И она прогнала от меня мой сон. Ощущение у меня было такое, словно кто-то сорвал с меня одеяло. Но страшнее всего оказалось воспоминание, которое вдруг налетело на меня, точно порыв ветра, воспоминание знакомое и одновременно чужое: другое время и другая женщина старше Неттл выхватила из моих пухлых пальцев какую-то чудесную блестящую вещь со словами: «Нет, Кеппет. Это не для маленьких мальчиков».
Оказавшись вырванным из своего сна, я начал задыхаться но уже в следующее мгновение мы в буквальном смысле этого слова нырнули в сон Олуха. Туман и колючие кусты исчезли, и у меня над головой сомкнулись холодные соленые воды моря. Я тонул. И как бы я ни старался, мне не удавалось выбраться на поверхность. Затем Неттл схватила меня за руку и, сильно дернув, поставила рядом с собой. — Ты такой доверчивый! Это всего лишь сон. Теперь он мой, а в моем сне мы можем ходить по воде. Пошли.
И все стало так, как она сказала. Вокруг нас до самого горизонта раскинулось море. А музыка Олуха, точно ветер, овевала нас со всех сторон. Я прищурился, глядя на воду и пытаясь понять, как мы отыщем Олуха среди бесконечных волн, но Неттл сжала мою руку и объявила, умудрившись перекричать дикую музыку Олуха: — Мы уже совсем близко.
И снова так и случилось. Через несколько шагов Неттл, вскрикнув, опустилась на колени. Слепящий солнечный свет скрывал то, что она увидела, и я присел рядом с ней. В следующее мгновение мне показалось, что у меня разорвется сердце.
Олух очень отчетливо воображал эту картинку. Наверное, видел когда-то в прошлом. Под водой плавал утонувший котенок. Такой маленький, что у него даже глазки еще не открылись, он безвольно качался на волнах, окруженный ореолом своей шерстки. Однако когда Неттл взяла его за шкирку и вытащила наружу, шерстка облепила его крошечное тельце. Он повис в руке моей дочери, с лап, хвоста и из открытой розовой пасти стекала вода. Неттл бесстрашно сжала его в руке, потом осторожно нажала пальцами на хрупкую грудную клетку, поднесла к лицу маленькую мордочку и вдохнула ему в рот воздух. В этот миг она была истинной дочерью Баррича. Я не раз видел, как он прочищал дыхательные пути новорожденным щенятам.
— Теперь с тобой все в порядке, — строго сказала она котенку и погладила его по спинке. Там, где тельца касалась рука Неттл, шерсть мгновенно высыхала. Неожиданно я увидел, что котенок полосатый, рыжий с белым. Всего минуту назад мне казалось, что он черный. — Ты жив и в безопасности, и я не позволю ничему плохому с тобой случиться. Ты же знаешь, что можешь мне доверять. Потому что я тебя люблю.
Услышав ее слова, я чуть не задохнулся. Как она узнала, что нужно произнести именно их? Всю свою жизнь, не понимая этого, я хотел, чтобы кто-нибудь сказал мне эти же слова и чтобы они были правдой и я мог в них поверить. Я словно смотрел, как кто-то другой получает подарок, о котором я мечтал с самого детства, однако не испытал ни горечи, ни зависти. Я чувствовал лишь удивление, что моя шестнадцатилетняя дочь способна преподнести другому человеку такой дар.
Даже если бы мне удалось найти Олуха в его сне и кто-нибудь сказал мне, что я должен выговорить именно эти слова, которые он так отчаянно хотел услышать, я не смог бы их произнести так, чтобы они прозвучали правдиво. Неттл была моей дочерью, плотью от моей плоти, но в этот миг я испытывал такое изумление и восторг, что она казалась мне существом, не имеющим ко мне никакого отношения.
Котенок у нее в руке пошевелился и принялся вертеть головой. Потом маленькая пасть открылась, и я приготовился услышать жалобное мяуканье. Но вместо этого он спросил хриплым, несчастным голосом: — Мама?
— Нет, — ответила Неттл. Моя дочь оказалась смелее меня. Она не собиралась врать, — Но я на нее похожа. — Неттл огляделась по сторонам, как будто впервые увидела море. — Это не слишком подходящее для тебя место. Давай его переделаем, согласен? Где бы ты хотел оказаться?
Ответ Олуха меня удивил. Неттл удалось убедить его открыться, поведать свои сокровенные мысли. Она задавала ему вопрос за вопросом, выспрашивая подробности. Когда они закончили, оказалось, что мы, словно маленькие куклы, сидим посреди большой кровати. Меня окружали туманные стенки фургона, в каких живут кукольники и странствующие артисты, когда переезжают из города в город. Внутри пахло перцем и сухим луком, связки которого висели в углу под потолком. Я узнал мелодию, окружавшую нас. Это была не просто музыка матери Олуха, она состояла из самых разных звуков: ровное дыхание спящей женщины, скрип колес, медленные шаги животных, переплетенные с тихим мурлыканьем женщины и детской песенкой, какие играют на простом свистке, — песнь покоя, безопасности и любви.
— Мне здесь нравится, — сказала Неттл. — Если ты не против, я снова приду к тебе сюда в гости. Можно?
Котенок замурлыкал и свернулся калачиком. Он не собирался спать, просто ему было хорошо и покойно посреди огромной кровати. Неттл встала, собираясь уйти. Видимо, именно в этот момент я понял, что стал сторонним наблюдателем. Я больше не находился внутри сна Олуха. Я исчез из него вместе с остальными опасными и диссонирующими элементами. В мире его матери для меня не было места.
— Теперь я с тобой попрощаюсь, — сказала ему Неттл, а потом добавила: — Ты должен помнить, что оказаться здесь легко. Когда захочешь спать, подумай про эту подушку. — И она прикоснулась к одной из множества подушек, украшенных яркой вышивкой. — Представь ее себе и ты придешь сюда в своем сне. Сможешь?
Котенок снова замурлыкал, и сон Олуха начал истончаться. Я снова стоял на поросшем травой склоне перед растаявшей башней. Кусты ежевики и туман пропали, и передо мной раскинулось зеленое море травы в долине. В отдалении сверкала на солнце река.
— Ты не сказала ему, что он больше не будет страдать от морской болезни, — неожиданно вспомнил я и. тут же поморщился, устыдившись собственной неблагодарности.
Неттл нахмурилась, и я увидел, что она очень устала. — Ты думаешь, отыскать все это и собрать вокруг него было легко? Он постоянно пытался вернуться в холодную морскую воду. — Она потерла глаза. — Я сплю, но, наверное, когда проснусь, буду чувствовать себя разбитой.
