Страница:
А Жан Анри Мазюр де Латюд был сыном драгунского подполковника. За время службы отец не нажил ни имения, ни состояния, хотя являлся кавалером ордена Св. Людовика. Жан Анри рано был предоставлен сам себе и мечтал о военной карьере. Окончив техническую школу в Париже, он поступил на службу в саперный полк и даже успел поучаствовать в войне с Голландией. Но в 1748 году война закончилась, а вместе с этим развеялись мечты о военной карьере: де Латюду, как и многим другим, не нашлось места в армии. Было ему тогда 23 года. Оставшись без средств к существованию, Жан Анри нанялся на работу к аптекарю. Смешивать лекарства – работа не слишком утомительная, но довольствоваться столь скучным занятием энергичный молодой человек не собирался. Однако он понимал – чтобы достойно устроиться в жизни, юноше из обедневших дворян мало иметь образование и быть исполнительным. Гораздо важнее найти серьезного покровителя. И тут судьба преподнесла ему в подарок счастливую, как он тогда подумал, идею. Жан Анри услышал, как двое незнакомцев ругали маркизу де Помпадур. Мысль Латюда заработала в нужном направлении. Он придумал, как ему вознестись на вершину успеха и приобрести покровительство ни больше ни меньше как самой могущественной особы при короле. Насыпав в изящную коробочку абсолютно безвредный порошок, Латюд отправил его по почте на имя маркизы. В сопроводительном письме указывалось, что это подарок от химика, который в результате многолетнего труда изобрел средство, исцеляющее от многих болезней. Его можно использовать и как пудру, делающую кожу нежной и гладкой. При этом неизвестный просил назвать свое изобретение именем маркизы. После этого Латюд отправился в Версаль и попросил немедленно доложить о нем Помпадур, поскольку речь идет о ее жизни или смерти. Испуганная маркиза приняла его тотчас. Жан Анри выразил ей свое восхищение и предупредил о готовящемся покушении: мол, он подслушал разговор двух мужчин, которые решили убить маркизу и послали ей по почте яд. Помпадур отнеслась к его словам с вниманием, посадила молодого человека рядом с собой и предложила ему кошелек с золотом. Но не золото интересовало начинающего авантюриста. Он отказался от денег, сказав, что поступил как человек чести и готов служить маркизе бескорыстно. Она была тронута этими словами и предложила Латюду оставить ей свой адрес, чтобы в случае необходимости его можно было быстро найти.
Окрыленный, Жан Анри возвращался домой. Он ликовал: план удался, скоро для него все изменится. Если бы он только знал, насколько скоро! Вечером маркизе принесли пакет, в котором был порошок. Она тут же дала попробовать его служанке и домашним животным. С ними ничего не случилось. Но, взглянув на письмо неизвестного химика, Помпадур догадалась сличить его с адресом, оставленным Латюдом. Участь его тут же была решена. Маркизу Помпадур, самую влиятельную женщину Франции, хотели так нагло провести? Она была в бешенстве и тут же приказала «позаботиться» о наглеце. Ей не пришлось для этого обращаться за помощью к королю. Людовик XV имел обыкновение раздавать фавориткам уже готовые документы со своей подписью и печатью, и оставалось всего лишь вписать имя любого человека, чтобы избавиться от него быстро и без лишних хлопот. Люди, попавшие в тюрьму по такому приказу, не имели шансов на обычное судебное разбирательство и были обречены на полное бесправие. Несчастные узники оставались в тюрьмах до тех пор, пока это было угодно тому, кто их туда отправил. Освобождать их никто не собирался: несчастные просто исчезали, навсегда похороненные в разных тюрьмах.
Прошло два дня после аудиенции у маркизы. Латюд все еще предавался мечтам о тех милостях, которыми она его осыплет, как вдруг в комнату ворвались жандармы. Без всяких объяснений они схватили молодого человека и грубо затолкали в полицейскую карету с зашторенными окнами. Только когда, пронесшись по пустынным улицам Парижа, карета остановилась и за ней с грохотом закрылись тяжелые железные ворота, Латюда вывели на мощеный двор. Он огляделся и с ужасом понял, куда попал – Бастилия…
Его обыскали, отобрали деньги, документы, одежду, переодели в тряпье. Он кричал, что это ошибка, что его должны немедленно отпустить, но стражники, издевательски насмехаясь, попросили Латюда расписаться в книге регистрации, а затем, грубо толкая в спину, бросили в камеру. На следующий день к нему явился тюремный чиновник Бернье, и только тогда узник узнал причину своего ареста. Латюд, ничего не скрывая, рассказал Бернье, как было дело, уверяя, что это была всего лишь ошибка молодости, глупость, и умолял его отпустить. Выслушав все, Бернье решил помочь Латюду, пообещав ходатайствовать о его освобождении. Но, оскорбленная поступком юноши, маркиза даже слушать ничего не захотела. Тогда, желая хоть как-то смягчить его положение, Бернье перевел его в камеру другого узника, Абузалло, которого подозревали в шпионаже в пользу Англии. Узники подружились и дали друг другу обещание: если кого-нибудь из них выпустят из тюрьмы, то он будет хлопотать об освобождении другого.
Об этом разговоре тут же стало известно коменданту Бастилии, и Латюда перевезли в Венсенн, уверив при этом, что отпускают его на свободу. Здесь, правда, стараниями Бернье, у Жана Анри были лучшие условия содержания. Ему даже была разрешена ежедневная прогулка в тюремном дворике. И тогда Латюд решился на побег. Он уже завоевал примерным поведением некоторое доверие стражников и зачастую сам спускался во двор, не дожидаясь, пока закроют его камеру. В Венсенне тогда находился в заключении аббат Сенсовер, который пользовался значительной, по сравнению с другими, свободой, так как обучал детей тюремщиков. Кроме того, его часто навещал отец, бывший комендант этой же тюрьмы. Это и решил использовать Латюд, пробыв в Венсенне уже 9 месяцев. Однажды, пока один стражник запирал его камеру, он быстро спустился во двор и спросил у другого стражника, где аббат, – мол, того разыскивает отец. Затем он подбежал к караульному с тем же вопросом, и так, «разыскивая» Сенсовера, оказался у ворот тюрьмы. Это было время посещений, и подъемный мост был опущен. Охранник у моста не остановил Латюда, приняв его за человека, возвращавшегося после свидания с кем-то из близких. Так, 25 июня 1750 года, пробыв в заключении 13 месяцев, Латюд обрел свободу.
Пьянящий воздух свободы, видимо, полностью затуманил мозги Жана Анри. Или у него, несмотря ни на что, еще сохранилась вера в справедливость королевского правосудия. Ничем другим нельзя объяснить то, что он сделал. Он мог скрыться и спокойно жить, но, решив, что полное признание избавит его от необходимости прятаться, Латюд уже на шестой день написал королю покаянное письмо с просьбой о помиловании, считая, что уже искупил свой поступок. В ту же ночь он вновь очутился в Бастилии, в темнице. Теперь это было полутемное подземелье, где он провел полтора года. И на сей раз утешителем ему стал Бернье, разрешивший давать узнику книги, бумагу и чернила. Прошло еще шесть месяцев. Положение Латюда не менялось, и как-то в порыве отчаяния он на полях одной из книг написал эпиграмму на маркизу де Помпадур:
Между тем здоровье узника стало ухудшаться. Стараниями того же Бернье Латюда перевели из подземелья в другую камеру и «подселили» к нему заключенного, его ровесника Далегра, который также оказался личным врагом маркизы Помпадур. Он имел неосторожность отправить ей письмо с советом не обострять ненависть народа к себе. Друзья по несчастью еще несколько раз через Бернье передавали прошения о помиловании, но безуспешно. И тогда они решили бежать. Но как? Башню, в которой они находились, окружал ров с водой, за ним шла высокая стена и еще один ров, а кроме того металлические решетки, перекрывающие даже дымоходы, и круглосуточная охрана… Позже в своих мемуарах Латюд досконально описал их приготовления к побегу и сам побег. Из металлических петель складного стола узники смастерили небольшие ножи, из подсвечника – нечто вроде пилы, из разорванной одежды сплели две лестницы, ступеньки для которой они выстругивали из дров, которые им давали для отапливания камеры. А как быть с толстыми стенами Бастилии, с массивными решетками на дымоходе? Не зря же Латюд учился в технической школе! Он знал, что стены, сложенные из прочного известняка, хорошо крошатся под воздействием воды. Это обстоятельство узник и решил использовать для того, чтобы через дымоход выбраться из камеры на крышу. Набрав в рот воды, оба заключенных, обдирая руки в кровь, карабкались по узкому дымоходу к решеткам и размачивали отверстия, в которые были вставлены железные прутья. Работали они по ночам, чтобы стража их не обнаружила. За полгода упорного труда они сумели так расшатать решетку, что ее можно было свободно вынуть. В общей сложности на подготовку побега ушло почти два года. И вот наступила ночь 25 февраля 1755 года.
Погода благоприятствовала побегу. Шел дождь, заглушавший все звуки. Латюд и Далегр через дымоход выбрались на крышу и по веревочной лестнице спустились в ров, заполненный ледяной водой, но подняться на внешнюю стену они не смогли. Тогда Латюд придумал другой план. Всю ночь с помощью самодельных инструментов узники расшатывали и вынимали камни из стены метровой толщины, ныряя каждый раз в воду, когда раздавались шаги часовых. К утру проход в стене был сделан, и, с большим трудом преодолев следующий ров, заполненный жидкой грязью, беглецы вырвались из Бастилии на свободу.
Первое время друзья прятались в аббатстве Сен-Жермен-де-Пре, а затем им помогли укрыться у портного Рюи, протестанта, где они находились почти месяц. Но оставаться во Франции было опасно, и беглецы решили перебраться в Германию. Первым, переодевшись нищим, отбыл Далегр. Добравшись до Брюсселя, он сообщил о своем благополучном прибытии Латюду и тут же совершил роковую ошибку, написав письмо, полное горечи и оскорбительных выражений… маркизе Помпадур. Когда Латюд прибыл в Брюссель, он узнал, что Далегр арестован и передан в руки французской полиции. Жан Анри тут же уехал в Амстердам, надеясь затеряться в этом большом городе. Но напрасно. Вскоре он был схвачен и также выдан. Так Латюд в третий раз очутился в Бастилии, в темнице, закованный в ножные и ручные кандалы. Там он провел 40 месяцев. Потеряв счет дням, узник решил уйти из жизни. Он перестал принимать пищу и ослаб настолько, что действительно был близок к смерти. Направленный к нему тюремный врач был потрясен видом узника и потребовал немедленно прекратить издевательство над ним. От постоянного насморка у Латюда растрескалась верхняя губа и обнажились испортившиеся зубы, он почти полностью облысел. Тюремщики начали его кормить насильно, а затем он все же был переведен в камеру в башне, где с него сняли кандалы и разрешили прогулки и чтение, но не позволили иметь письменные принадлежности. Но Латюд, решивший на сей раз обратиться к общественному мнению, нашел выход. Из мелкой монеты он выточил перо, из сажи сделал чернила, а бумагой послужили чистые листы из книг. Поначалу он еще надеялся получить свободу, оказав какую-нибудь услугу отечеству. Так Жан Анри начал составлять и отправлять королю различные проекты: вооружить унтер-офицеров ружьями, создать богадельни для вдов солдат и офицеров, погибших на войнах, увеличить пошлину на письма для улучшения финансового положения страны… Большинство проектов было принято, но Латюд оставался в тюрьме. И только когда он подал проект об образовании запасных хлебных магазинов, его тут же «заметил» начальник полиции Сартин, принимавший участие в спекуляции хлебом, и предложил ему деньги и даже свободу, если Латюд откажется от проекта. Но заключенный с гордостью отклонил его предложение и остался в тюрьме…
Понимая, что иначе на свободу не вырваться, Жан Анри решил передать рукопись о своих злоключениях на волю. Во время прогулок ему удалось привлечь внимание двух девушек в доме напротив тюрьмы, и им он перебросил пакет с рукописью. Через некоторое время девушки выставили в своем окне лист бумаги, где сообщалось о смерти 17 апреля 1764 года маркизы де Помпадур. Латюд уже предвкушал свободу, но ничего не изменилось. Мало того: комендант Бастилии сообщил, что по Парижу распространяется скандальный памфлет, и он уже получил указание по поводу автора этого послания. Тогда Латюд написал гневное письмо начальнику полиции и в результате вновь очутился в Венсенне. Знакомое место! И Жан Анри вновь решился на побег. С криком «Держи вора!» он побежал к воротам, и пока стражники соображали, что к чему, сбив с ног часового, выбежал на улицу. Но, видно, его мало чему научили предыдущие побеги, и он явился к королевскому министру герцогу Шуазелю. Латюда тут же арестовали и вновь отправили в Венсенн, на этот раз в подземелье. Затем по приказу другого министра, Малерба, Жана Анри под видом освобождения в 1775 году перевели в монастырь в Шарантоне, где содержались душевнобольные и те, кого власти таковыми считали. Здесь же находился и сошедший с ума Далегр. Только в 1777 году, после 28 лет заключения, Латюда выпустили на свободу, выдав даже официальный документ. Правда, жить ему разрешалось только в родном городе, с лишением всех прав и под надзором полиции. Жан Анри уже почти добрался до Парижа, но судьба была жестока и на сей раз – его вновь арестовали по обвинению в краже. На самом деле чиновники решили, что Латюду лучше оставаться в заключении. Теперь он очутился в тюрьме для уголовников в Бисетре. Содержание здесь было пострашнее, чем в Бастилии. Через 38 месяцев, тяжело заболев, Жан Анри попал в тюремную больницу. Это оказалось похлеще, чем пребывание в камере: заразные больные лежали в грязи вплотную друг к другу, иногда вперемежку с мертвыми. Но, как ни странно, здесь Латюд выжил и даже несколько окреп от мазей и настоев, которыми его пичкали. Правда, из лазарета он вышел на костылях.
В 1781 году Бисетр посетил очередной судья и, узнав о судьбе Латюда, пообещал помочь. Через слугу Жан Анри передал рукопись с описанием всего, что с ним произошло, но тот умудрился ее потерять. Однако именно это обстоятельство и спасло Латюда. Рукопись нашла мадам Легро, жена мелкого чиновника. Именно с ее помощью в Париже распространили исповедь заключенного, а затем началась кампания за его освобождение. В конце концов, 22 марта 1784 года – после 35 лет заключения – Латюд был освобожден и полностью реабилитирован. Через пять лет была разрушена Бастилия, пала монархия. Правительство назначило бывшему заключенному достойную пенсию. Латюд прожил еще 20 лет, написал захватывающие мемуары и умер в 1805 году в возрасте 80 лет.
КАЛИОСТРО АЛЕССАНДРО
Калиостро постоянно намекал на собственное необычайно высокое и таинственное происхождение и утверждал, что не имеет права открывать свое настоящее имя. Этот человек так стремился убедить современников и потомков в личной исключительности, напустил столько туману в собственной биографии, что постепенно превратился в легенду…
Кем он был? Алхимиком или ученым, магом или шарлатаном? Утверждать что-то определенное нельзя, по-видимому, и сейчас. Сам Калиостро говорил, что родился и вырос в Медине много столетий назад и впитал в себя «мудрость Востока», приобщившись к тайным знаниям высокого магического искусства.
Подобное заявление у любого современного человека вызовет лишь ироническую улыбку. Но здоровый скептицизм не способен прояснить вопрос о месте рождения знаменитого итальянца: историки утверждают, что граф увидел свет на Сицилии, в городе Палермо; однако более точно ничего сказать не могут, указывая то на респектабельный район недалеко от виа Рома, то на узкие и грязные переулки вокруг рыночной площади.
Не существует и абсолютно достоверных сведений относительно даты его рождения, хотя предполагают, что родился Калиостро 8 июня 1743 года в семье мелких лавочников.
Сицилия – уникальное место: здесь пересеклись многие древние культуры, все пронизано архаикой и мистикой. Неудивительно, что мальчик с раннего детства продемонстрировал живой ум, сообразительность и пылкое воображение. Учиться Джузеппе отправили в семинарию, но он быстро сбежал оттуда. Несколько позже его водворили в бенедиктинский монастырь городка Колтажироне. Здесь он стал помощником монаха-аптекаря и увлеченно изучал химию и биологию. Фармакология сослужила будущему графу хорошую службу: впоследствии он занимался не только магией, но и медициной.
Вскоре мальчишку уличили в некрасивой проделке и выгнали из монастыря. С этого времени раскрываются совсем иные его способности: составление фальшивых завещаний, подделка заемных писем и документов, торговля рецептами различных снадобий, а также инструкциями по обнаружению кладов. Отец Бальзамо умер вскоре после рождения сына, и семья постоянно находилась на грани нищеты. Но бабка и мать Джузеппе пророчили мальчику великое будущее и графский титул. То же предсказала цыганка.
Несколько удачных афер принесли Бальзамо немалые деньги. Мошенник мгновенно исчез из Палермо и направился в Мессину, чтобы навестить родную тетку, но узнал, что она умерла. Тогда в память о родственнице Бальзамо решил взять себе ее фамилию. Ирония судьбы: согласно предсказаниям, он принял титул графа и стал именоваться Алессандро Калиостро. Это имя как нельзя более подходило человеку, увлеченному древними мистическими знаниями Востока и Африки: на юге Италии «кальостро» называют горячий ветер, дующий из этих областей.
Тогда же, вероятно, граф знакомится с чернокнижником Альтотасом, предсказавшим ему всю дальнейшую жизнь. Вдвоем они отправились на Восток. Там у дервишей и факиров Калиостро перенял чудеса древней магии, приемы профессионального фокусничества, овладел искусством массового гипноза, дополнил свои знания в области химии. Он начал собирать коллекции экзотических предметов, растений, камней, минералов, которые вскоре превратятся в лекарства и талисманы. На Востоке же сложился и чрезвычайно эффектный внешний облик графа: длинный шелковый либо бархатный наряд, украшенный иероглифами; тюрбан из золотой парчи с блестящими каменьями; пояс, на котором крепился рыцарский меч с рукоятью в форме креста; обилие перстней с бриллиантами невероятной величины. Говорил он на трех или четырех языках, но с иностранным акцентом.
В Египте под руководством Альтотаса юноша прошел сложный и опасный ритуал посвящения, состоявшийся глубокой ночью в подземных лабиринтах пирамиды Хеопса. Так Калиостро получил звание Великого Копта. Из Египта он вместе с Альтотасом отправился на Мальту, где был представлен гроссмейстеру Мальтийского ордена и познакомился с масонскими доктринами. Вернувшись в Италию, Калиостро женился на Лоренце Феличиани – девушке не только очень красивой, но и восприимчивой, внушаемой, что делало ее идеальным медиумом. Вместе с женой граф устраивал во дворцах знати сеансы магии.
Говорили, что он возвращал к жизни неизлечимо больных, превращал неблагородные металлы в золото, увеличивал в размере бриллианты, давал возможность желающим пообщаться с духами умерших родственников, возвращал молодость и продлевал жизнь пациента почти до бесконечности. Слава о чудесном маге распространялась со скоростью молнии.
В 1773 году граф появился в Неаполе, где был посвящен в высшие степени герметического масонства, учредил ложу египетского согласия и… провел две недели в тюрьме.
…В 1777 году великий маг, астролог и целитель прибыл в Лондон. Никто не знал, откуда он явился. Калиостро рассказывал, что встречался внутри египетских пирамид с мудрецами, которые скрываются там на протяжении тысячелетий. Эти великие бессмертные старцы якобы открыли ему секреты, оставленные посвященным самим Гермесом Трисмегистом, богом алхимии и тайного знания.
Во время пребывания в Лондоне Калиостро занимался изготовлением драгоценных камней и металлов и заранее угадывал выигрышные номера лотереи. Расположившись в пустующем особняке, он превратил одно из помещений в лабораторию. Лица, удостоенные чести побывать там, наблюдали, как граф, заглянув в книгу с каббалистическими знаками, бросался к кипящему сосуду, вытаскивал из него драгоценный камень и устало бросал его в чашу в виде черепа.
Что же касается выигрышных номеров, их он сообщал желающим за соответствующую плату. Когда же оказалось, что большая часть этих сведений – обман, мага начали преследовать. Он же утверждал, что его именем подло воспользовались. И действительно, большинство участников лотереи имели дело не с Калиостро, а с некоей дамой, обещавшей передать магу деньги и сообщавшей номера билетов. Многие «совершенно случайно» беседовали и с бедняками, которым Калиостро бескорыстно помог. Вот только в ходе следствия найти этих бедняков так и не удалось. В результате граф был обвинен в магии, колдовстве и мошенничестве. Тяжбы завершилась за отсутствием доказательств в его пользу, но все же Калиостро не стал задерживаться в Англии.
В отделе особо редких книг российской Исторической библиотеки хранится фолиант, изданный еще при жизни графа. Он написан Шарлоттой фон дер Рекке, лично знакомой с Калиостро и утверждавшей, что все его способности и чудеса – хитрый обман. От нее мы знаем об обстоятельствах пребывания графа в Митаве. Поначалу маг занимался целительством, платы за чудеса не брал, а совсем бедных даже ссужал деньгами. Неудивительно, что в скором времени он был принят самим Бироном. Нежелание получать гонорары внушало окружающим расположение к графу, а поскольку высшее общество не желало оставаться в долгу, то преподносило поистине сказочные подарки. Кроме целительства, большой интерес вызывали сеансы, на которых в сосуде с водой можно было увидеть то, что происходило на больших расстояниях. (Фокус объясняется легко: здесь использовалось незаметное для зрителя приспособление, с помощью которого в графине возникали расплывчатые фигуры или буквы.) Успехом пользовались и проводимые Калиостро сеансы пророчеств «голубей» – красивых мальчиков и девочек, которых его жена Лоренца предварительно поила специальным эликсиром, вводящим организм в полусонное состояние. Калиостро возлагал руки детям на головы, и они якобы обретали способность к ясновидению. Кроме того, граф продолжал заниматься «превращением» металлов в золото. Калиостро в Курляндии задерживаться не хотел, но для покорения северной столицы необходим был «пропуск» в высший свет, которого у него не было. Однажды родня упоминаемой уже Шарлотты прослышала, что их гость собирается в Петербург, и было бы весьма кстати, если бы представительница столь знатного и хорошо известного в России семейства сопровождала его в поездке. Принять это предложение Шарлотте настоятельно советовали даже ближайшие родственники. Но она выдвинула два условия: поездка могла состояться лишь по личному повелению императрицы, а сопровождать девушку должны были отец и сестры; ей самой должны были дать позволение посвятить жизнь магическим наукам. В результате Калиостро был вынужден ограничиться обществом Лоренцы.
Окрыленный, Жан Анри возвращался домой. Он ликовал: план удался, скоро для него все изменится. Если бы он только знал, насколько скоро! Вечером маркизе принесли пакет, в котором был порошок. Она тут же дала попробовать его служанке и домашним животным. С ними ничего не случилось. Но, взглянув на письмо неизвестного химика, Помпадур догадалась сличить его с адресом, оставленным Латюдом. Участь его тут же была решена. Маркизу Помпадур, самую влиятельную женщину Франции, хотели так нагло провести? Она была в бешенстве и тут же приказала «позаботиться» о наглеце. Ей не пришлось для этого обращаться за помощью к королю. Людовик XV имел обыкновение раздавать фавориткам уже готовые документы со своей подписью и печатью, и оставалось всего лишь вписать имя любого человека, чтобы избавиться от него быстро и без лишних хлопот. Люди, попавшие в тюрьму по такому приказу, не имели шансов на обычное судебное разбирательство и были обречены на полное бесправие. Несчастные узники оставались в тюрьмах до тех пор, пока это было угодно тому, кто их туда отправил. Освобождать их никто не собирался: несчастные просто исчезали, навсегда похороненные в разных тюрьмах.
Прошло два дня после аудиенции у маркизы. Латюд все еще предавался мечтам о тех милостях, которыми она его осыплет, как вдруг в комнату ворвались жандармы. Без всяких объяснений они схватили молодого человека и грубо затолкали в полицейскую карету с зашторенными окнами. Только когда, пронесшись по пустынным улицам Парижа, карета остановилась и за ней с грохотом закрылись тяжелые железные ворота, Латюда вывели на мощеный двор. Он огляделся и с ужасом понял, куда попал – Бастилия…
Его обыскали, отобрали деньги, документы, одежду, переодели в тряпье. Он кричал, что это ошибка, что его должны немедленно отпустить, но стражники, издевательски насмехаясь, попросили Латюда расписаться в книге регистрации, а затем, грубо толкая в спину, бросили в камеру. На следующий день к нему явился тюремный чиновник Бернье, и только тогда узник узнал причину своего ареста. Латюд, ничего не скрывая, рассказал Бернье, как было дело, уверяя, что это была всего лишь ошибка молодости, глупость, и умолял его отпустить. Выслушав все, Бернье решил помочь Латюду, пообещав ходатайствовать о его освобождении. Но, оскорбленная поступком юноши, маркиза даже слушать ничего не захотела. Тогда, желая хоть как-то смягчить его положение, Бернье перевел его в камеру другого узника, Абузалло, которого подозревали в шпионаже в пользу Англии. Узники подружились и дали друг другу обещание: если кого-нибудь из них выпустят из тюрьмы, то он будет хлопотать об освобождении другого.
Об этом разговоре тут же стало известно коменданту Бастилии, и Латюда перевезли в Венсенн, уверив при этом, что отпускают его на свободу. Здесь, правда, стараниями Бернье, у Жана Анри были лучшие условия содержания. Ему даже была разрешена ежедневная прогулка в тюремном дворике. И тогда Латюд решился на побег. Он уже завоевал примерным поведением некоторое доверие стражников и зачастую сам спускался во двор, не дожидаясь, пока закроют его камеру. В Венсенне тогда находился в заключении аббат Сенсовер, который пользовался значительной, по сравнению с другими, свободой, так как обучал детей тюремщиков. Кроме того, его часто навещал отец, бывший комендант этой же тюрьмы. Это и решил использовать Латюд, пробыв в Венсенне уже 9 месяцев. Однажды, пока один стражник запирал его камеру, он быстро спустился во двор и спросил у другого стражника, где аббат, – мол, того разыскивает отец. Затем он подбежал к караульному с тем же вопросом, и так, «разыскивая» Сенсовера, оказался у ворот тюрьмы. Это было время посещений, и подъемный мост был опущен. Охранник у моста не остановил Латюда, приняв его за человека, возвращавшегося после свидания с кем-то из близких. Так, 25 июня 1750 года, пробыв в заключении 13 месяцев, Латюд обрел свободу.
Пьянящий воздух свободы, видимо, полностью затуманил мозги Жана Анри. Или у него, несмотря ни на что, еще сохранилась вера в справедливость королевского правосудия. Ничем другим нельзя объяснить то, что он сделал. Он мог скрыться и спокойно жить, но, решив, что полное признание избавит его от необходимости прятаться, Латюд уже на шестой день написал королю покаянное письмо с просьбой о помиловании, считая, что уже искупил свой поступок. В ту же ночь он вновь очутился в Бастилии, в темнице. Теперь это было полутемное подземелье, где он провел полтора года. И на сей раз утешителем ему стал Бернье, разрешивший давать узнику книги, бумагу и чернила. Прошло еще шесть месяцев. Положение Латюда не менялось, и как-то в порыве отчаяния он на полях одной из книг написал эпиграмму на маркизу де Помпадур:
Что за невезенье! Латюд не знал, что все книги после прочтения узниками просматривались надзирателями. Вскоре об эпиграмме знал комендант Бастилии, который, желая выслужиться, сделал так, чтобы о ней узнала маркиза, и последствия тут же сказались. Бернье она запретила даже упоминать о Латюде. Мало того, он еще получил и выговор за то, что защищал такого негодяя. А Латюду запретили пользоваться книгами и письменными принадлежностями. К тому же срок его пребывания в подземелье был продлен еще на год.
Ну и дела во Франции прекрасной!
Здесь можно дурой быть из дур
И все же править государством:
Пример – маркиза Помпадур!
Между тем здоровье узника стало ухудшаться. Стараниями того же Бернье Латюда перевели из подземелья в другую камеру и «подселили» к нему заключенного, его ровесника Далегра, который также оказался личным врагом маркизы Помпадур. Он имел неосторожность отправить ей письмо с советом не обострять ненависть народа к себе. Друзья по несчастью еще несколько раз через Бернье передавали прошения о помиловании, но безуспешно. И тогда они решили бежать. Но как? Башню, в которой они находились, окружал ров с водой, за ним шла высокая стена и еще один ров, а кроме того металлические решетки, перекрывающие даже дымоходы, и круглосуточная охрана… Позже в своих мемуарах Латюд досконально описал их приготовления к побегу и сам побег. Из металлических петель складного стола узники смастерили небольшие ножи, из подсвечника – нечто вроде пилы, из разорванной одежды сплели две лестницы, ступеньки для которой они выстругивали из дров, которые им давали для отапливания камеры. А как быть с толстыми стенами Бастилии, с массивными решетками на дымоходе? Не зря же Латюд учился в технической школе! Он знал, что стены, сложенные из прочного известняка, хорошо крошатся под воздействием воды. Это обстоятельство узник и решил использовать для того, чтобы через дымоход выбраться из камеры на крышу. Набрав в рот воды, оба заключенных, обдирая руки в кровь, карабкались по узкому дымоходу к решеткам и размачивали отверстия, в которые были вставлены железные прутья. Работали они по ночам, чтобы стража их не обнаружила. За полгода упорного труда они сумели так расшатать решетку, что ее можно было свободно вынуть. В общей сложности на подготовку побега ушло почти два года. И вот наступила ночь 25 февраля 1755 года.
Погода благоприятствовала побегу. Шел дождь, заглушавший все звуки. Латюд и Далегр через дымоход выбрались на крышу и по веревочной лестнице спустились в ров, заполненный ледяной водой, но подняться на внешнюю стену они не смогли. Тогда Латюд придумал другой план. Всю ночь с помощью самодельных инструментов узники расшатывали и вынимали камни из стены метровой толщины, ныряя каждый раз в воду, когда раздавались шаги часовых. К утру проход в стене был сделан, и, с большим трудом преодолев следующий ров, заполненный жидкой грязью, беглецы вырвались из Бастилии на свободу.
Первое время друзья прятались в аббатстве Сен-Жермен-де-Пре, а затем им помогли укрыться у портного Рюи, протестанта, где они находились почти месяц. Но оставаться во Франции было опасно, и беглецы решили перебраться в Германию. Первым, переодевшись нищим, отбыл Далегр. Добравшись до Брюсселя, он сообщил о своем благополучном прибытии Латюду и тут же совершил роковую ошибку, написав письмо, полное горечи и оскорбительных выражений… маркизе Помпадур. Когда Латюд прибыл в Брюссель, он узнал, что Далегр арестован и передан в руки французской полиции. Жан Анри тут же уехал в Амстердам, надеясь затеряться в этом большом городе. Но напрасно. Вскоре он был схвачен и также выдан. Так Латюд в третий раз очутился в Бастилии, в темнице, закованный в ножные и ручные кандалы. Там он провел 40 месяцев. Потеряв счет дням, узник решил уйти из жизни. Он перестал принимать пищу и ослаб настолько, что действительно был близок к смерти. Направленный к нему тюремный врач был потрясен видом узника и потребовал немедленно прекратить издевательство над ним. От постоянного насморка у Латюда растрескалась верхняя губа и обнажились испортившиеся зубы, он почти полностью облысел. Тюремщики начали его кормить насильно, а затем он все же был переведен в камеру в башне, где с него сняли кандалы и разрешили прогулки и чтение, но не позволили иметь письменные принадлежности. Но Латюд, решивший на сей раз обратиться к общественному мнению, нашел выход. Из мелкой монеты он выточил перо, из сажи сделал чернила, а бумагой послужили чистые листы из книг. Поначалу он еще надеялся получить свободу, оказав какую-нибудь услугу отечеству. Так Жан Анри начал составлять и отправлять королю различные проекты: вооружить унтер-офицеров ружьями, создать богадельни для вдов солдат и офицеров, погибших на войнах, увеличить пошлину на письма для улучшения финансового положения страны… Большинство проектов было принято, но Латюд оставался в тюрьме. И только когда он подал проект об образовании запасных хлебных магазинов, его тут же «заметил» начальник полиции Сартин, принимавший участие в спекуляции хлебом, и предложил ему деньги и даже свободу, если Латюд откажется от проекта. Но заключенный с гордостью отклонил его предложение и остался в тюрьме…
Понимая, что иначе на свободу не вырваться, Жан Анри решил передать рукопись о своих злоключениях на волю. Во время прогулок ему удалось привлечь внимание двух девушек в доме напротив тюрьмы, и им он перебросил пакет с рукописью. Через некоторое время девушки выставили в своем окне лист бумаги, где сообщалось о смерти 17 апреля 1764 года маркизы де Помпадур. Латюд уже предвкушал свободу, но ничего не изменилось. Мало того: комендант Бастилии сообщил, что по Парижу распространяется скандальный памфлет, и он уже получил указание по поводу автора этого послания. Тогда Латюд написал гневное письмо начальнику полиции и в результате вновь очутился в Венсенне. Знакомое место! И Жан Анри вновь решился на побег. С криком «Держи вора!» он побежал к воротам, и пока стражники соображали, что к чему, сбив с ног часового, выбежал на улицу. Но, видно, его мало чему научили предыдущие побеги, и он явился к королевскому министру герцогу Шуазелю. Латюда тут же арестовали и вновь отправили в Венсенн, на этот раз в подземелье. Затем по приказу другого министра, Малерба, Жана Анри под видом освобождения в 1775 году перевели в монастырь в Шарантоне, где содержались душевнобольные и те, кого власти таковыми считали. Здесь же находился и сошедший с ума Далегр. Только в 1777 году, после 28 лет заключения, Латюда выпустили на свободу, выдав даже официальный документ. Правда, жить ему разрешалось только в родном городе, с лишением всех прав и под надзором полиции. Жан Анри уже почти добрался до Парижа, но судьба была жестока и на сей раз – его вновь арестовали по обвинению в краже. На самом деле чиновники решили, что Латюду лучше оставаться в заключении. Теперь он очутился в тюрьме для уголовников в Бисетре. Содержание здесь было пострашнее, чем в Бастилии. Через 38 месяцев, тяжело заболев, Жан Анри попал в тюремную больницу. Это оказалось похлеще, чем пребывание в камере: заразные больные лежали в грязи вплотную друг к другу, иногда вперемежку с мертвыми. Но, как ни странно, здесь Латюд выжил и даже несколько окреп от мазей и настоев, которыми его пичкали. Правда, из лазарета он вышел на костылях.
В 1781 году Бисетр посетил очередной судья и, узнав о судьбе Латюда, пообещал помочь. Через слугу Жан Анри передал рукопись с описанием всего, что с ним произошло, но тот умудрился ее потерять. Однако именно это обстоятельство и спасло Латюда. Рукопись нашла мадам Легро, жена мелкого чиновника. Именно с ее помощью в Париже распространили исповедь заключенного, а затем началась кампания за его освобождение. В конце концов, 22 марта 1784 года – после 35 лет заключения – Латюд был освобожден и полностью реабилитирован. Через пять лет была разрушена Бастилия, пала монархия. Правительство назначило бывшему заключенному достойную пенсию. Латюд прожил еще 20 лет, написал захватывающие мемуары и умер в 1805 году в возрасте 80 лет.
КАЛИОСТРО АЛЕССАНДРО
Настоящее имя – Джузеппе Бальзамо (?)
(род. в 1743 г.? – ум. в 1795 г.?)
Беспокойный и блестящий XVIII век подарил человечеству множество незаурядных личностей, авантюристов, мистиков и философов. Одна из самых загадочных фигур того времени – граф Калиостро. Он заставлял пророчествовать детей и молодых женщин. Он предсказал Великую французскую революцию, падение Бастилии, казнь Людовика XVI и Марии Антуанетты. Он обладал незаурядным умом, огромной силой воли и мощным гипнотическим даром. Его эмблемой была змея, держащая во рту пронзенное стрелой яблоко, что символизировало обязанность мудреца держать свои знания в тайне. О своем титуле Калиостро говорил, что он принадлежит ему не по рождению, а по мистическому праву. Периодически граф утверждал, что был знаком с Александром Македонским, Нероном и Клеопатрой, являлся сподвижником пророков Моисея и Магомета. Он считал себя воплощением духа Цезаря, посланником пророков Илии и Еноха и даже приписывал себе божественное происхождение. Его жена уверяла, что графу на самом деле 4000 лет, сама она тоже далеко не молода, а свою красоту сохранила благодаря супругу, который изобрел средство против старения.До сих пор возникают сомнения относительно того, существовал ли такой человек в действительности или это некий собирательный образ. Тот, кто называл себя графом Алессандро Калиостро, был известен также под многими другими именами: граф Феникс, граф Тара, маркиз Пеллегрини, Фридрих Гвалдо, Ахарат, Великий Копт. Его часто отождествляют также с Джузеппе Бальзамо, но вряд ли кто сможет с уверенностью утверждать, что в этом случае речь не идет о двух разных людях (тем более, что сам граф это категорически отрицал).
Калиостро постоянно намекал на собственное необычайно высокое и таинственное происхождение и утверждал, что не имеет права открывать свое настоящее имя. Этот человек так стремился убедить современников и потомков в личной исключительности, напустил столько туману в собственной биографии, что постепенно превратился в легенду…
Кем он был? Алхимиком или ученым, магом или шарлатаном? Утверждать что-то определенное нельзя, по-видимому, и сейчас. Сам Калиостро говорил, что родился и вырос в Медине много столетий назад и впитал в себя «мудрость Востока», приобщившись к тайным знаниям высокого магического искусства.
Подобное заявление у любого современного человека вызовет лишь ироническую улыбку. Но здоровый скептицизм не способен прояснить вопрос о месте рождения знаменитого итальянца: историки утверждают, что граф увидел свет на Сицилии, в городе Палермо; однако более точно ничего сказать не могут, указывая то на респектабельный район недалеко от виа Рома, то на узкие и грязные переулки вокруг рыночной площади.
Не существует и абсолютно достоверных сведений относительно даты его рождения, хотя предполагают, что родился Калиостро 8 июня 1743 года в семье мелких лавочников.
Сицилия – уникальное место: здесь пересеклись многие древние культуры, все пронизано архаикой и мистикой. Неудивительно, что мальчик с раннего детства продемонстрировал живой ум, сообразительность и пылкое воображение. Учиться Джузеппе отправили в семинарию, но он быстро сбежал оттуда. Несколько позже его водворили в бенедиктинский монастырь городка Колтажироне. Здесь он стал помощником монаха-аптекаря и увлеченно изучал химию и биологию. Фармакология сослужила будущему графу хорошую службу: впоследствии он занимался не только магией, но и медициной.
Вскоре мальчишку уличили в некрасивой проделке и выгнали из монастыря. С этого времени раскрываются совсем иные его способности: составление фальшивых завещаний, подделка заемных писем и документов, торговля рецептами различных снадобий, а также инструкциями по обнаружению кладов. Отец Бальзамо умер вскоре после рождения сына, и семья постоянно находилась на грани нищеты. Но бабка и мать Джузеппе пророчили мальчику великое будущее и графский титул. То же предсказала цыганка.
Несколько удачных афер принесли Бальзамо немалые деньги. Мошенник мгновенно исчез из Палермо и направился в Мессину, чтобы навестить родную тетку, но узнал, что она умерла. Тогда в память о родственнице Бальзамо решил взять себе ее фамилию. Ирония судьбы: согласно предсказаниям, он принял титул графа и стал именоваться Алессандро Калиостро. Это имя как нельзя более подходило человеку, увлеченному древними мистическими знаниями Востока и Африки: на юге Италии «кальостро» называют горячий ветер, дующий из этих областей.
Тогда же, вероятно, граф знакомится с чернокнижником Альтотасом, предсказавшим ему всю дальнейшую жизнь. Вдвоем они отправились на Восток. Там у дервишей и факиров Калиостро перенял чудеса древней магии, приемы профессионального фокусничества, овладел искусством массового гипноза, дополнил свои знания в области химии. Он начал собирать коллекции экзотических предметов, растений, камней, минералов, которые вскоре превратятся в лекарства и талисманы. На Востоке же сложился и чрезвычайно эффектный внешний облик графа: длинный шелковый либо бархатный наряд, украшенный иероглифами; тюрбан из золотой парчи с блестящими каменьями; пояс, на котором крепился рыцарский меч с рукоятью в форме креста; обилие перстней с бриллиантами невероятной величины. Говорил он на трех или четырех языках, но с иностранным акцентом.
В Египте под руководством Альтотаса юноша прошел сложный и опасный ритуал посвящения, состоявшийся глубокой ночью в подземных лабиринтах пирамиды Хеопса. Так Калиостро получил звание Великого Копта. Из Египта он вместе с Альтотасом отправился на Мальту, где был представлен гроссмейстеру Мальтийского ордена и познакомился с масонскими доктринами. Вернувшись в Италию, Калиостро женился на Лоренце Феличиани – девушке не только очень красивой, но и восприимчивой, внушаемой, что делало ее идеальным медиумом. Вместе с женой граф устраивал во дворцах знати сеансы магии.
Говорили, что он возвращал к жизни неизлечимо больных, превращал неблагородные металлы в золото, увеличивал в размере бриллианты, давал возможность желающим пообщаться с духами умерших родственников, возвращал молодость и продлевал жизнь пациента почти до бесконечности. Слава о чудесном маге распространялась со скоростью молнии.
В 1773 году граф появился в Неаполе, где был посвящен в высшие степени герметического масонства, учредил ложу египетского согласия и… провел две недели в тюрьме.
…В 1777 году великий маг, астролог и целитель прибыл в Лондон. Никто не знал, откуда он явился. Калиостро рассказывал, что встречался внутри египетских пирамид с мудрецами, которые скрываются там на протяжении тысячелетий. Эти великие бессмертные старцы якобы открыли ему секреты, оставленные посвященным самим Гермесом Трисмегистом, богом алхимии и тайного знания.
Во время пребывания в Лондоне Калиостро занимался изготовлением драгоценных камней и металлов и заранее угадывал выигрышные номера лотереи. Расположившись в пустующем особняке, он превратил одно из помещений в лабораторию. Лица, удостоенные чести побывать там, наблюдали, как граф, заглянув в книгу с каббалистическими знаками, бросался к кипящему сосуду, вытаскивал из него драгоценный камень и устало бросал его в чашу в виде черепа.
Что же касается выигрышных номеров, их он сообщал желающим за соответствующую плату. Когда же оказалось, что большая часть этих сведений – обман, мага начали преследовать. Он же утверждал, что его именем подло воспользовались. И действительно, большинство участников лотереи имели дело не с Калиостро, а с некоей дамой, обещавшей передать магу деньги и сообщавшей номера билетов. Многие «совершенно случайно» беседовали и с бедняками, которым Калиостро бескорыстно помог. Вот только в ходе следствия найти этих бедняков так и не удалось. В результате граф был обвинен в магии, колдовстве и мошенничестве. Тяжбы завершилась за отсутствием доказательств в его пользу, но все же Калиостро не стал задерживаться в Англии.
В отделе особо редких книг российской Исторической библиотеки хранится фолиант, изданный еще при жизни графа. Он написан Шарлоттой фон дер Рекке, лично знакомой с Калиостро и утверждавшей, что все его способности и чудеса – хитрый обман. От нее мы знаем об обстоятельствах пребывания графа в Митаве. Поначалу маг занимался целительством, платы за чудеса не брал, а совсем бедных даже ссужал деньгами. Неудивительно, что в скором времени он был принят самим Бироном. Нежелание получать гонорары внушало окружающим расположение к графу, а поскольку высшее общество не желало оставаться в долгу, то преподносило поистине сказочные подарки. Кроме целительства, большой интерес вызывали сеансы, на которых в сосуде с водой можно было увидеть то, что происходило на больших расстояниях. (Фокус объясняется легко: здесь использовалось незаметное для зрителя приспособление, с помощью которого в графине возникали расплывчатые фигуры или буквы.) Успехом пользовались и проводимые Калиостро сеансы пророчеств «голубей» – красивых мальчиков и девочек, которых его жена Лоренца предварительно поила специальным эликсиром, вводящим организм в полусонное состояние. Калиостро возлагал руки детям на головы, и они якобы обретали способность к ясновидению. Кроме того, граф продолжал заниматься «превращением» металлов в золото. Калиостро в Курляндии задерживаться не хотел, но для покорения северной столицы необходим был «пропуск» в высший свет, которого у него не было. Однажды родня упоминаемой уже Шарлотты прослышала, что их гость собирается в Петербург, и было бы весьма кстати, если бы представительница столь знатного и хорошо известного в России семейства сопровождала его в поездке. Принять это предложение Шарлотте настоятельно советовали даже ближайшие родственники. Но она выдвинула два условия: поездка могла состояться лишь по личному повелению императрицы, а сопровождать девушку должны были отец и сестры; ей самой должны были дать позволение посвятить жизнь магическим наукам. В результате Калиостро был вынужден ограничиться обществом Лоренцы.