Страница:
Помощник дежурного околоточный Мордвинов, спросонья вскочив, опрокинул на пол здоровенную медную чернильницу.
– Ты что это, братец, – засмеялся Бахтин, – во сне нечистого увидел? – Вроде того, господин надворный советник.
– Значит, съел ты, Мордвинов, что-то нехорошее.
– Да нет, господин надворный советник, – серьезно ответил околоточный, – я дома ужинаю. Война эта проклятая, везде гнильем торгуют.
– Тяжело, братец, но мирись с тяготами тыловой службы. – Вы все смеетесь. – Какой тут смех. В какой камере Снесарев? – Этот тип, что за вами числится? – Именно. – В шестой. – Я к нему пройду. – Сейчас городового позову.
Заспанный городовой, гремя ключами, открыл замок шестой камеры. В лицо ударил смрадный дух параши, пота, кислятины.
– Может, наверх его поднять, ваше благородие, – деликатно осведомился городовой.
– Не надо. – Бахтин шагнул в камеру.
Снесарев сидел на нарах. Это был уже не тот щеголеватый господин, любивший застолье и бильярд. За день на помятом лице появилась черная тень намечающейся щетины, куда-то исчез безукоризненный английский пробор, платье измято, рубашка несвежа. – Я вас не разбудил? – осведомился Бахтин. – Какой тут сон, господин Бахтин. – Тогда перейдем к делу. – А который час? – Два ночи. – Какое же у вас ко мне дело?
– Как говорят наши чиновники – казенная надобность. Пока вы привыкаете к вашей будущей судьбе, я и мои люди собрали о вас справки. Неутешительно, доложу вам, неутешительно. – На что вы намекаете?
– Да какие здесь намеки, сударь мой. Извольте по порядку. Освобождение ваше от службы воинской липа, контора биржевая тоже, у вас даже счета в банке нет, в клубе вас знают как нечистых игроков, а пристав вашей части нашептал мне кое-что о туфтовых векселях, которые вы учли. Вот видите, сколько мы интересного узнали о ваших делах всего за несколько часов. А за неделю, другую мы полностью составим ваше жизнеописание фармазона и мазурика. – Что вы хотите, господин Бахтин?
– Правды, неужели вы думаете, что я поверил в вашу сказку о проигрыше? Чем вы связаны с Зоммером?
– Он сделал нам освобождение от армии, ну и взял на крючок. – Что вы для него делали? – Мелочь, сбывали кое-какие вещи. – Какие?
– Иногда золотые изделия, иногда кокаин. Сведения о разных людях собирали. – О ком? – Дайте закурить.
– Извольте, – Бахтин протянул портсигар, – берите с запасом, оставьте мне парочку. – Благодарю. – Так о ком же сведения?
– В основном, о людях, имеющих редкие драгоценности. – Значит, вы в свете вращались?
– Да куда нам. Кое-что есть у актрис, кокоток, скупщиков краденого, у разных людей. – Что еще? – Да все, пожалуй.
– А каким боком, кроме телефона, вы к этому делу причастны?
– Он приказал нам обыграть племянника Немировского, морского капитана. – Вы обыграли? – Конечно. – Он рассчитался сразу? – Нет, мы ему дали срок. – Он принес деньги? – Все до копейки. – Сколько? – Пять тысяч. – Зачем ему это было нужно? – Не знаю. – Вы не все мне говорите. Что вы еще знаете? – Мы свели его с бежавшим с фронта поручиком. – Копытиным. – Да. – При нем были ценности?
– Я их не видел. Но слышал, что их приобрел Зоммер. – Откуда вы знаете Копытина?
– Он друг Коломина, когда-то на две руки они играли в карты. – Проще – были шулерами? – Да. – Где прятался Копытин? – У Коломина.
– Ну вот видите, как много интересного вы мне рассказали. Вы, видимо, вообще много знаете? Снесарев молчал.
– У вас есть три пути. Первый – суд. Второй – фронт. Третий – стать моим агентом. – А вы будете платить мне? – Конечно, за стоящую информацию. – А воинский начальник?
– С ним я договорюсь. Только помните, никаких исчезновений и иных штучек. Найду из-под земли и по плечи в нее вобью, – жестко сказал Бахтин. – Да куда мне.
– Утром вас выпустят. Завтра в гостинице «Виктория» на Казанской, номер семь в два пополудни.
Ну вот и сладилось дело. Не рассказал Бахтин Снесареву, что его дружок Коломин просто отказался говорить с ним. Курил, молчал, зло поглядывал на Бахтина, а в конце разговора сказал:
– Вы меня не пугайте. Я вас не боюсь. К суду меня привлечь вам же дороже, адвокат в две минуты развалит ваши доказательства, а фронт… Ну, что ж, попаду в школу прапорщиков, а там посмотрим.
Бахтин шел домой и думал о том, как завтра утром они будут брать Зоммера.
И впервые за многолетнюю службу в сыске у него проявилось злорадное чувство некой непонятной радости. У подъезда дома его дожидался сыщик из летучего отряда. – Что тебе, Фирин?
– Старший просил передать вам, что объект приехал домой. – Вы хорошо там все обложили?
– Так точно, Александр Петрович, не беспокойтесь. Господин Литвин с дворником поговорил, и тот раскололся. Оказывается, у них два дома, потайной дверью соединенных. Там мы все ходы закупорили. – Передай Литвину, без меня не начинать. – Передам.
Бахтин открыл дверь и услышал осуждающее мяуканье. На пороге сидела Луша и недовольно смотрела на него глазами-пуговицами. В коридор вышла заспанная Мария Сергеевна.
– Полдня бедная кошка у дверей просидела, а хозяина нет, как нет. Если меня не жалеете, так хоть тварь несмышленую…
– Сергеевна, надоело, – весело сказал Бахтин, – сообрази поужинать.
– Хорошие люди скоро завтракать начнут. Сейчас подам.
Мария Сергеевна накрывала на стол, бубня о том, как спокойно служить приставом. Бахтин выпил рюмку коньяка, закусил немного. – Теперь спать.
– Письмо вам принесли, – вдруг вспомнила Мария Сергеевна и вынула из кармана фартука продолговатый, изящный конверт. – Кто принес? – Посыльный.
Бахтин вилкой вскрыл конверт. И остановилось на секунду дыхание, горячо и сильно забилось сердце. Он узнал почерк Лены Глебовой.
А буквы прыгали перед глазами, никак не могли построиться в шеренгу.
Он положил письмо, выпил еще рюмку, закурил. Потом взял голубоватый листок.
«Саша, милый! Тебе грозит опасность. Телефонируй мне по номеру 86-24. Лена».
