Такую передышку устроил Диоклетиан, который стал императором в 284 году, а к 297 году укрепил свое положение во всей Римской империи. В целях нашего исследования мы можем пренебречь традиционно начавшейся гражданской войной между отречением Диоклетиана от престола в 305 году и началом правления Константина с 306 года (с 324 г. – единоличный правитель) и считать, что реформы в армии в целом носят имена как Диоклетиана, так и Константина.
Нас не интересует установление абсолютной власти Диоклетиана и введение им изменений в гражданском управлении. Разделение им империи на четыре части сократило расстояние, которое должен был проделать гонец в столицу империи и из нее. В общем, можно сказать, что начиная со времен Диоклетиана и до окончательного краха централизованного управления империей обычно было по крайней мере два законных императора одновременно. С другой стороны, это деление было чисто административным. С точки зрения цивилизации и восприятия мир римлян оставался единым. На самом деле можно даже сказать, что единообразие было доведено до крайности.
Помимо попытки разделить управление самой империей, Диоклетиан с целью увеличения численности римской армии наряду с добровольной вербовкой ввел новый принцип комплектования: крупные землевладельцы обязывались выставлять определенное количество солдат в зависимости от количества имевшихся у них колонов и рабов. Кроме того, войска теперь дислоцировались по-новому. Раньше все легионы имели постоянное место расположения в той или иной провинции. Теперь римская армия была разделена на две части: пограничные войска (limitanei) и маневренные войска (comitatenses). Пограничные легионы располагались постоянно на границах, маневренные же войска составляли подвижный стратегический резерв, который в случае надобности перебрасывали к угрожаемому пункту.
Две трети легионов вместе со своими вспомогательными войсками продолжали находиться на своих старых местах базирования и наслаждались (или терпели) установившимися связями с местным населением, которые сложились почти у всех таких формирований на протяжении двух веков, а у многих – еще на век раньше. Служба в пограничных войсках теперь стала наследственной по закону и на деле: сын солдата был обязан поступить на военную службу. В действительности такой порядок вещей теперь стал обычным и за пределами армии, так как еще со времен Септимия Севера императоры периода упадка пытались укрепить гибнущую империю, которой они правили, посредством целого ряда законов, заставлявших сыновей свободных ремесленников и даже мелких предпринимателей продолжать дело своих отцов.
Естественно, солдатские сыновья не могли одни закрыть собой все бреши, возникающие в войсках в ходе несения боевой службы. И мы поэтому обнаруживаем в IV веке систему набора в армию (согласно реформам Диоклетиана), которая является предвестницей порядков в феодальных армиях во всей средневековой Европе, поскольку единица, которая должна была поставить солдата под боевое знамя, являлась не объединением людей, а земельной собственностью определенного размера. Для набора в армию земельные владения, которые не были достаточно велики, чтобы поставлять рекрутов, сливались вместе до тех пор, пока они не образовывали земельное владение необходимой площади. И тогда владельцы вынуждены были поставлять в армию новобранцев по очереди. По современным меркам эта воинская повинность была совсем не обременительной, так как количество войск, которое необходимо было собрать пропорционально численности населения, было относительно небольшим. К тому же мужчины не всегда служили в легионе полный срок. Когда позволяли условия, их увольняли со службы после 15, 10 и даже 5 лет выслуги. И все равно служба в армии не была популярной, так часто бывает. И английская армия в XVIII веке иногда пополнялась из тюрем. А в IV веке эта непопулярность военной службы была так велика, что люди часто прибегали к обману и даже калечили себя, чтобы избежать призыва. Солдат иногда клеймили, как преступников, чтобы помешать им дезертировать.
Служба в легионах была даже еще более непопулярна, чем во вспомогательных (то есть наемных) войсках, так как доспехи и оружие легионера были тяжелее, боевая учеба изнурительнее, дисциплина суровее, а продвижение по службе медленнее. Во всяком случае, нелюбовь к службе в легионах в IV веке упростила приток потенциально лучших бойцов во вспомогательные войска и, соответственно, снизила боевой дух и эффективность легионов.
