Хоуг Тэми. Плач волчицы

   На стоянку Прежана въехал блестящий «монте-карло» конца семидесятых годов черного цвета и остановился позади «БМВ». Со стороны водителя приоткрылось окно с затемненными стеклами, и показался Леон на фоне обивки из красной кожи. На магнитофоне звучала музыка, неистовую скрипку Мишеля Досе можно было узнать всегда. Леон уменьшил звук и высунулся из окна.
   — Да, я слышал о Саванне, — произнес он и нахмурился, прикрытый краями своей панамы. — Я очень сочувствую.
   — Спасибо тебе, Леон.
   — Уж больно дикая она была, ну а я… мне всегда нравилась. — Пальцы, лежащие на обтянутом кожей руле, отбивали такт. — Она просто любила повеселиться.
   Лорел не смогла найти подходящий ответ. Саванна была уж слишком сложна, чтобы ее можно было описать одним коротеньким предложением.
   — Смотри-ка, — сказал он, — почему бы тебе не сходить со мной во «Френчи», милая? Бар-то еще закрыт, но некоторые из нас соберутся вместе и примут немножко за Саванну. Может, это тебе поможет. Можешь поехать со мной.
   Она стояла около шикарной машины, вертя ключи в руках. С чего бы ей хотелось ехать с ним?
   Ее мозг работал как мозг прокурора. Она начала было упрекать себя в этом, но быстро перестала. У нее есть масса причин быть подозрительной и осторожной. Были мертвы шесть женщин. Убийца выделил и ее. Леон знал обеих, и Эни, и Саванну…
   Она взглянула на него, на этот шрам, рассекающий все его лицо, на изгиб его темных бровей и изо всех сил пыталась найти какие-нибудь слова, пока не повисла напряженная тишина.
   — О, я не думала, Леон…
   — Пошли, — начал он упрашивать ее, рукой пытаясь придвинуть ее к себе. — Такой печальной полезно поболтать с друзьями.
   — Я очень благодарна, но я действительно не готова к этому. День был очень длинным и утомительным.
   Это была правда. Она никогда не чувствовала себя настолько вымотанной.
   Леон нахмурился и завел двигатель. — Утешайся сама.
   — Мне нужно домой к тете Каролине. Большое тебе спасибо.
   Без слов он закрыл окно и вырулил со стоянки Прежана. «Монтекарле» вылетел на улицу и впечатляюще рванул вперед, показав всю мощность двигателя, устроив Лорел небольшое шоу.
   Ее мозг снова заработал. Леон. Он друг Джека. Овид и Ти-Грейс относились к нему, как к сыну. Во время их отсутствия он заменял их в баре, подавая пиво, готовя счета, пивные премудрости… и молоко. В ту ночь, когда обнаружили Эни, он догадался, что у нее болит живот, и принес ей стакан молока. Совсем не похоже на манию женоненавистничества.
   Конечно, он знал обеих, и Саванну, и Эни, но есть ли у нее причины подозревать его в убийстве. Или видеть в нем чудовище заставляет лишь безобразная внешность? Этот шрам через все лицо и гипнотизировал, и отталкивал ее, но это не было доказательством его вины. И уж слишком хорошо она знала, что внешность обманчива.
   Она была слишком измотана, чтобы продолжать думать четко. Ее утомленный мозг перебирал различные варианты, она глубоко вздохнула и попыталась думать только об одной вещи вместо десяти. Через час она будет уже в кровати. Если ей повезет, если ей очень повезет и она не увидит никаких снов.

Глава ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

   У Лорел почти вырвался отчаянный крик, когда она увидела припаркованный на Каролинином месте «ягуар» Данжермона. «Надеялась, это последнее событие этого дня. Оказывается, нет, — внесла поправку Лорел, увидев белый „мерседес“ Вивиан, подобно пьянице приткнувшийся к бордюрному камню на дороге. — Теперь последним стало эта».
