Виктория Хольт
Отравительница
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Маленькая девочка стояла на коленях на диване перед окном в своих покоях в замке Плесси-ле-Тур; она печально смотрела на залитый солнечным светом двор. Она ненавидела этот замок, казавшийся ей мрачным и безрадостным.
— Я — пленница, — произнесла она вслух.
Женщина, поглощенная вышиванием, лишь причмокнула в ответ; она сидела спиной к окну и девочке, чтобы солнечные лучи падали на вышивку. Она не хотела вступать в спор с Жанной; двенадцатилетний ребенок обладал столь хорошо подвешенным язычком, что даже ее репетитор воздерживался от словесных баталий с маленькой говоруньей; умная и находчивая Жанна всегда выходила из них победительницей. Что касается мадам де Силли, бейлифа Кана и наставницы Жанны, то она знала, что не в силах соревноваться с девочкой в красноречии.
— Я слышу иногда по ночам, — продолжила Жанна, — как воет ветер в лесу. Я думаю, это стонут души тех, кто умер в мучениях, не успев помириться с Господом. Ты согласна со мной, Эйме?
— Ерунда! — воскликнула Эйме де Силли. — Ты сама только что сказала, что это воет ветер.
— Мы находимся в тюрьме, Эйме. Неужели ты этого не чувствуешь? Этот замок был свидетелем многих страданий, я не могу быть здесь счастливой. Вспомни о пленниках моего предка, о железных клетках, в которых он держал их… столь тесных, что узники не могли двигаться; они оставались там долгие годы. Подумай о мучениках, подвергавшихся пыткам в этом мрачном и ужасном месте. Посмотри на эту живописную реку. В ней безжалостно топили людей. Когда я выхожу из замка в сумерки, мне мерещатся тела повешенных на деревьях.
— Ты слишком много думаешь, — сказала Эйме.
— Как можно слишком много думать? — презрительно спросила Жанна. — Я решила, что не останусь здесь. Сбегу отсюда к моим родителям. Почему я должна находиться вдали от них?
— Потому что такова воля короля Франции. Что, по-твоему, произойдет, если ты убежишь? Если бы тебе удалось добраться до наваррского двора твоего отца, в чем я сильно сомневаюсь, что, думаешь, случилось бы? Я могу сказать тебе. Тебя отправили бы назад.
— Возможно, нет, — сказала Жанна. — Если бы мой отец, король Наваррский, оказался там, он бы спрятал меня. Я знаю, что он хочет, чтобы я находилась рядом с ним.
— Но твой дядя желает, чтобы ты жила здесь. Ты забыла о том, что он — король Франции?
— Вот уж это дядя Франциск никому не позволит забыть.
Жанна улыбнулась; она любила своего дядю, хотя и обижалась на него. Он был красивым, очаровательным; когда она просила вернуть ее к родителям, он лишь улыбался, но не сердился на девочку. Она знала, что он хотел, чтобы она оставалась в замке.
— Когда я вижу крестьянских детей, живущих со своими матерями, я завидую им, — сказала Жанна.
— Ничего подобного! — возразила Эйме. — Тебе лишь кажется, что ты завидуешь им. Представь себе, какие чувства ты испытала бы, услышав, что завтра ты потеряешь свое положение? Тебе бы это понравилось?
— Вовсе нет. Но тем не менее я хочу увидеть маму. Расскажи мне о ней, Эйме.
— Она очень красива; король Наваррский любит и уважает ее…
— Король Франции тоже обожает ее, — перебила женщину Жанна. — Когда я была маленькой, я часто просила тебя рассказать мне о том, как моя мама отправилась в Мадрид и выходила больного дядю Франциска, пленника испанского короля.
— Я хорошо это помню, — улыбнулась Эйме.
— Но, — продолжила Жанна, — ты считаешь, что женщина должна любить брата сильнее, чем мужа и собственного ребенка?
Внезапно лицо Эйме стало розовым; она поджала губы. Она делала так всегда, когда не желала отвечать на заданный ей вопрос.
— Твоя мать — великая королева, — сказала Эйме. — Она — самая благородная женщина Франции…
— Знаю, дорогая Эйме, но мы говорили о другом. Должна ли женщина любить брата больше, чем мужа и ребенка? Вот что я спросила. И ты не осмелилась ответить мне. Если бы моя мама проявила настойчивость, она могла бы оставить меня у себя. Дядя Франциск уступил бы ее мольбам, он не может отказать ей ни в чем. Но она любит брата и больше всего на свете желает радовать его, поэтому, когда он говорит: «Я хочу, чтобы твоя дочь была узницей в моем ужасном мрачном замке», моя мама отвечает: «Пусть будет так». У нее нет собственной воли. Ты сама так говорила.
— Все подданные короля должны ему подчиняться. Даже королева Наваррская является подданной короля Франции.
Жанна в раздражении вскочила с дивана. Иногда привычка Эйме уклоняться от ответа бесила ее. Жанна была эмоциональной девочкой; она легко выходила из себя и быстро успокаивалась. Глупо притворяться, когда всем известно, как обстоят дела в действительности!
— Ненавижу неискренность! — воскликнула она.
— Мадемуазель, — строгим тоном произнесла наставница, — я не люблю, когда дети развиваются слишком быстро. Ты знаешь гораздо больше, чем тебе полезно знать.
— Любые знания полезны человеку. Эйме, ты сердишь меня своим притворством. Мои родители любят меня; дядя желает мне добра. Все эти годы я тосковала по маме и папе, но меня держали вдали от них. Теперь ты пытаешься представить дело так, будто мой дядя, король Франции, и мой отец, король Наваррский, — лучшие друзья. Посмотри правде в глаза. Они ненавидят и боятся друг друга. Король Франции подозревает моего отца в том, что он пытается выдать меня замуж за Филиппа Испанского. Поэтому дядя Франциск держит меня здесь. Сейчас он может не бояться, что меня отдадут его врагу.
Увидев растерянность в глазах наставницы, Жанна засмеялась.
— О, Эйме, ты не виновата. Ты сделала все, чтобы скрыть от меня эти факты. Но ты знаешь, что я ненавижу притворство. И не потерплю его здесь.
Эйме пожала плечами и снова занялась вышиванием.
— Жанна, — сказала она, — почему бы не забыть обо всем этом? Ты молода. Тебе здесь хорошо. Ты можешь ни о чем не беспокоиться. Ты счастлива. В один прекрасный день ты окажешься со своими родителями.
— Послушай! — закричала Жанна. — Я слышу звуки рожка.
