Хупер Кей. Вещие сны

   — Вы полагаете, это разумно — так часто видеться с Риген? — спросил он.
   — Вас это заботит? — ответила она вопросом на вопрос.
   Скотт на мгновение растерялся, потом, пожав плечами, сказал то, чего Джоанна предпочла бы не слышать:
   — Туше. Садитесь, Джоанна.
   Как он может так бессердечно относиться к этой девочке? Джоанна искренне не понимала, в чем тут дело. Она села, подождала, когда он тоже усядется, размышляя при этом, есть ли у нее хотя бы слабая надежда разобраться в этом холодном и загадочном человеке.
   — Чем могу быть полезен? — вежливо спросил он.
   — Тем, что расскажете мне о Кэролайн, — с места в карьер заявила Джоанна.
   Скотт откинулся на спинку стула и в упор посмотрел на нее, совершенно не выказывая удивления ни такому требованию, ни ее внезапному, без приглашения, появлению в доме.
   — Не будете ли вы так добры объяснить мне свой настойчивый интерес к моей жене?
   — Сначала я интересовалась ею, потому что мы очень похожи, — ответила Джоанна.
   — Это сначала. А теперь?
   — Теперь… — Джоанна покачала головой. — Не могу объяснить; боюсь, вы сочтете меня сумасшедшей.
   — Тем не менее попробуйте, — предложил он.
   Джоанна медлила, оценивая опасность сказать слишком много. Помимо риска довериться не тому, кому нужно — например, убийце, — она не знала, сможет ли и захочет ли Скотт сказать что-нибудь ценное. В то же время, он знал Кэролайн лучше, чем кто бы то ни было, и понятно, что без объяснений, зачем ей это нужно, он не будет разговаривать вообще.
   Нет, Гриффин определенно не одобрил бы ее поступков.
   — Вы были в городе вчера днем? — спросила она. Скотт удивленно поднял бровь.
   — Нет. Почему вы спрашиваете?
   — Вы были здесь?
   — Нет, я был в Портленде, — произнес он бесконечно терпеливо. — В юридической фирме, которая ведет мои дела; мне нужно было закончить работу с документами. Вернулся я сюда не раньше семи вечера. Итак, еще раз: почему вы об этом спрашиваете?
   «Такое алиби легко проверить, — подумала Джоанна. — Хотя он мог нанять кого-нибудь для грязной работы. — Впрочем, на это непохоже».
   — Вчера кто-то испортил мою машину, — решилась она на объяснение. — Причем таким образом, что заклинило акселератор, и я не могла ее остановить. Промчалась через весь город, как всадник Апокалипсиса. И если бы мне не удалось повернуть автомобиль на пастбище, а там — воткнуться в сено, я бы неминуемо погибла.
   На сей раз обе его брови взлетели вверх.
   — И вы подозреваете меня? Джоанна, не говоря уже о том, что я не представляю, для чего бы мне на вас покушаться, я не знаю о машинах даже самых элементарных вещей — умею только на них ездить.
   — Понятно.
   — А это не могло быть просто техническое повреждение?
   Джоанна мысленно извинилась перед Гриффином (чего он все равно не услышал бы) и ответила:
   — Мы уверены, что машину испортили сознательно. Что означает покушение на мою жизнь. Теперь стало понятно, почему погибла Амбер Уэйд: ее приняли за меня. Со спины мы очень похожи.
   Он чуть нахмурился.
   — За столь короткое время вы нажили себе здесь серьезных врагов?
   — Чем? Единственное, что я делала, — это расспрашивала о Кэролайн.
   Он нахмурился сильнее.
   — Что вы хотите сказать?
   — Видите ли, получается, что смерть Кэролайн — это вовсе не несчастный случай. С ней что-то случилось в последнюю неделю ее жизни, что-то, очень ее обеспокоившее. Возможно даже, она была напугана.
   — Откуда вы это знаете?