   Росс вывалился из машины, оставив дверь широко открытой, и поспешил к выходящей из «БМВ» Лорел. Впервые за двадцать лет их знакомства он выглядел растерянным. Его прическа типа «помпадур» из серо-стальных волос растрепалась оттого, что множество раз он их теребил. Выражение лица, обычно спокойное и самодовольное, было злым, черты лица утончились, а глаза, казалось, стали больше и темнее. В них горело отчаяние.
   — Лорел, ради всего святого, тебе следует поговорить с Вивиан, — сказал он, хватая ее за руку.
   Она увернулась от него.
   — Мне больше нечего сказать моей матери, а уж тем более тебе.
   — Иисус Христос, — пробормотал он, проводя рукой по губам. Он смотрел куда-то в сторону от нее, на закат, светящийся над западной стороной. В этом свете появившаяся на его щеках вечерняя щетина придавала ему вид пропойцы, озабоченного поиском бутылки. В действительности же запах виски окружал его, подобно аромату одеколона. Кроме того, он даже слегка покачивался.
   — Ты не представляешь, что ты наделала.
   — Нет, — сказала она, делая еще несколько шагов назад, — это ты не представляешь, что ты наделал. Я только сказала правду, и мне следовало бы сказать это двадцать лет назад.
   — Я могу уладить все со Стипплом, — пробормотал он, продолжая смотреть в сторону. — Он беспозвоночный. Кроме того, кто тебе будет верить? — Он повернул голову и взглянул на нее, в его глазах в один какой-то момент блеснула пугающая ненависть. Лорел так жалела, что Кеннер конфисковал ее сумку с револьвером.
   — Каждый знает, что ты помешанная, — сказал он. — Вспомни, что было в Джорджии. У меня проблемы с Ви-впан. Она не впускает меня в свою комнату.
   — Что это меняет для тебя? — Лорел презрительно усмехнулась, ее раздражение увеличивалось. — Ты ведь половой извращенец, скорей всего, у тебя на стороне есть какая-нибудь пятнадцатилетняя.
   Он хмуро посмотрел на нее, втянув свои тонкие узкие губы.
   — Ты маленькая тупая сучка, я не имею в виду секс. У меня с Вивиан уже много лет ничего не было. Зачем мне это. Она холоднее водяной ведьмы. Она никогда не хотела этого.
   — Какое это имеет значение, если вместо нее, ты мог насиловать ее дочь?
   Подобно приливу, краска медленно залила его лицо, ставшее пурпурно-красным, сузившиеся глаза наполнились кровью.
   — Я никогда никого не насиловал. Саванна была маленькой соблазнительницей.
   — Ей было всего тринадцать! — Лорел кричала, совершенно не заботясь о том, что ее голос доносится до соседних домов.
   Росс попытался выкручиваться. Лицо ее стало раздраженным.
   — Это уже в прошлом.
   — Я бы сказала, что Саванна мертва. Дальше уже ничего быть не может.
   — Но я не убивал!
   — Но ты сделал свое дело, гадюка! Если ты даже на минуту задумаешься, что я облегчу тебе жизнь…
   — Ради всего святого, поговори с матерью, — бушевал он, придвигаясь к ней.
   — Почему? — продолжала допытываться Лорел. — У нее уже нет дочерей подросткового возраста, которых ты мог бы совращать.
   — Деньги, — выпалил он, отвечая сквозь пьяный гнев, хотя все эти годы тщательно держал в секрете. — Это всегда были деньги. Джефферсон, этот подлец, оставил все в распоряжении попечителей. Я не могу и прикоснуться к чертовым деньгам, не спросившись Вивиан.
   Лорел захотелось смеяться. Она сомневалась, что Вивиан поверит ей. У матери была удивительная способность к рационализации и опровержениям. По крайней мере, сейчас Росс мучился. И он будет так мучиться каждый раз, думая, кому еще она может рассказать об этом, поверят ли ей немного или нет. Трусы умирают тысячами смертей. Ей казалось, что для Росса Лайтона это не так уж много.
