Кто же он, этот таинственный джентльмен, нарушивший тихую жизнь провинциалов? Его настоящее имя – Джеймс Эдисон Ривис. Он родился в 1843 году в штате Миссури в семье разнорабочего Фентона. Воспитанием Джеймса занималась мать – красавица-испанка Мария. Она часто вспоминала о своей второй родине Иберии.
   Во время Гражданской войны восемнадцатилетний Ривис оказался в рядах конфедератов. Здесь у него обнаружился дар копииста – сначала он подделывал увольнительные, потом занялся изготовлением фальшивых документов на списание амуниции и провизии со складов. Полученное добро Джеймс сбывал по дешевке другим снабженцам.
   После войны Ривис открыл агентство недвижимости в Сент-Луисе. Осенью 1871 года к нему обратился за консультацией доктор Джордж Виллинг. Он рассказал, что семь лет тому назад купил у старого мексиканца старинные испанские дарственные бумаги Мигеля Пералты на обладание части территории современного штата Аризона. Поражал размер земли Пералты: более 2000 квадратных миль! Все бы хорошо, но у Виллинга не было денег, чтобы дать законный ход своим дарственным.
 
   Джеймс Ривис
 
   Ривис задумался. Однажды в городском архиве ему попался договор 1848 года между США и Мексикой. По этому договору, названному Гваделупе Идальго, подтверждались права собственности старых испанских фамилий на земли, отошедшие после войны США. Так что Виллинг вполне мог стать законным владельцем части Аризоны.
   Джеймс Ривис пожелал ознакомиться с документами, но в этом ему было отказано. Дело застопорилось. А в конце 1873 года в Америке разразился очередной экономический кризис, разоривший мелких предпринимателей. Ривис закрыл свое агентство и перебрался в Сан-Франциско, где устроился в газету «Сан-Франциско экземинер». Перед отъездом он встретился с доктором Виллингом и пообещал ему не забывать о дарственной Мигеля Пералты. Увы, это была их последняя встреча: вскоре доктор скончался.
   Ривис оказался в Северной Калифорнии в то время, когда там совершались десятки земельных приобретений по договору Гваделупе Идальго. Каждая вторая такая сделка имела сомнительное происхождение. «Почему бы и мне не подделать жалованную грамоту испанского короля», – подумал Джеймс Ривис.
   Первым делом он заручился поддержкой местного железнодорожного магната Коллиса Хантингтона. Ривис сообщил ему, что совсем скоро станет обладателем дарственной Пералты, по которой ему отойдут земли штата Аризона. Он готов предоставить Хантингтону концессию на строительство железнодорожной магистрали на всей территории Аризоны за символическую сумму – 50 тысяч долларов. Магнат, разумеется, не поверил странному гостю, но на всякий случай – чем черт не шутит! – предложил ему две тысячи долларов в качестве аванса. Хантингтон опасался, что, получив категорический отказ, Ривис отправится к его конкуренту Джею Гулду, железнодорожному магнату с Восточного побережья.
   Прежде чем Ривис выступил с публичным заявлением и дал ход юридическому рассмотрению своих территориальных претензий, он проделал огромную подготовительную работу.
   В мае 1880 года Ривис посетил Прескотт, родину покойного Виллинга. Он выкупил у наследников документы. Увы, его ждало страшное разочарование: дарственные бумаги Мигеля Пералты оказались грубой подделкой. Вместо подписей свидетелей стояли крестики, как выяснилось впоследствии, принадлежавшие двум безграмотным неграм-чернорабочим.
   В сентябре Ривис отправился Мексику. В течение нескольких недель Джеймс изучал в архивах Мехико и Гвадалахары старинные испанские документы. Он читал и перечитывал тысячи дарственных, королевских эдиктов, всевозможных актов, докладов и карт. Когда архивист отлучался, Ривис крал нужные ему бумаги, а те, что не удавалось выкрасть – старательно переписывал. Ривис усваивал все тонкости ведения бюрократической документации в старинном испанском стиле.
