Ибрагимбеков Рустам. На 9-ой хребтовой

   - Не беспокойся, - сказал Мурад. - Я вкручу ей мозги. Извини ее. Сам поникаешь, образованная. - Мурад горько усмехнулся.
   - Да я лично все прощаю. Лишь бы другие не видели,
   - Больше не увидят, не беспокойся, - повторил Мурад и вошел к своему дому. Сабир побежал за ним.
   Женщины обсуждали во дворе сегодняшнее происшествие. Мать Мурада и Сабира Мансура, сидевшая на крыльце, увидев сыновей, сейчас же поднялась и пошла за ними.
   - Где Солмаз? - спросил у нее Мурад.
   - Занимается. А в чем дело?
   Мурад решительно шагнул к комнате сестры, приоткрыл дверь и, увидев Солмаз, склонившуюся над столом, тихонько отошел.
   - В чем дело? Зачем тебе она? - забеспокоилась Мансура.
   Мурад вытащил из кармана сигареты, одну дал матери, другую сунул себе в рот. Полез за спичками. Мать вытащила свои, и они закурили. Сабир стоял рядом и ждал, когда Мурад заговорит.
   -Солмаз опять в кино ходила с очкастым каким-то, - сказал наконец Мурад.
   - Кто видел? - быстро спросила Мансура.
   - Тофик.
   Мансура успокоилась.
   - Хочу с ней поговорить, - сказал Мурад.
   - Я сама ей скажу, не вмешивайся, - предложила Мансура.
   -От твоих разговоров никакого толку, больно все образованными стали. Мурад сделал неопределенное движение рукой то ли в сторону Сабира, то ли в сторону комнаты Солмаз. - Сам поговорю.
   - А что ты собираешься ей сказать? - спросил Сабир.
   - Сейчас услышишь. Есть в этом доме старший, в конце концов?
   - Есть.
   - Кто?
   - Ты.
   - Тогда не вмешивайся!
   Услышав голоса, Солмаз вышла из комнаты.
   - Добрый вечер, - улыбнулась она всем.
   - Добрый вечер, - угрюмо буркнул Мурад и затянулся сигаретой.
   - Мурад ругать тебя будет, - предупредил сестру Сабир.
   - А я знаю за что, - ответила Солмаз. - За то, что я ходила в кино с ребятами из нашей группы, а Тофик нас видел. Правильно?
   - Да, - согласился Мурад. - Он только что сказал мне...
   - Странный человек! Сам был с нами, смеялся, шутил, а теперь склоку разводит...
   - Он тебя случайно встретил.
   - Ну и что? Встретил и потом все время был с нами.
   - А кто этот парень в очках?
   - Староста наш.
   -Ну, вот что. Слушай меня внимательно, сестренка. Я все делаю, чтобы вы получили образование - и ты и он, - Мурад кивнул на Сабира. - Но это не значит, что, став образованными, вы можете потерять честь и совесть. Хорошо еще, тебя видел сам Тофик, а если б кто другой? Ты понимаешь? Тофик пока все терпит из уважения к нашей семье, ко мне, но если об этом узнают люди и он не станет сносить позор?
   - Ну и пусть не сносит! - вмешался Сабир. - Мало того, что мы отдаем сестру за этого бездельника и трепача, еще должны ее взаперти держать!
   - Не суйся.
   - Она и моя сестра!
   - Почему же твоя сестра согласилась выйти за него замуж, если он врун и бездельник? Разве ее заставлял кто-нибудь? Я тебя спрашиваю, заставлял я тебя? - повернулся Мурад к Солмаз, очень смущенной этим разговором.
   - Нет - отвечала она. - Я против него ничего не имею. Но неужели я не могу разок в кино сходить? Он все время торчит на углу со своими товарищами, а я дома сиди?
   - Поженитесь - и будете смотреть кино. Тогда уж не мое дело. Но пока ты живешь под этой крышей, ты должна соблюдать приличия. Уж я не говорю, что Тофик мой лучший друг...
   Мурад подошел к столу, давая этим понять, что можно приступить к обеду.
   - Ты так уважаешь своего друга, - сказал Сабир. - А почему бы ему из уважения к тебе и твоей сестре не бросить бездельничать?