   — Приехав сюда, я стала составлять картину того, что произошло, из мелких штрихов и деталей, из разговоров с людьми, из расспросов. Образ еще не сложился до конца, но то, что я вам сказала, уже понятно. — Она помолчала. — А вам не показалось, что в эту последнюю неделю настроение ее в чем-то изменилось?
   Скотт все еще хмурился, но ответил с готовностью.
   — В ту неделю я был очень занят, и мы почти не виделись. Но… в тот самый день, когда она погибла, я случайно выглянул в окно: она как раз уезжала, это было примерно за час до аварии. И я тогда подумал, что она чем-то расстроена или рассержена, потому что она прямо-таки пулей вылетела со двора — она ехала гораздо быстрее, чем обычно.
   Джоанна подумала: «Кэролайн тогда уже послала Гриффину записку с просьбой о встрече, то есть уже готова была доверить ему свои проблемы. То есть мосты были сожжены, так что естественно, что она нервничала и даже боялась. Но возможно, перед тем как Кэролайн поехала к Гриффину, что-то случилось здесь, что-то такое, что еще больше расстроило ее».
   Джоанна набралась решимости.
   — А вы не поссорились в тот день?
   — Мы никогда не ссорились, — спокойно ответил Скотт.
   — Никогда? В это, знаете ли, трудно поверить.
   Скотт невесело улыбнулся.
   — Все же попробуйте. Люди ссорятся, когда их связывают какие-то чувства.
   — А вас никакие чувства, значит, не связывали?
   Он пожал плечами в ответ на ее неуместную иронию.
   — Представьте себе, бывает и такое.
   — Тогда почему вы оставались вместе? Из-за Риген?
   — Нет. Потому что не было особых причин расходиться.
   Джоанне трудно было понять, зачем нужно сохранять брак без любви. К тому же она не слишком верила Скотту. Он, безусловно, гордый мужчина, а гордые мужчины не позволяют себе страдать, когда им изменяют жены. Во всяком случае, они в этом не сознаются. Если, конечно, знают об этом.
   — Когда мы познакомились, вы, помнится, представились чудовищем из сказки, — напомнила она. — Вы действительно таковы?
   Он пожал плечами.
   — Конечно — для Кэролайн. Она говорила, что я бесчувственное чудовище, что мне нет дела ни до кого, что я не могу сделать ее счастливой.
   — Вы не падали ниц перед ней? — пробормотала Джоанна.
   Он чуть прищурился, словно она ненароком задела больное место, но повторил только:
   — Я не смог сделать ее счастливой.
   Джоанна задумалась. Кажется, она попала в яблочко. Если роман с Адамом Харрисоном не был единственным у Кэролайн, то, вероятно, ей нравилось быть объектом страстной любви и неуемного желания мужчин, но при этом каждый новый партнер быстро ей надоедал, и она разрывала связь. Так не удерживал ли Скотт свою жену невозмутимым лицом и холодным безразличием к ее романам? Может быть, он был единственным мужчиной в ее жизни, который любил ее настолько, что держал свою любовь в тайне, и эта тайна ей так и не открылась?
   Ее явно задевала такая отрешенность и невозмутимость — судя по тому, что подслушала Риген. И, возможно, иметь мужа, не подвластного ее чарам, было для нее гораздо интереснее, чем если бы муж любил ее с преданностью Адама Харрисона.
   Джоанна ни за что не пожелала бы себе такого брака, и ее безмерно удивляло, каким образом Скотту было этого достаточно. Может быть, узнавая о ее очередном романе, он утешался сознанием того, что он для нее единственный и неповторимый — потому что только его чувствам она бессильна нанести сокрушительный удар.
   Отбросив эти размышления, Джоанна спросила совершенно нейтральным тоном:
   — Может быть, у нее был роман?
   — Вероятно, — ответил он без промедления и видимого изумления. — Но я не знаю, с кем.
   — И вас это ни в какой степени не волновало? Скотт пожал плечами.