Последний раз он видел ее в Москве. Случайно. Он зашел со своим московским коллегой в кафе «Сиу» на Кузнецком. В самое людное и элегантное место. Вошел и застрял в дверях. В углу за столиком сидела Лена с отцом.
Бахтин сдержанно поклонился и сел спиной к ним. Но встреча с коллегой была испорчена. Он никак не мог сосредоточиться, отвечал невпопад, ел и пил, не ощущая вкуса. И сделал все возможное, чтобы поскорее уйти. Как-то Кузьмин сказал ему: «В незаконченности – вечность».
Видимо, прав был его единственный друг. Возможно, женись он на Лене, и все пошло бы своим чередом. Сначала бы ушла страсть, потом любовь сменилась бы нежностью и уважением. А может быть, и не сменилась?
«Саша, милый…» – перечитал он еще раз начало письма. Эта строчка была ему значительно важнее, чем предупреждение о какой-то опасности.
Эти два слова говорили ему о главном. Лена помнит его и, может быть, еще любит.
Бахтин закурил, постоял у темного окна, разглядывая одинокий фонарь, бессмысленно пытавшийся справиться с темнотой, и пошел в спальню.
Слово «милый», написанное знакомой рукой, вернуло ему утраченное спокойствие. Завтра он протелефонирует Лене, услышит ее голос, а может быть, даже увидит ее. Все может быть.
Он разделся и лег. Луша устроилась рядом с подушкой и заурчала тихо. И он заснул сразу же, как в детстве после счастливого дня.
Осень в Петрограде – пора паршивая. Тучи наползают на город и клочковатая мгла, как вата, закрывает улицы. А еще дождь. Он начинает моросить занудно и долго. Мелкий, холодный, бесконечный.
Филиппов сидел на кухне и пил чай. Горничная с опаской подавала ветчину и буженину строгому генералу.
Если бы она знала, что форма сия взята из костюмерной сыскной полиции и получена в свое время по личному распоряжению начальника, подогнанная точно по его размеру. Любил Владимир Гаврилович генеральский мундир. И конечно, думал о том, что, как и покойный Путилин, станет «превосходительством», но время шло, днями ему в отставку, а носил он чин статского советника.
Если переводить на военный язык, то соответствовал сей чин давно упраздненному воинскому званию бригадира.
То есть был он между полковником и генералом. Особа пятого класса по табели о рангах. Но кому же не хочется стать «превосходительством», поэтому и надевал иногда Филиппов генеральский мундир, радуясь солдатам и юнкерам, застывшим «во фрунт». Те, кто хорошо знали Владимира Гавриловича, прощали ему эту маленькую слабость. Хорошим и добрым человеком был статский советник Филиппов.
– Господин начальник, – в кухню вошел надзиратель Попов, – Кац сигналит.
В подъезде напротив сидели сыщики, один из них должен был дать сигнал фонарем, если появится Сабан. Филиппов встал, достал из кармана револьвер.
– Двоим стать у дверей, одного за портьеру. Если что – стрелять. Ну, барышня, иди к двери, как откроешь, сразу уходи в гостиную.
Полумертвая от страха горничная пошла к дверям. Через несколько минут вкрадчиво звякнул дверной колоколец. – Кто? – спросила горничная. – Телеграмма господину Немировскому.
– Сейчас отворю. – Горничная бросилась в гостиную.
Филиппов распахнул дверь, и в квартиру ворвались трое.
– Давай, – крикнул начальник и с маху врезал Сабану в ухо. Тот отлетел к стене, сыщики бросились на остальных. Валили на пол, закручивали руки. По лестнице бежали надзиратели в штатском и городовые.
– Не балуй, Сафронов, – повел Филиппов стволом револьвера, – не дай на душу грех взять.
– Ручка у вас, ваше превосходительство… На городовых научились?
– Отгуляли, голубки, теперь долго в клетке сидеть придется, – отдуваясь, сказал Филиппов. Такая жизнь, – Сабан бросил на ковер маузер – мы воруем, вы ловите. А мы потом бежим.
– Это уж как Бог даст. – Филиппов сам замкнул на его запястьях наручники.
Бахтин ждал звонка Филиппова во втором участке Невской части. Наконец начальник объявился. – У нас все сладилось. Займись своим.
Бахтин последний раз проинструктировал сыщиков и городовых. На улице его остановил пристав.
– Александр Петрович, вот дело какое, вице-директор Департамента полиции Козлов приказал мне немедленно сообщить, если кто из наших собирается побеспокоить квартиру господина Рубина…
– Петр Павлович, вы же знаете, для чего мы идем туда.
– Знаю, голубчик, но и вы в мое положение войдите. – Хорошо, телефонируйте ему через сорок минут. – Спасибо, Александр Петрович. – Только не раньше. Договорились? – Будет сделано. Ну, с Богом!
Бахтин глубоко засунул руки в карманы шинели. Форму он одел специально. Уж больно дело складывалось необычно.
У дома 62 все было спокойно. Никаких внешних признаков оцепления.
Ну, что ж. Пора начинать. А то, не дай Бог, действительный статский советник Козлов пожалует.
Предупреждение пристава не удивило его. Он, Бахтин, прекрасно знал о связях Козлова. Рубин был одним из многих, кому вице-директор оказывал свое покровительство.
Но за Козловым стояло окружение Распутина. Все эти Симановичи, Андронниковы, Манасевичи-Мануйловы. С этим можно было бы потягаться, но Козлова почему-то поддерживал всесильный жандармский генерал Курлов. Вот с этим-то не поспоришь. Литвин, тоже в форме, появился из ниоткуда.
– Вы, Орест, возникаете, словно Мефистофель на оперной сцене. – Стараемся. – Как дела? – Все в порядке. Зоммер из дома не выходил. – Тогда начинаем. Где околоточный?
– Я здесь, господин Бахтин, – подошел солидный полицейский чин.
Бахтин оглядел его: живот, распирающий шинель, отвислые щеки, в прожилках нос.
– Ты, братец, похудел бы. Война все-таки. А то в тылу рас кормился, как боров.
– Виноват, господин надворный советник, конституция у меня такая.
– Меньше жрать на шермака надо. Знаешь, что делать? – Так точно. Позвонить в дверь и войти в дом. – Еще что? – Не дать швейцару дверь затворить.
– Вот и хорошо. Начинай, благословясь.
Околоточный приподнял фуражку, перекрестился и опасливо зашагал к подъезду рубинского дома. Его походка, неуверенная и робкая, словно говорила: «Ну зачем вы меня посылаете в этот богатый и прибыльный дом. Прощайте наградные к праздникам, прощай ежедневная стопка водки. Прощай, спокойная жизнь».
Околоточный подошел к дверям, и сразу исчезли с улицы разносчики и трое рабочих, ковырявшихся в канализационном коллекторе, а из соседних подъездов, по стене дома, подтягивались сыщики из летучего отряда. Околоточный позвонил. Швейцар открыл.