   Основная работа развернулась в Сан-Франциско. Используя поддельные печати, специально состаренную бумагу, тщательно подобранные чернила, Ривис приступил к фабрикации документов. В результата на свет появилась мифическая дворянская династия дона Мигеля Немесио Сильва де Пералта и де ла Кордоба. Каждый поворот биографии дона Мигеля-старшего и дона Мигеля-младшего сопровождался соответствующим документом, виртуозно сфабрикованным великолепным копиистом Джеймсом Ривисом.
   Мистификатор «восстановил» историю трех поколений старинного испанского рода, начиная от дона Мигеля-старшего, прожившего 116 лет, и заканчивая Доном Мигелем-младшим. Последний из рода Пералты разорился, и нужда заставила его продать за 1000 долларов свои права на землю Аризоны Джорджу Виллингу. Наследники американца за 30 тыс. долларов уступили эти права Джеймсу Ривису. Отныне он с полным правом мог именовать себя бароном де Аризоньяком и кабальеро де лос Колорадос.
   В марте 1883 года Ривис объявился в городе Таксон с двумя помощниками. Один из них – Сирил Барратт, юрист-алкоголик, был изгнан из калифорнийской адвокатуры за взятки, другой – Педро Куэрво, зловещего вида мексиканец, выполнял роль телохранителя.
   27 марта они принесли ящики, набитые документами, в офис Джозефа Роббинса, главного землемера штата Аризона, и подали официальную заявку на рассмотрение территориальных претензий. Роббинс и его помощники потратили несколько часов на беглое ознакомление с документами. Главный землемер выглядел растерянным: Ривис претендовал на территорию площадью 18 750 кв. миль (48 500 кв. км)! На горы и речные долины, пустыни и вечнозеленые леса, ранчо и фермы, индейские резервации. В его собственности могли оказаться крупнейшие города штата, а также месторождения меди и серебра.
   Пытаясь выиграть время, главный землемер сказал Ривису, что должен подготовить доклад Федеральному правительству, которое и примет окончательное решение по данному вопросу.
   Ривис удалился в Каса Гранде, отыскал развалины в пригороде, объявил их бывшим владением дона Мигеля-старшего и принялся отстраивать десятикомнатную из красного камня асьенду Аризола.
   В Сан-Франциско Ривиса поддерживали влиятельные покровители – Коллис Хантингтон и миллионер Джордж Херст, новый владелец газеты «Сан-Франциско экземенер». Херст опубликовал несколько анонимных статей, в которых дарственные Пералты признавались подлинными.
   В июне 1883 года полковник Джеймс Барни, хозяин крупнейшей добывающей компании штата «Силвер Кинг» неожиданно признал законными притязания Ривиса и заплатил ему 25 тысяч долларов отступных. Для Барни эта сумма была сущим пустяком – серебряные копи приносили ему более шести миллионов долларов в год. Капитуляция Барни вызвала настоящую панику среди жителей Аризоны. Если богатейший человек штата заплатил этому таинственному барону, то что остается делать мелким бизнесменам и землевладельцам? И многие предпочли последовать примеру полковника.
   Ривис понимал, что далеко не все готовы платить. Для выбивания денег он нанял громил, настоящих бандитов. Его «агенты» появлялись на фермах и ранчо и предлагали хозяевам раскошелиться. Любое сопротивление подавлялось оружием и огнем. Все знали, что за погромами стоят люди Ривиса, но никто не решился выступить свидетелем.
   Ривис обзавелся влиятельными друзьями среди политиков. Его поддерживал Роско Конклинг, влиятельный сенатор-республиканец из Нью-Йорка. В случае победы республиканской партии на выборах 1884 года Ривис мог бы и дальше жить припеваючи, но к власти пришли демократы, чей ставленник в Аризоне Маркус Смит решил покончить с Ривисом раз и навсегда.
   Новый главный землемер Ройал Джонсон назначил восемнадцатимесячное изучение дарственных бумаг Пералты, а своему непосредственному начальству сообщил, что представленные Ривисом документы являются фальшивкой. Слухи об этом с быстротой молнии распространились по штату, и вся отлаженная система Ривиса рухнула в один миг. Его криминальный отряд разбежался. Сам аферист под покровом ночи подался в Сан-Франциско.