   - Не беспокойся, он уже устроился на работу. Будет ездить по районам и привозить воду из всех рек и озер на анализ в лабораторию. И в вечернюю школу будет ходить.
   Сабир хмыкнул, а Солмаз сказала:
   - Ну, это уже не обязательно, в тридцать два года в пятом классе учиться...
   Ранним утром Мурад, одетый в телогрейку и сапоги, вышел на улицу. Дворник еще не успел подмести ее, но она казалась удивительно чистой - ночной норд унес все бумажки. На углу Мурад остановился.
   На 9-й Хребтовой еще два человека начинали свой день так же рано - Мишоппа и сапожник Давуд. К этому же времени иногда возвращался с ночного дежурства и милиционер Мустафа. Обычно они перекидывались словцом-другим, Мурад угощал всех сигаретами, и, покурив, друзья расходились. Мустафа шел спать, Мурад и Мишоппа направлялись к вокзалу, а Давуд с большим, кульком, в руках пускался по соседним дворам. По ночам он шил чувяки, и каждое утро ему приходилось избавляться от улик - рассовывать обрезки резины и кожи по чужих мусорным ящикам. Эта нехитрая уловка давала возможность работникам ОБХСС не препятствовать частной инициативе.
   ...Мурад посмотрел на часы. Пора было уходить, а никто не появлялся. Он решил подождать еще немного.
   Первым подошел Мустафа. Они поздоровались, Мурад вытащил сигареты, и оба закурили.
   - Пусть земля ему будет пухом, хоть и неважный он был человек, - сказал милиционер. - Надо пойти посочувствовать горю вдовы и детей.
   - Обязательно, - согласился Мурад. - Но я не знаю, где он живет.
   Показался со своим кульком Давуд и, перейдя улицу, зашел в первый двор.
   - Соберемся на углу к трем и пойдем все вместе.
   - Хорошо, - согласился Мурад. - Надо остальных предупредить. .
   Давуд зашел во второй двор и вышел оттуда вместе с Мишоппой.
   - Можешь одолжить мне рубль? - попросил, по обыкновению, Мустафа.
   Мурад полез в задний карман. Давуд и Мишоппа вышли из третьего двора и направились к ним.
   - Скорей бы на пенсию, - мечтательно проговорил Мустафа, аккуратно складывая полученный рубль. - Ну как, осталось что-нибудь? - спросил он у Давуда.
   - Да еще есть, - ответил сапожник.
   - Давай я выброшу по дороге, - предложил Мурад.
   Давуд передал ему кулек и закурил сигарету.
   От первых переваливших через Похлударинскую гору солнечных лучей заполыхали стекла в окнах Центрального колхозного базара. Мурад попрощался с друзьями и быстро пошел к трамвайной остановке. Мишоппа побежал за ним, он тоже торопился на вокзал - к московскому поезду.
   Мустафа и Давуд молча курили и смотрели им вслед. Они ждали, когда 'Мишоппа начнет приставать к Мураду с предложением подвезти его на своей машине. Это всегда происходило на остановке трамвая, и, как всегда, они засмеялись, когда Мурад отогнал Мишоппу и сел в трамвай, а обиженный Мишоппа помчался рядом.
   Мураду надо было ехать на электричке до Сураханов, оттуда на машине до острова Песчаного, уже лет десять соединенного с берегом насыпной дамбой, а дальше - катером до одной из разбросанных вокруг острова морских буровых. Было уже около восьми, когда Мурад добрался до пристани конторы бурения, Автобусы и крытые грузовики продолжали подвозить рабочих, но ребята из его бригады уже обменивались впечатлениями о проведенных дома часах, заняв единственную на пристани скамейку. Как всегда, в центре внимания был рыжий помбурильщика Семен. Он недавно женился на дочери своей школьной учительницы и теперь при любой возможности рассказывал о том, какой стервой оказалась учительница и какие он ведет с нею бои за счастливую семейную жизнь/
   Мурад помахал им издали рукой и подошел к инженерам конторы, окружившим диспетчера и капитанов катеров. Ему нужен был Гусейнов, капитан кранового узла. Мурад потянул его в сторону.
   - Ну как? - спросил Мурад тихо.