Бахтин с Литвиным вошли в открытую дверь. Околоточный что-то втолковывал Зоммеру. Тот смотрел на него с изумлением… И вдруг он увидел Бахтина и сыщиков, отскочил в сторону и выдернул из кармана браунинг. Околоточный в тяжелой шинели, с ненужной шашкой, попытался схватить его.
Зоммер выстрелил, и толстяк-полицейский, застыв на секунду, рухнул на ковер.
Зоммер отодвинул портьеру и исчез, как злодей в романах Дюма. Литвин сорвал портьеру и увидел дверь. – Где лом?! – крикнул он.
Бахтин достал наган и несколько раз выстрелил в замок.
Полетели щепки, что-то зазвенело. Один из сыщиков ударил ногой по двери, она чуть поддалась, тогда двое полицейских, переодетые рабочими, вставили в щель лом и нажали. Дверь распахнулась.
Бахтин первым вошел в темный коридор, открыл еще одну дверь. Где-то на улице раздался выстрел и крики. Бахтин с сыщиками миновали прихожую.
– Осмотреть комнаты, – приказал он и пошел к лестнице, ведущей на второй этаж.
Зоммер увидел Бахтина и дважды выстрелил в него. Но рука от волнения была нетвердой и пули ушли в стену.
Тогда он вбежал в гостиную, где любил сиживать покойный Жорж Терлецкий, подскочил к окну и увидел сыщиков и городовых.
Бахтин вошел в комнату. Зоммер стоял у стены, в опущенной руке матово поблескивал браунинг. – Брось оружие. Слышишь?
Зоммер попытался сказать что-то, но не смог и начал медленно поднимать руку с оружием.
– Не балуй, сволочь, – зло крикнул Бахтин, – брось браунинг.
Зоммер выдавил из себя непонятные слова, быстро вскинул руку и выстрелил себе в висок.
– Ушел, – мрачно за спиной Бахтина сказал Литвин. – Где врач?
– Здесь. – В комнату вошел вездесущий Брыкин.
Он наклонился к сидевшему у стены Зоммеру и покачал головой. – Готов. Пустил в себя последний патрон.
Бахтин поднял с пола браунинг с взведенным затвором-кожухом, вынул обойму, и затвор со звоном стал на место.
– Не налетчик, а гвардейский ротмистр. Впервые за мою практику мазурики стреляются.
– Видать, было с чего, – глубокомысленно изрек Брыкин.
– Начинайте обыск. – Бахтин расстегнул шинель, уселся за стол и закурил.
Видимо, крепко верили хозяева этого дома, что сюда полиции вход навсегда заказан. Только этой наглой уверенностью можно было оправдать то безумное легкомыслие, с которым они относились к вещам, представляющим интерес для сыщиков.
Стопка бланков паспортов, целая куча всевозможных документов, начиная от удостоверений об освобождении от воинской повинности, кончая грамотами о присуждении звания почетных граждан всевозможных городов.
В подвале нашли ювелирную мастерскую и несколько пуансонов для изготовления золотых империалов. В одном из шкафов лежали письма и документы покойного Жоржа Терлецкого.
– Александр Петрович, – крикнул Литвин, – попрошу вас зайти.
В комнате, в которой почти не было мебели, за обоями нашли сейф. – Что делать будем? – Зовите специалистов.
Многовато всякого добра собралось в этом доме. Даже крапленые карточные колоды нашли. Но, главное, было оружие, в ящике, блестя смазкой, стояли в креплениях новенькие браунинги.
Бахтин рассматривал цинки с патронами, когда за его спиной раздался сановный баритон.
– Что здесь происходит, надворный советник Бахтин?
Бахтин обернулся, в дверях стоял в полной форме Козлов. – Обыск, ваше превосходительство. – Кто разрешил? – Начальник сыскной полиции. – Основание?
– Показание задержанных по делу об ограблении ювелира Немировского. – Откуда оружие?
– Найдено здесь, изъято из тайника в присутствии понятых. – Кто хозяин дома?
– По документам владелец потомственный гражданин города Орла Аникин Фрол Арсентьевич. О лице этом полиции и городским властям ничего не известно. По агентурным данным фактическим хозяином является Григорий Львович Рубин.
– Ты своими агентурными данными можешь задницу подтереть…
– Я бы попросил вас, господин действительный статский советник, разговаривать со мной подобающим образом.
– Ишь ты, нежные какие, – рявкнул Козлов, – в отсутствие хозяина дома врываетесь, обыскиваете…
– Господин вице-директор департамента, – холодно ответил Бахтин, – я вторично напоминаю вам, что не позволю со мной так разговаривать. В доме скрылся преступник, тяжело ранивший чина полиции и несколько раз стрелявший в меня, кроме того, швейцар показал, что покойный Зоммер проживал именно на этой половине. Здесь нами обнаружено оружие и предметы преступного промысла… – Хватит, заканчивайте и уводите людей. – Попрошу письменное распоряжение. – Вам надоело носить чин седьмого класса?
– Признаюсь вам, нет. И хочу напомнить, что чином данным меня пожаловал государь император, а не вы. – Он пожаловал, а я сниму.
– Думаю, вы на себя слишком много берете, господин вице-директор.
Бахтин специально больше не именовал Козлова «превосходительством». Не хотел. Уж больно презирал он этого человека.
Козлов за всю свою службу в полиции впервые столкнулся со столь явным неповиновением. Бахтин не боялся его. Более того, сыщик был уверен, что скандал этот обернется в его пользу. Следовательно, у него есть поддержка. Но кто? История в Москве пошла ему только на пользу. Джунковский, хлопотавший за него, вылетел из министерства на фронт, а этот… Но уступить!..
– Я вам приказываю, надворный советник, немедленно прекратить…
Козлов не успел договорить, как в комнату вошел Литвин, за ним два сыщика несли золотые кубки, тарелки, бляхи, браслеты.
– Ваше превосходительство, надо в контрразведку сообщить. – Куда? – растерянно спросил Козлов.
– В контрразведку, – продолжал Литвин, – вещи эти похищены убитым поручиком Копытиным и являются армейским имуществом. – Откуда вам известно?
– Контрразведывательное отделение передало нам список, я сверил, все сходится.
Козлов замолчал, разглядывая золотые предметы, которые расставляли на столе сыщики.
Да, дружок Гриша, решил один проглотить. Ан подавился. Денежки-то громадные мимо проехали. А все жидовская жадность. Гребет к себе, что под руку попадется. Начальник контрразведки генерал Батюшев – человек не простой. Его офицеры из любого выбьют, что нужно, тем более время военное.
