Страница:
– Хорошо ты вчера принял. Я от тебя такого не ожидал.
– Я сам от себя такого не ожидал, – согласился майор.
– В личном деле факты загулов не зафиксированы.
– Вы и до него уже добрались?
– Это элементарно, Андрей. Приводи себя в порядок, – Штолев указал рукой на дверь в полукруглой стене, – там ванная комната, завтракаем, и я покажу тебе, как это все делается. Терминал в операционном зале тебе уже выделен.
– Слушай, – майор еще раз обвел глазами помещение и остановил взгляд на арочных окнах, за которыми плескался океан у самого берега маленькой лагуны, – а где мы?
– Все там же, – усмехнулся Николай, – на глубине полутора тысяч метров под Уралом. А это, – кивок в сторону кораллового островка с несколькими пальмами под палящим солнцем, – окно информационного пробоя. Впрочем, иногда переключаем на физический и купаемся там, – Штолев еще раз усмехнулся, что-то набрал на клавиатуре ноутбука, и за окнами вдруг заревел водопад. Еще пара кликов, и звук уменьшился до относительно тихого, чтобы можно было спокойно разговаривать. Короткий комментарий: – Река Оранжевая в Южной Африке, водопад Ауграбис, что в переводе с языка готтентотов означает «очень шумное место», – и очередная усмешка: – Знаешь, вид падающей воды иногда здорово успокаивает нервы.
Согласный кивок майора и вопрос:
– А это все? – Андрей обвел вокруг себя рукой.
– Наши с Катенькой апартаменты. Жена, как ты мог заметить, немного художник. В юности серьезно увлекалась, а теперь только для своего удовольствия иногда рисует. Вот мы вместе с ней и попробовали. Сначала в три-дэ набросали, посмотрели с разных точек зрения, кое-что подправили и вырезали внутри гранитного монолита. Вот с лестницей повозились прилично – пришлось сначала ступени и перильца металлом армировать через пробой, иначе прочности не хватало.
– Как это вырезали?! – похоже, удивляться майор еще не разучился.
– Портальные технологии много чего позволяют делать не просто, а очень просто. Ладно, приводи себя в порядок, после завтрака все более-менее подробно расскажу.
– Если нужно куда-то быстро попасть, то прыгаешь через портал в два этапа: сначала к персональному терминалу по команде со своего эвакуационного браслета, а затем уж от терминала – генератор пробоя встроен в него – в выбранное место. Идентификация производится тоже через браслет по нескольким физиологическим параметрам. Другой человек воспользоваться им не сможет. Допуск к порталам очень жесткий. Одновременно по этим же параметрам производится контроль твоего состояния. Если что не так – автоматически пройдет сигнал тревоги всей команде. Сам ты также получишь этот сигнал немедленно, – Штолев набрал что-то на клавиатуре, и Коробицын ощутил на запястье пару электрических разрядов. Не особо больно, но спящего разбудит.
По тревоге пулей дуешь сюда и, разобравшись в причинах, принимаешь меры. Конечно, вместе с остальными членами команды, – продолжил свою лекцию Николай. – Режимов работы генераторов пробоя два: информационный и физический. В первом случае проникают одни электромагнитные волны. То есть мы можем только видеть, что находится по ту сторону портала. А чтобы не увидели нас, применяются малогабаритные видеокамеры с довольно высоким разрешением, и окно пробоя сворачивается всего до полумиллиметра – по диаметру объектива.
– Мечта любой разведки, – прокомментировал Андрей.
– А як же! – усмехнулся Штолев. – Но вот физический режим пробоя еще интересней – можешь шагать куда угодно в радиусе полутора миллионов километров.
– В космос?! Так вот как вы на Луну попадаете!
