Страница:
И. Б. Мощанский
Хроника окружения. Демянск и Харьков
©Мощанский И.Б., 2011
©ООО «Издательский дом «Вече», 2011
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
©ООО «Издательский дом «Вече», 2011
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
«Демянский плацдарм»
(история возникновения)
Зимой 1942 года войска Северо-Западного фронта, осуществляя первую наступательную операцию, окружили в районе Демянска основные силы 16-й немецкой армии, но уничтожить их не удалось. Борьба приняла затяжной, напряженный характер. В ходе последующих боев противнику удалось контрударом извне деблокировать окруженную группировку и удержать в своих руках важный в оперативном отношении демянский плацдарм. В дальнейшем вплоть до марта 1943 года войска фронта вели почти непрерывные бои с целью ликвидировать образовавшийся «коридор», но успеха не имели.
В данной работе автор ставит своей целью на основе архивных материалов осветить первый этап боевых действий в районе Демянска – окружение демянской группировки советскими войсками и деблокирование ее противником – и обобщить важнейшие стороны боевого опыта, полученного в этой операции.
Подготовка операции
В декабре 1941 года Красной Армии удалось осуществить контрнаступление под Москвой и нанести крупные поражения противнику под Ростовом и Тихвином. Но для развертывания дальнейшего наступления на широком фронте она не располагала необходимыми силами и средствами. Однако Советское Верховное главнокомандование, переоценив успех московского контрнаступления и возможности своих войск, поставило перед ними слишком широкие цели: на юге окружить противника в Донбассе и освободить Крым; на западном направлении войскам Калининского, Западного и Брянского фронтов при содействии левого крыла Северо-Западного фронта окружить основные силы германской группы армий «Центр»; на северо-западном направлении войскам Ленинградского, Волховского и правого крыла Северо-Западного фронтов разгромить группу армий «Север» и деблокировать Ленинград. Таким образом, войскам Северо-Западного фронта предстояло участвовать одновременно в двух стратегических операциях. Разбросанность сил по многим направлениям предопределила ограниченность успеха Красной Армии, в том числе и сил Северо-Западного фронта.
К началу января 1942 года войска Северо-Западного фронта в составе 11-й и 34-й армий, 3-й и 4-й ударных армий оборонялись на рубеже: оз. Ильмень, Лычково, оз. Селигер, Осташков, протяжением 250 км.
Фронтом командовал генерал-лейтенант П.А. Курочкин, членами Военного совета были корпусной комиссар В.Н. Богаткин и дивизионный комиссар А.М. Пронин, начальником штаба – генерал-лейтенант Н.Ф. Ватутин.
Что можно сказать о командующем СЗФ Павле Алексеевиче Курочкине? Главное – это был чрезвычайно молодой комфронта – ровесник века, он в 41 год возглавил фронтовое объединение. Опыта позиционной войны не имел, так как в Первой мировой по молодости лет не участвовал. Зато в Гражданскую прошел путь от рядового бойца до командира кавалерийского полка. За мужество П.А. Курочкин был награжден именным маузером с дарственной надписью «Стойкому защитнику пролетарской революции». С другой стороны, родился командующий в деревне Горнево Вяземского района Смоленской области (что недалеко от театра военных действий Северо-Западного фронта) и сражался с белогвардейцами, интервентами и поляками на Западном и Северо-Западном ТВД. Значит, особенности местности и климата пространства предстоящего наступления ему были неплохо известны. В отличие от многих командиров РККА П.А. Курочкин много учился. Он окончил Высшую кавалерийскую школу Красной Армии (1923), Военную академию им. М.Ф. Фрунзе (1932) и адъюнктуру при ней (1934), а в 1940 году – Академию Генштаба. Карьера – ну просто классическая: после окончания адъюнктуры – старший тактический руководитель кафедры в Военной академии им. М.В. Фрунзе, в 1935 году (еще до массовых репрессий. – Примеч. авт.) он стал командиром кавалерийской дивизии. В 1939 году Курочкин уже начальник штаба 2-го кавалерийского корпуса. Во время освободительного похода Красной Армии на Западную Украину он находился в должности начальника штаба армейской кавалерийской группы. Во время советско-финского конфликта 1939–1940 годов П.А./Курочкин командовал 28-м стрелковым корпусом, который по льду Финского залива вышел в тыл Выборгской группировки противника и перерезал ее коммуникации. В 1940–1941 годах командовал 1-й армейской группой войск, армией, войсками Забайкальского округа. Автору сложно назвать Курочкина «фаворитом» Сталина, так как карьера его не имела резких скачков, а устойчиво шла вверх. Видимо, он обладал недюжинными организаторскими способностями, но в условиях войны подобный талант – это только часть успеха. Так же как и личная храбрость и образованность.
В начале Великой Отечественной войны генерал-лейтенант П.А. Курочкин принял командование 20-й армией, с которой участвовал в Смоленском сражении. Армия не развалилась, что уже в тот период являлось успехом, но полководческий талант быстро растущего до войны генерала, так толком и не проявился. В августе 1941 года Курочкин командовал 43-й армией, а затем был представителем Ставки ВГК на Северо-Западном фронте. И вот шанс отличиться – должность комфронта, да еще с наступательными задачами!
Анализируя логику И.В. Сталина при назначении командующих фронтов, следует отметить, что перспективным военачальникам он давал возможность отличиться несколько раз, повышая их до должности комфронта. И это была первая попытка для генерал-лейтенанта П.А. Курочкина – молодого, смелого и образованного полководца. Не хватало лишь малого, того, чему не учили в академиях, – «чутья» военачальника, а также способности сплотить вокруг себя коллектив людей для решения сложнейших задач.
