Страница:
И уж в любом случае слишком поздно было колебаться и отступать от намеченной линии. Серилла сделала выбор и взялась играть роль. Стало быть, теперь ее главная и единственная надежда — до конца играть хорошо. Если она преуспеет, Удачный до конца дней станет ей домом. Сбудется ее давняя мечта: она ведь знала, что здесь, в Удачном, женщина может добиться тех же прав, что и мужчина.
Удобно устроившись на подушках, она обвела комнату глазами. В кабинете горели камин и множество свечей по стенам. Теплый свет огня играл на полированном дереве стола. Серилле нравилась эта комната. То есть, конечно, стенные занавеси попросту оскорбляли ее вкус, да и многочисленные книги на полках были подобраны безыдейно и к тому же выглядели захватанными, но ведь все это легко можно переменить! В целом дом выглядел чуть ли не по-деревенски, и вначале это здорово выводило ее из себя, но теперь, когда бывшие Рестаровы хоромы стали принадлежать ей, начало даже нравиться. Некоторым образом помогало чувствовать себя законной частицей Удачного. Другие дома старинных семейств, где ей довелось побывать, были выдержаны в том же духе. Ну что ж. Она приспособится.
Серилла пошевелила пальцами ног в уютных мерлушковых тапочках. Раньше они принадлежали Кикки и были ей самую капельку маловаты. Серилла даже подумала, что у той, может быть, как раз сейчас мерзнут ноги… хотя, впрочем, жители Дождевых Чащоб наверняка содержали высокопоставленных заложников со всеми мыслимыми удобствами. Серилла не сдержала самодовольной улыбки. Месть оказалась блюдом, приносившим наслаждение даже мелкими порциями. Притом что сатрап, вероятно, еще не додумался, кого ему следовало благодарить за столь бурную череду приключений.
— Госпожа Подруга? Мальчишка-слуга опять возник на пороге.
— Я же сказала, что занята! — тоном предупреждения отрезала ученая дама. А про себя подумала, что удачнинские слуги понятия не имели о должной почтительности по отношению к господину. Всю свою сознательную жизнь Серилла изучала Удачный, но эти занятия так и не подготовили ее к ужасающей простоте здешних нравов Вот и теперь она едва не заскрипела зубами, ибо мальчишка, вместо того чтобы молча исчезнуть, отважился возражать.
— Я сказал этой даме, что ты занята, госпожа, но она знай твердит, что ей надо всенепременно с тобой встретиться, — осторожно ответил юный слуга. — Она говорит, что ты не по праву завладела домом Давада Рестара. Она хотела бы выслушать твои объяснения на сей счет, а не то прямо сразу возьмет и отправится в Совет с жалобой от имени его законных наследников!
Серилла швырнула перо на стол. Подобные речи она не собиралась терпеть ни от кого вообще, а уж от слуги…
— Давад Рестар был предателем, — сказала она. — Своими действиями он сам лишил себя каких бы то ни было прав. И своих наследников вместе с собой! — Тут до нее дошло, что она как будто произносит перед мальчишкой те самые «объяснения», которых от нее требовали. Ее терпение лопнуло: — Вот что, скажи ей, пусть убирается! Нет у меня на нее времени. И не будет!
— Скажи мне это сама, — прозвучало в ответ. — Да и посмотрим, сумеешь ли ты меня переспорить.
Серилла озадаченно вскинула голову. Ее глазам предстала весьма немолодая женщина, стоявшая на пороге. Она была очень просто одета — как говорят в таких случаях, бедно, но чисто. Никаких украшений, однако волосы, поблескивавшие сединой, были тщательно уложены в подобающую прическу. И если отбросить все внешнее и судить по осанке и манере держаться, женщина определенно была из славной старинной торговой семьи. Ее лицо показалось Серилле смутно знакомым, но тут как раз ничего удивительного не было — все старинные семьи Удачного состояли между собой в более или менее отдаленном родстве; вплоть до того, что кое-кто сам себе доводился двоюродным братом.
Серилла испепелила женщину взглядом.
— Поди прочь! — потребовала она без обиняков. И с напускным спокойствием вновь взялась за перо.
— Нет, я не уйду. Пока не получу удовлетворения. — В голосе женщины звучала холодная ярость. — Давад Рестар не был предателем. Это ты его так заклеймила, чтобы наложить руку на его имущество и владение. Наверное, для тебя это в порядке вещей — обобрать мертвого, несмотря даже на то, что именно он предоставил тебе гостеприимство под кровом этого дома. Но твои ложные обвинения навлекли беду и на меня! Семья Вестритов подверглась нападению, нас едва не убили, меня выгнали из дому, мои вещи разворовали, и все это из-за твоей клеветы! Знай же, что я не намерена с нею мириться. Если ты вынудишь меня пойти с этим делом в Совет, то очень скоро убедишься, что деньги и власть не имеют здесь такого влияния на правосудие, как у вас в Джамелии. Когда мы впервые явились сюда, мы, будущие торговцы, не многим отличались от нищих. И наше общество стоит на том, что произнесенное слово нерушимо обязывает человека, невзирая на то, беден он или богат. Если бы мы не верили друг другу на слово, мы бы просто не выжили. И это, в частности, означает, что лжесвидетельство у нас почитается одним из тягчайших грехов. Гораздо более тяжким, чем ты себе представляешь!
«Так это же Роника Вестрит!» — запоздало сообразила Серилла. Да, сейчас та мало чем напоминала элегантную пожилую даму на балу в Зале Торговцев. Прежним осталось только незыблемое достоинство. Серилле пришлось даже напомнить себе, что при власти здесь не Роника, а она сама. Напомнить — и мысленно произнести целую речь, чтобы убедить себя в этом. Ей было жизненно важно не допускать на сей счет никаких сомнений и не давать кому бы то ни было повода для них. То есть чем скорее она справится со старухой, тем оно и лучше. Серилла обратилась памятью к дням своей службы при сатрапском дворе. Как она в те времена поступала с подобными жалобщиками?
Для начала она напустила на себя бесстрастный вид и сказала:
— Не трать мое время бесконечным перечислением надуманных претензий. Тебе не удастся меня запугать ни угрозами, ни пустопорожними выводами! — Она вновь откинулась к спинке кресла, всем видом изображая невозмутимую уверенность. — Известно ли тебе, кстати, что ты сама ходишь под обвинением в измене? Так что в твоем положении врываться сюда и сыпать дикими обвинениями не только глупо, но попросту смехотворно! Скажи спасибо уже за то, что тебя до сих пор в цепи не заковали!