Эйме, встав, подошла к окну. Ее сердце билось учащенно. Останавливаясь в Амбуазе, король Франциск обычно заезжал в Плесси-ле-Тур. Иногда он наносил короткий неофициальный визит своей племяннице в сопровождении нескольких приближенных. В такие дни Эйме испытывала страх, поскольку Жанна, похоже, забывала о том, что ее великолепный и очаровательный дядя был еще и королем Франции. Она могла быть дерзкой, держаться неуважительно, демонстрировать чувство обиды. Если король находился в хорошем настроении, он относился к такому поведению девочки снисходительно. Но кто знает, что произойдет, если он возмутится?
— Двор сейчас в Амбуазе? — спросила Жанна.
— Я этого не знаю.
Они постояли несколько секунд, глядя на лес, начинавшийся за зелеными склонами холма. Увидев всадников, приближавшихся к замку, Жанна повернулась к своей наставнице.
— Король действительно остановился в Амбуазе. Сейчас он направляется сюда, чтобы нанести мне визит.
Эйме положила дрожавшую руку на плечо своей подопечной.
— Веди себя прилично…
— Если ты хочешь, чтобы я сказала ему о том, как я счастлива здесь, как довольна своей жизнью вдали от родителей, то знай — я не буду вести себя прилично. Не собираюсь лгать.
Король поздоровался со своей племянницей в роскошном зале, который пробудил в нем воспоминания. Здесь Франциск был обручен с французской принцессой Клаудией. Тогда он не был уверен в том, что со временем сядет на трон. Его сестра Маргарита, самая дорогая ему женщина, ободряла в те дни брата. Какой была бы его жизнь без Маргариты? Он всегда думал об этом, глядя на ее дочь. Он должен любить этого ребенка. Он бы любил Жанну, даже если бы она не была дочерью Маргариты. Несмотря на свои резкие манеры и непосредственность в разговоре, девочка не была лишена обаяния. Франциску хотелось бы, чтобы она в большей степени унаследовала красоту матери. Он сожалел о том, что Жанна походила на этого старого хитрого негодяя, своего отца, короля Наваррского.
Девочка преклонила колено и поцеловала руку короля; у Франциска дернулись губы. Он вспомнил историю, рассказанную Маргаритой. Однажды эта девочка, находясь в дурном настроении, срезала с вышивки лица святых и заменила их лисьими головами. Этот проступок позабавил Франциска и его сестру.
— Встань, малышка, — сказал он. — Ты прекрасно выглядишь. Воздух Плесси, похоже, идет тебе на пользу.
Он заметил, как вспыхнуло лицо девочки. Ему нравилось поддразнивать ее.
— Нет, Ваше Величество, он вовсе не идет мне на пользу!
Франциск видел замершую в отдалении мадам де Силли; женщина дрожала от страха. Что еще скажет эта девчонка?
— Ты удивляешь меня, племянница. Я хотел поздравить мадам де Силли с тем, что у тебя очень здоровый вид.
— Воздух родной Наварры подошел бы мне лучше, Ваше Величество.
— Когда ты услышишь хорошую новость, которую я привез тебе, ты перестанешь тосковать по воздуху Наварры. Я приехал из Амбуаза только ради того, чтобы сообщить тебе ее. Что ты скажешь, узнав, что я нашел тебе мужа?
Жанна в ужасе перестала дышать.
— Мужа… мне, Ваше Величество?
— Я вижу, что ты счастлива. Это хорошо. Ты взрослеешь, моя дорогая; пришло время подумать о браке. Ты хочешь выйти замуж?
— Не очень, Ваше Величество. Разве что за какого-нибудь великого короля.
Франциск нахмурился, и Эйме вздрогнула. Похоже, Жанна намекала на брак, которого желал для девочки ее отец. Речь шла о союзе с человеком, которому предстояло стать королем Испании.
— Ты дорого себя ценишь, — заметил холодным тоном Франциск.
— Меня привлекает лишь такой брак, который делает мне честь, — сказала Жанна. — Многие мужья оказывают ее женщинам, не являющимся их женами. Поэтому девушка должна вступать только в такой брачный союз, который делает ей честь. Позже она может не получить ее от мужа.
Король всегда любил тех, кто забавлял его; не по годам развитая Жанна напоминала ему сестру Маргариту. Его минутное раздражение развеялось, и он засмеялся.
— Моя дорогая племянница, я не сомневаюсь в том, что ты сумеешь держать герцога Клевского под контролем.
— Герцога Клевского! — воскликнула Жанна. — Что… что вы имеете в виду, Ваше Величество?
— То, что он должен стать твоим мужем.
Жанна забыла о том, что она говорит с королем. Ее рот окаменел.
— Вы отдадите меня в жены герцогу из какого-то маленького королевства?
— Послушай, герцог Клевский — более важная персона, чем ты полагаешь. Похоже, здесь, в Плесси, ты мало осведомлена об окружающем мире. А теперь встань на колени и поблагодари меня за то, что я, заботясь о твоем благе, подыскал для тебя такого супруга.
— Боюсь, Ваше Величество, — надменно произнесла девочка, — я не могу поблагодарить вас за подготовку этого брачного союза.
Мадам де Силли шагнула вперед; свита короля замерла в ожидании его гнева. Но он лишь с улыбкой на лице повернулся к придворным.
— Оставьте меня наедине с моей племянницей, — сказал он. — Думаю, нам необходимо поговорить наедине.
Свита, а также слуги Жанны и Эйме, поклонившись, покинули зал.
Жанна, напуганная и униженная предложением дяди, гордо подняла голову, показывая всем своим видом, что не боится последствий своей дерзости.
Когда они остались вдвоем, король сказал:
— Сядь у моих ног. Вот так. Положи свою голову мне на колени.
Он погладил ее волосы; она ощутила запахи мускуса и юфти, исходившие от его костюма. Я буду ненавидеть эти запахи до конца моей жизни, подумала Жанна.
— Мне больно, — сказал король, — делать тебя несчастной. Тебе известно, что твоя мать — самый дорогой мне человек на свете; ты — дочь Маргариты, и уже поэтому я люблю тебя. Но мы, люди с королевской кровью, не можем противиться брачным союзам, которые готовят для нас. Ты — умная девочка и должна понимать это. Ты вправе иметь свое мнение и выражать его без страха. Мне это по душе. Но ты также знаешь, что обязана подчиниться твоему королю. Тебе нечего бояться. Герцог будет очарован тобой; он не лишен привлекательности.
— Ваше Величество, я слишком молода для замужества, верно?
— Нет. Тебе двенадцать лет… в этом возрасте принцесса может вступать в брак.
— Но разве я не имею права выбора?
— Моя дорогая девочка, мы лишены такой привилегии. Утешься тем, что все мужья очень похожи друг на друга. Если все начинается со страсти, то она быстро исчезает. К тому же, дорогая Жанна, брак — не помеха для поисков любви. Счастье иногда обретается вне семьи. Ты мудра не по годам, и я вижу, что могу говорить с тобой, как с твоей матерью.