Другое изменение, не такое значительное, как организация боевых армий, состояло в сокращении численности легионов, служивших в этих армиях, до 1000 человек. В большинстве своем вспомогательные (наемные) когорты и алы имели численность 1000 человек еще со времен Траяна. Так что теперь уравнение постоянной численности легиона с этой цифрой обеспечивало большую степень тактической согласованности благодаря боевым единицам одинаковой численности. Еще одно изменение состояло в том, что постоянным кавалерийским подразделениям было дано название «vexillation», сводный отряд. Можно обнаружить, что старое название «cuneus» (клин) также применялось в отношении кавалерийских эскадронов в IV веке.
Сокращение численности легионов в боевых армиях до тысячи человек не означало сокращения общего количества легионеров. Напротив, это число значительно увеличилось. Численность римской армии в IV веке можно приблизительно подсчитать:
Этот итог немного завышен, так как нам известно, что некоторые легионы, которые раньше были размещены на границах, теперь оказались приписанными к боевым армиям и поэтому в приведенных цифрах посчитаны дважды. С другой стороны, точным является то, что общая численность всех вооруженных сил римлян была гораздо больше цифры 544 тысяч, так как приведенные выше цифры не включают в себя вспомогательные войска, за исключением вспомогательных дворцовых войск. Теперь мы знаем, что в римской армии было много недворцовых вспомогательных войск. Возможно, цифра 200 тысяч будет умеренной оценкой их численности. На службе у римлян было огромное множество разноплеменных союзнических отрядов (нумеры), а также новый вид вспомогательных войск, состоящий из варваров и известный как федераты. В эти войска входили также команды кораблей флотилий, которые контролировали моря и крупные пограничные реки. Сделав паузу, чтобы попросить читателя запомнить слово «федераты», к которому я вернусь в связи с Феодосием I, я позволю себе высказать свое собственное мнение, что общая численность солдат на военной службе у римлян в IV веке, возможно, составляла три четверти миллиона. Это была обученная армия, большая по величине, чем существовавшие позднее армии до времен войн Французской революции, и самая большая профессиональная армия, которая когда-либо существовала в мире.
Ввиду различных гражданских войн, имевших место в период смутного времени, не было бы удивительным обнаружить, что уровень подготовки и дисциплины снизился. Напротив, нас поражает то, что по-прежнему в силе остается достаточно высокая дисциплина. С различными вариациями рассказывают историю о множестве мятежей, с которых начинались гражданские войны, о мятежниках, убивавших центурионов по прозвищу «дай другой» из-за их привычки требовать другой хлыст, чтобы побить солдата за какой-нибудь проступок, после того как они уже сломали первый об его спину! Удивительно не то, что таких центурионов убивали во время частых мятежей, а скорее то, что они вообще существовали. Очевидно, римские младшие командиры часто имели такой характер, что были готовы рисковать своей собственной жизнью, прилагая усилия к поддержанию дисциплины в своей когорте.
Что касается экипировки, мы видим сильно увеличившееся количество кавалерийских подразделений, в которых человек и конь так хорошо защищены кольчугой, что варвары (алеманны) в бою под Аргенторатом (Страсбургом) в 357 году думали, что единственным способом свалить таких чудовищ было проскользнуть под брюхо коня и нанести ему удар ножом снизу. (Автор преувеличивает. В этом бою 35 тысяч алеманнов против 13 тысяч римлян алеманнская конница потеснила, а затем рассеяла римскую конницу, прикрывавшую правый фланг римского боевого порядка, и только после упорного боя и отражения атаки алеманнских конницы и пехоты германцы были разбиты (6 тысяч убитых, кроме того, многие утонули в Рейне), а их вождь Хнодомар взят в плен. – Ред.) В противоположную сторону была направлена тенденция, развившаяся среди растущего числа пехоты, отказываться от тяжелых нательных доспехов и все больше полагаться на стрельбу из лука и другие виды метательного оружия. Вегеций осуждает эту тенденцию как составную часть дегенерации своих современников, хотя, возможно, это был естественный путь развития в то время. Армия, чьей главной задачей является преследование налетчиков, должна иметь возможность быстро передвигаться, вступать в стычки небольшими отрядами, а в более редких случаях массированного вторжения эффективность новых боевых армий, вероятно, во многом зависела от скорости, которую они могли развивать на больших расстояниях.