   Ривис подумал, что его позиции значительно усилятся, если он породнится с родом Пералты. И вот он уже супруг Доньи Кармелиты Софии Микаэлы де Пералты, внучки дона Мигеля-младшего, единственной наследницы громадного состояния. Для этого Ривису пришлось сфабриковать огромное количество документов. Он наведался в Сан-Бернардино, где в 1862 году якобы родилась Кармелита. В местной церкви аферист подделал запись в книге регистраций рождений. Испанскую дворянку сыграла безродная официантка салуна. Девушку обучили письму, чтению, светским манерам.
   В 1886 году барон и баронесса де Аризоньяк совершили путешествие по Европе. В Испании супруги были удостоены аудиенции королевы-регентши Марии Кристины и инфанта короля Альфонсо XIII. Кармелита была просто великолепна в бархатном платье с глубоким вырезом. Ее прекрасную головку украшала усыпанная бриллиантами диадема.
   Ривис воспользовался своим громким титулом и особым положением, чтобы попасть в архивы Мадрида и Севильи. Ночью он подделывал документы, днем подкладывал их в архивы. Он подсунул очень важное дополнительное распоряжение к завещанию дона Мигеля-младшего, согласно которому Кармелита оказывалась единственной наследницей состояния, хранящегося в Банке де Испания.
   Свое путешествие новобрачные завершили в Великобритании, где благодаря знакомству с лордом Дерби и лордом Гренвиллем они были удостоены аудиенции королевы Виктории в Букингемском дворце. На приеме красавица Кармелита оказалась в центре внимания, за ней ухаживал сам барон Альфред Ротшильд! Ривису удалось пообщаться с представителями деловых кругов. Вершиной европейского турне четы де Аризоньяк стал юбилейный бал 21 июня 1887 года, на котором присутствовали монархи и правители всего мира.
   И тут в Лондон пришла телеграмма о том, что отец доктора Виллинга, престарелый Джордж обвинил Ривиса в обмане и заявил в судебном порядке о своих правах на землю Пералты.
   Ривис вернулся домой и быстро уладил дело с Виллингом. Барон Аризоны был полон радужных планов. Он превратит свои земли в цветущий рай – построит плотины и дороги, фермы и ранчо, разведает богатейшие месторождения полезных ископаемых. Он откроет акционерную компанию «Каса Гранде» с уставным капиталом 50 млн долларов. Пятьсот тысяч акций «Каса Гранде» пойдут нарасхват. В этом он не сомневался. А между тем закат его карьеры был уже не за горами.
   В 1889 году главный землемер Аризоны Ройал Джонсон завершил шестилетнее расследование, начатое его предшественниками. 12 октября в Вашингтон был отправлен подробный отчет, в котором дарственные Мигеля Пералты объявлялись поддельными. Надо ли говорить, что в глазах большинства жителей Аризоны Ройал Джонсон стал настоящим героем.
   В 1891 году Федеральное правительство учредило Претензионный суд земельной собственности. Вынести окончательный вердикт по дарственным Пералты было поручено разобраться Мэттью Рейнольдсу. Десятки экспертов, разосланные по архивам Мексики и Испании, сошлись во мнении, что все документы в деле Пералты сфабрикованы. Их автор использовал современные чернила и бумагу, писал стальным пером, которого не существовало в XVIII веке, в документах обнаружены исправления и подчистки. Ко всему прочему, Ривису не удалось избежать грубейших грамматических и стилистических ошибок. Затем всплыл подлог церковных книг в Сан-Бернардино…
   Джеймс Ривис не собирался сдаваться. Он продолжал собирать свидетельства того, что род Пералты действительно существовал. В Калифорнии барон Аризоны подкупил несколько человек, согласившихся под присягой показать, что они знали Кармелиту еще маленькой девочкой, и даже дружили с ее отцом.
   Слушание дела Ривиса началось 3 июня 1895 года в Санта-Фе, штат Нью-Мексико. Неожиданно объявились 106 наследников настоящего Пералты – некоего дона Педро де Пералты, умершего триста лет назад. Они требовали свою долю в аризонской земле…
   Суд признал притязания Ривиса на часть территории штата Аризона необоснованными. Мигеля Пералты никогда не существовало, его дарственные сфальфицированы. На этом неприятности Ривиса не закончились. Сразу после суда он был арестован полицией по обвинению в мошенничестве.