И коли он, Козлов, здесь очутился, так надо этому делу придать окраску соответствующую.
– Александр Петрович, – повернулся вице-директор к Бахтину, – погорячился я. Пристав, подлец, неправильно осведомил. Теперь я вижу, что мы попали в воровское гнездо. Действуйте, как служба велит. Я лично возглавлю данный розыск. Ни один мазурик не должен избежать наказания, – продекламировал Козлов и пошел в комнату, где был спрятан сейф.
Потом вице-директор спустился к аппарату и куда-то телефонировал.
Минут через двадцать приехал Филиппов. В штатском сюртуке он выглядел менее внушительно, чем в генеральской форме. – Ну как? – спросил Владимир Гаврилович.
– Если не будут мешать, мы Рубина крепко прихватим, – сказал Бахтин. – То-то и оно, если не будут мешать, а то… Он не успел договорить, в комнату вошел Козлов.
– Рад видеть, Владимир Гаврилович, и хочу похвалить вас и ваших чиновников за проявленное рвение. И надо же, до чего эта сволочь додумалась, присоседиться к дому крупного коммерсанта и общественного деятеля. Хорошая защита. – Вы имеете в виду Рубина? – усмехнулся Бахтин. – Именно, Александр Петрович.
– Но мы располагаем агентурными данными, что именно Рубин является фактическим владельцем квартиры.
– Фактически или является? – Козлов со вкусом закурил. -. Является, – твердо сказал Филиппов.
– Владимир Гаврилович, вы, голубчик, даже не понимаете, какое осиное гнездо мы накрыли. Отсюда действовала банда Терлецкого, сюда свозились краденые ценности, отсюда Копытин пошел грабить Немировского. Это подлинный успех. Я уже не говорю о пуансонах и документах липовых. Запомните, это наша большая удача. – Но… – начал Бахтин.
– Никаких «но». Зоммер организовал эту преступную шайку. Господа, я еду в департамент докладывать. Вас, Владимир Гаврилович, прошу следовать за мной, а Бахтин все до ума доведет.
Директор Департамента полиции, действительный статский советник Васильев, находился в Ревеле, поэтому докладывать надо было товарищу министра Белецкому, которого Козлов побаивался. Степан Петрович, еще будучи директором Департамента полиции, не очень жаловал Козлова и всячески препятствовал его назначению на должность вице-директора.
Белецкий их принял сразу. С Филипповым он был необычайно приветлив, что весьма смутило начальника сыскной полиции. Такое внимание – первый признак отставки.
С Козловым товарищ министра был холоден и официален. – Что у вас? – небрежно спросил он.
– Силами сыскной службы нашего департамента обнаружено место, где преступники, совершившие в столице ряд дерзких налетов, скрывались от правосудия. – И где же оно?
– В двух шагах от нашего департамента на Фонтанке, 62.
– Забавно. Чей дом? – Белецкий что-то черкнул в блокноте.
– По документам дом принадлежит потомственному почетному гражданину города Орла Аникину Фролу Арсентьевичу, но ни полиция, ни градоначальство никакими сведениями о таком человеке не располагают. – Запросите Орел. – Я уже распорядился. – Так кто же атаман у этой шайки?
– Некто Зоммер Анатолий Арнольдович, при задержании он тяжело ранил околоточного, пытался убить надворного советника Бахтина и сам учинил самострел. – Застрелился? – удивился Белецкий. – Так точно, ваше превосходительство.
– Ну прямо не жиган, а влюбленный лицеист. Что обнаружено при обыске? Козлов достал из кармана листок бумаги.
– Первое неопровержимое доказательство, что именно там пряталась банда Терлецкого.
– Терлецкий, Терлецкий… Помню, его застрелил Бахтин не то в двенадцатом, не то…
– В двенадцатом, ваше превосходительство, – вмешался Филиппов.
– Дальше, -уже заинтересованно спросил Белецкий.
– Нам стало известно, что некто поручик Копытин организовал шайку налетчиков…
– Владимир Гаврилович, что касается дела Немировского, мне доложили, но как-то не ясно. Я вижу, дело имеет продолжение, так что расскажите мне подробно.
Филиппов коротко, но не упуская деталей, доложил Белецкому о том, что произошло, не забыв отметить роль Бахтина.
– Вот видите, – усмехнулся Белецкий, – вы, Михаил Иванович, совсем недавно аттестовали Бахтина совсем с другой стороны. – Но…
– Никаких «но». Я немедленно иду докладывать министру. Кстати, кто этот Зоммер?
– Управляющий известного коммерсанта и общественного деятеля господина Рубина, – сказал Козлов.
– Рубин. Общественный деятель. Надо же, – Белецкий поднялся из-за стола, – придется и с него строго спросить, как это получается! В соседнем доме бандиты, швейцар пытается убить полицейского чиновника, управляющий – главарь банды, а Рубин…
– Он проживает в Москве, ваше превосходительство, вполне естественно…
– Бросьте, – резко бросил Белецкий, – слишком уж много совпадений, как вы считаете, Владимир Гаврилович?
– Полностью с вами согласен, ваше превосходительство. – Свободны, господа.
В приемной Козлова дожидался чиновник с полицейского телеграфа.
– Ответ из Орла, ваше превосходительство, – протянул он Козлову бумагу. Козлов прочел, досадливо крякнул:
– Нет такого Аникина в Орле. И звание почетное его липа. – Это и следовало ожидать, – сказал Филиппов.
– Давайте-ка, Владимир Гаврилович, делами нашими займемся, – резко оборвал его Козлов. – Вы поезжайте в должность, ну, а я распоряжусь о назначении тщательного следствия.
Но Козлов не пошел в департамент. Он вызвал автомобиль и поехал на Большую Морскую, 22, где помещалась станция телефонного сообщения Петербург – Тверь – Москва – Нарва. На станции техником работал его агент Шмель.
Козлов с его помощью получил на станции отдельную комнату для прямых переговоров с Москвой. Он прошел в служебную часть станции, поднялся на второй этаж и открыл своим ключом дверь. В маленькой комнате стоял крохотный столик, на котором лежал справочник «Вся Mocквa» и стоял аппарат. Козлов поднял трубку, попросил Москву и назвал номер Усова.
Тайный советник Белецкий не пошел к министру. Он точно знал, что Протопопову, погруженному в самый омут дворцовых интриг, нет никакого дела до уголовной преступности.
Конечно. Белецкий понимал, что Рубин сволочь, тем более имелся в архивах департамента некий материал на коммерсанта и общественного деятеля. Но, благодаря мощной поддержке секретаря Распутина Арона Симановича, Рубину удалось найти нужных людей и организовать мощное прикрытие.
Белецкий точно знал, что борьба с окружением Распутина сегодня практически невозможна. Тем более что парижская истории Бахтина всплыла самым неожиданным образом.
