быть достойны ее. Избирательный бюллетень может подать всякий; но
ответственно справляться с бременем государственного суждения и действия --
может далеко не всякий. Человек участвует в жизни своего государства -- как
живой организм, который сам становится живым органом государственного
организма; он участвует в жизни своего государства всем -- телесным трудом,
ношением оружия, воинскими лишениями, напряжениями и страданиями; своею
лояльною волею, верностью сердца, чувством долга, исполнением законов, (всем
своим частным и публичным) правосознанием. Он строит государство
инстинктивной и духовной преданностью, семейной жизнью, уплатой налогов,
службой и торговлей, культурным творчеством и даже славой своего личного
имени.
И совсем не в том смысле, что государство, как некий тоталитарный
"Левиафан", есть "все во всем", все поглощает и всех порабощает; но в том
смысле, что "ткань государственного бытия" слагается из органической жизни
всех его граждан. Каждое индивидуальное злодейство совершается "в ткани"
государства, вредит ему и разрушает его живое естество; и каждое доброе,
благородное и культурное деяние гражданина совершается в ткани государства,
строит и укрепляет его жизнь. Государство не есть какая-то отвлеченность,
носящаяся над гражданами; или какой-то "я-вас-всех-давишь", вроде сказочного
медведя, который садится на жителей домика и передавливает всех. Государство
находится не "там где-то", вне нас (правительство, полиция, армия, налоговое
ведомство, чиновничий аппарат); нет, оно живет в нас, в виде нас самих, ибо
мы, живые человеческие личности, мы есьмы его "части", или "члены", или
"органы". Это участие не сводимо к внешним делам и к внешнему "порядку"; оно
включает и нашу внутреннюю жизнь. Но это включение состоит не в том, что "мы
ничего не смеем", а "государство все смеет"; что мы -- рабы, а государство
рабовладелец; что гражданин должен жить по принципу "чего изволите?". Совсем
нет. Тоталитарное извращение есть явление сразу больное, нелепое и
преступное. В государство включаются (строят его, укрепляют его, колеблят
его, совершенствуют его или наоборот разрушают его) -- все свободные,
частно-инициативные, духовно-творческие, внутренние настроения и внешние
деяния граждан. Продумаем это на живых примерах.
Так, инициативная жертвенность граждан может поддержать армию, выиграть
воину и спасти государство (северно-русские города и нижегородцы в смутное
время). Паника населения во время войны, наводнения, землетрясения, эпидемии
-- может принести государству непоправимый вред. Политическая клевета,
подрывающая доверие к законному Государю, отрывает от него сердца граждан,
изолирует его и разрушает государство (по правилу: "поражу пастыря и
рассеются овцы"). В стране, где граждане переживают воинскую повинность, как
честь, как право, как доблестное служение -- мобилизация протекает совсем
иначе, чем там, где люди "пальцы режут, зубы рвут, в службу царскую нейдут".
Чиновник, честно блюдущий "казенную копейку", строит свое государство;
чиновник, бормочущий себе под нос "казна -- шатущая корова, только ленивый
ее не доит", -- есть враг своей страны и своего государства.
Тот день, в который патриотическая верность угаснет в сердцах, будет
роковым для государства (февраль-октябрь 1917 г.). Политический организм
имеет прежде всего душевно-духовную природу: народ, потерявший чувсто
духовного достоинства, лишенный ответственности и государственного смысла,
отрекшийся от чести и честности, -- неизбежно предаст и погубит свое
государство. Недаром сказано мудрое слово "мир управляется из детской": ибо
воспитание гражданина начинается именно с детской, чтобы продолжиться в
школе и завершиться в академии. Гражданин неотрывен от своего духа и своего
правосознания: духовно-разложившийся человек подаст на выборах позорный и
погибельный бюллетень; человек с деморализованным правосознанием будет
вредить своему государству на каждом шагу -- неисполнением своих
обязанностей, произвольным преувеличением своих полномочий, мелкими
правонарушениями и дерзкими преступлениями, взяткой и растратой,
избирательной коррупцией и шпионажем. Это не гражданин, а предатель,
продажный раб, ходячее криводушие, недопойманный вор. К какому голосованию
он способен? Кого он может "избрать" и куда его самого можно выбрать? Что
понимает он в делах государства? Недаром сказано мудрое слово: "город
держится десятью праведниками"...
Государственное дело совсем не есть "сумма" всех частных претензий, или
компромисс личных вожделений, или равновесие "классовых" интересов. Все эти
вожделения и интересы -- близоруки: они не смотрят ни в государственную
ширь, ни в историческую даль. Каждый стяжатель промышляет о "своем" и не
понимает, что настоящий гражданин мыслит об общем. Государственное же дело
начинается именно там, где живет общее, т.е. такое, что всем важно и всех
объединяет; что или сразу у всех будет, или чего сразу у всех не будет; и
если -- не будет, то все развалится и упразднится, и все рассыпется, как
песок.
Такова совместная и общая безопасность жизни: такова национальная
армия; такова честная полиция; таков правый суд; таково верное и мудрое
правительство; такова государственная дипломатия; таковы школы, дороги,
флот, академии, музеи, больницы, санитарная служба, правопорядок, всяческое
внешнее благоустройство и ограждение личных прав. Если это есть "частное
вожделение" -- то чье же? Если это классовый интерес, то какого же класса?
Никакого. Кому же это нужно и полезно? Всем, ибо это общее; в нем все "суть
едино". И пока каждый промышляет о себе и вожделеет для себя, он не подумает
об этом и не создаст этого. И поскольку он не Гражданин, а стяжатель и
хапуга; и голосование его по делам государственным будет сплошь
трагикомическим недоразумением ("учредительное собрание" 1917 года!).
Государство состоит из народа и ведется правительством; и правительство
призвано жить для народа и черпать из него свои живые силы, а народ должен
знать и понимать это, и отдавать свои силы общему делу. Верное участие
народа в жизни государства дает этому последнему его силу. В этом выражается
демократическая сила истинной государственности. Слово "демос" означает
народ; слово "кратос" выражает силу, власть. Настоящее государство
"демократично" в том смысле, что оно черпает из народа свои лучшие силы и
привлекает его к верному участию в своем строительстве. Это означает, что
должен происходить постоянный отбор этих лучших сил и что народ должен уметь
верно строить свое государство.
Не следует думать, будто самый способ этого отбора лучших сил раз
навсегда найден и будто этот способ применим во всех странах и у всех
народов. На самом деле каждый народ в каждую эпоху своей жизни может и
должен находить тот способ, который наиболее подходящ и целесообразен именно
для него. Всякое механическое заимствование и подражание может дать здесь
только сомнительные или прямо гибельные итоги.
Если же этот качественный отбор не происходит или не удается, то правят
неспособные или просто порочные элементы и начинается развал государства. А
если народ неспособен верно строить свое государство, -- в силу
политического бессмыслия, или в силу частного стяжательства, или в силу
безволия, или же в силу морального разложения, -- то государство или
погибнет, или же начнет строиться по типу "учреждения" и "опеки"
Отсюда необходимо сделать вывод: то механическое, количественное и
формальное понимание государства, которое осуществляется в западных
демократиях, не есть ни единственно-возможное, ни верное. Напротив: оно таит
в себе величайшие опасности; оно не блюдет органическую природу государства;
оно отрывает публичное право человека от его качества и способности; оно не
единит граждан в Общем, а утрясает в компромисс их своекорыстные голоса.
Поэтому такая форма "государственности" и "демократии" не обещает России
ничего доброго и не подлежит ни заимствованию, ни воспроизведению.
России нужно иное, новое, качественное и зиждительное.
ответственно справляться с бременем государственного суждения и действия --
может далеко не всякий. Человек участвует в жизни своего государства -- как
живой организм, который сам становится живым органом государственного
организма; он участвует в жизни своего государства всем -- телесным трудом,
ношением оружия, воинскими лишениями, напряжениями и страданиями; своею
лояльною волею, верностью сердца, чувством долга, исполнением законов, (всем
своим частным и публичным) правосознанием. Он строит государство
инстинктивной и духовной преданностью, семейной жизнью, уплатой налогов,
службой и торговлей, культурным творчеством и даже славой своего личного
имени.
И совсем не в том смысле, что государство, как некий тоталитарный
"Левиафан", есть "все во всем", все поглощает и всех порабощает; но в том
смысле, что "ткань государственного бытия" слагается из органической жизни
всех его граждан. Каждое индивидуальное злодейство совершается "в ткани"
государства, вредит ему и разрушает его живое естество; и каждое доброе,
благородное и культурное деяние гражданина совершается в ткани государства,
строит и укрепляет его жизнь. Государство не есть какая-то отвлеченность,
носящаяся над гражданами; или какой-то "я-вас-всех-давишь", вроде сказочного
медведя, который садится на жителей домика и передавливает всех. Государство
находится не "там где-то", вне нас (правительство, полиция, армия, налоговое
ведомство, чиновничий аппарат); нет, оно живет в нас, в виде нас самих, ибо
мы, живые человеческие личности, мы есьмы его "части", или "члены", или
"органы". Это участие не сводимо к внешним делам и к внешнему "порядку"; оно
включает и нашу внутреннюю жизнь. Но это включение состоит не в том, что "мы
ничего не смеем", а "государство все смеет"; что мы -- рабы, а государство
рабовладелец; что гражданин должен жить по принципу "чего изволите?". Совсем
нет. Тоталитарное извращение есть явление сразу больное, нелепое и
преступное. В государство включаются (строят его, укрепляют его, колеблят
его, совершенствуют его или наоборот разрушают его) -- все свободные,
частно-инициативные, духовно-творческие, внутренние настроения и внешние
деяния граждан. Продумаем это на живых примерах.
Так, инициативная жертвенность граждан может поддержать армию, выиграть
воину и спасти государство (северно-русские города и нижегородцы в смутное
время). Паника населения во время войны, наводнения, землетрясения, эпидемии
-- может принести государству непоправимый вред. Политическая клевета,
подрывающая доверие к законному Государю, отрывает от него сердца граждан,
изолирует его и разрушает государство (по правилу: "поражу пастыря и
рассеются овцы"). В стране, где граждане переживают воинскую повинность, как
честь, как право, как доблестное служение -- мобилизация протекает совсем
иначе, чем там, где люди "пальцы режут, зубы рвут, в службу царскую нейдут".
Чиновник, честно блюдущий "казенную копейку", строит свое государство;
чиновник, бормочущий себе под нос "казна -- шатущая корова, только ленивый
ее не доит", -- есть враг своей страны и своего государства.
Тот день, в который патриотическая верность угаснет в сердцах, будет
роковым для государства (февраль-октябрь 1917 г.). Политический организм
имеет прежде всего душевно-духовную природу: народ, потерявший чувсто
духовного достоинства, лишенный ответственности и государственного смысла,
отрекшийся от чести и честности, -- неизбежно предаст и погубит свое
государство. Недаром сказано мудрое слово "мир управляется из детской": ибо
воспитание гражданина начинается именно с детской, чтобы продолжиться в
школе и завершиться в академии. Гражданин неотрывен от своего духа и своего
правосознания: духовно-разложившийся человек подаст на выборах позорный и
погибельный бюллетень; человек с деморализованным правосознанием будет
вредить своему государству на каждом шагу -- неисполнением своих
обязанностей, произвольным преувеличением своих полномочий, мелкими
правонарушениями и дерзкими преступлениями, взяткой и растратой,
избирательной коррупцией и шпионажем. Это не гражданин, а предатель,
продажный раб, ходячее криводушие, недопойманный вор. К какому голосованию
он способен? Кого он может "избрать" и куда его самого можно выбрать? Что
понимает он в делах государства? Недаром сказано мудрое слово: "город
держится десятью праведниками"...
Государственное дело совсем не есть "сумма" всех частных претензий, или
компромисс личных вожделений, или равновесие "классовых" интересов. Все эти
вожделения и интересы -- близоруки: они не смотрят ни в государственную
ширь, ни в историческую даль. Каждый стяжатель промышляет о "своем" и не
понимает, что настоящий гражданин мыслит об общем. Государственное же дело
начинается именно там, где живет общее, т.е. такое, что всем важно и всех
объединяет; что или сразу у всех будет, или чего сразу у всех не будет; и
если -- не будет, то все развалится и упразднится, и все рассыпется, как
песок.
Такова совместная и общая безопасность жизни: такова национальная
армия; такова честная полиция; таков правый суд; таково верное и мудрое
правительство; такова государственная дипломатия; таковы школы, дороги,
флот, академии, музеи, больницы, санитарная служба, правопорядок, всяческое
внешнее благоустройство и ограждение личных прав. Если это есть "частное
вожделение" -- то чье же? Если это классовый интерес, то какого же класса?
Никакого. Кому же это нужно и полезно? Всем, ибо это общее; в нем все "суть
едино". И пока каждый промышляет о себе и вожделеет для себя, он не подумает
об этом и не создаст этого. И поскольку он не Гражданин, а стяжатель и
хапуга; и голосование его по делам государственным будет сплошь
трагикомическим недоразумением ("учредительное собрание" 1917 года!).
Государство состоит из народа и ведется правительством; и правительство
призвано жить для народа и черпать из него свои живые силы, а народ должен
знать и понимать это, и отдавать свои силы общему делу. Верное участие
народа в жизни государства дает этому последнему его силу. В этом выражается
демократическая сила истинной государственности. Слово "демос" означает
народ; слово "кратос" выражает силу, власть. Настоящее государство
"демократично" в том смысле, что оно черпает из народа свои лучшие силы и
привлекает его к верному участию в своем строительстве. Это означает, что
должен происходить постоянный отбор этих лучших сил и что народ должен уметь
верно строить свое государство.
Не следует думать, будто самый способ этого отбора лучших сил раз
навсегда найден и будто этот способ применим во всех странах и у всех
народов. На самом деле каждый народ в каждую эпоху своей жизни может и
должен находить тот способ, который наиболее подходящ и целесообразен именно
для него. Всякое механическое заимствование и подражание может дать здесь
только сомнительные или прямо гибельные итоги.
Если же этот качественный отбор не происходит или не удается, то правят
неспособные или просто порочные элементы и начинается развал государства. А
если народ неспособен верно строить свое государство, -- в силу
политического бессмыслия, или в силу частного стяжательства, или в силу
безволия, или же в силу морального разложения, -- то государство или
погибнет, или же начнет строиться по типу "учреждения" и "опеки"
Отсюда необходимо сделать вывод: то механическое, количественное и
формальное понимание государства, которое осуществляется в западных
демократиях, не есть ни единственно-возможное, ни верное. Напротив: оно таит
в себе величайшие опасности; оно не блюдет органическую природу государства;
оно отрывает публичное право человека от его качества и способности; оно не
единит граждан в Общем, а утрясает в компромисс их своекорыстные голоса.
Поэтому такая форма "государственности" и "демократии" не обещает России
ничего доброго и не подлежит ни заимствованию, ни воспроизведению.
России нужно иное, новое, качественное и зиждительное.