   - Будут, будут, - успокоил Гусейнов, заговорщически оглянувшись. - Клянусь твоим здоровьем, будут! Только ради тебя. Как лучшему бурильщику. И никому ни слова. Узнают - разорвут.
   - Когда?
   - Сегодня не смогу.
   - Что ты говоришь, слушай? У меня забой пять тысяч метров, ты понимаешь? Пять тысяч! Кто будет отвечать, если обрыв случится? Неужели из-за этих труб останавливать?
   - Тише, - сказал Гусейнов. - Попытаюсь сегодня. Как лучшему бурильщику.
   - Ты мне уже две недели голову морочишь! Бабаян уже получил, Мамедов подучил, я мне только обещаешь, а работа не идет.
   - Работай, работай! Ради тебя постараюсь сделать все, что смогу.
   Недоверчиво качая головой, Мурад пошел к своим ребятам, а Гусейнова атаковал следующий бурильщик. Мурад расслышал слова:
   - Дорогой мой, такому человеку, как Мурад Эйвазов, я отказал, ругается идет, а ты говоришь: директору скажу. Ну и скажи! Что мне директор сделает? Я на этой работе здоровье потерял!..
   Уже пять лет работали они вместе, и все эти годы Гусейнов делал бурильщикам сплошные одолжения: обязан привезти свечи - одолжение, обязан доставить долота - одолжение, нужно в штормовую перебросить людей - тоже одолжение.
   Мураду не пришлось долго уговаривать бурильщика, которого он должен был сменить. "Мне на похороны надо", - объяснил он и, записав показания приборов, тем же катером вернулся на пристань. Попутных машин долго не было, и Мурад успел наскрести земли для Тофика. Постарался так, как тот просил, чтобы была из разных мест: пару горстей он наскреб у диспетчерской, немного у обочины шоссе, а остальную землю решил набрать в Сураханах
   Сафарали жил в одном из новых домов, построенных выше 9-й Хребтовой. До кладбища оттуда было недалеко, поэтому носилки с покойником несли на руках, несмотря на то, что машин было достаточно - приехала вся 9-я Хребтовая.
   Впереди в окружении стариков шел молла и читал молитву, следом несли накрытые черным покрывалом носилки. За носилками шагали мужчины и три сына Сафарали, старшему из них было восемнадцать. Трехлетнюю дочь по очереди брали на руки женщины. Все они были в черных накидках и Держались отдельно от мужчин. Мишоппа шел в колонне машин между ЗИЛом, на котором предполагалось везти покойника, и черной "Волгой".
   Яростно палило солнце, отбрасывая на асфальт четкие тени людей и машин. За исключением Сафарали, завернутого в белый саван и еле уместившегося на носилках, все потели и утирались носовыми платками. Особенно трудно приходилось тем, кто нес носилки. Пет застилал им глаза, а руки, были заняты. Мурад, Гасан, Мустафа и еще трое мужчин, все примерно одного роста, шли с правой стороны, то и дело сменяя друг друга. С другой стороны, как назло, подобрались высокорослые люди, носилки кренило на правую сторону, и они давили на шеи.
   - Не мучай себя, - упрашивал Мустафа Мурада. Он шел рядом с Мурадом, которому, чтобы хоть немного выровнять но-снлки, приходилось нести' их не на плече, а на полусогнутых руках.
   - Яне устал, - пыхтел Мурад, - только что подошел.
   - Да ты давно несешь,-уговаривал Мустафа. - Все уже сменились. Дай помогу.
   Но Мурад не соглашался.
   - Видал, чем он кончил, мир праху его, - шепотом говорил Гасан Джангиру. Твой конец такой же будет. - Их только что сменили, и, беседуя, они потряхивали затекшими руками.
   - Почему ты не хочешь понять меня? И ты? - обратился Джангир к Мураду, которого Мустафа все-таки уговорил отдохнуть. - Я с этими девушками работаю! Они приходят ко мне по делу. Ничем другим мы не занимаемся.
   - Мне непонятно, почему твой отец терпит это! - продолжал возмущаться Гасан. - А какими делами вы занимаетесь, я знаю, не маленький...
   - Где Тофик? Вы оба высокие, - обратился Мурад к Джангиру.- Шли бы по краям: один впереди, а другой сзади. Наша сторона была бы повыше, и нам легче было бы.