   Он затряс головой, его лицо исказилось от отвращения.
   — Все вы одинаковые, оказываетесь шлюхами и суками. Твоя сестра, ты ведь знаешь, была такой, — зло сказал он, указав пальцем на Лорел. При этом верхняя часть его туловища стала тяжело отклоняться вправо. — Маленькая такая проституточка с горячей задницей. Она обычно меня долго упрашивала.
   Если бы у нее был пистолет, она бы пристрелила его. Без колебаний, без угрызений совести. Вместо «тысячи смертей» ее бы вполне устроила одна — кровавая, агонизирующая. Но оружия у нее не было. Она могла лишь стоять на дорожке напротив Бель Ривьера и дрожать от ненависти и гнева.
   — Ты сукин сын, — выпалила она. — Саванна была ребенком!
   — Но не со мной в постели, — усмехнулся он в ответ. Лорел не знала, что делать. Ее мозг сверлила идея выцарапать ему глаза, но в этот момент дверь открылась и напряжение прорезал голос Данжермона.
   — Лорел? Росс, здесь возникли трудности?
   — Трудность — это Росс, — кратко ответила Лорел, повернулась и проскользнула мимо окружного прокурора в дом.
   На крыльцо, одетая в шелковую длинную пижаму цвета меди, вышла Каролина. На ней не было ни украшений, ни косметики. Она выглядела крошечной и хрупкой.
   Именно хрупкой, хотя Лорел никогда не применила бы это слово к тетке.
   — Все в порядке, дорогая, — пробормотала она. — Я слышала, как ты подъехала.
   Лорел тяжело вздохнула и провела рукой назад по волосам.
   — Со мной все хорошо, насколько это возможно.
   — Я слышала голос Росса? — спросила она немного озадаченная.
   — Да, но не волнуйся об этом, тетя. Ему не позволено войти.
   Каролина подняла вверх подбородок, и на ее щеках появились обычные при упоминании о Россе тени гнева.
   — Без сомнения, не позволено. Я не позволяю ему входить в этот дом уже двадцать лет. Не позволю сделать это сегодня.
   — Зачем здесь Данжермон?
   — Он хочет поговорить с тобой о… — Она замолчала, прижав маленькую руку к губам, как будто сражалась со своим мозгом, подбирая слово, менее травмирующее, чем слово «убийство». — Ситуации. Он думал, что ты будешь спокойнее при отсутствии шерифа Кеннера.
   — Ну-у-у…
   Лорел было просто необходимо сконцентрироваться на чем-то земном, поэтому она отложила свою сумку в сторону и потянулась за оставленной для нее на столике в холле почтой. Ей казалось неправильным, что в такой день она получает почту, но почты работают и в дни личных трагедий. Было письмо из Атланты, от ее прокурора. Счет из больницы. Веленевый конверт цвета слоновой кости с адресом, выписанным элегантным курсивом. Она как можно осторожнее постаралась открыть его и вытащила приглашение.
   «Лига женщин-избирателей Партаут Пэришо сердечно приглашает на обед с почетным гостем — окружным прокурором Стефаном Данжермоном в субботу вечером… Май, двадцать третье.
   Загородный гольф-клуб «Вистерия»
   Коктейль с 7 до 8».
   И вот с лужайки, весь дыша спокойствием, появился он сам.
   — Не скажу, что мне приходилось видеть Росса в таком состоянии, — сказал он. Его взгляд упал на Лорел. — Он и Саванна были близки?
   — По манере говорить, — проворчала Лорел, кидая приглашение обратно на стол. — Вы хотели поговорить со мной, Данжермон? — спросила она, слишком измотанная, чтобы выдержать даже маленький разговор. — Я совсем не хотела бы быть грубой, но не могли бы мы начать? Мне бы очень хотелось завершить этот день.
   Он склонил свою голову, как принц, дарящий ей встречу, и направился в кабинет Каролины, приглашая ее следовать за ним. Он занял трон командующего, стоящий за дамским столиком. Однако это придало ему еще более мужественный вид. В янтарном свете лампы его сексуальность окружала его подобно священной ауре.
