Ибрагимбеков Рустам. На 9-ой хребтовой

   Вечером он привел ее к гостинице.
   - Мы мнэ не бойся, - говорил по дороге Тофик.
   - А я не боюсь. Только ни к чему это.
   - Ты хороши девушка, толко окошко надо лезыть, женщина ночи гостиница не разрешит.
   - Э-эх, - вздохнула Марина, - горе с тобой. Гуляли бы на воздухе, так нет, в гостиницу потянуло!
   - Зачем ходит по улиса? Злой глаза будут видет, злой язык говорит о тэбэ плохо.
   - Вот о чем ты беспокоишься? Не хочешь, чтобы нас вместе видели?
   - Как тэбя стыдно? - возмутился Тофик. - Ай-ай-ай! Я тебя лублу, а такой веш мнэ говоришь. - Он обнял ее за плечи.
   Еще утром он присмотрел на первом этаже гостиницы окно, выходящее во двор, утром же отодвинул все шпингалеты, но теперь беспокоился, как бы кто-нибудь из гостиничных работников за это время не закрыл его снова. К счастью, все обошлось. Первым залез Тофик и протянул Марине руку.
   - Может, не стоит? - заколебалась она. - Увидят, нелриятности будут.
   - Прошу тэбя! - сдавленным от волнения голосом взмолился Тофик.
   - Не проси. Не могу я, - Марина отошла от окна.
   Тофик вылез к ней. Сделал еще одну попытку уговорить ее, но Марина оставалась непреклонной.
   Тофик был уверен, что через дверь ее в гостиницу не пустят. Но, к его удивлению, их никто не остановил. "Позже одиннадцати не задерживайтесь", лишь предупредила дежурная.
   - Где у тебя свет? - спросила Марина, когда они вошли в номер.
   - Свет не надо, с той стороны все видна.
   - Я не люблю полумрак.
   - Иди сюда, - позвал ее Тофик. Он стоял у кровати. Марина подошла и положила руки ему на плечи. Они поцеловались.
   - Я задохнусь, пусти, - попросила Марина. Но он не отпускал. Они сели на кровать. - Пусти, - потребовала Марина.- Ты оглох, что ли?
   Она попробовала оттолкнуть его. Но это только подхлестнуло Тофика, он опять поцеловал ее и сильно прижал к себе. Что-то сладко заныло у нее внутри, и обмякли ноги... Глаза уже привыкли к темноте, и теперь она хорошо видела его блестящее от пота лицо с закрытыми, как у покойника, глазами. Почувствовав ее взгляд, Тофик чуть приоткрыл один глаз. Взгляды их встретились. Он быстро сомкнул веки.
   - Пусти, подлец! - Марина, собрав все силы, еще раз оттолкнула его, Тофик оказался на полу.
   Марина встала с кровати и одернула юбку, Тофик плакал к что-то говорил по-азербайджански. Она фыркнула:
   - Что ты воешь?
   - Прокляты жизнь! - плакал Тофик.- Счасти нэту! Трисат два года, еще ни одна женщина не лубил. Другой в армии жизни видят, а я такой мест служил - за сто километр живой душа не был. Тепер тэбя лубил, ты бьешь...
   Тут он уже не мог говорить. Марина подошла и села на пол рядом с ним.
   - Ну, не плачь, ну, прошу. Я тоже "лублу" тебя. Она обняла его.
   Давно прошли времена, когда невесту и ее приданое перевозили в дом жениха в многочисленных фаэтонах. На смену фаэтонам пришли вместительные автобусы, стремительные легковые, мощные грузовики. Набитые людьми, мчались они по улицам, оглашая их радостными криками, музыкой. Городские власти издали уже несколько указов, запрещающих столь шумные празднества, и милиция по мере возможности следила за выполнением этих указов. Но 9-я Хребтовая оставалась одной из немногих улиц города, где в любое время суток любители музыки могли дуть в кларнет и зурну, а те, у кого нет инструмента, кричать и свистеть, не рискуя вызвать неодобрение ее обитателей. Поэтому многие свадебные кортежи, как и только что проехавший, заворачивали на 9-ю Хребтовую по нескольку раз.
   - Счастливые матери! - вздохнула Мансура, когда свадьба свернула за угол. - Видят итоги своей жизни. Я всю жизнь отдала детям, и что толку? Внуков своих так и не дождусь.