– Именно. Только здесь обязательно надо учитывать несколько моментов. Во-первых, давление. Редко где на нашей планете есть места с абсолютно одинаковым состоянием атмосферы. Плюс во всех наших базах давление поддерживается чуть ниже стандартного. Присутствует некоторое сопротивление при выходе наружу в виде достаточно сильного ветра в лицо, а при возвращении, наоборот – тебя просто подталкивает в спину. Прыгнуть через портал прямо в космос тебе не даст автоматика. Бака-ёкэ[3] достаточно серьезная – наш Григорий постарался.
– Это тот высокий парнишка? – перебил Штолева Андрей. Что такое «защита от дурака», он и раньше знал.
– Да, Кононов-младший. Очень головастый парень, несмотря на молодость. Вообще-то, это братья во главе с Виктором Гольдштейном и пробили эту дырку в Римановой геометрии.
– Я в курсе. Мне Александр Юрьевич вчера достаточно подробно вашу историю рассказал. Вот только о самой теории порталов ничего не упомянул. Все больше на причины невозможности обнародования открытия налегал, – подпустил шпильку Андрей.
– Ты с ними не согласен?
– Ну, если бы не согласился, вряд ли ты мне сейчас все это показывал, – ухмыльнулся майор ФСБ, махнув рукой на портальный терминал.
– То-то же, – удовлетворенно кивнул Штолев. – А теория… Всей полнотой теоретической и технической информации о портальных технологиях обладают только четыре человека – соответственно супруги Гольдштейн и братья Кононовы. В конце концов, даже Саша Сахно, как он мне однажды признался, не знает теорию пробоя настолько, чтобы повторить технологию. Не считает нужным. Тот самый случай, когда чем меньше знаешь – крепче спишь. Я сам пользуюсь порталами, как обычной бытовой техникой, ничуть не задумываясь о физических процессах, происходящих при пробое пространства или, как иногда говорит наш Виктор, – метрики.
– Коля, – майор немного напрягся и взглянул прямо в глаза Штолеву, – может, хватит?
Николай усмехнулся:
– Понял, значит, что проверяю. Вот завидую я нашему шефу – крайне редко в людях ошибается и очень быстро принимает правильные решения.
– Ты это к чему? – возникшей было напряженности между ними как и не было.
– Ладно, проехали. Давай по делу, – Штолев быстро набрал что-то на клавиатуре, и на экране компьютера появился какой-то список. – Это бабки, – пояснил Николай, подвинувшись чуть в сторону, чтобы Коробицыну было хорошо видно. – Счета раскиданы по разным банкам. Большинство – на предъявителя, часть – на некоего бразильского бизнесмена. Впрочем, везде движением денег можно управлять по Интернету. Вот только тратить их надо осторожно, чтобы не засветиться, и с пользой.
– Учи ученого, – хмыкнул почти про себя Андрей, на глаз прикидывая сумму. Цифры были астрономические. – Куда столько?
– Ну мало ли… Понимаешь, это ощущение, когда хорошо финансово прикрыт, дает определенную свободу действий. Просто перестаешь думать о разных мелочах. Как говорится – жаба не душит. Зато более критически задумываешься о необходимости какой-либо покупки. Вообще мировоззрение значительно меняется. Исчезают мысли о «хлебе насущном», и появляется больше времени на дело. Сам достаточно быстро поймешь. Ладно, поехали дальше, – Штолев достал из кармана и протянул майору обычный с виду «Сони-Эрикссон»: – Все стандартно, но если нажать одновременно вот эти три клавиши, то связаться с нашими можно из любой точки планеты или даже с Луны через информационный пробой. Необходимые номера в памяти телефона уже забиты.
На дальнейший инструктаж ушло еще около полутора часов.
– Ну и на сладкое, – Николай, плотоядно улыбнувшись, набрал на терминале нужные координаты и подтолкнул Коробицына во включившийся портал. – Моя оружейка, – Штолев гордо показал на стеллажи, забитые в основном заводскими упаковками с пистолетами ведущих производителей планеты и патронами. Впрочем, автоматы лучших моделей мира и даже несколько пулеметов, если судить по маркировке на ящиках, здесь также имелись в наличии.
– Все стволы «чистые», некоторые даже без заводских номеров. Уведены прямо с конвейера. После любого применения с хоть какой-либо вероятностью последующей идентификации использованное оружие уничтожается.
Андрей только одобрительно хмыкнул и направился к с ходу запримеченной полке. В свете политики Красных полковников по отношению сохранения секрета открытия он отчетливо понял, что свой табельный СПС[4], карта отстрела которого была в информационной базе ФСБ, стоит запереть в сейфе по официальному месту работы, а в кобуре скрытого ношения держать ствол из арсенала Штолева.
– Ни в коем случае! – возразил Полонский. – Во всяком случае – не официально. Вопли правозащитников и Совета Европы нам на данном этапе реформ совершенно не требуются. Все правонарушители, совершившие тяжкие преступления и чья вина полностью доказана, прекрасно сдохнут в тюремных камерах от инсульта или сердечной недостаточности по точно такому же сценарию, какой в Гааге провернули с Милошевичем[6]. Это как раз именно та ситуация, когда поговорка «С волками жить – по волчьи выть» подходит в самый раз.
Дмитрий Алексеевич говорил все это, не отрывая взгляда от одного из многочисленных документов на большом столе. Наконец он удовлетворенно кивнул, подписал бумагу и поднял взгляд на полковника, исполняющего обязанности премьер-министра Российской Федерации.
– И вообще, Юра, ты не о том думаешь, – добавил генерал после небольшой паузы.
– Поясни, – потребовал полковник.
Полонский устало потянулся всем своим большим телом, чуть отодвинулся вместе с креслом от стола и еще раз внимательно посмотрел на полковника.
– Наша основная задача сейчас даже не экономика – с ней, при нынешних ценах на нефть, и особенно в свете некоторых предложений Сахно, все будет в порядке, – а психология народа. Последние четверть века нашему населению только и твердили, что оно на фоне просвещенного Запада – быдло, все свершения бывшего СССР и его руководства – преступления, нынешняя ситуация с бесчинством коррумпированных чиновников – российская и общемировая норма. Лучшего наша страна и ее население не заслуживают. Самосознание народа давилось всей мощью современных СМИ. Нравственные постулаты базовых ценностей – верность, дружба, честь, любовь, совесть, долг – размыты до предела. Основной фетиш – деньги. Налицо системный кризис всей модели современного общества, который навязан нам оттуда, – Полонский как-то неопределенно махнул рукой, хотя совершенно понятно было, что он имеет в виду как заокеанских «друзей», так и европейских. – На первый план выходит удовлетворение сиюминутных физиологических потребностей, создание внешней значимой оболочки для окружающих. Вся машинерия современного общества реально держится только за счет работы совсем небольшого процента людей, умеющих делать свое дело, не важно, в какой области. Они это продолжают делать или по привычке, или в силу внутреннего устройства – души или как кому угодно будет назвать. На виду люди, которых лет пятьдесят назад за нормальных никто бы не посчитал, и назвать таких «героями своего времени» язык не повернулся бы. Именно их сейчас выставляют образцами для подражания. И довольно некомпетентных работников, устроенных по блату, по знакомству или родству – хватало и раньше таких. Одно хорошо, что на сколько-нибудь важные должности их не пристраивают, чтобы косяков особых не наделали. Ныне это стало общепринятой практикой, всего лишь. Конечно, есть примеры «за» и «против» такого обобщения… Но суть не меняется. Все эти реформы образования, вооруженных сил, остальных сторон нашей жизни здесь и сегодня – достаточно просто связать в единое целое, чтобы сделать вполне определенные выводы. Перемены после восемьдесят пятого года, когда почти открытым текстом было сказано: за деньги можно все! Требуется только наличие какой-то минимально необходимой для вступления в клуб неприкасаемых суммы, и можно и нужно вовремя пристроиться к «рулящей» команде – в итоге имеем то, что имеем. Раньше престижным считалось мечтать о профессии летчика, моряка, физика-экспериментатора. Сегодня – манагера[7] по впариванию гербалайфа (или как он теперь модняво называется – бад[8]), управляющего банком МММ, брокера на бирже, продающего урожай зерна две тысячи тридцатого года, к производству которого этот самый брокер никакого отношения не имеет… Совершенно не важно, как работает какая-то фирма, компания, организация. Вот как подать для публики внешние признаки работы, а на самом деле безделия – гораздо важнее. Основное мерило компетентности – количество украденных, распиленных и узаконенных на собственном счету заработанных простыми работягами денег.
Полковник удивленно посмотрел на выдавшего такую тираду Полонского, без спроса достал из кармана сигареты – генерал был некурящим, – щелкнул зажигалкой, выпустил вверх сизоватую струйку дыма и сказал:
– Я не буду с тобой спорить, так как согласен полностью, но ты чуть-чуть не прав. Началось это все не в восемьдесят пятом, а значительно раньше – в пятьдесят третьем, когда Хрущев сломал сталинскую систему формирования элиты из лучших представителей народа. Вот тогда-то и началось формирование кланов, которые держались за власть любыми способами ради себя, но никак не ради страны. Советский Союз являлся почти идеальным образцом государственно-монополистического капитализма. В определенный момент времени – в конце семидесятых – у руководства СССР, к тому времени выродившегося в геронтократию, с ее девизом «будь сам собой доволен и не дергайся» не хватило мозгов и энергии провести модернизацию экономического и политического устройства империи: осуществить переход к более динамичной модели – симбиозу государственного и частного капитализма с явным доминированием первого в стратегических отраслях. Идеологическая зашоренность не позволила смотреть дальше своего старческого маразма. А на смену старикам пришли волки, озабоченные исключительно собственными шкурными интересами. Вполне жизнеспособная империя, за десять лет до распада стоявшая незыблемым колоссом, вмиг разлетелась на прозябающие уделы – поставщиков дешевой рабочей силы, энергоресурсов и продукции низких переделов «золотому миллиарду». Впрочем, не об истории речь. Что конкретно мы должны делать сейчас? И, кстати, что за предложения Сахно?
Полонский на секунду задумался и ответил, проигнорировав второй вопрос:
– Надо ломать стереотипы мышления нашего населения. Основная ставка на идеологию. Главное – не деньги и сиюминутные потребности, главное – будущее страны. Постепенно возьмем полный контроль над средствами массовой информации. Будем говорить народу правду, оперируя фактами, а не демагогическими воззваниями. Причем ставку придется делать в первую очередь на молодежь. Отрывать ее от пива с чипсами, танцулек с «колесами» и тащить к знаниям и производительному труду. Придется пока пользоваться существующей системой образования, реформируя ее уже на ходу. Важнейшее сегодня – самоидентификация народа как созидателей, а не прожигателей жизни. Столыпин когда-то сказал: «Народ, не имеющий национального самосознания, – просто навоз, на котором произрастают другие народы». Нет, я неправильно выразился. Самоидентификация не с позиции национальности, а с позиции гражданина России. Если мы хотим вытащить державу из пропасти, в которую нас столкнули предыдущие власти, то в первую очередь обязаны вернуть веру народа в себя.
Коробицын задумался буквально на секунду.
– Сразу несколько причин. Во-первых, не то, что вы делали, Александр Юрьевич, а почему. Мотивации. Они очень близки моим понятиям о том, как надо служить своей стране. Хотя во время того рассказа достаточно быстро почувствовалось, что вы думаете не только о России, но и обо всем человечестве планеты. Далее – сила. Вы на основе открытия сосредоточили в своих руках, сами того не замечая, такую мощь… Методы. Не совсем корректно, но заставили всех, кто финансировал террористическую деятельность у нас на Кавказе, отказаться от этого. Невзирая ни на что, взяли и уничтожили очень существенную часть мировой организованной преступности. Лишили все ядерные державы самых мощных зарядов. Почти полностью уничтожили производство героина.
Сахно слушал, курил и только изредка чуть кивал головой.
– И последнее. Мало того, что нормальному человеку всегда хочется оказаться в стане победителя, так ведь – я отлично понимаю многих героев той великой войны – лучше погибнуть за Родину, чем пусть чуть позже, но как враг собственного народа.
– Брак, – коротко ответил Гришка, не отрывая глаз от компьютера.
– Брак чего? – не понял Кононов-старший.
Парень еще что-то набрал на клавиатуре, сохранил результаты работы и только потом повернулся к брату:
– Мы сейчас на автоматических линиях производим практически весь спектр современной электроники: от микроконтроллеров для любых прикладных применений до масштабируемых серверов. Что при этом приходится закупать?
– Что-то в последнее время ты подозрительно занудливым становишься. И как тебя Вера терпит? – не удержался от шпильки Геннадий, но все-таки ответил:
– Поликристаллический кремний электронной чистоты[9] и жидкокристаллические и плазменные экраны. Подразделение Сименса, которое выкупила Катерина, уже стало довольно крупным европейским заказчиком поликремния. Винчестеры не делаем, но двухтерабайтные флешки ничуть не хуже справляются с долговременным хранением данных. Собрать их в массивы – проще простого.
– Правильно, – совсем как преподаватель на экзамене поощряюще кивнул Гришка. – Дядя Саша поставил нам задачу стать полностью независимыми от внешних поставок?
– Ну, так мы с Леночкой на лунной базе уже почти довели технологию бестигельной зонной плавки[10] до промышленного уровня. В шесть раз меньшая сила тяжести и практически бесплатный вакуум очень здорово, знаешь ли, способствуют процессу, – хмыкнул Геннадий.
– А экраны? Толку от компа, если невозможно быстро и в полном объеме донести информацию до пользователя?
– Ну, знаешь ли! – возмутился старший брат. – Там технологии имеют во много раз больше различных этапов. Нам при таком маленьком коллективе никак не потянуть.
– А потому что пытаемся решить задачу в лоб, – усмехнулся Гришка. Посмотрел на удивленного таким заявлением Гену и, встав, направился к кофейному автомату.
– Тебе как обычно? – спросил, дождался подтверждающего кивка и включил тут же забурчавший агрегат. Достал из холодильника большую тарелку с нарезанной ветчиной, из хлебницы – батон на разделочной доске и быстро соорудил несколько бутербродов.
– Ты без еды вообще не способен думать? – поинтересовался Геннадий.
– Почему? – сделал вид, что удивился, Гришка. – Могу, но с полным желудком у меня почему-то фантазия лучше работает.
– Проглот, – констатировал Гена, но сам от бутербродов под кофе не отказался.
– Так что там с решением в лоб? – спросил он после того, как тарелка и чашки опустели.
– А зачем нам жидкие кристаллы или плазма? Чем тебя обычные светодиоды не устраивают? С быстродействием никаких проблем.
– Подожди, – начало доходить до Геннадия, – так это, – он указал чашкой на рулоны, – светодиодная пленка?
– Почти три сотни излучающих элементов на квадратный миллиметр! – гордо заявил Гришка. – Наклеивай на любую черную поверхность, и экран с отличными параметрами яркости и контрастности готов. Вот с разводкой и соединением выводов в единую матрицу пришлось повозиться. Одиннадцать слоев ортогональных сеток! Зато теперь просто отрезаешь кусок нужного размера, специальной приспособой клеишь контактный шлейф – с этим тоже пришлось прилично потрахаться – и можно работать.
– Не очень-то линейная зависимость яркости у светодиодов, – с сомнением протянул старший брат.
– Это точно, – согласился младший, – но ведь управлять можно не только напряжением, но и скважностью питающих импульсов.
– У тебя параметры будут плавать от одного экземпляра изделия к другому, – не сдавался Гена. Любил он такие споры с братом.
– Кто бы сомневался, – ухмыльнулся Гришка. Встал, подошел к соседнему столу и сдернул прямо на пол кусок темной ткани. На столешнице обнаружилась пачка, вероятно, опытных образцов, размером около восьмидесяти сантиметров на шестьдесят с уже подклеенным шлейфом. Чуть повозился, подключая к компьютеру верхний лист, и запустил тестовый сигнал.
Картинка получилась довольно блеклой, с явно несоответствующими цветами. До привычных на нынешнем уровне прогресса качественных мониторов с их насыщенной цветопередачей ей явно было очень далеко.
Геннадий подошел, встал рядом, критически хмыкнул и вопросительно посмотрел на парня.
– Фокус-покус! – заявил Кононов-младший, достал из верхнего ящика стола тонкую пластинку-эталон с нанесенным типографским способом ярким рисунком, положил ее на край листа, пододвинул кронштейн с видеокамерой и набрал что-то на стоящем рядом ноутбуке, к которому и были подключены испытываемый монитор и камера. Пара секунд, и на опытном образце появилась и расцвела точно такая же картинка.
– Всего-то и надо, что откалибровать. Разве что, так как таблица поправок сидит в памяти компа, это требуется при каждом подключении к новому источнику сигнала.
Геннадий почесал затылок:
– Себестоимость?
– При массовом изготовлении ручного труда не будет. Вот только пока у меня больше половины уходит в некондицию.
– Когда доведешь процесс?
– Даже не собираюсь. Отбраковка по битым пикселям легко автоматизируется. Впрочем, это уже твоя забота. Производственную линию сам спроектируешь и сделаешь. Мое дело – технология. Остальное – твои проблемы.
От такой наглости Кононов-старший аж покраснел:
– С такой долей некондиции технологию не приму!
– Почему некондиция? – в Гришкиных глазах мелькнула хитринка, ранее виденная Геннадием только у Веры. – Просто продукция другого назначения.
– Это какого же?
Парень посмотрел на возмущенного брата, хмыкнул и объяснил:
– Освещение. Клей на стены и подключай к простейшему преобразователю-регулятору яркости. Капэдэ-то повыше, чем у газосветных ламп и, тем более, накаливания, будет. Про срок службы я уже не говорю. Минимум на десяток лет непрерывного свечения без существенной потери яркости хватит.
– Я сам от себя такого не ожидал, – согласился майор.
– В личном деле факты загулов не зафиксированы.
– Вы и до него уже добрались?
– Это элементарно, Андрей. Приводи себя в порядок, – Штолев указал рукой на дверь в полукруглой стене, – там ванная комната, завтракаем, и я покажу тебе, как это все делается. Терминал в операционном зале тебе уже выделен.
– Слушай, – майор еще раз обвел глазами помещение и остановил взгляд на арочных окнах, за которыми плескался океан у самого берега маленькой лагуны, – а где мы?
– Все там же, – усмехнулся Николай, – на глубине полутора тысяч метров под Уралом. А это, – кивок в сторону кораллового островка с несколькими пальмами под палящим солнцем, – окно информационного пробоя. Впрочем, иногда переключаем на физический и купаемся там, – Штолев еще раз усмехнулся, что-то набрал на клавиатуре ноутбука, и за окнами вдруг заревел водопад. Еще пара кликов, и звук уменьшился до относительно тихого, чтобы можно было спокойно разговаривать. Короткий комментарий: – Река Оранжевая в Южной Африке, водопад Ауграбис, что в переводе с языка готтентотов означает «очень шумное место», – и очередная усмешка: – Знаешь, вид падающей воды иногда здорово успокаивает нервы.
Согласный кивок майора и вопрос:
– А это все? – Андрей обвел вокруг себя рукой.
