Таймс-сквер сияла огнями, как неоновое чистилище. Я коснулся пальцами своего невероятного носа, припоминая прошлое. Большая часть носа исчезла, стертая залпом французской артиллерии в Оране. Остались лишь кусочки. Они напоминают о себе, когда я ощущаю какой-нибудь запах. Черт побери, я знал, кем был. И знаю, кто я сейчас.
Когда мы остановились перед лавкой сувениров, я увидел, что в моей конторе горит свет. На счетчике было семьдесят пять центов. Я сунул водителю доллар, пробормотав, чтобы он оставил сдачу себе. Я надеялся, что еще не поздно.
Я поднялся на третий этаж по пожарной лестнице, чтобы меня не выдал шум лифта. Коридор был темен, как и моя приемная, но свет из кабинета переливался на рельефном стекле двери. Вынув револьвер, я тихонько вошел в приемную. Свет выплескивался через распахнутую дверь на мой вытершийся ковер. Я с минуту подождал, но ничего не услышал.
Контора была перевернута вверх дном: стол как будто подвергся налету, ящики вывернуты и содержимое разбросано по линолеуму. Помятый зеленый шкафчик для досье лежал на боку, и глянцевые фотографии сбежавших детишек валялись в углу, скрученные словно осенние листья. Поднимая с пола упавшее кресло, я заметил, что стальная дверца конторского сейфа распахнута настежь.
В этот миг свет погас. Не в конторе — у меня в голове. Меня оглушили чем-то вроде бейсбольной биты. Уже проваливаясь в кромешную тьму, я услышал резкий щелчок, когда она достигла цели.
Брызги холодной воды в лицо привели меня в чувство, и я сел, отплевываясь и мигая. В голове пульсировала резкая боль. Надо мной стоял Луи Сифр в смокинге и лил на меня воду из бумажного стакана. В другой руке он держал мой револьвер.
— Нашли то, что искали? — спросил я.
— Да, благодарю вас, — улыбнулся Сифр и, смяв стаканчик, швырнул его на и без того уже замусоренный пол. — Человеку вашей профессии не следовало бы хранить свои секреты в жестяной банке. — Он извлек из внутреннего кармана смокинга гороскоп, изготовленный для меня Маргарет Круземарк. — Полагаю, полиция рада будет заполучить это.
— Думаете, вам это сойдет с рук?
— Ну конечно, мистер Энджел, уже сошло.
— Почему вы вернулись? У вас уже был гороскоп.
— А я не уходил отсюда, я ждал в другой комнате. Вы прошли мимо меня.
— Ловушка.
— В самом деле. И неплохая ловушка. Вы шагнули в нее с огромным удовольствием. — Сифр вернул гороскоп во внутренний карман. — Прошу извинить за довольно неприятный удар, но мне нужны были кое-какие ваши вещицы.
— Что за вещицы?
— Ваш револьвер. Он мне пригодится. — Сифр полез в карман, медленно извлек жетоны и покачал их передо мной на цепочке из бусин. — И еще это.
— Неплохо задумано, — заметил я. — Подложить их в квартиру Маргарет Круземарк. Как вам удалось склонить ее отца к сотрудничеству?
Улыбка Сифра стала шире.
— Кстати, а как поживает господин Круземарк?
— Мертв.
— Жаль.
— Я вижу, как вы по нему убиваетесь.
— Потеря одного из верующих всегда достойна сожаления. — Сифр поигрывал жетонами, пропуская цепочку меж тонких пальцев. На его наманикюренной руке блеснуло гравированное золотое кольцо доктора Фаулера.
— Бросьте ваши дешевые трюки, не купите вы меня на это. Ваше смахивающее на кличку имя — не основание, чтобы считать вас настоящим.
— Предпочитаете раздвоенные копыта и хвост?
— Я не мог раскусить вас до сегодняшнего вечера. Вы забавлялись со мной. Обед у “Ла Вуазен”. А ведь мне следовало догадаться, когда я узнал, что шестьсот шестьдесят шесть — число Зверя из Апокалипсиса. Я уже не столь сообразителен, как раньше.