Говоря так, она все старалась поймать взгляд юного слуги. Мальчишке полагалось бы давно сообразить, что к чему, и со всех ног мчаться за помощью. Но нет — он лишь со жгучим вниманием прислушивался к словесному поединку.
Между тем Роника нимало не оробела, наоборот, в ней лишь ярче разгорелся внутренний пламень.
— Ты поступаешь по джамелийской привычке, — сказала она. — Вы ведь там привыкли лизать пятки тиранам. Но это Удачный! И здесь мой голос звучит так же громко, как твой! И мы не заковываем людей в цепи, не дав им сперва возможности доказать свою правоту. Поэтому я требую права обратиться к Совету Удачного! Я желаю либо очистить имя Давада, либо пусть мне покажут убедительные свидетельства его измены. И в любом случае я требую дать его останкам достойное погребение! — Старая женщина понемногу двигалась через комнату, крепко сжав сухонькие кулачки. Она оглядывала помещение и замечала сделанные в ней перестановки, и было видно, что приметы хозяйничанья Сериллы смертельно оскорбляют ее. Она заговорила четко и по-деловому: — Я хочу, чтобы движимое и недвижимое имущество .Давада было передано его законным наследникам. Я хочу, чтобы мое собственное имя было очищено от той грязи, которой его успели полить. Я жду извинений от тех, кто подверг опасности мою дочь и внуков. И не только извинений, но также возмещения ущерба, причиненного моему дому! — Роника приблизилась вплотную к остолбеневшей Подруге. — И знай, что, если ты вынудишь меня обратиться к Совету, там меня выслушают. Здесь не Джамелия, пойми наконец! Здесь никто не пропустит мимо ушей жалобу торговца из старинной семьи, какие бы обвинения над ним ни висели!
Недоумок слуга окончательно заробел и кинулся наутек. Серилле мучительно хотелось выскочить за дверь и завопить: «Убивают!» Увы, она не решалась даже встать на ноги, чтобы Роника, чего доброго, в самом деле ее не убила. Она, кажется, и так уже вполне выдала свой страх — у нее отчаянно тряслись руки, и она ничего не могла с этим поделать. У нее не было сил противостоять такому напору. Не было с тех самых пор, как ее… НЕТ! Она не будет думать об этом, иначе можно окончательно лишиться остатков решимости. Вот тогда и окажется, что случившееся на корабле бесповоротно надломило ее. Нет, нет, нет! Она не допустит, чтобы кто-то или что-то возымело над ней подобную власть! Она будет сильной,
— Отвечай мне! — внезапно потребовала старая женщина.
Серилла так и подпрыгнула от неожиданности, судорожное движение рук разметало на столе бумаги. Роника нависла над столом, ее глаза яростно полыхали.
— Как смеешь ты притворяться, будто не замечаешь меня? Я — Роника из старинной фамилии Вестритов. торговцев Удачного! Да кто ты вообще такая, чтобы сидеть тут и молча пялиться на меня?
По иронии судьбы эти слова были едва ли не единственными, что могли — и смогли — вывести Сериллу из ступора, вызванного паническим ужасом. Ибо этот самый вопрос она то и дело задавала себе самой все прошедшие дни. И заучивала ответ перед зеркалом, пытаясь самоутвердиться. Теперь настал момент, когда это действительно помогло. Она поднялась на ноги, и ее голос не так уж заметно дрожал.
— Я — Серилла, присяжная Сердечная Подруга сатрапа Касго. Более того, я являюсь его полномочной представительницей здесь, в Удачном. При мне документы, собственноручно подписанные сатрапом как раз на случай нынешнего положения дел. Пока он вынужден скрываться, дабы не подвергать опасности свою жизнь, мое слово есть его слово, мои решения суть решения нашего самодержца, и мое правление обладает не меньшей полнотой, нежели его собственное. Я самолично расследовала обстоятельства измены Давада Рестара и нашла его несомненно виновным. А стало быть, по законам Джамелии все его имущество перешло в собственность трона. И поскольку именно я представляю здесь трон, то и восприемницей имущества выступила именно я!
Казалось, старуха на миг дрогнула, и Серилла воодушевилась. Взяв перо, она сделала вид, будто готова вновь заняться бумагами. Потом опять подняла на Ронику взгляд.
— Что касается тебя, — сказала она, — то на сегодняшний день прямых доказательств твоей вины у меня нет. По этой причине я не отдавала касаемо тебя никаких официальных указов. Остерегись же дразнить меня, чтобы я не занялась твоим делом вплотную! Забота о мертвом предателе и без того делает тебе весьма мало чести. Поди же прочь, если у тебя сохранилась хоть капля рассудка!
И она придвинула бумаги — дескать, свободна.
Как жарко она молилась про себя, чтобы старуха просто ушла! Пусть только скроется за дверью. Вот тут-то Серилла мигом отправит за нею вооруженную стражу. Она поджала пальцы ног и уперлась ими в пол, чтобы не так стукались одна о другую коленки.
Молчание затягивалось. Серилла не смела поднять взгляд. Она страстно ждала, чтобы Роника Вестрит тяжело вздохнула и потащилась прочь, признавая себя побежденной.
Случилось прямо противоположное.
Кулачок пожилой женщины с такой силой обрушился на столешницу, что из чернильницы едва не выплеснулись чернила.
— Здесь не Джамелия! — рявкнула Роника. — Это Удачный! Здесь правда и справедливость утверждаются уликами и делами, а не указами! — Лицо Роники было настоящей скульптурной маской яростной решимости. Она нагнулась над столом, самым пугающим образом оказавшись с Сериллой нос к носу. — Если Давад в самом деле предатель, тому должны быть железные доказательства! В этих самых записях, в которых ты роешься! Ему случалось творить немалые глупости, но что-что, а счета у него всегда были в полном порядке!
Серилла вжалась в кресло. Сердце у нее бешено колотилось, в ушах стоял гул. Мысли «полномочной представительницы» пребывали в полнейшем беспорядке, она не знала, что говорить и как поступать, а всего более ей хотелось вскочить на ноги и удрать без оглядки. Так бы она, без сомнения, и поступила, да вот беда — руки и ноги совсем перестали слушаться. Но потом, к своему величайшему облегчению, она заметила позади Роники мальчика-слугу, да не одного, а в обществе нескольких почтенных торговцев.