Начальник штаба Северо-Западного фронта генерал-лей-тенант Н.Ф. Ватутин был на год моложе командующего фронтом. Видимо, «фронт» в тот момент он не получил только из-за своей молодости. Чрезвычайно образованный (Полтавская пехотная школа – 1920, Киевская высшая объединенная военная школа – 1924, Военная академия им. М.В. Фрунзе – 1929, оперативный факультет той же академии – 1934, Академия Генштаба – 1937) и грамотный штабист, перед войной он занимал должность начальника Оперативного управления и 1-го заместителя начальника Генерального штаба. Ватутин просто рвался стать командующим, но он лично не служил на крупных командных должностях, и это вторая причина, почему фронт тогда «ему давать побаивались».
У Ватутина имелся свой «пунктик». Он был очень маленького роста, и, как у всех низкорослых мужчин «недостаток высоты» компенсировался чрезвычайно бурной деятельностью, в том числе и в военной области. Генерал-лейтенант Н.Ф. Ватутин был фанатичным приверженцем контрударов. Даже обороняясь, он контратаковал. Принимая активное участие в организации обороны Новгорода в качестве начштаба СЗФ, он лично возглавил действующую здесь оперативную группу войск, которая нанесла по наступающему врагу ряд успешных контрударов. Но, несмотря на этот «перегиб», командующему СЗФ с начальником штаба фронта очень повезло – по уровню компетентности и знаний лучшей кандидатуры на такую должность было тогда практически не найти.
«Золотым фондом» Северо-Западного фронта следует считать командующих 3-й и 4-й ударных армий генерал-лейтенанта М.А. Пуркаева (бывший начальник штаба КОВО) и генерал-полковника А.И. Еременко (бывшего командующего войсками Западного и Брянского фронтов). Этих опытных военачальников назначили командовать новыми ударными объединениями Красной Армии. Что же это был «за зверь такой»?
Главной особенностью Северо-Западного фронта стало наличие в ней ударных армий. Идея их создания была выдвинута еще в предвоенное время, а законченный вид приобрела в докладе генерала армии Г.К. Жукова (в тот период командующего Киевского Особого военного округа. – Примеч. авт.) на совещании высшего руководящего состава РККА (23–31 декабря 1940 года). В документе под названием «Характер современной наступательной операции», который писали за Георгия Константиновича полковники И.Х. Баграмян и Г.В. Иванов (а Жуков только вносил правки. – Примеч. авт.), было выделено два типа общевойсковых армий: обычные и ударные.
На решающих направлениях предполагалось действие ударных армий. Подобные объединения должны были располагать такими силами и средствами подавления, которые обеспечивали бы осуществление оперативного прорыва фронта противника и вместе с тем надежное преодоление всей оперативной глубины обороны. Ударная армия должна иметь в своем составе 4–5 стрелковых корпусов (до 20 стрелковых дивизий), от 7 до 9 артполков АРГК, от 3 до 5 танковых бригад, а также 2 или 3 авиадивизии. Общий фронт наступления подобной армии предполагался в пределах 50–70 км.
На вспомогательных направлениях должны были действовать обычные армии с более слабым составом: 2–3 стрелковых корпуса (9—12 стрелковых дивизий) при фронте действия 60—100 км.
Согласно докладу Г.К. Жукова, для организации наступления на фронте в 400–500 км потребуется 3–4 ударных и 1–2 обычных «вспомогательных» армий.
Для развития тактического прорыва в оперативный период ударным армиям предполагалось придавать группы подвижных войск. Состав последних будет определяться их ролью и предназначением, но наиболее усредненный вариант – в качестве эшелона развития прорыва (на каждую ударную армию) – один мехкорпус или усиленный кавкорпус.
Таким образом, типовая ударная армия должна была иметь в своем составе 5 стрелковых корпусов (15–16 сд), 3–5 танковых бригад, 6–7 гаубичных артполков, 2–3 полка полевой артиллерии, 6 минометных батальонов, 7–8 зенитно-артиллерийских дивизионов, 2–3 полка истребителей, 4–5 полков бомбардировщиков, 2–3 полка штурмовиков. В качестве подвижной группы – один усиленный кавкорпус или мехкорпус. Впоследствии ударным армиям придавались бронепоезда и аэросанные подразделения.
Видимо, выдвинутую концепцию об ударных армиях решили реализовать в декабре 1941 года в состоянии эйфории от удавшихся наступлений под Москвой, Ростовом и Тихвином, и во второй половине месяца началось их реальное формирование. Из пяти ударных формирующихся объединений Северо-Западный фронт получил две армии – 3-ю и 4-ю, а с их убытием в состав Калининского фронта – 1-ю ударную. Все было сделано просто: 3-й ударной армией с 25 декабря 1941 года стала 60-я резервная армия, а 4-й ударной армией – с того же числа 27-я армия 1-го формирования.
Забегая вперед, следует сказать, что идея о делении армий на два типа не получила дальнейшего продолжения. Чем формировать специальные ударные объединения, легче оказалось усилить обычные армии в соответствии с конкретно поставленными задачами. 5-ю ударную армию сформировали, а остальные сохранили, но, кроме названия, они ничем структурно от обычных армий не отличались.
Реализовали идею с чисто отечественным подходом – быстро, с воодушевлением (ну как же – контрнаступление под Москвой уже шло, и шло успешно! – Примеч. авт.) и обходясь имеющимися скудными средствами. И ведь громадные массы войск и техники надо было еще перевезти на ТВД!