— Вы разочаровываете меня, Энджел. А мне-то казалось, вы запросто рассифр овали имя “Сифр”, — сказал он пришепетывая и самодовольно хмыкнул.
— Навлечь на меня подозрения за ваши убийства было, конечно, хитрым трюком, — продолжал я, — не будь одной промашки.
— И в чем она заключается?
— Герман Уайнсэп. Ни один легавый не поверит в историю о клиенте, притворившимся Люцифером, — лишь чокнутый способен выдумать такое. Но у меня есть свидетель, Уайнсэп.
Сифр с волчьей усмешкой повесил жетоны себе на шею.
— Поверенный Уайнсэп пропал вчера. Несчастный случай на лодочной прогулке в Сэг-Харбор.
— Предусмотрели все, не так ли?
— Я стараюсь быть пунктуальным. А теперь, вы должны извинить меня, Энджел. Несмотря на крайне приятную беседу, боюсь, мне следует заняться делами. С вашей стороны было бы крайне неразумным пытаться задержать меня. Если это произойдет, мне придется стрелять, — Сифр застыл в дверях, как артист, эффектно обставляющий свой уход. — Поскольку я горю нетерпением заполучить обещанное, крайне жаль было бы уничтожить его, да еще и его собственным револьвером.
— Поцелуй мою задницу! — крикнул я.
— В этом нет надобности, Джонни, — улыбнулся Сифр. — Ты уже поцеловал мою.
Он тихо закрыл за собой дверь. Я подполз на четвереньках по усеянному мусором полу к открытому сейфу. В сигарной коробке на нижней полке у меня хранился запасной пистолет. Сбрасывая стопку документов с коробки, я почувствовал, как заколотилось у меня сердце. Коробка была на месте. Откинув крышку, я вытащил из нее “Кольт-Коммандер” 45-го калибра. Большой автоматический пистолет лег мне в ладонь сбывшейся мечтой.
Я сунул в карман запасную обойму и заторопился к выходу. Прижав ухо к стеклу, я прислушался, ожидая, когда закроются дверцы лифта, и как только они захлопнулись, я оттянул затвор пистолета и послал патрон в патронник. Я увидел, как крыша кабины лифта скользнула мимо круглого стеклянного оконца в Двери, и тут же бросился к пожарной лестнице.
Я понесся вниз через четыре ступени, придерживаясь за перила, и мне удалось поставить новый рекорд в соревновании с лифтом. Задыхаясь, я стоял на лестничной клетке, сунув в приоткрытую пожарную дверь носок ботинка и упирая о косяк обе руки с зажатым в них пистолетом. Сердце барабанной дробью стучало в моей голове.
Я молился, чтобы в руке у Сифра все еще был мой револьвер, когда дверца распахнется. Тогда это будет выглядеть как самооборона. Поглядим, какова его магия в поединке с полковником Кольтом. Я представил себе, как впиваются в него тяжелые пули, швыряя вверх его тело и орошая темной кровью манишку вечерней рубашки. Можно было корчить из себя дьявола, обманывая поклоняющегося вуду пианиста или пожилую леди-астролога, но со мной этот номер не пройдет. Он выбрал на роль козла отпущения неподходящего человека.
Круглое оконце в наружной двери наполнилось светом, и лифт со звоном остановился. Я поймал цель и задержал дыхание. Сатанинская шарада Луи Сифра пришла к концу. Красная металлическая дверца скользнула в сторону. Кабина была пуста.
Я побрел вперед, как лунатик, не веря собственным глазам. Он не мог исчезнуть. Там не было выхода. Я следил за индикатором над дверью и видел, как зажигались номера по мере безостановочного спуска лифта. Сифр не мог сойти, если лифт не останавливался.
Я вошел в кабину и нажал кнопку верхнего этажа. Едва лифт тронулся вверх, я влез на латунные поручни, опираясь обеими ступнями о стенки, и толчком распахнул люк аварийного выхода на потолке.
Высунув голову наружу, я огляделся”. На крыше лифта Сифра не было. Жирные кабели и крутящиеся шестерни не оставляли места, чтобы спрятаться.