Серилла преисполнилась такой благодарности за это неожиданное появление, что слезы обожгли ей глаза.
— Хватайте ее! — выкрикнула она, и голос прозвучал умоляюще. — Она мне угрожает!
Роника весьма спокойно повернула голову и оглядела вошедших. Те, в свою очередь, испытали явное потрясение, и оно пригвоздило их к месту. Роника медленно выпрямилась, поворачиваясь к Серилле спиной.
— Мое почтение, господа, — холодно-учтиво прозвучал ее голос — Торговец Друр. Торговец Конри. Торговец Дивушет. Я искренне рада, что вам было угодно появиться именно сейчас. Возможно, это поможет мне получить ответы на некоторые вопросы!
Выражение лиц трех достойных мужей отчетливо сказало Серилле, что ее плачевное положение не сильно переменилось к лучшему. Потрясение. Неподдельное чувство вины. Все это, впрочем, было очень быстро спрятано под вежливо-деловитыми минами.
Один только торговец Дивушет не сразу отвел глаза.
— Роника Вестрит! — выговорил он так, словно перед ним предстала воскресшая из мертвых. — А я был уверен, что ты…
И он обернулся к своим спутникам. Но те уже полностью овладели собой.
— Что случилось? — начал было торговец Друр, но Конри перебил:
— Боюсь, мы помешали частной беседе. Право, мы вполне можем зайти и попозже.
— Ни в коем случае, — очень серьезно ответила Роника, как будто обращались не к Серилле, а к ней. — Если, конечно, вы не желаете отдать вопрос моей жизни и смерти на единоличный откуп Подруге. То, что мы с ней здесь обсуждали, по всей справедливости должно решаться Советом Торговцев, а не Подругой сатрапа. Господа, как вы без сомнения знаете, моя семья подверглась жестокому нападению, которое, помимо прочего, послужило поводом для очернения нашей репутации столь существенным, что нашим жизням отныне угрожает опасность. Все началось с предательского убийства торговца Рестара, после чего убийцы залили его имя грязью, дабы их деяние выглядело законным возмездием. И я пришла сюда требовать, чтобы Совет со всем вниманием рассмотрел это дело и восстановил справедливость!
Глаза Дивушета стали неподвижными и холодными.
— Справедливость уже свершилась, — сказал он. — Рестар был предателем. Это все знают!
Его слова не произвели на Ронику особого впечатления.
— Я это уже много раз слышала. Все что-то знают, но ни одна живая душа не предъявила мне ни единого маломальского доказательства!
— Роника, будь благоразумна, — упрекнул ее Друр. — Удачный наполовину разрушен. Идет гражданская война. Совету некогда заниматься разными мелочами.
Но Роника стояла на своем твердо.
— Убийство — не мелочь! — был ответ. — А рассмотрение жалобы любого торговца из старинной семьи составляет святую и непреложную обязанность Совета. Его затем ведь и образовали когда-то, чтобы всякий торговец мог воззвать к справедливости вне всякой зависимости от того, хорошо у него идут дела или худо! И вот я требую, чтобы эта обязанность была исполнена. Я утверждаю, что убийство Давада и нападение на моих близких произошло из-за ничем не обоснованных слухов. Это был не суд над предателем, а самое что ни есть предательское деяние! Вы полагаете, что разоблачили и казнили преступника, а я утверждаю, что истинные преступники разгуливают на свободе. Что сталось с сатрапом, лично мне неизвестно. А эта дама только что намекнула, что знает! В ту ночь он был захвачен и увезен силой. Вряд ли с этим фактом так уж хорошо согласуются ее слова, что он «вынужден скрываться, дабы не подвергать опасности свою жизнь»! По мне, больше похоже на то, что Удачный дал себя втянуть в джамелийский заговор по низложению сатрапа, в результате которого нас же еще во всем и обвинят. Кроме того, насколько мне известно, госпожа Подруга намерена начать с калсидийцами переговоры. Позволительно спросить, господа, что она рассчитывает им предложить, дабы заставить их смягчиться? Что она предполагает откроить от владений и достатка Удачного? Покамест отсутствие сатрапа приносит ей сплошную выгоду, дает богатство и власть. Быть, может, преследуя некие личные цели, она подбила кого-то из торговцев на похищение государя?.. Если это действительно так, то вот вам и изменники, и измена. Может быть, если убийство Давада для Совета есть мелочь, не стоящая рассмотрения, хоть это привлечет его высокое внимание? Или возможность заговора — тоже пустяк, решаемый, как тут недавно выразились, в «частной беседе»?
Вот когда у Сериллы окончательно пересохло во рту. Трое мужчин неуверенно переглянулись. Слова безумной старухи явно заставили их многое пересмотреть. Сейчас они обратятся против нее!
Мальчишка-слуга снова замаячил в коридоре. Потом в глубине наметилось движение, и в комнату вступили Роэд Керн с Крионом Трентором. Роэд, высокий и худощавый, во всех отношениях подавлял своего низенького, мягкотелого спутника. Длинные черные волосы Роэд а были связаны в хвост, как у воинов из варварских стран. В его темных глазах всегда тлел какой-то звериный огонек; теперь они горели откровенной кровожадностью взматеревшего хищника. Он посмотрел на Ронику. В присутствии этого молодого торговца Серилле обычно делалось отчетливо не по себе, но теперь она готова была благодарить Небеса за то, что явился именно он. Уж он-то против нее не пойдет!
— Здесь произносили имя Давада Рестара, — сурово начал Роэд. — Если кому-то не по сердцу тот способ, которым он окончил свои дни, пусть разговаривает со мной!
Он с вызовом смотрел на Ронику, и вызов был принят. Роника выпрямилась еще сильнее и бесстрашно подошла к нему вплотную. Ростом она была ему едва до плеча. Ей пришлось задрать голову, чтобы посмотреть ему прямо в глаза.
— Сын торговца, — сказала она, — признаешь ли ты, что на твоих руках кровь торговца из старинной семьи?
Кто-то из старших торговцев испуганно ахнул, и даже Роэд на мгновение замялся: ничего подобного он явно не ожидал. Крион нервно облизал губы. Потом у Роэда вырвалось:
— Рестар был предателем!
