Ильин Владимир. 500 лет до Катастрофы

   - Орест Валентинович, - начала женщина, когда они уселись на холодные деревяшки скамьи, - вы уж, ради бога, извините, что нам приходится беспокоить вас в такое... такое печальное для вас время. Кстати, примите мои самые искренние соболезнования по поводу смерти вашей матери.
   Снайдерову показалось, что он сейчас задохнется. "Да как они посмели?! Это же кощунство - упоминать о той, которую они собственноручно погубили, да еще и выражать фальшивые соболезнования!.."
   - Попрошу короче! - несколько невежливо перебил он "торговку". - Что вы хотели?
   Женщина в кожаной куртке тяжко вздохнула.
   - Речь идет о вашей полуподпольной деятельности, связанной с поиском информации о так называемой "черной дыре" в таком-то Секторе, - с внезапной прямотой призналась она. И без запинки назвала координаты Сектора.
   Снайдерову показалось, что внутри его сжимается пружина. Такой лобовой атаки он не ожидал.
   - И что же? - выжидательно осведомился он. Женщина внезапно хохотнула и покачала укоризненно головой.
   - Послушайте, Орест Валентинович, - сказала она, взяв Снайдерова за руку своими жесткими и не совсем женскими пальцами. - Мне кажется, вы как-то предвзято относитесь к нашей конторе. Во всяком случае, вы так сжались и напряглись, словно перед вами - какой-то убийца-маньяк, а не представитель государственной службы.
   Еще бы, захотелось сказать Снайдерову, вы и есть самые настоящие убийцы, а если учесть вашу одержимость во что бы то ни стало сохранить тайну Дыры, то и маньяки тоже! Но от подобных высказываний он пока решил воздержаться и лишь плотнее стиснул губы.
   - Может быть, вы боитесь нас? - провокационно продолжала "торговка". - Что ж, ваши опасения понятны в свете того, что о нас пишут в газетах, особенно в бульварных, но уверяю, что в данном случае никаких оснований для беспокойства у вас нет. Если согласны, то давайте забудем о том, кто из нас есть кто, и поговорим просто как человек с человеком.
   - Но о чем? - искусственно удивился Снайдеров. - Что касается упомянутого вами космического объекта, то разговаривать на равных я мог бы лишь с тем, кто разбирается в астрофизике, а заниматься популярным изложением научных трудов я не собираюсь! Даже - и тем более - для вашего ведомства!
   - А между прочим, я разбираюсь в астрофизике, Орест Валентинович, насмешливо сообщила представительница спецслужб. - Тоже заканчивала ваш факультет энное количество лет назад. Только прошу поверить мне на слово, а не устраивать экспресс-экзамена - у меня проблема со временем.
   Я хотела бы передать вам мнение руководства, Орест Валентинович, продолжала "торговка с астрофизическим уклоном", как мысленно окрестил ее Снайдеров, - что вы - поистине незаурядная личность. Чтобы в одиночку, не имея ни инструментов, ни всей полноты информации, обнаружить во Вселенной буквально "на кончике пера" невидимый объект, лишь косвенно выдающий свое существование, - для этого надо обладать определенным талантом. Это почище поисков пресловутой иголки в стоге сена! Не, сделав это потрясающее и даже, смею предположить, шокировавшее вас открытие, вы повели себя весьма и весьма странно. В итоге у нас создалось впечатление, что вы собираетесь в самом скором времени предпринять какие-нибудь опрометчивые шаги. Например, опубликовать данные о Дыре.
   При этом женщина пытливо уставилась на Снайдерова, словно ожидая услышать от него подтверждение или опровержение своих слов, но поскольку Орест хранил упорное молчание, то она продолжала:
   - Однако мне кажется, что вам как человеку в высшей степени умному и порядочному - а именно так вас характеризуют ваши коллеги - очевидно, что такие действия принесли бы больше вреда, нежели пользы, не правда ли?
   - Кому именно? - не удержался от ехидной подковырки Снайдеров.