С четвертого этажа я влез по пожарной лестнице на крышу. Двигаясь по вздувшемуся волдырями рубероиду, я поискал за дымовыми трубами и вентиляционными шахтами. Его не было на крыше. Прислонясь к выступу карниза, я посмотрел вниз, вначале на Седьмую авеню, а затем, с угла, на Сорок вторую улицу. Воскресным вечером народу на улицах мало. Лишь шлюхи обеих полов сшивались на тротуарах. Почтенной фигуры Луи Сифра нигде не было видно.
Я попытался побороть свое замешательство логикой. Если его нет ни на улице, ни на крыше, и он не сходил с лифта, значит он где-то в здании. Это было единственным возможным объяснением. Он где-то прячется. Иначе не могло быть.
В последующие полчаса я обошел все здание. Я заглянул во все туалеты и служебные кладовки. С помощью моих “железок” я побывал в каждом темном и пустом кабинете. Я обыскал конторы Алры Кипниса и “Электролисис” Ольги. Я прочесал убогие приемные третьеразрядных дантистов и крошечные комнатушки торговцев редкими монетами и марками. Нигде не было ни души.
Я вернулся в контору, чувствуя себя опустошенным. Во всем этом не было ни капли здравого смысла. Никто не может исчезнуть как по волшебству. Это мог быть лишь трюк. Я опустился в кресло, не выпуская из руки “кольта”. Через улицу непрерывным маршем бежали строки новостей: …В США ОБНАРУЖЕН САМЫЙ ВЫСОКИЙ УРОВЕНЬ СТРОНЦИЯ—90 В ОСАДКАХ… ИНДИЙЦЫ ОБЕСПОКОЕНЫ СОСТОЯНИЕМ ДАЛАЙ-ЛАМЫ… Когда я решил, наконец, позвонить Эпифани, было уже слишком поздно. Вновь обманут Величайшим Обманщиком на свете.
Глава сорок восьмая
Когда мы остановились перед лавкой сувениров, я увидел, что в моей конторе горит свет. На счетчике было семьдесят пять центов. Я сунул водителю доллар, пробормотав, чтобы он оставил сдачу себе. Я надеялся, что еще не поздно.
Я поднялся на третий этаж по пожарной лестнице, чтобы меня не выдал шум лифта. Коридор был темен, как и моя приемная, но свет из кабинета переливался на рельефном стекле двери. Вынув револьвер, я тихонько вошел в приемную. Свет выплескивался через распахнутую дверь на мой вытершийся ковер. Я с минуту подождал, но ничего не услышал.
Контора была перевернута вверх дном: стол как будто подвергся налету, ящики вывернуты и содержимое разбросано по линолеуму. Помятый зеленый шкафчик для досье лежал на боку, и глянцевые фотографии сбежавших детишек валялись в углу, скрученные словно осенние листья. Поднимая с пола упавшее кресло, я заметил, что стальная дверца конторского сейфа распахнута настежь.
В этот миг свет погас. Не в конторе — у меня в голове. Меня оглушили чем-то вроде бейсбольной биты. Уже проваливаясь в кромешную тьму, я услышал резкий щелчок, когда она достигла цели.
Брызги холодной воды в лицо привели меня в чувство, и я сел, отплевываясь и мигая. В голове пульсировала резкая боль. Надо мной стоял Луи Сифр в смокинге и лил на меня воду из бумажного стакана. В другой руке он держал мой револьвер.
— Нашли то, что искали? — спросил я.
— Да, благодарю вас, — улыбнулся Сифр и, смяв стаканчик, швырнул его на и без того уже замусоренный пол. — Человеку вашей профессии не следовало бы хранить свои секреты в жестяной банке. — Он извлек из внутреннего кармана смокинга гороскоп, изготовленный для меня Маргарет Круземарк. — Полагаю, полиция рада будет заполучить это.
— Думаете, вам это сойдет с рук?
— Ну конечно, мистер Энджел, уже сошло.
— Почему вы вернулись? У вас уже был гороскоп.
— А я не уходил отсюда, я ждал в другой комнате. Вы прошли мимо меня.