— Докажи мне это! — взорвалась Роника. — Докажи мне это, и я замолчу. Хотя нет! Был он предателем или нет — все равно то, что с ним сделали, было не справедливой карой, а убийством. Да что я! Вы себе самим это докажите, господа мои! Подозревать Давада Рестара в намерении похитить сатрапа! Да какая нужда ему была похищать человека, и так гостившего у него в доме! И вот еще что. Объявив Давада предателем и решив, что его убийство искоренило опасный заговор, вы навредили сами себе. Настоящие заговорщики — если вправду был такой заговор — в данное время живехоньки и могут продолжать творить зло сколько вздумается. Подумайте: а что, если кто-то, искусно дергая ниточки, вынудил вас пойти на то, чего вы, по вашим словам, опасаетесь всего больше? А именно, похитить сатрапа и навлечь на город державный гнев Джамелии? — Она справилась с собой и снова заговорила ровным голосом, очень спокойно. — Я знаю, что Давад не был предателем. А вот в дураках запросто мог оказаться. Да, его считали ловким пронырой, но, как говорится, на всякого мудреца довольно простоты. Мог он нарваться на кого-нибудь куда коварней себя. Вот что я предлагаю, почтенные господа. Нужно тщательно изучить бумаги Давада, все время спрашивая себя, кто мог его использовать? Мы ведь торговцы. И он был торговцем. А значит — в чем выгода? И кому выгодно? — Роника Вестрит обвела глазами всех присутствовавших по очереди. — Вспомните как следует все, что вам было известно о Даваде. Он что, заключил хоть один договор, если не был железно уверен, что сделка принесет ему выгоду? Полез хоть раз на рожон? Сунул голову туда, где было опасно? Да, в общественной жизни он был изрядным растяпой, еще немного — и его перестали бы принимать не только старинные семьи, но и «новые купчики». И вот такому-то человеку вы приписываете духовную силу и опыт, чтобы возглавить заговор против самого могущественного властителя в этом мире? — Тут Роника презрительным кивком головы указала на Сериллу — Спросите-ка у госпожи Подруги, откуда она почерпнула сведения, чтобы сделать подобные выводы. Возможно, она назовет какие-то имена. Сравните их со списком тех, кто вел дела при посредстве Давада, и, вероятно, получите хоть какую-то печку, от которой можно будет плясать. А когда придете к тем или иным ответам — милости прошу ко мне домой. Я буду там. Если, конечно, сын торговца Керна не сочтет, что наилучший выход из создавшегося затруднения — это убить еще и меня!
Роника стояла перед ним собранная и прямая, как меч, вынутый из ножен. И смуглый молодой красавец неожиданно побледнел, так что вид у него сделался ну просто больной.
— Давада Рестара просто выбросило из кареты, — проговорил он наконец. — Никто, собственно, не намеревался его убивать.
— От ваших намерений никому теперь ни жарко ни холодно, — с ледяным спокойствием ответила Роника. — Вы, между прочим, и о нас даже не подумали позаботиться. А ведь Малта слышала, что именно ты сказал, бросая ее умирать там. Она видела и слышала тебя. И ей удалось выжить отнюдь не благодаря кому-то из вас. Итак, господа мои, торговцы и сыновья торговцев! Я думаю, нынче вечером у вас будет много пищи для размышлений. Засим честь имею кланяться!
И пожилая женщина в потрепанном платье выплыла из комнаты с величием императрицы. Проводив ее взглядом, Серилла испытала ни с чем не сравнимое облегчение. Увы, благодать длилась недолго. Роника то ушла, но торговцы остались, и под их взглядами Серилле сразу стало ужас как неуютно. Она мигом вспомнила свой вскрик, сопроводивший их появление, и съежилась. Но все-таки решила исправить положение дел.
— Эта женщина не в своем уме, — сообщила она им, понизив голос. — Как вовремя вы появились! Я думаю, еще немного — и она накинулась бы на меня! — И добавила уже совсем тихо: — Пожалуй, следовало бы ограничить свободу передвижений несчастной, для ее же блага разумеется!
— В то, что выжил еще кто-то из членов ее семьи, мне не очень-то верится, — начал было Крион.
— Да заткнись ты! — оборвал приятеля Роэд Керн. Обвел комнату хмурым взглядом и заявил: — Я согласен с Подругой. Роника Вестрит спятила. Входить в Совет с требованием разбирательства по поводу убийства! Неужели она не понимает, что гражданскому праву не место во время войны? На войне нужны сильные люди, способные действовать! Если б в ночь первых поджогов мы стали ждать сбора Совета и тем паче его решений, в городе сейчас хозяйничали бы калсидийцы! Вот тогда-то и сатрап был бы мертв, и на нас уже давно повесили бы всех собак. В ту ночь мы действовали безо всяких Советов, и это принесло нам победу! Мы спасли город! Мне жаль, что Рестар и женщины Вестритов угодили под горячую руку и пострадали, когда мы умыкали сатрапа… ну так нечего было лезть с ним вместе в карету. Они сами выбрали его в спутники, а с ним и свою судьбу!
— Умыкали? — поднял бровь торговец Друр. — А мне-то рассказывали, что это мы предотвратили умыкание, задуманное «новыми купчиками».
Но Роэд Керн ничуть не смутился.
— Ты прекрасно знаешь, что именно я имею в виду, — проворчал он и отвернулся. Подошел к окну и стал смотреть наружу, в сгустившуюся темноту, словно желал проследить за удалявшейся Роникой.
Друр покачал головой. У него в волосах было порядочно седины, но сейчас он определенно выглядел старше своих лет.
— Я знаю, что мы изначально имели в виду, но все нечаянным образом пошло так, что… — И он замолчал, не договорив. Потом медленно обвел глазами людей в кабинете. — Между прочим, именно по этой причине мы и явились сюда сегодня, Подруга Серилла. Мы с друзьями начали крепко опасаться, что, пытаясь сберечь Удачный, мы на самом деле сделали опасный шаг к разрушению самой ею сути.
Лицо Роэда потемнело от гнева.
— А я, — перебил он, — пришел; заявить, что мы, молодые, — мы, составляющие это самое сердце! — находим, что, напротив, опасно останавливаться на полпути. Ты хочешь вступить в сношения с «новыми купчиками», так ведь, Друр? Невзирая на то, как они разок уже поступили с нашим переговорщиком? Ты, похоже, готов запродать им мое законное наследство ради того, чтобы купить себе спокойную старость. Что ж, пусть твоя дочь сидит дома за кружевом, пока мужчины умирают на улицах Удачного. Может, она позволит тебе ползать на коленях перед «новыми», раздавая им наши права ради установления мира, — но мы не позволим! А то мало ли что ты еще выкинешь. Ты, наверно, и дочку свою готов калсидийцам отдать, чтобы мира добиться?
