблуках по дворцу туда и обратно. А Марина бегала в кроссовках, играла в футбол и плавала в пруду. И вот приехал прекрасный принц. «Ах! – сказал он, увидев Оксану. – Ох, эх, супер». В общем, решил жениться на Оксане. Утром принц вышел в коридор, потому что хотел чем-то заняться, и увидел, что Марина играет в футбол сама с собой об стенку. Он тоже начал играть в футбол. Оксана в это время делала маникюр. Потом пошел с Мариной к пруду. Оксана в это время сидела у парикмахера. Потом играл с Мариной в морской бой. Оксана была у визажиста. В общем, вечером, когда очень красивая Оксана, сияя, вышла к ужину, оказалось, что уже все, принц сплыл.
   – И как же Оксана? Ей тоже не достался принц, как и Чо? Так же, как мне не досталось Барби на день рождения?
   – Потерпи немного, – сказала Айгуль, – скоро все будет.
   – У всех в нашем садике есть Барби.
   – Будет, – сказала Айгуль.
   – На Новый год? – спросила девочка.
   – Д-да, – кивнула Айгуль. – Дед Мороз тебе обязательно ее подарит.
   – А мне компьютер? – спросил сын. – И вообще, я хотел сказку про космический корабль.
 
   – Давай купим это пальто, – сказала Таня.
   Ее молодой человек скользнул взглядом по белой ткани.
   – Киса, не сейчас, – ответил он. – К тому же зачем тебе белое? У тебя вон была белая майка, так теперь ты ею посуду моешь. Пальто, кстати, мыть посуду неудобно. Я даже не знаю, что мы будем с ним делать, если ты посадишь на него с десяток пятен.
   – Я хочу, – сказала Таня. – Пальто.
   – Не сейчас.
   – А когда?
   – Когда у меня будет больше денег и когда ты научишься пользоваться пятновыводителем.
   Он повернулся и пошел к выходу из магазина. Таня бросилась за ним, схватила за руку и развернула.
   – Я ради тебя бросила родителей, институт, друзей, я живу с тобой в съемной квартире, я готовлю, я убираю, а ты не хочешь купить мне пальто? Я же знаю, что у тебя есть деньги! – Когда Таня говорила, пирса в ее языке поблескивала.
   – Кто это готовит? – удивился он. – Это я готовлю! Я убираю! Вот вчера я картошку жарил, а потом мыл сковородку твоей бывшей белой майкой с «Фейри».
   Пойди, заработай себе и купи все, что хочешь. Хоть белые тапочки и белый «Феррари»! Да, у меня есть деньги, но они нам нужны. Мне даже скучно все это тебе говорить. И смысла нет. Ты все равно ничего не понимаешь. Купи то, купи это, какие-то безделушки, какой-то плащ желто-зеленый, дурацкие горшочки для цветов в синюю крапинку. Зачем тебе все это, у нас же комнатных растений нет, одни горшочки стоят! А я еле-еле плачу за квартиру. И когда я вижу твою юбочку джинсовую, которая уже месяц лежит в мешке для стирки с пятном от кетчупа, то…
   – Пожалуйста, не ругайся матом, – сказала Таня, закусила губу и пустила слезу. – Ты меня не любишь, – произнесла она, всхлипнув.
   – Иди к родителям, – проговорил он. – Катись назад, к папе и маме, бестолочь! Пусть они хотя бы научат тебя жарить яичницу.
   – Я люблю тебя, – тут же воскликнула Таня, – я тебя никогда не оставлю! Хорошо, не надо мне никакого пальто.
 
   – Доктор, есть динамика? – спросила Люся.
   Врач покачал головой и положил снимки на стол.
   – Пока нет.
   Она закрыла глаза и снова их открыла.
   – Я могу записать вас к психологу, – сказал врач.
   – Меня? Зачем?
   – Ну, вы в сложной ситуации, вам приходится ухаживать за…
   Люся подняла голову.
   – Операция поможет?
   – Да, это единственный шанс. Но, насколько я понимаю, у вас нет возможности ее оплатить.
   – Вы правы.
   – Тогда вам надо надеяться на чудо.
   Врач встал, посмотрел на Люсю сверху вниз и слегка наклонился над ней, положив руку на спинку ее стула. Стекла его очков нервно поблескивали.
   – Я понимаю, что вам нелегко, – сказал он, и в его голосе зазвучали бархатные нотки. – Тем более могу себе представить, что чувствует молодая и красивая девушка, прикованная к… а я, возможно, мог бы организовать вам небольшую скидку на операцию.
   Люся торопливо встала, стараясь не коснуться врача.
   – Спасибо. До свидания, – сказала она и вышла из кабинета.
 
