Потом я матерюсь — они не слышат. Я матерюсь — и сам не слышу! Потому что это там, на гражданке, мат — нецензурная брань, а здесь, в армии, нормальный язык, ну типа как английский в Англии, без которого тебя не поймут и ты не поймешь. То есть тебе говорят — прошу тебя, поди вон туда и возьми, пожалуйста, вон ту штуку. А ты берешь совсем другую штуку и идешь совсем не туда.
В общем, пришлось мне тот язык изучить. По очень ускоренному курсу. Хотя не хотел. Хотя был уверен, что смогу не как все, что смогу сам по себе. Не вышло по себе, вышло — по их.
И всегда выходит. Со всеми.
Потому что человек, как ксерокс, копирует то, что видит. Только то, что видит. А чего не видит — того не может.
Ну не способен он вдруг, подобно графу Орлову, пройдя по вощеному паркету, присесть на софу, небрежно откинув полы фрака. Потому что не видел живых графов и не видел фраков, а видел только, как плюхается на дворовую скамейку Серый или Петруха. И, значит, садится, как они. И ходит, как они. И говорит, как они. И водку пьет, как они. Из горла.
А вот если бы он попал на великосветский раут, да не раз попал, а сто, тогда, конечно, стал бы копировать их высочеств. А кого еще?
Так что не надо испытывать иллюзий, не надо надеяться, что, живя в этом окружении, вы можете стать другим. Не можете. Можете только этим.
Что недооценивают многие юные особы, которые пока дружат с Колянами, но потом считают, что выйдут замуж за, скажем, англичанина и профессора естествознания.
Не получится за профессора. Да и просто за англичанина не получится. Потому что на первой же вечеринке вы по-свойски стукнете по голой спине какую-нибудь графиню, состроите глазки графу, расскажете очень веселый анекдот виконту и… первым же самолетом отправитесь домой. Так и не поняв, что произошло.
А произошло неизбежное — привычки, которые вторая натура, взяли верх.
— А чего она, как будто я ей за пазуху лягушку сунула! Ишь какая нежная! Я же не пнула ее — только похлопала! У нас все всех хлопают. И не так. И ладно бы по спине. Я же ничего такого… Я от всей души.
Так что вы зря думали, что, гуляя с тем мальчиком, вы ничего не теряете. Много что теряете. Все теряете. В первую очередь пользующееся повышенным спросом обаяние юности. Которое было. Но было растрачено. И превратилось…
И почти всегда превращается. Потому что трудно понять, что просто прогулки, просто компании, просто дискотеки могут иметь такие катастрофические последствия.
Могут!
В науке биологии есть такой термин — мимикрия. Это когда насекомое, живущее среди зелененьких листиков, обязательно должно иметь зеленый окрас. А среди желтеньких листиков — желтый. В коричневый пупырышек, если лист имеет пупырышки. А если не зеленый и не в пупырышек, а, к примеру, голубой, то та букашка на том листе будет сильно заметна, и ее непременно сожрут.
Мы, конечно, не букашки, мы цари природы, но тоже не любим выделяться на фоне окружающей нас действительности. Предпочитая, сами того не замечая, сливаться с окружающим социальным фоном. Цветом кожи… простите, одеждой, надевая соответствующую униформу — кожанки или бобровые шубы. Манерами, опять-таки неважно — аристократическими или околоуголовными. Разговором. Жестами. Мыслями…
• Потому что белые вороны в черной стае долго жить не могут. Они либо перекрашиваются в более практичный черный цвет, либо…
И, живя с волками, невозможно чирикать, а надо выть.
Или…
И, приходя в чужой монастырь, желательно свой устав засунуть… куда-нибудь поглубже.
Иначе…
Иначе вы станете изгоем. Чего среднестатистический человек вынести не может. От чего быстро сходит с ума. Или, чтобы не сойти, меняет окрас.
Глава 4, показывающая, до чего может докатиться человек, или Про дурные примеры, которые заразительны
Глава 5. О главной составляющей жизненного успеха, или Что должны знать юноши и девушки, вступающие в жизнь (тем, «кому за… и за…», эту главу можно пропустить)
Глава 6. Тесты для взрослых, или Упущенное видится на расстоянии (для прочтения взрослыми тоже не обязательна)
Глава 7. О вреде самообмана, или Как дорого стоит сохранять хорошую мину при плохой игре
В общем, пришлось мне тот язык изучить. По очень ускоренному курсу. Хотя не хотел. Хотя был уверен, что смогу не как все, что смогу сам по себе. Не вышло по себе, вышло — по их.
И всегда выходит. Со всеми.
Потому что человек, как ксерокс, копирует то, что видит. Только то, что видит. А чего не видит — того не может.
Ну не способен он вдруг, подобно графу Орлову, пройдя по вощеному паркету, присесть на софу, небрежно откинув полы фрака. Потому что не видел живых графов и не видел фраков, а видел только, как плюхается на дворовую скамейку Серый или Петруха. И, значит, садится, как они. И ходит, как они. И говорит, как они. И водку пьет, как они. Из горла.
А вот если бы он попал на великосветский раут, да не раз попал, а сто, тогда, конечно, стал бы копировать их высочеств. А кого еще?
Так что не надо испытывать иллюзий, не надо надеяться, что, живя в этом окружении, вы можете стать другим. Не можете. Можете только этим.
Что недооценивают многие юные особы, которые пока дружат с Колянами, но потом считают, что выйдут замуж за, скажем, англичанина и профессора естествознания.
Не получится за профессора. Да и просто за англичанина не получится. Потому что на первой же вечеринке вы по-свойски стукнете по голой спине какую-нибудь графиню, состроите глазки графу, расскажете очень веселый анекдот виконту и… первым же самолетом отправитесь домой. Так и не поняв, что произошло.
А произошло неизбежное — привычки, которые вторая натура, взяли верх.
— А чего она, как будто я ей за пазуху лягушку сунула! Ишь какая нежная! Я же не пнула ее — только похлопала! У нас все всех хлопают. И не так. И ладно бы по спине. Я же ничего такого… Я от всей души.
Так что вы зря думали, что, гуляя с тем мальчиком, вы ничего не теряете. Много что теряете. Все теряете. В первую очередь пользующееся повышенным спросом обаяние юности. Которое было. Но было растрачено. И превратилось…
И почти всегда превращается. Потому что трудно понять, что просто прогулки, просто компании, просто дискотеки могут иметь такие катастрофические последствия.
Могут!