— Извини, — грустно произнес я. — Я прекрасно знаю, что магия отнимает много сил. Я не подумал.
— Магия, — фыркнула Неттл. — Переделка снов никакая не магия. Просто я умею это делать.
И она покинула меня, а я постарался прогнать пугающие мысли о том, что может произойти, когда она передаст Барричу мои слова. Я ничего уже не мог изменить. Я сел у основания башни Неттл, но без нее сон быстро растаял, я погрузился в забытье, и мне больше ничего не снилось.
VII. ПУТЕШЕСТВИЕ
Оказавшись вырванным из своего сна, я начал задыхаться но уже в следующее мгновение мы в буквальном смысле этого слова нырнули в сон Олуха. Туман и колючие кусты исчезли, и у меня над головой сомкнулись холодные соленые воды моря. Я тонул. И как бы я ни старался, мне не удавалось выбраться на поверхность. Затем Неттл схватила меня за руку и, сильно дернув, поставила рядом с собой. — Ты такой доверчивый! Это всего лишь сон. Теперь он мой, а в моем сне мы можем ходить по воде. Пошли.
И все стало так, как она сказала. Вокруг нас до самого горизонта раскинулось море. А музыка Олуха, точно ветер, овевала нас со всех сторон. Я прищурился, глядя на воду и пытаясь понять, как мы отыщем Олуха среди бесконечных волн, но Неттл сжала мою руку и объявила, умудрившись перекричать дикую музыку Олуха: — Мы уже совсем близко.
И снова так и случилось. Через несколько шагов Неттл, вскрикнув, опустилась на колени. Слепящий солнечный свет скрывал то, что она увидела, и я присел рядом с ней. В следующее мгновение мне показалось, что у меня разорвется сердце.
Олух очень отчетливо воображал эту картинку. Наверное, видел когда-то в прошлом. Под водой плавал утонувший котенок. Такой маленький, что у него даже глазки еще не открылись, он безвольно качался на волнах, окруженный ореолом своей шерстки. Однако когда Неттл взяла его за шкирку и вытащила наружу, шерстка облепила его крошечное тельце. Он повис в руке моей дочери, с лап, хвоста и из открытой розовой пасти стекала вода. Неттл бесстрашно сжала его в руке, потом осторожно нажала пальцами на хрупкую грудную клетку, поднесла к лицу маленькую мордочку и вдохнула ему в рот воздух. В этот миг она была истинной дочерью Баррича. Я не раз видел, как он прочищал дыхательные пути новорожденным щенятам.
— Теперь с тобой все в порядке, — строго сказала она котенку и погладила его по спинке. Там, где тельца касалась рука Неттл, шерсть мгновенно высыхала. Неожиданно я увидел, что котенок полосатый, рыжий с белым. Всего минуту назад мне казалось, что он черный. — Ты жив и в безопасности, и я не позволю ничему плохому с тобой случиться. Ты же знаешь, что можешь мне доверять. Потому что я тебя люблю.
Услышав ее слова, я чуть не задохнулся. Как она узнала, что нужно произнести именно их? Всю свою жизнь, не понимая этого, я хотел, чтобы кто-нибудь сказал мне эти же слова и чтобы они были правдой и я мог в них поверить. Я словно смотрел, как кто-то другой получает подарок, о котором я мечтал с самого детства, однако не испытал ни горечи, ни зависти. Я чувствовал лишь удивление, что моя шестнадцатилетняя дочь способна преподнести другому человеку такой дар.
Даже если бы мне удалось найти Олуха в его сне и кто-нибудь сказал мне, что я должен выговорить именно эти слова, которые он так отчаянно хотел услышать, я не смог бы их произнести так, чтобы они прозвучали правдиво. Неттл была моей дочерью, плотью от моей плоти, но в этот миг я испытывал такое изумление и восторг, что она казалась мне существом, не имеющим ко мне никакого отношения.
Котенок у нее в руке пошевелился и принялся вертеть головой. Потом маленькая пасть открылась, и я приготовился услышать жалобное мяуканье. Но вместо этого он спросил хриплым, несчастным голосом: — Мама?
— Нет, — ответила Неттл. Моя дочь оказалась смелее меня. Она не собиралась врать, — Но я на нее похожа. — Неттл огляделась по сторонам, как будто впервые увидела море. — Это не слишком подходящее для тебя место. Давай его переделаем, согласен? Где бы ты хотел оказаться?
Ответ Олуха меня удивил. Неттл удалось убедить его открыться, поведать свои сокровенные мысли. Она задавала ему вопрос за вопросом, выспрашивая подробности. Когда они закончили, оказалось, что мы, словно маленькие куклы, сидим посреди большой кровати. Меня окружали туманные стенки фургона, в каких живут кукольники и странствующие артисты, когда переезжают из города в город. Внутри пахло перцем и сухим луком, связки которого висели в углу под потолком. Я узнал мелодию, окружавшую нас. Это была не просто музыка матери Олуха, она состояла из самых разных звуков: ровное дыхание спящей женщины, скрип колес, медленные шаги животных, переплетенные с тихим мурлыканьем женщины и детской песенкой, какие играют на простом свистке, — песнь покоя, безопасности и любви.
— Мне здесь нравится, — сказала Неттл. — Если ты не против, я снова приду к тебе сюда в гости. Можно?
Котенок замурлыкал и свернулся калачиком. Он не собирался спать, просто ему было хорошо и покойно посреди огромной кровати. Неттл встала, собираясь уйти. Видимо, именно в этот момент я понял, что стал сторонним наблюдателем. Я больше не находился внутри сна Олуха. Я исчез из него вместе с остальными опасными и диссонирующими элементами. В мире его матери для меня не было места.
— Теперь я с тобой попрощаюсь, — сказала ему Неттл, а потом добавила: — Ты должен помнить, что оказаться здесь легко. Когда захочешь спать, подумай про эту подушку. — И она прикоснулась к одной из множества подушек, украшенных яркой вышивкой. — Представь ее себе и ты придешь сюда в своем сне. Сможешь?
Котенок снова замурлыкал, и сон Олуха начал истончаться. Я снова стоял на поросшем травой склоне перед растаявшей башней. Кусты ежевики и туман пропали, и передо мной раскинулось зеленое море травы в долине. В отдалении сверкала на солнце река.
— Ты не сказала ему, что он больше не будет страдать от морской болезни, — неожиданно вспомнил я и. тут же поморщился, устыдившись собственной неблагодарности.