   Ривис находился в отчаянном положении. Влиятельные друзья покинули его. Кармелита несмотря на все уговоры и посулы дала признательные показания. В это трудно поверить, но барон Аризоны не смог найти 10 тысяч долларов, чтобы выйти на свободу под залог, и был вынужден томиться в камере предварительного заключения. В июне 1896 года суд приговорил его к двум годам тюрьмы и штрафу 5 тысяч долларов.
   Барон Аризоны провел последние годы жизни на скромной ферме в Дауни, где ныне располагается Медицинский центр «Ранчо Лос-Амигос». Ривис кормился своим огородом и перебивался случайными заработками. Большинство его биографов отмечает, что барон Аризоны часто захаживал в городскую библиотеку, где перечитывал заметки, написанные о нем в дни триумфа. Джеймс Ривис умер в 1914 году и похоронен на кладбище для бедных.

Финансовая пирамида Ивана Рыкова

   После отмены крепостного права в России повсеместно стали открываться коммерческие банки, кредитные общества. Первая русская «финансовая пирамида» не заставила себя ждать. Она появилась в семидесятых годах XIX века в Скопине, небольшом уездном городке Рязанской губернии.
   Когда Скопин пришел в большой упадок, местные купцы для выправления ситуации решили организовать в городе Общественный банк. 15 января 1863 года они получили на то разрешение от министра финансов. Директором банка собрание избрало Ивана Гавриловича Рыкова, не подозревая, что имеет дело с гениальным финансовым мошенником.
   Иван Рыков родился в 1833 году в семье небогатого мещанина Оводова. Родители рано умерли, и осиротевшего мальчика усыновил родственник – богатый купец Андрей Федорович Рыков, давший ему свою фамилию. Ване было пятнадцать лет, когда его благодетель отошел в мир иной, оставив приемному сыну солидное состояние – 200 тысяч рублей. О преумножении полученных в наследство капиталов молодой человек не заботился и к тридцати годам все состояние промотал.
   Иван Рыков пошел служить по местному городскому общественному управлению. Вскоре ему удалось получить должность бургомистра. Он широко жертвовал на благоустройство Скопина из личных капиталов и совершенно покорил местное общество тем, что выстроил на собственный счет церковь на городском кладбище.
   В первые годы своего существования Скопинский городской общественный банк был весьма полезен для местной промышленности и торговли. Треть доходов от банковской деятельности предполагалось направлять на нужды города, треть использовать на благотворительность и треть – на приращение основного капитала.
   Рыков в короткий срок довел дела банка до миллионных оборотов. Тогда в России еще не было ни одного земельного банка и «Скопинской общественный» стал давать кредиты под залог имущества. Молодому банкиру не терпелось пуститься в более рискованные предприятия, но ему мешал городской голова, купец Михаил Леонов, честнейший человек.
   В 1865 году Рыков выставил свою кандидатуру на должность городского головы и легко победил Леонова. Но поскольку совмещать два ответственных поста было запрещено, то должность городского головы он уступил купцу Николаю Афонасову, чьи финансовые дела были в большом расстройстве, он задолжал банку около полумиллиона рублей. В общем, свой был человек.
   В столичных и провинциальных газетах появились объявления «Скопинского общественного банка», сулившего большие проценты приращения по вкладам (до 7,5 % вместо обычных 3–5 %). Рядом были опубликованы отчеты о блестящем состоянии его дел. На первых порах обещанные проценты выплачивались аккуратно. В маленький городок хлынул поток денег. Скопин превратился в торговый город «под стать губернскому». К нему проложили провели железную дорогу. Открыли ряд учебных и благотворительных учреждений. «Все веровали в Ивана Гавриловича всё равно как в Бога и трепетали перед ним», – скажет потом один из горожан.
 
   Крах банка. Владимир Маковский
 
   Иван Рыков строго следовал правилу: не принимать вклады от жителей Скопина и Рязанской губернии. Из числа вкладчиков, доверивших Рыкову 11 миллионов 618 тысяч 79 рублей, только шестнадцать человек оказались жителями Рязанской губернии.
   Для привлечения новых клиентов Рыков выпустил процентные бумаги банка по вкладам. Они не были обеспечены капиталом банка и не имели правительственной гарантии. Впрочем, это уже никого не волновало. Бумаги котировались среди клиентов банка, покупались и продавались, и новые жертвы охотно несли свои сбережения Рыкову.
   Скопинский банк имел две бухгалтерии – официальную и внутреннюю. Перед ежегодной публикацией отчетов об активах банка его служащие писали заявления от анонимных вкладчиков на значительные суммы, а через несколько дней – расписывались в получении мифических вкладов.
   Но была еще и третья бухгалтерия – рыковская. К ней имел доступ только один человек – бухгалтер Матвеев. Он увольнял и набирал на работу сотрудников, устанавливал размеры жалованья и взяток. Для поддержания видимости жизни приходилось идти на новые аферы, совершать фиктивные сделки, оформляя их на банковских сторожей и извозчиков, фальсифицировать отчеты.
   Иван Рыков был настоящим хозяином в Скопине. Ни один важный вопрос не решался без его участия. Накануне очередных выборов в городскую думу по домам ходили люди Рыкова и называли имена тех, кого он «назначил» в гласные.
   Ревизии в банке не проводились. Члены ревизионной комиссии подписывали необходимые документы прямо у себя дома. Один из проверяющих выразился предельно откровенно: «Что проку было проверять пустой сундук».
   Рязанский губернатор и вице-губернатор пользовались скопинскими кредитами. На содержании рыковского банка состояли даже сотрудники Министерства финансов. Действительный статский советник Бернгард получал от Рыкова 150 рублей в месяц, поставляя ему всевозможные сведения о «течениях в министерстве». А надворный советник Сапиенц пробивал в Государственном банке кредиты для скопинского предприятия.
   Особое внимание предприимчивый провинциал уделял газетам. У него брали ссуды статский советник Никита Гиляров-Платонов, редактор «Современных известий» и редакторы разнообразных провинциальных «Ведомостей» и «Вестников».
   В самом Скопине телеграфисты, секретарь полицейского управления, судебные приставы, почтмейстер, мировой судья, секретарь городской управы и прочие чиновники получали от банка ежемесячно дополнительное «жалованье» от 15 до 50 рублей за разные услуги. По просьбе Рыкова, например, изымались на почте крамольные письма. «Так было заведено, когда я вступил в службу», – заявил скопинский почтмейстер.
   От неугодных людей Рыков избавлялся традиционным российским способом – на бунтовщиков заводились уголовные дела, либо их просто выпроваживали из города. В неугодные можно было попасть по самой непредсказуемой причине: один из сотрудников банка провинился тем, что «свистал в городском саду», другой пострадал из-за того, что слыл «франтом».
   В соседнем Ряжском уезде находились Чулковские угольные копи. По инициативе Рыкова в трех селениях Скопинского уезда была проведена разведка угольных месторождений. Уголь был обнаружен, но его оказалось недостаточно для начала промышленной разработки.
   Тем не менее Рыков учредил и возглавил «Акционерное общество Скопинских угольных копей Московского бассейна». Учредителями компании кроме инициатора стали помещики, купцы и мещане, чьи имения и дома были заложены в Скопинском банке. В документах общества фигурировал фиктивный складочный капитал в два миллиона рублей, и на эту сумму были выпущены акции.
   Вскоре о разработке угольных копей стали писать газеты, в них же печатались отчеты и балансы общества, сообщалось об уплате акционерам дивидендов. И все же акции почти никто не покупал. Тогда Рыков отправил своих агентов на Московскую и Петербургскую биржи изображать торговлю. В течение целого года люди Рыкова продавали и покупали друг у друга бумаги угольного общества, заявляя о сделках биржевым маклерам. В газетах публиковались котировки акций. К концу года стоимость акций выросла до 103 рублей.
   Рыков получил разрешение у министра финансов Рейтерна принимать эти акции в залог за акцизные марки на алкоголь, выпускаемый частными винокуренными заводами по курсу 75 рублей за 100. То есть получать 75 реальных рублей за 100 дутых. В случае реализации этого дела Рыков мог бы без особых проблем продать ценные бумаги несуществующих копей и получить до миллиона рублей, а казна могла лишиться 1,5 млн руб. Но осуществить грандиозный замысел помешал мелкий чиновник – старший ревизор Рязанского акцизного управления Хросницкий, который не поленился съездить на место добычи угля. Он обнаружил там только засыпанные землей шахты, оставшиеся от изыскательских работ. Благодаря свои связям в столице Рыкову удалось замять дело.
   К началу 1880-х годов долги Скопинского банка достигли совершенно фантастических размеров, средства вкладчиков растаяли, а вовлечь в игру новых клиентов не удавалось. В газетах появилось сообщение, что 12 миллионов рублей вкладов в Скопинском банке обеспечены лишь одним миллионом, к тому же в ненадежных бумагах. Встревоженные вкладчики стали присылать требования вернуть им деньги (банк обязан был возвращать средства почтой, в день получения требования).
   В 1882 году в Скопин начали съезжаться акционеры. Чтобы заплатить нежданным гостям, приходилось продавать ценные бумаги. Наконец касса банка вообще прекратила выплаты. Скопинский банк был объявлен несостоятельным должником. «Когда я в качестве понятого в день краха пришел со следователем в банк, – рассказывал на суде один из свидетелей, – то целый угол был завален кипами неоплаченных вкладных билетов, перемешанных со множеством просительных и угрожающих писем и телеграмм». Рыкова взяли под стражу. Следствие по делу о крахе Скопинского банка растянулось на два года.
   Поздней осенью 1884 года в Екатерининском зале здания Судебных установлений началось слушание дела. В Москве скопинский процесс вызвал огромный интерес. Подсудимых вели в зал заседаний по коридору «среди сплошной живой стены любопытных, обращавших исключительное внимание свое на героя дня, Рыкова, скромно шедшего, опустив голову, между двух вооруженных солдат». Исключительность процесса подчеркивала усиленная охрана: у каждой двери был выставлен тройной караул – полицейский, судейский, жандармский. Даже у подъезда здания находился особый пост.
   По рыковскому делу проходило 26 человек. Среди них – городские головы, гласные думы, члены городской управы, члены правления банка, банковские служащие. Организатор аферы – Рыков. Все они были признаны неплатежеспособными. Один из должников банка, кредитовавшийся на 118 тыс. рублей, располагал имуществом всего на 330 рублей, другой, с долговыми обязательствами на полмиллиона, имел «паршивенький домишко где-то у черта на куличках».
   После долгого разбирательства пятерых подсудимых оправдали. Основные фигуранты дела были осуждены на поселение в Сибири, «мелкие сошки» и прочие присные получили сроки в арестантских ротах и тюремное заключение. Сам Рыков, тоже лишенный особых личных прав, отправился отбывать наказание в Сибирь.
   Выражение «рыковское дело» стало нарицательным. Константин Маковский написал картину «Крах банка», где отложились его впечатления о разорении Московского ссудного и Скопинского банков – это были два самых громких финансовых дела по тем временам.

Загадка Шапиры

   В августе 1883 года Лондон был взбудоражен сообщением об открытии самых древних иудейских рукописей «Второзакония», выполненных древним финикийско-еврейским письмом. Рукописи, датирующиеся IX веком до Р.Х., состояли из пятнадцати длинных кожаных полос размером 18 на 9 сантиметров. В них рассказывалось о странствии евреев по пустыне после исхода из Египта. Приехавший из Палестины антиквар Мозес Шапира предложил свитки Британскому музею за невиданную сумму – миллион фунтов стерлингов! Современник Шапиры писал: «В течение недель “открытие” этих драгоценных рукописей было темой для бесед за обеденным столом во всех слоях общества».
   Английская пресса ежедневно освещала все подробности дела. Толпы лондонцев осаждали Британский музей, где под стеклом были выставлены фрагменты рукописей. Экспозицию посетил премьер-министр Уильям Гладстон, обладавший глубокой эрудицией в истории Древнего мира. Высокий гость побеседовал с Шапирой, а также со знатоком древнееврейских текстов доктором Кристианом Гинзбургом, которому Британский музей доверил экспертизу кожаных свитков. Переводы текстов, выполненные Гинзбургом, регулярно публиковались в «Таймс» и «Атенеуме». Оттуда их перепечатывали многие провинциальные газеты. Семья Шапиры в Иерусалиме принялась сорить деньгами, предчувствуя скорое богатство.