   Мурад виновато молчал, выжидая момент, когда можно будет уйти, не обидев мать. Он уже давно стоял у ворот, раздумывая, куда идти, к ребятам, собравшимся у ларька, или к Мустафе, который читал газету на своем камне.
   - Каждый день в городе свадьбы, - продолжала Мансура, - все женится: и бедные, и богатые, и красивые и хромые...
   - Пусть придет день, когда и Мураду такую свадьбу справим! - провозгласила подошедшая к ним Сакина, жена миллионера. - Ай, Мустафа, хватит газеты читать, в доме столько работы!
   - Мы как раз об этом говорили! - обрадовалась поддержке Мансура. - Говорю: давай женю, не хочет. Говорю: сам женись, только найди скромную девушку, не может.
   - Э-з-эх, - вздохнула Сакина, - где они, эти скромные девушки? Прошли их времена. Ли, Мустафа' Пусть меня бог накажет, если я не разорву все эти газеты! Сколько можно их читать? Мустафа, не отрываясь от газеты, помахал рукой: сейчас иду.
   - Не можешь сам, так не умерла же твоя мать - за два дня найду невесту! продолжала Мансура.
   - Хорошо, хорошо, мать, - сказал Мурад и, оставив женщин, пошел к Мустафе. Сел рядом, взял одну из газет.
   - Махмуд десятый шекер-чурек ест, - сообщил Мустафа.- Опять с новым продавцом поспорил.
   Мурад посмотрел в сторону ларька. У прилавка собралось человек десять.
   - Как будто Сафарали и не сидел там, - сказал Мустафа.- Был человек и нету... А как твоя работа? Молодой 'инженер не подкапывается под тебя?
   - Вроде бы нет. Работает. А что он может сделать? План даю, работаю как ишак. Образования нету? Зато опыт.
   - Конечно, - сказал Мустафа. - Ты старый работник.
   - Мустафа, клянусь всеми святыми, сожгу себя сейчас, если не бросишь эти газеты. Хватит издеваться!-скорчив страшную гримасу, закричала из окна Сакина. - Иди домой!
   - Будь ты неладна! - проворчал Мустафа, поднимаясь. - На работе - Халилов, дома - она. Собачья, жизнь.
   Мурад вернул ему газеты. Мустафа побрел во двор, а Мурад - на угол, к ребятам.
   На месте Сафарали сидел новый продавец, Энвер, очкастый парень лет двадцати восьми из Кировабада. Первые несколько дней в свободное время он читал книги, но вскоре выяснилось, что Энвер бьется об заклад по любому поводу и на любых условиях. Это возбудило к нему интерес улицы, тем более что ларек за многие годы стал своеобразным уличным клубом и обходиться без него было очень трудно.
   Чаще всего Энвер схлестывался с толстяком Махмудом, тоже любителем поспорить-. Сегодня выяснялся вопрос, сможет ли Махмуд за один час съесть двадцать шекер-чуреков, приторно сладких, жирных пышек, по размерам не уступающих ромовой бабе; Запивать разрешалось чем угодно а а неограниченных количествах. Проигравший оплачивал расходы и ставил зрителям два ящика пива.
   Махмуд приканчивал двенадцатый шекер-чурек, когда Мурад подошел к ларьку. Энвер сидел без очков и напряженно следил за каждым движением массивной челюсти Махмуда, который после очередного куска отпивал глоток пива. Зрители потягивали пиво прямо из бутылок и обменивались мнениями о ходе поединка. Они тоже заключили между собой пари, чтобы не оставаться без дела.
   - Добрый вечер, - поздоровался Мурад, по очереди пожимая всем руки.
   Гасан подмигнул и спросил его мнение об исходе спора. Мурад отпил пива из пододвинутой Энверем бутылки, глянул на Махмуда, на оставшиеся шекер-чуреки, на сидящих у стены рядом с дверью в ларек Адиля и Рамиза, еще раз посмотрел на сосредоточенно жующего Махмуда, подумал и уверенно сказал:
   - Махмуд выиграет.
   - Спорим! - сказал Энвер. - На одни ящик.
   - Идет, - согласился Мурад.
   Низенький Махмуд уперся локтями в прилавок и, уставившись своими красными рачьими глазами на баллон томатного сока, мерно жевал, сглатывал, пил.