   - Не знаю, - охотно сменил тему разговора Джангир. - Надо у Мустафы спросить.
   - Почему ты обязательно должен их домой приводить? - не унимался Гасан. Обходятся же как-то другие... Я тоже с одной познакомился в Баладжарах, кондуктором работает, очень хорошая женщина, но не таскаю же я ее к себе в дом! Или Мурад... Думаешь, у него их нет?
   - Хорошо, хорошо, - раздраженно согласился Джангир. - Не время сейчас для таких разговоров...
   - Я сменю Мустафу, - сказал Мурад. - А ты найди Тофика. Надо, чтобы и с нашей стороны были высокие.
   Мурад побежал вперед и что-то сказал одному из мужчин, направляющих процессию; те посовещались, потом бросились поворачивать траурную колонну на другую улицу. И здесь, как и повсюду, где двигалась процессия, на протяжное, заунывное пение моллы выходили из дворов люди и шли некоторое время следом, пока не выясняли, кто умер.
   Мурад вернулся к носилкам сменить Мустафу.
   - Ты не видел Тофика? - спросил он и подлез под носилки. И тут только Мурад узнал о том, что уже с утра было известке всей улице - Тофика арестовали.
   Сразу же 'после похорон Мурад и Джангир сели в грузовик Гасана и поехали в милицию, надеясь хоть чем-нибудь помочь бедняге. Они сидели в разных углах кузова и тщетно пытались угадать причину ареста.
   - Непонятно. Только человек на работу устроился, жениться решил схватили! - сказал Мурад. - У Мустафы очень длинный язык, разболтает всем. Солмаз узнает - неудобно будет.
   - Я предупредил его, чтобы помалкивал.
   --А что мы скажем там?
   --На месте выяснится. Можно останавливать. - Джангир постучал кулаком по крыше кабины, и машина резко затормозила. Джангир спрыгнул на тротуар, перебежал улицу и направился в сторону, многоэтажного дома, в котором, судя по вывеске на фасаде, среди большого количества учреждений располагалась и редакция молодежной газеты. Гасан стоял на подножке.
   - Чем может помочь эта финтифлюшка? - недоумевал он.- Халилов с ней и разговаривать не станет! Только время теряем...
   - Прошу тебя, прекрати пока ездить в Шалгам. Сам видишь, какие времена настали, - прервал его Мурад.
   - Но ты-то убедился теперь, что это за люди? Сколько ругал их, а они... Вместо того, чтобы в лицо сказать, если не нравится, за спиной заявления пишут! Одно слово - шалгамцы!
   Из подъезда редакции вышли Джангир и Рена. Мурад и Гасан сразу же узнали в ней одну из вчерашних девушек Джангира. Он что-то говорил ей, иногда показывая на машину.
   - Ну чем я могу помочь? - спросила Рена, когда Джангир ввел ее в курс дела. - Да и мне сейчас в "Азнефть" нужно ехать.
   - Зачем?
   - Он опять зарезал мой материал. Требует, чтобы я написала что-нибудь о нефтяниках.
   - Вот и чудесно! Видишь того парня в кузове? Это известный нефтяник Мурад Эйвазов. О нем и напишешь. Едем! Я прошу тебя, не ставь меня в неловкое положение.
   - Я все равно ничем не смогу помочь вам.
   - Ничего, едем, прошу тебя.
   - Ну ладно, я только сумку возьму.
   Рена побежала за сумкой, а Джангир пошел к машине.
   А Тофик катался по полу в отделении милиции, выражая тем самым свое глубокое возмущение беспричинным арестом.
   - Перестань валять дурака убеждал его лейтенант Халилов, следуя за ним из угла в угол. - Последний я человек, если не заставлю тебя пожалеть об этом. Лучше выслушай!
   Тофик покатался еще немного, но потом решил отдохнуть, а заодно все-таки послушать Халилова. Лейтенант сел за стол и вытащил из ящика какие-то листки.
   - Надоело мне возиться с вами! Тут достаточно материала, чтобы выселить тебя из города. А за Шалгам получишь пятнадцать суток. Города тебе мало? Памяти отца своего постыдился бы...
   - Отца оставь в покое, - прервал Тофик. - Какое ты млеешь право ни за что ни про что хватать меня среди бела дня?