— Но… герцог Клевский! Вы обещали мне вашего сына Генриха.
— Да, но Генрих женился на юной итальянке… к тому же он не понравился бы тебе.
— Он мне нравился.
— Как кузен. Но не как муж. Он неловок и молчалив. Он изменяет своей жене. Бедная Катрин! Она вполне привлекательна, но он проводит все время с Дианой де Пуатье. Ты бы не пожелала выйти за Генриха, ноя дорогая.
— Возможно, если бы он женился на француженке, а не на итальянке, он проводил бы больше времени со своей супругой.
— Ты слушаешь сплетни. Значит, они дошли до Плесси? Нет! Генрих давно привязан к мадам Диане; он верный любовник. Скучный и верный. Не жалей о Генрихе. А теперь я, отдавая должное твоей смелости, расскажу тебе, почему этот брак должен состояться. У нас есть причины для беспокойства, моя маленькая Жанна. Мой коннетабль проводит политику, которая мне не по вкусу. Я с грустью отмечаю, что он работает на дофина Генриха в большей степени, чем на короля Франциска. Ты видишь, что у меня тоже есть причины для печали. Император Карл отдал Милан своему сыну Филиппу; это рассердило меня, потому что Милан должен стать моим. Ты еще слишком молода, чтобы разбираться в политике, но попытайся все понять. Я должен продемонстрировать Испании мое недовольство. Я хочу, чтобы ты помогла мне сделать это твоим браком с герцогом Клевским, который, восстав претив императора, превратился в моего друга. Понимаешь, мы должны сохранять баланс сил. Это достигается посредством браков младших членов нашей семьи. Надеюсь, ты проявишь благоразумие; ты согласишься на этот брак, зная, что таким образом послужишь своему королю.
— Ваше Величество, умоляю вас не использовать меня подобным образом. Вы обладаете большой властью. Вы всемогущи. Вы способны справиться с вашими врагами без моей помощи.
— Увы, я не всемогущ! И у меня целый легион врагов. Мой главный недруг — император; я должен постоянно сохранять бдительность по отношению к нему. Затем — коварный английский лицемер. Я не чувствую себя в безопасности, дитя мое. Поэтому ты, моя верная подданная, должна помочь мне. Послушай, маленькая Жанна, брак — это не слишком важно. Я был дважды женат, но это не мешало мне радоваться жизни. Оба мои брака заключались в интересах государства, были официальными; твой будет таким же. Жаловался ли я? Нет. Я с уважением отнесся к моему долгу, предназначению. Сначала я женился на бедной Клаудии, которая позволила мне выполнять мои обязанности перед страной, родив многочисленных наследников. Когда она умерла, я, заботясь об интересах государства, взял вторую супругу. Она — славная женщина и не доставляет мне хлопот. Поверь мне, можно состоять в браке и при этом жить в свое удовольствие.
— Но я бы не хотела вести такую жизнь, Ваше Величество. Я хочу, чтобы мой брак, если я вступлю в него, был настоящим, хорошим. Я хочу любить своего супруга, служить ему и знать, что он верен мне.
Король усадил Жанну на колени, обнял девочку и прижал ее к себе.
— Ты вправе мечтать об этом. Будь уверена, я сделаю все, чтобы помочь тебе. А сейчас ты должна подготовиться к немедленному отъезду из Плесси. Я хочу, чтобы ты отправилась в Аленсон к своей маме. Ты рада?
— Да, Ваше Величество, но… я не хочу вступать в этот брак.
Он сочувственно улыбнулся.
По дороге в Аленсон Жанне предстояла остановка в Париже. Обычно она ждала с нетерпением очередного приезда в столицу. Она получала удовольствие от долгого путешествия, которое кому-то казалось скучным и утомительным. Ей предстояло ехать верхом в сопровождении слуг; поклажу везли ослы. Жанну всегда поражало великолепие двора ее дяди; она любила встречаться со своими двоюродными братьями и сестрами, обожала балы и маскарады; празднества, устраивавшиеся при дворе, являли разительный контраст с однообразной жизнью, которую девочка вела в Плесси-ле-Тур.
Но это путешествие отличалось от предыдущих; у него была недобрая цель.
Даже радость от прибытия в Фонтенбло не избавила девочку от ее страхов. Она всегда считала Фонтенбло одним из красивейших мест на земле. Его сады, дикие и ухоженные, были неповторимы; картины, которые коллекционировал Франциск, заполняли просторные залы и галереи. Жанна не увлекалась произведениями искусства, но ее восхищала роскошь двора. Она предвкушала радость от возобновления старых знакомств.
Ее беспокоила лишь скорая встреча с кузеном Карлом, любителем неприятных шуток. Ложась вечером в постель, ей придется быть внимательной — там вполне может оказаться дохлая летучая мышь или жаба. Она относилась к Карлу с презрением, что было неразумно с ее стороны — Карл не терпел людей, не умеющих ценить его розыгрыши, и преследовал их с удвоенной дерзостью и жестокостью. Но Жанна отказывалась смеяться, когда ей не хотелось этого делать; она охотнее соглашалась платить за свою непреклонность, чем притворяться, будто ей весело.
Ее кузен Генрих был добрее своего брата, хотя ему было практически нечего сказать ей — как и всем другим, за исключением его любовницы. Он был теперь более важной фигурой, чем в прошлый приезд Жанны — герцог Орлеанский стал дофином Франции. Она бы хотела поговорить с ним о ее браке, поскольку он сам женился, когда ему было чуть больше лет, чем сейчас Жанне. Но, конечно, это невозможно.
Есть еще Катрин, ну конечно, — дофина Катрин. С ней Жанна никогда не смогла бы обсуждать свое будущее замужество; в итальянке было нечто отталкивающее, хотя Жанна не сумела бы сформулировать, в чем оно заключалось. Катрин была нелюбимой женой. О ней ходила масса слухов, поскольку она не имела детей после шести лет брака. Говорили, что бесплодной была Катрин, потому что дофин во время пьемонтской кампании подарил дочь девушке, которую он недолго любил во время разлуки с Дианой. Бедная Катрин! Жанна хотела бы подружиться с ней. Да, ей исполнилось лишь двенадцать лет, а Катрин было двадцать; однако в данный момент они обе испытывали растерянность и страдали. Но подружиться с Катрин было невозможно. Жанна наблюдала за тем, как Катрин принимает Диану, улыбается, беседует с ней; холодное, бледное лицо Катрин не выдавало ее унижения. Я никогда не буду такой! — сказала себе Жанна. Никогда не буду кроткой. Если этот Гийом осмелится обращаться со мной подобно тому, как Генрих обходится с Катрин, я немедленно расстанусь с ним, пусть даже это приведет к войне между Испанией, Францией и Англией.