– Ты что это, братец, – засмеялся Бахтин, – во сне нечистого увидел? – Вроде того, господин надворный советник.
– Значит, съел ты, Мордвинов, что-то нехорошее.
– Да нет, господин надворный советник, – серьезно ответил околоточный, – я дома ужинаю. Война эта проклятая, везде гнильем торгуют.
– Тяжело, братец, но мирись с тяготами тыловой службы. – Вы все смеетесь. – Какой тут смех. В какой камере Снесарев? – Этот тип, что за вами числится? – Именно. – В шестой. – Я к нему пройду. – Сейчас городового позову.
Заспанный городовой, гремя ключами, открыл замок шестой камеры. В лицо ударил смрадный дух параши, пота, кислятины.
– Может, наверх его поднять, ваше благородие, – деликатно осведомился городовой.
– Не надо. – Бахтин шагнул в камеру.
Снесарев сидел на нарах. Это был уже не тот щеголеватый господин, любивший застолье и бильярд. За день на помятом лице появилась черная тень намечающейся щетины, куда-то исчез безукоризненный английский пробор, платье измято, рубашка несвежа. – Я вас не разбудил? – осведомился Бахтин. – Какой тут сон, господин Бахтин. – Тогда перейдем к делу. – А который час? – Два ночи. – Какое же у вас ко мне дело?
– Как говорят наши чиновники – казенная надобность. Пока вы привыкаете к вашей будущей судьбе, я и мои люди собрали о вас справки. Неутешительно, доложу вам, неутешительно. – На что вы намекаете?
– Да какие здесь намеки, сударь мой. Извольте по порядку. Освобождение ваше от службы воинской липа, контора биржевая тоже, у вас даже счета в банке нет, в клубе вас знают как нечистых игроков, а пристав вашей части нашептал мне кое-что о туфтовых векселях, которые вы учли. Вот видите, сколько мы интересного узнали о ваших делах всего за несколько часов. А за неделю, другую мы полностью составим ваше жизнеописание фармазона и мазурика. – Что вы хотите, господин Бахтин?
– Правды, неужели вы думаете, что я поверил в вашу сказку о проигрыше? Чем вы связаны с Зоммером?
– Он сделал нам освобождение от армии, ну и взял на крючок. – Что вы для него делали? – Мелочь, сбывали кое-какие вещи. – Какие?
– Иногда золотые изделия, иногда кокаин. Сведения о разных людях собирали. – О ком? – Дайте закурить.
– Извольте, – Бахтин протянул портсигар, – берите с запасом, оставьте мне парочку. – Благодарю. – Так о ком же сведения?
– В основном, о людях, имеющих редкие драгоценности. – Значит, вы в свете вращались?
– Да куда нам. Кое-что есть у актрис, кокоток, скупщиков краденого, у разных людей. – Что еще? – Да все, пожалуй.
– А каким боком, кроме телефона, вы к этому делу причастны?
– Он приказал нам обыграть племянника Немировского, морского капитана. – Вы обыграли? – Конечно. – Он рассчитался сразу? – Нет, мы ему дали срок. – Он принес деньги? – Все до копейки. – Сколько? – Пять тысяч. – Зачем ему это было нужно? – Не знаю. – Вы не все мне говорите. Что вы еще знаете? – Мы свели его с бежавшим с фронта поручиком. – Копытиным. – Да. – При нем были ценности?
– Я их не видел. Но слышал, что их приобрел Зоммер. – Откуда вы знаете Копытина?
– Он друг Коломина, когда-то на две руки они играли в карты. – Проще – были шулерами? – Да. – Где прятался Копытин? – У Коломина.
– Ну вот видите, как много интересного вы мне рассказали. Вы, видимо, вообще много знаете? Снесарев молчал.
– У вас есть три пути. Первый – суд. Второй – фронт. Третий – стать моим агентом. – А вы будете платить мне? – Конечно, за стоящую информацию. – А воинский начальник?
– С ним я договорюсь. Только помните, никаких исчезновений и иных штучек. Найду из-под земли и по плечи в нее вобью, – жестко сказал Бахтин. – Да куда мне.
– Утром вас выпустят. Завтра в гостинице «Виктория» на Казанской, номер семь в два пополудни.
Ну вот и сладилось дело. Не рассказал Бахтин Снесареву, что его дружок Коломин просто отказался говорить с ним. Курил, молчал, зло поглядывал на Бахтина, а в конце разговора сказал:
– Вы меня не пугайте. Я вас не боюсь. К суду меня привлечь вам же дороже, адвокат в две минуты развалит ваши доказательства, а фронт… Ну, что ж, попаду в школу прапорщиков, а там посмотрим.
Бахтин шел домой и думал о том, как завтра утром они будут брать Зоммера.
И впервые за многолетнюю службу в сыске у него проявилось злорадное чувство некой непонятной радости. У подъезда дома его дожидался сыщик из летучего отряда. – Что тебе, Фирин?
– Старший просил передать вам, что объект приехал домой. – Вы хорошо там все обложили?
– Так точно, Александр Петрович, не беспокойтесь. Господин Литвин с дворником поговорил, и тот раскололся. Оказывается, у них два дома, потайной дверью соединенных. Там мы все ходы закупорили. – Передай Литвину, без меня не начинать. – Передам.
Бахтин открыл дверь и услышал осуждающее мяуканье. На пороге сидела Луша и недовольно смотрела на него глазами-пуговицами. В коридор вышла заспанная Мария Сергеевна.
– Полдня бедная кошка у дверей просидела, а хозяина нет, как нет. Если меня не жалеете, так хоть тварь несмышленую…
– Сергеевна, надоело, – весело сказал Бахтин, – сообрази поужинать.
– Хорошие люди скоро завтракать начнут. Сейчас подам.
Мария Сергеевна накрывала на стол, бубня о том, как спокойно служить приставом. Бахтин выпил рюмку коньяка, закусил немного. – Теперь спать.
– Письмо вам принесли, – вдруг вспомнила Мария Сергеевна и вынула из кармана фартука продолговатый, изящный конверт. – Кто принес? – Посыльный.
Бахтин вилкой вскрыл конверт. И остановилось на секунду дыхание, горячо и сильно забилось сердце. Он узнал почерк Лены Глебовой.
А буквы прыгали перед глазами, никак не могли построиться в шеренгу.
Он положил письмо, выпил еще рюмку, закурил. Потом взял голубоватый листок.
«Саша, милый! Тебе грозит опасность. Телефонируй мне по номеру 86-24. Лена».
Последний раз он видел ее в Москве. Случайно. Он зашел со своим московским коллегой в кафе «Сиу» на Кузнецком. В самое людное и элегантное место. Вошел и застрял в дверях. В углу за столиком сидела Лена с отцом.