Неттл нахмурилась, и я увидел, что она очень устала. — Ты думаешь, отыскать все это и собрать вокруг него было легко? Он постоянно пытался вернуться в холодную морскую воду. — Она потерла глаза. — Я сплю, но, наверное, когда проснусь, буду чувствовать себя разбитой.
— Извини, — грустно произнес я. — Я прекрасно знаю, что магия отнимает много сил. Я не подумал.
— Магия, — фыркнула Неттл. — Переделка снов никакая не магия. Просто я умею это делать.
И она покинула меня, а я постарался прогнать пугающие мысли о том, что может произойти, когда она передаст Барричу мои слова. Я ничего уже не мог изменить. Я сел у основания башни Неттл, но без нее сон быстро растаял, я погрузился в забытье, и мне больше ничего не снилось.
VII. ПУТЕШЕСТВИЕ
Не следует поддаваться заблуждению, будто Внешние острова — это королевство, которым правит один монарх, как обстоит дело в Шести Герцогствах, или союз народов, как в Горном Королевстве. Даже у отдельных островов, пусть и самых маленьких, имеется собственный правитель. На самом деле здесь нет аристократов или лордов. Мужчины получают свой статус в зависимости от воинских успехов или добычи, которую привозят домой из набегов. Положение некоторых укреплено репутацией их матриархальных кланов. Острова поделены между кланами, но их земли считаются собственностью всего клана, берегами владеют женщины и передают их своим дочерям.
Города, особенно прибрежные, где имеются гавани, не принадлежат какому-то одному клану, и в них, как правило, царит беззаконие. Городская стража не придет к вам на помощь, если вы станете жертвой воров, грабителей или хулиганов. Каждый человек должен силой заставить остальных себя уважать. Если же вы позовете на помощь, вас посчитают безвольным слабаком, а следовательно, недостойным внимания. Правда, иногда правящий в окрестных землях клан имеет в городе «дом-крепость» и берет на себя право решать все спорные вопросы.
Жители Внешних островов, в отличие от нас, в Шести Герцогствах, не возводят ни крепостей, ни замков. Блокада, как правило, осуществляется вражеским кораблем, который захватывает гавань или устье реки, и никто никогда не пытается отобрать у другого клана земли.
Впрочем, в некоторых крупных городах имеется несколько «домов-крепостей», принадлежащих разным кланам. Они представляют собой укрепленные сооружения, построенные с расчетом на то, чтобы выдержать атаки неприятеля. В них, как правило, имеются глубокие подземелья, где хранятся не только запасы воды, но и продовольствие. Эти «дома-крепости» обычно принадлежат правящему клану и служат скорее убежищем на время гражданской войны, а не для того, чтобы защитить представителей клана от иноземных захватчиков.
Шелби, «Путешествие на Внешние острова»
Проснувшись, я почувствовал, что настроение на корабле изменилось, стало спокойнее. Я проспал всего несколько часов, но прекрасно отдохнул. Вокруг меня прямо на полу спали стражники так крепко, словно они не отдыхали вот уже несколько дней, — впрочем, так оно и было.
Я осторожно встал, свернул одеяло и, перешагивая через распростертые тела, добрался до своего сундучка. Убрав одеяло, я надел чистую рубашку и вернулся на палубу. Приближался рассвет, дождь кончился, и сквозь рваные тучи проглядывали звезды. Паруса переставили, чтобы воспользоваться новым направлением ветра, матросы двигались по палубе, уверенно и спокойно выполняя свою работу, и у меня возникло ощущение, будто после шторма наступило тихое утро.
Олух спал, свернувшись калачиком, на лице его застыло умиротворение, дыхание, хоть и хриплое, было ровным. Рядом дремал Уэб, он сидел, подтянув колени к подбородку. Неподалеку от него я различил темный силуэт морской птицы, которая сидела на леере. Встретившись глазами с Рииск, я приветственно кивнул ей и направился к Уэбу — медленно, чтоб он успел открыть глаза и поднять голову. Он улыбнулся мне.
— Похоже, вашему подопечному лучше. Он отдыхает. Наверное, худшее позади.
— Надеюсь, — сказал я и осторожно открылся навстречу музыке Олуха.
Она не исчезла, но теперь буря Скилла превратилась в мерный плеск волн. В напеве снова доминировала песня его матери, а еще я услышал тихое мурлыканье котенка и ласковое эхо слов Неттл, заверявших его, что он любим и ему нечего бояться. Меня охватило легкое беспокойство. Интересно, я слышу эти новые звуки, потому что был свидетелем того, как Неттл изменила сон Олуха? И смогут ли Чейд и Дьютифул уловить ее голос и разобрать слова?
— Вы тоже выглядите отдохнувшим, — заметил Уэб, и его голос напомнил мне, что я забыл о приличиях.
— Я отлично поспал. Большое вам спасибо.
Он протянул мне руку, и я помог ему подняться на ноги. Выпрямившись, Уэб выпустил мою руку и расправил плечи. Рииск сделала несколько шагов в нашу сторону. В первых лучах солнца я заметил, что клюв и лапки у нее ярко-желтого цвета, и вспомнил один из уроков Баррича, который говорил, что чистый цвет — это один из признаков хорошего ухода за птицей. Рииск сияла здоровьем. Словно почувствовав мое восхищение, она медленно повернула голову и провела клювом по длинному перу, а потом ловко взлетела над леером — так кошка грациозно вскакивает на стул. Выбрав подходящий воздушный поток, Рииск парила у нас над головами.
— Она обожает покрасоваться, — вполголоса сказал Уэб и улыбнулся мне, а я подумал, что партнеры по Уиту точно так же гордятся друг другом, как родители своими детьми.
Я понимающе улыбнулся. — О, ваша улыбка кажется мне искренней. Думаю, со временем, друг мой, вы научитесь мне доверять. Скажите мне,когда это произойдет.
Я вздохнул. Приличия требовали, чтобы я сказал, что я ужеему доверяю, но я знал, что мне не удастся обмануть этого человека. Поэтому я только кивнул. А потом, когда Уэбповернулся, собираясь уйти, я вспомнил про Свифта.
— Я хочу попросить вас еще об одной услуге, — смутившись, сказал я.
Уэб повернулся ко мне, и на его лице появилось довольное выражение. — Что ж, я приму это как признак того, что наши отношения налаживаются.
— Вы не могли бы попросить Свифта уделить мне сегодня немного времени? Мне нужно с ним поговорить.
Уэб склонил голову набок и стал ужасно похож на чайку, которая разглядывает сомнительную раковину. — Вы собираетесь отругать его за то, что он не вернулся к отцу?