Сосредоточение советской группировки на левом крыле Северо-Западного фронта началось после 18 декабря 1941 года, когда директивой Ставки были определены контуры предстоящей операции. И началось! Четыре стрелковые дивизии подвозились из района Москвы автотранспортом, а обозы этих дивизий и лыжные батальоны следовали своим ходом. По железной дороге перевозились все стрелковые бригады, артиллерийские и танковые части. Сосредоточение сил осуществлялось в чрезвычайно сложных условиях. Сильные морозы вынуждали делать частые остановки автоколонн для обогрева личного состава. Почти непрерывные снегопады снижали скорость движения, а изношенность автомашин приводила к поломкам в пути и разрыву автоколонн. На скорость сосредоточения отрицательно сказывались перебои в снабжении горюче-смазочными материалами. Единственная железная дорога также не справлялась с перевозками, пропуская в сутки не более 11 эшелонов.
Вследствие этих причин сосредоточение войск затянулось, и вместо запланированного срока 26 декабря было закончено только 7–8 января 1942 года. Некоторые части прибыли только 9 января, а отдельные подразделения и тыловые учреждения подходили и позднее, догоняя свои соединения уже в процессе наступления.
Задержка сосредоточения войск привела к необходимости переносить сроки начала наступления с 5 на 7-е, а затем и на 9 января.
Следует отметить, что и к этому сроку армии в отношении материально-технического обеспечения оказались неподготовленными к операции. Так, 4-я ударная армия к началу наступления имела в войсках и на складах 2,5 боекомплекта боеприпасов, 1–1,5 сутодачи продовольствия и фуража, причем мяса и концентратов не было совершенно. Еще хуже обстояло дело с горючим. На армейских складах автобензина не было совсем, а в баках машин оставалось в среднем около 0,15 заправки. Некоторые соединения и части совершенно не имели ни продовольствия, ни фуража. В армии не хватало автотранспорта. В армейских автобатах имелось всего 227 автомашин, что было явно недостаточно для нормального обеспечения подвоза во время операции. Но и это количество автомашин армия не могла полностью использовать из-за отсутствия горючего.
Такое же положение было и в 3-й ударной армии, имевшей в войсках от 0,8 до 1 боекомплекта боеприпасов, 0,5 заправки горючего и 1 сутодачу продовольствия и фуража. Переходящих запасов на армейских складах не было. Имевшийся в армии автотранспорт мог поднять до 700 т грузов, в то время как вес суточной потребности армии составлял 1500 т.
В период подготовки к операции боевой состав армий был изменен. В 3-ю ударную армию были включены три стрелковые дивизии и шесть стрелковых бригад, а в 4-ю ударную армию – пять стрелковых дивизий и четыре стрелковые бригады.
Командармы – М.А. Пуркаев и особенно сильно пониженный в должности А.И. Еременко – имели определенные амбиции и мотивацию, чтобы не просто провести операцию, но и отличиться. Тем более каждый из них был старше и опытнее молодого командования Северо-Западного фронта. Вот такую «психологическую мину» закладывало руководство Ставки ВГК в иерархию отношений между фронтовыми начальниками. Правда, следует сказать, что Ставка ВГК и Генштаб так «плотно» в тот период руководили фронтами, что от тех требовалось только правильно «привязать к местности» вышестоящее решение. А если что шло не так – сразу следовала кара. Но что поделаешь – национальная психология.
Перед началом операции (а фактически СЗФ должен был проводить разнонаправленные операции одновременно) в составе войск фронта имелось 18 стрелковых дивизий, 10 стрелковых бригад, 22 лыжных батальона, 6 танковых батальонов, 17 инженерно-саперных батальонов, 6 артиллерийских полков РГК, 5 отдельных гвардейских дивизионов, 3 артиллерийских полка ПТО и 5 смешанных авиационных дивизий. Всего во фронте насчитывалось около 180 тыс. человек, около 2000 орудий, из них 514 артсистем калибра 76,2-мм и более, 160 орудий ПТО, 511 крупных (от 82-мм и выше) и 708 малых (50-мм) минометов, 144 орудий зенитной артиллерии, 186 исправных танков и 89 (52 бомбардировщика, 33 истребителя, 4 штурмовика. – Примеч. авт.) действующих самолетов[1].
Боевой состав Северо-Западного фронта на 1 января 1942 года[2]
Рассчитывая на то, что в зимний период лесисто-болотистая местность театра военных действий будет более пригодна для действий бронетанковых сил, Ставка ВГК и командование фронта упорно удерживали численность своего «ударного кулака». И это даже несмотря на то, что в течение достаточно краткосрочного периода зимних сражений из фронта во фронт убывали и прибывали целые армии.
Шесть имевшихся к началу января танковых батальонов (103, 85, 161, 150, 171, 170 отб) были распределены по общевойсковым армиям: 103, 150-й и 161-й – поддерживали 11-ю армию на старо-русском направлении; 85-й – действовал с 34-й армией на демянском направлении; 146-й и 170-й – поддерживали действия 3-й ударной армии, а 141-й и 171-й батальоны танков усиливали 4-ю ударную на холмском направлении.
Состояние бронетанковой техники Северо-Западного фронта (данные на 1 января 1942 года)
В конце января, уже в ходе развернувшихся операций, 3-я и 4-я ударные армии (а также 141, 171, 146, 170-й танковые батальоны и 24-й аэросанный батальон) отошли к Калининскому фронту. Но вскоре в составе СЗФ появился 1-й гвардейский стрелковый корпус, который поддерживала 69-я танковая бригада (демянское направление), а 29 января в тылу фронта стала разгружаться вновь прибывшая 29-я танковая бригада.
Согласно отчетам отдела АБТВ штаба СЗФ, личный состав танковых батальонов материальную часть знал слабо (за исключением 103 отб, который в процессе боевых действий получил значительный опыт), и большой процент выхода из строя танков связан в первую очередь именно с этой причиной. В среднем в боях могло участвовать от 30 % до 50 % исправных танков. Также отмечалось, что командный состав танковых частей тактически подготовлен удовлетворительно, а технически слабо.