   - Хватит! - отказался Мурад.
   - Давай со мной, - предложил Гасан.
   Махмуд съел пятнадцать шекер-чуреков. Мурад отошел от ларька.
   Он брел теми же улицами, по которым несколько дней назад провожали Тофика, задумчивый и незаметный в нарядной вечерней толпе.
   На углу Торговой и Курганова его кто-то окликнул. Оглянувшись, он увидел на противоположной стороне улицы Джангира и Рену. Они махали ему. Мурад перешел улицу.
   - Легок на помине! Вот такая статья будет о тебе на днях,- и Джангир широко развел руки, показывая размеры статьи. Мурад почтительно пожал протянутую Рекой руку.
   - Я всем прожужжала уши о том дне. Обязательно приеду к вам еще раз!
   Мурад радостно закивал головой.
   -- Обязательно приеду. Вы не против?
   - Что вы, что вы, - пробормотал Мурад. - Счастлив буду.
   - Ну, тем более, - рассмеялась Рена. - До свидания, а то ты торопимся очень. Извините.
   Мурад потоптался на месте, глядя им вслед, потом пошел в том же направлении. Он шел примерно метрах в десяти, то и дело останавливаясь, прячась за спины прохожих. Иногда Джангира и Рену останавливали знакомые, тогда Мурад переходил на другую сторону и смотрел на Рену оттуда. Наконец он увидел, как Джангир вошел в подъезд ее дома.
   Следующие несколько дней ничего нового Мураду не принесли. Рева так и не приехала на буровую, а дома, не успевал он умыться и сесть за стол, начинала свою ежевечернюю обработку мать.
   - Я говорю, есть счастливые матери! Сегодня встретила Баладжу-ханум, свояченицу Бегляра, сына сестры покойного Меджида, - говорила она и в этот вечер своим певучим голосом, глядя на край стола и разглаживая скатерть. - Не нарадуется на детей своих и внуков! Самого младшего сына и того женила, а последняя война уже началась, когда он в животе у нее был. Скоро еще один внук родится.
   - У нас наршараб есть? - спросил Мурад.
   - Есть, - ответила мать, поспешила к большому дубовому буфету и достала гранатовый экстракт.
   - Меня никто не спрашивал? - спросил Мурад, когда мать снова подсела к столу.
   - Нет. Я вот к чему все это говорю, сынок. Пора бы и тебе семьей обзавестись. Зарабатываешь хорошо, я тебе все, что нужно, приготовила, хоть сегодня свадьбу играй.
   - Хорошо, мама, хорошо, даст бог, и я женюсь.
   - Дай бог, дай бог, - поддерживала Мансура. - Но и сам ты должен стараться.
   - Хорошо, мама. Я устал очень, дай отдохнуть.
   - Отдыхай, сынок. Ты, слава богу, человек взрослый, сам все знаешь, но и родителей не грех послушать.
   - Наш долг - слушать старших, - ответил Мурад так, как отвечал ей всю жизнь.
   - Да и присмотреться надо к семье, к невесте. А пока присмотришься, еще два года пройдет... - продолжала Мансура.
   - Прошли те времена, когда годами присматривались, - вдруг возразил Мурад и встал из-за стола. - Сейчас как понравились друг другу, сразу женятся.
   - И разводятся! Невеста должна быть из хорошей семьи. Это главное. Мансура принялась убирать со стола.
   - А где Солмаз? - спросил Мурад.
   - На дежурстве в больнице.
   - Мне нравится одна девушка. Мансура отставила в сторону тарелки.
   - Кто такая? Мурад замялся.
   - Ты ее не знаешь. Она журналист, писатель.
   - Уж не нашего ли Джангира знакомая?
   Мурад мотнул головой. Наступило тягостное молчание.
   - Хорошая девушка, - прервал тишину Мурад. - Ты не думай...
   - А я и не думаю! Если девушка таскается в дом к холостому мужчине, то и думать нечего - все понятно, все как на ладони! Не ожидала я от тебя такого. А что скажут соседи, родственники? "Прежде чем он привел ее в дом, она путалась с Джангиром", - передразнила Мансура кого-то.
   Мурад, растерянный, молчал.
   - Знай, если ты приведешь эту в дом, я уйду. В одну дверь вы войдете, а в другую я выйду. Такого позора не перенесу!
