Ильин Андрей. Картонный воин (Киллер из Шкафа)

   - Никогда не поверю! Не мог один человек угробить такое количество народа! - сомневались первые. - Это просто невозможно.
   - А Гитлер? А Сталин? Или Пол-Пот? - возражали другие.
   Сравнение Иванова с Гитлером было сильным.
   - Сравнивать Русского Монстра с Гитлером некорректно, - возмущались первые. - Гитлер был фигурой исторического масштаба!..
   - А вот он перевалит за три сотни жертв и тоже станет исторической фигурой. Как Герострат!
   - И все равно не верим! - не верили первые.
   - А как же материалы уголовного дела, экспертизы, свидетельские показания?
   - Это все подтасовки правоохранительных органов, которые пытаются скрыть свою недееспособность, списав застарелые "висяки". Нет никаких дел, есть фальсификация!
   - Может, вы скажете, что и Иванова нет?
   - А может, и нет!
   - А побег из французской тюрьмы? - задохнулись от возмущения зрители, которые должны были выступать "за".
   - И побега не было. Это фантазии французских журналистов, купленных нашими олигархами на деньги международного сионизма!
   - Ах ты!..
   - А ты!..
   Дискуссия перешла на личности, и двое разгоряченных зрителей, обменявшись звонкими оплеухами, схватились врукопашную. Аудитория их поддержала.
   Пронзительно засвистел милицейский свисток, и в студию ворвались охранники, растащившие драчунов.
   - Вы что, вы все тут с ума посходили? - возмутился прекративший съемку режиссер. - Вы чего тут устроили?.. Вы почему деретесь? Сейчас? Вы когда должны были драться?
   - После фразы "это чистой воды демагогия".
   - А фраза была?
   - Не было, - признались поправлявшие одежду драчуны.
   - Так какого вы черта схватились?!. Вы же интеллигентные люди, академии театральные закончили! Вас для творческой работы наняли, а не для драки! Понятно?
   - Понятно. Мотор...
   Теперь гости и зрители оскорбляли друг друга и мутузили друг друга строго по сценарию.
   - Снято!..
   Утирающие кровь и сопли зрители потянулись в гримерку.
   - Эпизод два...
   Во втором эпизоде дискутировали приглашенные в студию политики. Они горячились перед камерами, отстаивая друг перед другом свои позиции, причем одни отстаивали до обеда, а другие, возражавшие им, - после. Что было нормальной для телевидения практикой, так как собрать столь занятых людей в студии одновременно было затруднительно.
   - Иванов не Монстр, Иванов - жертва преступной политики государства, обесценившей не только рубль, но и жизнь своих граждан...
   - Нет, позвольте с вами не согласиться, - не соглашался с оппонентом другой политик, записывавшийся спустя пять часов. - Что значит обесцененный рубль? Рубль не мог обесцениться, потому что никогда не соответствовал декларируемой властями цене. Но тем не менее в России была твердая валюта, но это не рубль и не доллар - это поллитра, более мелкий ее эквивалент чекушка и разменная монета в виде стакана, рюмки и из горла на троих.
   Аплодисменты благодарных зрителей.
   - При этом за десять последних лет цена гекалитра алкоголя на душу населения в сравнении, например, с итальянской лирой не снизилась, а возросла на сорок два и три десятых процента, одновременно увеличив свое содержание в потребительской корзине более чем вдвое! В связи с чем можно говорить об укреплении истинно национальной валюты и повышении благосостояния народа!..
   Ну вообще-то...
   - Вот я тут слушаю своих коллег и диву даюсь, - подал голос третий, записавшийся вчера политик. - Мы говорим о долларе, о преступности и не говорим о главном - о воспитании подрастающего поколения! Да если мы сегодня не обратим внимания на наших детей, то завтра у нас будет не один монстр, а тысячи монстров, причем в каждом городе и отдельно взятом дворе. Вот в чем проблема!..