Но когда до нее дошли слухи о Катрин, Жанна решила, что она поняла, почему ее кузен Генрих не любит свою жену и предпочитает проводить время с любовницей.
Одна из девушек, раздевавших Жанну перед сном, сказала:
— Я не люблю итальянцев, моя принцесса. Они — искусные отравители; их яды столь неуловимы, что кажется, будто человек умер естественной смертью. Говорят, что мадам дофина желала стать королевой Франции и поэтому добилась назначения своего соотечественника на должность виночерпия дофина Франциска; итальянец дал наследнику престола смертельную дозу яда.
— Ты не должна говорить подобные вещи! — заявила Жанна. — Если кто-то услышит это и передаст королю, у тебя будут неприятности.
— Это все говорят другие, моя госпожа. Не я. Я просто передала вам то, что слышала. Виночерпий дофина был итальянцем; вот все, что я сказала.
Жанна вздрогнула. Она никогда не подружится со своей кузиной Катрин. Неужели ей могло прийти в голову довериться итальянке?
Однажды она встретила Катрин гуляющей в одиночестве по саду Фонтенбло.
— Добрый день, кузина, — сказала Катрин.
— Добрый день, кузина, — ответила Жанна.
— Кажется, ты скоро выйдешь замуж?
Жанна невольно сжала губы и покраснела; она никогда не умела скрывать свои чувства. Это свойство раздражало девочку, особенно когда она сталкивалась с людьми, подобными Катрин, которая ничем не выдавала того, что происходит в ее голове.
— Похоже, ты не рада этому браку, кузина.
— Я не хочу вступать в него, — ответила девочка.
— Почему?
— Я не хочу ехать в чужую страну. Не хочу выходить замуж.
Жанна никогда не успевала подумать, прежде чем раскрыть рот. Мадам де Силли часто указывала ей на это. Девочка продолжила:
— Ты поймешь меня. Браки бывают порой ужасными. Мужья пренебрегают женами ради других женщин.
Они обе помолчали. Лицо Катрин ничего не выражало, но она смотрела на Жанну. Девочке не хотелось, чтобы их глаза встретились, но это произошло помимо ее желания.
— О, Катрин, я бы не потерпела, чтобы со мной обращались так, как Генрих обращается с тобой. Все говорят о нем и мадам де Пуатье. Генрих не отводит от нее взгляда! Ты, верно, несчастна.
— Я несчастна? Ты забываешь о том, что я — дофина.
— Знаю. Но тебя так унижают! Мадам д'Этамп управляет королем. Трудно поверить, что Генрих способен на такую жестокость. Я рада, что не вышла за него. Одно время меня собирались выдать за Генриха. Я считала, что это неизбежно, и внушала себе, что не имею ничего против этого — в конце концов, он — мой кузен, мы давно знакомы. Но если бы я была его женой, я бы не позволила ему обращаться со мной так, как он обращается с тобой. Я бы проявила твердость. Я бы…
Катрин засмеялась.
— Ты весьма добра, коль беспокоишься за меня. Как забавно! Это я жалела тебя. Я замужем за наследником французского престола, а ты — принцесса — выходишь за жалкого герцога. Это тебя, дорогая принцесса, оскорбляют. Какое мне дело до того, что король заведет сотню любовниц, если я стану королевой Франции? А ты будешь всего лишь герцогиней… герцогиней Клевской…
Жанна залилась краской. Прежде она не понимала, сколь унизителен для нее этот брак.
Катрин повернулась и покинула Жанну, еще более растерянную и несчастную, чем в тот момент, когда король сообщил ей о ее замужестве.
Жанна попала в немилость, король рассердился на нее. Она познакомилась со своим будущим супругом, двадцатичетырехлетний герцог был вдвое старше девочки; его можно было назвать красивым, но Жанна возненавидела жениха в тот миг, когда она услышала его имя; она не могла освободиться от этого чувства. Король намекнул на то, что ее неприветливость ставит его в неловкое положение. Она, в свою очередь, решила не изображать радости, которую не испытывала. Что касается герцога Клевского, то он был смущен манерами своей нелюбезной будущей невесты. Гнев короля главным образом объяснялся тем, что он считал, будто отец девочки тайно поддерживает ее в желании сорвать этот брак. Это было не простым отказом девушки претенденту, а сознательным бунтом подданной против короля.
Франциск написал своей сестре; мать встретила Жанну в Аленсоне весьма сурово; это стало новой трагедией для девочки. Она обожала свою мать; она много слышала о ее красоте и остроумии; они давно не виделись; теперь, когда Жанне наконец позволили встретиться с ней, девочка почувствовала, что ею недовольны.
Мягкой, доброй Маргарите, существовавшей в собственном мире, населенном такими образованными людьми, как Ронсар и Маро, писателями, художниками и архитекторами эпохи Возрождения, очень не хотелось отвлекаться от духовной жизни ради такого скучного, прозаичного дела, как усмирение непокорной дочери. Маргарите не приходило в голову, что она может не поддержать в чем-то брата; его воля всегда становилась ее волей.
Она провела несколько долгих бесед с печальной и растерянной Жанной, которая, однако, сохраняла способность отстаивать свою позицию с четкостью и язвительностью.
— Королю следует подчиняться, — объясняла Маргарита. — Мы должны с радостью исполнять каждый его приказ.
— Он может совершать ошибки, — возразила Жанна.
— Только не наш король, дочь моя.
— Но он ошибался. Серьезно ошибался. Ты помнишь, какой промах он допустил в Павии?
Красивые глаза королевы Маргариты в ужасе округлились.
— Павия! Фортуна изменила ему. Он не был виноват. На свете нет более смелого солдата, более великого полководца.
— Но великие полководцы не терпят поражений от менее талантливых.
— Есть вещи, в которых ты не разбираешься. Девушка не имеет право на собственную волю.
— Тогда как она может отличить добро от зла?
— Ее направят родители и король.
— А если родители и король расходятся во мнениях?
— Ты говоришь глупости. Мы обсуждаем твой брак с герцогом Клевским. Это хороший брак.
— Как он может быть хорошим? Я, принцесса, которая могла выйти за Генриха, сына короля, стану женой какого-то герцога! На мне мог жениться сын испанского короля…
— Это хороший брак, потому что его желает король, — сухо перебила Жанну Маргарита. — Ты, моя дочь, должна любить своего дядю и подчиняться ему, как это делаю я.
— Но, — не сдавалась Жанна, — твои рассуждения далеки от того, что меня учили считать логичным.
— Жанна, — грустно промолвила Маргарита, — моя дорогая девочка, ты не должна бунтовать. Король желает этого брака, поэтому он должен состояться. Если ты не согласишься, мне придется бить тебя каждый день — у меня нет иного выбора. Послушай меня, моя девочка. Это будут самые жестокие порки из всех, какие тебе доводилось выносить. Даже твоя жизнь окажется в опасности.