   — Я принимал Кэролайн такой, какой она была, Джоанна. Постарайтесь это понять. Наш брак достаточно рано… в общем, достаточно рано стало очевидно, что одного мужчины ей недостаточно. Она не делала из этого секрета — во всяком случае, от меня. Должно быть, ее романы были нечасты и недолги. Не думаю, что их было больше полудюжины. И пока в городе не сплетничали, я смотрел на это сквозь пальцы.
   Джоанна кивнула, гадая про себя, правильно ли она поняла их отношения, но вслух говорить об этом не стала.
   — Как вы думаете, сказала бы она вам, если бы, скажем, ее роман плохо кончился? Если бы она по какой-то причине стала бояться своего любовника?
   Он опять нахмурился.
   — Бояться? Не знаю, вероятно, нет. Она не рассказывала мне о своих романах. Одно дело смотреть сквозь пальцы — но никаких подробностей я знать не желал, и достаточно ясно дал ей это понять. Но я, безусловно, никогда не видел ни малейших следов физического насилия.
   — И вы не знаете, чем она была обеспокоена примерно за неделю до гибели?
   — Я не заметил, что она обеспокоена. Но как я уже сказал, мы почти не видели друг друга в то время. — Он помолчал. — Вы убеждены, что ее смерть не была несчастным случаем?
   — Да, — твердо сказала Джоанна. — Я убеждена, что на мою жизнь покушались, потому что я слишком близко подобралась к причине смерти Кэролайн. Прямо или косвенно, но кто-то приложил руку к тому, что ее машина упала с обрыва. И я должна найти этого человека.
   Скотт внимательно посмотрел на нее.
   — Сожалею, но я ничем не могу вам помочь. — Он поднялся.
   Джоанна тоже встала.
   — Кэролайн вела дневник? — спросила она.
   — Нет.
   — Вы уверены?
   — Абсолютно.
   Она кивнула и протестующе подняла руку, когда он хотел выйти из-за стола.
   — Не нужно — я помню, как отсюда выйти.
   Скотт молча повернулся к окну и стал в него смотреть.
   Уже у двери Джоанна вдруг остановилась.
   — Вы знаете, что интересно. Вы единственный в этом городе, единственный из всех, кто знал Кэролайн, не были потрясены и даже не удивились при виде меня.
   — Меня предупредили, — невозмутимо произнес он, не глядя на нее. — Для меня это не было неожиданностью.
   Она покачала головой, явно не веря ему.
   — Других тоже предупредили, но они все равно были изумлены, а некоторые просто столбенели, увидев меня, а вы нет. Я думаю, это потому, что вы почти и не заметили сходства. Вы знали Кэролайн, как никто другой. Вам вовсе не нужно было присматриваться ко мне, узнавать меня получше, чтобы заметить разницу. Вы ни на секунду не отождествляли меня с Кэролайн. Потому что вы любили ее.
   Скотт не повернул головы и вообще никак не отреагировал. Она услышала только вежливое:
   — Всего доброго, Джоанна.
   Джоанна не поняла, удалось ли ей задеть его за живое. Но, выйдя из дома, где так никого и не встретила, она, поддавшись необъяснимому желанию, завернула за угол, откуда были видны окна кабинета. И почему-то не удивилась, увидев, что окно, в которое он смотрел в течение всего разговора, выходит в прекрасный розовый сад.
 
   — Ты думаешь о другом, — сказала Лисса, закрывая папку со списками товаров магазина. Он не только не мог сосредоточиться на делах — он был явно не в своей тарелке, что было совершенно на него не похоже. За десять минут он уже трижды подходил к камину.
   — Мы можем закончить инвентаризацию потом, — сказал он.
   Лиссе приятно было бы думать, что причина этой его рассеянности — она, но увы — это было не так. Он почти не смотрел на нее, не смотрел уже целый час.
   — Нам нужно закончить скорее, чтобы ясно понимать, что в следующем месяце увидят бухгалтеры, — напомнила она.