   Политики горячились, обвиняя власть и друг друга во всех смертных грехах. Монтировать их было очень просто, потому что говорили они обтекаемыми фразами, которые легко состыковывались друг с другом в любой последовательности.
   Но зрителям мало было слов...
   - Это чистой воды демагогия... - сказал, давая отмашку, ассистент режиссера.
   - Да вас в приличное общество пускать нельзя! - воскликнул первый политик.
   - А у вас незаконченное высшее образование, три развода и семь незаконнорожденных детей! - ответил ему через пять часов второй.
   - Оба вы хороши... - отреагировал записавшийся вчера третий политик.
   По законам тележанра после политического разогрева на сцену должна была выйти звезда. Которой стал бывший милиционер отечественной выпечки Шерлок Холмс и участник многочисленных ток-шоу Старков, умевший расшевелить телевизионную аудиторию не хуже иного профессионального шоумена.
   - Вот вы сидите перед телевизорами, смотрите на нас и не думаете, что, может быть, именно сейчас, в эту минуту Иванов копается в вашем замке отмычкой, - с ходу сообщил бывший следователь.
   Зрители женского пола ахнули и схватились за сердце. Мужчины схватились за утюги, гантели, молотки и другие тяжелые предметы.
   А черт его знает, может, точно...
   - Если вы думаете, что это были последние его жертвы, то вы сильно ошибаетесь, - заверил зрителей Старков. - Уверен, что будут еще. Сегодня или завтра. В крайнем случае послезавтра.
   Фраза насчет послезавтрашних жертв была его коронным ходом. И беспроигрышным ходом. Потому что до сего времени Иванов его не подводил.
   - Вы еще вспомните мои слова!..
   Передачу смонтировали и показали в прямом эфире, дав номер телефона, по которому телезрители могли позвонить в студию. Как видно, предложенная тема затронула телеаудиторию за живое, потому что звонки были. Звонков было много. Было ровно столько, сколько было предусмотрено в сценарии.
   - Вот я всегда думала, что нас обманывают, - делилась своими сомнениями дозвонившаяся на передачу женщина. - Думала, что никаких прямых эфиров нет, а оказалось, что есть...
   - Откуда вы звоните? - интересовался ведущий, глядя на сидящую за стеклом режиссерской кабины женщину.
   - Из Улан-Удэ.
   - Неужели слухи о Русском Монстре дошли до Улан-Удэ?
   - Что вы, в Улан-Удэ только о нем и говорят! И действительно, экспресс-опрос, проведенный в студии, подтверждал, что интерес к Русскому Монстру среди населения даже выше, чем ожидаемая со дня на день девальвация рубля и повышение цен на хлебобулочные изделия. А рейтинг был сравним с премьерным показом мексиканского сериала "Любовь зла".
   В общем передача о Русском Монстре имела ожидаемый зрительский успех и... самые неожиданные последствия...
   Глава сорок девятая
   Военный совет собрался в полном составе. В составе трех человек майора Проскурина, генерала Трофимова и их непосредственного начальника Иванова.
   - План будет таким... - начал изложение новой версии покушения генерал Трофимов. - Мы выходим в исходную точку и...
   - Не мы, а вы... - на всякий случай поправил Иванов.
   Это была снова кинофраза, но на сей раз не из военного фильма.
   Генерал дернулся. Он подумал, что Иванов издевается над ними, цитируя героев популярных кинокомедий. Но Иванов ни над кем не издевался и ничего не цитировал, просто ситуация была похожая. И один из типажей.
   - Ну хорошо, не вы - мы, - поправился генерал. - Вернее, наш человек в вашем гриме. В два ноль пять ночи мы выходим в исходную точку...
   - Не мы, а - вы! - опять, уже злясь, повторил Иванов.
   - Простите, - извинился генерал, стискивая челюсти. - Ваш двойник проникает в дом вот через это окно...
   План был головоломный, но был по силам Иванову. Только Иванову и еще, может быть, его двойнику. Нужно было проникнуть в дом, перебравшись через трехметровый забор, отключить внутреннюю сигнализацию, обезвредить охрану, найти объект и...