— Я — пленница, — произнесла она вслух.
Женщина, поглощенная вышиванием, лишь причмокнула в ответ; она сидела спиной к окну и девочке, чтобы солнечные лучи падали на вышивку. Она не хотела вступать в спор с Жанной; двенадцатилетний ребенок обладал столь хорошо подвешенным язычком, что даже ее репетитор воздерживался от словесных баталий с маленькой говоруньей; умная и находчивая Жанна всегда выходила из них победительницей. Что касается мадам де Силли, бейлифа Кана и наставницы Жанны, то она знала, что не в силах соревноваться с девочкой в красноречии.
— Я слышу иногда по ночам, — продолжила Жанна, — как воет ветер в лесу. Я думаю, это стонут души тех, кто умер в мучениях, не успев помириться с Господом. Ты согласна со мной, Эйме?
— Ерунда! — воскликнула Эйме де Силли. — Ты сама только что сказала, что это воет ветер.
— Мы находимся в тюрьме, Эйме. Неужели ты этого не чувствуешь? Этот замок был свидетелем многих страданий, я не могу быть здесь счастливой. Вспомни о пленниках моего предка, о железных клетках, в которых он держал их… столь тесных, что узники не могли двигаться; они оставались там долгие годы. Подумай о мучениках, подвергавшихся пыткам в этом мрачном и ужасном месте. Посмотри на эту живописную реку. В ней безжалостно топили людей. Когда я выхожу из замка в сумерки, мне мерещатся тела повешенных на деревьях.
— Ты слишком много думаешь, — сказала Эйме.
— Как можно слишком много думать? — презрительно спросила Жанна. — Я решила, что не останусь здесь. Сбегу отсюда к моим родителям. Почему я должна находиться вдали от них?
— Потому что такова воля короля Франции. Что, по-твоему, произойдет, если ты убежишь? Если бы тебе удалось добраться до наваррского двора твоего отца, в чем я сильно сомневаюсь, что, думаешь, случилось бы? Я могу сказать тебе. Тебя отправили бы назад.
— Возможно, нет, — сказала Жанна. — Если бы мой отец, король Наваррский, оказался там, он бы спрятал меня. Я знаю, что он хочет, чтобы я находилась рядом с ним.
— Но твой дядя желает, чтобы ты жила здесь. Ты забыла о том, что он — король Франции?
— Вот уж это дядя Франциск никому не позволит забыть.
Жанна улыбнулась; она любила своего дядю, хотя и обижалась на него. Он был красивым, очаровательным; когда она просила вернуть ее к родителям, он лишь улыбался, но не сердился на девочку. Она знала, что он хотел, чтобы она оставалась в замке.
— Когда я вижу крестьянских детей, живущих со своими матерями, я завидую им, — сказала Жанна.
— Ничего подобного! — возразила Эйме. — Тебе лишь кажется, что ты завидуешь им. Представь себе, какие чувства ты испытала бы, услышав, что завтра ты потеряешь свое положение? Тебе бы это понравилось?
— Вовсе нет. Но тем не менее я хочу увидеть маму. Расскажи мне о ней, Эйме.
— Она очень красива; король Наваррский любит и уважает ее…
— Король Франции тоже обожает ее, — перебила женщину Жанна. — Когда я была маленькой, я часто просила тебя рассказать мне о том, как моя мама отправилась в Мадрид и выходила больного дядю Франциска, пленника испанского короля.
— Я хорошо это помню, — улыбнулась Эйме.
— Но, — продолжила Жанна, — ты считаешь, что женщина должна любить брата сильнее, чем мужа и собственного ребенка?
Внезапно лицо Эйме стало розовым; она поджала губы. Она делала так всегда, когда не желала отвечать на заданный ей вопрос.
— Твоя мать — великая королева, — сказала Эйме. — Она — самая благородная женщина Франции…
— Знаю, дорогая Эйме, но мы говорили о другом. Должна ли женщина любить брата больше, чем мужа и ребенка? Вот что я спросила. И ты не осмелилась ответить мне. Если бы моя мама проявила настойчивость, она могла бы оставить меня у себя. Дядя Франциск уступил бы ее мольбам, он не может отказать ей ни в чем. Но она любит брата и больше всего на свете желает радовать его, поэтому, когда он говорит: «Я хочу, чтобы твоя дочь была узницей в моем ужасном мрачном замке», моя мама отвечает: «Пусть будет так». У нее нет собственной воли. Ты сама так говорила.
— Все подданные короля должны ему подчиняться. Даже королева Наваррская является подданной короля Франции.
Жанна в раздражении вскочила с дивана. Иногда привычка Эйме уклоняться от ответа бесила ее. Жанна была эмоциональной девочкой; она легко выходила из себя и быстро успокаивалась. Глупо притворяться, когда всем известно, как обстоят дела в действительности!
— Ненавижу неискренность! — воскликнула она.
— Мадемуазель, — строгим тоном произнесла наставница, — я не люблю, когда дети развиваются слишком быстро. Ты знаешь гораздо больше, чем тебе полезно знать.
— Любые знания полезны человеку. Эйме, ты сердишь меня своим притворством. Мои родители любят меня; дядя желает мне добра. Все эти годы я тосковала по маме и папе, но меня держали вдали от них. Теперь ты пытаешься представить дело так, будто мой дядя, король Франции, и мой отец, король Наваррский, — лучшие друзья. Посмотри правде в глаза. Они ненавидят и боятся друг друга. Король Франции подозревает моего отца в том, что он пытается выдать меня замуж за Филиппа Испанского. Поэтому дядя Франциск держит меня здесь. Сейчас он может не бояться, что меня отдадут его врагу.
Увидев растерянность в глазах наставницы, Жанна засмеялась.
— О, Эйме, ты не виновата. Ты сделала все, чтобы скрыть от меня эти факты. Но ты знаешь, что я ненавижу притворство. И не потерплю его здесь.
Эйме пожала плечами и снова занялась вышиванием.
— Жанна, — сказала она, — почему бы не забыть обо всем этом? Ты молода. Тебе здесь хорошо. Ты можешь ни о чем не беспокоиться. Ты счастлива. В один прекрасный день ты окажешься со своими родителями.
— Послушай! — закричала Жанна. — Я слышу звуки рожка.
Эйме, встав, подошла к окну. Ее сердце билось учащенно. Останавливаясь в Амбуазе, король Франциск обычно заезжал в Плесси-ле-Тур. Иногда он наносил короткий неофициальный визит своей племяннице в сопровождении нескольких приближенных. В такие дни Эйме испытывала страх, поскольку Жанна, похоже, забывала о том, что ее великолепный и очаровательный дядя был еще и королем Франции. Она могла быть дерзкой, держаться неуважительно, демонстрировать чувство обиды. Если король находился в хорошем настроении, он относился к такому поведению девочки снисходительно. Но кто знает, что произойдет, если он возмутится?