В 312 году Константину, чья власть тогда простиралась главным образом на Галлию, стал угрожать Максенций, правитель Италии. И хотя у Максенция было 200 тысяч войска против 80 тысяч Константина, Константин принял решение вторгнуться в Италию. Перейдя через Альпы, он встретился у Августы-Тавринов (Турина) с большой частью армии Максенция. Увидев, что у него меньше кавалерии, Константин построил свою пехоту в две линии с большим расстоянием между ними и широкими промежутками между частями по фронту. Когда конница Максенция начала атаку, ей позволили пройти через эти промежутки. После этого первая линия Константина развернулась и атаковала кавалерию Максенция с тыла, в то время как она вела бой со второй линией войска Константина и почти уничтожила ее. Что случилось с пехотой Максенция, нам не сообщают, и это заставляет думать, что она не попыталась компенсировать поражение своей конницы.
Маневр первой линии армии Константина указывает на высокую степень выучки и дисциплины, управляемость и тактическую гибкость. Возможно, здесь надо отдать должное личному искусству Константина, но в любом случае это указывает на то, что тактическая гибкость была известна римской пехоте. (Она была ей известна всегда. Решающие битвы, например в войнах с Македонией – при Киноскефалах (197 г. до н. э.) и при Пидне (168 г. до н. э.), – были выиграны исключительно благодаря тактической гибкости (изначально заложенной в структуре легиона), выучке, стойкости и дисциплине римских воинов. – Ред.)
Глава 3
Нас не интересует установление абсолютной власти Диоклетиана и введение им изменений в гражданском управлении. Разделение им империи на четыре части сократило расстояние, которое должен был проделать гонец в столицу империи и из нее. В общем, можно сказать, что начиная со времен Диоклетиана и до окончательного краха централизованного управления империей обычно было по крайней мере два законных императора одновременно. С другой стороны, это деление было чисто административным. С точки зрения цивилизации и восприятия мир римлян оставался единым. На самом деле можно даже сказать, что единообразие было доведено до крайности.
Помимо попытки разделить управление самой империей, Диоклетиан с целью увеличения численности римской армии наряду с добровольной вербовкой ввел новый принцип комплектования: крупные землевладельцы обязывались выставлять определенное количество солдат в зависимости от количества имевшихся у них колонов и рабов. Кроме того, войска теперь дислоцировались по-новому. Раньше все легионы имели постоянное место расположения в той или иной провинции. Теперь римская армия была разделена на две части: пограничные войска (limitanei) и маневренные войска (comitatenses). Пограничные легионы располагались постоянно на границах, маневренные же войска составляли подвижный стратегический резерв, который в случае надобности перебрасывали к угрожаемому пункту.
Две трети легионов вместе со своими вспомогательными войсками продолжали находиться на своих старых местах базирования и наслаждались (или терпели) установившимися связями с местным населением, которые сложились почти у всех таких формирований на протяжении двух веков, а у многих – еще на век раньше. Служба в пограничных войсках теперь стала наследственной по закону и на деле: сын солдата был обязан поступить на военную службу. В действительности такой порядок вещей теперь стал обычным и за пределами армии, так как еще со времен Септимия Севера императоры периода упадка пытались укрепить гибнущую империю, которой они правили, посредством целого ряда законов, заставлявших сыновей свободных ремесленников и даже мелких предпринимателей продолжать дело своих отцов.
Естественно, солдатские сыновья не могли одни закрыть собой все бреши, возникающие в войсках в ходе несения боевой службы. И мы поэтому обнаруживаем в IV веке систему набора в армию (согласно реформам Диоклетиана), которая является предвестницей порядков в феодальных армиях во всей средневековой Европе, поскольку единица, которая должна была поставить солдата под боевое знамя, являлась не объединением людей, а земельной собственностью определенного размера. Для набора в армию земельные владения, которые не были достаточно велики, чтобы поставлять рекрутов, сливались вместе до тех пор, пока они не образовывали земельное владение необходимой площади. И тогда владельцы вынуждены были поставлять в армию новобранцев по очереди. По современным меркам эта воинская повинность была совсем не обременительной, так как количество войск, которое необходимо было собрать пропорционально численности населения, было относительно небольшим. К тому же мужчины не всегда служили в легионе полный срок. Когда позволяли условия, их увольняли со службы после 15, 10 и даже 5 лет выслуги. И все равно служба в армии не была популярной, так часто бывает. И английская армия в XVIII веке иногда пополнялась из тюрем. А в IV веке эта непопулярность военной службы была так велика, что люди часто прибегали к обману и даже калечили себя, чтобы избежать призыва. Солдат иногда клеймили, как преступников, чтобы помешать им дезертировать.