В науке биологии есть такой термин — мимикрия. Это когда насекомое, живущее среди зелененьких листиков, обязательно должно иметь зеленый окрас. А среди желтеньких листиков — желтый. В коричневый пупырышек, если лист имеет пупырышки. А если не зеленый и не в пупырышек, а, к примеру, голубой, то та букашка на том листе будет сильно заметна, и ее непременно сожрут.
Мы, конечно, не букашки, мы цари природы, но тоже не любим выделяться на фоне окружающей нас действительности. Предпочитая, сами того не замечая, сливаться с окружающим социальным фоном. Цветом кожи… простите, одеждой, надевая соответствующую униформу — кожанки или бобровые шубы. Манерами, опять-таки неважно — аристократическими или околоуголовными. Разговором. Жестами. Мыслями…
• Потому что белые вороны в черной стае долго жить не могут. Они либо перекрашиваются в более практичный черный цвет, либо…
И, живя с волками, невозможно чирикать, а надо выть.
Или…
И, приходя в чужой монастырь, желательно свой устав засунуть… куда-нибудь поглубже.
Иначе…
Иначе вы станете изгоем. Чего среднестатистический человек вынести не может. От чего быстро сходит с ума. Или, чтобы не сойти, меняет окрас.
Глава 4, показывающая, до чего может докатиться человек, или Про дурные примеры, которые заразительны
Раньше я считал себя непогрешимым, считал, что не способен на подлость. Ну просто не способен, и все. Теперь знаю, что это были свойственные молодости иллюзии.
Способен я. На многое способен.
Наверное, даже и убить человека.
Этот излюбленный классиками пример человеческого грехопадения я и рассмотрю. Как самый показательный.
Итак — способен я или нет?
Раньше бы сказал — нет!
Однозначно — нет!
Если бы тогда, раньше, мне сказали, что я способен убить человека, я бы того человека, который посмел предположить, что я могу убить человека, убил бы на месте!
Теперь я не столь категоричен. Теперь я знаю, что, оказавшись в определенных условиях, я смогу…
И вы сможете.
И все смогут. И совсем легко смогут, попав в среду, где убийство человека обыденность и доблесть…
Например, на войну. Первую мировую, Великую Отечественную, афганскую, чеченскую или любую другую. Где за лишение человека жизни объявляют благодарности, дают отпуска и вешают на грудь ордена.
Или попав служить в Воздушно-десантные войска, где идеалистов-школьников перековывают в готовых на все бойцов.
Как?
Очень просто. Помещая в соответствующую среду. Годика на два.
Запоминайте рецептик.
Взять восемнадцатилетнего паренька, переодеть в камуфляж и поставить в строй, превратив в зеленое пятно на зеленом фоне. Потом, доступными младшему комсоставу методами объяснить, что «вы здесь не там», что про мамкину юбку можно забыть, и послать на полосу препятствий, на стрельбище и в наряд… Через месяц такой жизни новобранец готов прибить кого угодно. А еще через три мы получаем вполне законченного воина, способного, ради выполнения приказа вышестоящего командования, перерезать штык-ножом горло часовому или перерубить ему же шею саперной лопаткой.
Не впечатляет? Тогда расскажу о методах подготовки, практикуемых в спецслужбах. У «них». И, значит, у нас.
Берут заключившего контракт на прохождение действительной службы юношу и отправляют… Нет, не угадали. Отправляют в кинозал. Где усаживают в особое, с кучей ремешков, скоб и веревок кресло. Фиксируют, притянув к спинке тело, прищелкивают к подлокотникам руки, а ноги к ножкам. Зажимают голову, чтобы невозможно было повернуться. Особыми распорками оттягивают вверх веки, чтобы нельзя было закрыть глаза. И… начинают крутить кино. Тоже специальное. Снятое во время проведения спецопераций и потому не игровое — документальное.
Содержание фильмов подобно. Все они об одном — о смерти. Например, путем вскрытия брюшной полости беременной женщины посредством кухонного ножа… Или распиловки живого, находящегося в сознании, человека дисковой электропилой на две равные половинки. Вдоль. Или поперек.
Вы морщитесь? Вам плохо?
Тому, кто смотрит, тоже плохо. Вначале. Он даже пытается закрывать глаза и отворачиваться, за что его наказывают легкими ударами электротока. И заставляют пересказать увиденное. В подробностях. И задают вопросы, на которые надо максимально точно ответить.
Какая форма лезвия была у ножа?
Цвет глаз у жертвы?
Направление разреза?
Звук пилы, врезающейся в кость?..
Не ответил — повторный просмотр. И еще один. И еще. Пока испытуемый не научится различать конкретные частности, перестав обращать внимание на кошмарное целое.
Неделя-другая — и распорки для глаз можно снимать. Натуралистичные кадры уже никого не пугают. Убийство перестает быть убийством и становится не более чем суммой определенных манипуляций…
Становится профессией.
Студенты первого курса мединститута тоже пачками валятся в обморок при первом посещении морга. А потом ничего, привыкают. Одной рукой во внутренностях свежевскрытого трупа копаются, другой с аппетитом булочку, купленную в буфете, кушают. Потому что какой там, к черту, труп, когда на носу зачет по патанатомии и, опять же, с утра ни крошки…
• Верно говорят — человек не собака, ко всему привыкнет.
И вы привыкнете.
И я.
Ко всему привыкнем. И даже к тому, что кажется невозможным.
Опять сомневаетесь? Даже после этого?
Тогда проведем небольшой психологический эксперимент с погружением. В ту самую среду. Давайте представим, что вы оказались в одной комнате с убийцами. С десятью разом. Или лучше с сотней. То есть сто их — и один вы.
В первую минуту и первый час — страшно. Ой как страшно!
Заходят такие с низенькими лбами и нависшими на глаза надбровными дугами душегубы-мокрушники, вытирают об рукава окровавленные финки и говорят:
— Сегодня двух зарезал — напрочь бошки отпластал, как кочаны капусты. Одну принес. Там, в сенях. Стоит…
Другой на пиджак свой глядит и жалуется:
— Я ему перо в бок ткнул, а он, зараза, меня за полу — хвать, и все пуговицы оборвал. Гад!
— Ага, гад, — соглашаются все.
Жуть! Кошмар!
В первые часы.
Но проходит день, другой, третий… И вы перестаете воспринимать всех тех убийц как единую, обезличенно-монолитную массу. Оказывается, они не все одинаковы. Есть более и менее добрые. И более и менее злые. Тот вон весельчак и балагур. Этот — зануда каких поискать. Вон тот — редкостный мерзавец…
Да какой весельчак, зануда и мерзавец?! Они все убийцы!