   Лорел ходила вдоль книжных полок, слишком утомленная, чтобы просто стоять на ногах, и слишком возбужденная, чтобы присесть. Она чувствовала, что его глаза преследуют ее, но не сделала попытки повернуться и увидеть их.
   — У вас есть вопросы? — попробовала она начать разговор.
   — Как ты, Лорел?
   От такого вопроса она похолодела. Она вскользь посмотрела на него.
   — А как я должна себя чувствовать? Моя сестра убита. Убийца играет со мной в кошки-мышки. Мне это не кажется приятным времяпрепровождением.
   Он изучающе посмотрел на нее немного дольше, чем она могла это вынести даже при обычных обстоятельствах. Под его взглядом она чувствовала себя недокормленной и плохо одетой, она попыталась подавить в себе желание поправить волосы, но вместо этого поправила очки. Сидя за столом, он походил на красивого, заслуживающего доверия ведущего ночной программы новостей, прямого и высокого, пиджак подчеркивал ширину его плеч, падающий свет красиво оттенял его правильные черты.
   — Кажется, ты со всем хорошо справляешься, все смогла предусмотреть.
   У Лорел вырвался короткий циничный смешок, она ходила от одного стула, покрытого зеленым вельветом, к другому, жалея о том, что не курит, тогда, по крайней мере, хоть на минуту она могла найти успокоение, чем-то заняв руки.
   — Не боитесь казаться недоверчивым, — сухо сказала она.
   — Мне кажется, что вы сильнее, чем отпущенный себе самой кредит, — пробормотал он.
   Лорел подумала, что вся ее сила сплошная иллюзия, на нее что-то давит и, кроме того, она охвачена страхом. Но Данжермону она об этом ничего не сказала.
   — Какое отношение это имеет к делу? — спросила она.
   — Сила необходима, если вы собираетесь помочь найти убийцу своей сестры.
   — Я делаю то, что должна сделать.
   Играя своим перстнем, он одобрительно кивнул.
   — Есть ли какие-либо предположения, где и когда к вам в сумочку попала цепочка сестры?
   Методично теребя себя за мочку уха, Лорел снова перебрала все возникшие раньше предположения и прикинула, какими из них она может поделиться с Данжермоном.
   — Думаю, это могло случиться на панихиде Эни Же-рар. Это мог быть каждый, кто там находился.
   Перед ее глазами ясно предстал Леон, но назвать его имя она была еще не готова. Нет доказательств. Данжермон не будет слушать о предчувствиях. Она не может обвинить человека, не имея доказательств.
   — Что было в этот день раньше? — спросил он, поднимаясь. Он обошел столик и, опустив руки в карманы, встал напротив нее с другой стороны сервировочного столика из дерева черешни. — Кого вы видели в этот день?
   — Каролину, Маму Перл, вас, Кеннера, Конроя Купера, Джимми Ли Болдвина. Шериф говорил с ним?
   — Да, но он отрицает свои занятия извращенным сексом.
   Она хмыкнула:
   — Вы ждете, что он покажет вам моментальные фотографии?
   — Он отрицает обвинения.
   — Врет, — решительно оказала она. Данжермон, насколько мог незаметнее, пожал плечами.
   — Возможно, лгала Саванна.
   — Нет, — Лорел упрямо настаивала.
   — Вы можете быть настолько уверены?
   — Я видела следы на ее запястьях. — Она отвела свой. взгляд от него и попыталась сделать все возможное, чтобы сконцентрироваться на полированной поверхности стола. — Она говорила мне, что он любил играть в игры типа «подстегни меня».
   — Видели вы еще кого-нибудь в этот вечер? — Он выдержал паузу, а потом спросил в упор, его взгляд был подобен радару: — Например, Джека Бодро.
   Лорел, призвав все свое прошлое умение, постаралась держаться спокойно, «она играла картами слишком близко к своему жилету».