— Двор сейчас в Амбуазе? — спросила Жанна.
— Я этого не знаю.
Они постояли несколько секунд, глядя на лес, начинавшийся за зелеными склонами холма. Увидев всадников, приближавшихся к замку, Жанна повернулась к своей наставнице.
— Король действительно остановился в Амбуазе. Сейчас он направляется сюда, чтобы нанести мне визит.
Эйме положила дрожавшую руку на плечо своей подопечной.
— Веди себя прилично…
— Если ты хочешь, чтобы я сказала ему о том, как я счастлива здесь, как довольна своей жизнью вдали от родителей, то знай — я не буду вести себя прилично. Не собираюсь лгать.
Король поздоровался со своей племянницей в роскошном зале, который пробудил в нем воспоминания. Здесь Франциск был обручен с французской принцессой Клаудией. Тогда он не был уверен в том, что со временем сядет на трон. Его сестра Маргарита, самая дорогая ему женщина, ободряла в те дни брата. Какой была бы его жизнь без Маргариты? Он всегда думал об этом, глядя на ее дочь. Он должен любить этого ребенка. Он бы любил Жанну, даже если бы она не была дочерью Маргариты. Несмотря на свои резкие манеры и непосредственность в разговоре, девочка не была лишена обаяния. Франциску хотелось бы, чтобы она в большей степени унаследовала красоту матери. Он сожалел о том, что Жанна походила на этого старого хитрого негодяя, своего отца, короля Наваррского.
Девочка преклонила колено и поцеловала руку короля; у Франциска дернулись губы. Он вспомнил историю, рассказанную Маргаритой. Однажды эта девочка, находясь в дурном настроении, срезала с вышивки лица святых и заменила их лисьими головами. Этот проступок позабавил Франциска и его сестру.
— Встань, малышка, — сказал он. — Ты прекрасно выглядишь. Воздух Плесси, похоже, идет тебе на пользу.
Он заметил, как вспыхнуло лицо девочки. Ему нравилось поддразнивать ее.
— Нет, Ваше Величество, он вовсе не идет мне на пользу!
Франциск видел замершую в отдалении мадам де Силли; женщина дрожала от страха. Что еще скажет эта девчонка?
— Ты удивляешь меня, племянница. Я хотел поздравить мадам де Силли с тем, что у тебя очень здоровый вид.
— Воздух родной Наварры подошел бы мне лучше, Ваше Величество.
— Когда ты услышишь хорошую новость, которую я привез тебе, ты перестанешь тосковать по воздуху Наварры. Я приехал из Амбуаза только ради того, чтобы сообщить тебе ее. Что ты скажешь, узнав, что я нашел тебе мужа?
Жанна в ужасе перестала дышать.
— Мужа… мне, Ваше Величество?
— Я вижу, что ты счастлива. Это хорошо. Ты взрослеешь, моя дорогая; пришло время подумать о браке. Ты хочешь выйти замуж?
— Не очень, Ваше Величество. Разве что за какого-нибудь великого короля.
Франциск нахмурился, и Эйме вздрогнула. Похоже, Жанна намекала на брак, которого желал для девочки ее отец. Речь шла о союзе с человеком, которому предстояло стать королем Испании.
— Ты дорого себя ценишь, — заметил холодным тоном Франциск.
— Меня привлекает лишь такой брак, который делает мне честь, — сказала Жанна. — Многие мужья оказывают ее женщинам, не являющимся их женами. Поэтому девушка должна вступать только в такой брачный союз, который делает ей честь. Позже она может не получить ее от мужа.
Король всегда любил тех, кто забавлял его; не по годам развитая Жанна напоминала ему сестру Маргариту. Его минутное раздражение развеялось, и он засмеялся.
— Моя дорогая племянница, я не сомневаюсь в том, что ты сумеешь держать герцога Клевского под контролем.
— Герцога Клевского! — воскликнула Жанна. — Что… что вы имеете в виду, Ваше Величество?
— То, что он должен стать твоим мужем.
Жанна забыла о том, что она говорит с королем. Ее рот окаменел.
— Вы отдадите меня в жены герцогу из какого-то маленького королевства?
— Послушай, герцог Клевский — более важная персона, чем ты полагаешь. Похоже, здесь, в Плесси, ты мало осведомлена об окружающем мире. А теперь встань на колени и поблагодари меня за то, что я, заботясь о твоем благе, подыскал для тебя такого супруга.
— Боюсь, Ваше Величество, — надменно произнесла девочка, — я не могу поблагодарить вас за подготовку этого брачного союза.
Мадам де Силли шагнула вперед; свита короля замерла в ожидании его гнева. Но он лишь с улыбкой на лице повернулся к придворным.
— Оставьте меня наедине с моей племянницей, — сказал он. — Думаю, нам необходимо поговорить наедине.
Свита, а также слуги Жанны и Эйме, поклонившись, покинули зал.
Жанна, напуганная и униженная предложением дяди, гордо подняла голову, показывая всем своим видом, что не боится последствий своей дерзости.
Когда они остались вдвоем, король сказал:
— Сядь у моих ног. Вот так. Положи свою голову мне на колени.
Он погладил ее волосы; она ощутила запахи мускуса и юфти, исходившие от его костюма. Я буду ненавидеть эти запахи до конца моей жизни, подумала Жанна.
— Мне больно, — сказал король, — делать тебя несчастной. Тебе известно, что твоя мать — самый дорогой мне человек на свете; ты — дочь Маргариты, и уже поэтому я люблю тебя. Но мы, люди с королевской кровью, не можем противиться брачным союзам, которые готовят для нас. Ты — умная девочка и должна понимать это. Ты вправе иметь свое мнение и выражать его без страха. Мне это по душе. Но ты также знаешь, что обязана подчиниться твоему королю. Тебе нечего бояться. Герцог будет очарован тобой; он не лишен привлекательности.
— Ваше Величество, я слишком молода для замужества, верно?
— Нет. Тебе двенадцать лет… в этом возрасте принцесса может вступать в брак.
— Но разве я не имею права выбора?
— Моя дорогая девочка, мы лишены такой привилегии. Утешься тем, что все мужья очень похожи друг на друга. Если все начинается со страсти, то она быстро исчезает. К тому же, дорогая Жанна, брак — не помеха для поисков любви. Счастье иногда обретается вне семьи. Ты мудра не по годам, и я вижу, что могу говорить с тобой, как с твоей матерью.
— Но… герцог Клевский! Вы обещали мне вашего сына Генриха.