   Женщина отвела в сторону свой грубый профиль.
   - Зря вы так, Орест Валентинович, - пробормотала она. - Вы что, думаете, мы с потолка взяли отрицательную оценку обнародования подобной информации? Да у нас целый аналитический отдел над этим пыхтит, и они спрогнозировали, какие последствия повлечет за собой официальное объявление о предстоящей катастрофе! Поверьте, ничего хорошего миру это не сулит.
   - Значит, по-вашему, надо хранить это в тайне? - наконец сорвался Снайдеров. - А тех, кто, как вы выразились, "предпринимает опрометчивые шаги", отправлять на тот свет?!
   - Что вы такое говорите, Орест Валентинович? - изумилась собеседница Снайдерова. - Вроде бы умный человек, а несете, извините, какую-то чушь!
   - Не считайте меня идиотом, - огрызнулся Снайдеров. - Стоило мне обратиться к академику Феоктистову, как вы расправились с ним и убили мою мать! Даже некто по фамилии Ломакин из числа моих студентов, имевший неосторожность намекнуть на возможное происхождение Дыры, был отчислен и выслан из столицы! Да после всего этого я не то что разговаривать с вами не должен, но, по идее, обязан добиваться, чтобы вас и ваших начальников судили!
   Женщина снова покачала головой.
   - Боже мой, - сказала она. - Вот что значит начитаться газет! Хотя в этом вы не представляете исключение, я уже не раз сталкивалась с тем, что люди видят в нас этаких убийц и злодеев на государственной службе. Я знаю: вас трудно переубедить... как бывает трудно переубедить страдающего манией преследования в том, что никто не строит ему козни. Хотя вы, несомненно, психически вполне нормальный человек. Но одно я могу вам сказать, хотите верьте, хотите нет: никого из перечисленных вами людей мы не убирали. В том числе и вашу маму, царство ей небесное. Вот скажите честно: вы, наверное, подумали, будто я подослана к вам моим начальством, чтобы попытаться запугать вас или подкупить, так или нет?
   Снайдеров дернул плечом.
   - Какая разница, что я подумал? - пробормотал враждебно он. - Я вам все равно не верю.
   - И не верьте себе на здоровье, это дело ваше, - подхватила, не смутившись, женщина в куртке. - Только вот что я вам еще скажу, дорогой Орест Валентинович. Вы глубоко заблуждаетесь и в другом. Вы почему-то вбили себе в голову, что мы заняты исключительно тем, чтобы избежать разглашения информации о Дыре. Да, отчасти это так. Но у нас есть и другие направления работы. В том числе - разработка планов спасения Земли. Да-да, не смотрите на меня, как на вурдалака. Создан специальный комитет - естественно, секретный, - который разрабатывает и анализирует проекты, которые позволили бы в будущем избежать катастрофы. К этой работе привлечены специалисты в самых разных областях, и, я надеюсь, теперь вы понимаете, зачем вы нам нужны. Мы хотим предложить вам принять участие в работе такого комитета.
   Снайдерову показалось, что над ним грянул гром. Чего-чего, а предложения сотрудничать с теми, кого он считал своим противником, он никак не ожидал. Буря мыслей опять пронеслась в его голове.
   - Мы намерены обнародовать информацию о Дыре, - продолжала его собеседница, - именно тогда, когда у нас будет что предложить человечеству в качестве спасения. Это, на наш взгляд, смягчит психологический шок. Ведь одно дело - узнать, что гибель неизбежна, и совсем другое - что да, опасность существует и риск очень велик, но есть кое-какие шансы на спасение, которые было. бы глупо не использовать.
   Что ж, в этом она была права, и Снайдеров, несмотря на все его внутреннее сопротивление, не мог не признать этого - хотя бы мысленно.