   Мурад быстро переоделся и под причитания матери выскочил во двор. Поздоровался с расположившимся за чаем на балконе второго этажа прокурором.
   - Добрый вечер, дядя Ибрагим. Джангир дома?
   - Дома, дома, поднимайся. Давно не видел тебя, не заходишь к нам. Мансуру вижу, Сабира вижу, Солмаз глаз радует, а тебя нет.
   - Работаю, дядя Ибрагим. Сами понимаете, море...
   Мурад протиснулся между перилами балкона и стулом Ибрагима и вошел в дверь прокурорской квартиры.
   Джангир стукал на пишущей машинке. Увидев Мурада, он вскочил на ноги.
   - Привет, привет! Какой ты молодец, что зашел! Садись сюда, здесь прохладно. Сколько дней тебя не было?
   - Четыре. Как встретил вас на улице, с того дня сидел там. Штормовая.
   - А Рена спрашивала о тебе. Что-то ей неясно из ваших нефтяных дел. Джангир улыбнулся и хлопнул Мурада по плечу.- Арбуз, дыню, виноград - чего душа хочет?
   - Честное слово, ничего. Только что ел. Я на минутку.
   - Всегда ты так. Может, в нарды поиграем?
   - Нет, нет, я... дело небольшое...
   Джангир поднялся было за нардами, но снова сел. Мурад помялся.
   - Джангир, ты мой брат, не обижайся на меня и будь откровенным.
   - Конечно, конечно. Говори, не стесняйся.
   - Не знаю даже, как сказать... Я тебя прошу, скажи мне правду: что между тобой и Реной есть?
   Вопрос показался Джангиру оскорбительным. Черт возьми, до чего же он докатился, если эти люди считают возможным так безцеремонно лезть в его интимные дела! Он вырос с ними, никогда не давал им понять разницу в развитии, положении. Да, да, хватит закрывать на это глаза - и положении! Уж не думают ли они, что он будет выворачиваться перед ними наизнанку каждый раз, когда им заблагорассудится?
   _ Есть вопросы, Мурад, на которые не отвечают даже родному брату, - сухо произнес он. И, только сказав это, Джангир пожалел о своих словах: он увидел такую боль в глазах Мурада, такую безысходную тоску, что бросился вдруг из одной крайности в другую:
   _Пойми меня правильно, Мурад. - Мы с ней всего лишь друзья, клянусь тебе! Между нами ничего нет. Поверь мне! Мурад молчал. Наконец выдавил из себя:
   - Я хочу жениться на ней. Потому спросил... Это сообщение было совсем неожиданным для Джангира, а кроме того, сулило уйму хлопот.
   - Ты один можешь понять меня, Джангир. Ты человек образованный, прочитал столько книг. У тебя такие друзья, я видел... Я люблю ее и хочу на ней жениться. Мать считает ее испорченной девушкой, но ты же можешь подтвердить, что она не такая?
   - Конечно, конечно, даже не сомневайся. - Джангир встал, прошелся по комнате. - Но ведь ты знаешь свою мать, Мурад. Послушается ли она меня? Уверен, что нет. И ее понять тоже можно. Разве о такой она мечтает невестке? Она хочет, чтобы ты женился на тихой, скромной девушке.
   - Значит, ты тоже считаешь, что на ней нельзя жениться?
   - Почему нельзя? Но только будет ли это... наилучшим решением вопроса. Мать твоя упрямый человек и никогда не даст согласия. И не забывай о соседях. Тебе придется уехать отсюда. Они до конца жизни будут говорить: "Женился на женщине,
   которая ходила к Джангиру". Ты же сам знаешь!
   - Да, да, мать тоже говорит...
   - Пойми меня правильно. Я так не думаю. Но ведь нашим этого не втолкуешь! И потом учти, что она... встречалась до тебя.
   - Встречалась?
   - Ну конечно, - Джангир ухватился за спасительный довод.- И не с одним, наверное. Ей же двадцать пять лет! Она училась в институте, три года работает. Неужели ты думаешь, ей никто не нравился?
   - А ты сам видел ее с кем-нибудь?
   - Это неважно, видел или нет. Я сам не видел, но...
   - А что, если я поговорю с ней? Узнаю у нее самой?
   - Твое дело, конечно. Но я не советую. Твоя жена должна быть чиста, как вода.