«Сколоченность» батальонов также весьма отставала от предъявляемых требований: ни учений, ни боевых стрельб, ни стрельб даже одиночных в подразделениях перед отправкой на фронт вообще не проводили.
Похожее положение было и в бригадах. Оба соединения имели штабы, состоявшие всего из 4–5 человек. Поэтому и метод действий танковых батальонов и бригад был один – боевые действия велись мелкими подразделениями, которые поддерживали продвигающуюся вперед пехоту.
Можно иметь самые передовые идеи военной науки, самых образованных военачальников, знакомых с подобными идеями, разрабатывать самые смелые военно-стратегические планы, но отсутствие грамотных, опытных и обученных исполнителей, особенно среднего и низшего звена, срывало все «благие» указания Ставки и вышестоящих штабов.
А вот у немцев, несмотря на очаговость в отдельных случаях их обороны, грамотные и опытные исполнители «управленческой воли» имелись в достаточном количестве, хотя общее руководство группой армий «Север» и 16-й армией было довольно посредственным.
Всего перед войсками Северо-Западного фронта оборонялось шестнадцать дивизий 16-й германской полевой армии, которой командовал генерал-полковник Буш[3]. Кроме того, перед левым крылом фронта действовали две дивизии 9-й армии. В первой линии оборонялись восемь дивизий (290, 30, 12, 32, 123 пд вермахта и мд СС «Мертвая голова» 16-й армии, 251-я и 253-я дивизии 9-й армии), остальные находились в глубине обороны. Всего у противника насчитывалось 93 тыс. человек, около 1600 орудий и минометов, из них 750 орудий и минометов калибром 75-мм и крупнее. Но у врага практически не имелось танков.
Командующий группой армий «Север» генерал-фельдмаршал Вильгельм Йозеф Франц Риттер фон Лееб был личностью довольно своеобразной. Имея солидный боевой опыт (участвовал в военных действиях в Китае еще в 1900 году. – Примеч. авт.), он ненавидел нацистский режим, поэтому уходил со службы трижды. Достаточно образованный артиллерист (по первому военному образованию. – Примеч. авт.), Лееб тем не менее неумело применял бронетанковые части и много спорил с вышестоящим руководством, за что в конце концов и поплатился должностью (хотя он сам попросил об отставке. – Примеч. авт.), но после окончания войны сохранил свободу.
Генерал-полковник Эрнст фон Буш, который возглавлял 16-ю полевую армию вермахта, напротив, несмотря на аристократическое происхождение, был убежденным нацистом. Видимо, его «жизненная позиция» также способствовала карьере военачальника. Участвовал в Первой мировой войне, польской и французской кампаниях. Несмотря на то что во время сражений на территории Франции действовал не особенно удачно и безынициативно (командуя той же 16-й армией. – Примеч. авт.), Буш «на волне» общего успеха 26 мая 1940 года получил Рыцарский крест ордена Железного креста, а 19 июля 1940 года был произведен в генерал-полковники. Подытоживая вышесказанное, следует отметить, что германской группировкой, противостоящей Северо-Западному фронту, руководили хоть и опытные, но отнюдь не лучшие генералы вермахта. Но под их командованием находились достаточно «сколоченные» соединения, которым удалось выдержать натиск советской наступательной группировки.
Замысел наступательной операции Северо-Западного фронта был определен Ставкой Верховного главнокомандования. По одной из директив от 18 декабря 1941 года главный удар должен был наноситься двумя армиями левого крыла фронта из района Осташков в общем направлении на Торопец, Велиж, Рудня, «имея задачей во взаимодействии с войсками Калининского фронта отрезать пути отхода противнику и не дать ему возможности задержаться для обороны на заранее подготовленном рубеже оз. Отолово, Андреаполь, западный берег р. Западная Двина, Ярцево. В дальнейшем ударом на Рудня отрезать Смоленск с запада»[4]. Второй удар фронту согласно директиве Ставки № 005868 предстояло нанести силами правофланговой 11-й армии в общем направлении на Старую Руссу с ближайшей задачей «путем обходов овладеть Старая Русса, в дальнейшем ударом на Дно и Сольцы, во взаимодействии с войсками Волховского фронта, отрезать пути отхода противнику со стороны Новгород и Луга»[5]. Действовавшая в центре 34-я армия имела задачу «сковать противника на демянском направлении»[6]. В ходе наступления намечалось прибытие 1-го и 2-го гвардейских стрелковых корпусов, находившихся на формировании[7]. Направление главного удара фронта определялось Ставкой с учетом целей всей стратегической операции, развернувшейся на московско-смоленском направлении. Оно выводило главную группировку фронта во фланг и тыл основной группировки врага, действовавшей западнее Москвы. Удар 11-й армии должен был «обеспечить левый фланг Волховского фронта», который имел задачу «разбить противника, оборонявшегося на р. Волхов, в дальнейшем окружить и во взаимодействии с войсками Ленинградского фронта пленить или истребить его»[8].
Как уже отмечалось, запланированный размах всего стратегического наступления на различных направлениях не соответствовал количеству сил и средств, имевшихся в этот период в распоряжении Советского Верховного главнокомандования. Поэтому задачи, поставленные фронтам, оказались нереальными. Операция Северо-Западного фронта осложнялась тем, что его фланговые группировки должны были наступать по расходящимся направлениям, между которыми оставались крупные силы противника, оборонявшиеся в районе Демянска.