   Он пожал плечами, хмуро глядя в огонь.
   — Что-то случилось? — осторожно спросила она, понимая, что отступает от заведенного порядка.
   — Нет.
   Чуть помолчав, она сказала:
   — Если хочешь, я уйду.
   — Но мы собирались пообедать, — сказал он.
   По сценарию они должны были поехать в Портленд обедать, оставив Риген на попечение миссис Эймс.
   — Это не обязательно, — ответила Лисса. После короткого молчания он сказал чуть виновато:
   — Я немного устал.
   Стараясь скрыть разочарование, Лисса улыбнулась.
   — О'кей. Тогда я, пожалуй, скопирую две дискеты для общего отчета. Не возражаешь, если я поработаю здесь часок? — В магазине у нее, конечно, был компьютер, и дома тоже — портативный, но вся деловая информация должна быть сосредоточена в компьютере Скотта — особенно сейчас, когда близится время годового отчета.
   — Конечно, нет. Давай, — ответил он и с неожиданной живостью устремился к двери. — Я пойду.
   Лисса не успела даже с ним попрощаться, так быстро он вышел из кабинета.
   Через несколько минут компьютер уже ровно гудел, переписывая первую дискету, и Лиссе пока было нечего делать. Она немного нахмурилась, потом вздохнула — и вышла из-за стола, а потом и из кабинета.
   Она опять нарушала правила, предписанные традиционным сценарием, и, отдавая себе отчет, шла на это совершенно сознательно. Она никогда раньше не видела Скотта в таком волнении и была полна решимости понять, что происходит.
   Она неслышно поднималась по лестнице — потому что в доме было очень тихо, а еще потому, что прекрасно понимала: она вторгается на запретные территории, что, безусловно, не будет одобрено.
   Сворачивая в коридор, она застыла от удивления: дверь в спальню Кэролайн, закрытая со дня ее смерти, сейчас была приоткрыта. Лисса подошла ближе, и то, что она увидела, поразило ее в самое сердце. Среди этого подчеркнуто женского интерьера на кровати сидел Скотт, держа в руках ночную рубашку Кэролайн. Лисса мрачно смотрела, как он поднес к лицу прозрачную бледно-салатовую материю, вдыхая едва уловимый запах своей жены. Вдруг его широкие плечи затряслись, и из горла вырвался низкий, хриплый, полный боли стон.
   Ничего не видя, Лисса бросилась прочь от этой двери. Наверху лестницы она остановилась, расширенными глазами глядя в никуда, и тихо прошептала:
   — Будь ты проклята, Кэролайн!

Глава 13

   — О чем, черт возьми, ты только думала?
   Джоанна сидела у Гриффина в кресле для посетителей и покорно кивала, понимая и признавая его право сердиться.
   — Да, конечно, это глупо.
   — Тогда зачем ты это сделала?! Джоанна, Скотт у меня на подозрении! А ты идешь к нему в одиночку — не говоря уже о том, что ты выкладываешь ему как на духу все наши допущения…
   — Все правильно, — твердила она упрямо. — Я знала, что тебе это не понравится. Но, Гриффин…
   Он поднял руку и, по-видимому, сосчитал про себя до десяти. Или до двадцати. Потом откинулся на спинку стула и перевел дыхание.
   — Что я могу сказать? Вероятно, у тебя была очень веская причина. Я не шучу, Джоанна! Потому что если Скотт имеет отношение к убийству Амбер, ты помешала расследованию, предупредив его.
   — Не имеет.
   — Да?! Это он так тебе и сказал, я полагаю? — Гриффин вложил в свой вопрос весь сарказм, на который был способен.
   — Ничего говорить не понадобилось, — улыбнулась Джоанна. — Гриффин, я понимаю, это тебя бесит, но я точно знаю, что Скотт не имеет отношения ни к смерти Кэролайн, ни к смерти Амбер. — И поспешила добавить:
   — У меня, конечно, нет доказательств. Я просто это чувствую.