   - Ну ЛЕДНО. спасибо тебе. - Мурад поднялся. - Пойду. До свидания.
   - Подумай над моими словами, - сказал Джангир на прощание. - Я тебе добра желаю.
   Проводив Мурада, Джангир бросился к телефону.
   - Привет, это я, - сказал он, как только Репа ответила. - Страшное дело, слушай внимательно! Только что был у меня Мурад... Да, тот самый. И заявил, что хочет на тебе жениться.
   - Не может быть!
   - Оказывается, может. Я сделал все, что в моих силах: обвинил тебя во всех грехах. Но, кажется, не совсем переубедил. По-моему, он направился к тебе объясняться.
   - Джаник, милый, что же делать? Только этого мне не хватало!
   - Что, опять неприятности?
   - Как обычно. Не пропущу, говорит, мне только про убийц очерков не хватало. Твержу ему, что Эйвазов хороший нефтяник, убийца совсем другой человек, убийство - это экспозиция, получается вроде раздвоения личности: на работе один человек, дома другой, и нужно это проанализировать... Нет, говорит, нечего валить все в один котел. Хороший нефтяник - пиши о его трудовых успехах, и ничего копаться в частной жизни. Вот в таком духе... А мне, значит, бежать сейчас из дому!
   - Не думаю, чтобы он решился подняться к тебе. Главное, не выходи на улицу.
   - И то хорошо! Хоть поработаю.
   - Ты уж извини, втянул тебя в это знакомство...
   - Ну, глупости какие! Я буду звонить тебе по ходу событий.
   ...Мурад шел быстро и минут через десять был у Рениного дома. Почти все окна светились. В подъезде он прочитал список жильцов. Но он ничем не помог ему: фамилии Рены Мурад не помнил. Он вышел на улицу, пересек мостовую и прислонился к стенке. Изредка из подъезда выходили люди, но Рены не было.
   Часа через три Мурад вернулся домой. Еще во дворе он услышал крики матери.
   - Бедная моя девочка! Сиротка беззащитная! - причитала окруженная соседками мать и била себя в грудь и по коленям.- Что теперь с тобой будет? Кто отплатит за такой позор? Если б жив был твой отец! В стороне стояли Мустафа, его сын Ариф и Сабир,
   - В чем дело? - спросил Мурад.
   - Успокойся, сынок, успокойся, - упрашивал Сабира Мустафа. - Вот пришел твой старший брат. Это его дело. Нужно будет, он и тебе скажет, что делать.
   - В чем дело? - настойчиво повторил Мурад.
   Сабир поднял глаза, в них были презрение и жалость. Никогда еще он не смотрел так на Мурада.
   - Что случилось? - спросил Мурад еще раз. Сабир молчал.
   - Тофик приехал, - сказал Джангир, тронул за плечо Мустафу и пошел к двери.
   Милиционер и Ариф последовали за ним. Удалился следивший за событиями с балкона прокурор Ибрагим, замолчали и вышли во двор женщины. Мурад ничего не мог понять. Впервые в жизни он был полностью поглощен своими чувствами, и ничего больше не воспринимала его разламывающаяся от боли голова.
   - Он привез с собой жену, - пояснила наконец Мансура.- ! Опозорил мою бедную девочку! Зачем я послушалась тебя, разве он пара ей, этот бездельник?
   - Посмотрим; что он сейчас скажет, - презрительно скривил губы Сабир. Как будет дружка оправдывать.
   - Не может быть! - едва вымолвил Мурад.
   - Хватит! - крикнул Сабир. - Двадцать лет я терплю твои глупости. Сосватать Солмаз за этого подонка! Только такой дурак, как ты, мог это придумать.
   - Где Солмаз? - спросил Мурад.
   - Я отправила ее к тетке, - отвечала Мансура.
   - Бедная!
   - Бедная?! Да она рада этому! Понимаешь? Рада! - кричал взбешенный Сабир. - Теперь понимаешь, что ты хотел с ней сделать?
   - Разве я заставлял ее? - растерялся Мурад.
   - Хватит! Все! Мама, выйди, пожалуйста, в другую комнату... Говори, что ты собираешься делать?
   - Не волнуйся, не волнуйся. Что-нибудь придумаем. Надо поговорить с ним.
   Сабир сжал кулаки.