Я задумался. Собирался ли я ругать мальчишку? — Нет. Я только скажу ему, что моя честь требует, чтобы он в целости и сохранности вернулся в Баккип. И что я надеюсь продолжить наши занятия во время этого путешествия.
Чейд будет доволен, мрачно подумал я. У меня и так не слишком много свободного времени, а теперь я взвалил на себя еще одну обязанность.
Уэб ласково улыбнулся. — Я с удовольствием пришлю его к вам, — ответил он, коротко поклонился мне, как это принято у моряков, и, когда я кивнул, ушел.
При помощи Скилла я предложил принцу встать пораньше, и потому, когда Олух начал просыпаться, Дьютифул был рядом с ним. Слуга принес маленькую корзинку с теплым хлебом и горячий чай, и я понял, что страшно проголодался. Он поставил корзинку на палубу около Олуха, и принц отпустил его. Мы молча стояли и смотрели на море, дожидаясь, когда Олух окончательно проснется.
Когда изменилась музыка? Я проснулся сегодня утром и даже поверить не мог, как прекрасно отдохнул. Напряжение ушло. Мне потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, что произошло.
Легче стало, верно?
Меня подмывало сказать больше, но я не осмелился. Я не мог заявить принцу, что я вмешался в сон Олуха, поскольку в действительности это сделал не я. Олух вряд ли вообще догадывается о том, что я тоже там был.
Меня спас Олух, который проснулся. Он закашлялся и открыл глаза. Потом посмотрел на нас с принцем и расплылся в улыбке. — Неттл изменила мой сон, — сказал он, но прежде чем кто-нибудь из нас успел ему ответить, зашелся в приступе кашля. — Мне плохо. Горло болит.
Я ухватился за возможность сменить тему. — Может быть, оно болит из-за того, что тебя так долго тошнило. Послушай, Олух, Дьютифул принес чай и свежий хлеб. От чая тебе станет легче. Налить?
В ответ он снова закашлялся. Я присел рядом с ним и притронулся к щеке. Она оказалась теплой, но он только что проснулся и кутался в шерстяные одеяла. Может быть, еще обойдется и он не заболеет. Олух сердито отбросил в сторону одеяло и остался сидеть, дрожа в своей мокрой, мятой одежде. Вид у него был несчастный, и его музыка зазвучала диссонансом.
Принц решил взять дело в свои руки. — Том Баджерлок, возьми корзину. Олух, ты пойдешь со мной в каюту. Немедленно.
— Я не хочу, — застонал Олух и удивил меня тем, что поднялся на ноги. Затем он подошел к перилам и посмотрел на море. — У меня морская болезнь, — заявил он, словно только что вспомнил.
— Именно по этой причине я хочу отвести тебя в каюту. Тамтебе будет лучше, — сказал принц.
— Нет, не будет, — упрямо повторил Олух, но когда Дьютифул направился в сторону каюты, медленно поплелся за ним. Он шел пошатываясь — из-за слабости и легкой волны на море, и я взял его за руку, чтобы подстраховать. В другой руке я держал корзинку с едой. Олух еле-еле ковылял рядом со мной. Мы дважды останавливались, потому что у него начинался приступ кашля и к тому времени, когда мы добрались до каюты принца, я уже всерьез заволновался.
Каюта Дьютифула была обставлена и украшена более изысканно, чем его спальня в замке. Очевидно, кто-то из Баккипа устроил здесь все в соответствии с собственными представлениями о том, к чему привык наследник престола. В каюте имелось несколько иллюминаторов, из которых открывался вид на кильватер. Покрытый лаком пол был застелен роскошными коврами, повсюду стояла тяжелая мебель, закрепленная таким образом, чтобы она оставалась на своих местах во время качки. Наверное, каюта произвела бы на меня более сильное впечатление, если бы я там задержался, но Олух сразу же бросился в свою маленькую каморку, дверь в которую вела из апартаментов принца.
Эта каюта была значительно непритязательней, размерами не превосходила шкаф для одежды, и помещалась там только койка Олуха да еще оставалось немного места для его вещей. Тот, кто занимался устройством жизни принца на корабле, видимо, предполагал, что там будет жить камердинер, а не дурачок, угодивший в фавориты. Олух тут же плюхнулся на кровать, а когда я начал вытряхивать его из грязной, пропахшей одежды, принялся жалобно стонать и ворчать. Я накрыл его легким одеялом, он тут же закутался в него и, стуча зубами, заявил, что ему холодно. Я принес толстое покрывало с кровати принца. Теперь у меня не осталось никаких сомнений, что он простудился.
Чай в чайнике немного остыл, но я все равно налил Олуху чашку и сидел рядом, пока он все не выпил. По моей подсказке, сделанной при помощи Скилла, принц послал за чаем из ивовой коры, который помогает против лихорадки, и малиновым сиропом от кашля. Когда слуга наконец все принес, мне потребовалось некоторое время, чтобы уговорить Олуха выпить чай и сироп. Но упрямился он недолго, видимо, жар отнимал у него силы, и бедняга довольно быстро поддался на мои увещевания.
Его каюта была такой маленькой, что я не мог закрыть дверь, сидя на койке, поэтому она оставалась открытой и я лениво наблюдал за потоком людей, входивших и выходивших из каюты принца. Ничего особенно интересного не происходило, пока не появилась группа Уита — Сивил, Уэб, менестрель Кокл и Свифт. Дьютифул сидел за столом и шепотом повторял свою речь, которую собирался произнести по прибытии на Внешние острова. Когда слуга впустил очередных гостей и ушел, принц с заметным облегчением отодвинул свиток с речью. Кот Сивила вошел следом за хозяином и тут же устроился на кровати Дьютифула. Никто не обратил на нее внимания.
Прежде чем поздороваться с принцем, Уэб удивленно посмотрел на меня.
— Наверху все в порядке, принц Дьютифул, — заявил он. «Довольно странное приветствие», — подумал было я, но потом сообразил, что он передал принцу слова своей птицы. — Чужих кораблей нигде не видно.
— Прекрасно. — Дьютифул удовлетворенно улыбнулся, а потом повернулся к остальным. — Как поживает твой кот, Сивил?
Сивил поднял руку, рукав сполз, и мы увидели длинную распухшую царапину. — Ему скучно. Раздражает замкнутое пространство. Он будет рад снова увидеть землю.
Все обладатели Уита весело рассмеялись — так родители умиляются капризам своего малыша. Я заметил, что все они держатся в обществе принца на удивление спокойно и уверенно. Только Свифт был слегка напряжен, но это могло объясняться либо моим присутствием, либо тем, что он здесь самый младший. Так, как эти люди, на моей памяти держались аристократы из ближайшего окружения Верити, и я подумал, что их открытая привязанность стоила много больше, чем ужимки и лесть сторонников Регала.