Служба в легионах была даже еще более непопулярна, чем во вспомогательных (то есть наемных) войсках, так как доспехи и оружие легионера были тяжелее, боевая учеба изнурительнее, дисциплина суровее, а продвижение по службе медленнее. Во всяком случае, нелюбовь к службе в легионах в IV веке упростила приток потенциально лучших бойцов во вспомогательные войска и, соответственно, снизила боевой дух и эффективность легионов.
Другое изменение, не такое значительное, как организация боевых армий, состояло в сокращении численности легионов, служивших в этих армиях, до 1000 человек. В большинстве своем вспомогательные (наемные) когорты и алы имели численность 1000 человек еще со времен Траяна. Так что теперь уравнение постоянной численности легиона с этой цифрой обеспечивало большую степень тактической согласованности благодаря боевым единицам одинаковой численности. Еще одно изменение состояло в том, что постоянным кавалерийским подразделениям было дано название «vexillation», сводный отряд. Можно обнаружить, что старое название «cuneus» (клин) также применялось в отношении кавалерийских эскадронов в IV веке.
Сокращение численности легионов в боевых армиях до тысячи человек не означало сокращения общего количества легионеров. Напротив, это число значительно увеличилось. Численность римской армии в IV веке можно приблизительно подсчитать:
Этот итог немного завышен, так как нам известно, что некоторые легионы, которые раньше были размещены на границах, теперь оказались приписанными к боевым армиям и поэтому в приведенных цифрах посчитаны дважды. С другой стороны, точным является то, что общая численность всех вооруженных сил римлян была гораздо больше цифры 544 тысяч, так как приведенные выше цифры не включают в себя вспомогательные войска, за исключением вспомогательных дворцовых войск. Теперь мы знаем, что в римской армии было много недворцовых вспомогательных войск. Возможно, цифра 200 тысяч будет умеренной оценкой их численности. На службе у римлян было огромное множество разноплеменных союзнических отрядов (нумеры), а также новый вид вспомогательных войск, состоящий из варваров и известный как федераты. В эти войска входили также команды кораблей флотилий, которые контролировали моря и крупные пограничные реки. Сделав паузу, чтобы попросить читателя запомнить слово «федераты», к которому я вернусь в связи с Феодосием I, я позволю себе высказать свое собственное мнение, что общая численность солдат на военной службе у римлян в IV веке, возможно, составляла три четверти миллиона. Это была обученная армия, большая по величине, чем существовавшие позднее армии до времен войн Французской революции, и самая большая профессиональная армия, которая когда-либо существовала в мире.
Ввиду различных гражданских войн, имевших место в период смутного времени, не было бы удивительным обнаружить, что уровень подготовки и дисциплины снизился. Напротив, нас поражает то, что по-прежнему в силе остается достаточно высокая дисциплина. С различными вариациями рассказывают историю о множестве мятежей, с которых начинались гражданские войны, о мятежниках, убивавших центурионов по прозвищу «дай другой» из-за их привычки требовать другой хлыст, чтобы побить солдата за какой-нибудь проступок, после того как они уже сломали первый об его спину! Удивительно не то, что таких центурионов убивали во время частых мятежей, а скорее то, что они вообще существовали. Очевидно, римские младшие командиры часто имели такой характер, что были готовы рисковать своей собственной жизнью, прилагая усилия к поддержанию дисциплины в своей когорте.
Что касается экипировки, мы видим сильно увеличившееся количество кавалерийских подразделений, в которых человек и конь так хорошо защищены кольчугой, что варвары (алеманны) в бою под Аргенторатом (Страсбургом) в 357 году думали, что единственным способом свалить таких чудовищ было проскользнуть под брюхо коня и нанести ему удар ножом снизу. (Автор преувеличивает. В этом бою 35 тысяч алеманнов против 13 тысяч римлян алеманнская конница потеснила, а затем рассеяла римскую конницу, прикрывавшую правый фланг римского боевого порядка, и только после упорного боя и отражения атаки алеманнских конницы и пехоты германцы были разбиты (6 тысяч убитых, кроме того, многие утонули в Рейне), а их вождь Хнодомар взят в плен. – Ред.) В противоположную сторону была направлена тенденция, развившаяся среди растущего числа пехоты, отказываться от тяжелых нательных доспехов и все больше полагаться на стрельбу из лука и другие виды метательного оружия. Вегеций осуждает эту тенденцию как составную часть дегенерации своих современников, хотя, возможно, это был естественный путь развития в то время. Армия, чьей главной задачей является преследование налетчиков, должна иметь возможность быстро передвигаться, вступать в стычки небольшими отрядами, а в более редких случаях массированного вторжения эффективность новых боевых армий, вероятно, во многом зависела от скорости, которую они могли развивать на больших расстояниях.