   - О чем с ним говорить?! Ты понимаешь, что ты городишь?! Всю жизнь ты болтал мне о чести и достоинстве, почему же ты сейчас забыл .о них?
   - Я знаю, что сделаю, - неуверенно сказал Мурад. - Не тебе указывать. Все, что нужно, будет сделано. Не лезь... Ты учись. А это мое дело.
   Мурад надел кепку. У двери его догнала обеспокоенная Мансура.
   - Куда ты идешь? Не делай меня несчастной...
   - Не волнуйся, вам. Я не туда иду. В другое место.
   На улице он встретил прокурора Ибрагима. Тот был в форме.
   - Не наделай глупостей, Мурад, предостерег прокурор -- Времена сейчас такие, что помочь не смогу. Мурад молча кивнул.
   - Но какой все-таки мерзавец! Сколько лет дружили, хлеб-соль делили... Сколько ты ему хорошего сделал, а он... Убить его мало.
   Мурад опять кивнул. Они попрощались. Прокурор долго смотрел вслед и сочувственно качал головой.
   - Будь осторожен! - крикнул он вдогонку.
   Мурад шел куда глаза глядят, подальше от дома, от матери и брата, от Тофика и прокурора. Он спустился к морю, потом ходил под окнами Рены, поднялся в Кировский парк и долго сидел там на каменных ступенях и смотрел вниз на городские огня. Это была самая высокая точка города. Выше - был только памятник Кирову. Из расположившегося под ним ресторана "Дружба" доносилась музыка, выходили подвыпившие люди. Кто-то окликнул Мурада.
   - Эй, чего сидишь, идем с нами!
   А еще раньше, неподалеку от Рениного дома, он встретил Васифа, своего помбурилыцика.
   - Ты чего здесь сидишь?- спросил Васиф. - Что-нибудь случилось?
   - Ничего не случилось. Просто жду товарища. Но Васиф не поверил.
   - Ты должен мне все сказать! Ты меня еще не знаешь! Для тебя я все сделаю! - И долго не отставал от Мурада, предлагая свою помощь. Он был слегка пьян.
   Поздно ночью, когда все спали, Мурад вернулся на 9-ю Хребтовую. Крадучись, подошел к окну Тофика. Сквозь щели прикрытых ставен пробивался свет. Мурад тихо постучал. Свет потух, и ставня чуть приоткрылась. Пока глаза Тофика не привыкли к темноте, в комнате царила тишина. Наконец Мурад услышал ответный стук. Приблизив лицо к стеклу, он разглядел Тофика, который тоже прижимался к стеклу и делал ему знаки подойти к двери.
   В коридоре было темно. Зато в комнате опять горел свет. В углу стоял потрепанный чемодан Тофика. Другой, раскрытый, лежал на столе, и полная женщина с белым, как сахар, лицом вытаскивала из него белье. Увидев Мурада, она покраснела и торопливо закрыла чемодан. Она была высокой, круглолицей, красивой.
   Мурад повернулся к Тофику, который стоял у двери и, заметно волнуясь, наблюдал за ним.
   - Ты что не здороваешься? - спросил Мурад. - Или язык там оставил в залог за нее? .
   - Здравствуй, здравствуй, - радостно бросился к нему Тофик. - Извини, совсем растерялся. Марина, это Мурад, Мурад! Помнишь, я много, много говорил.
   - Помню, конечно, - улыбнулась Марина. - Добро пожаловать!
   - Садись, прошу тебя, - Тофик пододвинул Мураду стул, знаком показал жене, что следует убрать со стола, и щелкнул себя по шее: неплохо бы выпить. Марина суетливо захлопотала. Это был первый гость в ее семье.
   - Ты что-то осунулся, - сказал Тофик, присмотревшись ж Мураду. - Стряслось что-нибудь?
   - Почему
   - Что? Я тебя прошу, не скрывай от меня.
   - Длинная история. Лучше о себе расскажи. Что ты сделал со мной? Как мне теперь выпутаться?
   - Прости меня, - с жаром начал Тофик. - Я знаю, как виноват перед тобой. Весь вечер Марина мне говорила: "Выйдем погуляем". А я не могу, стыдно! Убить меня мало! Но ты должен понять. Ты не знаешь, что такое любовь! Я обо всем забыл! Мы жизнь прожили, думали - живем, а оказывается, жизнь мимо проходит!
   - Знаю, - сказал Мурад.
   - Тем более. Я вижу, и у тебя что-то произошло за это время,- продолжал Тофик, внимательно посматривая на Мурада.- Потом обязательно расскажешь мне. Марина, - он перешел на русский язык и жесты, - румка там, хлеб, каструл.
   - Я не буду есть, - сказал Мурад.
   - Не обижай меня! Так о чем я говорил? Да, ты должен понять меня как друг.
   - Я понимаю. Тофик разлил вино.
   - Марина, иди.
   - Я не пью, - Марина подсела к столу. Тофик погладил ее плечо. Она покраснела и улыбнулась Мураду, он улыбнулся ей в ответ.
   - Выпьем за нашу дружбу! - предложил Тофик.
   - Выпьем за эту девушку, - возразил Мурад!
   - Он за тебя говорит, - объяснил Тофик Марине. Все трое пригубили рюмки и поставили их на стол.
   - Как быть? - спросил Мурад
   Тофик встал и заходил по комнате.
   - С Сабиром не знаю, что делать. Убивается, - пожаловался Myрад.
   - Для меня главное - твоя дружба. Ты можешь меня убить, но важно, что ты понял меня, - сказал Тофик. - А с Сабиром что-нибудь придумаем. Как Солмаз?
   - Я не видел ее. Мать говорит, что обрадовалась.
   - Да?! - Тофик остановился. - А что ей горевать? Я ей не пара! Она и раньше со мной не очень считалась.
   - Почему ты так говоришь? - возразил Мурад. - Разве она не ждала тебя четыре года? Ты опозорил ее...
   - Правильно, правильно, глупости я говорю. - Тофик сел за стол. - Почему мы не пьем? Марина, пей. Вот кто меня любит, - он обнял ее, - душу за меня отдаст!
   - Мне надо идти, - сказал Мурад, - Что же делать?
   - А я уж придумал! Еще там пришло мне в голову. - Тофик помолчал немного, прикидывая, как бы получше выразиться. - Наказать ты меня должен! Я никогда не пойду на то, чтобы на твою честь легло пятно. Тебя же тоже жалко! Надо, чтобы все увидели, что ты постоял за свою честь, и поэтому сделаем так: ты ударишь меня куда-нибудь в такое место, чтобы для жизни было не опасно.
   - Куда это? - недоумевающе спросил Мурад.
   - В ногу! Ты хороший работник, коллектив вступится за тебя. Тебе дадут год-полтора, не больше. А может, даже условно. Все будут довольны. Сабир успокоится. И дело с концом! Ну как?
   - Не знаю. А вдруг не попаду в ногу?
   - Попадешь, это не трудно! А когда все будет в порядке, никто и пикнуть не посмеет - все как положено... Это мой самый хороший друг, - повернулся к Марине Тофик. - Надо это провернуть поскорее, - продолжал он. - Как бы Сабир не опередил тебя. - Тофик опять обнял Марину. - Собираемся поехать с ней на Гейгель .Там у меня родственники, пусть познакомятся.
   - Как бы не догадались, что мы сговорились.
   - А как догадаются?
   - Почему я вдруг в ногу ударил? Думаешь, не поймут? Сабир первый поймет!
   - Ну, а что делать? Другого выхода нет! Ты же не хочешь меня убить?
   - Нет, конечно. Но это тоже не дело.
   - А что ты сам можешь предложить? Я уже десять дней голову ломаю!
   - А если тебе уехать отсюда? Поезжай к ней жить.
   - Слушай, будь умным: если б я мог там остаться, я бы сразу остался. Думаешь, у меня нога лишняя?.. Твоя добросовестность тебя когда-нибудь погубит. Я же и тебе, и себе добра хочу.
   - Не могу я.
   - Ты мне голову не морочь! - разозлился Тофик. - Так и скажи, что убить меня решил!
   - Убить не хочу, но театр тоже устраивать не буду, - довольно твердо сказал Мурад.
   - Ах, вот оно что! Так бы и говорил с самого начала. Ни запомните и ты, и твой брат, я не Сафарали, меня не так-то, легко отправить на тот свет!
   Мурад встал.
   - Убит мнэ хочет, - сообщил Тофик Мерине, когда госта, пошел к двери. Марина не поняла. - Эй, ты! - сказал Тофик. догнав Мурада у двери. - Не будь дураком, послушайся меня.