Бахтин сдержанно поклонился и сел спиной к ним. Но встреча с коллегой была испорчена. Он никак не мог сосредоточиться, отвечал невпопад, ел и пил, не ощущая вкуса. И сделал все возможное, чтобы поскорее уйти. Как-то Кузьмин сказал ему: «В незаконченности – вечность».
Видимо, прав был его единственный друг. Возможно, женись он на Лене, и все пошло бы своим чередом. Сначала бы ушла страсть, потом любовь сменилась бы нежностью и уважением. А может быть, и не сменилась?
«Саша, милый…» – перечитал он еще раз начало письма. Эта строчка была ему значительно важнее, чем предупреждение о какой-то опасности.
Эти два слова говорили ему о главном. Лена помнит его и, может быть, еще любит.
Бахтин закурил, постоял у темного окна, разглядывая одинокий фонарь, бессмысленно пытавшийся справиться с темнотой, и пошел в спальню.
Слово «милый», написанное знакомой рукой, вернуло ему утраченное спокойствие. Завтра он протелефонирует Лене, услышит ее голос, а может быть, даже увидит ее. Все может быть.
Он разделся и лег. Луша устроилась рядом с подушкой и заурчала тихо. И он заснул сразу же, как в детстве после счастливого дня.
Осень в Петрограде – пора паршивая. Тучи наползают на город и клочковатая мгла, как вата, закрывает улицы. А еще дождь. Он начинает моросить занудно и долго. Мелкий, холодный, бесконечный.
Филиппов сидел на кухне и пил чай. Горничная с опаской подавала ветчину и буженину строгому генералу.
Если бы она знала, что форма сия взята из костюмерной сыскной полиции и получена в свое время по личному распоряжению начальника, подогнанная точно по его размеру. Любил Владимир Гаврилович генеральский мундир. И конечно, думал о том, что, как и покойный Путилин, станет «превосходительством», но время шло, днями ему в отставку, а носил он чин статского советника.
Если переводить на военный язык, то соответствовал сей чин давно упраздненному воинскому званию бригадира.
То есть был он между полковником и генералом. Особа пятого класса по табели о рангах. Но кому же не хочется стать «превосходительством», поэтому и надевал иногда Филиппов генеральский мундир, радуясь солдатам и юнкерам, застывшим «во фрунт». Те, кто хорошо знали Владимира Гавриловича, прощали ему эту маленькую слабость. Хорошим и добрым человеком был статский советник Филиппов.
– Господин начальник, – в кухню вошел надзиратель Попов, – Кац сигналит.
В подъезде напротив сидели сыщики, один из них должен был дать сигнал фонарем, если появится Сабан. Филиппов встал, достал из кармана револьвер.
– Двоим стать у дверей, одного за портьеру. Если что – стрелять. Ну, барышня, иди к двери, как откроешь, сразу уходи в гостиную.
Полумертвая от страха горничная пошла к дверям. Через несколько минут вкрадчиво звякнул дверной колоколец. – Кто? – спросила горничная. – Телеграмма господину Немировскому.
– Сейчас отворю. – Горничная бросилась в гостиную.
Филиппов распахнул дверь, и в квартиру ворвались трое.
– Давай, – крикнул начальник и с маху врезал Сабану в ухо. Тот отлетел к стене, сыщики бросились на остальных. Валили на пол, закручивали руки. По лестнице бежали надзиратели в штатском и городовые.
– Не балуй, Сафронов, – повел Филиппов стволом револьвера, – не дай на душу грех взять.
– Ручка у вас, ваше превосходительство… На городовых научились?
– Отгуляли, голубки, теперь долго в клетке сидеть придется, – отдуваясь, сказал Филиппов. Такая жизнь, – Сабан бросил на ковер маузер – мы воруем, вы ловите. А мы потом бежим.
– Это уж как Бог даст. – Филиппов сам замкнул на его запястьях наручники.
Бахтин ждал звонка Филиппова во втором участке Невской части. Наконец начальник объявился. – У нас все сладилось. Займись своим.
Бахтин последний раз проинструктировал сыщиков и городовых. На улице его остановил пристав.
– Александр Петрович, вот дело какое, вице-директор Департамента полиции Козлов приказал мне немедленно сообщить, если кто из наших собирается побеспокоить квартиру господина Рубина…
– Петр Павлович, вы же знаете, для чего мы идем туда.
– Знаю, голубчик, но и вы в мое положение войдите. – Хорошо, телефонируйте ему через сорок минут. – Спасибо, Александр Петрович. – Только не раньше. Договорились? – Будет сделано. Ну, с Богом!
Бахтин глубоко засунул руки в карманы шинели. Форму он одел специально. Уж больно дело складывалось необычно.
У дома 62 все было спокойно. Никаких внешних признаков оцепления.
Ну, что ж. Пора начинать. А то, не дай Бог, действительный статский советник Козлов пожалует.
Предупреждение пристава не удивило его. Он, Бахтин, прекрасно знал о связях Козлова. Рубин был одним из многих, кому вице-директор оказывал свое покровительство.
Но за Козловым стояло окружение Распутина. Все эти Симановичи, Андронниковы, Манасевичи-Мануйловы. С этим можно было бы потягаться, но Козлова почему-то поддерживал всесильный жандармский генерал Курлов. Вот с этим-то не поспоришь. Литвин, тоже в форме, появился из ниоткуда.
– Вы, Орест, возникаете, словно Мефистофель на оперной сцене. – Стараемся. – Как дела? – Все в порядке. Зоммер из дома не выходил. – Тогда начинаем. Где околоточный?
– Я здесь, господин Бахтин, – подошел солидный полицейский чин.
Бахтин оглядел его: живот, распирающий шинель, отвислые щеки, в прожилках нос.
– Ты, братец, похудел бы. Война все-таки. А то в тылу рас кормился, как боров.
– Виноват, господин надворный советник, конституция у меня такая.
– Меньше жрать на шермака надо. Знаешь, что делать? – Так точно. Позвонить в дверь и войти в дом. – Еще что? – Не дать швейцару дверь затворить.
– Вот и хорошо. Начинай, благословясь.
Околоточный приподнял фуражку, перекрестился и опасливо зашагал к подъезду рубинского дома. Его походка, неуверенная и робкая, словно говорила: «Ну зачем вы меня посылаете в этот богатый и прибыльный дом. Прощайте наградные к праздникам, прощай ежедневная стопка водки. Прощай, спокойная жизнь».
Околоточный подошел к дверям, и сразу исчезли с улицы разносчики и трое рабочих, ковырявшихся в канализационном коллекторе, а из соседних подъездов, по стене дома, подтягивались сыщики из летучего отряда. Околоточный позвонил. Швейцар открыл.