   — Почему?
   Он сжал свои губы и какое-то мгновение попытался подобрать соответствующие данному моменту слова, почти смакуя намеки в их разговорной игре.
   — Он был… хорошо знаком с Эни Жерар, — произнес Данжермон. — Кто знает, насколько хорошо он знал вашу сестру? Этот человек с темными мыслями и жестоким прошлым.
   — Джек не может быть убийцей, — прямо заявила Лорел.
   Она бровь окружного прокурора приподнялась вверх:
   — Как, можно быть настолько уверенным в этом, Лорел? Вы знакомы с ним достаточно долго? Неделю? — Его логика была холодной, как лед. — Или вы с ним знакомы слишком хорошо? Возможно, даже близко?
   Лорел отвернулась и отошла от него, от тепла его тела, от стужи его глаз.
   — Это не ваше дело.
   Она отступала, он преследовал — словесно, психически, физически.
   — Ваша сестра была найдена держащей в руке страницу из его книги.
   — Ловушка, — произнесла она, ставя между ними стул с подлокотниками. — Только идиот может поступить таким образом.
   Данжермон игнорировал ее предположения и продолжал настаивать.
   — Его жена, вы знаете…
   Резко взмахнув рукой, Лорел попыталась закончить разговор.
   — Достаточно, — выпалила она и, пройдя за ним, указала на дверь. Она показала ему свой гнев, но нe свою уязвимость. Она и слышать не хотела о его мыслях по поводу трагедии Джека. Это переходило все границы. Он сражался хитро и грязно. Если когда-нибудь ей придется встретиться с ним в зале суда, она припомнит ему об этом.
   — Итак, для сегодняшнего дня с меня достаточно. Беседа закончена. Вы знаете, где выход.
   Она вышла из комнаты, но его голос тянул и тянул ее обратно, как кукольник тянет марионетку.
   — Кеннер хотел поговорить с ним, но его нигде нельзя было найти сегодня, — мягко сказал он. — Странно, почему?
   Лорел остановилась у двери и, теребя ее ручку, подумала, что у Джека могли быть сотни причин для.такого исчезновения. Конечно, все утро он был около нее — даже достаточно долго, чтобы разбить ее сердце.
   — Не каждый такой, каким он нам кажется, Лорел, — проговорил Данжермон. — Вам следует знать это. Вам следует подумать об этом.
   — Я это прекрасно знаю, — сказала она, стараясь смотреть прямо перед собой и чувствуя, как его взгляд впился ей в спину. — Мне также известно, что сегодня я потеряла свою единственную сестру. Горевать я бы предпочла в одиночестве, большое спасибо.
   Она вышла, прошла через холл и поднялась наверх к себе. Все это время ей казалось, что его глаза следят за ней.
   Сон охватил ее немедленно. Он был мрачным и безжалостным. Перед ней возникали различные образы — Саванны, Джека, Джимми Ли Болдвина и Леона. То ей снился голос Данжермона и бижутерия. Чувство страха пришло к ней при мыслях о матери, Россе и кошмарах детства.
   В половине второго она сдалась и включила лампу у кровати, вспоминая ночь, когда к ней пришла Саванна, и подшутила над ее безвкусными ночными рубашками. Она встала, поменяла одну мешковатую рубашку на дру-, гую и вернулась в кровать с ручкой и. блокнотом. Методично, учитывая все свои подозрения и возможные варианты, она начала делать пометки.
   Она была вымотана полностью и душой и телом, но она заставила свой мозг работать. Подобно спортсмену, не участвующему в игре из-за травмы, она чувствовала, что, хоть каждое движение и стоит огромных усилий, навыки все же остаются. Если ей все-таки удастся успокоить свои эмоции, контролировать свои чувства и думать яснее, то ход мыслей станет быстрее и ответы найдутся.