В 312 году Константину, чья власть тогда простиралась главным образом на Галлию, стал угрожать Максенций, правитель Италии. И хотя у Максенция было 200 тысяч войска против 80 тысяч Константина, Константин принял решение вторгнуться в Италию. Перейдя через Альпы, он встретился у Августы-Тавринов (Турина) с большой частью армии Максенция. Увидев, что у него меньше кавалерии, Константин построил свою пехоту в две линии с большим расстоянием между ними и широкими промежутками между частями по фронту. Когда конница Максенция начала атаку, ей позволили пройти через эти промежутки. После этого первая линия Константина развернулась и атаковала кавалерию Максенция с тыла, в то время как она вела бой со второй линией войска Константина и почти уничтожила ее. Что случилось с пехотой Максенция, нам не сообщают, и это заставляет думать, что она не попыталась компенсировать поражение своей конницы.
Маневр первой линии армии Константина указывает на высокую степень выучки и дисциплины, управляемость и тактическую гибкость. Возможно, здесь надо отдать должное личному искусству Константина, но в любом случае это указывает на то, что тактическая гибкость была известна римской пехоте. (Она была ей известна всегда. Решающие битвы, например в войнах с Македонией – при Киноскефалах (197 г. до н. э.) и при Пидне (168 г. до н. э.), – были выиграны исключительно благодаря тактической гибкости (изначально заложенной в структуре легиона), выучке, стойкости и дисциплине римских воинов. – Ред.)
Глава 3
Армия Римской империи в период от смерти Константина до смерти Юстиниана, 337 – 565 гг.
Римская империя не пала, и традиции римской цивилизации не были утрачены. Да, с гражданскими войнами в III веке начался долгий период снижения численности населения, уровня благосостояния, определенного упадка искусств, включая военное искусство. Но этот упадок явился в гораздо большей степени результатом внутренних причин, нежели внешних. Его выдающейся чертой было не успешное вторжение извне, а внутренние изменения в римской армии, которая стояла на страже римского мира. Эта армия, оставаясь (в целом) верной своему долгу и успешно исполняя его, по крови стала преимущественно армией из варваров. По мере того как внутренний упадок продолжал ослаблять (и особенно обеднять) центральные власти, реальную власть на Западе в конце концов взяли в свои руки командующие провинциальными войсками, варвары по происхождению, доброжелательно относившиеся к римской цивилизации и империи, которой они служили, но все же не способные успешно управлять таким государством в силу определенной ограниченности.
На протяжении периода, который охватывает эта глава, римская армия оставалась высоко обученной профессиональной армией и продолжала вести боевые действия в соответствии с доктриной войны, подходящей для таких вооруженных сил. Много формирований, созданных еще Августом и его ближайшими преемниками, можно обнаружить и в начале V века. Этой профессиональной армии по-прежнему обычно сопутствовал успех. И хотя закат римской цивилизации продолжался, тем не менее количество военных побед ее защитников превышало поражения, и во второй половине VI века большая часть Римской империи (включая возвращенные войсками Восточной Римской империи Северную Африку, Италию, южную Испанию) все еще напрямую управлялась правительством империи, находившемся в ее новой столице Константинополе.
Во второй половине IV века в римской армии (несмотря на сильный консерватизм и традиционное отношение к воинской службе) произошел важный поворот: кавалерия во многом заменила пехоту и стала основным родом войск.
Главенство кавалерии определило тактику на период свыше тысячи лет. Отчасти – только отчасти – это явилось результатом общего внутреннего уменьшения энергии катящегося к закату Древнего мира. Этому способствовали также особые военные условия.
Первый момент, который следует рассмотреть в связи с уменьшением роли пехоты, – это ослабление дисциплины в римской армии, которое началось в смутное время в III веке. Второй вопрос касается доспехов и оружия. К IV веку легионеры уже почти не использовали тяжелое копье. Его заменили легкое копье и дротики. Доспехи стали преимущественно облегченными.
Эти изменения в вооружении, наряду с потерей тактической самостоятельности когорт легиона и его гибкости в бою, способствовали и уменьшению наступательной мощи пехоты.