Удобно устроившись на подушках, она обвела комнату глазами. В кабинете горели камин и множество свечей по стенам. Теплый свет огня играл на полированном дереве стола. Серилле нравилась эта комната. То есть, конечно, стенные занавеси попросту оскорбляли ее вкус, да и многочисленные книги на полках были подобраны безыдейно и к тому же выглядели захватанными, но ведь все это легко можно переменить! В целом дом выглядел чуть ли не по-деревенски, и вначале это здорово выводило ее из себя, но теперь, когда бывшие Рестаровы хоромы стали принадлежать ей, начало даже нравиться. Некоторым образом помогало чувствовать себя законной частицей Удачного. Другие дома старинных семейств, где ей довелось побывать, были выдержаны в том же духе. Ну что ж. Она приспособится.
Серилла пошевелила пальцами ног в уютных мерлушковых тапочках. Раньше они принадлежали Кикки и были ей самую капельку маловаты. Серилла даже подумала, что у той, может быть, как раз сейчас мерзнут ноги… хотя, впрочем, жители Дождевых Чащоб наверняка содержали высокопоставленных заложников со всеми мыслимыми удобствами. Серилла не сдержала самодовольной улыбки. Месть оказалась блюдом, приносившим наслаждение даже мелкими порциями. Притом что сатрап, вероятно, еще не додумался, кого ему следовало благодарить за столь бурную череду приключений.
— Госпожа Подруга? Мальчишка-слуга опять возник на пороге.
— Я же сказала, что занята! — тоном предупреждения отрезала ученая дама. А про себя подумала, что удачнинские слуги понятия не имели о должной почтительности по отношению к господину. Всю свою сознательную жизнь Серилла изучала Удачный, но эти занятия так и не подготовили ее к ужасающей простоте здешних нравов Вот и теперь она едва не заскрипела зубами, ибо мальчишка, вместо того чтобы молча исчезнуть, отважился возражать.
— Я сказал этой даме, что ты занята, госпожа, но она знай твердит, что ей надо всенепременно с тобой встретиться, — осторожно ответил юный слуга. — Она говорит, что ты не по праву завладела домом Давада Рестара. Она хотела бы выслушать твои объяснения на сей счет, а не то прямо сразу возьмет и отправится в Совет с жалобой от имени его законных наследников!
Серилла швырнула перо на стол. Подобные речи она не собиралась терпеть ни от кого вообще, а уж от слуги…
— Давад Рестар был предателем, — сказала она. — Своими действиями он сам лишил себя каких бы то ни было прав. И своих наследников вместе с собой! — Тут до нее дошло, что она как будто произносит перед мальчишкой те самые «объяснения», которых от нее требовали. Ее терпение лопнуло: — Вот что, скажи ей, пусть убирается! Нет у меня на нее времени. И не будет!
— Скажи мне это сама, — прозвучало в ответ. — Да и посмотрим, сумеешь ли ты меня переспорить.
Серилла озадаченно вскинула голову. Ее глазам предстала весьма немолодая женщина, стоявшая на пороге. Она была очень просто одета — как говорят в таких случаях, бедно, но чисто. Никаких украшений, однако волосы, поблескивавшие сединой, были тщательно уложены в подобающую прическу. И если отбросить все внешнее и судить по осанке и манере держаться, женщина определенно была из славной старинной торговой семьи. Ее лицо показалось Серилле смутно знакомым, но тут как раз ничего удивительного не было — все старинные семьи Удачного состояли между собой в более или менее отдаленном родстве; вплоть до того, что кое-кто сам себе доводился двоюродным братом.
Серилла испепелила женщину взглядом.
— Поди прочь! — потребовала она без обиняков. И с напускным спокойствием вновь взялась за перо.
— Нет, я не уйду. Пока не получу удовлетворения. — В голосе женщины звучала холодная ярость. — Давад Рестар не был предателем. Это ты его так заклеймила, чтобы наложить руку на его имущество и владение. Наверное, для тебя это в порядке вещей — обобрать мертвого, несмотря даже на то, что именно он предоставил тебе гостеприимство под кровом этого дома. Но твои ложные обвинения навлекли беду и на меня! Семья Вестритов подверглась нападению, нас едва не убили, меня выгнали из дому, мои вещи разворовали, и все это из-за твоей клеветы! Знай же, что я не намерена с нею мириться. Если ты вынудишь меня пойти с этим делом в Совет, то очень скоро убедишься, что деньги и власть не имеют здесь такого влияния на правосудие, как у вас в Джамелии. Когда мы впервые явились сюда, мы, будущие торговцы, не многим отличались от нищих. И наше общество стоит на том, что произнесенное слово нерушимо обязывает человека, невзирая на то, беден он или богат. Если бы мы не верили друг другу на слово, мы бы просто не выжили. И это, в частности, означает, что лжесвидетельство у нас почитается одним из тягчайших грехов. Гораздо более тяжким, чем ты себе представляешь!
«Так это же Роника Вестрит!» — запоздало сообразила Серилла. Да, сейчас та мало чем напоминала элегантную пожилую даму на балу в Зале Торговцев. Прежним осталось только незыблемое достоинство. Серилле пришлось даже напомнить себе, что при власти здесь не Роника, а она сама. Напомнить — и мысленно произнести целую речь, чтобы убедить себя в этом. Ей было жизненно важно не допускать на сей счет никаких сомнений и не давать кому бы то ни было повода для них. То есть чем скорее она справится со старухой, тем оно и лучше. Серилла обратилась памятью к дням своей службы при сатрапском дворе. Как она в те времена поступала с подобными жалобщиками?
Для начала она напустила на себя бесстрастный вид и сказала:
— Не трать мое время бесконечным перечислением надуманных претензий. Тебе не удастся меня запугать ни угрозами, ни пустопорожними выводами! — Она вновь откинулась к спинке кресла, всем видом изображая невозмутимую уверенность. — Известно ли тебе, кстати, что ты сама ходишь под обвинением в измене? Так что в твоем положении врываться сюда и сыпать дикими обвинениями не только глупо, но попросту смехотворно! Скажи спасибо уже за то, что тебя до сих пор в цепи не заковали!
