Но самое худшее уже позади. Она раздобыла то, о чем ее просили, теперь надо передать его и покончить со всем.
Однако Маркейл не могла забыть, как горели глаза Уильяма, когда он наблюдал за ней, ловя каждое ее движение. «Не будь глупой, он был одурманен и, вероятно, совершенно не сознавал, что происходит…»
Эта мысль должна была успокоить ее, но только причинила лишнюю боль сердцу.
«Черт побери, сколько можно мучиться из-за того, что произошло, и тем более из-за того, что могло бы произойти? Быть может, мне следовало честно рассказать ему, почему я пришла, сказать, что мне нужна эта драгоценная вещица, чтобы защитить свою семью…»
При этой мысли Маркейл покачала головой. Уильям был слишком вне себя, чтобы выслушать ее. Если бы она горела на костре, он не плеснул бы и стакана воды, чтобы спасти ее. «У меня не было выбора. Я сделала то, что должна была сделать».
С тяжелым сердцем Маркейл сняла вуаль и шляпу и бросила их на кровать, потом, вытащив из волос все шпильки, положила их на ночной столик и прочесала пальцами волнистую массу, рассыпавшуюся по ее плечам.
Маркейл чувствовала себя уставшей, побитой, обессилевшей с головы до ног.
Саутенд-он-Си находился на расстоянии почти двадцати четырех часов пути от Лондона. Почему ее шантажист выбрал этот город, расположенный бог знает где? Это вызывало у Маркейл беспокойство.
Она взъерошила волосы и пошла выглянуть в окно. Город, стоявший на Северном море в устье Темзы, раскинулся на красивом склоне, спускавшемся к морскому берегу. Залитая дождем улица под окном была, можно сказать, пустой, если не считать мужчины в темной одежде, который, очевидно, кого-то дожидался, и бездомной собаки, чего-то искавшей под крыльцом.
По другую сторону улицы вдалеке Маркейл разглядела длинный, выдающийся далеко в море причал, к которому были пришвартованы несколько лодок и большой корабль, а на некотором расстоянии еще два корабля, медленно направлявшиеся к пирсу. Это была красивая картина, достойная кисти художника.
Вздохнув, она опустила штору и оглядела комнату, внезапно почувствовав себя очень одинокой.
– Просто приди и забери эту чертову штуку, – недовольно пробурчала Маркейл. – Я не могу целую неделю ждать тебя.
Тем более что чем дольше не являлась мисс Чаллонер, чтобы потребовать шкатулку, тем больше у Уильяма времени, чтобы найти Маркейл. Здесь, вдали от Лондона, она в безопасности, но все же… Он был страшно, как никогда ранее, взбешен, однако, когда она вернется домой, ей, так или иначе, придется встретиться с ним.
Маркейл вела себя чрезвычайно осторожно, чтобы никто не узнал, что она приехала сюда, и, кроме трех сопровождавших ее слуг, все думали, что она дома, лежит в постели с лихорадкой.
Но все же она не могла находиться здесь слишком долго: предстояло начать репетировать новую мелодраму под названием «Али Паша». Пьеса лежала у нее в дорожной сумке, и Маркейл собиралась прочитать ее в дороге, но тряска экипажа не позволила ей это сделать.
Маркейл раздраженно подошла к серванту, налила себе стакан воды и, сев в кресло, вытянула ноги.
Создавалось такое впечатление, что шантажист намеренно старается растоптать ее волю, унизить. Это была глупая мысль, так как предполагала, что человек испытывает личную неприязнь к ней, но у Маркейл, как она считала, не было врагов. Кому она перешла дорогу?
Это правда, разве нет? Кому же ни с того ни с сего захотелось погубить ее жизнь? С какой целью?
Постукивая пальцами по подлокотникам кресла, Маркейл перебрала в уме всех людей, с которыми была достаточно близко знакома, чтобы они могли желать ей зла или, напротив, добра, и обнаружила, что список на самом деле короткий.
Много лет она вела замкнутый образ жизни, ездила только в театр и из театра, по утрам часто совершала верховые прогулки с Колчестером, чтобы напомнить миру, что они, как все считали, прекрасная пара, и еще навещала бабушку. Она никого больше не знала настолько хорошо, чтобы иметь врагов.