   Инна Сергеевна сидела напротив гадалки. Неопрятная, лохматая цыганка с сальным лицом раскладывала на пластиковом столе потрепанные карты.
   – Скоро ты встретишь принца, – сказала цыганка. – Завтра. Правда, рядом с ним какая-то червонная дама.
   – Червонная дама – это мелочи, – махнула рукой Инна. – Ты еще что-то сказать можешь?
   Цыганка продолжала раскладывать карты.
   – Какие-то там проблемы будут, ой, большие, – сказала она уверенно, – если позолотишь руку, скажу.
   Инна достала из кошелька купюру.
   – Сглаз? Порча? – спросила Инна.
   – Нет, будет труп, – ответила цыганка.
   – А кто умрет? Не я, нет? – спросила Инна.
   – Трудно сказать, – сказала цыганка, – но если позолотишь руку, я посмотрю.
   Инна достала еще одну купюру.
   – Умрет вроде женщина, – проговорила цыганка, – но если ты мне еще позолотишь ручку, я продам тебе амулетик. Полезная вещь, в супермаркетах таких не продают. А еще, – подмигнула она, и ее сальное лицо заблестело, – у тебя будут проблемы с крупной блондинкой. Это очень, очень опасная блондинка, бойся ее.
   – Меня больше интересует труп, – сказала Инна. – И принц. И не станет ли принц трупом. Было бы неудобно.
   Цыганка вновь раскинула потрепанные карты.
 
   Он пришел домой, махнул рукой и тут же пошел в ванную. Лариса стояла у плиты и переворачивала блинчики. Она нервничала, и блины мялись, прилипали к сковороде, рвались и пригорали.
   В ванной зашумела вода. Выждав минуту, Лариса бросилась к его сумке и куртке. Вот и мобильник. Список исходящих вызовов… пуст. СМС – принятые и отправленные. Пусто. Набранные номера. Пусто. Лариса сунула телефон назад в карман его куртки и начала обнюхивать вещи, втягивая носом воздух. Нюх-нюх-нюх.
   Ей показалось, что среди запаха табака и пыли ей удалось уловить что-то цветочное.
   Ню-ю-ю-ю-юх!
   Нет, показалось.
   Лариса обнюхала шарф, потом ее взгляд упал на ботинки. Она быстренько опустилась на колени, сунула нос в ботинок и втянула носом воздух.
   Ню-ю-юх… фу-у-у!
   Дыхание у Ларисы перехватило, она закашлялась, а глаза стали такими удивленными, какие бывают у Деда Мороза, если сказать ему, что его не существует. Сзади скрипнула дверь. Вырвался пар.
   – Дорогая! – воскликнул за спиной Ларисы ее молодой человек. – Прости, что сразу не признался!
   Лариса встала и посмотрела на него напряженным взглядом.
   – Да, я вступил… ну, в общем… ты уже сама заметила, да? Кругом собаки, везде. Я пытался отчистить о траву, но не получилось. Сильно воняет?
   – Ага, – кивнула Лариса, – сильно.
   Теперь из кухни воняло еще и подгорелым блинчиком.
 