   - Не ори! Пятнадцать суток посидишь - узнаешь, какое!
   - Я не ору! В чем моя вина?
   - Во-первых, по нашим данным, ты нигде не работаешь с тех пор, как тебя выгнали из зоопарка.
   - Я сам ушел!
   - Знаю я! Рассказывали мне, как ты мясо для львов по рублю продавал, а тигриное - за семьдесят.
   - Я сам ушел!
   - Это неважно. Важно, что ты год не работаешь. По постановлению горсовета мы можем тебя, как тунеядца, выселить.
   - Да я уже месяц тружусь! - Тофик полез в нагрудный карман чесучового пиджака и вытащил справку.
   Халилов встал из-за стола, наклонился к Тофику, все еще лежавшему на полу, взял бумажку и пробежал ее глазами.
   - И все же, - заключил он, - ты не должен был себя так вести!.. Вы все у меня здесь сидите. - Халилов показал на горло.- Вчера Сафарали убили, у меня неприятности, выговор - должен я принять меры?
   - А я при чем? За всех должен отвечать?
   - И ответишь, если надо будет! Из Шалгама заявление пришло.
   - Какое заявление? Плевать я на него хотел! У меня невеста, а ты меня хватаешь, как преступника!
   - Какой-то человек, - продолжал Халилов, повысив голос, - три раза за последние два месяца приезжал из города в Шалгам, заходил в чайхану на центральной площади и ругал всех, кто там был. Вы что думаете, если среди этих людей нет храбреца, который мог бы отбить у вас охоту так глупо шутить, то, значит; нужно хулиганить до тех пор, пока милиция не вмешается?! Раз поехали, два поехали... Сколько можно?
   - А я тут при чем? Зачем ты меня приволок сюда?
   - Это кто-нибудь с вашей улицы, - категорически заявил
   Халилов, снова сел за стол и принялся писать.
   - Что пишешь? - спросил Тофик.
   - Оформляю на пятнадцать суток.
   - За что?
   - За все. За Шалгам.
   - Имей совесть! Ни за что поймал и еще дело пришиваешь!
   - Тогда скажи, кто ездил в Шалгам.
   - Откуда я знаю?
   - Значит, ты не ездил. Так и напишем.
   Тофику надоело лежать, и он сел на полу, обхватив руками колени...
   Чуть позже он уже сидел на стуле, а Халилов, держа в руке какой-то конверт с сургучными печатями, говорил:
   - Только ради памяти твоего отца и из-за этого письма отпускаю. Поезжай, посмотри, как люди чтят память товарища Аскерова. Может, это поможет тебе стать человеком. Но имей в виду, только ради отца.
   - Спасибо, очень благодарен вам, - вежливо сказал Тофик. От прежней его заносчивости не осталось и следа.
   - А все, что ты говоришь об отце, глупости! В чем он виноват?
   - Вам, конечно, лучше знать, вы старше меня... Но если б он не погиб, не сидел бы я сейчас здесь.
   - Не болтай глупости. Я тебя специально не выбирал, не ты, так кто-нибудь другой с вашей улицы. А твой отец, даже погибнув, сделал для тебя все необходимое. Перед тобой все двери были открыты - сын героя! А что получилось?
   - Если бы он был жив... - снова начал канючить Тофик, но Халилов оборвал его:
   - Замолчи! Сам виноват, а на отца валишь. И сейчас он тебе помог, а то загремел бы ты у меня на пятнадцать суток как миленький! Гордиться должен им, понял?
   - Понял... Вы позволите мне уйти, а то я на работу должен поехать, сдать на анализ пробы...
   - Иди.
   Тофик встал, взял из рук Халилова письмо и, почтительно обойдя письменный стол, вышел из крохотной каморки участкового уполномоченного.
   Во дворе он наткнулся на своих друзей. Все чинно поздоровались. Тофик уставился на Рену.
   - Тебя уже выпустили?! - обрадовался Мурад.
   Тофик протянул ему письмо. Вот что в нем было написано:
   "Уважаемые члены семьи Героя Советского Союза гвардии полковника Аскерова А. Р.!