Бахтин с Литвиным вошли в открытую дверь. Околоточный что-то втолковывал Зоммеру. Тот смотрел на него с изумлением… И вдруг он увидел Бахтина и сыщиков, отскочил в сторону и выдернул из кармана браунинг. Околоточный в тяжелой шинели, с ненужной шашкой, попытался схватить его.
Зоммер выстрелил, и толстяк-полицейский, застыв на секунду, рухнул на ковер.
Зоммер отодвинул портьеру и исчез, как злодей в романах Дюма. Литвин сорвал портьеру и увидел дверь. – Где лом?! – крикнул он.
Бахтин достал наган и несколько раз выстрелил в замок.
Полетели щепки, что-то зазвенело. Один из сыщиков ударил ногой по двери, она чуть поддалась, тогда двое полицейских, переодетые рабочими, вставили в щель лом и нажали. Дверь распахнулась.
Бахтин первым вошел в темный коридор, открыл еще одну дверь. Где-то на улице раздался выстрел и крики. Бахтин с сыщиками миновали прихожую.
– Осмотреть комнаты, – приказал он и пошел к лестнице, ведущей на второй этаж.
Зоммер увидел Бахтина и дважды выстрелил в него. Но рука от волнения была нетвердой и пули ушли в стену.
Тогда он вбежал в гостиную, где любил сиживать покойный Жорж Терлецкий, подскочил к окну и увидел сыщиков и городовых.
Бахтин вошел в комнату. Зоммер стоял у стены, в опущенной руке матово поблескивал браунинг. – Брось оружие. Слышишь?
Зоммер попытался сказать что-то, но не смог и начал медленно поднимать руку с оружием.
– Не балуй, сволочь, – зло крикнул Бахтин, – брось браунинг.
Зоммер выдавил из себя непонятные слова, быстро вскинул руку и выстрелил себе в висок.
– Ушел, – мрачно за спиной Бахтина сказал Литвин. – Где врач?
– Здесь. – В комнату вошел вездесущий Брыкин.
Он наклонился к сидевшему у стены Зоммеру и покачал головой. – Готов. Пустил в себя последний патрон.
Бахтин поднял с пола браунинг с взведенным затвором-кожухом, вынул обойму, и затвор со звоном стал на место.
– Не налетчик, а гвардейский ротмистр. Впервые за мою практику мазурики стреляются.
– Видать, было с чего, – глубокомысленно изрек Брыкин.
– Начинайте обыск. – Бахтин расстегнул шинель, уселся за стол и закурил.
Видимо, крепко верили хозяева этого дома, что сюда полиции вход навсегда заказан. Только этой наглой уверенностью можно было оправдать то безумное легкомыслие, с которым они относились к вещам, представляющим интерес для сыщиков.
Стопка бланков паспортов, целая куча всевозможных документов, начиная от удостоверений об освобождении от воинской повинности, кончая грамотами о присуждении звания почетных граждан всевозможных городов.
В подвале нашли ювелирную мастерскую и несколько пуансонов для изготовления золотых империалов. В одном из шкафов лежали письма и документы покойного Жоржа Терлецкого.
– Александр Петрович, – крикнул Литвин, – попрошу вас зайти.
В комнате, в которой почти не было мебели, за обоями нашли сейф. – Что делать будем? – Зовите специалистов.
Многовато всякого добра собралось в этом доме. Даже крапленые карточные колоды нашли. Но, главное, было оружие, в ящике, блестя смазкой, стояли в креплениях новенькие браунинги.
Бахтин рассматривал цинки с патронами, когда за его спиной раздался сановный баритон.
– Что здесь происходит, надворный советник Бахтин?
Бахтин обернулся, в дверях стоял в полной форме Козлов. – Обыск, ваше превосходительство. – Кто разрешил? – Начальник сыскной полиции. – Основание?
– Показание задержанных по делу об ограблении ювелира Немировского. – Откуда оружие?
– Найдено здесь, изъято из тайника в присутствии понятых. – Кто хозяин дома?
– По документам владелец потомственный гражданин города Орла Аникин Фрол Арсентьевич. О лице этом полиции и городским властям ничего не известно. По агентурным данным фактическим хозяином является Григорий Львович Рубин.
– Ты своими агентурными данными можешь задницу подтереть…
– Я бы попросил вас, господин действительный статский советник, разговаривать со мной подобающим образом.
– Ишь ты, нежные какие, – рявкнул Козлов, – в отсутствие хозяина дома врываетесь, обыскиваете…
– Господин вице-директор департамента, – холодно ответил Бахтин, – я вторично напоминаю вам, что не позволю со мной так разговаривать. В доме скрылся преступник, тяжело ранивший чина полиции и несколько раз стрелявший в меня, кроме того, швейцар показал, что покойный Зоммер проживал именно на этой половине. Здесь нами обнаружено оружие и предметы преступного промысла… – Хватит, заканчивайте и уводите людей. – Попрошу письменное распоряжение. – Вам надоело носить чин седьмого класса?
– Признаюсь вам, нет. И хочу напомнить, что чином данным меня пожаловал государь император, а не вы. – Он пожаловал, а я сниму.
– Думаю, вы на себя слишком много берете, господин вице-директор.
Бахтин специально больше не именовал Козлова «превосходительством». Не хотел. Уж больно презирал он этого человека.
Козлов за всю свою службу в полиции впервые столкнулся со столь явным неповиновением. Бахтин не боялся его. Более того, сыщик был уверен, что скандал этот обернется в его пользу. Следовательно, у него есть поддержка. Но кто? История в Москве пошла ему только на пользу. Джунковский, хлопотавший за него, вылетел из министерства на фронт, а этот… Но уступить!..
– Я вам приказываю, надворный советник, немедленно прекратить…
Козлов не успел договорить, как в комнату вошел Литвин, за ним два сыщика несли золотые кубки, тарелки, бляхи, браслеты.
– Ваше превосходительство, надо в контрразведку сообщить. – Куда? – растерянно спросил Козлов.
– В контрразведку, – продолжал Литвин, – вещи эти похищены убитым поручиком Копытиным и являются армейским имуществом. – Откуда вам известно?
– Контрразведывательное отделение передало нам список, я сверил, все сходится.
Козлов замолчал, разглядывая золотые предметы, которые расставляли на столе сыщики.
Да, дружок Гриша, решил один проглотить. Ан подавился. Денежки-то громадные мимо проехали. А все жидовская жадность. Гребет к себе, что под руку попадется. Начальник контрразведки генерал Батюшев – человек не простой. Его офицеры из любого выбьют, что нужно, тем более время военное.
И коли он, Козлов, здесь очутился, так надо этому делу придать окраску соответствующую.