   Инна Сергеевна стояла на пороге вверенного ей магазина. До открытия оставалось двадцать минут. Был декабрь, руки и щеки Инны покалывал морозец, капроновые колготки цвета загара плотно обнимали стройные ноги, высокие каблуки упирались в крыльцо, строгий деловой костюм подчеркивал ее худощавую фигуру. Перед магазином притормозил «Мерседес», а следом – машина с охраной.
   – Доброе утро, – сказала Марина, подойдя к Инне Сергеевна.
   Инна Сергеевна в который раз удивилась, как Марине удается совмещать вежливость и дружелюбие с поразительной уверенностью в себе. Сколько она ни тренировалась, сколько ни пыталась выработать у себя такой же стиль – вежливость и тепло в сочетании с силой, у нее ничего не получалось. Если Инна Сергеевна пыталась вести себя вежливо, она скатывалась в заискивание. Если пыталась вести себя властно, то получалось холодно. Марина вела себя как хозяйка. Но она ею и являлась. Взлеты, поражения, банкротства, деньги, безденежье, ответственность за людей, которые на нее работали, сделали из Марины то, чем она была.
   – Доброе утро, – ответила Инна Сергеевна.
   Марина, которая гордо несла свой округлившийся живот, никак не отреагировала на холод в голосе Инны Сергеевны. Из машины вышел ее муж. Невысокий, с лысой головой и большим носом, он был ниже супруги на полголовы. Когда взгляд Инны Сергеевны сфокусировался на Диме, она непроизвольно втянула живот и выставила вперед бюст. В магазине уже выстроились Артем в форме, которая трещала на его широких плечах, Полина Ульяновна, на груди которой красовался значок компартии, Таня, увешанная пирсами, и Лариса, хлопающая круглыми глазами и спешно доедающая булку. Айгуль была одета в скромное серое платье. Миша помылся и побрился в душе на вокзале. Все было готово к открытию.
   Две недели спустя Марина сидела, уткнувшись в бумаги.
   – Недостача, – сказала Марина, – уже несколько комплектов белья. Белое, черное, зеленое, леопардовое и лилово-песочно-персиковое.
   Дима задумался.
   – Черное, наверное, ничего, – сказал он. – А вот леопардового не надо.
   – Ты не о том думаешь, – сказала Марина. – Кто-то спер из-под носа девочек и Артема пять комплектов белья. За две недели. Каждый комплект под двести долларов. А лилово-песочно-персиковое так и вообще почти триста.
   – Это неизбежно, – сказал Дима. – Относись к этому философски. Давай лучше поужинаем и спать. Что-то я устал сегодня. У меня были важные переговоры, сто миллионов каждый контракт. Лилово-песочно-персиковое… Может, персиков купить на ужин?
   Он зевнул. Марина продолжала нажимать кнопки на калькуляторе.
   – Дорогая, – сказал Дима, забирая у нее калькулятор и выключая свет, – в любом магазине стоимость наворованного за месяц составляет порядка пяти процентов от прибыли. Это неизбежно. А сейчас ложись спать.
 
   – Здравствуйте, Дмитрий Николаевич, – произнес женский голос в трубке, – я директор магазина вашей супруги Инна Сергеевна. Я понимаю, что все оперативные вопросы о магазине решает Марина Владимировна, но хотела бы поговорить с вами, как с главным инвестором.
   Ее голос звучал сухо и профессионально.
   – О чем вы хотите поговорить? – спросил Дима.
   – Я не хочу нагружать Марину Владимировну в ее положении, – сказала Инна Сергеевна, – более того, я не хотела бы сообщать Марине Владимировне какую-либо негативную информацию. Я понимаю, что этот магазин – игрушка для любимой жены. А игрушка должна приносить исключительно положительные эмоции.
   – В чем проблема? – спросил Дима.
   – Низкий поток покупателей. Нужна рекламная кампания, а это большие затраты сил, времени и, возможно, нервов. В то время как Марине нужно больше отдыхать… она жаловалась сегодня на самочувствие, но вам, конечно, она ничего не скажет.
   – Приезжайте ко мне в офис, – предложил Дима, – я познакомлю вас со своим рекламным отделом и выделю бюджет.
 
   Молодой человек Ларисы шел впереди. Лариса лавировала среди потока прохожих, грызя орешки из пакета. Почти сорок минут она ждала в тени дерева, когда он выйдет с работы, и вот сейчас шла за ним по улице к метро. Он закурил, потом выбросил бычок.
   «Опять к какому-то мифическому другу идет, – думала Лариса. – Я не верю ни разу в это. Но у меня нет доказательств. А вдруг я ошибаюсь».
   На секунду молодого человека Ларисы скрыли широкие спины мужчин в оранжевых жилетах. Лариса подпрыгнула, пошире распахнула круглые глаза, чтобы увидеть его, и припустила вперед. Через секунду что-то обвилось вокруг ее талии.
   – Ой, – сказала Лариса.
   Правая нога повисла в пустоте.
   – Ай, – добавила Лариса, когда в пустоте повисла и ее левая нога.
   Со свистом и криком девушка ухнула в свежевырытую яму, шмякнулась на дно и затихла. После секундной паузы вокруг раздались крики на разных языках, мат и еще одно часто повторяющееся слово, которое имело прямое отношение к ее, Ларисы, умственным способностям. Над краями ямы появился десяток лиц – встревоженных, испуганных и раздосадованных.
   – Лара, – спросил знакомый голос. – Что ты там делаешь?
   Он прыгнул в яму, вытолкнул девушку на тротуар и отряхнул.
 
   – Бабушка, ну хватит про коммунизм, – сказала внучка Полины Ульяновны. – Ну какой коммунизм, никакого коммунизма не бывает. Потому что если все будет бесплатным, все станут хватать сверх меры, кто сколько ухватит. Ты разве не знаешь про случаи, как люди набивали кладовки и комнаты упаковками с крупой, которую им не съесть сто лет. А потом там жучки заводились, и все приходилось выбрасывать. А кладовки, доверху забитые туалетной бумагой, которую продавали по талонам? А соль? Человек будет тащить и тащить все в дом, пряча барахло по углам, как хомяк орешки за щеки.
   – Все дело в воспитании, – не согласилась Полина Ульяновна, – вот Геннадий Андреевич Зюганов считает…
   – Тезис «от каждого по способностям» – не лучше. Это значит, что люди будут работать просто так, из энтузиазма. Потому что им это интересно. А на самом-то деле все сразу лягут перед телевизором и будут семечки бесплатные грызть. Будет страна диванных трутней.
   – Не все, – сказала Полина Ульяновна, – вот я не лягу. И не буду грызть. А ты будешь?
   – Не знаю, – сказала внучка, подумав, – насчет себя я не уверена.
 
   – Спасибо, Дмитрий Николаевич, – произнесла Инна Сергеевна, усаживаясь на предложенный ей стул, – я не займу у вас много времени.
   Жакет у нее был застегнут на все пуговицы, юбка – чуть ниже колена, и вообще она напоминала человека в футляре. Футляре, который, как знала Инна Сергеевна, порой будоражит воображение сильнее, чем бикини.
   Дима поднял глаза, оторвавшись от толстого отчета.
   – Пойдемте, – сказал он, вставая, – я вас познакомлю с кем нужно, а вы уже обсудите там все детали. Вы хотите провести кампанию в печатных СМИ?
   – В женских журналах, чтобы как можно точнее попасть в целевую аудиторию, – произнесла Инна Сергеевна и поднялась на ноги. – А также можно на бигбордах рекламу разместить.
   К сорока годам она также знала, как много можно сказать одним движением, не произнося слов, и встала быстро и легко, не неловко, не неуклюже, а в полной мере демонстрируя хорошую физическую форму. Потом она пошла за Димой, держась чуть ближе, чем это было положено по этикету. Все эти невербальные мелочи имели значение.
 
   Памятник Ленину по ночам гудел от ветра. Этот гул напоминал свист ветра в парусах. Миша лежал, свернувшись на старой рогожке, и старался заснуть. Заснуть у него не получалось, череда тяжелых мыслей роилась в его голове, не давая отключиться. Как он попал в такую ситуацию? Хватит ли у него сил все преодолеть? Для рывка нужны силы, нужна энергия, мячик должен прыгать, чтобы перескочить в другое место или хотя бы перекатиться. Судьба сдувшихся мячиков печальна.
   Миша напоминал себе именно сдувшийся мячик. У него болел зуб. В тюрьме он потерял почти все зубы. Воспоминание о борьбе за свое честное имя, которую он проиграл, отзывалось болью не только в зубе, но и в голове.
   Боли Миша не боялся. В тюрьме на соседних нарах жил старик, который рассказал Мише, что надо делать, если что-то болит.
   – Представь, что больное место окутывает голубое сияние, – говорил старик. – Ты должен его увидеть, этот свет. Например, возьмем зуб, который болит. Окружи его светом, представь, как он сияет изнутри, как будто он в коконе…
   Миша представлял и представлял, но у него ничего не получалось. Свет не держался. Он его не видел. И только когда он вышел из тюрьмы и поселился в основании статуи, однажды ночью что-то произошло, и он увидел. Тогда нежное голубое сияние, уютное и похожее на горящий на кухне газ, окутало его нарывающий палец. Ничего не произошло. Палец продолжал болеть. Но когда Миша утром проснулся, нарыв прошел без следа.
   Миша улегся поудобнее. Потом нащупал сознанием свой больной зуб. Секунду спустя оттуда вырвался голубой фонтан из света, как фейерверк. Мише почти сразу же стало легко и хорошо, и он заснул.
 