   - После завершения дела мы...
   - Не мы, а вы! - возмутился осуществлявший общее руководство Иванов.
   - Нет, на этот раз вы. Именно вы! - злорадно сообщил генерал.
   Иванов округлил глаза.
   - Вы будете ждать исполнителя, стоя вот в этом месте.
   - Зачем ждать? - испугался Иванов.
   - Затем, чтобы принять у него оружие и прикрыть отход.
   - А разве нельзя, чтобы там постоял кто-нибудь другой? - с надеждой спросил Иванов.
   - Иван Иванович!.. - укоризненно покачал головой генерал Трофимов.
   Никто другой постоять вместо Иванова не мог, потому что в случае провала операции в руки милиции должен был попасть не тот, а этот Иванов. Настоящий Иванов.
   - Мы и так освободили вас от основной, которую должны были делать вы, работы...
   - Ах ну да, - все понял Иванов. - Хорошо, я могу постоять, если это надо. А это не опасно?
   И это спрашивает известный на всю страну киллер, спровадивший на тот свет чуть не сотню человек! Он что их, за идиотов держит?
   - Опасно. Но не опасней, чем если заказчики узнают об истинной вашей роли в этом деле.
   Иванов ошарашенно посмотрел на генерала. Раньше он пугал их заказчиками, теперь они его. А вдруг действительно скажут?
   - Ну хорошо, я попробую... - промямлил Иванов. - То есть я хотел сказать, что план мне понравился, что я его утверждаю...
   Глава пятидесятая
   - План будет таким, - бодро докладывал Иванов в кабинете Большого Начальника, излагая план генерала Трофимова. - В два ноль пять выход на исходные позиции, со стороны поселка Григорьевка...
   Сегодня Иванов меньше походил на прежнего рохлю и больше на копируемый им телеобразец. Многочисленные, перед зеркалом, тренировки не прошли даром. Он научился держать на лице требуемое злобное выражение и даже, кажется, уши слегка вытянул. И излагал Иванов гладко, потому что говорил с голоса генерала Трофимова, в образе киношного маршала Жукова.
   - Данная диспозиция позволит нам заблаговременно перегруппировать силы, развернув их на рубеже атаки, и нанести удар в направлении от забора - вот досюда, глубоко вклинившись в оборону противника...
   Иванов рубанул поперек плана ребром ладони, изображая великого военачальника, излагающего план летнего контрнаступления, который переломит ход всей кампании.
   Сразу чувствуется военная косточка, уважительно отметил про себя Большой Начальник, который тоже судил об армии по просмотренным в детстве патриотическим фильмам, так как даже действительную не служил.
   - Захватив плацдарм на первом этаже, я закрепляюсь, уничтожаю оставшиеся очаги сопротивления противника, очищаю тылы и развиваю атаку, двигаясь в направлении второго этажа... - показывал Иванов, двигая туда-сюда по плану остро заточенным карандашом.
   Как у него все просто, поражался и даже немного завидовал чужой удали Большой Начальник, - "захватываю", "уничтожаю", "очищаю тылы"... Он бы так не смог. Он даже в детстве не дрался, потому что боялся боли и крови. Своей и чужой. А этот не боится. Этот, похоже, вообще никого и ничего не боится!..
   - Здесь я нахожу объект, ликвидирую его и отхожу на заранее подготовленные позиции...
   Иванов еще раз отчеркнул направления главного удара, поставил крест на объекте и бросил карандаш на стол.
   Многократно отрепетированный доклад прошел с большим успехом. А вот дальше начались сбои, потому что начались неотрепетированные вопросы.
   - Вы уверены в успехе? - довольно робко интересовался Большой Начальник.
   - Ну!.. - туманно отвечал Иванов, выдвигая вперед челюсть, хищно скаля зубы и двигая ушами.