Все до одного!
Но поздно. Вы стали различать характеры, выделять более симпатичные вам и менее симпатичные. И вот уже у вас появились приятели. Да что там приятели — друзья. И появились враги. И, если вы, допустим, дама, появились любимые и любовники.
И все то многообразие человеческих отношений, что мы наблюдаем в обычной жизни, будет перенесено туда, в комнату убийц. Отчего жить вам станет сразу легче. Потому что такова природа насекомых и человека — не могут они быть белыми на черном фоне. Могут только черными.
Допускаю, что лично вы не будете резать и душить жертвы лично. Но уже не из человеколюбия, а по причине чрезмерной брезгливости или физической немощи.
Сами, возможно, не будете. Но будете оправдывать и покрывать своих приятелей, которые сделали грязную работу за вас. Станете ненавидеть их врагов. И дружить с их друзьями, которые тоже… И значит, станете ими. Станете убийцей.
Или…
Или даже хуже…
Несколько лет назад я читал о деле очередного потрошителя и людоеда. Который убивал и ел людей. Натурально, варил супы и делал котлетки. Но разговор не о нем, о его полюбовнице. Которая вначале не догадывалась о пагубной привычке возлюбленного и лишь удивлялась изобилию мяса на столе. Потом догадалась. Очень испугалась. Но не ушла. И потому со временем пообвыклась, приспособилась к обстоятельствам и жила довольно счастливо в семье и в сытости.
Ну я же говорю — человек не собака, ко всему может…
Настолько может, что, облегчая сожителю жизнь, она приводила в дом подруг, которых, повесив на крюк, вбитый в потолок, помогала освежевывать. И помогала варить. И ела…
Потому что с кем поведешься, тем и станешь!
Хоть даже людоедом!
Если «бытовухи» мало, могу привести исторические ссылки.
Про янычар слышали? Ну да, про тех средневековых карателей — огнем и мечом усмирявших Русь. А кто они такие, знаете? Нет, не чужие — свои. В том числе свои! Русские. Христиане. Которых угоняли в детстве в полон и превращали в палачей собственного народа. И эти «свои» были хуже любых чужих, потому что не знали жалости ни к женщинам, ни к старикам, ни к грудным младенцам. Пусть даже эта женщина была не просто женщиной, а их родной матерью.
Почему такое было возможно?
Потому что окружение… В том случае турецкое.
Впрочем, может быть, не турецкое, может быть, свое. Причем в общенациональном масштабе.
Великую французскую революцию помните? Или не менее Великую Октябрьскую? Которые возвели убийство ближнего в доблесть.
Гитлера с его концентрационными лагерями?
А времена врагов народа, когда весь народ…
Нет, хватит, хватит! Ну почему обязательно должны быть убийцы и людоеды?! Ну неужели нельзя найти какие-нибудь другие, менее кровавые примеры?
Какие?
Ну, например, чтобы выпускница ПТУ номер восемь устроилась уборщицей в Голливуд, была замечена известным продюсером в мужском туалете с тряпкой над унитазом, отчего сразу же стала звездой и женой Ди Каприо.
Ну ладно, пусть будет так. Только сути дела это не меняет. А лишь подтверждает формулу, что с кем поведешься…
Однажды случайно на улице я встретил своего давнего знакомого. Некогда умницу, вундеркинда, гения точных наук, подававшего сумасшедшие надежды. Мы встретились, и он похвастался, что живет очень хорошо, что скоро выйдет в директора крупной коммерческой фирмы чуть не с четвертьмиллиардным оборотом. Что все как у людей — «десятка», улучшенная планировка, двадцать соток, Канары раз в год…
У него действительно было все хорошо.
И в то же время было плохо.
Потому что директорское кресло — это очень здорово. Но для другого. Не для него! Он должен был стать мировой величиной — Эйнштейном, Бором, Ферма, в крайнем случае, Биллом Гейтсом. Должен был получать Нобелевские премии, миллионные контракты, быть любимцем публики и завсегдатаем лучших салонов Старого и Нового Света. А стал «почти директором» коммерческой фирмы.
Он проиграл!
Хотя считал, что выиграл.
Он был уверен, что он сделал замечательную карьеру. И действительно сделал! Ведь в его окружении таких везунчиков по пальцам пересчитать можно! В свой среде он, наверное, достиг большего, чем Эйнштейн.
В своей.
Не в его.
Он ошибся в масштабах. Будучи чемпионом мира — попал на районные соревнования. И конечно, их выиграл. Районные. Хотя был чемпионом мира.
Он выиграл.
Он проиграл.
И все мы проигрываем. Оттого, что, попав в то или иное общество, принимаем за истину предложенные нам критерии успеха.
Строя свою карьеру в богом забытой деревне, мы стремимся стать старшими скотниками. Нет, не скотниками, а старшими скотниками! Что называется почувствуйте разницу! Или выходим замуж за старших скотников и тем утираем нос подружкам, которые отхватили просто скотников. А ведь действительно повезло! Потому что просто скотников в той деревне пруд пруди, а старших… И пусть попробует кто-нибудь убедить нас, что это не успех?
Убого звучит?
Убого! Но, только живя в той, отдельно взятой, деревне, понять этого невозможно. Потому как мечты определяет… Ну правильно — окружающий фон!
Отсюда попытаемся сформулировать главную мысль этой книги, равную главной цели любого человека, который желает чего-то в этой жизни добиться…
Способен я. На многое способен.
Наверное, даже и убить человека.
Этот излюбленный классиками пример человеческого грехопадения я и рассмотрю. Как самый показательный.
Итак — способен я или нет?
Раньше бы сказал — нет!
Однозначно — нет!
Если бы тогда, раньше, мне сказали, что я способен убить человека, я бы того человека, который посмел предположить, что я могу убить человека, убил бы на месте!
Теперь я не столь категоричен. Теперь я знаю, что, оказавшись в определенных условиях, я смогу…
И вы сможете.
И все смогут. И совсем легко смогут, попав в среду, где убийство человека обыденность и доблесть…
Например, на войну. Первую мировую, Великую Отечественную, афганскую, чеченскую или любую другую. Где за лишение человека жизни объявляют благодарности, дают отпуска и вешают на грудь ордена.
Или попав служить в Воздушно-десантные войска, где идеалистов-школьников перековывают в готовых на все бойцов.
Как?
Очень просто. Помещая в соответствующую среду. Годика на два.
Запоминайте рецептик.
Взять восемнадцатилетнего паренька, переодеть в камуфляж и поставить в строй, превратив в зеленое пятно на зеленом фоне. Потом, доступными младшему комсоставу методами объяснить, что «вы здесь не там», что про мамкину юбку можно забыть, и послать на полосу препятствий, на стрельбище и в наряд… Через месяц такой жизни новобранец готов прибить кого угодно. А еще через три мы получаем вполне законченного воина, способного, ради выполнения приказа вышестоящего командования, перерезать штык-ножом горло часовому или перерубить ему же шею саперной лопаткой.
Не впечатляет? Тогда расскажу о методах подготовки, практикуемых в спецслужбах. У «них». И, значит, у нас.
Берут заключившего контракт на прохождение действительной службы юношу и отправляют… Нет, не угадали. Отправляют в кинозал. Где усаживают в особое, с кучей ремешков, скоб и веревок кресло. Фиксируют, притянув к спинке тело, прищелкивают к подлокотникам руки, а ноги к ножкам. Зажимают голову, чтобы невозможно было повернуться. Особыми распорками оттягивают вверх веки, чтобы нельзя было закрыть глаза. И… начинают крутить кино. Тоже специальное. Снятое во время проведения спецопераций и потому не игровое — документальное.
Содержание фильмов подобно. Все они об одном — о смерти. Например, путем вскрытия брюшной полости беременной женщины посредством кухонного ножа… Или распиловки живого, находящегося в сознании, человека дисковой электропилой на две равные половинки. Вдоль. Или поперек.
Вы морщитесь? Вам плохо?
Тому, кто смотрит, тоже плохо. Вначале. Он даже пытается закрывать глаза и отворачиваться, за что его наказывают легкими ударами электротока. И заставляют пересказать увиденное. В подробностях. И задают вопросы, на которые надо максимально точно ответить.
Какая форма лезвия была у ножа?
Цвет глаз у жертвы?
Направление разреза?
Звук пилы, врезающейся в кость?..
Не ответил — повторный просмотр. И еще один. И еще. Пока испытуемый не научится различать конкретные частности, перестав обращать внимание на кошмарное целое.
Неделя-другая — и распорки для глаз можно снимать. Натуралистичные кадры уже никого не пугают. Убийство перестает быть убийством и становится не более чем суммой определенных манипуляций…
Становится профессией.
Студенты первого курса мединститута тоже пачками валятся в обморок при первом посещении морга. А потом ничего, привыкают. Одной рукой во внутренностях свежевскрытого трупа копаются, другой с аппетитом булочку, купленную в буфете, кушают. Потому что какой там, к черту, труп, когда на носу зачет по патанатомии и, опять же, с утра ни крошки…
• Верно говорят — человек не собака, ко всему привыкнет.
И вы привыкнете.
И я.
Ко всему привыкнем. И даже к тому, что кажется невозможным.
Опять сомневаетесь? Даже после этого?
Тогда проведем небольшой психологический эксперимент с погружением. В ту самую среду. Давайте представим, что вы оказались в одной комнате с убийцами. С десятью разом. Или лучше с сотней. То есть сто их — и один вы.
В первую минуту и первый час — страшно. Ой как страшно!
Заходят такие с низенькими лбами и нависшими на глаза надбровными дугами душегубы-мокрушники, вытирают об рукава окровавленные финки и говорят:
— Сегодня двух зарезал — напрочь бошки отпластал, как кочаны капусты. Одну принес. Там, в сенях. Стоит…
Другой на пиджак свой глядит и жалуется:
— Я ему перо в бок ткнул, а он, зараза, меня за полу — хвать, и все пуговицы оборвал. Гад!
— Ага, гад, — соглашаются все.
Жуть! Кошмар!
В первые часы.
Но проходит день, другой, третий… И вы перестаете воспринимать всех тех убийц как единую, обезличенно-монолитную массу. Оказывается, они не все одинаковы. Есть более и менее добрые. И более и менее злые. Тот вон весельчак и балагур. Этот — зануда каких поискать. Вон тот — редкостный мерзавец…
Да какой весельчак, зануда и мерзавец?! Они все убийцы!
Все до одного!
Но поздно. Вы стали различать характеры, выделять более симпатичные вам и менее симпатичные. И вот уже у вас появились приятели. Да что там приятели — друзья. И появились враги. И, если вы, допустим, дама, появились любимые и любовники.
И все то многообразие человеческих отношений, что мы наблюдаем в обычной жизни, будет перенесено туда, в комнату убийц. Отчего жить вам станет сразу легче. Потому что такова природа насекомых и человека — не могут они быть белыми на черном фоне. Могут только черными.
Допускаю, что лично вы не будете резать и душить жертвы лично. Но уже не из человеколюбия, а по причине чрезмерной брезгливости или физической немощи.
Сами, возможно, не будете. Но будете оправдывать и покрывать своих приятелей, которые сделали грязную работу за вас. Станете ненавидеть их врагов. И дружить с их друзьями, которые тоже… И значит, станете ими. Станете убийцей.
Или…
Или даже хуже…
Несколько лет назад я читал о деле очередного потрошителя и людоеда. Который убивал и ел людей. Натурально, варил супы и делал котлетки. Но разговор не о нем, о его полюбовнице. Которая вначале не догадывалась о пагубной привычке возлюбленного и лишь удивлялась изобилию мяса на столе. Потом догадалась. Очень испугалась. Но не ушла. И потому со временем пообвыклась, приспособилась к обстоятельствам и жила довольно счастливо в семье и в сытости.
Ну я же говорю — человек не собака, ко всему может…
Настолько может, что, облегчая сожителю жизнь, она приводила в дом подруг, которых, повесив на крюк, вбитый в потолок, помогала освежевывать. И помогала варить. И ела…
Потому что с кем поведешься, тем и станешь!
Хоть даже людоедом!
Если «бытовухи» мало, могу привести исторические ссылки.
Про янычар слышали? Ну да, про тех средневековых карателей — огнем и мечом усмирявших Русь. А кто они такие, знаете? Нет, не чужие — свои. В том числе свои! Русские. Христиане. Которых угоняли в детстве в полон и превращали в палачей собственного народа. И эти «свои» были хуже любых чужих, потому что не знали жалости ни к женщинам, ни к старикам, ни к грудным младенцам. Пусть даже эта женщина была не просто женщиной, а их родной матерью.
Почему такое было возможно?
Потому что окружение… В том случае турецкое.
Впрочем, может быть, не турецкое, может быть, свое. Причем в общенациональном масштабе.
Великую французскую революцию помните? Или не менее Великую Октябрьскую? Которые возвели убийство ближнего в доблесть.
Гитлера с его концентрационными лагерями?
А времена врагов народа, когда весь народ…
Нет, хватит, хватит! Ну почему обязательно должны быть убийцы и людоеды?! Ну неужели нельзя найти какие-нибудь другие, менее кровавые примеры?
Какие?
Ну, например, чтобы выпускница ПТУ номер восемь устроилась уборщицей в Голливуд, была замечена известным продюсером в мужском туалете с тряпкой над унитазом, отчего сразу же стала звездой и женой Ди Каприо.
Ну ладно, пусть будет так. Только сути дела это не меняет. А лишь подтверждает формулу, что с кем поведешься…
Однажды случайно на улице я встретил своего давнего знакомого. Некогда умницу, вундеркинда, гения точных наук, подававшего сумасшедшие надежды. Мы встретились, и он похвастался, что живет очень хорошо, что скоро выйдет в директора крупной коммерческой фирмы чуть не с четвертьмиллиардным оборотом. Что все как у людей — «десятка», улучшенная планировка, двадцать соток, Канары раз в год…
У него действительно было все хорошо.
И в то же время было плохо.
Потому что директорское кресло — это очень здорово. Но для другого. Не для него! Он должен был стать мировой величиной — Эйнштейном, Бором, Ферма, в крайнем случае, Биллом Гейтсом. Должен был получать Нобелевские премии, миллионные контракты, быть любимцем публики и завсегдатаем лучших салонов Старого и Нового Света. А стал «почти директором» коммерческой фирмы.
Он проиграл!
Хотя считал, что выиграл.
Он был уверен, что он сделал замечательную карьеру. И действительно сделал! Ведь в его окружении таких везунчиков по пальцам пересчитать можно! В свой среде он, наверное, достиг большего, чем Эйнштейн.
В своей.
Не в его.
Он ошибся в масштабах. Будучи чемпионом мира — попал на районные соревнования. И конечно, их выиграл. Районные. Хотя был чемпионом мира.
Он выиграл.
Он проиграл.
И все мы проигрываем. Оттого, что, попав в то или иное общество, принимаем за истину предложенные нам критерии успеха.
Строя свою карьеру в богом забытой деревне, мы стремимся стать старшими скотниками. Нет, не скотниками, а старшими скотниками! Что называется почувствуйте разницу! Или выходим замуж за старших скотников и тем утираем нос подружкам, которые отхватили просто скотников. А ведь действительно повезло! Потому что просто скотников в той деревне пруд пруди, а старших… И пусть попробует кто-нибудь убедить нас, что это не успех?
Убого звучит?
Убого! Но, только живя в той, отдельно взятой, деревне, понять этого невозможно. Потому как мечты определяет… Ну правильно — окружающий фон!
Отсюда попытаемся сформулировать главную мысль этой книги, равную главной цели любого человека, который желает чего-то в этой жизни добиться…
Глава 5. О главной составляющей жизненного успеха, или Что должны знать юноши и девушки, вступающие в жизнь (тем, «кому за… и за…», эту главу можно пропустить)
Когда молодым людям говорят родители или педагоги:
— Послушай, балбес, доброго совета — возьмись за ум и получи образование, без него теперь никуда!
Или говорят:
— Главное в жизни — профессия!
Они лгут! В глаза лгут. Хотя и не злонамеренно.
Нет, я совершенно не против образования и хорошей профессии… Наоборот — руками и ногами — за! Равно как за семью, деньги, карьеру… Но только это не цели, это задачи. Иногда второстепенные. А цель…
Цель должна быть другая. Совсем другая.
Главная цель и сверхзадача молодости — ПОПАСТЬ В ИНОЙ СОЦИАЛЬНЫЙ КРУГ.
Естественно, подразумевается, что попадание должно осуществляться путем карабканья снизу вверх, а не наоборот. То есть соцкруг, в который вы стремитесь, должен быть более значим, чем ваш.
За ваш вам воевать бессмысленно. Ведь он уже есть! Его добыли вам ваши предки и «предки» — прадеды, деды, папы, мамы, — заплатив за это своими жизнями. Стоит ли за то же самое приплачивать еще и вашей? За этот, на заводской окраине, район, эту разваливающуюся хрущевку…
Хорошо, пусть даже не хрущевку, пусть — пятикомнатную улучшенной планировки, в центре, с видом на мэрию! Сути дела это не меняет, так как то, что вы имеете, вы УЖЕ ИМЕЕТЕ!
Ну так успокойтесь. Перестаньте растекаться по сторонам, вас интересуют не площади — высота. Следующая ступень социальной пирамиды. Карабкайтесь! И если вскарабкаетесь, то получите все желаемое — работу, образование, круг знакомств, любовников, мужа, приятелей, деньги, детей…
Но получите не здесь, получите — там!
Потому что где оказался, там и обживаешься.
Так, может, имеет смысл? Тем более что вы ничего не теряете. Не получится — вернетесь обратно. Путь назад, в вашу хрущевку или в вашу пятикомнатную в центре, всегда открыт. Упасть ниже — это еще надо умудриться!
Ну неужели вам не хочется влезть в телевизор? В ту другую, кажущуюся недостижимой жизнь богемы?
Ах, все-таки хочется? Но вы не знаете как.
Это уже другой разговор. Когда хочешь — возможности найдутся. Выбирайте.
Первая и самая гарантированная — поставить фишку на «предков». Когда «предки» — премьер-министры, министры, атташе, маршалы, мультимиллионеры, лауреаты и другие сопровождающие лица.
Не подходит? Нет пап маршалов? Ну так я и знал.
Тогда надо раздобыть деньги. Много денег. Да не полторы тысячи до зарплаты, а много. И купить доступ в высший свет за наличные бабки. За большие бабки. Потому как за маленькие чувство собственной значимости не приобрести.
Нет денег?
Тогда можно пойти в разводящие. Нет, не в армию. Армия — это чистое фуфло. Настоящий разводящий — это, слышь, когда ты такой крутой братан с цепаком, мобилой, децелом, в прикиде от Версаче едешь с телкой в «шестисотом» «мерсе» и, блин, море тебе по щиколотку. Потому как ты «крыша» и этот их свет можешь развести, блин, на одних мизинцах.