Очень немногие армии, вооруженные длинными копьями, могли провести успешную атаку – это были прежде всего греческая и македонская фаланги. И даже в македонской армии Александра Великого успех в наступлении развивала (а часто и добивалась) тяжелая конница. Швейцарцы (после их первоначальных поразительных успехов) всегда действовали как часть других армий, другие части которых дополняли их работу. Все средневековые войны иллюстрируют ту истину, что отряд солдат с пиками и алебардами, если он не имеет безукоризненной выучки и дисциплины, должен твердо стоять на оборонительном рубеже, или он будет уничтожен.
Во время наступления римские войска метали копья или дротики точно так же, как до этого старый добрый пилум, а затем атакующие начинали работать мечами. Несомненно, копье было нужно, когда надо было сдерживать атакующую конницу противника, не давая ей врубиться в ряды пехоты.
Здесь максимально важна дисциплина. В «Пуатье» Беллока есть на эту тему замечательный отрывок:
«Сила вооруженного отряда состоит в его сплоченности. Когда опасность угрожает всему отряду, каждый отдельный солдат этого отряда хочет убежать. Помешать ему сбежать есть цель дисциплины и военной выучки. Каждый боец, твердо стоящий на своем месте (или падающий там, где стоит), сохраняет единство отряда и, следовательно, его боеспособность как целостной единицы. Несколько человек, прекращающих сопротивление в критический момент (а критический момент обычно является также тем моментом, когда солдаты больше всего хотят прекратить сопротивление), наносят вред боеспособности отряда в девять раз больший, чем их число. Один из моментов, который пугает отдельно взятого пехотинца больше всего, это другой человек, несущийся на него на коне. Если на него несутся несколько всадников, сбившихся в кучу на лошадях, то производимый ими эффект по меньшей мере сильный. Если кто-то в этом сомневается, пусть попробует сам. Если всадники на лошадях имеют оружие, которое может поразить пешего солдата, находящегося в нескольких футах впереди себя (такое, как пика), то угроза становится еще более действенной, и никакой человек в одиночку (за исключением приверженца какой-нибудь религии) не сможет противостоять ей. Но против этой правды есть другая, до которой отдельный человек никогда не додумается и которая тем не менее проверена экспериментально. Эта правда состоит в том, что если определенное количество пеших солдат твердо стоят на месте, когда на них несутся кони, то кони свернут в сторону или остановятся до вступления с ними в контакт. В общем, конный строй не будет эффективен против пешего. Здесь имеет место разница между самообладанием лошадей и разумом людей, точно так же как между желанием всадника, чтобы его конь летел вперед, и выучкой коня, которая говорит ему, что не только его седок, но и люди вообще его хозяева…
Для того чтобы обучить пехотинцев тому, что они таким образом могут противостоять кавалерии, необходима тренировка. Их следует постоянно муштровать и тренировать, надо, постоянно повторяя, вколотить в них ту мысль, что если они будут твердо стоять на месте, то все будет хорошо. Так бывало даже в случаях, когда пешие солдаты были вооружены лишь палками».
Теперь исходя из всей обстановки III и IV веков, а особенно из того факта, что популярность в войсках была чрезвычайно важна для кандидатов в императоры во время многочисленных гражданских войн, мы понимаем, что довести дисциплину пехотинцев до такой степени, которая давала им возможность противостоять атаке кавалерии, было нелегко. Плотные боевые порядки и замена тяжелого ударного копья длинной пикой, которая держит кавалериста на большем расстоянии, были поэтому естественными приемами.
На протяжении периода, который охватывает эта глава, римская армия оставалась высоко обученной профессиональной армией и продолжала вести боевые действия в соответствии с доктриной войны, подходящей для таких вооруженных сил. Много формирований, созданных еще Августом и его ближайшими преемниками, можно обнаружить и в начале V века. Этой профессиональной армии по-прежнему обычно сопутствовал успех. И хотя закат римской цивилизации продолжался, тем не менее количество военных побед ее защитников превышало поражения, и во второй половине VI века большая часть Римской империи (включая возвращенные войсками Восточной Римской империи Северную Африку, Италию, южную Испанию) все еще напрямую управлялась правительством империи, находившемся в ее новой столице Константинополе.
Во второй половине IV века в римской армии (несмотря на сильный консерватизм и традиционное отношение к воинской службе) произошел важный поворот: кавалерия во многом заменила пехоту и стала основным родом войск.
Главенство кавалерии определило тактику на период свыше тысячи лет. Отчасти – только отчасти – это явилось результатом общего внутреннего уменьшения энергии катящегося к закату Древнего мира. Этому способствовали также особые военные условия.
Первый момент, который следует рассмотреть в связи с уменьшением роли пехоты, – это ослабление дисциплины в римской армии, которое началось в смутное время в III веке. Второй вопрос касается доспехов и оружия. К IV веку легионеры уже почти не использовали тяжелое копье. Его заменили легкое копье и дротики. Доспехи стали преимущественно облегченными.
Эти изменения в вооружении, наряду с потерей тактической самостоятельности когорт легиона и его гибкости в бою, способствовали и уменьшению наступательной мощи пехоты.
Очень немногие армии, вооруженные длинными копьями, могли провести успешную атаку – это были прежде всего греческая и македонская фаланги. И даже в македонской армии Александра Великого успех в наступлении развивала (а часто и добивалась) тяжелая конница. Швейцарцы (после их первоначальных поразительных успехов) всегда действовали как часть других армий, другие части которых дополняли их работу. Все средневековые войны иллюстрируют ту истину, что отряд солдат с пиками и алебардами, если он не имеет безукоризненной выучки и дисциплины, должен твердо стоять на оборонительном рубеже, или он будет уничтожен.
Во время наступления римские войска метали копья или дротики точно так же, как до этого старый добрый пилум, а затем атакующие начинали работать мечами. Несомненно, копье было нужно, когда надо было сдерживать атакующую конницу противника, не давая ей врубиться в ряды пехоты.
Здесь максимально важна дисциплина. В «Пуатье» Беллока есть на эту тему замечательный отрывок:
«Сила вооруженного отряда состоит в его сплоченности. Когда опасность угрожает всему отряду, каждый отдельный солдат этого отряда хочет убежать. Помешать ему сбежать есть цель дисциплины и военной выучки. Каждый боец, твердо стоящий на своем месте (или падающий там, где стоит), сохраняет единство отряда и, следовательно, его боеспособность как целостной единицы. Несколько человек, прекращающих сопротивление в критический момент (а критический момент обычно является также тем моментом, когда солдаты больше всего хотят прекратить сопротивление), наносят вред боеспособности отряда в девять раз больший, чем их число. Один из моментов, который пугает отдельно взятого пехотинца больше всего, это другой человек, несущийся на него на коне. Если на него несутся несколько всадников, сбившихся в кучу на лошадях, то производимый ими эффект по меньшей мере сильный. Если кто-то в этом сомневается, пусть попробует сам. Если всадники на лошадях имеют оружие, которое может поразить пешего солдата, находящегося в нескольких футах впереди себя (такое, как пика), то угроза становится еще более действенной, и никакой человек в одиночку (за исключением приверженца какой-нибудь религии) не сможет противостоять ей. Но против этой правды есть другая, до которой отдельный человек никогда не додумается и которая тем не менее проверена экспериментально. Эта правда состоит в том, что если определенное количество пеших солдат твердо стоят на месте, когда на них несутся кони, то кони свернут в сторону или остановятся до вступления с ними в контакт. В общем, конный строй не будет эффективен против пешего. Здесь имеет место разница между самообладанием лошадей и разумом людей, точно так же как между желанием всадника, чтобы его конь летел вперед, и выучкой коня, которая говорит ему, что не только его седок, но и люди вообще его хозяева…
Для того чтобы обучить пехотинцев тому, что они таким образом могут противостоять кавалерии, необходима тренировка. Их следует постоянно муштровать и тренировать, надо, постоянно повторяя, вколотить в них ту мысль, что если они будут твердо стоять на месте, то все будет хорошо. Так бывало даже в случаях, когда пешие солдаты были вооружены лишь палками».
Теперь исходя из всей обстановки III и IV веков, а особенно из того факта, что популярность в войсках была чрезвычайно важна для кандидатов в императоры во время многочисленных гражданских войн, мы понимаем, что довести дисциплину пехотинцев до такой степени, которая давала им возможность противостоять атаке кавалерии, было нелегко. Плотные боевые порядки и замена тяжелого ударного копья длинной пикой, которая держит кавалериста на большем расстоянии, были поэтому естественными приемами.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента