Иден Дороти. Ангельский облик

   — Но вы явно несчастны, о нем вспоминая, а молодым это дается нелегко. Родные тоже переживают?
   — Они ничего не знают. Я с ними не живу. У меня только брат и отец. Брат уже несколько лет живет в Индии, отец женился снова. И никому из них не до меня. Каждый из нас сам по себе.
   — Очень разумно. Человек должен расти. Он должен вырасти из первой любви, так же как и из многого другого. Думаю, тот молодой человек вас не стоил.
   Мэг сама удивилась пустячности своей душевной драмы. Ганс прав. Она должна была перерасти Дерека, и ей это удалось. Теперь она даже не ощущала боли. Она готова возродиться к жизни. И впереди масса новых возможностей.
   — Вот, уже лучше, в ваших глазах появился свет, — заметил энергично работавший Ганс.
   — Дженни сказала, вы уничтожили её портрет.
   — Да, он не удался. У Дженни сложное лицо. Я старался, но потерпел очередной провал.
   — Как и с портретом Луизы?
   — Нет, тот вышел лучше. Смело могу это признать. Но все равно недостаточно хорош, хотя Клайв и не подал виду, что ему не поправилось. Ну и конечно он не сохранил картину. Авария дала повод её уничтожить, не слишком травмируя мои чувства.
   Его вечное самоуничижение стало раздражать Мэг.
   — Не стоит отчаиваться.
   Ганс вздохнул и пожал плечами.
   — Вы совершенно правы, мисс Берни. Не стоит. Ваш портрет может стать моим шедевром. Чуть-чуть поднимите подбородок. Когда устанете, скажите. Тогда мы выпьем чаю.
   После часа работы они приготовили чай на темной холодной кухне. Мэг настояла на своем и перемыла гору грязной посуды, подумав про себя, что Ганс зря бесконечно мирится с таким положением вещей. Потом, пока Ганс относил поднос к двери мисс Барт, Мэг отнесла другой в мастерскую. Ганс громко постучал:
   — Мисс Барт! Ваш чай! Как вы себя чувствуете? Можете выйти?
   Ганс взывал сочувственно и терпеливо. Мэг немного удивило, что мисс Барт даже не потрудилась ответить на настойчивые призывы Ганса, хотя слышно было, как та двигается по комнате. Что-то гремело, словно женщина и впрямь ослепла и постоянно на что-то натыкалась. Но дверь так и не открылась, сколько Ганс под ней ни караулил.
   Махнув рукой, он вернулся в мастерскую.
   — Сейчас заберет. Не хочет, чтобы её видели в таком состоянии. Я сказал, что придете вы, и она стала ещё более неуловимой. Если так можно сказать, — он подмигнул Мэг. — Мисс Барт подкармливает птичек, а я — её, мою большую птицу. Такая странная штука — жизнь.
   «— По крайней мере в этом доме,» — подумала Мэг и обнаружила, что стала не менее любопытной, чем Саймон.
   — С ней можно поговорить через дверь? Может быть, она впустит меня, поскольку я женщина. Откуда вы знаете, что она не заболела?
   — Вы же слышали, как она ходит. Она здорова, вот только с рассудком проблемы. Если на этот раз ей станет ещё хуже, придется отправить её к сестре. Больше я не могу за неё отвечать.
   Уйдя от Ганса, Мэг не удивилась, когда увидела в другом конце улицы Саймона. Она догадывалась, что тот будет за ней наблюдать. Мэг не понимала, почему ей доставляет удовольствие его присутствие, ведь внимание Саймона занимала не только она. Его интересовало многое. Ночные приключения Клайва, скажем, или развитие таланта Ганса.
   Никто в деревне не знал, что же собой представлял Ганс, кроме запершейся в комнате мисс Барт. Но её Мэг увидеть не смогла…
   Саймон беседовал с пожилой женщиной, но заметил Мэг, извинился и направился к ней.
   — Ну что, ангелочек?
   — Не надо меня так называть! — взмолилась Мэг.
   — Уже надоело? Как поживает маэстро?
   — Прекрасно.
   — Как удались наброски?
   — Он мне не показал.
   Саймон кивнул, ничуть не удивившись.
   — Следовало настоять, я вам говорил.
   — Зачем? Чего бы я добилась?
   — Может вы и правы. Пока ничего. Вы разбираетесь в живописи?
   — Нисколько.
   — Жаль, — вздохнул Саймон.
   — В чем дело, Саймон? Вы вечно меня подстерегаете и засыпаете вопросами. Я вас не понимаю.
   Саймон улыбнулся, весело сверкнув глазами.
   — Вы встретились с мисс Барт?
   — Нет.
   — Но попытались?
   — У неё заперто. Я пыталась попасть в комнату, пока Ганс не видел. У меня была всего минута. — Мэг взглянула на внимательное и спокойное лицо Саймона. — Думаете, её не было в комнате? Была. Я слышала, как она там ходи. К тому же она забрала поднос с чаем. Но кошка была в студии, — задумчиво добавила Мэг.
   — Я только что беседовал с соседкой из дома напротив, — сказал Саймон.
   — Она иногда видит, что происходит в комнате мисс Барт. И утверждает, что видела только стоящую старуху. Та, похоже, не двигалась. С другой стороны,
   — казалось, Саймон оценивал свидетельские показания, — как обычно на подоконник насыпали корм для птиц. Старуха была изрядная садистка. Она прикармливала птиц, чтобы кошка могла их ловить.
   — Но кошки в комнате не было, — напомнила Мэг.
   — Так говорите вы.
   — Все равно, Саймон, это не наше дело. Если Ганс мирится с такой эксцентричной хозяйкой, это его проблема. И нас не касается, что происходит в его доме.
   — Вы абсолютно правы. Если Клайв является к нему поздно ночью, чтобы забрать один из его шедевров, это нас тоже не касается.
   — Так вот чем он занимается по ночам? — вскричала Мэг.
   Саймон от души рассмеялся.
   — Я вас поймал. Значит, Клайва не было дома, и вас это заинтриговало. Но можете не говорить, если не хотите.
   — Это не наше дело! — настаивала Мэг. Но в ней невольно вновь проснулось подозрение. Она внезапно вспомнила Клайва, устало и задумчиво сидящего за столом. Если он просто ездил за картиной, то почему так расстроился? Быть может, привез портрет Луизы? Тот самый, про который Ганс сказал, что он недостаточно хорош… И решил его спрятать?
   Саймон коснулся её руки.
   — Старина Ганс — наша Синяя Борода. Он ненавидит женщин, которых не способен написать так, как ему хочется, поэтому увозит их в мешках.
   Хотя Мэг поняла, что Саймон снова шутит, но все же вздрогнула.
   — Это совсем не смешно. Во что же втянут Клайв?
   — Действительно, во что? Вот загадка.
   Серьезность тона Саймона тронула Мэг. Но через миг он весело сказал:
   — Пойдемте, выпьем с Дженни. Она нас развеселит.
   Дженни давно сидела в баре и уже готова была развеселить кого угодно. Она изрядно выпила и щеки раскраснелись.
   — Представляете, я сделала предложение, — сообщила она. Вы можете себя представить? Я, которая твердила, что на свете есть только развлечения и никаких обязанностей и что меня только силой можно притащить к алтарю.
   — Дженни, только не Ганс!
   Дженни, надувшись, уставилась на Саймона.
   — А кто же еще? Тебе не нравится мой выбор?
   Но Саймон только пожал плечами и весело сказал:
   — Ты идешь своим путем. Это не мое дело, как говорит Мэг. Но скажи нам, пожалуйста, что ответил Ганс?
   Дженни хихикнула.
   — Он так перепугался, бедняга. Но разве у него есть выбор? Он не настолько плохо воспитан, чтобы отказать. — Дженни допила коктейль и снова хихикнула. — Я вернусь к нему, чтобы оформить сделку. Понятия не имею, на что мы будем жить, пока Ганс не родит настоящий шедевр. Но мне придется остаться в библиотеке.
   — Вы уже все обдумали, — заметила Мэг.
   Дженни кивнула, глаза её сияли от счастья.