Северо-Западный фронт к началу операции превосходил противостоящую ему группировку в пехоте в 1,8 раза, а по артиллерии примерно в 1,3 раза (по советским оценкам к 1 января 1942 года Северо-Западному фронту противостояло всего 8 дивизий противника: 5 пехотных, 2 моторизованных и одна охранная. – Примеч. авт.). Кроме того, советские войска имели 268 танков и бронеавтомобилей, из них, как уже говорилось, 186 исправных, а у немцев на этом участке бронетехники не имелось вовсе. На направлениях главных ударов превосходство Красной Армии над противником возрастало еще больше – до 3–4 раз. В то же время 34-я армия, предназначенная для непосредственного окружения и уничтожения демянской группировки, наоборот, уступала противнику в людях в 1,3 раза и в артиллерии в 2,1 раза. На начальном этапе операции это объединение должно было просто сковывать противника на демянском направлении, что и соответствовало ее возможностям. Однако, по воспоминаниям генерала Я.А. Курочкина, они с Н.Ф. Ватутиным, «оценив детально обстановку, мы решили активизировать действия в этой армии. Обороняясь в центре, ей предстояло, по новому плану, нанести удары по флангам демянской группировки врага: один – в направлении Беглово, Свинорой, второй – на Монаково, Ватолино; на четвертый день операции продвинуться на 20–25 км и создать условия для окружения немецко-фашистских войск в районе Демянска. После окружения и уничтожения демянской группировки мы предполагали направить армию на Холм. Наступление на общую глубину 125–130 км планировалось завершить за 9—10 суток, т. е. с темпом 9—10 км в сутки. Войскам 34-й армии должны были помогать частью сил ее соседи – 11-я и 3-я ударная армии.
К началу января 1942 года войска Северо-Западного фронта в составе 11-й и 34-й армий, 3-й и 4-й ударных армий оборонялись на рубеже: оз. Ильмень, Лычково, оз. Селигер, Осташков, протяжением 250 км.
Фронтом командовал генерал-лейтенант П.А. Курочкин, членами Военного совета были корпусной комиссар В.Н. Богаткин и дивизионный комиссар А.М. Пронин, начальником штаба – генерал-лейтенант Н.Ф. Ватутин.
Что можно сказать о командующем СЗФ Павле Алексеевиче Курочкине? Главное – это был чрезвычайно молодой комфронта – ровесник века, он в 41 год возглавил фронтовое объединение. Опыта позиционной войны не имел, так как в Первой мировой по молодости лет не участвовал. Зато в Гражданскую прошел путь от рядового бойца до командира кавалерийского полка. За мужество П.А. Курочкин был награжден именным маузером с дарственной надписью «Стойкому защитнику пролетарской революции». С другой стороны, родился командующий в деревне Горнево Вяземского района Смоленской области (что недалеко от театра военных действий Северо-Западного фронта) и сражался с белогвардейцами, интервентами и поляками на Западном и Северо-Западном ТВД. Значит, особенности местности и климата пространства предстоящего наступления ему были неплохо известны. В отличие от многих командиров РККА П.А. Курочкин много учился. Он окончил Высшую кавалерийскую школу Красной Армии (1923), Военную академию им. М.Ф. Фрунзе (1932) и адъюнктуру при ней (1934), а в 1940 году – Академию Генштаба. Карьера – ну просто классическая: после окончания адъюнктуры – старший тактический руководитель кафедры в Военной академии им. М.В. Фрунзе, в 1935 году (еще до массовых репрессий. – Примеч. авт.) он стал командиром кавалерийской дивизии. В 1939 году Курочкин уже начальник штаба 2-го кавалерийского корпуса. Во время освободительного похода Красной Армии на Западную Украину он находился в должности начальника штаба армейской кавалерийской группы. Во время советско-финского конфликта 1939–1940 годов П.А./Курочкин командовал 28-м стрелковым корпусом, который по льду Финского залива вышел в тыл Выборгской группировки противника и перерезал ее коммуникации. В 1940–1941 годах командовал 1-й армейской группой войск, армией, войсками Забайкальского округа. Автору сложно назвать Курочкина «фаворитом» Сталина, так как карьера его не имела резких скачков, а устойчиво шла вверх. Видимо, он обладал недюжинными организаторскими способностями, но в условиях войны подобный талант – это только часть успеха. Так же как и личная храбрость и образованность.
В начале Великой Отечественной войны генерал-лейтенант П.А. Курочкин принял командование 20-й армией, с которой участвовал в Смоленском сражении. Армия не развалилась, что уже в тот период являлось успехом, но полководческий талант быстро растущего до войны генерала, так толком и не проявился. В августе 1941 года Курочкин командовал 43-й армией, а затем был представителем Ставки ВГК на Северо-Западном фронте. И вот шанс отличиться – должность комфронта, да еще с наступательными задачами!
Анализируя логику И.В. Сталина при назначении командующих фронтов, следует отметить, что перспективным военачальникам он давал возможность отличиться несколько раз, повышая их до должности комфронта. И это была первая попытка для генерал-лейтенанта П.А. Курочкина – молодого, смелого и образованного полководца. Не хватало лишь малого, того, чему не учили в академиях, – «чутья» военачальника, а также способности сплотить вокруг себя коллектив людей для решения сложнейших задач.
Начальник штаба Северо-Западного фронта генерал-лей-тенант Н.Ф. Ватутин был на год моложе командующего фронтом. Видимо, «фронт» в тот момент он не получил только из-за своей молодости. Чрезвычайно образованный (Полтавская пехотная школа – 1920, Киевская высшая объединенная военная школа – 1924, Военная академия им. М.В. Фрунзе – 1929, оперативный факультет той же академии – 1934, Академия Генштаба – 1937) и грамотный штабист, перед войной он занимал должность начальника Оперативного управления и 1-го заместителя начальника Генерального штаба. Ватутин просто рвался стать командующим, но он лично не служил на крупных командных должностях, и это вторая причина, почему фронт тогда «ему давать побаивались».