   - А если здесь будет охрана? - показывал Большой Начальник пальцем в план. - Или здесь?
   Он, как мог, вникал в детали предстоящей акции, задавая "любительские" вопросы.
   - Хм, - многозначительно отвечал Иванов, решительно не зная, что отвечать, и компенсируя свое незнание все более озверелым выражением лица.
   - А-а... - понятливо кивал Большой Начальник, слегка комплексуя по поводу бестактности вопроса. Действительно, какая может быть охрана, если за дело взялся такой ас, как Иванов...
   Но все же, не удержавшись, задавал очередной провокационный вопрос:
   - А вдруг они сообщат о нападении милиции? И те успеют приехать?
   - Ну что ж... - пожимал плечами Иванов. Ну да, конечно...
   - А если их будет много?
   - Ну, значит, много...
   Большой Начальник все больше и больше восхищался Ивановым. И верил, что для Иванова взвод прибывшей по тревоге милиции проблемой не будет. А может, и рота. Потому что не словам верил - делам верил. Выпискам из материалов многочисленных уголовных дел.
   - А вдруг прибудет ОМОН?
   - Ну...
   Иванов отвечал неохотно и односложно. Он был сосредоточен на сохранении подобающего выражения лица - челюсть вперед, грудь колесом, уши торчком...
   - Вы меня извините за назойливость, - смущался Большой Начальник. - Я, возможно, не то спрашиваю, я в вашем деле профан...
   - Да ладно, - милостиво кивал Иванов. - Я готов ответить на любой ваш вопрос...
   Хм...
   Ну...
   Н-да...
   Ну так...
   Но эти невзрачные "хм", "ну" и "да" звучали эффектней, чем пространные рассказы о том, как он намерен расправляться со своими противниками. Все эти "хм" и "гм" воспринимались немногословием профессионала, которому скучно говорить о вещах, которые для него очевидны и не представляют проблемы. Ну подумаешь, охрана... Или милиция... Или ОМОН...
   Хм...
   Гм...
   - Может, вы один не справитесь? Может, вам кого-нибудь в помощь дать?
   - Хм...
   - Вы не боитесь, что сработает сигнализация?
   - Гм...
   - А если?..
   - Хм-мм.
   - А вдруг?..
   - Гм-мм... Вот так вот... Н-да...
   Глава пятьдесят первая
   Паспорт был готов и был на руках. Юрий Антонович любовно оглаживал красивую картонку, где все было написано на незнакомом ему языке, но где на первой странице была приклеена его фотография.
   С сегодняшнего дня Юрий Антонович стал полноправным гражданином республики Уругвай. Паспорт был настоящим, потому что вести дела на новой родине с липовыми документами было бы затруднительно. Вообще-то Юрий Антонович мечтал стать гражданином Новой Зеландии или Австралии, по той простой причине, что Новая Зеландия и Австралия были от России дальше, чем Уругвай. Но австралийцы и новозеландцы запросили за "ксиву" слишком большие деньги и еще предложили пройти медобследование и тест на знание английского языка.
   Уругвайцы были более лояльны к новому своему гражданину, согласившись взять деньгами.
   Оказалось, что гражданство - это такой же ходовой товар, как, скажем, сигареты или спирт, правда с большим разбросом цен. Для получения вида на жительство в США требовалось инвестировать миллион долларов в их экономику, будь ты хоть растратчик, хоть гангстер, ограбивший банк. Европа брала меньше, но и была меньше, поэтому затеряться в ней было сложнее. Дешевле всего стоило гражданство Монголии - какие-то смешные тугрики, - но Монголия соседствовала с Россией, а Юрий Антонович предпочитал, чтобы его отделял от Иванова как минимум океан.
   В итоге он остановился на Уругвае - с одной стороны, далеко, с другой - относительно дешево. Предложенный баланс цены и качества его устраивал. Правда, уругвайский паспорт, в отличие от монгольского, делали чуть дольше, но, ради того чтобы оказаться от прежней Родины на десять тысяч километров дальше, для него имело смысл немного подождать.
   Километры важнее дней - так думал Юрий Антонович...
   Завтра утром он должен был вылетать в Южную Америку, вылетать под своим, но неузнаваемо искаженным чужим правописанием именем.
   И все - и концы в воду - в Атлантический океан. Там он купит себе какое-нибудь затерянное в сельве бунгало, женится на мулатке, возьмет ее имя и станет спокойно жить на переведенные в Национальный банк деньги. И будет, сидя в шезлонге в тени пальм, почитывать газетки... Самые свежие и обязательно российские. Не потому, что ностальгия, и не для того, чтобы знать, что творится на старой Родине, а чтобы не пропустить сообщение о том, что там пойман и посажен в тюрьму известный киллер Иванов. А еще лучше - убит и опознан... И когда тот будет посажен, а лучше убит, то он сможет, используя старые связи, наладить с Россией взаимовыгодный бизнес, перегоняя в Уругвай металл, нефть и оружие и отправляя обратно совершенно дармовые там бананы.
   И все это будет завтра...
   Уже завтра...
   Глава пятьдесят вторая
   На окраине загородного поселка, там, где кончаются последние фонари и начинается лес, на обочине стояла машина - допотопный, грязный и мятый "ЗИЛ" с большой будкой, на бортах которой была ядовито-желтой краской намалевана надпись - "Аварийная". Изнутри стенки будки были обклеены инструкциями и плакатами по ТБ и выцветшими фотографиями голых женщин, вырванными из журнала "Плейбой". За столом, на деревянных скамьях, друг против друга сидели несколько мужчин в черных засаленных телогрейках, черных резиновых сапогах и черных от грязи вязаных шапочках. На столе, на расстеленных газетках, валялись корки хлеба и недоеденные беляши. Мужчины то и дело поглядывали на часы и поглядывали друг на друга. По виду и по документам это были типичные дежурные электрики, хотя на самом деле офицеры ФСБ. Крайним справа был генерал Трофимов. Крайним слева - майор Проскурин. Между ними сидел Иванов. Против Иванова сидел Иванов. Еще один Иванов. Лжеиванов.
   Лжеиванов с интересом поглядывал на Иванова, чье лицо ему приходилось на себе носить. Неужели он зачистил полета человек? Зачистил хоть кого-нибудь? По виду не скажешь. По виду это типичный гражданский лох...
   Иванов тоже смотрел на Лжеиванова. Вернее, смотрелся как в зеркало. Лица были похожи, но то, что напротив, ему нравилось гораздо больше. У "отражения" были куда более мужественные, чем у оригинала, черты - был волевой подбородок, рубленые скулы и жесткий, который никак не получался, взгляд.
   Лжеиванов был более похож на Иванова, чем даже сам Иванов.
   Бригадир электриков еще раз посмотрел на часы и сказал:
   - Пятиминутная готовность.
   Лжеиванов сунул руку в карман. Иванов подумал, что за оружием. Но Лжеиванов вытащил не пистолет и не гранату, а вытащил из кармана зеркало и косметичку. В косметичке был грим. Зажав зеркальце коленями, он стал размазывать по лицу тени и подводить помадой губы, сверяясь с отражением и с сидящим напротив оригиналом. Тон помады точно соответствовал цвету губ Иванова, нужно было лишь слегка увеличить их объем и добавить мягкости.
   Да, вот так...
   - Я готов.
   Лжеиванов встал.
   Иванов тоже.
   Теперь они стояли друг против друга - два разнояйцовых и разноотцовых близнеца.
   Генерал Трофимов посмотрел на одного, потом на другого. Это был тот случай, когда копия была гораздо лучше оригинала. Но главное, что была похожа...
   - Ладно, годится...
   Аварийка тронулась с места и, проехав пару километров, остановилась возле отдельно стоящего здания трансформаторной подстанции.
   - Держи.
   Генерал положил на стол пистолет.
   Лжеиванов привычно потянулся к оружию.
   - Не ты, - сказал генерал. - Он!
   - Я?! - обмяк Иванов. - Но я же... Но мне же... Почему я?..
   - Давайте лучше я сам, - предложил Лжеиванов.
   - Давайте лучше он... сам, - поддакнул Иванов, с благодарностью глядя на свое ожившее отражение.
   - Отставить сам! - шепотом приказал генерал. - На подстанции должен работать не ты.
   - Да мне нетрудно...
   - Ему же нетрудно, - вновь встрял Иванов, жалобно глядя на генерала.
   - Я сказал - отставить!
   На подстанцию должен был идти не лже, а настоящий Иванов. Потому что там горел свет и его могли рассмотреть электрики. Вернее, должны были рассмотреть.
   - Зайдете, положите их на пол и отключите питание, - объяснил генерал.
   - Как отключить?
   - Как хотите.
   - Ладно, я попробую...
   Еле волоча ноги, Иванов пошел в сторону подстанции.
   - Ложитесь на пол, - сказал он, переступив порог.
   Его не услышали, потому что голос был тихий, а трансформаторы гудели громко.
   Где-то впереди горел свет и слышались неясные голоса. Там, за длинным столом, несколько электриков забивали козла.
   Иванов пошел на голоса.
   - Извините, - извинился он. - Вы бы не могли лечь на пол?
   Электрики покосились на ночного гостя и на пистолет.
   - Тебе чего надо?
   Электрики оказались не из робкого десятка, а вид налетчика в телогрейке и сапогах их не впечатлил.
   - Что надо? - обрадовался встреченному пониманию Иванов. - Чтобы вы отключили свет в поселке.
   - А может, сразу во всей стране? - ухмыльнулись электрики.
   - Нет, во всей стране не надо. Только в поселке, - простодушно ответил Иванов.
   - Ты вот что, мужик, иди отсюда подобру-поздорову. И пукалку свою газовую убери, пока мы не рассердились и тебе не наваляли.
   - Но я не могу... Я должен вас на пол... Электрики встали и взяли в руки разводные ключи и монтировки.
   - А ну!..
   Монтировки были железные, мужики здоровые и злые.
   Иванов, не помня себя, попятился к выходу и, выскочив за дверь, опрометью бросился к машине. Он влился в будку, испуганно оглядываясь.
   Генерал выглянул наружу. Свет в поселке горел.
   - Что такое? - встревоженно спросил он. - Засада?
   - Нет, там мужики... С гаечными ключами. Они хотели меня побить.
   - У тебя же пистолет!..
   Иванов рассеянно посмотрел на зажатый в правой руке пистолет.
   - Я забыл...
   Ни хрена он не забыл! Не хочет он никого укладывать и ничего обесточивать. Даже такой ерундой пачкаться не хочет! Ну ничего...
   - Сережа! - крикнул генерал. Лжеиванов вскочил на ноги.
   - Давай, разберись там.
   Сережа с лицом Иванова козырнул, выскочил из машины и через секунду ворвался в помещение подстанции. В отличие от Иванова он по сторонам не осматривался, а сразу прошел к электрикам.
   - Ты чего, мужик, опять? Ты че, не понял?! - возмутились те, вставая из-за стола. Но Лжеиванов их грозного вида не испугался.
   Он подошел вплотную, дождался, когда те замахнутся, и тремя-четырьмя боевыми приемами выбил из рук противника инструмент, уложив на пол, заломив руки и для острастки сломав пару ребер.
   - Где главный кабель? - спросил он.
   - Там, - показали враз присмиревшие электрики.
   Лжеиванов выдернул из-за пояса пистолет и, прицелившись, короткой очередью перерубил кабель. Свет погас. В том числе в поселке погас. И во всех близлежащих поселках.
   - Если кто поднимется раньше чем через час, может считать себя покойником. Понятно?
   - Ага!
   Понятливые электрики решили лежать больше чем час. Решили лежать до утра. До приезда сменщиков.
   Через пять минут аварийка въехала в поселок. На вполне легальном основании въехала - для устранения аварии.
   - Готов?
   - Готов.
   Лжеиванов вылез через люк на крышу будки, туда, где была расположена выдвижная площадка.
   - Вира!
   Площадка, отделившись от крыши, поползла вверх. Подъемное устройство необходимо было для того, чтобы электрики могли дотянуться до проводов или сменить лампу в уличном фонаре. Но в данном случае оно использовалось для другого.
   - Стоп!
   Теперь поехали.
   Аварийка с выдвинутой площадкой поехала по темным улицам поселка. Возле одного из домов она притормозила и, наверное, объезжая выбоину на дороге, притерлась к забору. С поднятой на полтора метра площадки вниз метнулась неясная тень. Забор был очень высокий, но будка на машине тоже не маленькая, да еще дополнительные полтора метра подъемника, так что площадка оказалась как раз на уровне Забора. И даже чуть выше забора.
   Фонари в этот момент не горели - резервный движок запустить пока еще не успели, хотя должны были с минуты на минуту.
   Лжеиванов пролетел над забором, не задев тревожную сигнализацию, и приземлился во дворе. Он упал профессионально - упал на ноги, свалившись на бок и откатившись на несколько метров в сторону. Но его никто не заметил...
   - Ну все, время пошло, - сказал сам себе генерал Трофимов, наблюдая за бегом секундной стрелки часов.
   Десять секунд.
   Двадцать.
   Минута...
   Все было спокойно - ни сирен, ни выстрелов, ни криков не слышно. Десантирование прошло удачно. Как и должно было пройти. Потому что проникновение на охраняемую территорию прыжком через забор с выдвижной площадки проходящей мимо аварийной машины никто предусмотреть не мог.
   Через три с половиной - четыре минуты двойник Иванова проникнет в дом, отключит внутреннюю сигнализацию, нейтрализует охрану, поднимется на второй этаж, где найдет и ликвидирует объект. Еще через четверть часа, если все пройдет гладко, он окажется возле задних ворот, в двухстах метрах от которых его будет поджидать машина с вставленным в замок зажигания ключом. Еще спустя час он будет очень далеко отсюда, будет в надежном месте.
   Если, конечно, все пройдет гладко...
   Глава пятьдесят третья
   Большой Начальник строил планы на будущее. Потому что родился и вырос в стране пятилеток и семилеток и избегал стихии. Вся его жизнь была подчинена движению вперед. Вернее, вверх. Как в песне опального и потому вдвойне популярного тогда Высоцкого - "вперед и вверх, а там...". В детском саду он старательней всех рисовал каляки-маляки, клеил картонные коробки и декламировал стихи на утренниках. В школе состоял во всех возможных кружках и спортивных секциях. В пионерской организации вел большую общественно-политическую работу, выбиваясь в начальники. В школе был секретарем комитета комсомола, в институте заседал в бюро, после института попал в райком, где довольно быстро выбился во вторые, а потом и в первые секретари. В те времена в стране карьера комсомольских вожаков была самой перспективной, потому что ковала кадры для старшего брата - для Коммунистической партии, а партия, как известно, была всеобщим рулевым. Идя по комсомольской линии, он надеялся прорваться к штурвалу власти.
   Но грянула перестройка.
   Он, в отличие от других, сориентировался довольно быстро и "вышел на баррикады". Ну то есть сжег партийный билет и несколько ночей потерся возле "Белого дома", хлебая дармовой кофе, распевая песни битлов и братаясь с другими такими же вдруг прозревшими партийными функционерами. Он даже умудрился на митинге протиснуться к главному борцу за свободу, в прошлом секретарю горкомов и обкомов и члену Политбюро и пожать ему руку, попав в объективы камер иностранных журналистов. За смешную цену - за водку, икру и матрешек он выпросил у фотокорреспондентов фотографии, посредством которых впоследствии доказывал свою преданность новому режиму.