   Городской Совет города Энска сообщает Вам, что 20 июля 1965 года состоится открытие памятника на могиле славного сына азербайджанского народа Аскерова А. Р., командовавшего группой войск, освободившей наш город от немецко-фашистских оккупантов.
   Городской Совет депутатов трудящихся, общественные организации города приглашают Вас приехать к нам в город для участия в торжествах".
   Дальше шли подписи.
   - Вы сын Аскерова? - удивилась Рена.
   - Да! - продолжая ее разглядывать, ответил Тофик. - Если бы не эта бумажка, я бы загремел на пятнадцать суток, а может, и больше! Хорошо, что я о ней вспомнил. Три дня, как пришла, все забываю вам показать. А Халилов сразу перепугался и решил со мной не связываться.
   Репа отвела Джангира в сторону. - Я пойду, - сказала она, - Все обошлось без меня.
   - Подожди чуть-чуть, вместе пойдем, Я только попрощаюсь. Кстати, я не шутил, когда предложил тебе написать об этом парне, - Джангир показал на Мурада. - Он действительно нефтяник.
   - А где он работает, в каком управлении? Джангир подозвал Мурада.
   - Эта девушка, - сказал он, - журналистка, писатель. Ей нужно написать в газету о нефтяниках. Ты не поможешь ей? Покажешь ей свою буровую, бригаду, о себе расскажешь...
   Мурад скептически посмотрел на Рену. Очень не похожа была она на писателя!
   - Я не имею права... без разрешени - соврал он. - Нужно, чтобы у нее было разрешение сверху.
   - Это все будет! - И Рена вытащила блокнот, чтобы занижать номер управления, фамилию н должность
   Когда Мурад и Тофик пришли в маленькую комнату Тофика, Мурад еще раз прочитал письмо. Тофик в это время торопливо вытаскивал из потрепанного чемодана пустые четвертинки и расставлял их на столе.
   - Ты поедешь? - спросил Мурад.
   - Не до этого мне сейчас! Ты принес земли?
   - Принес, дома.
   - А-а, черт! Ну ничего."
   Тофик выбежал во двор, собрал немного земли в углу, потом наскреб немного у водопроводного крана, щепотки две прихватил у крыльца и снова заскочил в дом. Разложил на столе три кучки и приступил к делу.
   Мурад сидел у окна и наблюдал за действиями будущего родственника. Он не очень-то верил в рассказы Тофика, что в науке все, каждый по-своему, мошенничают н что по-честному в ней работать нельзя, на то она и наука. А если в самом деле все обстоит именно так, то... не такой работы он желал для жениха своей сестры.
   Тофик насыпал в каждую бутылку немного земли, доливал водой из ведра, взбалтывал и ставил на стол. Покончив с бутылками, он вытащил из чемодана авторучку и, заглядывая в лежавший на столе список, стал проставлять на клочках бумаги названия и места нахождения водоемов, из которых должны были быть взяты пробы, и наклеивать бумажки на четвертинки.
   - Помоги мне, - попросил он Мурада, - я опаздываю. Вчера еще надо было отнести.
   Мурад согласился, и работа пошла.веселее.
   - Тебе обязательно надо поехать туда, - сказал Мурад.- Это твой долг, и пусть все помнят о том, какой у тебя отец.
   - На какие шиши?
   - Я дам.
   Тофик поставил бутылку и посмотрел на Мурада так, как смотрит ребенок на отца, неожиданно пообещавшего купить ему желанную игрушку, - с любовью, настороженностью и надеждой.
   - А ты знаешь, сколько на это денег нужно? Это же очень далеко отсюда.,
   - Сто пятьдесят рублей хватит?
   - Не знаю... Билеты, наверное, будут дорого стоить. На самолете придется лететь, времени мало осталось. - Тофик отошел от стола и продолжал говорить, расхаживая по комнате. - Там я буду дней пять-шесть. Не могу же я жить как нищий! Они, наверное, думают, что я большой человек.
   - Почему как нищий? - обиделся Мурад. - Билет стоит не дороже пятидесяти рублей. Туда и обратно - сто. Что, тебе пятидесяти рублей не хватит на пять дней?
   - Хватит, конечно. Но вдруг придется угощение устроить? Это у нас не пьют на поминках. А там знаешь как пьют! Я бил однажды на русских поминках, так там чего только не было - и водка, и виНО. Значит, и мне придется устроить все как полагается. Там же тоже что-то вроде поминок будет, только через двадцать лет.