Вся эта ситуация напомнила ей одну из мистических пьес, которую театр ставил днем и рано вечером для зрителей по дешевым билетам. Маркейл, нервно поежившись, встала, достала из сумки сценарий и, вернувшись в кресло, принялась за чтение.
Часа через два она уже начала дремать и от стука в дверь вздрогнула.
– Наконец-то, – пробурчала она и, встав на ноги в одних чулках, бросила сценарий на кровать.
Схватив ботинки, Маркейл натянула их и, не зашнуровав, поспешила к туалетному столику, чтобы подколоть волосы.
Стук повторился – более настойчивый.
– Минутку!
Мисс Чаллонер, конечно же, не терпелось получить заветную вещицу. Маркейл бросила взгляд на свою дорожную сумку. Интересно, какова настоящая ценность этой реликвии?
Хотелось бы знать.
Стук снова повторился, на этот раз еще громче, и она сердито откликнулась:
– Сейчас!
Заколов шпильки, только чтобы убрать волосы с плеч, Маркейл подошла к двери, повернула ключ и открыла ее.
– Мисс Чаллонер…
Уильям Херст схватил ее, словно мешок с песком, сунув под мышку и прижав к бедру. Те несколько шпилек мгновенно выпали у нее из волос, а ее платье стало сырым от его мокрой одежды.
– Ты мокрый! Проклятие, Уильям, отпусти меня!
– Черта с два! – Он пересек комнату, не обращая внимания на то, что она извивалась и брыкалась. – Прекрати, или сделаешь себе больно.
Это окончательно взбесило ее, и Маркейл стала еще яростнее извиваться и колотить его, сколько было сил.
– О-о-у! – взвыла она, задев носком ноги за комод, так что соскочил незашнурованный ботинок.
– Я тебя предупреждал.
– От-пус-ти ме-ня! Клянусь, если ты этого не сделаешь…
Он сжал ее так крепко, что с ее губ слетало только дыхание и больше никаких звуков. Сжав руки в кулаки, она изо всех сил ударила его по бедру.
– Сейчас же прекрати. Дура набитая!
От повелительного тона Уильяма Маркейл инстинктивно замерла – и, возможно, так было лучше, потому что у нее болели пальцы. Есть время сражаться – и время составлять планы. Сейчас как раз настало время обдумать ситуацию и решить, что делать.
Подойдя к кровати, Уильям бросил ее на матрац и вернулся, чтобы запереть дверь.
Воспользовавшись моментом, Маркейл села и, отодвинувшись на край кровати, краем глаза увидела на полу у своих ног дорожную сумку.
Она быстро расправила юбки, встряхнула их якобы для того, чтобы вернуть им первоначальные складки, и, спрятавшись за этим жестом, пяткой толкнула сумку под кровать. Сумка немного продвинулась, но затем уперлась в какой-то невидимый предмет, и Маркейл пришлось просто прикрывать ее юбками.
Положив ключ в карман жилета, Уильям прислонился к двери, сложил руки на широкой груди и наградил Маркейл самодовольной улыбкой.
– Вот так. Я предложил бы тебе отравленного портвейна, но, к сожалению, у меня его нет.
– Интересно получается. – Откинув с лица волосы, она убрала их на одну сторону. – Похоже, в последнее время мы не можем обойтись друг без друга. К чему бы это?
– Я был бы счастлив обойтись без тебя, если бы мог. Мне нужна эта вещица, которую ты украла.
– Сожалею, но я уже отдала ее законному владельцу.
– Которым является мой брат. Он купил ее в Египте несколько месяцев назад.
– Он ее похитил, поэтому не является законным владельцем.
– Так тебе сказали?
Она открыла рот, но быстро закрыла его.
– Но ведь это правда… разве нет?
– Ты даже не уверена в этом, да? – Уильям с таким отвращением посмотрел на нее, что она покраснела. – Маркейл, что, черт возьми, происходит?
Прочитав правду на лице Уильяма, она совершенно растерялась. В конце концов трудно было определить, где правда, а где ложь.
Скорее всего все было ложью. Ей не следует удивляться, потому что ее шантажист – прохвост и сукин сын. Чувствуя, что ей становится нехорошо, Маркейл разгладила юбки и упрямо заявила:
– Мне сказали, что она украдена и я должна доставить ее законному владельцу.
– Кто он? Кто этот «законный владелец»?