Говоря так, она все старалась поймать взгляд юного слуги. Мальчишке полагалось бы давно сообразить, что к чему, и со всех ног мчаться за помощью. Но нет — он лишь со жгучим вниманием прислушивался к словесному поединку.
Между тем Роника нимало не оробела, наоборот, в ней лишь ярче разгорелся внутренний пламень.
— Ты поступаешь по джамелийской привычке, — сказала она. — Вы ведь там привыкли лизать пятки тиранам. Но это Удачный! И здесь мой голос звучит так же громко, как твой! И мы не заковываем людей в цепи, не дав им сперва возможности доказать свою правоту. Поэтому я требую права обратиться к Совету Удачного! Я желаю либо очистить имя Давада, либо пусть мне покажут убедительные свидетельства его измены. И в любом случае я требую дать его останкам достойное погребение! — Старая женщина понемногу двигалась через комнату, крепко сжав сухонькие кулачки. Она оглядывала помещение и замечала сделанные в ней перестановки, и было видно, что приметы хозяйничанья Сериллы смертельно оскорбляют ее. Она заговорила четко и по-деловому: — Я хочу, чтобы движимое и недвижимое имущество .Давада было передано его законным наследникам. Я хочу, чтобы мое собственное имя было очищено от той грязи, которой его успели полить. Я жду извинений от тех, кто подверг опасности мою дочь и внуков. И не только извинений, но также возмещения ущерба, причиненного моему дому! — Роника приблизилась вплотную к остолбеневшей Подруге. — И знай, что, если ты вынудишь меня обратиться к Совету, там меня выслушают. Здесь не Джамелия, пойми наконец! Здесь никто не пропустит мимо ушей жалобу торговца из старинной семьи, какие бы обвинения над ним ни висели!
Недоумок слуга окончательно заробел и кинулся наутек. Серилле мучительно хотелось выскочить за дверь и завопить: «Убивают!» Увы, она не решалась даже встать на ноги, чтобы Роника, чего доброго, в самом деле ее не убила. Она, кажется, и так уже вполне выдала свой страх — у нее отчаянно тряслись руки, и она ничего не могла с этим поделать. У нее не было сил противостоять такому напору. Не было с тех самых пор, как ее… НЕТ! Она не будет думать об этом, иначе можно окончательно лишиться остатков решимости. Вот тогда и окажется, что случившееся на корабле бесповоротно надломило ее. Нет, нет, нет! Она не допустит, чтобы кто-то или что-то возымело над ней подобную власть! Она будет сильной,
— Отвечай мне! — внезапно потребовала старая женщина.
Серилла так и подпрыгнула от неожиданности, судорожное движение рук разметало на столе бумаги. Роника нависла над столом, ее глаза яростно полыхали.
— Как смеешь ты притворяться, будто не замечаешь меня? Я — Роника из старинной фамилии Вестритов. торговцев Удачного! Да кто ты вообще такая, чтобы сидеть тут и молча пялиться на меня?
По иронии судьбы эти слова были едва ли не единственными, что могли — и смогли — вывести Сериллу из ступора, вызванного паническим ужасом. Ибо этот самый вопрос она то и дело задавала себе самой все прошедшие дни. И заучивала ответ перед зеркалом, пытаясь самоутвердиться. Теперь настал момент, когда это действительно помогло. Она поднялась на ноги, и ее голос не так уж заметно дрожал.
— Я — Серилла, присяжная Сердечная Подруга сатрапа Касго. Более того, я являюсь его полномочной представительницей здесь, в Удачном. При мне документы, собственноручно подписанные сатрапом как раз на случай нынешнего положения дел. Пока он вынужден скрываться, дабы не подвергать опасности свою жизнь, мое слово есть его слово, мои решения суть решения нашего самодержца, и мое правление обладает не меньшей полнотой, нежели его собственное. Я самолично расследовала обстоятельства измены Давада Рестара и нашла его несомненно виновным. А стало быть, по законам Джамелии все его имущество перешло в собственность трона. И поскольку именно я представляю здесь трон, то и восприемницей имущества выступила именно я!
Казалось, старуха на миг дрогнула, и Серилла воодушевилась. Взяв перо, она сделала вид, будто готова вновь заняться бумагами. Потом опять подняла на Ронику взгляд.
— Что касается тебя, — сказала она, — то на сегодняшний день прямых доказательств твоей вины у меня нет. По этой причине я не отдавала касаемо тебя никаких официальных указов. Остерегись же дразнить меня, чтобы я не занялась твоим делом вплотную! Забота о мертвом предателе и без того делает тебе весьма мало чести. Поди же прочь, если у тебя сохранилась хоть капля рассудка!
И она придвинула бумаги — дескать, свободна.
Как жарко она молилась про себя, чтобы старуха просто ушла! Пусть только скроется за дверью. Вот тут-то Серилла мигом отправит за нею вооруженную стражу. Она поджала пальцы ног и уперлась ими в пол, чтобы не так стукались одна о другую коленки.
Молчание затягивалось. Серилла не смела поднять взгляд. Она страстно ждала, чтобы Роника Вестрит тяжело вздохнула и потащилась прочь, признавая себя побежденной.
Случилось прямо противоположное.
Кулачок пожилой женщины с такой силой обрушился на столешницу, что из чернильницы едва не выплеснулись чернила.
— Здесь не Джамелия! — рявкнула Роника. — Это Удачный! Здесь правда и справедливость утверждаются уликами и делами, а не указами! — Лицо Роники было настоящей скульптурной маской яростной решимости. Она нагнулась над столом, самым пугающим образом оказавшись с Сериллой нос к носу. — Если Давад в самом деле предатель, тому должны быть железные доказательства! В этих самых записях, в которых ты роешься! Ему случалось творить немалые глупости, но что-что, а счета у него всегда были в полном порядке!
Серилла вжалась в кресло. Сердце у нее бешено колотилось, в ушах стоял гул. Мысли «полномочной представительницы» пребывали в полнейшем беспорядке, она не знала, что говорить и как поступать, а всего более ей хотелось вскочить на ноги и удрать без оглядки. Так бы она, без сомнения, и поступила, да вот беда — руки и ноги совсем перестали слушаться. Но потом, к своему величайшему облегчению, она заметила позади Роники мальчика-слугу, да не одного, а в обществе нескольких почтенных торговцев.
Серилла преисполнилась такой благодарности за это неожиданное появление, что слезы обожгли ей глаза.
— Хватайте ее! — выкрикнула она, и голос прозвучал умоляюще. — Она мне угрожает!
Роника весьма спокойно повернула голову и оглядела вошедших. Те, в свою очередь, испытали явное потрясение, и оно пригвоздило их к месту. Роника медленно выпрямилась, поворачиваясь к Серилле спиной.
— Мое почтение, господа, — холодно-учтиво прозвучал ее голос — Торговец Друр. Торговец Конри. Торговец Дивушет. Я искренне рада, что вам было угодно появиться именно сейчас. Возможно, это поможет мне получить ответы на некоторые вопросы!
Выражение лиц трех достойных мужей отчетливо сказало Серилле, что ее плачевное положение не сильно переменилось к лучшему. Потрясение. Неподдельное чувство вины. Все это, впрочем, было очень быстро спрятано под вежливо-деловитыми минами.
Один только торговец Дивушет не сразу отвел глаза.
— Роника Вестрит! — выговорил он так, словно перед ним предстала воскресшая из мертвых. — А я был уверен, что ты…
И он обернулся к своим спутникам. Но те уже полностью овладели собой.
— Что случилось? — начал было торговец Друр, но Конри перебил:
— Боюсь, мы помешали частной беседе. Право, мы вполне можем зайти и попозже.
— Ни в коем случае, — очень серьезно ответила Роника, как будто обращались не к Серилле, а к ней. — Если, конечно, вы не желаете отдать вопрос моей жизни и смерти на единоличный откуп Подруге. То, что мы с ней здесь обсуждали, по всей справедливости должно решаться Советом Торговцев, а не Подругой сатрапа. Господа, как вы без сомнения знаете, моя семья подверглась жестокому нападению, которое, помимо прочего, послужило поводом для очернения нашей репутации столь существенным, что нашим жизням отныне угрожает опасность. Все началось с предательского убийства торговца Рестара, после чего убийцы залили его имя грязью, дабы их деяние выглядело законным возмездием. И я пришла сюда требовать, чтобы Совет со всем вниманием рассмотрел это дело и восстановил справедливость!
Глаза Дивушета стали неподвижными и холодными.
— Справедливость уже свершилась, — сказал он. — Рестар был предателем. Это все знают!
Его слова не произвели на Ронику особого впечатления.
— Я это уже много раз слышала. Все что-то знают, но ни одна живая душа не предъявила мне ни единого маломальского доказательства!
— Роника, будь благоразумна, — упрекнул ее Друр. — Удачный наполовину разрушен. Идет гражданская война. Совету некогда заниматься разными мелочами.
Но Роника стояла на своем твердо.
— Убийство — не мелочь! — был ответ. — А рассмотрение жалобы любого торговца из старинной семьи составляет святую и непреложную обязанность Совета. Его затем ведь и образовали когда-то, чтобы всякий торговец мог воззвать к справедливости вне всякой зависимости от того, хорошо у него идут дела или худо! И вот я требую, чтобы эта обязанность была исполнена. Я утверждаю, что убийство Давада и нападение на моих близких произошло из-за ничем не обоснованных слухов. Это был не суд над предателем, а самое что ни есть предательское деяние! Вы полагаете, что разоблачили и казнили преступника, а я утверждаю, что истинные преступники разгуливают на свободе. Что сталось с сатрапом, лично мне неизвестно. А эта дама только что намекнула, что знает! В ту ночь он был захвачен и увезен силой. Вряд ли с этим фактом так уж хорошо согласуются ее слова, что он «вынужден скрываться, дабы не подвергать опасности свою жизнь»! По мне, больше похоже на то, что Удачный дал себя втянуть в джамелийский заговор по низложению сатрапа, в результате которого нас же еще во всем и обвинят. Кроме того, насколько мне известно, госпожа Подруга намерена начать с калсидийцами переговоры. Позволительно спросить, господа, что она рассчитывает им предложить, дабы заставить их смягчиться? Что она предполагает откроить от владений и достатка Удачного? Покамест отсутствие сатрапа приносит ей сплошную выгоду, дает богатство и власть. Быть, может, преследуя некие личные цели, она подбила кого-то из торговцев на похищение государя?.. Если это действительно так, то вот вам и изменники, и измена. Может быть, если убийство Давада для Совета есть мелочь, не стоящая рассмотрения, хоть это привлечет его высокое внимание? Или возможность заговора — тоже пустяк, решаемый, как тут недавно выразились, в «частной беседе»?
Вот когда у Сериллы окончательно пересохло во рту. Трое мужчин неуверенно переглянулись. Слова безумной старухи явно заставили их многое пересмотреть. Сейчас они обратятся против нее!
Мальчишка-слуга снова замаячил в коридоре. Потом в глубине наметилось движение, и в комнату вступили Роэд Керн с Крионом Трентором. Роэд, высокий и худощавый, во всех отношениях подавлял своего низенького, мягкотелого спутника. Длинные черные волосы Роэд а были связаны в хвост, как у воинов из варварских стран. В его темных глазах всегда тлел какой-то звериный огонек; теперь они горели откровенной кровожадностью взматеревшего хищника. Он посмотрел на Ронику. В присутствии этого молодого торговца Серилле обычно делалось отчетливо не по себе, но теперь она готова была благодарить Небеса за то, что явился именно он. Уж он-то против нее не пойдет!
— Здесь произносили имя Давада Рестара, — сурово начал Роэд. — Если кому-то не по сердцу тот способ, которым он окончил свои дни, пусть разговаривает со мной!
Он с вызовом смотрел на Ронику, и вызов был принят. Роника выпрямилась еще сильнее и бесстрашно подошла к нему вплотную. Ростом она была ему едва до плеча. Ей пришлось задрать голову, чтобы посмотреть ему прямо в глаза.
— Сын торговца, — сказала она, — признаешь ли ты, что на твоих руках кровь торговца из старинной семьи?
Кто-то из старших торговцев испуганно ахнул, и даже Роэд на мгновение замялся: ничего подобного он явно не ожидал. Крион нервно облизал губы. Потом у Роэда вырвалось:
— Рестар был предателем!