   Болдвин. Его имя было написано в самом верху страницы заглавными буквами. Он был лжецом и преступником. У него был отвратительный характер. Представить' его грубым с женщиной было совсем нетрудно. Он знал Саванну, но вот Эни? Какие у нее могли быть с ним дела? Может быть, она пошла к нему просить за своих родителей? Может быть, она хотела дискредитировать его с помощью секса?
   Как же быть с другими женщинами? С украшениями? Как смог Болдвин положить ей в сумку цепочку Саванны? Она бы заметила. Сумку она держала при себе, а Болдвину не позволяла и близко подойти. Но уж слишком ясно помнила Лорел чувство, преследовавшее ее в день прощания с Эни, когда она вернулась домой и вышла во двор. За ней кто-то наблюдал. В ту ночь сумка оставалась на скамейке всю ночь. В сад мог проникнуть кто угодно…
   … Как Джек.
   Нет этот вариант она даже не будет рассматривать. Джек не убийца. Думала ли она так потому, что это было фактом, или потому, что любила его?
   Любила. В прошедшем времени.
   Мысль натолкнула ее на другое воспоминание. Кон-рой Купер, пакующий свои вещи… «… Я любил Саванну, насколько мог…» Любил. В прошлом. Она записала слова и, задумавшись, начала покусывать кончик ручки. Было очень трудно представить Купера с его теплыми голубыми глазами и теплым сладким голосом убийцей.
   Не все такие, какими выглядят, Лорел…
   Она поставила знак вопроса напротив Купера и продолжила.
   Леон вызывал чувство какого-то неудобства, хотя она не прилагала к этому никаких усилий. Подозревая его, она чувствовала себя немного виновной. Он помогал Делахаусам, как только мог. Он делал все возможное, чтобы по-дружески помочь ей. Есть ли у нее какие-либо причины сомневаться в нем?
   Он знал и Саванну, и Эни. А остальные? — 0н ездил в другие городки петь с оркестром. Это давало ему возможность знакомств с другими женщинами, Но, однако, поразмыслив, она убедилась, что у нее нет возможности узнать, когда и где проходили эти концерты. Ему нравилось флиртовать, но его шрам чаще отталкивал женщин, чем привлекал их. Какая обида может затаиться в мужчине, которому постоянно отказывают? Достаточно ли этого для ненависти ко всем женщинам? Достаточно ли этого, чтобы заставить его убивать?
   Мысль об обиде напомнила о Россе, и она добавила его имя в список, зная, правда, что это вызвано больше ее чувствами к нему, нежели фактами. Хотя смог же он прожить двадцать лет, совершая то, в чем его никто не подозревал.
   Лорел разочарованно подула на свою челку. Список закончен. Убиты шесть женщин. Должно быть что-то такое, что связывало бы кого-нибудь со всеми убийствами.
   — Почему никто его еще не поймал?
   Она посмотрела в темноту ночи за окном, и холод пронзил всю ее плоть.
   «В опустившейся на реку ночи блестели чьи-то глаза. Везде рыскали и выслеживали творения ночи. В падающих тенях наблюдал и выжидал хищник, смакуя мысль о победе. Наверху, в свете лампы и окруженный своими мыслями, сидел противник. Может быть, ответ придет, но этому никто не поверит. Слишком разумен, слишком коварен, инстинкты слишком ловки, чтобы ошибиться. Ошибки делает слабый, отчаявшийся, их делает жертва. Ум хищника быстр и ясен. Никакой жалости. Никаких совестливых отвлечений. Только мысли о полной победе и вкус крови».
   Джек встал от своего рабочего стола и начал бродить по комнатам Л'Амура. Он старался не думать, старался не чувствовать. Но, оказавшись на балконе и увидев свет, падающий из комнаты Лорел, он совсем не удивился. Она не спит. Снова не спит.
   Он не мог винить ее. Он знал, что это значит— потерять близкого. Он знал автоматически возникающие вопросы и обвинения. «Мог бы я сделать что-нибудь, чтобы предотвратить это? Как я позволил этому произойти?» После смерти Эви он также задавал себе эти вопросы. Лорел мучает себя из-за смерти Саванны. Она взвалит на свои хрупкие плечи огромную ношу. Он обвинил ее в самонадеянности, но это не соответствовало действительности. Ответственность. Лорел предпочла выбрать ответственность— не только для себя, но и для всех, кто ее окружает.
   А он не хотел нести ответственность ни за кого.
   Но он хотел ее любви.
   Насквозь эгоистичный Джек.
   Он не намеревался любить. Никогда. Уют и теплота любви предназначаются для другого мужчины, лучшего мужчины.
   Даже когда он думал об этом, ему слышался голос Лорел, дрожащий от боли и гордости. «… Меня надо будет отослать к чертовой матери, если у нас не будет сил покончить с прошлым и найти что-нибудь лучшее».
   Когда-то он думал так же. Но он ошибался. Он не будет рисковать из-за боязни ошибиться вновь. Слишком это было жестоко, слишком сильна была боль. Слишком много раз его сердце разбивалось.
   Еще долговой стоял на балконе, прислушиваясь к раскатам грома вдалеке, и смотрел на отдаленный огонек. Воздух был тяжелым, наполненным ароматом дождя, в нем, подобно следящим из темноты глазам, чувствовалось нечто беспокойное и мрачное. На минуту ему показалось, что за ним кто-то следит, но чувство беспокойства постоянно было с ним. Потребность в чем-то, чего он никогда не сможет иметь, сожаление из-за вещей, которые нельзя изменить… Не торопясь он повернулся, возвращаясь к своей работе и бутылке, медленно погружаясь и в то и в другое.
   А в темных тенях вдоль реки сияли глаза хищника.

Глава ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

   Лорел проснулась от начинающейся головной боли… Глаза. Она чувствовала на себе чей-то взгляд. Из темноты на нее смотрели глаза. Но лицо разглядеть было невозможно. Она только знала, что ей знакомо это лицо…
   Нет, это был только сон. Она села на кровати и медленно оглядела комнату. Но возникшее чувство тревоги не проходило. Шел дождь. На оконных с теклах были принесенные ветром капельки дождя. Погода менялась, Там, где должен быть рассвет, небо было еще серым.
   Она провела рукой по лицу. Головная боль давила ей на глаза, от этой боли она зас.гонада. Лорел не знала, сколько она проспала. Час, может быть, и два. Вид скомканных простыней и одеяла свидетельствовал о ее беспокойном сне. Сделанные ею заметки были разбросаны.
   Поморщившись от горького вкуса, оставленного сном, она усилием воли заставила себя встать, собрать бумаги и поднять ручку. Она поднимала листки по одному, следуя от одного листа к другому. Затем отыскала среди смятого постельного белья свои очки, надела их и руками попыталась разгладить челку. Механизм в ее мозгу с огромным скрипом пришел в движение, пытаясь уловить и отшлифовать всю информацию.
   Болдвин, Купер, Леон, Росс. Все страницы испещрены именами и вопросами. Факты, чувства, подозрения. Законный суд не принимает чувства и подозрения. Уж это она знала даже лучше многих.
   Она подошла к окну, снова мысленно перебирая свои бессвязные замечания. И вдруг это не Джек. Сердце вздрогнуло от простоты вывода, несмотря на очевидные факты против него — двуличие, способность внезапно появляться и исчезать в любое время, его прошлое, его профессия. Она поглубже спрятала эти мысли обратно в себя и представила на секундочку, что делает сейчас Джек. Жалеет ли он о тех вещах, что рассказал ей, хочет ли он так же сильно, как она, почувствовать, как знакомые руки обнимают его?
   «Как давно ты знакома с ним? Неделю?»
   Бог мой, неужели это так. Ей казалось, что это намного дольше. Минуты и часы прошедшей недели каким-то образом удлинились, увеличились, оказались плотно заполнены переживаниями, потребностями и страхами. Казалось, что это навсегда, но в то же время этого никогда не было достаточно.