Она пожала плечами, стараясь придать себе безразличный вид, хотя ее интересовало то же самое. Маркейл без вопросов приняла рассказанную ей историю, просто потому, что было удобнее ни о чем не спрашивать. Меньше знаешь – крепче спишь.
Не сводя с нее взгляда синих глаз, Уильям провел рукой по мокрым волосам и убрал их со лба. Большинство мужчин выглядели бы довольно нелепо с заглаженными назад волосами, но строгий стиль шел Уильяму, подчеркивая выразительные черты его лица.
Он не был в полном смысле слова красивым, как Колчестер, который казался мягким в сравнении с Уильямом. Скулы и лоб Уильяма были очерчены резкими линиями, а его синие глаза, затененные роскошными длинными ресницами, смотрели проницательно и твердо. Он выглядел именно таким, каким был, – сильным, решительным и настойчивым. Когда-то она любила, лежа рядом с ним в постели, кончиком пальца обводить его профиль. Теперь же Уильям едва терпел ее присутствие.
– Ты лжешь. – Он сказал это убежденно, в его словах даже не содержалось вопроса.
– Нет. Мне сказали, что драгоценная вещь принадлежит другому лицу.
– И ты сразу поверила?
– А что мне оставалось? – огрызнулась Маркейл. – И сейчас верю.
Прищурившись, Уильям несколько секунд всматривался в нее, а потом покачал головой:
– Нет. Ты снова лжешь. Ты не поверила, когда услышала это, не веришь и теперь.
С нервно забившимся сердцем Маркейл опустила взгляд туда, где из-под юбок выглядывали ее ноги – одна обутая, одна нет. «Он не может знать, лгу я или нет. Он, несомненно, просто блефует».
Что ж, она знала, как вести себя с обманщиком.
– Не важно, что я думаю и чего не думаю. – Маркейл вздернула подбородок и со спокойной уверенностью встретилась взглядом с Уильямом. – Этой вещицы со мной нет.
– Где же она?
Уильям окинул взглядом комнату, и Маркейл заставила себя улыбнуться.
– Все тот же упрямый Уильям.
– Все та же лживая Маркейл! – выпалил он в ответ, и его взгляд остановился на ее сундуке. Подойдя к нему, Уильям попробовал поднять крышку. – Он заперт?
Она пожала плечами.
– Прекрасно. Я открою его своим способом. – Сжав губы, он поднял ногу и ударил ею по сундуку.
Маркейл скривилась, но постаралась скрыть возмущение.
Уильям бил и бил, пока наконец петли не сдались и сундук не опрокинулся на бок.
– Это была пустая трата времени. Твоей реликвии там нет.
Нагнувшись, Уильям перевернул сундук, и на пол вывалилась радуга шелковых платьев и масса туфель вперемешку с несколькими сорочками из тончайшего батиста.
Маркейл была вынуждена подавить желание вскочить и собрать свои вещи, так как не могла этого сделать, не выставив напоказ дорожную сумку, и довольствовалась угрозой:
– Ты за это заплатишь.
– Уже заплатил. – Он поворошил ногой одежду, мокрым сапогом пачкая наряды.
– О, ради Бога, Уильям! Убери свои грязные сапоги от моей одежды! Ты ее испортишь!
Он нагнулся и поднял особенно прозрачную батистовую сорочку.
– Очень милая. Полагаю, ее подарил тебе Колчестер.
– Нет, я сама купила. От газового освещения в театре очень жарко, а чем легче сорочка, тем прохладнее.
Бросив ее на пол, Уильям взял длинную шелковую ночную рубашку и, подняв ее вверх, встретился взглядом с Маркейл.
– С каких пор ты начала надевать в постель ночную рубашку?
У Маркейл вспыхнули щеки.
– Джентльмену не пристало говорить о столь деликатных подробностях.
– А леди не пристало иметь такие подробности в своем прошлом, – парировал он.
Маркейл чувствовала, что заслужила упрек. Во всяком случае, Уильям прав – прежде она не надевала в постель ночную рубашку. Но все эти годы, после того как она его оставила, ей было мучительно одиноко, особенно по ночам. В ночной рубашке она чувствовала себя не такой уязвимой и беззащитной, как бы наивно это ни казалось.
– С тех пор многое изменилось, – пожала плечами Маркейл.
– Не сомневаюсь. – Уильям бросил ночную рубашку рядом с сорочкой и огляделся вокруг. – Ты привезла еще какой-нибудь багаж?
– Нет, только сундук.
Он подошел к комоду и, вытаскивая каждый ящик, заглядывал в него, под него и за него.
– Ты зря тратишь время, Херст.
Не обращая на нее внимания, Уильям обыскал всю комнату и в конце концов с хмурым видом остановился перед Маркейл.
Пока он был занят своим делом, она занималась своим. Под юбками Маркейл каблуком ботинка сильно нажала на сумку, и та чуть подвинулась, а потом и вовсе исчезла.
Маркейл бросила взгляд на дверь. Что, если сейчас появится мисс Чаллонер?
Они оба хотят заполучить ониксовую шкатулку, значит, Маркейл нужно как можно быстрее выпроводить отсюда Уильяма – как угодно, любым способом она должна это сделать.
– Как ты сам убедился, твои поиски оказались напрасными.
Скрестив руки на груди, Уильям покачивался на каблуках, словно готовился встретить шторм.
– Я знаю тебя, Маркейл Бичем, и знаю, что ты лжешь. В этом вся твоя натура.
Спокойная уверенность, с которой он говорил, привела Маркейл в замешательство. Она рассматривала его из-под ресниц, недовольная тем, что он так легко заполняет всю комнату – он был таким большим и таким настоящим.
– Встань! – неожиданно прищурившись, приказал Уильям.
– Уильям, – она вцепилась в постельное белье по обе стороны от себя, – я не…
– Вставай немедленно.
– Зачем? Ты же видишь, что я…
– Если ты не встанешь, я подниму тебя – и тебе придется долго вспоминать этот эпизод.
Маркейл была глубоко возмущена тем, что все ей приказывают – неизвестный шантажист, загадочная мисс Чаллонер и вот теперь Уильям.
– Я останусь там, где я нахожусь. – Она сложила руки на груди. – Ты ворвался сюда, швырнул меня, словно тряпичную куклу, вытряхнул на пол всю мою одежду и затоптал ее своими грязными сапогами и теперь думаешь, что можешь диктовать мне, что делать? Я уже давно не наивная, безответная дурочка. Ты убедился, что у меня нет того, что ты ищешь, так что говорить больше не о чем. – Она вскинула подбородок.
Однако Маркейл не могла забыть, как горели глаза Уильяма, когда он наблюдал за ней, ловя каждое ее движение. «Не будь глупой, он был одурманен и, вероятно, совершенно не сознавал, что происходит…»
Эта мысль должна была успокоить ее, но только причинила лишнюю боль сердцу.
«Черт побери, сколько можно мучиться из-за того, что произошло, и тем более из-за того, что могло бы произойти? Быть может, мне следовало честно рассказать ему, почему я пришла, сказать, что мне нужна эта драгоценная вещица, чтобы защитить свою семью…»
При этой мысли Маркейл покачала головой. Уильям был слишком вне себя, чтобы выслушать ее. Если бы она горела на костре, он не плеснул бы и стакана воды, чтобы спасти ее. «У меня не было выбора. Я сделала то, что должна была сделать».
С тяжелым сердцем Маркейл сняла вуаль и шляпу и бросила их на кровать, потом, вытащив из волос все шпильки, положила их на ночной столик и прочесала пальцами волнистую массу, рассыпавшуюся по ее плечам.
Маркейл чувствовала себя уставшей, побитой, обессилевшей с головы до ног.
Саутенд-он-Си находился на расстоянии почти двадцати четырех часов пути от Лондона. Почему ее шантажист выбрал этот город, расположенный бог знает где? Это вызывало у Маркейл беспокойство.
Она взъерошила волосы и пошла выглянуть в окно. Город, стоявший на Северном море в устье Темзы, раскинулся на красивом склоне, спускавшемся к морскому берегу. Залитая дождем улица под окном была, можно сказать, пустой, если не считать мужчины в темной одежде, который, очевидно, кого-то дожидался, и бездомной собаки, чего-то искавшей под крыльцом.
По другую сторону улицы вдалеке Маркейл разглядела длинный, выдающийся далеко в море причал, к которому были пришвартованы несколько лодок и большой корабль, а на некотором расстоянии еще два корабля, медленно направлявшиеся к пирсу. Это была красивая картина, достойная кисти художника.
Вздохнув, она опустила штору и оглядела комнату, внезапно почувствовав себя очень одинокой.
– Просто приди и забери эту чертову штуку, – недовольно пробурчала Маркейл. – Я не могу целую неделю ждать тебя.
Тем более что чем дольше не являлась мисс Чаллонер, чтобы потребовать шкатулку, тем больше у Уильяма времени, чтобы найти Маркейл. Здесь, вдали от Лондона, она в безопасности, но все же… Он был страшно, как никогда ранее, взбешен, однако, когда она вернется домой, ей, так или иначе, придется встретиться с ним.
Маркейл вела себя чрезвычайно осторожно, чтобы никто не узнал, что она приехала сюда, и, кроме трех сопровождавших ее слуг, все думали, что она дома, лежит в постели с лихорадкой.
Но все же она не могла находиться здесь слишком долго: предстояло начать репетировать новую мелодраму под названием «Али Паша». Пьеса лежала у нее в дорожной сумке, и Маркейл собиралась прочитать ее в дороге, но тряска экипажа не позволила ей это сделать.
Маркейл раздраженно подошла к серванту, налила себе стакан воды и, сев в кресло, вытянула ноги.
Создавалось такое впечатление, что шантажист намеренно старается растоптать ее волю, унизить. Это была глупая мысль, так как предполагала, что человек испытывает личную неприязнь к ней, но у Маркейл, как она считала, не было врагов. Кому она перешла дорогу?
Это правда, разве нет? Кому же ни с того ни с сего захотелось погубить ее жизнь? С какой целью?
Постукивая пальцами по подлокотникам кресла, Маркейл перебрала в уме всех людей, с которыми была достаточно близко знакома, чтобы они могли желать ей зла или, напротив, добра, и обнаружила, что список на самом деле короткий.
Много лет она вела замкнутый образ жизни, ездила только в театр и из театра, по утрам часто совершала верховые прогулки с Колчестером, чтобы напомнить миру, что они, как все считали, прекрасная пара, и еще навещала бабушку. Она никого больше не знала настолько хорошо, чтобы иметь врагов.
Вся эта ситуация напомнила ей одну из мистических пьес, которую театр ставил днем и рано вечером для зрителей по дешевым билетам. Маркейл, нервно поежившись, встала, достала из сумки сценарий и, вернувшись в кресло, принялась за чтение.
Часа через два она уже начала дремать и от стука в дверь вздрогнула.
– Наконец-то, – пробурчала она и, встав на ноги в одних чулках, бросила сценарий на кровать.
Схватив ботинки, Маркейл натянула их и, не зашнуровав, поспешила к туалетному столику, чтобы подколоть волосы.
Стук повторился – более настойчивый.
– Минутку!
Мисс Чаллонер, конечно же, не терпелось получить заветную вещицу. Маркейл бросила взгляд на свою дорожную сумку. Интересно, какова настоящая ценность этой реликвии?
Хотелось бы знать.
Стук снова повторился, на этот раз еще громче, и она сердито откликнулась:
– Сейчас!
Заколов шпильки, только чтобы убрать волосы с плеч, Маркейл подошла к двери, повернула ключ и открыла ее.
– Мисс Чаллонер…
Уильям Херст схватил ее, словно мешок с песком, сунув под мышку и прижав к бедру. Те несколько шпилек мгновенно выпали у нее из волос, а ее платье стало сырым от его мокрой одежды.
– Ты мокрый! Проклятие, Уильям, отпусти меня!
– Черта с два! – Он пересек комнату, не обращая внимания на то, что она извивалась и брыкалась. – Прекрати, или сделаешь себе больно.
Это окончательно взбесило ее, и Маркейл стала еще яростнее извиваться и колотить его, сколько было сил.
– О-о-у! – взвыла она, задев носком ноги за комод, так что соскочил незашнурованный ботинок.
– Я тебя предупреждал.
– От-пус-ти ме-ня! Клянусь, если ты этого не сделаешь…
Он сжал ее так крепко, что с ее губ слетало только дыхание и больше никаких звуков. Сжав руки в кулаки, она изо всех сил ударила его по бедру.
– Сейчас же прекрати. Дура набитая!
От повелительного тона Уильяма Маркейл инстинктивно замерла – и, возможно, так было лучше, потому что у нее болели пальцы. Есть время сражаться – и время составлять планы. Сейчас как раз настало время обдумать ситуацию и решить, что делать.
Подойдя к кровати, Уильям бросил ее на матрац и вернулся, чтобы запереть дверь.
Воспользовавшись моментом, Маркейл села и, отодвинувшись на край кровати, краем глаза увидела на полу у своих ног дорожную сумку.
Она быстро расправила юбки, встряхнула их якобы для того, чтобы вернуть им первоначальные складки, и, спрятавшись за этим жестом, пяткой толкнула сумку под кровать. Сумка немного продвинулась, но затем уперлась в какой-то невидимый предмет, и Маркейл пришлось просто прикрывать ее юбками.
Положив ключ в карман жилета, Уильям прислонился к двери, сложил руки на широкой груди и наградил Маркейл самодовольной улыбкой.
– Вот так. Я предложил бы тебе отравленного портвейна, но, к сожалению, у меня его нет.
– Интересно получается. – Откинув с лица волосы, она убрала их на одну сторону. – Похоже, в последнее время мы не можем обойтись друг без друга. К чему бы это?
– Я был бы счастлив обойтись без тебя, если бы мог. Мне нужна эта вещица, которую ты украла.
– Сожалею, но я уже отдала ее законному владельцу.
– Которым является мой брат. Он купил ее в Египте несколько месяцев назад.
– Он ее похитил, поэтому не является законным владельцем.
– Так тебе сказали?
Она открыла рот, но быстро закрыла его.
– Но ведь это правда… разве нет?
– Ты даже не уверена в этом, да? – Уильям с таким отвращением посмотрел на нее, что она покраснела. – Маркейл, что, черт возьми, происходит?
Прочитав правду на лице Уильяма, она совершенно растерялась. В конце концов трудно было определить, где правда, а где ложь.
Скорее всего все было ложью. Ей не следует удивляться, потому что ее шантажист – прохвост и сукин сын. Чувствуя, что ей становится нехорошо, Маркейл разгладила юбки и упрямо заявила:
– Мне сказали, что она украдена и я должна доставить ее законному владельцу.
– Кто он? Кто этот «законный владелец»?
Она пожала плечами, стараясь придать себе безразличный вид, хотя ее интересовало то же самое. Маркейл без вопросов приняла рассказанную ей историю, просто потому, что было удобнее ни о чем не спрашивать. Меньше знаешь – крепче спишь.
Не сводя с нее взгляда синих глаз, Уильям провел рукой по мокрым волосам и убрал их со лба. Большинство мужчин выглядели бы довольно нелепо с заглаженными назад волосами, но строгий стиль шел Уильяму, подчеркивая выразительные черты его лица.
Он не был в полном смысле слова красивым, как Колчестер, который казался мягким в сравнении с Уильямом. Скулы и лоб Уильяма были очерчены резкими линиями, а его синие глаза, затененные роскошными длинными ресницами, смотрели проницательно и твердо. Он выглядел именно таким, каким был, – сильным, решительным и настойчивым. Когда-то она любила, лежа рядом с ним в постели, кончиком пальца обводить его профиль. Теперь же Уильям едва терпел ее присутствие.
– Ты лжешь. – Он сказал это убежденно, в его словах даже не содержалось вопроса.
– Нет. Мне сказали, что драгоценная вещь принадлежит другому лицу.
– И ты сразу поверила?
– А что мне оставалось? – огрызнулась Маркейл. – И сейчас верю.
Прищурившись, Уильям несколько секунд всматривался в нее, а потом покачал головой:
– Нет. Ты снова лжешь. Ты не поверила, когда услышала это, не веришь и теперь.
С нервно забившимся сердцем Маркейл опустила взгляд туда, где из-под юбок выглядывали ее ноги – одна обутая, одна нет. «Он не может знать, лгу я или нет. Он, несомненно, просто блефует».
Что ж, она знала, как вести себя с обманщиком.
– Не важно, что я думаю и чего не думаю. – Маркейл вздернула подбородок и со спокойной уверенностью встретилась взглядом с Уильямом. – Этой вещицы со мной нет.
– Где же она?
Уильям окинул взглядом комнату, и Маркейл заставила себя улыбнуться.
– Все тот же упрямый Уильям.
– Все та же лживая Маркейл! – выпалил он в ответ, и его взгляд остановился на ее сундуке. Подойдя к нему, Уильям попробовал поднять крышку. – Он заперт?
Она пожала плечами.
– Прекрасно. Я открою его своим способом. – Сжав губы, он поднял ногу и ударил ею по сундуку.
Маркейл скривилась, но постаралась скрыть возмущение.
Уильям бил и бил, пока наконец петли не сдались и сундук не опрокинулся на бок.
– Это была пустая трата времени. Твоей реликвии там нет.
Нагнувшись, Уильям перевернул сундук, и на пол вывалилась радуга шелковых платьев и масса туфель вперемешку с несколькими сорочками из тончайшего батиста.
Маркейл была вынуждена подавить желание вскочить и собрать свои вещи, так как не могла этого сделать, не выставив напоказ дорожную сумку, и довольствовалась угрозой:
– Ты за это заплатишь.
– Уже заплатил. – Он поворошил ногой одежду, мокрым сапогом пачкая наряды.
– О, ради Бога, Уильям! Убери свои грязные сапоги от моей одежды! Ты ее испортишь!
Он нагнулся и поднял особенно прозрачную батистовую сорочку.
– Очень милая. Полагаю, ее подарил тебе Колчестер.
– Нет, я сама купила. От газового освещения в театре очень жарко, а чем легче сорочка, тем прохладнее.
Бросив ее на пол, Уильям взял длинную шелковую ночную рубашку и, подняв ее вверх, встретился взглядом с Маркейл.
– С каких пор ты начала надевать в постель ночную рубашку?
У Маркейл вспыхнули щеки.
– Джентльмену не пристало говорить о столь деликатных подробностях.
– А леди не пристало иметь такие подробности в своем прошлом, – парировал он.
Маркейл чувствовала, что заслужила упрек. Во всяком случае, Уильям прав – прежде она не надевала в постель ночную рубашку. Но все эти годы, после того как она его оставила, ей было мучительно одиноко, особенно по ночам. В ночной рубашке она чувствовала себя не такой уязвимой и беззащитной, как бы наивно это ни казалось.
– С тех пор многое изменилось, – пожала плечами Маркейл.
– Не сомневаюсь. – Уильям бросил ночную рубашку рядом с сорочкой и огляделся вокруг. – Ты привезла еще какой-нибудь багаж?
– Нет, только сундук.
Он подошел к комоду и, вытаскивая каждый ящик, заглядывал в него, под него и за него.
– Ты зря тратишь время, Херст.
Не обращая на нее внимания, Уильям обыскал всю комнату и в конце концов с хмурым видом остановился перед Маркейл.
Пока он был занят своим делом, она занималась своим. Под юбками Маркейл каблуком ботинка сильно нажала на сумку, и та чуть подвинулась, а потом и вовсе исчезла.
Маркейл бросила взгляд на дверь. Что, если сейчас появится мисс Чаллонер?
Они оба хотят заполучить ониксовую шкатулку, значит, Маркейл нужно как можно быстрее выпроводить отсюда Уильяма – как угодно, любым способом она должна это сделать.
– Как ты сам убедился, твои поиски оказались напрасными.
Скрестив руки на груди, Уильям покачивался на каблуках, словно готовился встретить шторм.
– Я знаю тебя, Маркейл Бичем, и знаю, что ты лжешь. В этом вся твоя натура.
Спокойная уверенность, с которой он говорил, привела Маркейл в замешательство. Она рассматривала его из-под ресниц, недовольная тем, что он так легко заполняет всю комнату – он был таким большим и таким настоящим.
– Встань! – неожиданно прищурившись, приказал Уильям.
– Уильям, – она вцепилась в постельное белье по обе стороны от себя, – я не…
– Вставай немедленно.
– Зачем? Ты же видишь, что я…
– Если ты не встанешь, я подниму тебя – и тебе придется долго вспоминать этот эпизод.
Маркейл была глубоко возмущена тем, что все ей приказывают – неизвестный шантажист, загадочная мисс Чаллонер и вот теперь Уильям.
– Я останусь там, где я нахожусь. – Она сложила руки на груди. – Ты ворвался сюда, швырнул меня, словно тряпичную куклу, вытряхнул на пол всю мою одежду и затоптал ее своими грязными сапогами и теперь думаешь, что можешь диктовать мне, что делать? Я уже давно не наивная, безответная дурочка. Ты убедился, что у меня нет того, что ты ищешь, так что говорить больше не о чем. – Она вскинула подбородок.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента