Хольгерсон Ингвар. Знак ворона

   Дэниел уснул на кровати не раздеваясь, и ему снилось, как он, юный и блестящий рыцарь, сопровождает барона Герберта, едущего в столицу свататься к принцессе. Это было начало лета, ярко сверкала изумрудно-зеленая листва после дождя, и весь мир был пронизан солнцем.
   3.
   Каринтия, из-за которой разгорелся весь сыр-бор, была самой северной провинцией королевства, лесистым и не очень-то населенным краем с плохим климатом. Существуют, наверное, такие земли, которые, не представляя особой ценности, просто притягивают к себе события. И если существуют, то Каринтия, безусловно, одна из них. Земли этой области исконно не принадлежали королевству. Она была пограничной в составе другого государства - крупной и таинственной северной земли, называемой Винделанд. Если Молодое королевство, которое долгое время даже названия своего не имело, да и сейчас жители по-привычке называли его просто "страна", расположилось на землях плодородных и удобных, то Винделанд словно представлял собой узор густых лесов, гор и болот, часто непроходимых. Столица его стояла где-то на скалистых берегах северного моря, теперь и не скажешь, где, и даже самые смелые купцы никогда не ездили туда без сильной охраны.
   Да, странной землей был Винделанд. Народа в нем жило гораздо меньше, чем сейчас в Королевстве, народа разноязычного и разноплеменного, непонятно как вместе уживающегося. Короля там выбирали по странным законам, поклонялись полузабытым ныне богам, а почти все феодалы были либо сильными магами, либо пользовались покровительством своих богов, нередко сочетая это вместе.
   И хотя Винделанд был весьма близок к Королевству, о нем почти ничего не знали, и потому сильно боялись его обитателей. И так было, пока не грянула катастрофа.
   Про это сейчас и вовсе ничего точно не было известно. Знали только то, что Винделанд как-то в одночасье перестал существовать как государство. До нынешнего времени дошли только слухи и сказки о ужасном урагане, разрушившем столицу, о непрерывных дождях, о нашествии крыс и мышей... Да мало ли что рассказывали. Фактом оставалось то, что в один прекрасный день королевство просто перестало быть таковым. То-есть перестало, и все. Не было никаких междоусобных войн, борьбы за корону, попыток восстановить власть... Просто потекли потоки беженцев. А окраинные земли, бедствиями вовсе не задетые, превратились в мелкие государства.
   Объявил себя князем хозяин замка Каменных гор, один из крупных эрлов захватил почти все владения на западном побережье в болотистых низинах и назвал их своим герцогством Таальхольт, по имени своего рода, отложились земли на западных островах, местами уцелели менее крупные северные владения вроде того же Трандаля. Притом, все их хозяева просто сделали вид, что Винделанда никогда и не было.
   Рейвен, любитель распутывать загадки, перекопал все библиотеки, до которых мог добраться, но так и не нашел ответа на вопрос, что же произошло. Правда, по отрывкам рассказов и пожелтевшим манускриптам, исписанным забытыми уже знаками, он составил свое мнение. Нередко, когда разговор заходил на эту тему, Рейвен намекал, что здесь замешана магия, если и вовсе не гнев богов. В Маартеле, одном из крупнейших городов Таальхольта, он нашел несколько листов, примерно столетней давности, на которые аккуратный переписчик занес рассказы беженцев о внезапной эпидемии страшной болезни в центральных областях Винделанда. Это свидетельство было особенно ценно потому, что датировалось примерно пятью годами после катастрофы, а значит и написано было по свежим следам. Рейвен, немного знавший медицину, прикинул для себя масштабы эпидемии и скорость распространения болезни и решил, что естественными причинами она вызвана быть никак не могла. И, решив это, просто охладел к данному вопросу, тем более, что сейчас в высшем свете о существовании Винделанда упоминать было не принято.
   Тогда Молодым королевством правил Герман II Завоеватель, который заслужил свое прозвище немало расширив свое королевство за счет южных соседей. И неспокойный этот монарх просто не мог не обратить внимания на ставшую "бесхозной" область. Так Каринтия вошла в состав королевства, непонятно, к добру или к худу. За сто с лишним лет ее существования в виде провинции, королям приходилось регулярно посылать своих сановников, то для подавления мятежей, то для разбора феодальных распрей. А недороды в Каринтии из-за дождливой погоды случались и вовсе регулярно. К тому же, лежащая на отшибе земля, особенно заречная ее часть, постоянно привлекала внимание соседей, герцогов из Тааля, которые то мутили воду среди свободолюбивого пограничного рыцарства, то решались на прямые набеги; для завоевания сил им не хватало. А войны в Каринтии стоили весьма дорого из-за погоды, болезней, бедности провинции и отсутствия хороших мостов через Лейн. Все существовавшие ныне переправы чинились чуть ли не раз в три года из-за мощных половодий.
   В правление отца Рейвена, короля Отона, в Каринтии большое влияние приобрел сильный рыцарский клан, связанный дружескими и родственными узами. Во главе его встали несколько баронов, исчисляющих свое происхождение от винделандских дворян. Они требовали сделать Каринтию удельным герцогством, входящим в состав королевства, но гораздо менее ему подконтрольным. Король Отон долго вел с ними дипломатическую игру, дав в результате пограничникам несколько незначительных льгот, но "забыв" про главный вопрос. И когда, несколько лет спустя после смерти Отона, его сын и сводный брат Рейвена, Родерик II, допустил несколько ошибок, в Заречной Каринтии вспыхнул бунт. Молодой Гельмунд фон Вирден, один из самых известных и влиятельных баронов, дважды пытался взять штурмом Кариссу, наиболее крупный город на левом берегу. Но благодаря решительности опального ныне маршала, он, проиграв одну из небольших стычек, оказался в плену и переселился из шатра прямо в камеру карисской тюрьмы. Гельмунд был доставлен под столицу и там провел в заключении три года. Северянам вернули несколько вольностей, участникам восстания выплатили небольшие суммы, кого-то "наказали" для примера, на этом все и закончилось. А немного позже, когда выпущенный на свободу Гельмунд вернулся в свой замок, мятеж вспыхнул снова. В старую игру вступили новые участники. И так случилось, что Рею Корвиллю, прозванному Рейвеном, предстояло стать одним из них.
   4.
   Если ехать от столицы по Виноградной дороге и близ Старой часовни свернуть на восток, в сторону графства Брас, то попадаешь в неожиданно тихий и несколько сонный край. Аккуратные поля там сменяются перелесками, окружающими маленькие, чуть приболоченные озера, и до самых границ графства не встретишь настоящего рыцарского замка - только несколько усадеб франклинов и небогатых дворян. Единственный городишко в этой области, называемый Эстер, не имеет даже стен и знаменит лишь своим базаром, часовней Митры и парой недорогих харчевен. Именно туда и направлялся сэр Дэниел неделю назад, не думая еще, что что-то сможет толкнуть его на нарушение королевской воли.
   Около полудня он выехал из ворот дряхлой усадьбы и свернул на лесную дорогу. Вокруг было яркое лето, перекликались в ветвях птицы, солнце играло на зеленых листьях, журчал, извиваясь вдоль дорожки, ручей. Но сэр Дэниел не замечал всего этого. Как и всякий человек действия, внезапно осознавший свое существование бессмысленным, он уже во многом жил воспоминаниями, лишь изредка пытаясь найти какие-то лазейки в тихой монотонности новой жизни. Вот и сейчас он одновременно ехал шагом по лесу и думал о том, как почти год назад мчался из Кариссы в столицу по раскисшему уже Северному тракту, стремясь успеть до затяжных дождей. Он не мог ехать медленно: ведь его вызывал его король, его сюзерен, давший ему маршальский жезл. Король, поставивший незнатного и небогатого рыцаря на государственную должность, которой не прочь были добиться и самые родовитые. Король, службой которому он гордился. Как же он тогда был наивен! Наивен? Да нет, наверное, просто глуп. Конечно, придворными не только родятся, но и становятся. Но стать им у сэра Дэниела возможности не было. С семнадцати лет он носился взад и вперед по стране, сначала в свите Герберта, а после его свадьбы - один. Ловил разбойников, вел переговоры, наводил порядок на границах и подавлял мятежи. В Аркайде, столичном дворце короля, или в Арденне, его загородной резиденции, Дэниелу приходилось бывать едва ли чаще раза в год. Бывать, в основном, для того, чтобы выслушать на аудиенции благосклонные слова короля и получить новое поручение. Он выполнял эти поручения с полной отдачей, карал предателей и врагов королевства, защищал обиженных, устранял несправедливости, в общем, жил яркой, даже нереальной жизнью героя рыцарского романа. Этакого благородного и правильного героя, вроде легендарного Эрика, рыцаря Железной Звезды, которого, по мнению большинства, и представить-то сложно. А он и вообразить не мог, что можно как-то иначе. И где-то в глубине души даже не удивился, когда получил, вдобавок к маршальскому жезлу, приказ о назначении его наместником в Каринтии. В провинции, размерами в два раза больше Браса и, без малого, с Таальхольт. И честно отдал этой земле десять лет.
   Карисса... Стальной шпиль над старой цитаделью, увенчанный позолоченным лунным серпиком... Неведомо кем и когда вырубленные из серого камня бескрылые драконы, украшающие вход в башню Альсток... Неистребимый запах болота из городского рва, влажный ветер, тянущий с Лейна, и тонкая паутина дождя на лице...
   О, если бы он был придворным! Наверное, тогда он научился бы обращать внимание на каждое сказанное слово, на каждый вскользь брошенный намек, на интонации, на жесты... А ведь его предупредили дважды, предупредили, по придворным меркам, почти в открытую, как глупца. Разве можно было не догадаться, что происходит что-то не то, когда Герберт, которого Дэниел глубоко любил, ранее один из первых воинов королевства, а ныне первый из советников, мрачно сказал наедине: "Лучше б ты подождал с визитом до весны. Неспокойно там у вас." Дэниел не понял, как можно было не выполнить приказ короля, отговориться от приезда ранней осенью и плохой погодой. Тогда не понял.
   Не понял он и слов Эрика Де Браса, старшего сына графа Арнольда, ныне возглавлявшего королевскую гвардию. Как же они звучали?.. Нет, не запомнил точно. Что-то о будущих переменах, о здоровье Гельмунда... А ведь не за что было Де Брасу его любить, особенно после той истории с мечом... Как же злились все представители семейства, и брат, и сыновья, и племянник, когда узнали, что Арнольд завещал свой меч, родовую драгоценность древностью не менее сотни лет, не кому-то из них, а безвестному тогда еще мальчишке. Завещал, как учитель ученику.
   Великолепный это был клинок. Обоюдоострый, в два локтя длиной, весь покрытый золотой насечкой с изморозным налетом серебра на остро отточенном жале. Белую костяную рукоять увенчал голубой камень, словно схваченный золотыми когтистыми лапами. Впрочем, почему "был"? Он и сейчас, заточенный, ухоженный и хорошо вычищенный, висит на стене в покоях Дэниела, красивый и опасный, как спящая змея. Только вот сколько ему придется спать? Ведь словно молотом ударили слова короля: "Мы пока не нуждаемся в ваших услугах. Отправляйтесь в свой замок и ждите там Наших повелений." Но сколько же можно ждать? Уже минула осень, зима, весна...
   Только тут Дэниел обратил внимание, что подковы коня звякают по булыжнику и встряхнул головой, отгоняя видения. "Вот наваждение лесное! Даже не заметил, как выехал к самому центру Эстера, на площадь перед трактиром." Он снова выругался про себя и повернул налево, в узкий переулок, направляясь к дому сэра Мартина.
   Официально сэр Мартин именовался местным прево, но фактически был высшей властью этого маленького края. Он не только командовал городской стражей и председательствовал в суде, но и заведовал сбором налогов, тихо, без скандалов, разрешал мелкие тяжбы - в общем, делал все, что положено делать наместнику. При этом, сэр Мартин всегда старался казаться как будто меньше ростом. Был он из очень бедного рода, как и Дэниел, только откуда-то с юга. Собственно, и обращение "сэр" к его имени обычно добавляли из вежливости. В свои пятьдесят он еще не был опоясанным рыцарем. И, хотя и состоял на королевской службе, должность занимал по меркам государства столь незначительную, что король едва ли даже знал о его существовании. Однако Мартину, чью семью за бедность чуть не лишили родового герба, должность эта казалась синекурой. Он очень боялся ее потерять, и потому старался исполнять все дела очень добросовестно, но незаметно, ни в коем случае не встревая в ссоры сильных мира сего. Когда же ему поручили надзор за опальным маршалом, Мартин просто не знал, что делать. А вдруг, когда монарший гнев сменится на милость, ему припомнят то, что он, хотя и по приказу, совал нос в дела одного из первых рыцарей королевства. Для Дэниела же Мартин был практически единственным собеседником. Отношения его с семейством Де Брас были безнадежно испорчены, к тому же и обреталось оно сейчас в столице. Разговоры с ближайшими соседями очень быстро сходили на гончих собак, лошадиные стати и цены на ячмень. Потому между "поднадзорным" и "надзирателем" установилась некая негласная договоренность. Дэниел не реже, чем раз в две недели приезжал в Эстер и обедал у Мартина, а тот за обедом сообщал ему те мелкие новости, которые могли дойти до невзрачного чиновника, живущего в глуши. Притом, Дэниел до сих пор задавался вопросом: неужели гостеприимный хозяин столь мало знает о событиях в королевстве, или, на самом деле, ведет хитрую игру, сообщая новости намеками вместо ответов. Но все же это был единственный способ узнавать что-то о последних событиях.
   И все пошло привычным чередом. Мартин почтительно встретил гостя у дверей, извинился за то, что не ожидал визита, но, тем не менее, сразу же пригласил Дэниела проследовать к уже накрытому столу. Первую четверть часа за обедом царило молчание, прерываемое только отдельными репликами. Дэниел, как всегда, похвалил душистый раковый суп и с удовольствием отведал миноги в вине. Мартин, тоже как всегда, извинился за скудность угощения. Все это было обычной, каждый раз повторявшейся прелюдией к игре в "вопросы и ответы", и потому Дэниел, не торопя события, прихлебывал белое вино и разглядывал хозяина, ожидая начала беседы.
   Мартин даже внешне соответствовал своей должности. Был он, как и Дэниел, человеком без возраста, но если Дэниел как бы застыл в расцвете лет, где-то между тридцатью и сорока, и седые волосы в его русых кудрях были вовсе незаметны, то Мартин, скорее, выглядел примерно на сорок с небольшим. Его так и хотелось назвать "дядюшкой". Прево был невысок, ростом Дэниелу чуть выше плеча, и с заметным брюшком. Округлое его лицо с живыми серыми глазами уже исчертили тонкие морщинки, в волосах прорезалась лысина, но внешность, тем не менее, не несла признаков дряхлости и нездоровья. Он напоминал, скорее, купца или горожанина среднего достатка на покое, тем более, что одевался обычно в одежды неброского покроя и неярких тонов. И Дэниелу, не привыкшему общаться с людьми подобного рода, весьма трудно было сказать, много ли хитрости скрывается под этой маской спокойствия и, даже, может быть, простодушия. Но он признавал за Мартином немалый ум и талант в общении с людьми с самого первого знакомства.
   Внезапно сэр Мартин прервал размышления Дэниела, придав себе глубоко официальный вид, сообщил о том, что иск о порубке, вчиненный две недели назад Майертом, дэниеловским управляющим, рассмотрен, виновными признаны работники франклина Эдвина, и сей франклин в ближайшее же время возместит нанесенный ущерб. Дэниел вежливо поблагодарил, а про себя подумал: "Говорил же я паршивцу, чтоб не поднимал шум из-за десятка несчастных берез." Тут Мартин принял еще более официальный вид и сказал:
   - Помнится, вы, сэр, еще зимой упоминали, что вам задерживают выплату ренты.
   Дэниел только махнул рукой. Но Мартин назидательно произнес:
   - Полно вам, сударь! Законы должны исполняться. И негоже, если нерасторопность столичных чиновников бросает тень на власть высшую. Я сам отписал об этом в столицу, и ныне могу вам вручить часть этой суммы.
   И сэр Мартин выложил на стол тяжелый кошелек.
   - Здесь сто золотых монетами по пять крон. Сочтите, будьте так любезны.
   - Что вы, у меня нет причин вам не доверять, - Дэниел высказал еще несколько слов благодарности и, взяв кошелек, прикрепил его к поясу. Про себя он решил, что ста золотых хватит на то, чтобы сменить мебель в каминном зале, починить ограду усадьбы и даже нанять людей, чтобы вычистить заросший пруд и пустить в него карпов. И тут же спохватился: "О Митра! О чем же я думаю!"
   В разговоре наступила пауза, Дэниел понял, что пришла его очередь задавать вопросы, и вежливо осведомился о здоровье Его Величества. Мартин ответил, что никаких тревожных известий об этом не поступало. Тогда Дэниел, по установившимся уже неписаным правилам подобных разговоров, спросил о здоровье наследника престола. И услышал в ответ:
   - Его Высочество после праздника Весны отбыл со свитой на север.
   - В Таальхольт?
   - Нет, кажется, он не собирается покидать пределов королевства.
   Тут Дэниел не выдержал и бухнул:
   - Неужели в Каринтии что-то происходит?
   Мартин сделал паузу и улыбнулся:
   - Вы же знаете, на окраинах всегда что-то происходит. А ваш любимый север - место неспокойное. Особенно после осенней амнистии.
   Дэниел чуть не подскочил на стуле.
   - Амнистии?!
   - Я же, кажется, говорил вам еще весной, что по случаю совершеннолетия принца Его Величество объявил большую амнистию и помиловал приказом многих заключенных. В том числе и несколько дворян. Но это уже дело давнее. Вы лучше послушайте, какие случаи происходят у нас в округе.
   Дэниел видел комнату как в тумане. Мысли его разбегались. Он с трудом дослушал пару рассказов Мартина, надо сказать, весьма смешных, и незамедлительно откланялся, получив традиционное приглашение приходить еще. Ехать сейчас в усадьбу не было никаких сил, и Дэниел направился в "Кленовый Лист", один из двух трактиров Эстера, правда, расположенный ближе к окраине, но славившийся недорогим вином и хорошей кухней.
   Несмотря на еще не совсем позднее время, трактир был полон народа и насквозь прокурен. Дэниел в очередной раз ругнул про себя того торговца, который завез когда-то с Островов пакостную травку, словно предназначенную для порчи воздуха, и двинулся между длинными столами к погашенному камину. Он пристроился в углу, поставил на каминную полку пару бутылок вина, предусмотрительно открытых слугой и наполнил бокал. Мысли в его голове кружились и путались, когда он пытался разобраться в паутине полученных намеков. Неужели Гельмунд выпущен на свободу? Но это значит, что либо он перестал быть опасным, либо бароны потребовали от Его Величества новых уступок. Однако зачем тогда отправился в Каринтию принц? Ведь его появление там для Гельмунда как красная тряпка для быка. Или Его Высочество Эдрика таки решили сделать герцогом? Вот уж выбрали момент, нечего сказать. К чему тогда было отпускать Гельмунда на север? Ведь проще было принять его на королевскую службу и отправить начальником гарнизона на какую-нибудь дальнюю границу. А если принц поехал со свитой, то с кем? С Гербертом, Дерриком, Андольфом, с теми, кто находился при нем последнее время? Это было бы хорошо. Все они соображают и в делах войны, и в заботах мира, а барон Герберт и виконт Деррик, к тому же, и хорошие политики. Так все-таки, война там или нет?
   Погруженный в эти мысли, Дэниел не заметил, как хозяин зажег свечи, и добропорядочные ремесленники и торговцы начали покидать заведение, уступая его гулякам, собравшимся пить до утра. Только когда вторая бутылка опустела, маршал поднял изрядно отяжелевшую голову. За окном уже темнело.
   - Семнадцать бесов, вот засиделся! - сказал он сам себе и с трудом встал. Окружающий мир колебался перед глазами, пол слегка пошатывался, но Дэниел, уверенным, как ему казалось, шагом, вышел во двор. Теплый воздух июльской ночи вовсе не отрезвлял, потому Дэниел и не вскочил на коня, а повел его за собой в поводу: не хватало только рыцарю вылететь спьяну из седла на ухабе в каком-нибудь переулке и стукнуться головой об забор - хорошая будет кончина, нечего сказать.
   Прево Мартин добился того, что в Эстере давно забыли про уличных грабителей, потому Дэниел несказанно удивился, когда за поворотом навстречу ему выступили три тени.
   - Что требуем: жизнь или кошелек? - с нетрезвой удалью полюбопытствовал он, нащупывая на поясе кинжал.
   В ответ прозвучал холодный голос:
   - Твою голову, маршал.
   И один из нападавших шагнул вперед, замахиваясь длинным охотничьим ножом. Дэниел понял, что не успеет отбить удар. Дальше события начали развиваться с головокружительной скоростью. Из проулка появился еще кто-то и сделал скользящий шаг, поднимая короткий но, явно, тяжелый меч. Дэниел отпрыгнул в сторону, пытаясь уклониться от обоих противников сразу, и в ноги ему упала отрубленная кисть, еще сжимавшая нож. Новоприбывший крутанул клинок меча в воздухе и широким ударом снизу вверх рассек убийце горло. Еще не успевший родиться вопль боли захлебнулся кровавым бульканьем. Но радоваться явлению неожиданного союзника было некогда. Дэниел выхватил, наконец, кинжал, перехватил руку второго нападавшего с дубинкой, рванул его на себя, прикрываясь телом, как щитом, и нанес удар от пояса вверх, в сердце. После этого он сделал шаг в сторону, отбрасывая бездыханный уже труп. Третий лежал на земле и слабо дергался, а над ним застыл воин с мечом в руке. Страшная рана в груди умирающего говорила о качестве меча и умении его хозяина сама за себя.
   Дэниел попытался получше рассмотреть своего спасителя, но в темноте было видно лишь то, что тот не уступал самому маршалу ни ростом, ни сложением, а под серым плащом, похоже, носил доспех. Пока пораженный Дэниел бездействовал, воин спокойно обтер меч об одежду убитого, вложил его в ножны, и взял под уздцы храпящую от резкого запаха крови лошадь.
   - Пойдемте со мной, сэр, вам очень опасно здесь оставаться.
   И Дэниел последовал за ним, все еще сжимая в руке окровавленный кинжал. Он и потом не мог сказать, почему вдруг поверил этому неведомо откуда взявшемуся человеку.
   Они пропетляли по узким улочкам и вышли с черного хода к какому-то дому, похоже, на окраине. Спаситель толкнул скрипнувшую калитку и обернулся:
   - Найду коню подходящее место, а вы пока заходите. Дверь слева.
   И Дэниел вошел в бедно, но аккуратно обставленную комнату, которая была освещена невидимым снаружи за закрытыми ставнями пламенем свечей. Он присел на единственный табурет, воткнул в неструганную столешницу кинжал и начал брезгливо искать, обо что бы вытереть окровавленную руку. Но раньше, чем он решил для себя эту проблему, стукнула дверь, и на пороге появился хозяин.
   Это был действительно высокий и недюжинной силы мужчина, одетый в серый плащ странствующего наемника, скрепленный на груди железной пряжкой. Откинутый назад, плащ обнажал обычный для наемников доспех из стальных чешуй с кольчужным рукавом. На поясе, украшенном квадратными бляхами, висели слева уже знакомый Дэниелу короткий меч, а справа и чуть сзади - длинный узкий кинжал. Темно-русые волосы вошедшего были подстрижены коротко, под шлем; тяжелое, несколько неправильное лицо, не столь аристократичное, как у маршала, скорее портили, чем украшали, висячие усы. Темные глаза смотрели из-под густых бровей спокойно и прямо. Дэниел сразу заметил на левой скуле спасителя маленький шрам, от удара, забрало явно промявшего, но не пробившего.
   Тут незнакомец представился:
   - Мое имя Эро. - И добавил, подумав: - Сэр. А потом непривычным для рыцаря, но весьма открытым жестом протянул правую руку. Дэниел, вставая, хотел пожать ее, но остановился, вспомнив про кровь. Эро с недоумением взглянул ему сначала в лицо, потом на руку и расхохотался:
   - Воину крови стесняться не стоит. К тому же эту мы пролили вместе.
   И их кисти сомкнулись в мощном пожатии. Оба застыли, словно мальчишки, меряющиеся силой, а потом рассмеялись.
   Присаживаясь, Дэниел украдкой растер правую кисть, и заметил, что Эро делает то же самое. Нет, этот странный человек нравился маршалу все больше и больше.
   - Слушай, Эро, а как ты умудрился появиться так вовремя? - спросил он, переходя на "ты".
   - Я уже давно за тобой наблюдаю. Тебе угрожает опасность, Дэниел.
   - Откуда ты меня знаешь? - опешил маршал.
   - Встречал на восточной границе, в Вейдене, но это не важно. Ты сидишь здесь, как сыч в темном дупле, а за тобой уже охотятся. Поэтому мы решили, что ты должен узнать последние новости.
   - Кто это - "мы"?
   - Клан Свободных воинов.
   - Наемники? - изумлению Дэниела не было предела.
   - Можешь называть нас так. Но мы - те, кто признает войну единственно достойным занятием, а путь воина - лучшим для мужчины.
   - Постой, но ведь худой мир лучше доброй ссоры. Война нужна только ради сохранения мира и порядка.
   - Война нужна для победы. Но я не буду спорить об этом с митраистом. И вообще, не о том речь. - Эро извлек из шкафа открытую бутылку: - Пить будешь?
   - Хватит на сегодня, пожалуй, - Дэниел потер лоб.