Так что меня нисколько не удивило, когда Уэб посмотрел на меня и спросил у принца: — Том Баджерлок здесь, чтобы присоединиться к нам, мой принц?
В его словах заключалось сразу два вопроса. Намерен ли я открыть присутствующим тайну своего Уита и имени и собираюсь ли присоединиться к их группе. Я затаил дыхание, когда Дьютифул повернулся к нему и проговорил: — Не совсем, Уэб. Он ухаживает за моим слугой Олухом. Насколько мне известно, вы оставались около него ночью, чтобы Баджерлок смог немного отдохнуть, и я вам за это признателен. Олух простудился и сильно кашляет. Ему нравится компания Баджерлока, который согласился посидеть с ним.
— А, понятно. Ну, Олух, мне очень жаль, что ты заболел.
С этими словами Уэб заглянул в открытую дверь. Остальные устроились за столом и принялись о чем-то тихо переговариваться. Свифт с беспокойством следил глазами за Уэбом. Олух, который закутался в одеяла и смотрел в стену, казалось, не услышал вопроса. Даже его музыка звучала тихо, словно ему не хватало на нее сил. Когда Олух ничего не ответил, Уэб мягко тронул меня за плечо и тихо сказал: — Если вы захотите отдохнуть, я с удовольствием посижу с ним сегодня ночью. А пока, — он отвернулся от меня и жестом подозвал Свифта, который заметно помрачнел, — оставляю с вами моего «пажа». Не сомневаюсь, что вам есть о чем поговорить, а если Олуху что-нибудь понадобится, уверен, что Свифт с удовольствием выполнит ваше поручение. Верно, приятель?
Свифт оказался в очень сложном положении и прекрасно понимал это. Он подошел к Уэбу как побитая собака и, опустив глаза, встал рядом. — Да, — тихо ответил он и поднял на меня взгляд, который мне совсем не понравился.
Я увидел в его глазах страх и отвращение, но я твердо знал, что не сделал ничего, чтобы заслужить такое отношение. — Свифт, — проговорил Уэб, и мальчишка снова посмотрел на него. Голос Уэба звучал очень тихо, так чтобы слышали только мы двое. — Все будет хорошо. Поверь мне. Том хочет продолжить твое обучение, пока мы находимся на корабле. И все.
— Не совсем, — неохотно вмешался я, и оба одновременно посмотрели на меня. Уэб чуть приподнял одну бровь. — Я дал слово, — медленно проговорил я. — Твоим родным, Свифт. Я обещал, что ценой собственной жизни буду ограждать тебя от любых опасностей, а также сделаю все, что в моих силах, чтобы благополучно вернуть тебя домой, когда это все закончится.
— А что, если я не хочу возвращаться домой, когда это все закончится? — громко, с вызовом спросил Свифт. Я скорее почувствовал, чем увидел, что принц обратил на нас внимание. В следующее мгновение мальчик с возмущением добавил: — Подождите! Когда вы разговаривали с моим отцом? Вы не могли послать к нему гонца и получить ответ до того, как мы отплыли из Баккипа. Вы врете.
Я медленно втянул воздух через ноздри и, когда смог говорить спокойно, ответил очень тихо: — Нет, я не вру. Я дал твоим родным обещание. Я не говорил, что они мне ответили. Однако я считаю, что обязан сдержать свое слово.
— У вас не было времени, — запротестовал мальчишка уже тише.
Уэб посмотрел на него с осуждением, а я нахмурился. Затем Уэб наградил и меня осуждающим взглядом, но я не отвел глаз. Я дал слово сделать все, чтобы мальчик остался жив, и вернуть его домой. Однако это вовсе не означало, что я должен терпеливо сносить его оскорбления.
— Полагаю, наше путешествие вам обоим покажется очень длинным, — заметил Уэб. — Я вас оставляю и надеюсь, что вы сумеете договориться. Думаю вы оба можете предложить кое-что друг другу. Но вы оцените это, только когда сами все поймете.
— Мне холодно, — застонал Олух и спас меня от необходимости отвечать.
— Вот твое первое поручение, — деловым тоном сказал я Свифту. — Спроси у слуги принца, где ты можешь найти одеяла для Олуха. Шерстяные. И еще принеси большую кружку воды.
Думаю, необходимость прислуживать полоумному оскорбляла его достоинство, но он решил, что это все-таки предпочтительнее, чем оставаться в моем обществе. Когда Свифт умчался, Уэб тяжело вздохнул. — Правда, — посоветовал он мне. — Только она может стать мостом, по которому вам удастся до него добраться, Том. А он в вас нуждается. Я только сейчас это понял. Свифт сбежал из дома и от вас. Он должен перестать бегать, иначе он никогда не научится самостоятельно справляться со своими проблемами.
Значит, он считает, что я одна из проблем Свифта? Я отвернулся. — Я буду с ним заниматься, — сказал я. Уэб устало вздохнул и сказал:
— В таком случае, я оставляю его на вас.
Он вернулся к столу и разговору, а через некоторое время они ушли. И принц снова принялся репетировать свою речь. К тому времени, когда пришел Свифт с одеялами и кружкой воды, я просмотрел свитки Дьютифула и нашел несколько штук, которые могли оказаться полезными Свифту. К своему удивлению, я обнаружил парочку незнакомых мне манускриптов. Видимо, Чейд получил их перед нашим отплытием. Все они имели непосредственное отношение к обычаям и законам Внешних островов, и я выбрал самые простые для Свифта.
Я постарался устроить Олуха как можно удобнее. Жар у него стал еще сильнее, и музыка начала приобретать фантастичное звучание. Он по-прежнему ничего не ел, но по крайней мере больше не возражал, когда я поднес к его губам кружку, и покорно осушил ее. Потом я снова уложил его и закутал в одеяла, пытаясь понять, почему человек, который весь горит, может жаловаться, что ему холодно.
Закончив, я поднял голову и увидел, что Свифт смотрит на нас с отвращением.
— От него жутко воняет, — пожаловался мальчишка, заметив мое осуждение.
— Он болен. — Я показал на пол, а сам уселся на край кровати Олуха. — Сядь здесь и почитай вслух, только тихо, вот этот свиток. Нет, вот тот, у которого обтрепаны края. Да, правильно.
— А что это? — спросил Свифт, раскрывая свиток.
— Описание истории и жителей Внешних островов.
— А зачем мне про них читать?
Я начал на пальцах перечислять причины: — Потому что тебе необходимо практиковаться в чтении. Потому что мы туда плывем и тебе следует хотя бы что-нибудь знать про людей, которые там живут, чтобы ты не опозорил своего принца. Потому что история Шести Герцогств тесно связана с историей Внешних островов. А еще потому, что я так сказал.
Свифт опустил глаза, но я не почувствовал, что он стал лучше ко мне относиться. Мне пришлось наградить его строгим взглядом, прежде чем он начал читать. Впрочем, у меня сложилось впечатление, что почти сразу же ему стало интересно. Мальчишеский голос, который напевно произносил слова, меня успокаивал, я позволил себе расслабиться и практически не вникал в их смысл.
Города, особенно прибрежные, где имеются гавани, не принадлежат какому-то одному клану, и в них, как правило, царит беззаконие. Городская стража не придет к вам на помощь, если вы станете жертвой воров, грабителей или хулиганов. Каждый человек должен силой заставить остальных себя уважать. Если же вы позовете на помощь, вас посчитают безвольным слабаком, а следовательно, недостойным внимания. Правда, иногда правящий в окрестных землях клан имеет в городе «дом-крепость» и берет на себя право решать все спорные вопросы.
Жители Внешних островов, в отличие от нас, в Шести Герцогствах, не возводят ни крепостей, ни замков. Блокада, как правило, осуществляется вражеским кораблем, который захватывает гавань или устье реки, и никто никогда не пытается отобрать у другого клана земли.
Впрочем, в некоторых крупных городах имеется несколько «домов-крепостей», принадлежащих разным кланам. Они представляют собой укрепленные сооружения, построенные с расчетом на то, чтобы выдержать атаки неприятеля. В них, как правило, имеются глубокие подземелья, где хранятся не только запасы воды, но и продовольствие. Эти «дома-крепости» обычно принадлежат правящему клану и служат скорее убежищем на время гражданской войны, а не для того, чтобы защитить представителей клана от иноземных захватчиков.
Шелби, «Путешествие на Внешние острова»
Проснувшись, я почувствовал, что настроение на корабле изменилось, стало спокойнее. Я проспал всего несколько часов, но прекрасно отдохнул. Вокруг меня прямо на полу спали стражники так крепко, словно они не отдыхали вот уже несколько дней, — впрочем, так оно и было.
Я осторожно встал, свернул одеяло и, перешагивая через распростертые тела, добрался до своего сундучка. Убрав одеяло, я надел чистую рубашку и вернулся на палубу. Приближался рассвет, дождь кончился, и сквозь рваные тучи проглядывали звезды. Паруса переставили, чтобы воспользоваться новым направлением ветра, матросы двигались по палубе, уверенно и спокойно выполняя свою работу, и у меня возникло ощущение, будто после шторма наступило тихое утро.
Олух спал, свернувшись калачиком, на лице его застыло умиротворение, дыхание, хоть и хриплое, было ровным. Рядом дремал Уэб, он сидел, подтянув колени к подбородку. Неподалеку от него я различил темный силуэт морской птицы, которая сидела на леере. Встретившись глазами с Рииск, я приветственно кивнул ей и направился к Уэбу — медленно, чтоб он успел открыть глаза и поднять голову. Он улыбнулся мне.
— Похоже, вашему подопечному лучше. Он отдыхает. Наверное, худшее позади.
— Надеюсь, — сказал я и осторожно открылся навстречу музыке Олуха.
Она не исчезла, но теперь буря Скилла превратилась в мерный плеск волн. В напеве снова доминировала песня его матери, а еще я услышал тихое мурлыканье котенка и ласковое эхо слов Неттл, заверявших его, что он любим и ему нечего бояться. Меня охватило легкое беспокойство. Интересно, я слышу эти новые звуки, потому что был свидетелем того, как Неттл изменила сон Олуха? И смогут ли Чейд и Дьютифул уловить ее голос и разобрать слова?
— Вы тоже выглядите отдохнувшим, — заметил Уэб, и его голос напомнил мне, что я забыл о приличиях.
— Я отлично поспал. Большое вам спасибо.
Он протянул мне руку, и я помог ему подняться на ноги. Выпрямившись, Уэб выпустил мою руку и расправил плечи. Рииск сделала несколько шагов в нашу сторону. В первых лучах солнца я заметил, что клюв и лапки у нее ярко-желтого цвета, и вспомнил один из уроков Баррича, который говорил, что чистый цвет — это один из признаков хорошего ухода за птицей. Рииск сияла здоровьем. Словно почувствовав мое восхищение, она медленно повернула голову и провела клювом по длинному перу, а потом ловко взлетела над леером — так кошка грациозно вскакивает на стул. Выбрав подходящий воздушный поток, Рииск парила у нас над головами.
— Она обожает покрасоваться, — вполголоса сказал Уэб и улыбнулся мне, а я подумал, что партнеры по Уиту точно так же гордятся друг другом, как родители своими детьми.
Я понимающе улыбнулся. — О, ваша улыбка кажется мне искренней. Думаю, со временем, друг мой, вы научитесь мне доверять. Скажите мне,когда это произойдет.
Я вздохнул. Приличия требовали, чтобы я сказал, что я ужеему доверяю, но я знал, что мне не удастся обмануть этого человека. Поэтому я только кивнул. А потом, когда Уэбповернулся, собираясь уйти, я вспомнил про Свифта.
— Я хочу попросить вас еще об одной услуге, — смутившись, сказал я.
Уэб повернулся ко мне, и на его лице появилось довольное выражение. — Что ж, я приму это как признак того, что наши отношения налаживаются.
— Вы не могли бы попросить Свифта уделить мне сегодня немного времени? Мне нужно с ним поговорить.
Уэб склонил голову набок и стал ужасно похож на чайку, которая разглядывает сомнительную раковину. — Вы собираетесь отругать его за то, что он не вернулся к отцу?
Я задумался. Собирался ли я ругать мальчишку? — Нет. Я только скажу ему, что моя честь требует, чтобы он в целости и сохранности вернулся в Баккип. И что я надеюсь продолжить наши занятия во время этого путешествия.
Чейд будет доволен, мрачно подумал я. У меня и так не слишком много свободного времени, а теперь я взвалил на себя еще одну обязанность.
Уэб ласково улыбнулся. — Я с удовольствием пришлю его к вам, — ответил он, коротко поклонился мне, как это принято у моряков, и, когда я кивнул, ушел.