У Ватутина имелся свой «пунктик». Он был очень маленького роста, и, как у всех низкорослых мужчин «недостаток высоты» компенсировался чрезвычайно бурной деятельностью, в том числе и в военной области. Генерал-лейтенант Н.Ф. Ватутин был фанатичным приверженцем контрударов. Даже обороняясь, он контратаковал. Принимая активное участие в организации обороны Новгорода в качестве начштаба СЗФ, он лично возглавил действующую здесь оперативную группу войск, которая нанесла по наступающему врагу ряд успешных контрударов. Но, несмотря на этот «перегиб», командующему СЗФ с начальником штаба фронта очень повезло – по уровню компетентности и знаний лучшей кандидатуры на такую должность было тогда практически не найти.
«Золотым фондом» Северо-Западного фронта следует считать командующих 3-й и 4-й ударных армий генерал-лейтенанта М.А. Пуркаева (бывший начальник штаба КОВО) и генерал-полковника А.И. Еременко (бывшего командующего войсками Западного и Брянского фронтов). Этих опытных военачальников назначили командовать новыми ударными объединениями Красной Армии. Что же это был «за зверь такой»?
Главной особенностью Северо-Западного фронта стало наличие в ней ударных армий. Идея их создания была выдвинута еще в предвоенное время, а законченный вид приобрела в докладе генерала армии Г.К. Жукова (в тот период командующего Киевского Особого военного округа. – Примеч. авт.) на совещании высшего руководящего состава РККА (23–31 декабря 1940 года). В документе под названием «Характер современной наступательной операции», который писали за Георгия Константиновича полковники И.Х. Баграмян и Г.В. Иванов (а Жуков только вносил правки. – Примеч. авт.), было выделено два типа общевойсковых армий: обычные и ударные.
На решающих направлениях предполагалось действие ударных армий. Подобные объединения должны были располагать такими силами и средствами подавления, которые обеспечивали бы осуществление оперативного прорыва фронта противника и вместе с тем надежное преодоление всей оперативной глубины обороны. Ударная армия должна иметь в своем составе 4–5 стрелковых корпусов (до 20 стрелковых дивизий), от 7 до 9 артполков АРГК, от 3 до 5 танковых бригад, а также 2 или 3 авиадивизии. Общий фронт наступления подобной армии предполагался в пределах 50–70 км.
На вспомогательных направлениях должны были действовать обычные армии с более слабым составом: 2–3 стрелковых корпуса (9—12 стрелковых дивизий) при фронте действия 60—100 км.
Согласно докладу Г.К. Жукова, для организации наступления на фронте в 400–500 км потребуется 3–4 ударных и 1–2 обычных «вспомогательных» армий.
Для развития тактического прорыва в оперативный период ударным армиям предполагалось придавать группы подвижных войск. Состав последних будет определяться их ролью и предназначением, но наиболее усредненный вариант – в качестве эшелона развития прорыва (на каждую ударную армию) – один мехкорпус или усиленный кавкорпус.
Таким образом, типовая ударная армия должна была иметь в своем составе 5 стрелковых корпусов (15–16 сд), 3–5 танковых бригад, 6–7 гаубичных артполков, 2–3 полка полевой артиллерии, 6 минометных батальонов, 7–8 зенитно-артиллерийских дивизионов, 2–3 полка истребителей, 4–5 полков бомбардировщиков, 2–3 полка штурмовиков. В качестве подвижной группы – один усиленный кавкорпус или мехкорпус. Впоследствии ударным армиям придавались бронепоезда и аэросанные подразделения.
Видимо, выдвинутую концепцию об ударных армиях решили реализовать в декабре 1941 года в состоянии эйфории от удавшихся наступлений под Москвой, Ростовом и Тихвином, и во второй половине месяца началось их реальное формирование. Из пяти ударных формирующихся объединений Северо-Западный фронт получил две армии – 3-ю и 4-ю, а с их убытием в состав Калининского фронта – 1-ю ударную. Все было сделано просто: 3-й ударной армией с 25 декабря 1941 года стала 60-я резервная армия, а 4-й ударной армией – с того же числа 27-я армия 1-го формирования.
Забегая вперед, следует сказать, что идея о делении армий на два типа не получила дальнейшего продолжения. Чем формировать специальные ударные объединения, легче оказалось усилить обычные армии в соответствии с конкретно поставленными задачами. 5-ю ударную армию сформировали, а остальные сохранили, но, кроме названия, они ничем структурно от обычных армий не отличались.
Реализовали идею с чисто отечественным подходом – быстро, с воодушевлением (ну как же – контрнаступление под Москвой уже шло, и шло успешно! – Примеч. авт.) и обходясь имеющимися скудными средствами. И ведь громадные массы войск и техники надо было еще перевезти на ТВД!
Сосредоточение советской группировки на левом крыле Северо-Западного фронта началось после 18 декабря 1941 года, когда директивой Ставки были определены контуры предстоящей операции. И началось! Четыре стрелковые дивизии подвозились из района Москвы автотранспортом, а обозы этих дивизий и лыжные батальоны следовали своим ходом. По железной дороге перевозились все стрелковые бригады, артиллерийские и танковые части. Сосредоточение сил осуществлялось в чрезвычайно сложных условиях. Сильные морозы вынуждали делать частые остановки автоколонн для обогрева личного состава. Почти непрерывные снегопады снижали скорость движения, а изношенность автомашин приводила к поломкам в пути и разрыву автоколонн. На скорость сосредоточения отрицательно сказывались перебои в снабжении горюче-смазочными материалами. Единственная железная дорога также не справлялась с перевозками, пропуская в сутки не более 11 эшелонов.