– Александр Петрович, – повернулся вице-директор к Бахтину, – погорячился я. Пристав, подлец, неправильно осведомил. Теперь я вижу, что мы попали в воровское гнездо. Действуйте, как служба велит. Я лично возглавлю данный розыск. Ни один мазурик не должен избежать наказания, – продекламировал Козлов и пошел в комнату, где был спрятан сейф.
Потом вице-директор спустился к аппарату и куда-то телефонировал.
Минут через двадцать приехал Филиппов. В штатском сюртуке он выглядел менее внушительно, чем в генеральской форме. – Ну как? – спросил Владимир Гаврилович.
– Если не будут мешать, мы Рубина крепко прихватим, – сказал Бахтин. – То-то и оно, если не будут мешать, а то… Он не успел договорить, в комнату вошел Козлов.
– Рад видеть, Владимир Гаврилович, и хочу похвалить вас и ваших чиновников за проявленное рвение. И надо же, до чего эта сволочь додумалась, присоседиться к дому крупного коммерсанта и общественного деятеля. Хорошая защита. – Вы имеете в виду Рубина? – усмехнулся Бахтин. – Именно, Александр Петрович.
– Но мы располагаем агентурными данными, что именно Рубин является фактическим владельцем квартиры.
– Фактически или является? – Козлов со вкусом закурил. -. Является, – твердо сказал Филиппов.
– Владимир Гаврилович, вы, голубчик, даже не понимаете, какое осиное гнездо мы накрыли. Отсюда действовала банда Терлецкого, сюда свозились краденые ценности, отсюда Копытин пошел грабить Немировского. Это подлинный успех. Я уже не говорю о пуансонах и документах липовых. Запомните, это наша большая удача. – Но… – начал Бахтин.
– Никаких «но». Зоммер организовал эту преступную шайку. Господа, я еду в департамент докладывать. Вас, Владимир Гаврилович, прошу следовать за мной, а Бахтин все до ума доведет.
Директор Департамента полиции, действительный статский советник Васильев, находился в Ревеле, поэтому докладывать надо было товарищу министра Белецкому, которого Козлов побаивался. Степан Петрович, еще будучи директором Департамента полиции, не очень жаловал Козлова и всячески препятствовал его назначению на должность вице-директора.
Белецкий их принял сразу. С Филипповым он был необычайно приветлив, что весьма смутило начальника сыскной полиции. Такое внимание – первый признак отставки.
С Козловым товарищ министра был холоден и официален. – Что у вас? – небрежно спросил он.
– Силами сыскной службы нашего департамента обнаружено место, где преступники, совершившие в столице ряд дерзких налетов, скрывались от правосудия. – И где же оно?
– В двух шагах от нашего департамента на Фонтанке, 62.
– Забавно. Чей дом? – Белецкий что-то черкнул в блокноте.
– По документам дом принадлежит потомственному почетному гражданину города Орла Аникину Фролу Арсентьевичу, но ни полиция, ни градоначальство никакими сведениями о таком человеке не располагают. – Запросите Орел. – Я уже распорядился. – Так кто же атаман у этой шайки?
– Некто Зоммер Анатолий Арнольдович, при задержании он тяжело ранил околоточного, пытался убить надворного советника Бахтина и сам учинил самострел. – Застрелился? – удивился Белецкий. – Так точно, ваше превосходительство.
– Ну прямо не жиган, а влюбленный лицеист. Что обнаружено при обыске? Козлов достал из кармана листок бумаги.
– Первое неопровержимое доказательство, что именно там пряталась банда Терлецкого.
– Терлецкий, Терлецкий… Помню, его застрелил Бахтин не то в двенадцатом, не то…
– В двенадцатом, ваше превосходительство, – вмешался Филиппов.
– Дальше, -уже заинтересованно спросил Белецкий.
– Нам стало известно, что некто поручик Копытин организовал шайку налетчиков…
– Владимир Гаврилович, что касается дела Немировского, мне доложили, но как-то не ясно. Я вижу, дело имеет продолжение, так что расскажите мне подробно.
Филиппов коротко, но не упуская деталей, доложил Белецкому о том, что произошло, не забыв отметить роль Бахтина.
– Вот видите, – усмехнулся Белецкий, – вы, Михаил Иванович, совсем недавно аттестовали Бахтина совсем с другой стороны. – Но…
– Никаких «но». Я немедленно иду докладывать министру. Кстати, кто этот Зоммер?
– Управляющий известного коммерсанта и общественного деятеля господина Рубина, – сказал Козлов.
– Рубин. Общественный деятель. Надо же, – Белецкий поднялся из-за стола, – придется и с него строго спросить, как это получается! В соседнем доме бандиты, швейцар пытается убить полицейского чиновника, управляющий – главарь банды, а Рубин…
– Он проживает в Москве, ваше превосходительство, вполне естественно…
– Бросьте, – резко бросил Белецкий, – слишком уж много совпадений, как вы считаете, Владимир Гаврилович?
– Полностью с вами согласен, ваше превосходительство. – Свободны, господа.
В приемной Козлова дожидался чиновник с полицейского телеграфа.
– Ответ из Орла, ваше превосходительство, – протянул он Козлову бумагу. Козлов прочел, досадливо крякнул:
– Нет такого Аникина в Орле. И звание почетное его липа. – Это и следовало ожидать, – сказал Филиппов.
– Давайте-ка, Владимир Гаврилович, делами нашими займемся, – резко оборвал его Козлов. – Вы поезжайте в должность, ну, а я распоряжусь о назначении тщательного следствия.
Но Козлов не пошел в департамент. Он вызвал автомобиль и поехал на Большую Морскую, 22, где помещалась станция телефонного сообщения Петербург – Тверь – Москва – Нарва. На станции техником работал его агент Шмель.
Козлов с его помощью получил на станции отдельную комнату для прямых переговоров с Москвой. Он прошел в служебную часть станции, поднялся на второй этаж и открыл своим ключом дверь. В маленькой комнате стоял крохотный столик, на котором лежал справочник «Вся Mocквa» и стоял аппарат. Козлов поднял трубку, попросил Москву и назвал номер Усова.
Тайный советник Белецкий не пошел к министру. Он точно знал, что Протопопову, погруженному в самый омут дворцовых интриг, нет никакого дела до уголовной преступности.
Конечно. Белецкий понимал, что Рубин сволочь, тем более имелся в архивах департамента некий материал на коммерсанта и общественного деятеля. Но, благодаря мощной поддержке секретаря Распутина Арона Симановича, Рубину удалось найти нужных людей и организовать мощное прикрытие.
Белецкий точно знал, что борьба с окружением Распутина сегодня практически невозможна. Тем более что парижская истории Бахтина всплыла самым неожиданным образом.