   — Я все-таки натура довольно практичная, что бы вы не думали. Но ей-Богу, никогда не думала, что смогу влюбиться в такого человека. Странные штуки иногда происходят с человеком, верно?
   После очередного коктейля с Мэг и Саймоном Дженни вовсе не хотелось сидеть тоскливым вечером в библиотеке, меняя книги людям, которым хотелось обсудить свои семейные события и немощи. Кроме того, ей не терпелось узнать, как отнесся к её предложению Ганс. Вряд он сам примчится в библиотеку — не тот человек. Какие бы ужасные вещи ни случались с ним в юности, убить его простодушия и доверчивость они не смогли. Конечно, он её полюбит. Не сможет этого не сделать. Но он слишком медлителен и застенчив, чтобы сделать предложение. Нужно было повторить попытку, и лучше не терять попусту времени. Получив время на размышления, Ганс вполне может ответить, что он не тот человек, который способен нести ответственность за семью. И как он будет её содержать?
   Ответа на этот вопрос Дженни не знала. Они с Гансом были просто двумя одинокими людьми. Дженни знала только о каких-то дальних родственниках в Шотландии. Главное для них с Гансом — быть вместе, а не успех и деньги. Конечно, ей нравились красивые вещи, элегантная одежда, дорогие автомобили и хорошие рестораны. И хотелось бы выйти замуж за человека, который может все это дать. Но теперь она обнаружила, что хотела совсем не этого, или не так сильно, гораздо больше ей хотелось быть с Гансом, слышать его глубокий низкий голос, ощущать заботливые руки.
   На самом деле уговорить его было совсем не трудно. Не потому, что сейчас вечером в их распоряжении был весь дом, а полоумная мисс Барт все равно ни во что не вмешивается. Дженни охватила дрожь возбуждения и предвкушения. Или просто подействовало спиртное?
   Она насмешливо улыбнулась. Глупышка Дженни. Ты всегда умела о себе позаботиться, но сейчас готова была связаться с нищим иностранцем. Готова на все…
   В доме Ганса не было ни огонька, но Дженни знала, что он там, потому что входная дверь оставалась незаперта. Позвонив и тщетно прождав Ганса, Дженни нажала на ручку, и та повернулась.
   Странно, что Ганс не ответил на звонок. Ее это немного встревожило. Конечно, он мог уйти, и в доме оставалась только мисс Барт. Об этом Дженни не подумала.
   — Ганс! — тихонько окликнула она. — Это я, Дженни. Ты дома?
   Откуда-то раздался приглушенный шум, словно кто-то подметал пол. Дженни решила, что мисс Барт пришло в голову навести порядок. Давно пора.
   Но света в доме не было. Неужели мисс Барт подметала пол в темноте, опасаясь, что глаза не привыкнут к свету? Дженни зашагала к лестнице, решив взять дело в свои руки. Она не собиралась жить в одном доме с такой ненормальной. Ганс был слишком податливым.
   — Мисс Барт! — крикнула Дженни. — Можно войти?
   Недолго думая, она включила свет и увидела, что дверь в комнату мисс Барт стоит открыта настежь. В комнате было тихо, она казалась совершенно пустой. Должно быть, шум доносился из кухни или из подвала.
   Но раз Дженни оказалась здесь, она должна была удостовериться, что старая чудачка мисс Барт не прячется за дверью.
   Дженни вошла в комнату и потянулась к выключателю.
   — Это не повредит вашим глазам, мисс Барт. Если вы здесь, я хотела поговорить…
   И тут она умолкла, уставившись на темную фигуру возле окна, которая и не думала поворачиваться.
   Поношенное черное пальто и ещё более потрепанная шляпа на голове. Дома… Что за причуда напялить на себя пальто и шляпу, никуда не собираясь выходить?
   — С вами все в порядке? — запинаясь, спросила Дженни и неуверенно нащупывала выключатель. На лестнице раздался топот.
   — Кто здесь? — хрипло спросил Ганс.
   Дженни истерично захихикала. Значит, это Ганс орудовал метлой в подвале. Бедный Ганс опять занимается хозяйством, пока его экономка, как пугало, торчит у окна своей комнаты.
   — Это я, — крикнула она, подражая дрожащему фальцету мисс Барт. — Я хотела узнать, что вам приготовить на ужин, мистер Крамер. Я спускаюсь.
   Если глупая старая мисс Барт подслушивала в темноте, поделом ей. Пора было уже с ней объясниться.
   Ганс, спотыкаясь, поднимался по лестнице. Дженни представила себе его полное смятения лицо, и, расхохотавшись, повернула выключатель.
   Зажегся свет, она влетела в комнату и закрыла дверь, прячась от Ганса.
   — Простите, мисс Барт, — она едва перевела дыхание. — Я не хотела…
   Дженни не договорила: темная фигура мисс Барт возле окна даже не шевельнулась. Дженни видела только старое черное пальто и шляпу, надетую набекрень, как будто мисс Барт была пьяна…
   — Что-то не так? — неуверенно начала Дженни.
   За спиной открылась дверь. Странно медленно и осторожно.
   — Хватит, liebchen, (любимая — нем. прим. пер.) — тихо сказал Ганс.
   Пальто мисс Барт колыхнулось от сквозняка. Шляпа съехала в сторону, открывая…
   Теряя сознание, Дженни смутно почувствовала, как её подхватили крепкие руки…

11

   Утром Клайв сказал, что ему предстоит сделать много звонков в Лондон и некоторое время помощь Мэг не понадобится. Потому она решила поменять книгу для Луизы. Но библиотека оказалась закрыта. Из соседнего магазина на её стук выглянула женщина.
   — Вы никого там не найдете, мисс Хоуард уехала.
   — Уехала?!
   — Ну да.
   — Но она не могла уехать! Мы разговаривали вчера вечером, и мысли об отъезде не было!
   — И все-таки она уехала. Внезапно, правда? Первым же поездом, я слышала. Говорят, её соблазнил тот художник-иностранец. Так что она наспех собрала вещи и уехала, — пронырливые глазки женщины скользнули по Мэг. — Ничего удивительного. Вы, городские девушки, не можете приспособиться к таким маленьким деревушка. Интересно только, зачем вы приезжаете.
   — Работать, — отрезала Мэг.
   — Ну, короче, сегодня никто книг не получит. Замену так быстро не найти.
   — Но вчера вечером Дженни была так счастлива! просто не верится.
   — Спросите в «Короне» где она жила. Они подтвердят.
   Хозяйка «Короны» — пышная розовощекая дама с портрета кисти Ганса любезно сообщила:
   — Вы не первая про неё спрашиваете. Был ещё мистер Саймон Саммерс. И тоже озадачен, как и вы.
   — Она не сказал, с чего вдруг так поспешно собралась?
   — Да, знаете, вся просто в слезах…Похоже, она была влюблена в Ганса Крамера, надеялась выйти за него замуж, а он в кусты… Нет, иностранцам доверять нельзя!
   — Вряд ли Дженни уехала только из-за этого, — покачала головой Мэг.
   — Я думаю, они поссорились. Я посоветовала ей выспаться и к утру все забыть. Но она вбила в голову немедленно уехать. Чего ей оставаться? Чем скорей, тем лучше. Муж говорил, она уехала утром первым поездом. Кстати, вам нравится у Уилтонов?
   Мэг удивленно поблагодарила:
   — Да, спасибо.
   — Просто у меня освободилась комната…
   Мэг тут же сообразила:
   — можно взглянуть?
   — Я провожу вас наверх. Но извините за беспорядок — рук не хватает.
   Такой Мэг и представляла себе комнату Дженни, откуда та бежала с восходом солнца. Ничего особенного, только неприбранная постель и следы поспешных сборов производили гнетущее впечатление.
   На тумбочке лежала книга с закладкой, на туалете оставались шпильки, а на полу — скомканный носовой платок.
   Не было ни багажа, ни одежды. И Дженни явно собиралась наспех и в слезах. Никто бы про неё такое не подумал, но все-таки она это сделала.
   Взглянув в окно. Мэг обнаружила, что вид оттуда открывается на антикварный магазин Саймона Саммерса. Внутри горел свет и виден был возившийся хозяин. И Мэг вдруг понял, что должна поделиться с ним своей тревогой.
   Она поблагодарила хозяйку.
   — Не думаю, что перееду прямо сейчас, но за предложение спасибо.
   Когда они спустились в бар, их окликнул хозяин гостиницы.
   — Лили, там с тобой не мисс Берни? Ты отдала ей письмо Дженни?
   — Не знала, что она оставила письмо.
   — Ясно, оставила. Вот… — Он передал письмо, прислоненное к сифону.
   Мэг не хотелось его вскрывать под пристальным наблюдением двух пар любопытных глаз, поэтому, поблагодарив, она вышла на улицу. А там направилась прямо в лавку Саймона, будто её тянуло туда магнитом.
   — Саймон, Дженни уехала.
   Явно довольный её появлением, тот неожиданно тепло улыбнулся.
   — Привет, Мэг, дорогая. Как мило, что вы зашли. Что Дженни уехала, я знаю. Сегодня утром, в шесть пятнадцать. Я поинтересовался на станции.
   — А с чего вдруг вы оказались на станции? Вы что, за ней следили?
   — Ну нет! Я не из ранних пташек и узнал об этом гораздо позже.
   — Потому что тоже не думали, что она может вдруг умчаться?
   — Нет. Я считал, у неё больше выдержки. И даже не думал, что мужчина может так её расстроить. Она ведь умная девица, но видно Ганс её чертовски напугал. Так что она сбежала с первым поездом, причем совсем одна.
   — Вы думали, что с ней мог быть Ганс?
   — Сначала я считал, что он мог уговорить её бежать вместе. Но нет… Что у вас за письмо?
   — Его мне оставила Дженни.
   — Так открывайте же! — нетерпеливо воскликнул Саймон. Мы тут теряемся в догадках, а ведь ответ у вас в руках.
   Открывая конверт, Мэг вдруг обнаружила, что у неё по непонятной причине дрожат руки. Но каково было её разочарование, когда выяснилось, наспех нацарапанное письмо ничего не объясняло. Там было только:
   «Дорогая Мэг!
   Держитесь подальше от Ганса, поверьте мне, это ради вашего же блага. Дженни.»
   На строчках расплылась огромная клякса, похоже, на письмо капнула слеза.
   — Что там? — спросил Саймон, внимательно глядя на нее.
   Мэг понимала, о чем он спрашивает. Собиралась ли она последовать предостережению Дженни? Предостережению ревнивой соперницы…
   — Неужели она думала, что меня интересует Ганс? — удивилась Мэг. — Если он её отверг, ей пора о нем просто забыть.
   — Вы полагаете, она просто ревнует? — спросил Саймон.
   — Что же ещё может быть?
   — Не знаю. Хотите выяснить?
   — Саймон, перестаньте шутить. Я пришла, чтобы найти в вас хоть крупицу здравого смысла.
   Саймон невозмутимо заметил:
   — Хотел бы я поговорить с мисс Барт.
   — Распросить её об отношениях между Гансом и Дженни?
   — Мне хотелось бы с ней поговорить о самых разных вещах, — задумчиво протянул Саймон, отбросив волосы со лба. — У меня слишком сентиментальный склад ума.
   — О чем вы? — Сбитая с толку Мэг начинала терять терпение. — Мисс Барт вечно запирается в своей комнате и я никогда её не вижу.
   — Но она действительно там, как вы думаете?
   — Конечно, я вам говорила, что слышала её шаги. А вам соседи сказали, что видели её в окне.
   Саймон неожиданно улыбнулся.
   — Ну ладно. Если она там, то не может оставаться в своей комнате всегда, верно? Меня, кстати, интересует, сама она запирается, или это делает Ганс?
   — Если её запирает Ганс, то как она открывает дверь, чтобы взять еду?
   — Да, разумеется. Если только Ганс на минутку не приоткрывает дверь. Правда, тогда она может попробовать вырваться, верно? Как-то все очень уж глупо… Когда вы теперь собираетесь к Гансу?
   — Он ждет меня сегодня.
   Саймон взял её за руки.
   — Будьте начеку, но если хоть немного начнете нервничать, сразу уходите.
   Гансу его помощь. Он отказался, потому что мисс Барт могла разволноваться ещё больше, а к тому времени ему уже удалось уговорить её сесть в машину. Ганс хотел довезти её до Лондона, но уже к Мейдстоуну к мисс Барт, похоже, вернулся здравый рассудок. Перемена обстановки и нервное потрясение подействовали благотворно и она заявила, что вполне способна ехать дальше одна.
   — Потом ей оставалось только сойти на вокзале Виктория, — объяснил Ганс. — Она не могла ошибиться. Это и ребенок сможет. Я и так слишком много для неё сделал, взяв на себя все эти хлопоты. Слава Богу, удалось её отправить, пока она ещё стояла на ногах. Я слишком долго с этим затянул.
   Мэг прислушалась. В доме стояла тишина. Из комнаты мисс Барт не доносилось больше шагов. Она никогда не видела старуху, и в результате появилось чувство, что та и не существовала. Чья-то невидимая рука кормила птиц на подоконнике, невидимые ноги скрипели половицами.
   — Вы потеряли обеих сразу: и мисс Барт, и Дженни, — заметила Мэг. — Вы знаете, что Дженни уехала?
   Ганс грустно вздохнул и пожал плечами.
   — С Дженни тоже было нелегко, хотя мне жаль об этом говорить.
   — Разве она вам безразлична, Ганс?
   — Она мне очень нравилась.
   — Так что же могло её заставить так поспешно уехать?
   — Мы оба не выдержали, — неохотно буркнул он, — и Дженни все восприняла слишком серьезно.
   Немного помолчав, Ганс раздраженно продолжал:
   — Женщины слишком многого хотят. Они меня пугают. Пусть я был несправедлив к малышке Дженни. Но я же не нарочно… Она сама все испортила своими невозможными требованиями. Пришлось поговорить с ней откровенно. И вот… — Ганс опять пожал плечами. — Ладно, жизнь продолжается. С Дженни все будет хорошо. Она сумеет справиться.
   — Но разве вам ничуть её не жаль? — не отставала Мэг, которой его философские рассуждения казались чересчур наигранным?
   По лицу Ганса скользнула тень гнева, исчезнув так быстро, что Мэг спросила себя, не показалось ли ей. Лишь на миг увидела она, каким может быть Ганс, если всерьез рассердится. Но тут он вновь заговорил, умерив тон:
   — Мэг, не будем слишком глубоко вдаваться в личное. Боль у каждого своя. Я хочу только написать ваш портрет, а не копаться в собственных ранах.
   Мэг стало стыдно за свое беззастенчивое любопытство. Она слишком наслушалась Саймона.
   — Простите, Ганс. Конечно, это не мое дело.
   — Да ничего, дорогая. Тут все об этом говорят. Как и про Клайва и Луизу.
   — Но Дженни не пострадала?
   — Ну, нет. Во всяком случае физически. Я просто хочу объяснить, что в деревне полно злоязыких болтунов. А теперь, пока есть дневной свет, мне нужно работать.
   В одну ночь из жизни Ганса исчезли две женщины. Нет никаких доказательств, что с их отъездом дело было нечисто, но Мэг не покидало ощущение опасности. В вымершем тихом доме? В притихшей и внимательно разглядывавшей её кошке, которая все видела, но ничего не скажет? В самом Гансе, поглощенном невеселыми мыслями, с глубокими морщинами на лице?
   Мэг сказала, что долго оставаться не сможет, максимум на час, потому что хотя Клайв разрешил ей прийти сюда, но до обеда предстояла кое-какая работа.
   — Тогда мы выпьем чай пораньше, — согласился Ганс. — Я тоже сегодня не в настроении. Слишком много всего произошло. Думал, работа меня успокоит, но стало только хуже.
   Он бросил кисть.
   — Побудьте здесь, Мэг пока я приготовлю чай.
   — Вам помочь?
   — Нет, лучше поиграйте с кошкой. Ей теперь так одиноко без хозяйки…
   Мэг погладила кошку, но та держалась слишком отчужденной и не отреагировала, а перебралась на старый сундук, аккуратно поджав под себя лапки. Глаза её зажглись от бликов солнца. Блики сверкали на оконных стеклах, на запыленных полах, горели алым пламенем на какой-то ткани, выглядывавшей из сундука. При виде её сердце Мэг учащенно забилось.
   Она не могла объяснить, почему в тот день в мастерской Ганса ощущалось такое напряжение. В воздухе явно витал страх или горе.
   У Дженни было красное платье, — вспомнила Мэг, — которое ярко подчеркивало чувственность её тела.
   Но Дженни уехала, это знал каждый. Люди в баре и даже носильщик на вокзале это подтвердили.
   Внезапно Мэг похолодела от дурного предчувствия. Она осторожно сняла кошку с сундука, но долго никак не могла решиться поднять крышку.
   А сделав это, наконец, испытала вначале чувство облегчения, а потом — настоящего восхищения. Красная ткань была юбкой парчового платья. Настоящего прекрасного старинного платья. В сундуке ещё были туфли, маленькая черная шапочка и тяжелые нити жемчуга.
   Ганс, наверное, использовал их для работы. Бедный Ганс с его невероятными амбициями! Возбужденная Мэг решила до его возвращения Ганса надеть платье и жемчуг.
   Жесткая ткань хрустела. В талии платье было слишком мало. Мэг выдохнула и кое-как застегнула крючки. Черная бархатная шапочка ловко пристроилась на её русых волосах. Мэг поднялась на помост для позирования. Кошка, не мигая, следила за ней. Ганс хотел видеть её в белом платье. Но в этом старинном платье она переживала совершенно особые чувства. Ганс согласится, когда её увидит.
   В ожидании Ганса Мэг сидела спиной к двери. Наконец зазвенели чашки, дверь распахнулась.
   — А вот и мы… — начал Ганс и вдруг замер. Мэг продолжала сидеть к нему спиной, не двигаясь. Затем, не дождавшись ни звука, со смехом повернулась.
   — Я вас удивила? Мне оно так понравилось… В чем дело, Ганс?
   — Снимите!
   Мэг неуверенно встала, не понимая, почему его лицо стало вдруг таким злым и угрюмым.
   — Но я думала… Вы на меня сердитесь?
   — Что за дурацкое любопытство! — взорвался он. — Все вы одинаковы! Платье лежало в сундуке. Крышка была закрыта. Как вы его нашли? Где ещё рылись?
   — Нигде, — поникла Мэг. — Просто ткань торчала из-под крышки. Такой потрясающий цвет! Извините, если вы не хотели, чтобы я его видела. — Посмотрев на его суровое лицо, она холодно добавила: — Если мне следует его снять, то прошу меня на пять минут оставить.
   Но Ганс с трудом уже взял себя в руки, поставил поднос и опять беспомощно пожал плечами.
   — Простите, Мэг. Не в платье дело. Я просто расстроился, на мгновение приняв вас за Дженни
   — О! Дженни его носила?
   — Однажды примерила и смотрелась в нем прекрасно. Если вы заметили, у неё лицо несовременное, скорее той эпохи.
   — Ганс, но вы же любите Дженни! — воскликнула Мэг. — Почему вы ей позволили уехать?
   — Это моя вина. Мы поссорились, я сделал ей больно.
   — А если она вернется?
   — Нет, она уже никогда не вернется. И это к лучшему. Мы оба слишком переживаем. Наш брак ни к чему хорошему бы не привел.
   — Но почему, Ганс?
   Снова вдруг переменившись, Ганс рявкнул:
   — Не могли бы вы не лезть в дела, которые вас совершенно не касаются? И снимите это чертово платье!
   Он вышел, Мэг медленно расстегнула крючки. Пальцы её немного дрожали. Она неожиданно позавидовала кошке, которая, притаившись, за ней наблюдала. Гневные слова пролетали мимо нее. То, что она видела, ничего для неё не значило. Но Мэг поняла: вовсе не грусть сделала Ганса таким мрачным и грубым..