Тоже мимо? Пальцы в стороны не гнутся? Это плохо, это надо лечить! Без этого в наше время…
Ну ничего, есть и другие способы. Более достижимые.
Например, поступить учиться в институт. Нет, не для получения диплома для обретения требуемого круга общения. Только в институтской аудитории можно легко и сразу стать своим среди чужих. Учеба стирает сословные рамки. Все — студенты, у всех одни и те же заботы — зачеты, «хвосты», пересдачи. А если вы еще можете дать списать… И вот вы уже — они.
Не вышло с учебой?
Тогда ставьте на профессию. Ходовая профессия, замешенная на таланте, тоже может служить пропуском в высшее, по отношению к вам, общество. Конечно, потрудиться придется на славу. При этом публичные профессии предпочтительней. Фотомодели, художнику, журналисту, кутюрье проще пробиться в общество, чем, допустим, слесарю-надомнику.
Легко и быстро могут ввести в общество «проводники». Ну то есть люди, которые уже находятся там и приходятся вам дальними родственниками или приятелями родителей. Они объяснят, порекомендуют, познакомят, поручатся, ссудят, протолкнут, и все такое прочее. Только надо заранее убедиться в их дееспособности, по маршрутам Сусанина мы и сами можем…
Следующий путь немного аферный, требующий особой изворотливости, умения быть в нужное время в нужном месте с целью оказания услуг (от бытовых, до околоуголовных и интимных) полезным людям. Короче, сплошные интриги на почве «чего изволите-с?».
Тоже не пошло?
Ставьте на талант. Талант — идеальный пропуск куда угодно. Хоть даже в кружок лауреатов Нобелевской премии. Рисуйте, лепите, снимайте, пишите, изобретайте, дирижируйте, танцуйте, боритесь за мир во всем мире.
И это не подходит?
А если спорт? Две-три олимпийские медали поверх торса откроют вам любую дверь. А если вы чемпион мира по борьбе в тяжелом весе, и еще пальцы научились…
Да, прыгать, бегать, метать вначале придется.
Ноги слабые, руки больные?
Попробуйте общественную и международную деятельность на поприще модных эколого-феминистских движений.
Языков не знаете?
Жаль!
Тогда вам остается расписаться в собственной несостоятельности и использовать способ распродажи себя — им. Физической. Если повезет, оптом посредством выхода замуж за представителя желанного вам класса. Если не повезет, то в розницу, предлагая себя единовременно за каждую ступеньку, приближающую к заветной цели. Продажу — гарантирую. Результат?..
Ну что, довольно?
И я думаю. Пора выбирать.
Причем выбирать быстро! Потому что жизнь, как поезд, на месте не стоит. Идет жизнь — тук-тук, тук-тук, стучат на стыках прошедшие дни. Успевайте переводить стрелки. Куда переведете, туда и приедете… А на месте не усидеть. Сидеть на месте значит ехать назад. Не использованных вами восемнадцати, двадцати, двадцати пяти вам уже не будет. Их уже проехали!
А чтобы вы мне поверили, приведу несколько контрольных для определения качества прожитой жизни, тестов. Которые я условно называю — тесты для…
— Послушай, балбес, доброго совета — возьмись за ум и получи образование, без него теперь никуда!
Или говорят:
— Главное в жизни — профессия!
Они лгут! В глаза лгут. Хотя и не злонамеренно.
Нет, я совершенно не против образования и хорошей профессии… Наоборот — руками и ногами — за! Равно как за семью, деньги, карьеру… Но только это не цели, это задачи. Иногда второстепенные. А цель…
Цель должна быть другая. Совсем другая.
Главная цель и сверхзадача молодости — ПОПАСТЬ В ИНОЙ СОЦИАЛЬНЫЙ КРУГ.
Естественно, подразумевается, что попадание должно осуществляться путем карабканья снизу вверх, а не наоборот. То есть соцкруг, в который вы стремитесь, должен быть более значим, чем ваш.
За ваш вам воевать бессмысленно. Ведь он уже есть! Его добыли вам ваши предки и «предки» — прадеды, деды, папы, мамы, — заплатив за это своими жизнями. Стоит ли за то же самое приплачивать еще и вашей? За этот, на заводской окраине, район, эту разваливающуюся хрущевку…
Хорошо, пусть даже не хрущевку, пусть — пятикомнатную улучшенной планировки, в центре, с видом на мэрию! Сути дела это не меняет, так как то, что вы имеете, вы УЖЕ ИМЕЕТЕ!
Ну так успокойтесь. Перестаньте растекаться по сторонам, вас интересуют не площади — высота. Следующая ступень социальной пирамиды. Карабкайтесь! И если вскарабкаетесь, то получите все желаемое — работу, образование, круг знакомств, любовников, мужа, приятелей, деньги, детей…
Но получите не здесь, получите — там!
Потому что где оказался, там и обживаешься.
Так, может, имеет смысл? Тем более что вы ничего не теряете. Не получится — вернетесь обратно. Путь назад, в вашу хрущевку или в вашу пятикомнатную в центре, всегда открыт. Упасть ниже — это еще надо умудриться!
Ну неужели вам не хочется влезть в телевизор? В ту другую, кажущуюся недостижимой жизнь богемы?
Ах, все-таки хочется? Но вы не знаете как.
Это уже другой разговор. Когда хочешь — возможности найдутся. Выбирайте.
Первая и самая гарантированная — поставить фишку на «предков». Когда «предки» — премьер-министры, министры, атташе, маршалы, мультимиллионеры, лауреаты и другие сопровождающие лица.
Не подходит? Нет пап маршалов? Ну так я и знал.
Тогда надо раздобыть деньги. Много денег. Да не полторы тысячи до зарплаты, а много. И купить доступ в высший свет за наличные бабки. За большие бабки. Потому как за маленькие чувство собственной значимости не приобрести.
Нет денег?
Тогда можно пойти в разводящие. Нет, не в армию. Армия — это чистое фуфло. Настоящий разводящий — это, слышь, когда ты такой крутой братан с цепаком, мобилой, децелом, в прикиде от Версаче едешь с телкой в «шестисотом» «мерсе» и, блин, море тебе по щиколотку. Потому как ты «крыша» и этот их свет можешь развести, блин, на одних мизинцах.
Тоже мимо? Пальцы в стороны не гнутся? Это плохо, это надо лечить! Без этого в наше время…
Ну ничего, есть и другие способы. Более достижимые.