   Гриффин на мгновение закрыл глаза.
   — Хотел бы я видеть лицо судьи, когда он это услышит.
   Джоанна приободрилась, потому что голос его определенно стал мягче, чем несколько минут назад.
   — Это совершенно точно не Скотт. Пока я не вошла в его кабинет, я, конечно, не была в этом уверена, но ведь рано или поздно я должна была с ним поговорить. Я решила, что лучше рано.
   Гриффин вздохнул.
   — Он хоть сказал тебе что-нибудь полезное?
   — Пожалуй, нет. — Она, немного подумав, пожала плечами. — Мне кажется, я стала немного лучше понимать его отношение к жене, но он не знает, чем Кэролайн была так напугана и была ли вообще. И предположение, что ее смерть — не несчастный случай, явилось для него полной неожиданностью.
   — У него нет убедительного алиби, — напомнил Гриффин.
   — Может быть, но вчера, когда испортили мою машину, он был в Портленде. Целый день. Свидетелей куча.
   Гриффин нахмурился.
   — Он мог кого-то нанять, — буркнул он. Джоанна улыбнулась.
   — В Атланте, вообще в больших городах — да, конечно. Но здесь? Кого реально он мог нанять для такой работы? Не говоря уже о том, что это должен быть человек, которому он стопроцентно доверял бы, просто — кто захочет с этим связываться?
   — Не лишено смысла, — нехотя согласился Гриффин.
   — Кроме того, зачем Скотту желать мне смерти? Я, конечно, расспрашиваю всех о Кэролайн. Но насколько я могу судить, ничего из того, что я узнала, его нимало не удивило. Он очень хорошо знал ее, Гриффин.
   — Ладно. Я согласен. Скотт действительно последний человек, который станет сидеть под дождем около «Гостиницы», ожидая, не выйдешь ли ты случайно прогуляться. Да его никто и не видел в воскресенье в окрестностях отеля. Так что вычеркиваем его из списка, по крайней мере, пока не найдем каких-нибудь доказательств его причастности.
   — Хорошо. Ты еще не говорил с Кейном?
   — Нет. Он исчез, черт побери!
   — Холли сказала, он часто уходит работать на целый день.
   — Да, есть у него такое обыкновение. Но один из моих помощников сегодня все утро его искал — и не нашел.
   — Ты отдаешь себе отчет в том, сколько народу в городе уверено, что Амбер убил он? Гриффин кивнул.
   — Такова специфика маленьких городков: как только сплетня пущена, немедленно формируется общественное мнение. Я постарался не обострять ситуации: мой помощник не спрашивал, не видел ли кто Кейна, а просто молча ходил по городу, высматривая его.
   — Значит, ты будешь ждать, пока он не появится?
   — Некоторое время да, но, отчаявшись ждать, объявлю розыск.
   Джоанна, широко раскрыв глаза, посмотрела на него.
   — Ты этого не сделаешь.
   — Сделаю! Механик из гаража выяснил, что твою машину испортили виртуозно. А Кейн мог сделать это с закрытыми глазами, столько он копался в моторе своей малолитражки. Я хочу знать, где он находился вчера днем и в воскресенье вечером, когда уверял, что был дома один. И я не намерен долго ждать, когда твоя жизнь в опасности.
   — Теперь на меня побоятся напасть, — рассудительно сказала она. — Согласись, это маловероятно.
   С одной стороны, покушение не удалось, но с другой-то — все тихо, никаких подозрений. Со мной был просто несчастный случай. Глупый шериф ничего не понял, и все благополучно заглохло. Так зачем ему снова пытаться?
   — Именно ты сказала, что у нас мало времени, — напомнил Гриффин. — Может быть, он должен убить тебя к определенному сроку. Или, может быть, его по-прежнему мучает страх, что ты раскроешь его тайну. Вот и причина.
   Джоанна вздохнула и посмотрела на свои изгрызенные ногти — явное свидетельство беспокойства.
   — Он может не бояться, — с горькой усмешкой произнесла она. — Похоже, я ничуть не приблизилась к разгадке. Не зная, с кем именно у нее был последний роман, я просто не представляю, где искать эту тайну.
   — Ну ладно, — сказал он. — Я пока работаю по другим направлениям. Помнишь, ты сказала, что гибель первого туриста весной — начало всей этой цепочки. Сейчас мои люди копают его прошлое. Я велел обращать особое внимание на все связи, пусть самые неочевидные, этого Роберта Батлера с любым из жителей Клиффсайда.
   — Отличная мысль. Что-нибудь нашли?
   — Пока нет. Это займет день или два, и, может быть, даже придется послать кого-нибудь в Сан-Франциско. Но если такие связи были, я о них узнаю.
   — Может быть, это даст нам ключ, — кивнула Джоанна.
   — Может быть. — Он улыбнулся ей. — А теперь — ленч?
   — С удовольствием, если ты больше на меня не сердишься.
   — Разумеется, я все еще сержусь на тебя, — сказал он, выходя из-за стола и поднимая ее из кресла. — Если ты не перестанешь рисковать своей шкурой, как сегодня утром, я просто посажу тебя в тюрьму для твоей же безопасности. — Он взял в ладони ее лицо и поцеловал.
   Когда к Джоанне вернулась способность дышать, она пробормотала:
   — А постель здесь где-нибудь есть?
   — Ужас! Какой пример мы подадим моим подчиненным? Не искушай меня, ладно?
   — Я буду осторожна, обещаю.
   — Кажется, наши представления об осторожности несколько не совпадают.
   — Давай обсудим это за ленчем, — предложила Джоанна.
 
   Остаток дня она провела с Гриффином в его кабинете, желая загладить свою вину за то, что так расстроила его утром. Занятие ей нашлось. Гриффин дал ей просмотреть дело Батлера и дело Кэролайн, и она удивилась, как много бумаг требуется для официального следствия.
   К сожалению, сами бумаги не содержали ничего нового, во всяком случае, для нее. Как и говорил Гриффин, обе смерти были классифицированы как несчастный случай, без каких бы то ни было указаний на другую возможность.
   Информация о Роберте Батлере стала приходить к концу дня, но в первой порции не оказалось ничего интересного. Это были обычные архивные сведения: где родился, кто родители, какую школу закончил. И, разумеется, никаких связей с Клиффсайдом. В пять Гриффин закончил работу и предложил Джоанне поехать к нему. Но она заметила, что раз уж они не скрываются, то отель имеет целый ряд преимуществ, например, круглосуточное обслуживание. Они смогут заказать еду в номер. Если, конечно, он чувствует себя в силах пройти через вестибюль с гордо поднятой головой.
   — Поехали, — решительно заявил Гриффин.
   Гордо поднятая голова оказалась ни к чему, потому что вестибюль был совершенно пуст, если не считать дежурной за конторкой, которая на них даже не взглянула.
   — Ничего, значит, эту новость разнесет по городу официант, — рассмеялась Джоанна, когда они уже поднимались в лифте.
   — Мне безразлично, — подхватил шутку Гриффин. — Пожалуй, я даже сам открою ему дверь, повязав вокруг бедер полотенце, чтобы сплетня была достаточно пикантна.
   — Ты этого не сделаешь, — изумилась Джоанна.
   Он это сделал. Он заставил ее остаться в спальне, вне пределов видимости, разделся, и, когда официант привез им ужин, быстро сунул ему чаевые и едва не вытолкал молодого человека из номера, проявляя совершенно неприличное нетерпение.
   — Не могу поверить, — смеялась она, выходя в гостиную.
   Улыбаясь, он обнял ее за талию и притянул к себе.
   — Я же говорю, в последнее время у меня бывают смешные порывы.