— Да, но Генрих женился на юной итальянке… к тому же он не понравился бы тебе.
— Он мне нравился.
— Как кузен. Но не как муж. Он неловок и молчалив. Он изменяет своей жене. Бедная Катрин! Она вполне привлекательна, но он проводит все время с Дианой де Пуатье. Ты бы не пожелала выйти за Генриха, ноя дорогая.
— Возможно, если бы он женился на француженке, а не на итальянке, он проводил бы больше времени со своей супругой.
— Ты слушаешь сплетни. Значит, они дошли до Плесси? Нет! Генрих давно привязан к мадам Диане; он верный любовник. Скучный и верный. Не жалей о Генрихе. А теперь я, отдавая должное твоей смелости, расскажу тебе, почему этот брак должен состояться. У нас есть причины для беспокойства, моя маленькая Жанна. Мой коннетабль проводит политику, которая мне не по вкусу. Я с грустью отмечаю, что он работает на дофина Генриха в большей степени, чем на короля Франциска. Ты видишь, что у меня тоже есть причины для печали. Император Карл отдал Милан своему сыну Филиппу; это рассердило меня, потому что Милан должен стать моим. Ты еще слишком молода, чтобы разбираться в политике, но попытайся все понять. Я должен продемонстрировать Испании мое недовольство. Я хочу, чтобы ты помогла мне сделать это твоим браком с герцогом Клевским, который, восстав претив императора, превратился в моего друга. Понимаешь, мы должны сохранять баланс сил. Это достигается посредством браков младших членов нашей семьи. Надеюсь, ты проявишь благоразумие; ты согласишься на этот брак, зная, что таким образом послужишь своему королю.
— Ваше Величество, умоляю вас не использовать меня подобным образом. Вы обладаете большой властью. Вы всемогущи. Вы способны справиться с вашими врагами без моей помощи.
— Увы, я не всемогущ! И у меня целый легион врагов. Мой главный недруг — император; я должен постоянно сохранять бдительность по отношению к нему. Затем — коварный английский лицемер. Я не чувствую себя в безопасности, дитя мое. Поэтому ты, моя верная подданная, должна помочь мне. Послушай, маленькая Жанна, брак — это не слишком важно. Я был дважды женат, но это не мешало мне радоваться жизни. Оба мои брака заключались в интересах государства, были официальными; твой будет таким же. Жаловался ли я? Нет. Я с уважением отнесся к моему долгу, предназначению. Сначала я женился на бедной Клаудии, которая позволила мне выполнять мои обязанности перед страной, родив многочисленных наследников. Когда она умерла, я, заботясь об интересах государства, взял вторую супругу. Она — славная женщина и не доставляет мне хлопот. Поверь мне, можно состоять в браке и при этом жить в свое удовольствие.
— Но я бы не хотела вести такую жизнь, Ваше Величество. Я хочу, чтобы мой брак, если я вступлю в него, был настоящим, хорошим. Я хочу любить своего супруга, служить ему и знать, что он верен мне.
Король усадил Жанну на колени, обнял девочку и прижал ее к себе.
— Ты вправе мечтать об этом. Будь уверена, я сделаю все, чтобы помочь тебе. А сейчас ты должна подготовиться к немедленному отъезду из Плесси. Я хочу, чтобы ты отправилась в Аленсон к своей маме. Ты рада?
— Да, Ваше Величество, но… я не хочу вступать в этот брак.
Он сочувственно улыбнулся.
По дороге в Аленсон Жанне предстояла остановка в Париже. Обычно она ждала с нетерпением очередного приезда в столицу. Она получала удовольствие от долгого путешествия, которое кому-то казалось скучным и утомительным. Ей предстояло ехать верхом в сопровождении слуг; поклажу везли ослы. Жанну всегда поражало великолепие двора ее дяди; она любила встречаться со своими двоюродными братьями и сестрами, обожала балы и маскарады; празднества, устраивавшиеся при дворе, являли разительный контраст с однообразной жизнью, которую девочка вела в Плесси-ле-Тур.
Но это путешествие отличалось от предыдущих; у него была недобрая цель.
Даже радость от прибытия в Фонтенбло не избавила девочку от ее страхов. Она всегда считала Фонтенбло одним из красивейших мест на земле. Его сады, дикие и ухоженные, были неповторимы; картины, которые коллекционировал Франциск, заполняли просторные залы и галереи. Жанна не увлекалась произведениями искусства, но ее восхищала роскошь двора. Она предвкушала радость от возобновления старых знакомств.
Ее беспокоила лишь скорая встреча с кузеном Карлом, любителем неприятных шуток. Ложась вечером в постель, ей придется быть внимательной — там вполне может оказаться дохлая летучая мышь или жаба. Она относилась к Карлу с презрением, что было неразумно с ее стороны — Карл не терпел людей, не умеющих ценить его розыгрыши, и преследовал их с удвоенной дерзостью и жестокостью. Но Жанна отказывалась смеяться, когда ей не хотелось этого делать; она охотнее соглашалась платить за свою непреклонность, чем притворяться, будто ей весело.
Ее кузен Генрих был добрее своего брата, хотя ему было практически нечего сказать ей — как и всем другим, за исключением его любовницы. Он был теперь более важной фигурой, чем в прошлый приезд Жанны — герцог Орлеанский стал дофином Франции. Она бы хотела поговорить с ним о ее браке, поскольку он сам женился, когда ему было чуть больше лет, чем сейчас Жанне. Но, конечно, это невозможно.
Есть еще Катрин, ну конечно, — дофина Катрин. С ней Жанна никогда не смогла бы обсуждать свое будущее замужество; в итальянке было нечто отталкивающее, хотя Жанна не сумела бы сформулировать, в чем оно заключалось. Катрин была нелюбимой женой. О ней ходила масса слухов, поскольку она не имела детей после шести лет брака. Говорили, что бесплодной была Катрин, потому что дофин во время пьемонтской кампании подарил дочь девушке, которую он недолго любил во время разлуки с Дианой. Бедная Катрин! Жанна хотела бы подружиться с ней. Да, ей исполнилось лишь двенадцать лет, а Катрин было двадцать; однако в данный момент они обе испытывали растерянность и страдали. Но подружиться с Катрин было невозможно. Жанна наблюдала за тем, как Катрин принимает Диану, улыбается, беседует с ней; холодное, бледное лицо Катрин не выдавало ее унижения. Я никогда не буду такой! — сказала себе Жанна. Никогда не буду кроткой. Если этот Гийом осмелится обращаться со мной подобно тому, как Генрих обходится с Катрин, я немедленно расстанусь с ним, пусть даже это приведет к войне между Испанией, Францией и Англией.
Но когда до нее дошли слухи о Катрин, Жанна решила, что она поняла, почему ее кузен Генрих не любит свою жену и предпочитает проводить время с любовницей.