   – Что ты делала в яме? – спросил Ларису ее молодой человек. – Как ты вообще здесь оказалась, на этой улице? Ты же поехала к подруге в Митино. Зачем было мне врать?
   Лариса сидела, втянув голову в плечи.
   – Я увидела тебя и пошла за тобой… ну…
   – А почему ты меня не позвала?
   – Я как раз хотела позвать.
   – Да? А как же подруга в Митино? Ты же мне за полчаса до этого звонила и врала, что ты уже у подруги. Или из Митино летают самолеты?
   Он подошел к шкафу, распахнул его, вытащил чемодан и начал бросать туда вещи.
   – Я от тебя ухожу, – заявил он.
   Лариса залилась слезами.
   – Я ни в чем не виновата! – сказала она. – Я оказалась там потому, что следила за тобой. Думала, что ты мне изменяешь.
   – С кем? С Владькой? – спросил он.
   – Ну почему с Владькой, – растерялась Лариса.
   – Так я же ехал к Владьке.
   В этот момент у него зазвонил телефон.
   – Да, Владька, – сказал он в трубку. – Нет, не приеду. Лариса в яму прыгнула. От ревности. Думает, у нас с тобой это. Я не знаю, как объяснить ей, что у нас не это, а то.
   Лариса виновато опустила глаза.
 
   – Только не про принцесс, – попросил сын Айгуль. – Расскажи про космический корабль сказку.
   – Про космический корабль я не умею, – ответила Айгуль. – Могу только про крокодильчика.
   – Ладно, – хором сказали дети.
   Они были очень хорошенькими в своих пижамках с зайчиками.
   – Крокодильчик очень хотел петь со сцены. Он нашел талантливую белочку, которая умела здорово играть на рояле. Но пел крокодильчик плохо. Как он ни старался, его почти всегда забрасывали гнилыми помидорами и тухлыми яйцами, и он печально уползал со сцены. Особенно старались обезьяны. Они специально приходили на концерты крокодильчика, чтобы метко забросать его гнильем и гуано.
   – Они ничего не понимают, – сказала как-то белочка. – Ты хорошо поешь. А чтобы никто не бросал в тебя помидоры, в конце каждого куплета спускайся к зрителям и щелкай зубами. Они перестанут бросаться и оскорблять тебя.
   Крокодильчик так и сделал. Спев куплет, он подполз к краю сцены и громко защелкал, наслаждаясь округлившимися глазами зрителей, которые уже было приготовились бросать в него гнилые помидоры.
   – Щелк, щелк, ще-е-е-е-елк!
   – Он щебечет, как большой соловей, – потрясенно сказали звери, сидящие в первом ряду.
   – Я в шоке, – произнес музыкальный критик и зачеркнул все те ругательные слова, которые он хотел было написать в газетку.
   – Неинтересно, – проговорила девочка. – Давай про принцесс.
   – Неинтересно, – кивнул мальчик. – Хочу про космический корабль.
   – Ладно, вот вам про корабль и про принцессу, – согласилась Айгуль. – Жил-был космический торговец. Он летал с планеты на планету и торговал разными диковинками. У него был старенький, но крепкий космический корабль. И вот однажды в космосе он увидел кораблик, который подавал сигнал бедствия. Торговец подлетел поближе и пришвартовался к кораблю. В корпусе ракеты виднелись оплавленные дыры, как будто туда кто-то стрелял. Торговец пробрался внутрь, не надеясь найти никого живого, но в рубке лежала красивая принцесса.
   – С золотыми кудрями? – спросила девочка.