   Джоанна положила руки ему на грудь, наслаждаясь ощущением твердости его мускулов и непроизвольно поглаживая густую поросль черных волос.
   — Но я не могла себе представить, как далеко ты зашел. — Ей не хотелось разбираться в своих чувствах, не хотелось спрашивать о серьезности его намерений; она просто констатировала факт:
   — Я начинаю видеть в тебе совсем иное. Удивительно, шериф — любовник.
   — Твой любовник, — подчеркнул он, целуя ее.
   «Как преступно быстро он превращает меня в клубок трепещущих нервов, в сгусток чистого желания», — подумала Джоанна. И не стала бороться с собой. Приподнявшись на цыпочки, прильнула к нему и призывно приоткрыла губы.
   Его руки скользнули по ее спине, он прижал ее к себе еще крепче…
   — Ты все еще одета, — прошептал он.
   — M-м. Так сделай с этим что-нибудь, — вдруг охрипнув, произнесла она. Потом, оторвавшись от его губ, посмотрела на него долгим взглядом. — Похоже, наш ужин совершенно остынет.
   — Ну и черт с ним. Отошлем его назад на кухню разогреть. Я думаю, официант ожидает чего-то в этом роде.
   Джоанна засмеялась и не протестовала, когда он поднял ее на руки и отнес в спальню.
 
   — Для умных и взрослых людей мы ведем себя удивительно безрассудно, — сказал Гриффин позже. — Я полагаю, мы оба здоровы, но все же стоило позаботиться о противозачаточных средствах? Прости, Джоанна, я даже не подумал об этом.
   Они сидели на диване, оба в гостиничных халатах, смотрели по телевизору новости и ели свой остывший ужин, который не стали отсылать на кухню — они настолько проголодались, что было вкусно и так.
   — Я тоже, — ответила она. — Таблетки я не пью, они мне не подходят. Но раз уж так случилось… — Она пожала плечами. — А что касается здоровья, я же знаю, ты мужчина ответственный, вот и не опасалась. А я, когда летом попала в аварию, прошла полное медицинское обследование, в том числе и анализы крови. Так что ты тоже можешь не беспокоиться.
   — Я просто подумал, что мы должны поговорить об этом.
   — И ты прав. — Она потянулась к нему и коротко поцеловала. — Секс в наше время небезопасен.
   Он нежно коснулся ее щеки.
   — Для женщины, кажется, безопасного времени не было никогда. Все последствия достаются ей.
   Засмеявшись, она чуть отодвинулась.
   — Это верно. Но хорошо бы понять, как возник такой перекос. Ты знаешь, некоторые прогрессивные исследования опровергают наши прежние представления о первобытном человеке. Когда люди были охотниками и собирателями и еще не знали одежды, племенами руководили женщины — вот к чему теперь склоняется передовая научная мысль. Потому что многие виды животных — особенно приматов — матриархальны.
   Гриффин засмеялся.
   — А-а. Так что тогда о способах предохранения должны были заботиться мужчины. Не так ли?
   Джоанна серьезно кивнула.
   — Не знаю точно, когда и почему все изменилось, но, как только мужчины взяли власть, они перестали об этом думать. Больше того, женщины стали носить вредные и бессмысленные вещи — корсеты, бюстгальтеры, высокие каблуки и, выходя замуж, практически попадали в рабство. А не выходить замуж они не могли, потому что их отцы не оставляли им ни денег, ни имущества. Работающая женщина воспринималась как нонсенс. А теперь, когда положение вещей изменилось к лучшему, что происходит?
   — Что? — послушно переспросил он. Джоанна сурово нахмурилась.
   — Нас постоянно критикуют. За то, что работаем — или не работаем; за то, что выходим замуж — или не выходим замуж; за то, что заводим детей — или не заводим детей. Женщина оказывается у власти — и все озабочены тем, как она одета. Боже мой, кому интересно, как одет мужчина?