Одна из девушек, раздевавших Жанну перед сном, сказала:
— Я не люблю итальянцев, моя принцесса. Они — искусные отравители; их яды столь неуловимы, что кажется, будто человек умер естественной смертью. Говорят, что мадам дофина желала стать королевой Франции и поэтому добилась назначения своего соотечественника на должность виночерпия дофина Франциска; итальянец дал наследнику престола смертельную дозу яда.
— Ты не должна говорить подобные вещи! — заявила Жанна. — Если кто-то услышит это и передаст королю, у тебя будут неприятности.
— Это все говорят другие, моя госпожа. Не я. Я просто передала вам то, что слышала. Виночерпий дофина был итальянцем; вот все, что я сказала.
Жанна вздрогнула. Она никогда не подружится со своей кузиной Катрин. Неужели ей могло прийти в голову довериться итальянке?
Однажды она встретила Катрин гуляющей в одиночестве по саду Фонтенбло.
— Добрый день, кузина, — сказала Катрин.
— Добрый день, кузина, — ответила Жанна.
— Кажется, ты скоро выйдешь замуж?
Жанна невольно сжала губы и покраснела; она никогда не умела скрывать свои чувства. Это свойство раздражало девочку, особенно когда она сталкивалась с людьми, подобными Катрин, которая ничем не выдавала того, что происходит в ее голове.
— Похоже, ты не рада этому браку, кузина.
— Я не хочу вступать в него, — ответила девочка.
— Почему?
— Я не хочу ехать в чужую страну. Не хочу выходить замуж.
Жанна никогда не успевала подумать, прежде чем раскрыть рот. Мадам де Силли часто указывала ей на это. Девочка продолжила:
— Ты поймешь меня. Браки бывают порой ужасными. Мужья пренебрегают женами ради других женщин.
Они обе помолчали. Лицо Катрин ничего не выражало, но она смотрела на Жанну. Девочке не хотелось, чтобы их глаза встретились, но это произошло помимо ее желания.
— О, Катрин, я бы не потерпела, чтобы со мной обращались так, как Генрих обращается с тобой. Все говорят о нем и мадам де Пуатье. Генрих не отводит от нее взгляда! Ты, верно, несчастна.
— Я несчастна? Ты забываешь о том, что я — дофина.
— Знаю. Но тебя так унижают! Мадам д'Этамп управляет королем. Трудно поверить, что Генрих способен на такую жестокость. Я рада, что не вышла за него. Одно время меня собирались выдать за Генриха. Я считала, что это неизбежно, и внушала себе, что не имею ничего против этого — в конце концов, он — мой кузен, мы давно знакомы. Но если бы я была его женой, я бы не позволила ему обращаться со мной так, как он обращается с тобой. Я бы проявила твердость. Я бы…
Катрин засмеялась.
— Ты весьма добра, коль беспокоишься за меня. Как забавно! Это я жалела тебя. Я замужем за наследником французского престола, а ты — принцесса — выходишь за жалкого герцога. Это тебя, дорогая принцесса, оскорбляют. Какое мне дело до того, что король заведет сотню любовниц, если я стану королевой Франции? А ты будешь всего лишь герцогиней… герцогиней Клевской…
Жанна залилась краской. Прежде она не понимала, сколь унизителен для нее этот брак.
Катрин повернулась и покинула Жанну, еще более растерянную и несчастную, чем в тот момент, когда король сообщил ей о ее замужестве.
Жанна попала в немилость, король рассердился на нее. Она познакомилась со своим будущим супругом, двадцатичетырехлетний герцог был вдвое старше девочки; его можно было назвать красивым, но Жанна возненавидела жениха в тот миг, когда она услышала его имя; она не могла освободиться от этого чувства. Король намекнул на то, что ее неприветливость ставит его в неловкое положение. Она, в свою очередь, решила не изображать радости, которую не испытывала. Что касается герцога Клевского, то он был смущен манерами своей нелюбезной будущей невесты. Гнев короля главным образом объяснялся тем, что он считал, будто отец девочки тайно поддерживает ее в желании сорвать этот брак. Это было не простым отказом девушки претенденту, а сознательным бунтом подданной против короля.
Франциск написал своей сестре; мать встретила Жанну в Аленсоне весьма сурово; это стало новой трагедией для девочки. Она обожала свою мать; она много слышала о ее красоте и остроумии; они давно не виделись; теперь, когда Жанне наконец позволили встретиться с ней, девочка почувствовала, что ею недовольны.
Мягкой, доброй Маргарите, существовавшей в собственном мире, населенном такими образованными людьми, как Ронсар и Маро, писателями, художниками и архитекторами эпохи Возрождения, очень не хотелось отвлекаться от духовной жизни ради такого скучного, прозаичного дела, как усмирение непокорной дочери. Маргарите не приходило в голову, что она может не поддержать в чем-то брата; его воля всегда становилась ее волей.
Она провела несколько долгих бесед с печальной и растерянной Жанной, которая, однако, сохраняла способность отстаивать свою позицию с четкостью и язвительностью.
— Королю следует подчиняться, — объясняла Маргарита. — Мы должны с радостью исполнять каждый его приказ.
— Он может совершать ошибки, — возразила Жанна.
— Только не наш король, дочь моя.
— Но он ошибался. Серьезно ошибался. Ты помнишь, какой промах он допустил в Павии?
Красивые глаза королевы Маргариты в ужасе округлились.
— Павия! Фортуна изменила ему. Он не был виноват. На свете нет более смелого солдата, более великого полководца.
— Но великие полководцы не терпят поражений от менее талантливых.
— Есть вещи, в которых ты не разбираешься. Девушка не имеет право на собственную волю.
— Тогда как она может отличить добро от зла?
— Ее направят родители и король.
— А если родители и король расходятся во мнениях?
— Ты говоришь глупости. Мы обсуждаем твой брак с герцогом Клевским. Это хороший брак.
— Как он может быть хорошим? Я, принцесса, которая могла выйти за Генриха, сына короля, стану женой какого-то герцога! На мне мог жениться сын испанского короля…
— Это хороший брак, потому что его желает король, — сухо перебила Жанну Маргарита. — Ты, моя дочь, должна любить своего дядю и подчиняться ему, как это делаю я.
— Но, — не сдавалась Жанна, — твои рассуждения далеки от того, что меня учили считать логичным.
— Жанна, — грустно промолвила Маргарита, — моя дорогая девочка, ты не должна бунтовать. Король желает этого брака, поэтому он должен состояться. Если ты не согласишься, мне придется бить тебя каждый день — у меня нет иного выбора. Послушай меня, моя девочка. Это будут самые жестокие порки из всех, какие тебе доводилось выносить. Даже твоя жизнь окажется в опасности.