При помощи Скилла я предложил принцу встать пораньше, и потому, когда Олух начал просыпаться, Дьютифул был рядом с ним. Слуга принес маленькую корзинку с теплым хлебом и горячий чай, и я понял, что страшно проголодался. Он поставил корзинку на палубу около Олуха, и принц отпустил его. Мы молча стояли и смотрели на море, дожидаясь, когда Олух окончательно проснется.
Когда изменилась музыка? Я проснулся сегодня утром и даже поверить не мог, как прекрасно отдохнул. Напряжение ушло. Мне потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, что произошло.
Легче стало, верно?
Меня подмывало сказать больше, но я не осмелился. Я не мог заявить принцу, что я вмешался в сон Олуха, поскольку в действительности это сделал не я. Олух вряд ли вообще догадывается о том, что я тоже там был.
Меня спас Олух, который проснулся. Он закашлялся и открыл глаза. Потом посмотрел на нас с принцем и расплылся в улыбке. — Неттл изменила мой сон, — сказал он, но прежде чем кто-нибудь из нас успел ему ответить, зашелся в приступе кашля. — Мне плохо. Горло болит.
Я ухватился за возможность сменить тему. — Может быть, оно болит из-за того, что тебя так долго тошнило. Послушай, Олух, Дьютифул принес чай и свежий хлеб. От чая тебе станет легче. Налить?
В ответ он снова закашлялся. Я присел рядом с ним и притронулся к щеке. Она оказалась теплой, но он только что проснулся и кутался в шерстяные одеяла. Может быть, еще обойдется и он не заболеет. Олух сердито отбросил в сторону одеяло и остался сидеть, дрожа в своей мокрой, мятой одежде. Вид у него был несчастный, и его музыка зазвучала диссонансом.
Принц решил взять дело в свои руки. — Том Баджерлок, возьми корзину. Олух, ты пойдешь со мной в каюту. Немедленно.
— Я не хочу, — застонал Олух и удивил меня тем, что поднялся на ноги. Затем он подошел к перилам и посмотрел на море. — У меня морская болезнь, — заявил он, словно только что вспомнил.
— Именно по этой причине я хочу отвести тебя в каюту. Тамтебе будет лучше, — сказал принц.
— Нет, не будет, — упрямо повторил Олух, но когда Дьютифул направился в сторону каюты, медленно поплелся за ним. Он шел пошатываясь — из-за слабости и легкой волны на море, и я взял его за руку, чтобы подстраховать. В другой руке я держал корзинку с едой. Олух еле-еле ковылял рядом со мной. Мы дважды останавливались, потому что у него начинался приступ кашля и к тому времени, когда мы добрались до каюты принца, я уже всерьез заволновался.
Каюта Дьютифула была обставлена и украшена более изысканно, чем его спальня в замке. Очевидно, кто-то из Баккипа устроил здесь все в соответствии с собственными представлениями о том, к чему привык наследник престола. В каюте имелось несколько иллюминаторов, из которых открывался вид на кильватер. Покрытый лаком пол был застелен роскошными коврами, повсюду стояла тяжелая мебель, закрепленная таким образом, чтобы она оставалась на своих местах во время качки. Наверное, каюта произвела бы на меня более сильное впечатление, если бы я там задержался, но Олух сразу же бросился в свою маленькую каморку, дверь в которую вела из апартаментов принца.
Эта каюта была значительно непритязательней, размерами не превосходила шкаф для одежды, и помещалась там только койка Олуха да еще оставалось немного места для его вещей. Тот, кто занимался устройством жизни принца на корабле, видимо, предполагал, что там будет жить камердинер, а не дурачок, угодивший в фавориты. Олух тут же плюхнулся на кровать, а когда я начал вытряхивать его из грязной, пропахшей одежды, принялся жалобно стонать и ворчать. Я накрыл его легким одеялом, он тут же закутался в него и, стуча зубами, заявил, что ему холодно. Я принес толстое покрывало с кровати принца. Теперь у меня не осталось никаких сомнений, что он простудился.
Чай в чайнике немного остыл, но я все равно налил Олуху чашку и сидел рядом, пока он все не выпил. По моей подсказке, сделанной при помощи Скилла, принц послал за чаем из ивовой коры, который помогает против лихорадки, и малиновым сиропом от кашля. Когда слуга наконец все принес, мне потребовалось некоторое время, чтобы уговорить Олуха выпить чай и сироп. Но упрямился он недолго, видимо, жар отнимал у него силы, и бедняга довольно быстро поддался на мои увещевания.
Его каюта была такой маленькой, что я не мог закрыть дверь, сидя на койке, поэтому она оставалась открытой и я лениво наблюдал за потоком людей, входивших и выходивших из каюты принца. Ничего особенно интересного не происходило, пока не появилась группа Уита — Сивил, Уэб, менестрель Кокл и Свифт. Дьютифул сидел за столом и шепотом повторял свою речь, которую собирался произнести по прибытии на Внешние острова. Когда слуга впустил очередных гостей и ушел, принц с заметным облегчением отодвинул свиток с речью. Кот Сивила вошел следом за хозяином и тут же устроился на кровати Дьютифула. Никто не обратил на нее внимания.
Прежде чем поздороваться с принцем, Уэб удивленно посмотрел на меня.
— Наверху все в порядке, принц Дьютифул, — заявил он. «Довольно странное приветствие», — подумал было я, но потом сообразил, что он передал принцу слова своей птицы. — Чужих кораблей нигде не видно.
— Прекрасно. — Дьютифул удовлетворенно улыбнулся, а потом повернулся к остальным. — Как поживает твой кот, Сивил?
Сивил поднял руку, рукав сполз, и мы увидели длинную распухшую царапину. — Ему скучно. Раздражает замкнутое пространство. Он будет рад снова увидеть землю.
Все обладатели Уита весело рассмеялись — так родители умиляются капризам своего малыша. Я заметил, что все они держатся в обществе принца на удивление спокойно и уверенно. Только Свифт был слегка напряжен, но это могло объясняться либо моим присутствием, либо тем, что он здесь самый младший. Так, как эти люди, на моей памяти держались аристократы из ближайшего окружения Верити, и я подумал, что их открытая привязанность стоила много больше, чем ужимки и лесть сторонников Регала.
Так что меня нисколько не удивило, когда Уэб посмотрел на меня и спросил у принца: — Том Баджерлок здесь, чтобы присоединиться к нам, мой принц?
В его словах заключалось сразу два вопроса. Намерен ли я открыть присутствующим тайну своего Уита и имени и собираюсь ли присоединиться к их группе. Я затаил дыхание, когда Дьютифул повернулся к нему и проговорил: — Не совсем, Уэб. Он ухаживает за моим слугой Олухом. Насколько мне известно, вы оставались около него ночью, чтобы Баджерлок смог немного отдохнуть, и я вам за это признателен. Олух простудился и сильно кашляет. Ему нравится компания Баджерлока, который согласился посидеть с ним.