   -Я понимаю, Орест Валентинович, - говорила далее представительница спецслужб, - что такие вопросы не решаются мгновенно, и потому не требую от вас ответа сейчас же. Вот контактный телефон, по которому вы можете позвонить, когда примете окончательное решение. - Она протянула Снайдерову полоску бумаги, на которой от руки был написан длинный ?яд цифр. - Пусть вас не смущает, что номер такой большой, это не "междугородка".
   - И сколько времени вы мне отпускаете на размышления? - поинтересовался недоверчиво Снайдеров.
   - Это вы сами решите, - усмехнулась женщина.
   Мы в любой момент будем рады принять вас в свои ряды. Только учтите, что пятьсот лет - это не так уж и много, чтобы спасти целую планету.
   ЭПИЗОДЫ 5-6. ПОСЛЕДНЕЕ ПОКОЛЕНИЕ ДО ПЛАНА
   5
   Было уже около семи вечера, когда жена сказала Снайдерову, покосившись на часы:
   - Марк, может быть, тебе пора?..
   Она не договорила то, что хотела сказать, но Снайдеров отлично понял ее.
   Он и сам знал, что пора. Через два часа стемнеет, и тогда будет просто опасно идти по бурлящему, готовому вот-вот взорваться беспорядками городу.
   И тем не менее он ощутил легкое раздражение от напоминания Амелии. Так бывает, когда человек должен выполнить какую-нибудь неприятную для него обязанность, но все тянет и тянет резину, а если его начинают подталкивать в спину, он приходит в ярость.
   Не отвечая жене, он поднялся из-за стола, сунул руки в карманы брюк и стал расхаживать из угла в угол.
   - Ну что ты так мечешься, глупенький? - ласково спросила жена. - Сходи, сделай то, что от тебя требуется, - и забудь! Ведь в принципе это все равно не имеет никакого значения, правильно?
   - Да, - сказал он. - Ты права, Меля. Я это слышал от тебя уже тысячу раз. Все равно от нас ничего не зависит, все равно все будет подтасовано, и так далее... И все равно это черт знает что! Идиоты! И как только до них не доходит, что нельзя вот так вот взять и рубануть сплеча: или - или!
   Жена спорить не стала. Она лишь покачала головой и принялась убирать остатки ужина со стола.
   Снайдеров перестал мотаться по комнате, отправился в спальню, распахнул платяной шкаф и в раздумье уставился на свои костюмы, словно выбирая, какой из них лучше подойдет для похода, который ему неизбежно предстоял. Потом, осознав нелепость подобных колебаний, решительно взял первый попавшийся, швырнул его прямо на кровать и стал разоблачаться. Взгляд Марка упал на стереовизор, которому он скомандовал: "Включить новости!"
   Когда аппарат послушно сработал, на экране появилось изображение множества людей с транспарантами в руках. Время от времени гневно потрясали кулаками и что-то дружно выкрикивали. Потом кто-то из толпы нагнулся, поднял не то камень, не то пустую бутылку и запустил ее в витрину ближайшего магазина. Посыпались осколки стекла, вдали послышался нарастающий вой сирены, к толпе подкатило сразу несколько машин с полицейскими, замелькали дубинки, и люди с транспарантами разбежались в ближайшие переулки.
   Голос диктора за кадром прокомментировал:
   - Эпизоды, подобные тому, который вы только что наблюдали в прямой трансляции, происходили и происходят сегодня повсюду на нашей планете. Несмотря на категорические запреты властей прекратить в этот день агитационные мероприятия, враждующие группировки продолжают противостояние, и в ряде населенных пунктов произошли массовые беспорядки с различным количеством жертв.
   "Офф!" - скомандовал по-английски Снайдеров, и стереовизор мигнул индикатором выключения.
   Марк посмотрел на себя в зеркало и чертыхнулся. Каким-то образом он умудрился напялить на голое тело галстук, а поверх него - рубашку. Сердито шипя и рыча, он принялся переодеваться.
   .Потом он вышел в прихожую и занялся чисткой ту?ель. При этом он, конечно же, испачкал обувным кремом обшлаг рубашки и заляпал стену черными брызгами слетевшими со слишком жесткой щетки.