— Ловушка.
— В самом деле. И неплохая ловушка. Вы шагнули в нее с огромным удовольствием. — Сифр вернул гороскоп во внутренний карман. — Прошу извинить за довольно неприятный удар, но мне нужны были кое-какие ваши вещицы.
— Что за вещицы?
— Ваш револьвер. Он мне пригодится. — Сифр полез в карман, медленно извлек жетоны и покачал их передо мной на цепочке из бусин. — И еще это.
— Неплохо задумано, — заметил я. — Подложить их в квартиру Маргарет Круземарк. Как вам удалось склонить ее отца к сотрудничеству?
Улыбка Сифра стала шире.
— Кстати, а как поживает господин Круземарк?
— Мертв.
— Жаль.
— Я вижу, как вы по нему убиваетесь.
— Потеря одного из верующих всегда достойна сожаления. — Сифр поигрывал жетонами, пропуская цепочку меж тонких пальцев. На его наманикюренной руке блеснуло гравированное золотое кольцо доктора Фаулера.
— Бросьте ваши дешевые трюки, не купите вы меня на это. Ваше смахивающее на кличку имя — не основание, чтобы считать вас настоящим.
— Предпочитаете раздвоенные копыта и хвост?
— Я не мог раскусить вас до сегодняшнего вечера. Вы забавлялись со мной. Обед у “Ла Вуазен”. А ведь мне следовало догадаться, когда я узнал, что шестьсот шестьдесят шесть — число Зверя из Апокалипсиса. Я уже не столь сообразителен, как раньше.
— Вы разочаровываете меня, Энджел. А мне-то казалось, вы запросто рассифр овали имя “Сифр”, — сказал он пришепетывая и самодовольно хмыкнул.
— Навлечь на меня подозрения за ваши убийства было, конечно, хитрым трюком, — продолжал я, — не будь одной промашки.
— И в чем она заключается?
— Герман Уайнсэп. Ни один легавый не поверит в историю о клиенте, притворившимся Люцифером, — лишь чокнутый способен выдумать такое. Но у меня есть свидетель, Уайнсэп.
Сифр с волчьей усмешкой повесил жетоны себе на шею.
— Поверенный Уайнсэп пропал вчера. Несчастный случай на лодочной прогулке в Сэг-Харбор.
— Предусмотрели все, не так ли?
— Я стараюсь быть пунктуальным. А теперь, вы должны извинить меня, Энджел. Несмотря на крайне приятную беседу, боюсь, мне следует заняться делами. С вашей стороны было бы крайне неразумным пытаться задержать меня. Если это произойдет, мне придется стрелять, — Сифр застыл в дверях, как артист, эффектно обставляющий свой уход. — Поскольку я горю нетерпением заполучить обещанное, крайне жаль было бы уничтожить его, да еще и его собственным револьвером.
— Поцелуй мою задницу! — крикнул я.
— В этом нет надобности, Джонни, — улыбнулся Сифр. — Ты уже поцеловал мою.
Он тихо закрыл за собой дверь. Я подполз на четвереньках по усеянному мусором полу к открытому сейфу. В сигарной коробке на нижней полке у меня хранился запасной пистолет. Сбрасывая стопку документов с коробки, я почувствовал, как заколотилось у меня сердце. Коробка была на месте. Откинув крышку, я вытащил из нее “Кольт-Коммандер” 45-го калибра. Большой автоматический пистолет лег мне в ладонь сбывшейся мечтой.
Я сунул в карман запасную обойму и заторопился к выходу. Прижав ухо к стеклу, я прислушался, ожидая, когда закроются дверцы лифта, и как только они захлопнулись, я оттянул затвор пистолета и послал патрон в патронник. Я увидел, как крыша кабины лифта скользнула мимо круглого стеклянного оконца в Двери, и тут же бросился к пожарной лестнице.
Я понесся вниз через четыре ступени, придерживаясь за перила, и мне удалось поставить новый рекорд в соревновании с лифтом. Задыхаясь, я стоял на лестничной клетке, сунув в приоткрытую пожарную дверь носок ботинка и упирая о косяк обе руки с зажатым в них пистолетом. Сердце барабанной дробью стучало в моей голове.