— А, понятно. Ну, Олух, мне очень жаль, что ты заболел.
С этими словами Уэб заглянул в открытую дверь. Остальные устроились за столом и принялись о чем-то тихо переговариваться. Свифт с беспокойством следил глазами за Уэбом. Олух, который закутался в одеяла и смотрел в стену, казалось, не услышал вопроса. Даже его музыка звучала тихо, словно ему не хватало на нее сил. Когда Олух ничего не ответил, Уэб мягко тронул меня за плечо и тихо сказал: — Если вы захотите отдохнуть, я с удовольствием посижу с ним сегодня ночью. А пока, — он отвернулся от меня и жестом подозвал Свифта, который заметно помрачнел, — оставляю с вами моего «пажа». Не сомневаюсь, что вам есть о чем поговорить, а если Олуху что-нибудь понадобится, уверен, что Свифт с удовольствием выполнит ваше поручение. Верно, приятель?
Свифт оказался в очень сложном положении и прекрасно понимал это. Он подошел к Уэбу как побитая собака и, опустив глаза, встал рядом. — Да, — тихо ответил он и поднял на меня взгляд, который мне совсем не понравился.
Я увидел в его глазах страх и отвращение, но я твердо знал, что не сделал ничего, чтобы заслужить такое отношение. — Свифт, — проговорил Уэб, и мальчишка снова посмотрел на него. Голос Уэба звучал очень тихо, так чтобы слышали только мы двое. — Все будет хорошо. Поверь мне. Том хочет продолжить твое обучение, пока мы находимся на корабле. И все.
— Не совсем, — неохотно вмешался я, и оба одновременно посмотрели на меня. Уэб чуть приподнял одну бровь. — Я дал слово, — медленно проговорил я. — Твоим родным, Свифт. Я обещал, что ценой собственной жизни буду ограждать тебя от любых опасностей, а также сделаю все, что в моих силах, чтобы благополучно вернуть тебя домой, когда это все закончится.
— А что, если я не хочу возвращаться домой, когда это все закончится? — громко, с вызовом спросил Свифт. Я скорее почувствовал, чем увидел, что принц обратил на нас внимание. В следующее мгновение мальчик с возмущением добавил: — Подождите! Когда вы разговаривали с моим отцом? Вы не могли послать к нему гонца и получить ответ до того, как мы отплыли из Баккипа. Вы врете.
Я медленно втянул воздух через ноздри и, когда смог говорить спокойно, ответил очень тихо: — Нет, я не вру. Я дал твоим родным обещание. Я не говорил, что они мне ответили. Однако я считаю, что обязан сдержать свое слово.
— У вас не было времени, — запротестовал мальчишка уже тише.
Уэб посмотрел на него с осуждением, а я нахмурился. Затем Уэб наградил и меня осуждающим взглядом, но я не отвел глаз. Я дал слово сделать все, чтобы мальчик остался жив, и вернуть его домой. Однако это вовсе не означало, что я должен терпеливо сносить его оскорбления.
— Полагаю, наше путешествие вам обоим покажется очень длинным, — заметил Уэб. — Я вас оставляю и надеюсь, что вы сумеете договориться. Думаю вы оба можете предложить кое-что друг другу. Но вы оцените это, только когда сами все поймете.
— Мне холодно, — застонал Олух и спас меня от необходимости отвечать.
— Вот твое первое поручение, — деловым тоном сказал я Свифту. — Спроси у слуги принца, где ты можешь найти одеяла для Олуха. Шерстяные. И еще принеси большую кружку воды.
Думаю, необходимость прислуживать полоумному оскорбляла его достоинство, но он решил, что это все-таки предпочтительнее, чем оставаться в моем обществе. Когда Свифт умчался, Уэб тяжело вздохнул. — Правда, — посоветовал он мне. — Только она может стать мостом, по которому вам удастся до него добраться, Том. А он в вас нуждается. Я только сейчас это понял. Свифт сбежал из дома и от вас. Он должен перестать бегать, иначе он никогда не научится самостоятельно справляться со своими проблемами.
Значит, он считает, что я одна из проблем Свифта? Я отвернулся. — Я буду с ним заниматься, — сказал я. Уэб устало вздохнул и сказал:
— В таком случае, я оставляю его на вас.
Он вернулся к столу и разговору, а через некоторое время они ушли. И принц снова принялся репетировать свою речь. К тому времени, когда пришел Свифт с одеялами и кружкой воды, я просмотрел свитки Дьютифула и нашел несколько штук, которые могли оказаться полезными Свифту. К своему удивлению, я обнаружил парочку незнакомых мне манускриптов. Видимо, Чейд получил их перед нашим отплытием. Все они имели непосредственное отношение к обычаям и законам Внешних островов, и я выбрал самые простые для Свифта.
Я постарался устроить Олуха как можно удобнее. Жар у него стал еще сильнее, и музыка начала приобретать фантастичное звучание. Он по-прежнему ничего не ел, но по крайней мере больше не возражал, когда я поднес к его губам кружку, и покорно осушил ее. Потом я снова уложил его и закутал в одеяла, пытаясь понять, почему человек, который весь горит, может жаловаться, что ему холодно.
Закончив, я поднял голову и увидел, что Свифт смотрит на нас с отвращением.
— От него жутко воняет, — пожаловался мальчишка, заметив мое осуждение.
— Он болен. — Я показал на пол, а сам уселся на край кровати Олуха. — Сядь здесь и почитай вслух, только тихо, вот этот свиток. Нет, вот тот, у которого обтрепаны края. Да, правильно.
— А что это? — спросил Свифт, раскрывая свиток.
— Описание истории и жителей Внешних островов.
— А зачем мне про них читать?
Я начал на пальцах перечислять причины: — Потому что тебе необходимо практиковаться в чтении. Потому что мы туда плывем и тебе следует хотя бы что-нибудь знать про людей, которые там живут, чтобы ты не опозорил своего принца. Потому что история Шести Герцогств тесно связана с историей Внешних островов. А еще потому, что я так сказал.
Свифт опустил глаза, но я не почувствовал, что он стал лучше ко мне относиться. Мне пришлось наградить его строгим взглядом, прежде чем он начал читать. Впрочем, у меня сложилось впечатление, что почти сразу же ему стало интересно. Мальчишеский голос, который напевно произносил слова, меня успокаивал, я позволил себе расслабиться и практически не вникал в их смысл.