Вследствие этих причин сосредоточение войск затянулось, и вместо запланированного срока 26 декабря было закончено только 7–8 января 1942 года. Некоторые части прибыли только 9 января, а отдельные подразделения и тыловые учреждения подходили и позднее, догоняя свои соединения уже в процессе наступления.
Задержка сосредоточения войск привела к необходимости переносить сроки начала наступления с 5 на 7-е, а затем и на 9 января.
Следует отметить, что и к этому сроку армии в отношении материально-технического обеспечения оказались неподготовленными к операции. Так, 4-я ударная армия к началу наступления имела в войсках и на складах 2,5 боекомплекта боеприпасов, 1–1,5 сутодачи продовольствия и фуража, причем мяса и концентратов не было совершенно. Еще хуже обстояло дело с горючим. На армейских складах автобензина не было совсем, а в баках машин оставалось в среднем около 0,15 заправки. Некоторые соединения и части совершенно не имели ни продовольствия, ни фуража. В армии не хватало автотранспорта. В армейских автобатах имелось всего 227 автомашин, что было явно недостаточно для нормального обеспечения подвоза во время операции. Но и это количество автомашин армия не могла полностью использовать из-за отсутствия горючего.
Такое же положение было и в 3-й ударной армии, имевшей в войсках от 0,8 до 1 боекомплекта боеприпасов, 0,5 заправки горючего и 1 сутодачу продовольствия и фуража. Переходящих запасов на армейских складах не было. Имевшийся в армии автотранспорт мог поднять до 700 т грузов, в то время как вес суточной потребности армии составлял 1500 т.
В период подготовки к операции боевой состав армий был изменен. В 3-ю ударную армию были включены три стрелковые дивизии и шесть стрелковых бригад, а в 4-ю ударную армию – пять стрелковых дивизий и четыре стрелковые бригады.
Командармы – М.А. Пуркаев и особенно сильно пониженный в должности А.И. Еременко – имели определенные амбиции и мотивацию, чтобы не просто провести операцию, но и отличиться. Тем более каждый из них был старше и опытнее молодого командования Северо-Западного фронта. Вот такую «психологическую мину» закладывало руководство Ставки ВГК в иерархию отношений между фронтовыми начальниками. Правда, следует сказать, что Ставка ВГК и Генштаб так «плотно» в тот период руководили фронтами, что от тех требовалось только правильно «привязать к местности» вышестоящее решение. А если что шло не так – сразу следовала кара. Но что поделаешь – национальная психология.
Перед началом операции (а фактически СЗФ должен был проводить разнонаправленные операции одновременно) в составе войск фронта имелось 18 стрелковых дивизий, 10 стрелковых бригад, 22 лыжных батальона, 6 танковых батальонов, 17 инженерно-саперных батальонов, 6 артиллерийских полков РГК, 5 отдельных гвардейских дивизионов, 3 артиллерийских полка ПТО и 5 смешанных авиационных дивизий. Всего во фронте насчитывалось около 180 тыс. человек, около 2000 орудий, из них 514 артсистем калибра 76,2-мм и более, 160 орудий ПТО, 511 крупных (от 82-мм и выше) и 708 малых (50-мм) минометов, 144 орудий зенитной артиллерии, 186 исправных танков и 89 (52 бомбардировщика, 33 истребителя, 4 штурмовика. – Примеч. авт.) действующих самолетов[1].
Боевой состав Северо-Западного фронта на 1 января 1942 года[2]
Шесть имевшихся к началу января танковых батальонов (103, 85, 161, 150, 171, 170 отб) были распределены по общевойсковым армиям: 103, 150-й и 161-й – поддерживали 11-ю армию на старо-русском направлении; 85-й – действовал с 34-й армией на демянском направлении; 146-й и 170-й – поддерживали действия 3-й ударной армии, а 141-й и 171-й батальоны танков усиливали 4-ю ударную на холмском направлении.
Состояние бронетанковой техники Северо-Западного фронта (данные на 1 января 1942 года)
Согласно отчетам отдела АБТВ штаба СЗФ, личный состав танковых батальонов материальную часть знал слабо (за исключением 103 отб, который в процессе боевых действий получил значительный опыт), и большой процент выхода из строя танков связан в первую очередь именно с этой причиной. В среднем в боях могло участвовать от 30 % до 50 % исправных танков. Также отмечалось, что командный состав танковых частей тактически подготовлен удовлетворительно, а технически слабо.
«Сколоченность» батальонов также весьма отставала от предъявляемых требований: ни учений, ни боевых стрельб, ни стрельб даже одиночных в подразделениях перед отправкой на фронт вообще не проводили.
Похожее положение было и в бригадах. Оба соединения имели штабы, состоявшие всего из 4–5 человек. Поэтому и метод действий танковых батальонов и бригад был один – боевые действия велись мелкими подразделениями, которые поддерживали продвигающуюся вперед пехоту.
Можно иметь самые передовые идеи военной науки, самых образованных военачальников, знакомых с подобными идеями, разрабатывать самые смелые военно-стратегические планы, но отсутствие грамотных, опытных и обученных исполнителей, особенно среднего и низшего звена, срывало все «благие» указания Ставки и вышестоящих штабов.
А вот у немцев, несмотря на очаговость в отдельных случаях их обороны, грамотные и опытные исполнители «управленческой воли» имелись в достаточном количестве, хотя общее руководство группой армий «Север» и 16-й армией было довольно посредственным.
Всего перед войсками Северо-Западного фронта оборонялось шестнадцать дивизий 16-й германской полевой армии, которой командовал генерал-полковник Буш[3]. Кроме того, перед левым крылом фронта действовали две дивизии 9-й армии. В первой линии оборонялись восемь дивизий (290, 30, 12, 32, 123 пд вермахта и мд СС «Мертвая голова» 16-й армии, 251-я и 253-я дивизии 9-й армии), остальные находились в глубине обороны. Всего у противника насчитывалось 93 тыс. человек, около 1600 орудий и минометов, из них 750 орудий и минометов калибром 75-мм и крупнее. Но у врага практически не имелось танков.
Командующий группой армий «Север» генерал-фельдмаршал Вильгельм Йозеф Франц Риттер фон Лееб был личностью довольно своеобразной. Имея солидный боевой опыт (участвовал в военных действиях в Китае еще в 1900 году. – Примеч. авт.), он ненавидел нацистский режим, поэтому уходил со службы трижды. Достаточно образованный артиллерист (по первому военному образованию. – Примеч. авт.), Лееб тем не менее неумело применял бронетанковые части и много спорил с вышестоящим руководством, за что в конце концов и поплатился должностью (хотя он сам попросил об отставке. – Примеч. авт.), но после окончания войны сохранил свободу.
Генерал-полковник Эрнст фон Буш, который возглавлял 16-ю полевую армию вермахта, напротив, несмотря на аристократическое происхождение, был убежденным нацистом. Видимо, его «жизненная позиция» также способствовала карьере военачальника. Участвовал в Первой мировой войне, польской и французской кампаниях. Несмотря на то что во время сражений на территории Франции действовал не особенно удачно и безынициативно (командуя той же 16-й армией. – Примеч. авт.), Буш «на волне» общего успеха 26 мая 1940 года получил Рыцарский крест ордена Железного креста, а 19 июля 1940 года был произведен в генерал-полковники. Подытоживая вышесказанное, следует отметить, что германской группировкой, противостоящей Северо-Западному фронту, руководили хоть и опытные, но отнюдь не лучшие генералы вермахта. Но под их командованием находились достаточно «сколоченные» соединения, которым удалось выдержать натиск советской наступательной группировки.
Замысел наступательной операции Северо-Западного фронта был определен Ставкой Верховного главнокомандования. По одной из директив от 18 декабря 1941 года главный удар должен был наноситься двумя армиями левого крыла фронта из района Осташков в общем направлении на Торопец, Велиж, Рудня, «имея задачей во взаимодействии с войсками Калининского фронта отрезать пути отхода противнику и не дать ему возможности задержаться для обороны на заранее подготовленном рубеже оз. Отолово, Андреаполь, западный берег р. Западная Двина, Ярцево. В дальнейшем ударом на Рудня отрезать Смоленск с запада»[4]. Второй удар фронту согласно директиве Ставки № 005868 предстояло нанести силами правофланговой 11-й армии в общем направлении на Старую Руссу с ближайшей задачей «путем обходов овладеть Старая Русса, в дальнейшем ударом на Дно и Сольцы, во взаимодействии с войсками Волховского фронта, отрезать пути отхода противнику со стороны Новгород и Луга»[5]. Действовавшая в центре 34-я армия имела задачу «сковать противника на демянском направлении»[6]. В ходе наступления намечалось прибытие 1-го и 2-го гвардейских стрелковых корпусов, находившихся на формировании[7]. Направление главного удара фронта определялось Ставкой с учетом целей всей стратегической операции, развернувшейся на московско-смоленском направлении. Оно выводило главную группировку фронта во фланг и тыл основной группировки врага, действовавшей западнее Москвы. Удар 11-й армии должен был «обеспечить левый фланг Волховского фронта», который имел задачу «разбить противника, оборонявшегося на р. Волхов, в дальнейшем окружить и во взаимодействии с войсками Ленинградского фронта пленить или истребить его»[8].
Как уже отмечалось, запланированный размах всего стратегического наступления на различных направлениях не соответствовал количеству сил и средств, имевшихся в этот период в распоряжении Советского Верховного главнокомандования. Поэтому задачи, поставленные фронтам, оказались нереальными. Операция Северо-Западного фронта осложнялась тем, что его фланговые группировки должны были наступать по расходящимся направлениям, между которыми оставались крупные силы противника, оборонявшиеся в районе Демянска.
Северо-Западный фронт к началу операции превосходил противостоящую ему группировку в пехоте в 1,8 раза, а по артиллерии примерно в 1,3 раза (по советским оценкам к 1 января 1942 года Северо-Западному фронту противостояло всего 8 дивизий противника: 5 пехотных, 2 моторизованных и одна охранная. – Примеч. авт.). Кроме того, советские войска имели 268 танков и бронеавтомобилей, из них, как уже говорилось, 186 исправных, а у немцев на этом участке бронетехники не имелось вовсе. На направлениях главных ударов превосходство Красной Армии над противником возрастало еще больше – до 3–4 раз. В то же время 34-я армия, предназначенная для непосредственного окружения и уничтожения демянской группировки, наоборот, уступала противнику в людях в 1,3 раза и в артиллерии в 2,1 раза. На начальном этапе операции это объединение должно было просто сковывать противника на демянском направлении, что и соответствовало ее возможностям. Однако, по воспоминаниям генерала Я.А. Курочкина, они с Н.Ф. Ватутиным, «оценив детально обстановку, мы решили активизировать действия в этой армии. Обороняясь в центре, ей предстояло, по новому плану, нанести удары по флангам демянской группировки врага: один – в направлении Беглово, Свинорой, второй – на Монаково, Ватолино; на четвертый день операции продвинуться на 20–25 км и создать условия для окружения немецко-фашистских войск в районе Демянска. После окружения и уничтожения демянской группировки мы предполагали направить армию на Холм. Наступление на общую глубину 125–130 км планировалось завершить за 9—10 суток, т. е. с темпом 9—10 км в сутки. Войскам 34-й армии должны были помогать частью сил ее соседи – 11-я и 3-я ударная армии.