Например, поступить учиться в институт. Нет, не для получения диплома для обретения требуемого круга общения. Только в институтской аудитории можно легко и сразу стать своим среди чужих. Учеба стирает сословные рамки. Все — студенты, у всех одни и те же заботы — зачеты, «хвосты», пересдачи. А если вы еще можете дать списать… И вот вы уже — они.
Не вышло с учебой?
Тогда ставьте на профессию. Ходовая профессия, замешенная на таланте, тоже может служить пропуском в высшее, по отношению к вам, общество. Конечно, потрудиться придется на славу. При этом публичные профессии предпочтительней. Фотомодели, художнику, журналисту, кутюрье проще пробиться в общество, чем, допустим, слесарю-надомнику.
Легко и быстро могут ввести в общество «проводники». Ну то есть люди, которые уже находятся там и приходятся вам дальними родственниками или приятелями родителей. Они объяснят, порекомендуют, познакомят, поручатся, ссудят, протолкнут, и все такое прочее. Только надо заранее убедиться в их дееспособности, по маршрутам Сусанина мы и сами можем…
Следующий путь немного аферный, требующий особой изворотливости, умения быть в нужное время в нужном месте с целью оказания услуг (от бытовых, до околоуголовных и интимных) полезным людям. Короче, сплошные интриги на почве «чего изволите-с?».
Тоже не пошло?
Ставьте на талант. Талант — идеальный пропуск куда угодно. Хоть даже в кружок лауреатов Нобелевской премии. Рисуйте, лепите, снимайте, пишите, изобретайте, дирижируйте, танцуйте, боритесь за мир во всем мире.
И это не подходит?
А если спорт? Две-три олимпийские медали поверх торса откроют вам любую дверь. А если вы чемпион мира по борьбе в тяжелом весе, и еще пальцы научились…
Да, прыгать, бегать, метать вначале придется.
Ноги слабые, руки больные?
Попробуйте общественную и международную деятельность на поприще модных эколого-феминистских движений.
Языков не знаете?
Жаль!
Тогда вам остается расписаться в собственной несостоятельности и использовать способ распродажи себя — им. Физической. Если повезет, оптом посредством выхода замуж за представителя желанного вам класса. Если не повезет, то в розницу, предлагая себя единовременно за каждую ступеньку, приближающую к заветной цели. Продажу — гарантирую. Результат?..
Ну что, довольно?
И я думаю. Пора выбирать.
Причем выбирать быстро! Потому что жизнь, как поезд, на месте не стоит. Идет жизнь — тук-тук, тук-тук, стучат на стыках прошедшие дни. Успевайте переводить стрелки. Куда переведете, туда и приедете… А на месте не усидеть. Сидеть на месте значит ехать назад. Не использованных вами восемнадцати, двадцати, двадцати пяти вам уже не будет. Их уже проехали!
А чтобы вы мне поверили, приведу несколько контрольных для определения качества прожитой жизни, тестов. Которые я условно называю — тесты для…
Глава 6. Тесты для взрослых, или Упущенное видится на расстоянии (для прочтения взрослыми тоже не обязательна)
Всякий из нас в молодости слышал вздохи близких и дальних по поводу того, что:
— Не, ну ты прикинь, вроде только вчера в школу ходил, вот только вчера, а оглянулся — бац, сорок лет! Как будто не жил!
А ведь верно сказано — не жил! Все эти двадцать пять лет. Просто не до жизни было!
Все какая-то суета, беготня…
Хочу напомнить один физический из школьной программы закон. Насчет движения. Равномерного. Когда по очень ровному пути, очень гладко и тихо движется вагон. Так тихо, что не понять, идет он или не идет. Или это тот, встречный поезд тронулся с места?
Так и жизнь, если ровно, без событий и достижений, без рывков и потрясений, то как будто ничего и не было. Как будто не жил.
Не жил!
Такова печальная истина.
Так вот, хочу, чтобы вы жили. Чтобы, оглядываясь назад, ваш путь представлялся вам бесконечной чередой событий, встреч и успехов. Чтобы как будто не одна, а десять жизней.
Так жить стоит.
Дорого стоит, работы стоит, бессонных ночей. Но — стоит!
Согласны со мной? Тогда считайте, что первый тест вы прошли успешно.
И снова цитата из жизни.
— Эх, дураки вы, дураки! Живете себе и не понимаете, что школа — лучшая пора жизни!
…Что институт…
…Что молодость…
А вы балбесы…
И такое слышали?
Уверен — слышали. И не раз. От родителей, учителей, соседей…
Так вот, это тоже — ложь. Пусть даже ложь во спасение. Не была школа лучшей порой. И институт не был. Просто так получилось, что дальше судьба не сложилась. Что пошло как-то не так, через пень колоду.
Тогда — понятно. Понятно, почему школа и институт — лучшая пора. Просто человек пошел под гору, и, когда оглянулся, пригорок, с которого он спустился, представился горой. Монбланом. Эверестом.
Но только потому, что он спустился!
Не могут школа и институт быть лучшим эпизодом жизни. Хотя бы потому, что это не вся жизнь, а только самое ее начало.
Ну не могут!
Не должны!
Если бы судьба тому выпускнику улыбнулась, если бы мир его востребовал, он бы вспоминал школу и институт по-другому. Тоже хорошо, но объективней. Говорил бы — здорово было, веселей, беззаботней, но… но уж больно долго. Можно было бы и побыстрее.
Не хочу, чтобы вы, достигнув зрелого возраста, говорили и думали так же. Хочу, чтобы говорили иначе. Что лучшее впереди, а не позади. Что всегда впереди.
Потому что так оно и есть!
А если не так… Если не так, то может получиться нехорошо. Даже не оттого, что объективно нехорошо, а оттого, что, защищаясь от своих комплексов, вы станете те комплексы компенсировать ложью. Станете изображать дешевого бодрячка. Доказывать окружающим, что у вас все хорошо.
Но в первую очередь доказывать даже не им. Доказывать себе.
— Не, ну ты прикинь, вроде только вчера в школу ходил, вот только вчера, а оглянулся — бац, сорок лет! Как будто не жил!
А ведь верно сказано — не жил! Все эти двадцать пять лет. Просто не до жизни было!
Все какая-то суета, беготня…
Хочу напомнить один физический из школьной программы закон. Насчет движения. Равномерного. Когда по очень ровному пути, очень гладко и тихо движется вагон. Так тихо, что не понять, идет он или не идет. Или это тот, встречный поезд тронулся с места?
Так и жизнь, если ровно, без событий и достижений, без рывков и потрясений, то как будто ничего и не было. Как будто не жил.
Не жил!
Такова печальная истина.
Так вот, хочу, чтобы вы жили. Чтобы, оглядываясь назад, ваш путь представлялся вам бесконечной чередой событий, встреч и успехов. Чтобы как будто не одна, а десять жизней.
Так жить стоит.
Дорого стоит, работы стоит, бессонных ночей. Но — стоит!
Согласны со мной? Тогда считайте, что первый тест вы прошли успешно.
И снова цитата из жизни.
— Эх, дураки вы, дураки! Живете себе и не понимаете, что школа — лучшая пора жизни!
…Что институт…
…Что молодость…
А вы балбесы…
И такое слышали?
Уверен — слышали. И не раз. От родителей, учителей, соседей…
Так вот, это тоже — ложь. Пусть даже ложь во спасение. Не была школа лучшей порой. И институт не был. Просто так получилось, что дальше судьба не сложилась. Что пошло как-то не так, через пень колоду.
Тогда — понятно. Понятно, почему школа и институт — лучшая пора. Просто человек пошел под гору, и, когда оглянулся, пригорок, с которого он спустился, представился горой. Монбланом. Эверестом.
Но только потому, что он спустился!
Не могут школа и институт быть лучшим эпизодом жизни. Хотя бы потому, что это не вся жизнь, а только самое ее начало.
Ну не могут!
Не должны!
Если бы судьба тому выпускнику улыбнулась, если бы мир его востребовал, он бы вспоминал школу и институт по-другому. Тоже хорошо, но объективней. Говорил бы — здорово было, веселей, беззаботней, но… но уж больно долго. Можно было бы и побыстрее.
Не хочу, чтобы вы, достигнув зрелого возраста, говорили и думали так же. Хочу, чтобы говорили иначе. Что лучшее впереди, а не позади. Что всегда впереди.
Потому что так оно и есть!
А если не так… Если не так, то может получиться нехорошо. Даже не оттого, что объективно нехорошо, а оттого, что, защищаясь от своих комплексов, вы станете те комплексы компенсировать ложью. Станете изображать дешевого бодрячка. Доказывать окружающим, что у вас все хорошо.
Но в первую очередь доказывать даже не им. Доказывать себе.
Глава 7. О вреде самообмана, или Как дорого стоит сохранять хорошую мину при плохой игре
Вот интересно, почему, заболев, к примеру, ангиной, мы спокойно говорим, что заболели ангиной? Соответственно, забеременев, признаем, что забеременели. То есть так и говорим — забеременели. И не говорим: а, это меня просто раздуло. А вот если, не дай, конечно, бог, заболеваем раком…
Рак большинство из нас не признает. Ни в какую.
Да нет, это меня всего лишь тошнит… Всего лишь колет… Всего лишь кусок ветчины третий месяц не могу проглотить.
Так, может, это?..
Нет, нет. Это просто он чего-то в горле застрял.
Отчего же мы, всю жизнь подозревая в мелких болячках рак, когда он приходит, его не узнаем?
Да оттого, что страшно узнать. Страшно услышать диагноз, равный приговору.
Грипп — пожалуйста. Аппендицит — сколько угодно. От гриппа и аппендицита не умирают. А вот от рака… Или СПИДа…
Однажды я пришел в палату к своему неизлечимо больному товарищу. Выглядел он страшно. И все остальные пациенты этой палаты выглядели так же. Потому что выхода из этой палаты не было.
Мой приятель хватал меня за рукав и с горячечным блеском в глазах убеждал, что у него все хорошо. Что у этих — да, ни одного шанса, что не сегодня-завтра, что вчера вечером одного уже увезли. А вот он, он — другое дело, он явно идет на поправку…
Страшно нам умирать. Так страшно… Вот и обманываем себя — травки пьем, к колдунам ходим, импортные чудодейственные лекарства покупаем. До безумия доходим.
Привели однажды ко мне семнадцатилетнюю девушку-бомжиху. Не по призванию бомжиху, по дурости матери. Которая, умирая от саркомы и обманывая саму себя надеждами на спасение, умудрилась не оставить завещания, не привести в порядок свои дела и вообще напрочь забыть о своей единственной дочери! Она умерла, и сожитель выгнал ее дочь на улицу. А родственники не пустили на порог другой квартиры, оставшейся от бабушки. Прямая наследница двух квартир была вынуждена пуститься во все тяжкие, ночуя на вокзалах, в бойлерных, теплоцентралях. Из-за матери, которая позволила себе роскошь умереть в душевном комфорте, в уверенности, что завтра ее выпишут.
Рак большинство из нас не признает. Ни в какую.
Да нет, это меня всего лишь тошнит… Всего лишь колет… Всего лишь кусок ветчины третий месяц не могу проглотить.
Так, может, это?..
Нет, нет. Это просто он чего-то в горле застрял.
Отчего же мы, всю жизнь подозревая в мелких болячках рак, когда он приходит, его не узнаем?
Да оттого, что страшно узнать. Страшно услышать диагноз, равный приговору.
Грипп — пожалуйста. Аппендицит — сколько угодно. От гриппа и аппендицита не умирают. А вот от рака… Или СПИДа…
Однажды я пришел в палату к своему неизлечимо больному товарищу. Выглядел он страшно. И все остальные пациенты этой палаты выглядели так же. Потому что выхода из этой палаты не было.
Мой приятель хватал меня за рукав и с горячечным блеском в глазах убеждал, что у него все хорошо. Что у этих — да, ни одного шанса, что не сегодня-завтра, что вчера вечером одного уже увезли. А вот он, он — другое дело, он явно идет на поправку…
Страшно нам умирать. Так страшно… Вот и обманываем себя — травки пьем, к колдунам ходим, импортные чудодейственные лекарства покупаем. До безумия доходим.
Привели однажды ко мне семнадцатилетнюю девушку-бомжиху. Не по призванию бомжиху, по дурости матери. Которая, умирая от саркомы и обманывая саму себя надеждами на спасение, умудрилась не оставить завещания, не привести в порядок свои дела и вообще напрочь забыть о своей единственной дочери! Она умерла, и сожитель выгнал ее дочь на улицу. А родственники не пустили на порог другой квартиры, оставшейся от бабушки. Прямая наследница двух квартир была вынуждена пуститься во все тяжкие, ночуя на вокзалах, в бойлерных, теплоцентралях. Из-за матери, которая позволила себе роскошь умереть в душевном комфорте, в уверенности, что завтра ее выпишут.