Я молился, чтобы в руке у Сифра все еще был мой револьвер, когда дверца распахнется. Тогда это будет выглядеть как самооборона. Поглядим, какова его магия в поединке с полковником Кольтом. Я представил себе, как впиваются в него тяжелые пули, швыряя вверх его тело и орошая темной кровью манишку вечерней рубашки. Можно было корчить из себя дьявола, обманывая поклоняющегося вуду пианиста или пожилую леди-астролога, но со мной этот номер не пройдет. Он выбрал на роль козла отпущения неподходящего человека.
Круглое оконце в наружной двери наполнилось светом, и лифт со звоном остановился. Я поймал цель и задержал дыхание. Сатанинская шарада Луи Сифра пришла к концу. Красная металлическая дверца скользнула в сторону. Кабина была пуста.
Я побрел вперед, как лунатик, не веря собственным глазам. Он не мог исчезнуть. Там не было выхода. Я следил за индикатором над дверью и видел, как зажигались номера по мере безостановочного спуска лифта. Сифр не мог сойти, если лифт не останавливался.
Я вошел в кабину и нажал кнопку верхнего этажа. Едва лифт тронулся вверх, я влез на латунные поручни, опираясь обеими ступнями о стенки, и толчком распахнул люк аварийного выхода на потолке.
Высунув голову наружу, я огляделся”. На крыше лифта Сифра не было. Жирные кабели и крутящиеся шестерни не оставляли места, чтобы спрятаться.
С четвертого этажа я влез по пожарной лестнице на крышу. Двигаясь по вздувшемуся волдырями рубероиду, я поискал за дымовыми трубами и вентиляционными шахтами. Его не было на крыше. Прислонясь к выступу карниза, я посмотрел вниз, вначале на Седьмую авеню, а затем, с угла, на Сорок вторую улицу. Воскресным вечером народу на улицах мало. Лишь шлюхи обеих полов сшивались на тротуарах. Почтенной фигуры Луи Сифра нигде не было видно.
Я попытался побороть свое замешательство логикой. Если его нет ни на улице, ни на крыше, и он не сходил с лифта, значит он где-то в здании. Это было единственным возможным объяснением. Он где-то прячется. Иначе не могло быть.
В последующие полчаса я обошел все здание. Я заглянул во все туалеты и служебные кладовки. С помощью моих “железок” я побывал в каждом темном и пустом кабинете. Я обыскал конторы Алры Кипниса и “Электролисис” Ольги. Я прочесал убогие приемные третьеразрядных дантистов и крошечные комнатушки торговцев редкими монетами и марками. Нигде не было ни души.
Я вернулся в контору, чувствуя себя опустошенным. Во всем этом не было ни капли здравого смысла. Никто не может исчезнуть как по волшебству. Это мог быть лишь трюк. Я опустился в кресло, не выпуская из руки “кольта”. Через улицу непрерывным маршем бежали строки новостей: …В США ОБНАРУЖЕН САМЫЙ ВЫСОКИЙ УРОВЕНЬ СТРОНЦИЯ—90 В ОСАДКАХ… ИНДИЙЦЫ ОБЕСПОКОЕНЫ СОСТОЯНИЕМ ДАЛАЙ-ЛАМЫ… Когда я решил, наконец, позвонить Эпифани, было уже слишком поздно. Вновь обманут Величайшим Обманщиком на свете.
Глава сорок восьмая
Бесконечные гудки телефона звучали на той же струне отчаяния, что и одинокий голос испанского моряка в бутылке доктора Сайфера. Еще одна пропавшая душа вроде меня. Я долго сидел в своей конторе, прижимая трубку к уху и глядя на унылые следы погрома. Во рту все пересохло, пахло пеплом. Все надежды исчезли. Я перешагнул роковой порог судьбы.
Я встал и, пошатываясь, спустился по лестнице на улицу. Я стоял на углу Перекрестка Миров[38] и выбирал себе путь. Хотя теперь это не имело значения: я уже досыта набегался и хотел покончить со всем этим навсегда.
Заметив неторопливо двигающееся на восток по Сорок второй такси, я подозвал его взмахом руки.
— Может, дадите мне адрес? — саркастически осведомился водитель, нарушая долгое угрюмое молчание.
— “Челси” на Двадцать третьей улице.
— Это между Седьмой и Восьмой?
— Верно.
Мы повернули к центру на Седьмой авеню, и я нахохлился в уголке, глядя через окно машины на мертвый мир. Вдали, словно свирепые демоны, завыли пожарные машины. Мы проехали мимо массивных колонн вокзала Пенн-Стейшн, серых и строгих в свете уличных фонарей. Водитель помалкивал. Я тихонько мурлыкал под нос мелодию популярной во время войны песенки Джонни Фаворита. То был один из лучших моих шлягеров.
Бедняга Гарри Энджел, скормленный собакам вместо объедков со стола. Я убил его и съел его сердце, но — умер сам. Ни магия, ни “сила” не изменят этого. Я жил взаймы, пользуясь памятью другого человека — странное гибридное создание, пытающееся убежать от прошлого. Давно нужно было понять, что это невозможно. Как ловко ни подкрадешься к зеркалу, твое отражение всегда посмотрит тебе прямо в глаза…
— Сегодня вечером здесь случилась заварушка, — заметил водитель, останавливаясь напротив “Челси”, где уже стояли бок о бок три патрульные машины и “скорая помощь”. Он щелчком откинул флажок со счетчика. — Доллар шестьдесят, пожалуйста.
Я расплатился своим неприкосновенным полтинником и предложил ему оставить себе сдачу.
— Но это не пятерка, мистер. Вы сделали ошибку.
— Множество ошибок, — бросил я и заспешил через тротуар цвета могильных надгробий.
В вестибюле разговаривал по настольному телефону патрульный, он позволил мне пройти, даже не удостоив взглядом: “…Три черных кофе, пять с молоком и один чай с лимоном”, — произнес он, пока закрывалась дверь лифта.
Я вышел на своем этаже. В коридоре стояли носилки на колесах. Двое санитаров подпирали стену.
— Ну к чему эта спешка? — протянул один из них. — Ведь они прекрасно знали, что имеют дело с покойником…
Дверь в мою квартиру была распахнута. Внутри мелькнула фотовспышка. В воздухе витал запах дешевых сигарет. Я прошагал внутрь без единого слова. Трое легавых в мундирах бесцельно расхаживали взад и вперед. За столом сидел сержант Деймос и описывал кому-то по телефону мои приметы. В спальне снова мигнула фотовспышка.
Я заглянул туда, и одного взгляда было достаточно. Эпифани лежала на кровати лицом вверх, нагая — не считая моих жетонов, — привязанная за кисти и лодыжки к кроватной раме четырьмя безобразными галстуками. Мой “смит-и-вессон” торчал меж ее раскинутых ног, — орудие смерти в роли орудия любви. Кровь яркими розами цвела на бедрах.
Лейтенант Стерн был одним из пяти детективов в гражданском, которые сгрудились вокруг опустившегося на колени для крупного плана фотографа.
— Кто вы такой, черт побери? — спросил патрульный за моей спиной.
— Я здесь живу.
Стерн глянул в мою сторону, и его сонные глаза расширились.
— Энджел? — Голос его изумленно дрогнул. — Это же тот самый тип. Арестовать его!
Легавый крепко ухватил меня сзади за руки. Я не сопротивлялся.
— Оставь свой запал на будущее, — бросил я ему.
— Обыщите его, нет ли при нем пушки! — рявкнул Стерн. Остальные полицейские смотрели на меня, как на зверя в зоопарке.
Пара наручников впилась в мои руки. Легавый обшарил меня и вынул “Кольт-Коммандер” из-за пояса моих брюк.
— Тяжелая артиллерия, — заметил он, протягивая его Стерну.
Лейтенант взглянул на оружие, проверил предохранитель и положил его на прикроватный столик.
— Почему ты вернулся?
— Больше некуда было идти.
— Кто она? — Стерн ткнул большим пальцем в сторону Эпифани.
— Моя дочь.
— Брехня!
В спальню важно вошел сержант Деймос.
— Итак, что мы здесь имеем?
— Деймос, позвони в управление и скажи, что мы арестовали подозреваемого.
— Слушаюсь, — ответил сержант и, не особенно торопясь, покинул комнату.
— Выкладывай, Энджел. Кто эта девушка?
— Эпифани Праудфут. Она владела гомеопатической лавкой на углу Сто двадцать третьей и Ленокс.
Один из детективов записал адрес. Стерн вытолкнул меня назад, в гостиную. Я сел на кушетку.
— Ты давно живешь с ней?
— Пару дней.
— В самый раз, чтобы убить ее, а? Посмотри, что мы нашли в камине. — Стерн поднял мой обугленный гороскоп за несгоревший уголок.
— Хочешь рассказать нам о нем?
— Нет.
— Ну и ладно. У нас есть все, что нужно, даже если в ее “норке” торчит чужой тридцать восьмой калибр.
— Он мой.
— Ты сгоришь за это, Энджел.
— Я сгорю в аду.
— Может быть, но для верности — мы подпалим тебя вначале в этом штате.
Акулья пасть Стерна растянулась в злой усмешке. Я уставился на его желтые зубы и вспомнил смеющуюся физиономию, намалеванную в Стиплчейз-парке, — та же полная злобы ухмылка шута. Единственная под стать ей — издевательская улыбка Люцифера. Я почти слышал Его смех, заполняющий комнату. Что ж, на сей раз — Ему было над кем смеяться.
Подписи семи демонов.
Слева направо и сверху вниз: Люцифер, Вельзевул, Сатана, Аштарот, Левиафан, Елима и Ваалвериф. Они найдены в договоре, заключенном в 1616 году между Люцифером и Урбаном Грандье, священником церкви Святого Петра в городе Лудоне, во Франции.
Я встал и, пошатываясь, спустился по лестнице на улицу. Я стоял на углу Перекрестка Миров[38] и выбирал себе путь. Хотя теперь это не имело значения: я уже досыта набегался и хотел покончить со всем этим навсегда.
Заметив неторопливо двигающееся на восток по Сорок второй такси, я подозвал его взмахом руки.
— Может, дадите мне адрес? — саркастически осведомился водитель, нарушая долгое угрюмое молчание.
— “Челси” на Двадцать третьей улице.
— Это между Седьмой и Восьмой?
— Верно.
Мы повернули к центру на Седьмой авеню, и я нахохлился в уголке, глядя через окно машины на мертвый мир. Вдали, словно свирепые демоны, завыли пожарные машины. Мы проехали мимо массивных колонн вокзала Пенн-Стейшн, серых и строгих в свете уличных фонарей. Водитель помалкивал. Я тихонько мурлыкал под нос мелодию популярной во время войны песенки Джонни Фаворита. То был один из лучших моих шлягеров.
Бедняга Гарри Энджел, скормленный собакам вместо объедков со стола. Я убил его и съел его сердце, но — умер сам. Ни магия, ни “сила” не изменят этого. Я жил взаймы, пользуясь памятью другого человека — странное гибридное создание, пытающееся убежать от прошлого. Давно нужно было понять, что это невозможно. Как ловко ни подкрадешься к зеркалу, твое отражение всегда посмотрит тебе прямо в глаза…
— Сегодня вечером здесь случилась заварушка, — заметил водитель, останавливаясь напротив “Челси”, где уже стояли бок о бок три патрульные машины и “скорая помощь”. Он щелчком откинул флажок со счетчика. — Доллар шестьдесят, пожалуйста.
Я расплатился своим неприкосновенным полтинником и предложил ему оставить себе сдачу.
— Но это не пятерка, мистер. Вы сделали ошибку.
— Множество ошибок, — бросил я и заспешил через тротуар цвета могильных надгробий.
В вестибюле разговаривал по настольному телефону патрульный, он позволил мне пройти, даже не удостоив взглядом: “…Три черных кофе, пять с молоком и один чай с лимоном”, — произнес он, пока закрывалась дверь лифта.
Я вышел на своем этаже. В коридоре стояли носилки на колесах. Двое санитаров подпирали стену.
— Ну к чему эта спешка? — протянул один из них. — Ведь они прекрасно знали, что имеют дело с покойником…
Дверь в мою квартиру была распахнута. Внутри мелькнула фотовспышка. В воздухе витал запах дешевых сигарет. Я прошагал внутрь без единого слова. Трое легавых в мундирах бесцельно расхаживали взад и вперед. За столом сидел сержант Деймос и описывал кому-то по телефону мои приметы. В спальне снова мигнула фотовспышка.
Я заглянул туда, и одного взгляда было достаточно. Эпифани лежала на кровати лицом вверх, нагая — не считая моих жетонов, — привязанная за кисти и лодыжки к кроватной раме четырьмя безобразными галстуками. Мой “смит-и-вессон” торчал меж ее раскинутых ног, — орудие смерти в роли орудия любви. Кровь яркими розами цвела на бедрах.
Лейтенант Стерн был одним из пяти детективов в гражданском, которые сгрудились вокруг опустившегося на колени для крупного плана фотографа.
— Кто вы такой, черт побери? — спросил патрульный за моей спиной.
— Я здесь живу.
Стерн глянул в мою сторону, и его сонные глаза расширились.
— Энджел? — Голос его изумленно дрогнул. — Это же тот самый тип. Арестовать его!
Легавый крепко ухватил меня сзади за руки. Я не сопротивлялся.
— Оставь свой запал на будущее, — бросил я ему.
— Обыщите его, нет ли при нем пушки! — рявкнул Стерн. Остальные полицейские смотрели на меня, как на зверя в зоопарке.
Пара наручников впилась в мои руки. Легавый обшарил меня и вынул “Кольт-Коммандер” из-за пояса моих брюк.
— Тяжелая артиллерия, — заметил он, протягивая его Стерну.
Лейтенант взглянул на оружие, проверил предохранитель и положил его на прикроватный столик.
— Почему ты вернулся?
— Больше некуда было идти.
— Кто она? — Стерн ткнул большим пальцем в сторону Эпифани.
— Моя дочь.
— Брехня!
В спальню важно вошел сержант Деймос.
— Итак, что мы здесь имеем?
— Деймос, позвони в управление и скажи, что мы арестовали подозреваемого.
— Слушаюсь, — ответил сержант и, не особенно торопясь, покинул комнату.
— Выкладывай, Энджел. Кто эта девушка?
— Эпифани Праудфут. Она владела гомеопатической лавкой на углу Сто двадцать третьей и Ленокс.
Один из детективов записал адрес. Стерн вытолкнул меня назад, в гостиную. Я сел на кушетку.
— Ты давно живешь с ней?
— Пару дней.
— В самый раз, чтобы убить ее, а? Посмотри, что мы нашли в камине. — Стерн поднял мой обугленный гороскоп за несгоревший уголок.
— Хочешь рассказать нам о нем?
— Нет.
— Ну и ладно. У нас есть все, что нужно, даже если в ее “норке” торчит чужой тридцать восьмой калибр.
— Он мой.
— Ты сгоришь за это, Энджел.
— Я сгорю в аду.
— Может быть, но для верности — мы подпалим тебя вначале в этом штате.
Акулья пасть Стерна растянулась в злой усмешке. Я уставился на его желтые зубы и вспомнил смеющуюся физиономию, намалеванную в Стиплчейз-парке, — та же полная злобы ухмылка шута. Единственная под стать ей — издевательская улыбка Люцифера. Я почти слышал Его смех, заполняющий комнату. Что ж, на сей раз — Ему было над кем смеяться.
Подписи семи демонов.
Слева направо и сверху вниз: Люцифер, Вельзевул, Сатана, Аштарот, Левиафан, Елима и Ваалвериф. Они найдены в договоре, заключенном в 1616 году между Люцифером и Урбаном Грандье, священником церкви Святого Петра в городе Лудоне, во Франции.