   Мурад продолжай надписывать и приклеивать бумажки.
   - У нас у одних такие обычаи. Кроме нас, все пьют на поминках - и грузины, и армяне...
   - На это, пожалуй, у меня денег не хватит. А сто пятьдесят рублей я бы мог дать. Ты не опаздываешь?
   - Опаздываю, конечно, - сказал чуть раздраженно Тофик, подошел к столу, взялся было за следующую бутылку, но оставил ее и снова заходил по комнате. И потом, сколько ты можешь за меня платить? 'Мне уже неудобно перед тобой. Запиши меня в свой паспорт па иждивение - хоть за бездетность не будут высчитывать!
   Оба усмехнулись.
   - Это все пустяки,- Мурад продолжал работать, - об этом даже и не думай. Если мы не будем помогать друг другу, то кто тогда поможет?
   Тофик обнял Мурада за плечи.
   - Осторожно, - предупредил Мурад, - разобьем бутылки,
   - Плохо, что я по-русски не говорю. Вдруг придется выступить там, а я всего слов пять знаю... Но в чем я поеду? Не могу же я в этих тряпках появиться, - вспомнил вдруг Тофик и показал Мураду порванный в милиции рукав пиджака. - И так всегда в моей жизни получается! Отец погиб, живу как нищий, а если и ожидаешь что-то хорошее, так что-нибудь обязательно помешает. - Тофик, почти плача, пододвинул стул и сел.
   - Костюм тебе все равно надо купить, поедешь ты или не поедешь. Мать все время говорит об этом.
   - Да, но если бы не эта поездка... мы б на те сто пятьдесят рублей купили, а теперь все уйдет на поездку.
   Мурад надписал и наклеил последнюю бумажку.
   - Ну, кажется, готово.
   Тофик глянул в список, мотнул головок, и они принялись набивать четвертинками чемодан.
   - Я очень, хочу, чтобы ты поехал туда. Это многим заткнет рты! - сказал Мурад.
   - Ну, тогда поеду! - Тофик решительно отпихнул от себя чемодан и в возбуждении заходил по комнате. - Я думаю, на костюм мы одолжим еще у кого-нибудь, А потом отдадим. Можно у Гасана, у него всегда деньги есть. Тебе он поверит, а я, как устроюсь на хорошую работу, верну.
   - Что-нибудь придумаем, - успокоил Мурад. - Ты опоздаешь.
   - Едем со мной, - предложил Тофик. - Постоишь на улице, пока я сдам. Это недолго. Ты знаешь, я уйду с этой работы. По крайней мере расчет получу, а деньги мне сейчас нужнее всего...
   Они вышли на улицу и пошли к трамвайной остановке...
   На другой день Гасан, Махмуд и братья-таксисты Адиль н Рамиз провожали Тофика. Мурад задержался на буровой и поэтому должен был приехать прямо на аэродром.
   Облаченный в новый двубортный черный костюм, купленный на деньги, одолженные Мурадом у Гасана, и в белую рубашку с крахмальным воротничком подарок писателя Джангира, Тофик держался чуть впереди друзей. Они шли по одной из тех многолюдных, ярко освещенных рекламами и фонарями центральных улиц которые сразу же после войны были отданы в полное распоряжение гуляющих, - проезд для машин был закрыт. Все четверо любовались Тофиком и по очереди несли его потрепанный чемодан. Тофик давно мечтал о вечере, когда одетый в черный костюм и белую рубашку, он сможет слиться с веселой нарядной толпой на центральных улицах, обнимать за плечи красивых девушек, шептать им на ухо что-то такое, от чего они будут рдеть и смущаться... Или прохаживаться с приятелями, громко хохотать и то и дело помахивать рукой знакомым - все его будут тогда знать и он всех будет знать... Тофик был уверен, что не уступает этим людям ни внешностью, ни обхождением, поэтому мечты уводили его еще дальше - в театры и рестораны. Но без черного костюма все это было невозможно. Черный костюм требовался везде. И вот костюм есть! Тофик шагал с особенной легкостью, поглаживая пиджак и время от времени оглядываясь на друзей.