— Докажи мне это! — взорвалась Роника. — Докажи мне это, и я замолчу. Хотя нет! Был он предателем или нет — все равно то, что с ним сделали, было не справедливой карой, а убийством. Да что я! Вы себе самим это докажите, господа мои! Подозревать Давада Рестара в намерении похитить сатрапа! Да какая нужда ему была похищать человека, и так гостившего у него в доме! И вот еще что. Объявив Давада предателем и решив, что его убийство искоренило опасный заговор, вы навредили сами себе. Настоящие заговорщики — если вправду был такой заговор — в данное время живехоньки и могут продолжать творить зло сколько вздумается. Подумайте: а что, если кто-то, искусно дергая ниточки, вынудил вас пойти на то, чего вы, по вашим словам, опасаетесь всего больше? А именно, похитить сатрапа и навлечь на город державный гнев Джамелии? — Она справилась с собой и снова заговорила ровным голосом, очень спокойно. — Я знаю, что Давад не был предателем. А вот в дураках запросто мог оказаться. Да, его считали ловким пронырой, но, как говорится, на всякого мудреца довольно простоты. Мог он нарваться на кого-нибудь куда коварней себя. Вот что я предлагаю, почтенные господа. Нужно тщательно изучить бумаги Давада, все время спрашивая себя, кто мог его использовать? Мы ведь торговцы. И он был торговцем. А значит — в чем выгода? И кому выгодно? — Роника Вестрит обвела глазами всех присутствовавших по очереди. — Вспомните как следует все, что вам было известно о Даваде. Он что, заключил хоть один договор, если не был железно уверен, что сделка принесет ему выгоду? Полез хоть раз на рожон? Сунул голову туда, где было опасно? Да, в общественной жизни он был изрядным растяпой, еще немного — и его перестали бы принимать не только старинные семьи, но и «новые купчики». И вот такому-то человеку вы приписываете духовную силу и опыт, чтобы возглавить заговор против самого могущественного властителя в этом мире? — Тут Роника презрительным кивком головы указала на Сериллу — Спросите-ка у госпожи Подруги, откуда она почерпнула сведения, чтобы сделать подобные выводы. Возможно, она назовет какие-то имена. Сравните их со списком тех, кто вел дела при посредстве Давада, и, вероятно, получите хоть какую-то печку, от которой можно будет плясать. А когда придете к тем или иным ответам — милости прошу ко мне домой. Я буду там. Если, конечно, сын торговца Керна не сочтет, что наилучший выход из создавшегося затруднения — это убить еще и меня!
Роника стояла перед ним собранная и прямая, как меч, вынутый из ножен. И смуглый молодой красавец неожиданно побледнел, так что вид у него сделался ну просто больной.
— Давада Рестара просто выбросило из кареты, — проговорил он наконец. — Никто, собственно, не намеревался его убивать.
— От ваших намерений никому теперь ни жарко ни холодно, — с ледяным спокойствием ответила Роника. — Вы, между прочим, и о нас даже не подумали позаботиться. А ведь Малта слышала, что именно ты сказал, бросая ее умирать там. Она видела и слышала тебя. И ей удалось выжить отнюдь не благодаря кому-то из вас. Итак, господа мои, торговцы и сыновья торговцев! Я думаю, нынче вечером у вас будет много пищи для размышлений. Засим честь имею кланяться!
И пожилая женщина в потрепанном платье выплыла из комнаты с величием императрицы. Проводив ее взглядом, Серилла испытала ни с чем не сравнимое облегчение. Увы, благодать длилась недолго. Роника то ушла, но торговцы остались, и под их взглядами Серилле сразу стало ужас как неуютно. Она мигом вспомнила свой вскрик, сопроводивший их появление, и съежилась. Но все-таки решила исправить положение дел.
— Эта женщина не в своем уме, — сообщила она им, понизив голос. — Как вовремя вы появились! Я думаю, еще немного — и она накинулась бы на меня! — И добавила уже совсем тихо: — Пожалуй, следовало бы ограничить свободу передвижений несчастной, для ее же блага разумеется!
— В то, что выжил еще кто-то из членов ее семьи, мне не очень-то верится, — начал было Крион.
— Да заткнись ты! — оборвал приятеля Роэд Керн. Обвел комнату хмурым взглядом и заявил: — Я согласен с Подругой. Роника Вестрит спятила. Входить в Совет с требованием разбирательства по поводу убийства! Неужели она не понимает, что гражданскому праву не место во время войны? На войне нужны сильные люди, способные действовать! Если б в ночь первых поджогов мы стали ждать сбора Совета и тем паче его решений, в городе сейчас хозяйничали бы калсидийцы! Вот тогда-то и сатрап был бы мертв, и на нас уже давно повесили бы всех собак. В ту ночь мы действовали безо всяких Советов, и это принесло нам победу! Мы спасли город! Мне жаль, что Рестар и женщины Вестритов угодили под горячую руку и пострадали, когда мы умыкали сатрапа… ну так нечего было лезть с ним вместе в карету. Они сами выбрали его в спутники, а с ним и свою судьбу!
— Умыкали? — поднял бровь торговец Друр. — А мне-то рассказывали, что это мы предотвратили умыкание, задуманное «новыми купчиками».
Но Роэд Керн ничуть не смутился.
— Ты прекрасно знаешь, что именно я имею в виду, — проворчал он и отвернулся. Подошел к окну и стал смотреть наружу, в сгустившуюся темноту, словно желал проследить за удалявшейся Роникой.
Друр покачал головой. У него в волосах было порядочно седины, но сейчас он определенно выглядел старше своих лет.
— Я знаю, что мы изначально имели в виду, но все нечаянным образом пошло так, что… — И он замолчал, не договорив. Потом медленно обвел глазами людей в кабинете. — Между прочим, именно по этой причине мы и явились сюда сегодня, Подруга Серилла. Мы с друзьями начали крепко опасаться, что, пытаясь сберечь Удачный, мы на самом деле сделали опасный шаг к разрушению самой ею сути.
Лицо Роэда потемнело от гнева.
— А я, — перебил он, — пришел; заявить, что мы, молодые, — мы, составляющие это самое сердце! — находим, что, напротив, опасно останавливаться на полпути. Ты хочешь вступить в сношения с «новыми купчиками», так ведь, Друр? Невзирая на то, как они разок уже поступили с нашим переговорщиком? Ты, похоже, готов запродать им мое законное наследство ради того, чтобы купить себе спокойную старость. Что ж, пусть твоя дочь сидит дома за кружевом, пока мужчины умирают на улицах Удачного. Может, она позволит тебе ползать на коленях перед «новыми», раздавая им наши права ради установления мира, — но мы не позволим! А то мало ли что ты еще выкинешь. Ты, наверно, и дочку свою готов калсидийцам отдать, чтобы мира добиться?