   Жена не стояла у него над душой, но спиной он ощущал на себе ее пристальный взгляд.
   Наконец ему пришло в голову, что подсознательно он все-таки пытается тянуть время, и тогда он рассердился на самого себя.
   - Ну ладно, я пошел, - бросил он Амелии, которая заканчивала вытирать посуду.
   - Ты все взял? - осведомилась она. - Все документы?
   - А, черт! - прошипел он. - Конечно, забыл! Принеси их, они в моем клетчатом костюме.
   Жена исчезла в спальне и вскоре вернулась с его портмоне в руках.
   - Ну, давай, - напутственно сказала она и подставила губы для поцелуя, как всегда делала, когда он уходил - пусть даже в ближайший магазин. - Только не задерживайся, хорошо? И будь поосторожней, слышишь?
   Снайдеров неопределенно мотнул головой и ста? вращать рукоятку замка, открывая дверь.
   - Надо было тебе еще утром сходить, - сказала ему в спину жена. - Вместе со мной. Какой смысл было тянуть? Не понимаю.
   - Утром я не мог, - сказал угрюмо он. - Понимаешь? Не мог, и все!
   - Ну ладно, - сказала Амелия. - Иди уж. Он наконец справился с непослушным замком,-и тут она робко и с каким-то необычным для неё смущением поинтересовалась:
   - Марк, а ты... ты уже решил, как ты будешь голосовать?
   - Да, - сказал он, не глядя на нее.
   Она что-то еще хотела спросить, и он знал, какой вопрос вертится у нее на языке - для этого не надо было быть ясновидцем, - но она так и не спросила об этом, а сам он не решился сказать ей правду. Он подумал, что ведь и она за весь день ни словом не обмолви??сь о том, как проголосовала. Ему вдруг стало понятно, почему между ними возникла эта невысказанность, граничащая со скрытностью и даже обманом. Скорее всего оба они боялись, что выбор, сделанный каждым из них, неумолимо .разделит их высокой невидимой стеной, и тогда сразу что-то изменится и надломится в их в общем-то отличных семейных отношениях, поэтому лучше было молчать и делать вид, что никакого выбора не было вовсе.
   Входная дверь внезапно распахнулась, едва не ударив Марка по лицу, и в прихожую ввалились запыхавшиеся и раскрасневшиеся дед и внук Снайдеровы. В руках у Алека был большой черный футляр, который он тут же с осторожностью поставил подальше в угол, чтобы ненароком не уронить, как это уже бывало много раз.
   - Что это вы тут столпились? - с трудом переводя дыхание, поинтересовался Орест Снайдеров, переводя взгляд с сына на невестку. Амелия сразу же, словно вспомнив о чем-то, направилась в гостиную. Отношения с тестем у нее были не самые лучшие.
   - Я иду голосовать, - сообщил Марк. - А вы почему такие взбудораженные?
   - Мы бегом поднимались по лестнице! - выпалил Алек, сбрасывая с себя башмаки. - Дед за мной гнался, как привидение!
   - Ну вы даете! - с укором сказал Марк. - Пап, тебе же нельзя подвергать себя таким нагрузкам!
   - Ничего, ничего, - махнул рукой Орест Снайдеров, освобождаясь от пальто. - Дело в том, что лифт почему-то не работает. Наверное, эти гады "синие" отключили. Видимо, им взбрело в голову, что кто-то не пойдет голосовать, если отключить лифт! Это называется - в ход идут любые средства!
   - Как концерт? - спросил Марк у сынишки. Семилетний Алек с нарочитым безразличием ответствовал:
   - А что концерт? Как всегда...
   - Как всегда, его чуть с головой не завалили цветами! - пояснил дед. - И правильно сделали - играл он сегодня просто отлично!
