Страница:
---------------------------------------------------------------------
Книга: И.И.Лажечников.
"Басурман. Колдун на Сухаревой башне. Очерки-воспоминания"
Издательство "Советская Россия", Москва, 1989
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 1 ноября 2002 года
---------------------------------------------------------------------
Когда то Пушкин предсказал бессмертие роману Ивана Ивановича
Лажечникова "Ледяной дом". Не соглашаясь с автором в трактовке ряда
исторических лиц романа, он вместе с тем пророчески сказал: "Но поэзия
останется всегда поэзией, и многие страницы вашего романа будут жить, доколе
не забудется русский язык"*
______________
* Письмо А.С.Пушкина И.И.Лажечникову от 3 ноября 1835 г // А.С.Пушкин.
Полн. собр. соч. - M.-Л., 1949. - Т. XVI. - С. 62.
И вот прошло уже 150 лет со дня опубликования "Ледяного дома", "все в
мире по нескольку раз изменилось", говоря словами Некрасова, но исторические
романы Лажечникова продолжают жить и выдерживать испытание временем. Даже
более того популярность их растет, еще десять лет назад Лажечников был
известен широкому читателю только как автор "Ледяного дома", теперь же
происходит воскрешение и двух других не когда знаменитых, а потом
основательно забытых романов "Последний Новик" и "Басурман". Если раньше
Лажечникова считали писателем "для юношества" то теперь он перешагнул в
разряд "взрослых" авторов.
Причина долголетия исторической прозы Лажечникова кроется, во первых, в
том интересе к историческому прошлому, который испытывают люди во время
общественных потрясений "Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые" -
эти слова Тютчева справедливы как в отношении его современников, так и людей
нашего времени. Во вторых, Лажечников при всей субъективности его
романтического метода, что приводило за частую к исторической неточности,
умел воскресить "минувший век во всей его истине" (Пушкин). Недаром один
Лажечников из плеяды исторических романистов 30-х годов - таких, как
H.Полевой, Загоскин, Зотов и др. - пользовался у современников славой
"отечественного Вальтера Скотта" Д.В.Григорович вспоминает, что, когда в
1858 году в Россию приехал Александр Дюма, он перевел на французский язык
несколько образцов русской литературы ряд стихотворений Пушкина Вяземского
Некрасова и "Ледяной дом" Лажечникова!*
______________
* См. Григорович Д.В. Литературные воспоминания. - M., 1987. - С. 16.
Секрет симпатии читателя к романам Лажечникова объясняется и той
страстной проповедью гуманизма, защитой попранного человеческого
достоинства, тем безоговорочным неприятием всех видов деспотизма, которые
звучат со страниц произведений Лажечникова. О его романах, написанных
полтора века назад, как это ни парадоксально, можно сказать словами
Вяземского: "Это животрепещуще, как вчерашняя газета".
Однако слава Лажечникова, исторического романиста, отнюдь не
способствовала популярности его как мемуариста. Достаточно сказать, что в
советское время ни одно произведение его мемуарного цикла не было полностью
опубликовано. А между тем как автор воспоминаний он также заслуживает нашего
внимания. Лажечников прожил долгую и богатую событиями жизнь, ему везло на
встречи с великими людьми. Лажечникову довелось жить при пяти русских
императорах; он помнил не только николаевские, но и павловские времена; если
при вступлении в жизнь его напутствовал выдающийся просветитель XVIII века
Н.Новиков, то в конце жизни он полемизировал с Салтыковым-Щедриным и
революционными демократами. Пушкин, Белинский, Отечественная война 1812
года, грандиозные фигуры того легендарного времени, Казанский университет,
задыхающийся под железной пятой реакционера и ханжи Магницкого, - обо всем
этом поведал нам писатель со свойственной ему страстностью и неравнодушием.
Чувство истории, которое пронизывает его романы, одушевляет и его
мемуары, ибо все, о чем он рассказывает, имеет историческое значение. "В
этом залог органического единства двух главных жанров в творчестве
Лажечникова, что позволяет объединить их в одной книге.
И.И.Лажечников родился 14 сентября 1792 года под Москвой, в уездном
городке Коломне. Несмотря на свое происхождение (отец его был богатый купец,
торговавший солью), Лажечников получил прекрасное образование: специально
для него по рекомендации Н.Новикова в дом был приглашен гувернером француз
Болье. Рано проявилась у одаренного мальчика тяга к чтению и литературному
творчеству: "Выучившись читать по-русски, я с жадностью бросился на книги и
перебрал всю библиотеку моего отца, в которой... нашел... все, что издано
было по русской литературе до того времени. Когда я ознакомился с
французским языком и порядочно с немецким... я стал читать на французском
языке сочинения аббата де-Сен-Пьера (Сен-Пре. - Н.И.), "Эмиля" Руссо,
трагедии Вольтера и Расина, Тацита, Тита Ливия во французском переводе...
Шиллера на немецком языке и др."*.
______________
* Лажечников И.И. Полн. собр. соч. - Спб., 1899. - Т. 1. - С. XX-XXI.
Как видно из этого перечня, формирование взглядов Лажечникова
находилось под влиянием идей французских просветителей XVIII века, что
проявилось и в литературном дебюте 15-летнего автора - собрании коротеньких
рассуждений, афоризмов, опубликованных под названием "Мои мысли" в "Вестнике
Европы" (1807).
В последующие годы Лажечников пишет в самых различных жанрах, однако
эти произведения, разбросанные по второстепенным журналам того времени,
прошли незамеченными. Переломным моментом в жизни и творчестве Лажечникова
послужили события "громового 1812 года". Много позже в автобиографическом
очерке "Новобранец 1812 года" Лажечников расскажет о том, какой взрыв
патриотических чувств вызвало в нем известие о вступлении французов в
Москву: оно заставило его бежать из дома, поступить вопреки воле родителей в
армию и проделать вместе с ней победоносный путь от Москвы до Парижа. И
здесь Лажечников не ищет легких путей - он добровольно отказывается от
блестящей и сравнительно безопасной должности адъютанта при начальнике
гренадерской дивизии и, подобно Андрею Болконскому из "Войны и мира", уходит
в полк. Лажечников участвует в сражениях под Малоярославцем, Красным,
Борисовом, под Бриенном, в переправе через Рейн, во взятии Парижа, получает
орден за храбрость.
Именно во время заграничных походов 1813-1815 годов сложилось его
прогрессивное, демократическое и гуманистическое мировоззрение. Декабристы
недаром называли себя "детьми 1812 года"; в ответах Следственной комиссии
почти все они подчеркивали, что свободомыслие зародилось у них во время
европейских походов 1813-1815 годов, когда они столкнулись вплотную с
западно-европейской действительностью.
Под впечатлением эпопеи 1812 года Лажечников пишет свое первое крупное
произведение, принесшее ему литературную славу, "Походные записки русского
офицера 1812, 1813, 1814 и 1815 годов" (1817). В то время "военные записки",
дневники писали многие участники героических событий, начиная от будущих
декабристов и Дениса Давыдова и кончая реакционером адмиралом Шишковым.
"Походные записки..." Лажечникова объективно примыкают в русле этой традиции
к декабристскому крылу: высокий патриотический пафос, антикрепостническая
направленность, взгляд на Отечественную войну как на общенародное дело, а не
как на "историю генералов 1812 года" роднят их с мемуарами С.Волконского,
И.Якушкина, Ф.Глинки, В.Штейнгеля.
Сам автор впоследствии рассматривал свое первое крупное произведение
как "грех молодости", в котором "столько... риторики". И все же успех,
выпавший на долю его, не случаен. Сожженная и опустевшая Москва, разрушенный
Кремль, преследование русскими отступающей неприятельской армии, голодающие
и замерзающие французы, ночные бивуаки, офицерские разговоры, картины
заграничной жизни живо и ярко предстают со страниц "Походных записок". Перед
читателем встает и фигура самого автора, который "месил снежные сугробы
литовские, спотыкаясь о замерзшие трупы, при жестоких морозах, захватывавших
дыхание, в походной шинели, сквозь которую ветер дул, как сквозь сетку
решета", и писал свои записки "при свете бивуачных костров, на барабанах и
нередко при шуме идущего рядом войска".
В 1820 году двадцативосьмилетний Лажечников бросает военную службу и
выходит в отставку. Это также было знамением времени - ранняя отставка,
отказ от блестящей военной карьеры. К.Рылеев так объяснял в письме к матери
подобное решение: "Для нынешней службы нужны подлецы, а я, к счастью, не из
их числа". Под этими словами мог бы подписаться и Лажечников, о котором все
знавшие его вспоминают как о "человеке в высочайшей степени добром,
откровенном, совестливом, нежном"*. Мог ли подобный человек ужиться в
аракчеевской армии, в которой процветали шагистика, шпицрутены, произвол! И
Лажечников связывает свою дальнейшую жизнь с деятельностью в области
народного просвещения, став директором училищ сначала Пензенской губернии,
потом Казанской и, наконец, Тверской.
______________
* Русский архив. - 1910. - Э 7. - С. 368.
В 1826 году кончается "казанское пленение" Лажечникова - так сам
писатель называл свою службу на педагогическом поприще под началом
попечителя Казанского учебного округа Магницкого - одной из самых мрачных
фигур александровского царствования. Лажечников поселяется в Москве и
целиком отдается литературной работе. Неудивительно, что именно в это время
у него пробуждается интерес к истории, этой "науке наук нашего времени", как
назвал ее В.Г.Белинский. Никогда прежде в России этот интерес не достигал
такого мощного подъема, как в первые десятилетия XIX века. Огромным стимулом
к этому послужили события Отечественной войны 1812 года, вызвавшие подъем
патриотических чувств и обострившие интерес ко всему родному, национальному.
Интерес к истории неизбежно должен был вызвать, и действительно вызвал
не только в России, но и в других странах, бурное развитие исторической
прозы.
В русской литературе того времени шел спор реализма с романтизмом.
История, по словам Белинского, выступила в качестве "посредника",
способствовавшего соединению "искусства с жизнью", давала простор для
идеализации и фантазии, к чему тяготели романтики; с другой стороны, история
воспринималась как реальная жизнь - хотя уже и прошедшая; естественно, что
от нее легче было сделать следующий шаг - к реальности сегодняшнего дня.
Исторический роман 1830-х годов явился, таким образом, одним из важнейших
проводников реализма в литературе, а Лажечников стал одним из пионеров
русского исторического романа.
Начиная с 1831 года один за другим появляются в печати исторические
романы Лажечникова: "Последний Новик, или Завоевание Лифляндии в
царствование Петра Великого" (1831-1833), "Ледяной дом" (1835) и "Басурман"
(1838). Они были восторженно встречены передовой критикой, в частности,
получили высокую оценку Белинского, а два первых - и Пушкина.
В центре всех романов Лажечникова всегда стоит человек возвышенных
идеалов, героический одиночка - носитель общественного прогресса, выдающаяся
личность, далеко опередившая свой век. Иногда это вымышленный герой, как
Последний Новик или "басурман" - лекарь, иногда - реальное историческое лицо
- Волынский в "Ледяном доме". Прослеживая судьбы этих героев на материале
различных исторических эпох, Лажечников приходит к мысли об обреченности их,
как правило, становящихся жертвами произвола государственной власти, темноты
и невежества. Все три романа Лажечникова кончаются трагически: уходит в
монастырь Последний Новик, гибнет на плахе Волынский, зарезан татарами
Антон-лекарь. По-видимому, здесь сказалось общественное сознание писателя
эпохи последекабрьской реакции.
В 1845 году Лажечниковым была написана историческая драма в стихах
"Опричник", запрещенная цензурой из-за мрачного изображения эпохи Ивана
Грозного и фигуры самого царя. Наиболее интересными из произведений
Лажечникова в этот поздний период творчества являются его воспоминания о
встречах с Пушкиным, о дружбе с Белинским, об отношениях с А.П.Ермоловым,
А.И.Остерманом-Толстым, М.Л.Магницким, а также произведения
автобиографического плана: "Беленькие, черненькие и серенькие", "Новобранец
1812 года".
В последние годы жизни Лажечниковым были написаны два романа из
современной жизни - "Немного лет назад" (1863) и "Внучка панцирного боярина"
(1868). Оба эти произведения были сурово встречены передовой критикой,
констатировавшей, что маститый семидесятилетний писатель безнадежно отстал
от века.
Вынужденный стесненными материальными обстоятельствами вновь поступить
на службу, Лажечников в последние годы занимал довольно высокие посты -
вице-губернатора Тверской губернии, потом Витебской, цензора в Петербургском
цензурном комитете. Однако, по свидетельству современников, Лажечников, сам
отличавшийся безукоризненной честностью, подчас оказывался жертвой ловких
казнокрадов и проходимцев. В качестве же цензора Лажечников был истинным
страдальцем, и это неудивительно, если вспомнить, сколько он претерпел от
цензуры. И характерно, что ни служба, ни литература не принесли писателю не
только богатства, но не спасли его от бедности: он умер в 1869 году, оставив
жену и трех малолетних детей (Лажечников, овдовев, довольно поздно женился
вторично) без гроша.
Последний исторический роман Лажечникова "Басурман" стал новой
страницей в творчестве писателя. Все предыдущие произведения тематически
были связаны с новейшей историей, "Басурман" же - исторический роман о
феодальной Руси.
Необычайную трудность задачи, взятой на себя Лажечниковым - изобразить
"эпоху, где вся надежда на одну фантазию, где собственные свидетельства или
рассказы отца, деда - невозможны", - отмечал Белинский. На страницах
журналов того времени велась дискуссия: имеет ли право на существование
исторический роман на древнерусскую тему? Причем многие известные критики
отвечали на этот вопрос отрицательно. "Скептики" объявляли весь древний
период истории Руси состоянием полной дикости, а литературные памятники той
эпохи - подделкой позднейшего времени.
Пока шли теоретические споры, книжный рынок заполняли низкопробные
"исторические", "полуисторические", "почти исторические" романы и повести,
вроде анонимной "русской повести" "Битва русских с кабардинцами, или
Прекрасная магометанка, умирающая на гробе своего супруга". Немало труда
потратил Белинский, безжалостно изгоняя из литературы произведения
"толкучего рынка".
В основу содержания романа "Басурман" Лажечников положил факт,
засвидетельствованный в летописи: "Врач немчин Антон приеха в 1485 году к
великому князю, его же в велице чести держа великий князь; врачева же
Каракачу, царевича Даньярова, да умори его смертным зелием за посмех. Князь
же великий выдал его сыну Каракачеву; он не мучив его, хоте на окуп дати.
Князь же великий не повеле... Они же сведше его на реку на Москву под мост
зиме, зарезаша его ножом, как овцу"*.
______________
* Полн. собр. русских летописей. - Спб., 1910. - Т. XX. - С. 349.
Не случайно именно этот незначительный исторический факт, которому на
страницах "Истории государства Российского" уделено несколько строк в
примечаниях, лег в основу романа Лажечникова.
Антон Эренштейн - сын немецкого барона и чешки - дворянин только по
рождению, по положению же в обществе он - безродный воспитанник итальянского
врача, то есть типичный разночинец, применяя термин позднейшего времени.
Отец-барон стыдится своего родства с презренным лекарем, отрекается от него.
Русские бояре презирают и боятся "басурмана". Пафос же романа заключен в
утверждении морального превосходства скромного лекаря, человека науки, над
его титулованными противниками.
Антон - носитель культуры Ренессанса, ученик Леонардо да Винчи. Его же
противники, независимо от того, русские они или иностранцы, олицетворяют
собою темные силы отживающего средневековья, уходящего в прошлое феодализма.
Критика косности, варварства, невежества - одна из главных идей последнего
романа Лажечникова. Она, несомненно, имела для 30-х годов XIX века
злободневное звучание, ибо феодализм был силен и в этот период в русской
жизни. Именно такой смысл приобретала антикрепостническая тема - постоянный
мотив романов Лажечникова.
"Басурман", как и все романы Лажечникова, представляет сложное
сочетание истории и вымысла. Отталкиваясь от исторически достоверного факта,
сообщаемого летописью, писатель некоторые сюжетные линии строит на основе
вымысла (рассказ о прошлом Антона, о его жизни в Богемии и Италии, об
интриге бояр, погубившей лекаря, о романтической любви Антона к боярышне
Анастасии).
Однако уже современникам Лажечникова было ясно, что главное в
"Басурмане" - монолитный образ "собирателя Руси" на широком фоне
возрождающейся Московии. Эпоха крушения татаро-монгольского двухсотлетнего
ига, падения удельной системы, образование централизованного государства,
превращение Москвы из маленького городка в Суздальском княжестве в столицу
могучей державы - вот что составляет историческую основу романа.
По обыкновению, Лажечников тщательно изучил исторические документы.
"История государства Российского" Карамзина, "История русского народа"
Н.Полевого, летописи, "Судебник", фольклор, предания - все было использовано
автором "Басурмана". Общий взгляд на изображаемую эпоху был навеян
концепцией Карамзина, но в ряде случаев Лажечников вступал в полемику с
прославленным историографом.
Он видит Москву не только как "необозримый город с блестящими куполами
своих несметных храмов, с красивыми башнями, с белыми стенами кремлевскими"
(Карамзин), но отмечает черты убожества, нищеты, дикости: "ветхий мост через
Москву-реку, качавшийся от проезжавших повозок, будто эластический, избушки
на курьих ножках, кое-где лачуги, наскоро складенные на пепелищах после
недавнего пожара", "народ в овчинных шубах без покрыши, множество нищих,
калек, юродивых". Первое, что встречает Антон по приезде в столицу, - это
огромный столб дыма, поднимающийся на месте казни сжигаемых "богопротивных
изменников", литвина князя Лукомского и его переводчика, которые якобы
хотели отравить великого государя, "господина всея Руси". Темные суеверия
(вера в "чарования", "приворотные зелия", леших, домовых), нелепые
предрассудки (ненависть к "басурманам") поражают лекаря.
И тем не менее автор дает почувствовать значительность изображаемого
времени. Пусть убога и стара резиденция великого князя московского, но
именно здесь было "замыслено и заложено будущее могущество" Руси, сюда, "в
ветхие хоромины... встревоженные признаками этого могущества, государи
присылали своих послов ему поклоняться и искать с ним связей".
Лажечников убедительно рисует признаки возрождения страны: отливаются
пушки, строятся первые каменные дома, совершается грандиозная перестройка
Кремля. Одним из новых веяний времени Лажечников считает распространение
"еретического" учения, возникшего в конце XV века в Новгороде, суть которого
состояла в отрицании церковных обрядов, монашества, в проповеди культуры и
науки, сопоставляет его с мощным антифеодальным движением Реформации,
охватившим в то время большинство стран Европы.
В "Басурмане" автор стремится представить Россию на широком фоне
европейской действительности. Именно эту цель преследуют начальные
"западные" главы романа, которые большинство критиков расценили как ненужные
длинноты. Правда, эти главы носят сентиментально-сказочный характер (рассказ
о роковом мщении врача Антонио барону Эренштейну, о жизни Антона в замке у
матери). Но в целом Лажечников сумел дать в этих вводных главах исторически
правильную картину состояния Европы конца XV века. "Век великих открытий"
был, по мнению автора, "веком глубокого разврата": "костры, кинжал и яд на
каждом шагу", "везде возмущения, несколько подвигов нескольких избранников и
везде торжество глупой черни и развратной силы".
Западная и русская жизнь не противопоставляются друг другу. Поэтому
глубоко неправы те критики, которые объявляли "Басурмана" апологией
западничества. Лажечников так же далек от западничества, как и от
славянофильства, хотя, несомненно, "Басурман" явился плодом раздумий автора
над судьбами России и Запада.
Лажечников далек от слепого преклонения перед коренными сторонами
русского быта и характера, свойственными славянофилам. Однако писатель не
был согласен и с западниками, не видевшими глубоко положительных начал в
русском национальном характере. Художественным воплощением этих качеств
предстает в романе Хабар-Симской, прототипом которого явился прославленный
полководец XVI века. Безграничная удаль, широта натуры, молодечество,
доброта отличают его.
Широкая картина эпохи, развернутая в "Басурмане", служит фоном, на
котором рисуется грандиозная фигура "собирателя Руси" - Ивана III.
Лажечников признает выдающуюся роль Ивана III, но он ценит его не как
"учредителя единовластия" (Карамзин), а как "устроителя государства". В то
же время романист далек от идеализации этого лица. Ни перед какими
средствами не останавливается великий князь московский в достижении цели -
объединении Руси: силой присоединяет к Москве Тверское княжество, хитростью
- Верейское, вероломно заключает в тюрьму приехавшего к нему в гости родного
брата, угличского князя.
Лажечников был далек от идеологов "официальной народности" и в решении
проблемы взаимоотношений народа и царя. Никакой патриархальной идиллии в
духе "царя-батюшки" и преданных ему слуг мы не найдем в "Басурмане". Эту
проблему Лажечников решает по-пушкински: "Живая власть для черни
ненавистна". В ответ на слова дворецкого, что "православный народ гласно
вопиет против тебя", царь "...вцепился могучею рукой в грудь Русалки и,
тряся его, задыхаясь, вскричал: "Народ? Где он? Подай мне его, чтобы я мог
услышать его ропот и задушить, как тебя душу... Есть на свете русское
государство, и все оно, божьею милостью, во мне одном..."
Скупость, жестокость, вероломство, неистовство в гневе - вот
отличительные черты царя в романе. Заключительным аккордом его
характеристики является сцена смерти, которая дается параллельно с
изображением трагической участи его двадцатилетнего внука. Когда-то Иван
благословил Дмитрия на царство, венчал его шапкой Мономаха, а затем, решив
отдать престол сыну от второго брака, заключил внука в тюрьму, где он и
умер.
Лажечникову удалось достигнуть подлинных художественных высот в
изображении мрачного "собирателя Руси". Белинский писал: "Душа отдыхает и
оживает, когда выходит на сцену этот могучий человек с его гениальной
мыслью, его железным характером, непреклонною волею, электрическим взором,
от которого слабонервные женщины падали в обморок"*. Веришь, что именно
таким и должен был быть этот правитель, выраставший в атмосфере жестокой
борьбы за великокняжеский престол, отца которого Василия Темного его
двоюродные братья ослепили чуть не на глазах отрока-сына, вынужденного после
этого стать соправителем при слепом отце.
______________
* Белинский В.Г. Полн. собр. соч. - М., 1953. - Т. III. - С. 21.
Из второстепенных лиц романа можно выделить образ боярина Русалки,
внешне благочестивого и смиренного старика, занимавшего скромную должность
дворецкого, но выполнявшего самые щекотливые поручения, нередко опасные и
грязные. Лажечников создает тип политического деятеля эпохи "собирания
Руси", пронырливого, хитрого, беспринципного, не разбирающегося в средствах.
Лажечникову принадлежит заслуга популяризации Афанасия Никитина,
совершившего путешествие в Персию и Индию и почти неизвестного
соотечественникам. На основе записок Никитина "Хождение за три моря" он
создает близкий к оригиналу рассказ о путешествии по Индии. Но следует
отметить неисторичность этого образа в романе: кроткий, окруженный ореолом
святости "Афоня" Лажечникова мало напоминает делового, предприимчивого
тверского купца.
В образе итальянского зодчего Фиоравенти (прототип - итальянский
архитектор, автор проекта Успенского собора в Кремле Рудольф Альберти
Фиораванти), создающего проект исполинского храма, воплощен идеал
художника-романтика. Однако его гениальный замысел вступил в противоречие с
возможностями "Московии". Царь отвергает проект Аристотеля. Этот конфликт
превращается под пером Лажечникова в спор реалиста и романтика. Интересно,
что Лажечников, типичный романтик, соглашается с преимуществом
реалистического подхода к действительности.
"Басурман" ценен нам тем, что воссоздает дух изображаемой эпохи,
передает колорит места и времени. Автор нередко прибегает к языковой
стилизации, включает в текст слова и фрагменты из документов и памятников
той эпохи: летописей, грамот, широко использует фольклор, вводит народные
песни - от свадебных до похоронных, народные сказания о волшебной
"разрыв-траве", "чарованиях", "приворотных зелиях", заговоры.
В романе много картин, рисующих быт, нравы, обычаи феодальной Руси.
Иногда это как бы самостоятельные новеллы, в которых, по словам Белинского,
"талант автора восстает в каком-то львином могуществе". Мрачные кремлевские
переходы, давящие церковные своды, на фоне которых развертывается действие,
Книга: И.И.Лажечников.
"Басурман. Колдун на Сухаревой башне. Очерки-воспоминания"
Издательство "Советская Россия", Москва, 1989
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 1 ноября 2002 года
---------------------------------------------------------------------
Когда то Пушкин предсказал бессмертие роману Ивана Ивановича
Лажечникова "Ледяной дом". Не соглашаясь с автором в трактовке ряда
исторических лиц романа, он вместе с тем пророчески сказал: "Но поэзия
останется всегда поэзией, и многие страницы вашего романа будут жить, доколе
не забудется русский язык"*
______________
* Письмо А.С.Пушкина И.И.Лажечникову от 3 ноября 1835 г // А.С.Пушкин.
Полн. собр. соч. - M.-Л., 1949. - Т. XVI. - С. 62.
И вот прошло уже 150 лет со дня опубликования "Ледяного дома", "все в
мире по нескольку раз изменилось", говоря словами Некрасова, но исторические
романы Лажечникова продолжают жить и выдерживать испытание временем. Даже
более того популярность их растет, еще десять лет назад Лажечников был
известен широкому читателю только как автор "Ледяного дома", теперь же
происходит воскрешение и двух других не когда знаменитых, а потом
основательно забытых романов "Последний Новик" и "Басурман". Если раньше
Лажечникова считали писателем "для юношества" то теперь он перешагнул в
разряд "взрослых" авторов.
Причина долголетия исторической прозы Лажечникова кроется, во первых, в
том интересе к историческому прошлому, который испытывают люди во время
общественных потрясений "Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые" -
эти слова Тютчева справедливы как в отношении его современников, так и людей
нашего времени. Во вторых, Лажечников при всей субъективности его
романтического метода, что приводило за частую к исторической неточности,
умел воскресить "минувший век во всей его истине" (Пушкин). Недаром один
Лажечников из плеяды исторических романистов 30-х годов - таких, как
H.Полевой, Загоскин, Зотов и др. - пользовался у современников славой
"отечественного Вальтера Скотта" Д.В.Григорович вспоминает, что, когда в
1858 году в Россию приехал Александр Дюма, он перевел на французский язык
несколько образцов русской литературы ряд стихотворений Пушкина Вяземского
Некрасова и "Ледяной дом" Лажечникова!*
______________
* См. Григорович Д.В. Литературные воспоминания. - M., 1987. - С. 16.
Секрет симпатии читателя к романам Лажечникова объясняется и той
страстной проповедью гуманизма, защитой попранного человеческого
достоинства, тем безоговорочным неприятием всех видов деспотизма, которые
звучат со страниц произведений Лажечникова. О его романах, написанных
полтора века назад, как это ни парадоксально, можно сказать словами
Вяземского: "Это животрепещуще, как вчерашняя газета".
Однако слава Лажечникова, исторического романиста, отнюдь не
способствовала популярности его как мемуариста. Достаточно сказать, что в
советское время ни одно произведение его мемуарного цикла не было полностью
опубликовано. А между тем как автор воспоминаний он также заслуживает нашего
внимания. Лажечников прожил долгую и богатую событиями жизнь, ему везло на
встречи с великими людьми. Лажечникову довелось жить при пяти русских
императорах; он помнил не только николаевские, но и павловские времена; если
при вступлении в жизнь его напутствовал выдающийся просветитель XVIII века
Н.Новиков, то в конце жизни он полемизировал с Салтыковым-Щедриным и
революционными демократами. Пушкин, Белинский, Отечественная война 1812
года, грандиозные фигуры того легендарного времени, Казанский университет,
задыхающийся под железной пятой реакционера и ханжи Магницкого, - обо всем
этом поведал нам писатель со свойственной ему страстностью и неравнодушием.
Чувство истории, которое пронизывает его романы, одушевляет и его
мемуары, ибо все, о чем он рассказывает, имеет историческое значение. "В
этом залог органического единства двух главных жанров в творчестве
Лажечникова, что позволяет объединить их в одной книге.
И.И.Лажечников родился 14 сентября 1792 года под Москвой, в уездном
городке Коломне. Несмотря на свое происхождение (отец его был богатый купец,
торговавший солью), Лажечников получил прекрасное образование: специально
для него по рекомендации Н.Новикова в дом был приглашен гувернером француз
Болье. Рано проявилась у одаренного мальчика тяга к чтению и литературному
творчеству: "Выучившись читать по-русски, я с жадностью бросился на книги и
перебрал всю библиотеку моего отца, в которой... нашел... все, что издано
было по русской литературе до того времени. Когда я ознакомился с
французским языком и порядочно с немецким... я стал читать на французском
языке сочинения аббата де-Сен-Пьера (Сен-Пре. - Н.И.), "Эмиля" Руссо,
трагедии Вольтера и Расина, Тацита, Тита Ливия во французском переводе...
Шиллера на немецком языке и др."*.
______________
* Лажечников И.И. Полн. собр. соч. - Спб., 1899. - Т. 1. - С. XX-XXI.
Как видно из этого перечня, формирование взглядов Лажечникова
находилось под влиянием идей французских просветителей XVIII века, что
проявилось и в литературном дебюте 15-летнего автора - собрании коротеньких
рассуждений, афоризмов, опубликованных под названием "Мои мысли" в "Вестнике
Европы" (1807).
В последующие годы Лажечников пишет в самых различных жанрах, однако
эти произведения, разбросанные по второстепенным журналам того времени,
прошли незамеченными. Переломным моментом в жизни и творчестве Лажечникова
послужили события "громового 1812 года". Много позже в автобиографическом
очерке "Новобранец 1812 года" Лажечников расскажет о том, какой взрыв
патриотических чувств вызвало в нем известие о вступлении французов в
Москву: оно заставило его бежать из дома, поступить вопреки воле родителей в
армию и проделать вместе с ней победоносный путь от Москвы до Парижа. И
здесь Лажечников не ищет легких путей - он добровольно отказывается от
блестящей и сравнительно безопасной должности адъютанта при начальнике
гренадерской дивизии и, подобно Андрею Болконскому из "Войны и мира", уходит
в полк. Лажечников участвует в сражениях под Малоярославцем, Красным,
Борисовом, под Бриенном, в переправе через Рейн, во взятии Парижа, получает
орден за храбрость.
Именно во время заграничных походов 1813-1815 годов сложилось его
прогрессивное, демократическое и гуманистическое мировоззрение. Декабристы
недаром называли себя "детьми 1812 года"; в ответах Следственной комиссии
почти все они подчеркивали, что свободомыслие зародилось у них во время
европейских походов 1813-1815 годов, когда они столкнулись вплотную с
западно-европейской действительностью.
Под впечатлением эпопеи 1812 года Лажечников пишет свое первое крупное
произведение, принесшее ему литературную славу, "Походные записки русского
офицера 1812, 1813, 1814 и 1815 годов" (1817). В то время "военные записки",
дневники писали многие участники героических событий, начиная от будущих
декабристов и Дениса Давыдова и кончая реакционером адмиралом Шишковым.
"Походные записки..." Лажечникова объективно примыкают в русле этой традиции
к декабристскому крылу: высокий патриотический пафос, антикрепостническая
направленность, взгляд на Отечественную войну как на общенародное дело, а не
как на "историю генералов 1812 года" роднят их с мемуарами С.Волконского,
И.Якушкина, Ф.Глинки, В.Штейнгеля.
Сам автор впоследствии рассматривал свое первое крупное произведение
как "грех молодости", в котором "столько... риторики". И все же успех,
выпавший на долю его, не случаен. Сожженная и опустевшая Москва, разрушенный
Кремль, преследование русскими отступающей неприятельской армии, голодающие
и замерзающие французы, ночные бивуаки, офицерские разговоры, картины
заграничной жизни живо и ярко предстают со страниц "Походных записок". Перед
читателем встает и фигура самого автора, который "месил снежные сугробы
литовские, спотыкаясь о замерзшие трупы, при жестоких морозах, захватывавших
дыхание, в походной шинели, сквозь которую ветер дул, как сквозь сетку
решета", и писал свои записки "при свете бивуачных костров, на барабанах и
нередко при шуме идущего рядом войска".
В 1820 году двадцативосьмилетний Лажечников бросает военную службу и
выходит в отставку. Это также было знамением времени - ранняя отставка,
отказ от блестящей военной карьеры. К.Рылеев так объяснял в письме к матери
подобное решение: "Для нынешней службы нужны подлецы, а я, к счастью, не из
их числа". Под этими словами мог бы подписаться и Лажечников, о котором все
знавшие его вспоминают как о "человеке в высочайшей степени добром,
откровенном, совестливом, нежном"*. Мог ли подобный человек ужиться в
аракчеевской армии, в которой процветали шагистика, шпицрутены, произвол! И
Лажечников связывает свою дальнейшую жизнь с деятельностью в области
народного просвещения, став директором училищ сначала Пензенской губернии,
потом Казанской и, наконец, Тверской.
______________
* Русский архив. - 1910. - Э 7. - С. 368.
В 1826 году кончается "казанское пленение" Лажечникова - так сам
писатель называл свою службу на педагогическом поприще под началом
попечителя Казанского учебного округа Магницкого - одной из самых мрачных
фигур александровского царствования. Лажечников поселяется в Москве и
целиком отдается литературной работе. Неудивительно, что именно в это время
у него пробуждается интерес к истории, этой "науке наук нашего времени", как
назвал ее В.Г.Белинский. Никогда прежде в России этот интерес не достигал
такого мощного подъема, как в первые десятилетия XIX века. Огромным стимулом
к этому послужили события Отечественной войны 1812 года, вызвавшие подъем
патриотических чувств и обострившие интерес ко всему родному, национальному.
Интерес к истории неизбежно должен был вызвать, и действительно вызвал
не только в России, но и в других странах, бурное развитие исторической
прозы.
В русской литературе того времени шел спор реализма с романтизмом.
История, по словам Белинского, выступила в качестве "посредника",
способствовавшего соединению "искусства с жизнью", давала простор для
идеализации и фантазии, к чему тяготели романтики; с другой стороны, история
воспринималась как реальная жизнь - хотя уже и прошедшая; естественно, что
от нее легче было сделать следующий шаг - к реальности сегодняшнего дня.
Исторический роман 1830-х годов явился, таким образом, одним из важнейших
проводников реализма в литературе, а Лажечников стал одним из пионеров
русского исторического романа.
Начиная с 1831 года один за другим появляются в печати исторические
романы Лажечникова: "Последний Новик, или Завоевание Лифляндии в
царствование Петра Великого" (1831-1833), "Ледяной дом" (1835) и "Басурман"
(1838). Они были восторженно встречены передовой критикой, в частности,
получили высокую оценку Белинского, а два первых - и Пушкина.
В центре всех романов Лажечникова всегда стоит человек возвышенных
идеалов, героический одиночка - носитель общественного прогресса, выдающаяся
личность, далеко опередившая свой век. Иногда это вымышленный герой, как
Последний Новик или "басурман" - лекарь, иногда - реальное историческое лицо
- Волынский в "Ледяном доме". Прослеживая судьбы этих героев на материале
различных исторических эпох, Лажечников приходит к мысли об обреченности их,
как правило, становящихся жертвами произвола государственной власти, темноты
и невежества. Все три романа Лажечникова кончаются трагически: уходит в
монастырь Последний Новик, гибнет на плахе Волынский, зарезан татарами
Антон-лекарь. По-видимому, здесь сказалось общественное сознание писателя
эпохи последекабрьской реакции.
В 1845 году Лажечниковым была написана историческая драма в стихах
"Опричник", запрещенная цензурой из-за мрачного изображения эпохи Ивана
Грозного и фигуры самого царя. Наиболее интересными из произведений
Лажечникова в этот поздний период творчества являются его воспоминания о
встречах с Пушкиным, о дружбе с Белинским, об отношениях с А.П.Ермоловым,
А.И.Остерманом-Толстым, М.Л.Магницким, а также произведения
автобиографического плана: "Беленькие, черненькие и серенькие", "Новобранец
1812 года".
В последние годы жизни Лажечниковым были написаны два романа из
современной жизни - "Немного лет назад" (1863) и "Внучка панцирного боярина"
(1868). Оба эти произведения были сурово встречены передовой критикой,
констатировавшей, что маститый семидесятилетний писатель безнадежно отстал
от века.
Вынужденный стесненными материальными обстоятельствами вновь поступить
на службу, Лажечников в последние годы занимал довольно высокие посты -
вице-губернатора Тверской губернии, потом Витебской, цензора в Петербургском
цензурном комитете. Однако, по свидетельству современников, Лажечников, сам
отличавшийся безукоризненной честностью, подчас оказывался жертвой ловких
казнокрадов и проходимцев. В качестве же цензора Лажечников был истинным
страдальцем, и это неудивительно, если вспомнить, сколько он претерпел от
цензуры. И характерно, что ни служба, ни литература не принесли писателю не
только богатства, но не спасли его от бедности: он умер в 1869 году, оставив
жену и трех малолетних детей (Лажечников, овдовев, довольно поздно женился
вторично) без гроша.
Последний исторический роман Лажечникова "Басурман" стал новой
страницей в творчестве писателя. Все предыдущие произведения тематически
были связаны с новейшей историей, "Басурман" же - исторический роман о
феодальной Руси.
Необычайную трудность задачи, взятой на себя Лажечниковым - изобразить
"эпоху, где вся надежда на одну фантазию, где собственные свидетельства или
рассказы отца, деда - невозможны", - отмечал Белинский. На страницах
журналов того времени велась дискуссия: имеет ли право на существование
исторический роман на древнерусскую тему? Причем многие известные критики
отвечали на этот вопрос отрицательно. "Скептики" объявляли весь древний
период истории Руси состоянием полной дикости, а литературные памятники той
эпохи - подделкой позднейшего времени.
Пока шли теоретические споры, книжный рынок заполняли низкопробные
"исторические", "полуисторические", "почти исторические" романы и повести,
вроде анонимной "русской повести" "Битва русских с кабардинцами, или
Прекрасная магометанка, умирающая на гробе своего супруга". Немало труда
потратил Белинский, безжалостно изгоняя из литературы произведения
"толкучего рынка".
В основу содержания романа "Басурман" Лажечников положил факт,
засвидетельствованный в летописи: "Врач немчин Антон приеха в 1485 году к
великому князю, его же в велице чести держа великий князь; врачева же
Каракачу, царевича Даньярова, да умори его смертным зелием за посмех. Князь
же великий выдал его сыну Каракачеву; он не мучив его, хоте на окуп дати.
Князь же великий не повеле... Они же сведше его на реку на Москву под мост
зиме, зарезаша его ножом, как овцу"*.
______________
* Полн. собр. русских летописей. - Спб., 1910. - Т. XX. - С. 349.
Не случайно именно этот незначительный исторический факт, которому на
страницах "Истории государства Российского" уделено несколько строк в
примечаниях, лег в основу романа Лажечникова.
Антон Эренштейн - сын немецкого барона и чешки - дворянин только по
рождению, по положению же в обществе он - безродный воспитанник итальянского
врача, то есть типичный разночинец, применяя термин позднейшего времени.
Отец-барон стыдится своего родства с презренным лекарем, отрекается от него.
Русские бояре презирают и боятся "басурмана". Пафос же романа заключен в
утверждении морального превосходства скромного лекаря, человека науки, над
его титулованными противниками.
Антон - носитель культуры Ренессанса, ученик Леонардо да Винчи. Его же
противники, независимо от того, русские они или иностранцы, олицетворяют
собою темные силы отживающего средневековья, уходящего в прошлое феодализма.
Критика косности, варварства, невежества - одна из главных идей последнего
романа Лажечникова. Она, несомненно, имела для 30-х годов XIX века
злободневное звучание, ибо феодализм был силен и в этот период в русской
жизни. Именно такой смысл приобретала антикрепостническая тема - постоянный
мотив романов Лажечникова.
"Басурман", как и все романы Лажечникова, представляет сложное
сочетание истории и вымысла. Отталкиваясь от исторически достоверного факта,
сообщаемого летописью, писатель некоторые сюжетные линии строит на основе
вымысла (рассказ о прошлом Антона, о его жизни в Богемии и Италии, об
интриге бояр, погубившей лекаря, о романтической любви Антона к боярышне
Анастасии).
Однако уже современникам Лажечникова было ясно, что главное в
"Басурмане" - монолитный образ "собирателя Руси" на широком фоне
возрождающейся Московии. Эпоха крушения татаро-монгольского двухсотлетнего
ига, падения удельной системы, образование централизованного государства,
превращение Москвы из маленького городка в Суздальском княжестве в столицу
могучей державы - вот что составляет историческую основу романа.
По обыкновению, Лажечников тщательно изучил исторические документы.
"История государства Российского" Карамзина, "История русского народа"
Н.Полевого, летописи, "Судебник", фольклор, предания - все было использовано
автором "Басурмана". Общий взгляд на изображаемую эпоху был навеян
концепцией Карамзина, но в ряде случаев Лажечников вступал в полемику с
прославленным историографом.
Он видит Москву не только как "необозримый город с блестящими куполами
своих несметных храмов, с красивыми башнями, с белыми стенами кремлевскими"
(Карамзин), но отмечает черты убожества, нищеты, дикости: "ветхий мост через
Москву-реку, качавшийся от проезжавших повозок, будто эластический, избушки
на курьих ножках, кое-где лачуги, наскоро складенные на пепелищах после
недавнего пожара", "народ в овчинных шубах без покрыши, множество нищих,
калек, юродивых". Первое, что встречает Антон по приезде в столицу, - это
огромный столб дыма, поднимающийся на месте казни сжигаемых "богопротивных
изменников", литвина князя Лукомского и его переводчика, которые якобы
хотели отравить великого государя, "господина всея Руси". Темные суеверия
(вера в "чарования", "приворотные зелия", леших, домовых), нелепые
предрассудки (ненависть к "басурманам") поражают лекаря.
И тем не менее автор дает почувствовать значительность изображаемого
времени. Пусть убога и стара резиденция великого князя московского, но
именно здесь было "замыслено и заложено будущее могущество" Руси, сюда, "в
ветхие хоромины... встревоженные признаками этого могущества, государи
присылали своих послов ему поклоняться и искать с ним связей".
Лажечников убедительно рисует признаки возрождения страны: отливаются
пушки, строятся первые каменные дома, совершается грандиозная перестройка
Кремля. Одним из новых веяний времени Лажечников считает распространение
"еретического" учения, возникшего в конце XV века в Новгороде, суть которого
состояла в отрицании церковных обрядов, монашества, в проповеди культуры и
науки, сопоставляет его с мощным антифеодальным движением Реформации,
охватившим в то время большинство стран Европы.
В "Басурмане" автор стремится представить Россию на широком фоне
европейской действительности. Именно эту цель преследуют начальные
"западные" главы романа, которые большинство критиков расценили как ненужные
длинноты. Правда, эти главы носят сентиментально-сказочный характер (рассказ
о роковом мщении врача Антонио барону Эренштейну, о жизни Антона в замке у
матери). Но в целом Лажечников сумел дать в этих вводных главах исторически
правильную картину состояния Европы конца XV века. "Век великих открытий"
был, по мнению автора, "веком глубокого разврата": "костры, кинжал и яд на
каждом шагу", "везде возмущения, несколько подвигов нескольких избранников и
везде торжество глупой черни и развратной силы".
Западная и русская жизнь не противопоставляются друг другу. Поэтому
глубоко неправы те критики, которые объявляли "Басурмана" апологией
западничества. Лажечников так же далек от западничества, как и от
славянофильства, хотя, несомненно, "Басурман" явился плодом раздумий автора
над судьбами России и Запада.
Лажечников далек от слепого преклонения перед коренными сторонами
русского быта и характера, свойственными славянофилам. Однако писатель не
был согласен и с западниками, не видевшими глубоко положительных начал в
русском национальном характере. Художественным воплощением этих качеств
предстает в романе Хабар-Симской, прототипом которого явился прославленный
полководец XVI века. Безграничная удаль, широта натуры, молодечество,
доброта отличают его.
Широкая картина эпохи, развернутая в "Басурмане", служит фоном, на
котором рисуется грандиозная фигура "собирателя Руси" - Ивана III.
Лажечников признает выдающуюся роль Ивана III, но он ценит его не как
"учредителя единовластия" (Карамзин), а как "устроителя государства". В то
же время романист далек от идеализации этого лица. Ни перед какими
средствами не останавливается великий князь московский в достижении цели -
объединении Руси: силой присоединяет к Москве Тверское княжество, хитростью
- Верейское, вероломно заключает в тюрьму приехавшего к нему в гости родного
брата, угличского князя.
Лажечников был далек от идеологов "официальной народности" и в решении
проблемы взаимоотношений народа и царя. Никакой патриархальной идиллии в
духе "царя-батюшки" и преданных ему слуг мы не найдем в "Басурмане". Эту
проблему Лажечников решает по-пушкински: "Живая власть для черни
ненавистна". В ответ на слова дворецкого, что "православный народ гласно
вопиет против тебя", царь "...вцепился могучею рукой в грудь Русалки и,
тряся его, задыхаясь, вскричал: "Народ? Где он? Подай мне его, чтобы я мог
услышать его ропот и задушить, как тебя душу... Есть на свете русское
государство, и все оно, божьею милостью, во мне одном..."
Скупость, жестокость, вероломство, неистовство в гневе - вот
отличительные черты царя в романе. Заключительным аккордом его
характеристики является сцена смерти, которая дается параллельно с
изображением трагической участи его двадцатилетнего внука. Когда-то Иван
благословил Дмитрия на царство, венчал его шапкой Мономаха, а затем, решив
отдать престол сыну от второго брака, заключил внука в тюрьму, где он и
умер.
Лажечникову удалось достигнуть подлинных художественных высот в
изображении мрачного "собирателя Руси". Белинский писал: "Душа отдыхает и
оживает, когда выходит на сцену этот могучий человек с его гениальной
мыслью, его железным характером, непреклонною волею, электрическим взором,
от которого слабонервные женщины падали в обморок"*. Веришь, что именно
таким и должен был быть этот правитель, выраставший в атмосфере жестокой
борьбы за великокняжеский престол, отца которого Василия Темного его
двоюродные братья ослепили чуть не на глазах отрока-сына, вынужденного после
этого стать соправителем при слепом отце.
______________
* Белинский В.Г. Полн. собр. соч. - М., 1953. - Т. III. - С. 21.
Из второстепенных лиц романа можно выделить образ боярина Русалки,
внешне благочестивого и смиренного старика, занимавшего скромную должность
дворецкого, но выполнявшего самые щекотливые поручения, нередко опасные и
грязные. Лажечников создает тип политического деятеля эпохи "собирания
Руси", пронырливого, хитрого, беспринципного, не разбирающегося в средствах.
Лажечникову принадлежит заслуга популяризации Афанасия Никитина,
совершившего путешествие в Персию и Индию и почти неизвестного
соотечественникам. На основе записок Никитина "Хождение за три моря" он
создает близкий к оригиналу рассказ о путешествии по Индии. Но следует
отметить неисторичность этого образа в романе: кроткий, окруженный ореолом
святости "Афоня" Лажечникова мало напоминает делового, предприимчивого
тверского купца.
В образе итальянского зодчего Фиоравенти (прототип - итальянский
архитектор, автор проекта Успенского собора в Кремле Рудольф Альберти
Фиораванти), создающего проект исполинского храма, воплощен идеал
художника-романтика. Однако его гениальный замысел вступил в противоречие с
возможностями "Московии". Царь отвергает проект Аристотеля. Этот конфликт
превращается под пером Лажечникова в спор реалиста и романтика. Интересно,
что Лажечников, типичный романтик, соглашается с преимуществом
реалистического подхода к действительности.
"Басурман" ценен нам тем, что воссоздает дух изображаемой эпохи,
передает колорит места и времени. Автор нередко прибегает к языковой
стилизации, включает в текст слова и фрагменты из документов и памятников
той эпохи: летописей, грамот, широко использует фольклор, вводит народные
песни - от свадебных до похоронных, народные сказания о волшебной
"разрыв-траве", "чарованиях", "приворотных зелиях", заговоры.
В романе много картин, рисующих быт, нравы, обычаи феодальной Руси.
Иногда это как бы самостоятельные новеллы, в которых, по словам Белинского,
"талант автора восстает в каком-то львином могуществе". Мрачные кремлевские
переходы, давящие церковные своды, на фоне которых развертывается действие,