   - Ну, молодец, - сдержанно похвалил сына Марк и шагнул за дверь. - Ладно, мне пора... Орест придержал его за рукав:
   - Надеюсь, сынок, ты сделаешь правильный вы??? - тихо и серьезно сказал он. И не удержался от того, чтобы не процитировать один из уличных лозунгов "красных": - "Чтоб завтра мир не стал опасный, нажми на красный, нажми на красный!"
   - Да-да, - сказал Марк. - О чем речь, папа? Разумеется, нажму... - Он по контрасту вспомнил старую пошлую загадку, ныне перефразированную идейными противниками приверженцев Плана: "Тупой и красный, в будущем опасный".
   Лифт в самом деле не работал. Где-то между пятидесятым и сороковым этажами (Марк уже потерял им счет) Снайдерову встретился сосед снизу, фамилию которого Марк всегда забывал. Было заметно, что он навеселе.
   - Голосовать? - сразу же спросил сосед, едва они обменялись рукопожатием.
   - Угу, - промычал Снайдеров.
   - И за кого? - с жадным любопытством осведомился сосед.
   - За мир и дружбу, - уклонился от ответа Снайдеров.
   - То есть? - настаивал сосед.
   - То есть за наших, - не сдавался Снайдеров. Сосед заговорщицки подмигнул.
   - Ну и правильно, - сказал он, обдавая Снайдеро-ва перегаром. - Я вот тоже... проголосовал. Согласись, этих придурков давно пора поставить на место. А вообще я бы лично никаких референдов... референдемов не устраивал, продолжал он, опершись для большей устойчивости на перила. - Развели, понимаешь, игру в Демократию! Эти сволочи такие упертые, что ничего не понимают и слушать не хотят! Давить их надо, гадов, как тараканов, пра-ально?
   - Пра-ально, - сказал Снайдеров и стал спускаться по лестнице.
   Сосед что-то еще бурчал над головой, но вскоре его стало не слышно.
   До Пункта Волеизъявления можно было добраться и пешком, ведь он располагался всего в четверти часа ходьбы от дома, где жили Снайдеровы, но Марк предпочел преодолеть это расстояние на магнитобусе.
   На остановке народу было немного, но все эти люди были так возбуждены, что шумели, как огромная толпа. Темой всеобщей дискуссии был, конечно же, референдум, и тот альтернативный выбор, который предлагалось сделать каждому совершеннолетнему жителю планеты Земля.
   Снайдеров избрал выжидательную позицию подальше-от спорщиков и с опаск?й огляделся.
   Признаки волнений были везде. Казалось, сам воздух был пропитан человеческими эмоциями. Впрочем, материальных следов разногласий тоже хватало. Стены домов, пандусы автострад и даже асфальт то тут, то там были испещрены разноцветными надписями и заклеены листами бумагопласта различных размеров лозунгами и призывами, замысловатыми оскорблениями противников и целыми хвалебными одами в адрес своих... Кое-где спор, видимо, перерастал в стычку, если судить по разбитым стеклам, опрокинутым мусоросборникам и изувеченным машинам в местах стоянки.
   Да, наверное, еще никогда в истории публичное голосование не достигало такого накала и не увлекало в круговорот страстей столько людей. Это тем более было удивительно, потому что вопрос, вынесенный на референдум, вроде бы напрямую не касался никого на Земле - во всяком случае, пока, - и Марк не раз спорил с отцом, состоится ли вообще массовое волеизъявление или оно будет задавлено равнодушием большинства землян...
   Что ж, отец был прав, а он проиграл в этом споре.
   Потому что равнодушных оказалось мало. Даже здесь, на этой остановке в ожидании автобуса, их почти не было. Были, правда, такие, которые молчали и держались в стороне, как сам Марк, но их поведение выдавало напряжение и нервозность. Видно, молчуны просто сдерживались, не желая, как говорится, стрелять из пушки по воробьям, но рано или поздно наступит тот момент, когда и они взорвутся.
   А сам Снайдеров, неужели он оказался настолько черствым и безбольным, раз не желал принимать участие в споре по проблеме, выдвинутой на рассмотрение всей Земли?
   Нет, дело было в другом.
   Просто за то время, которое было отпущено людям на размышления, он так и не пришел к однозначному решению.
   Доводы сторонников и той и другой группировки Снайдеров слышал уже сотни раз и знал их наизусть,. поэтому сейчас особо не прислушивался к голосам спорщиков вокруг себя, но ни один из этих аргументов не казался ему достаточно веским, чтобы можно было быть уверенным в своей правоте, отстаивать ее с пеной у рта и вообще быть готовым, если понадобится, умереть за нее. В какой-то мере он даже завидовал тем, кто все-таки сделал свой выбор, даже если они в его глазах допускали тяжкий грех категоричного неприятия иной, противоположной точки зрения. Им, твердо знающим, чего они хотят, все-таки было легче, чем ему, колеблющемуся, как трава на ветру.
   Наконец к остановке подкатил магнитобус, и ожидавшие его люди, даже на время посадки не прекращая спорить, вошли в салон. Снайдеров последовал за ними.
   Страсти кипели и внутри магнитобуса. До поры до времени все было относительно мирно, пока на следующей остановке в магнитобус не влез подвыпивший человек грозного вида, который тут же принялся орать, перекрывая шум и гам, что он-де глубоко презирает тх, кто собирается встать на пути у Плана, и что во все времена дезертиров с линии фронта просто-напросто расстреливали!
   К несчастью, возле грозного человека оказалось ?ольше сторонников противоположной точки зрения, они мгновенно объединили свои усилия и дружно вьм кинули "красного" из салона на полном ходу на проезжую часть, силой раздвинув входные двери. Послыша, лись чьи-то возмущенные вопли: "Эй, да тут наши? бьют!" - и в магнитобусе началась потасовка. Снайдерова тут же оттеснили и прижали к борту, не давая шевельнуться, и он с ужасом представил, как его pe??? сейчас затрещат наподобие крошащихся сухарей. К счаса?тью, водитель магнитобуса, быстро сориентировавшисв сразу остановил машину, открыл двери и запусти? мощную сирену, означавшую сигнал бедствия. Не прошло и трех минут, как откуда ни возьмись к магнитобусу подлетел наряд полиции, сноровисто разнял дерущихся, наиболее задиристых высадил и куда-то увел, вагон двинулся дальше.
   I
   Остаток пути Снайдеров преодолел без особых приключений.
   Все подступы к Пункту Волеизъявления были оцеплены полицейскими, которые мрачно косились на ??кетчиков, коих было от обеих группировок великс множество, а перед входом охранники-спецназов?? образовывали так называемый "живой коридор", п? которому, стараясь шагать как ни в чем не бывало, дв?нулся Марк. Перед дверями пункта его остановили тщательно обыскали: в разных концах Земли в этс день уже имели место случаи, когда экстремисты про носили с собой оружие или взрывчатку и, взяв заложников, пытались диктовать свою волю властям.
   Наконец шум толпы, выкрики в мощные мегафоны, лай полицейских собак и рычание моторов остались за спиной Снайдерова, и он вошел в просторный вестибюль, где специальные чиновники проверяли у голосующих документы, причем проверяющих было на порядок больше, чем проверяемых: до закрытия пункта оставалось часа полтора.
   Ориентируясь по большим голотабло с указанием адресов, Снайдеров подошел к столику, за которым сидела строгая женщина в очках, и протянул ей свой кард. Та, прежде чем взять документ из рук Марка, пристально поглядела на него, и Снайдерову померещилось, что во взгляде женщины фигурирует легкое поезрение. Ну да, как же иначе, она ведь наверняка приняла его за одного из тех, кому было всегда все "до лампочки": ведь, по ее мысли, все те, кто болел душой будущее человечества, давным-давно исполнили свой избирательский долг.
   Введя данные Снайдерова в компьютер, женщина монотонным голосом напомнила ему формальные требования, сопутствующие процедуре голосования, хотя в этом не было никакой необходимости: на протяжении последних месяцев средства массовой информации только об этом и твердили - а в заключение выразила готовность ответить на вопросы. Таковых у Снайдерова не оказалось, и тогда она объявила:
   - Прошу вас пройти в блок номер тринадцать для выражения вашего волеизъявления.
   Снайдеров оглянулся в том направлении, куда указывала загоревшаяся в воздухе ярко-зеленая стрелка голомаркера, и увидел серые двери, напоминающие створки лифта, с большой цифрой 13.
   Внутри бокс напоминал камеру-одиночку для смертника. С тем различием, что на стене напротив входа значился большой экран, а посреди комнатушки виднелся стол-пульт с двумя большими кнопками. Кнопки были расположены на разных концах стола и светились разными цветами. Одна из них была ярко-красной, как запрещающий сигнал светофора, а другая ярко-синей, как еще неизвестный науке ядовитый гриб. Больше ничего в боксе не было.
   Едва Снайдеров переступил порог бокса, как двери за ним быстро захлопнулись, и теперь выйти из этого искусственного склепа Марк мог бы лишь после нажатия одной из кнопок.
   В ту же секунду во всю ширь экрана высветился текст Главного Вопроса референдума, переведенный на несколько основных языков Земли:
   ????????? ВОЛЕИЗЪЯВИТЕЛЬ! С УЧЕТОМ ТОГО, ЧТО ПРИМЕРНО ЧЕРЕЗ ПЯТЬСОТ ДВАДЦАТЬ ЛЕТ НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ ГРОЗИТ ГИБЕЛЬ, ПОДДЕРЖИВАЕТЕ ЛИ ВЫ НЕМЕДЛЕННОЕ НАЧАЛО ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ ПЛАНА ЧРЕЗВЫЧАЙНЫХ МЕРОПРИЯТИЙ С ЦЕЛЬЮ ПОДГОТОВКИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА К ЭВАКУАЦИИ С ЗЕМЛИ НА ДРУГУЮ ПЛАНЕТУ (следует нажать красную кнопку, слева от Вас) ИЛИ ВЫСТУПАЕТЕ ПРОТИВ ЭТОГО (следует нажать синюю кнопку, справа от Вас)?
   Вопрос, по мнению Марка Снайдерова, был чересчур громоздким и неуклюжим, но суть предстоящей выбора от этого не менялась.
   Каждый должен был дать ответ либо в духе пламенной готовности к свершению невозможного, либо в духе исступленного эгоизма. Либо - либо... Либо ты намерен пожертвовать собой ради будущего всего человечества - либо собираешься жить исключительно для-себя и своих детей, а не ради каких-нибудь мифические потомков. Что для тебя важнее: призрачное будущей или вполне реальное настоящее? Другого варианта от вета референдум не предусматривал, и именно поэтом так терзался Снайдеров.
   Между тем голосование было объявлено обязательным для каждого, и никто не имел права уйти от выбора. Впервые за всю демократическую историю человечества было решено провести данный опрос населения в принудительном порядке. Даже если кто-то и не пожелал бы голосовать и попытался увильнуть от этой s обязанности, его все равно бы нашли, привели бы на пункт, втолкнули в бокс и не выпустили бы до тех пор, пока он не нажал одну из кнопок. Но это будет завтра, в дополнительный день голосования, который отведен для тех, кто по каким-то причинам не явился сегодня.
   А сейчас ты стоишь возле пульта и размышляешь, как же ответить на этот проклятый вопрос, который представляется тебе канатом, натянутым меж двух столбов, один из которых раскален докрасна и мгновенно испепелит тебя, а другой шипит ледяной синевой, готовый превратить тебя в ледышку, едва ты при коснешься к нему, и ты балансируешь на середин" этого каната, зная, что долго не продержишься и чт? следовательно, надо быстрее выбирать, к какому стол?? устремиться, а в сущности - какую гибель выбра?? себе и всем, кто, задрав голову, напряженно следит за тобой с далекой земли.