– Наши с Катенькой апартаменты. Жена, как ты мог заметить, немного художник. В юности серьезно увлекалась, а теперь только для своего удовольствия иногда рисует. Вот мы вместе с ней и попробовали. Сначала в три-дэ набросали, посмотрели с разных точек зрения, кое-что подправили и вырезали внутри гранитного монолита. Вот с лестницей повозились прилично – пришлось сначала ступени и перильца металлом армировать через пробой, иначе прочности не хватало.
– Как это вырезали?! – похоже, удивляться майор еще не разучился.
– Портальные технологии много чего позволяют делать не просто, а очень просто. Ладно, приводи себя в порядок, после завтрака все более-менее подробно расскажу.
* * *
Обычная – как это называется в фантастических книгах – телепортация. Вот чем оказались эти портальные технологии Красных полковников. Что-то там с Римановой геометрией, в которой две точки в совершенно разных местах обычного или Эвклидова пространства могут соединяться через пробой третьей. Ум за разум заходит, когда пробуешь в этом разобраться. Нет, пользоваться этими порталами оказалось удивительно просто. Все замыкается на так называемом эвакуационном браслете. Когда Штолев настроил на майора обыкновенные с виду часы с массивным металлическим браслетом из крупных звеньев и показал, куда нажимать, сдвинув чуть вбок предохранительную пластинку, Андрей, недолго думая, попробовал. Шагнул вперед и оказался у только что выделенного ему терминала в операционном зале. Появившийся следом за ним Николай быстро объяснил, как набирать необходимые координаты на компьютере или просто выбрать из списка уже использовавшихся.– Если нужно куда-то быстро попасть, то прыгаешь через портал в два этапа: сначала к персональному терминалу по команде со своего эвакуационного браслета, а затем уж от терминала – генератор пробоя встроен в него – в выбранное место. Идентификация производится тоже через браслет по нескольким физиологическим параметрам. Другой человек воспользоваться им не сможет. Допуск к порталам очень жесткий. Одновременно по этим же параметрам производится контроль твоего состояния. Если что не так – автоматически пройдет сигнал тревоги всей команде. Сам ты также получишь этот сигнал немедленно, – Штолев набрал что-то на клавиатуре, и Коробицын ощутил на запястье пару электрических разрядов. Не особо больно, но спящего разбудит.
По тревоге пулей дуешь сюда и, разобравшись в причинах, принимаешь меры. Конечно, вместе с остальными членами команды, – продолжил свою лекцию Николай. – Режимов работы генераторов пробоя два: информационный и физический. В первом случае проникают одни электромагнитные волны. То есть мы можем только видеть, что находится по ту сторону портала. А чтобы не увидели нас, применяются малогабаритные видеокамеры с довольно высоким разрешением, и окно пробоя сворачивается всего до полумиллиметра – по диаметру объектива.
– Мечта любой разведки, – прокомментировал Андрей.
– А як же! – усмехнулся Штолев. – Но вот физический режим пробоя еще интересней – можешь шагать куда угодно в радиусе полутора миллионов километров.
– В космос?! Так вот как вы на Луну попадаете!
– Именно. Только здесь обязательно надо учитывать несколько моментов. Во-первых, давление. Редко где на нашей планете есть места с абсолютно одинаковым состоянием атмосферы. Плюс во всех наших базах давление поддерживается чуть ниже стандартного. Присутствует некоторое сопротивление при выходе наружу в виде достаточно сильного ветра в лицо, а при возвращении, наоборот – тебя просто подталкивает в спину. Прыгнуть через портал прямо в космос тебе не даст автоматика. Бака-ёкэ[3] достаточно серьезная – наш Григорий постарался.
– Это тот высокий парнишка? – перебил Штолева Андрей. Что такое «защита от дурака», он и раньше знал.
– Да, Кононов-младший. Очень головастый парень, несмотря на молодость. Вообще-то, это братья во главе с Виктором Гольдштейном и пробили эту дырку в Римановой геометрии.
– Я в курсе. Мне Александр Юрьевич вчера достаточно подробно вашу историю рассказал. Вот только о самой теории порталов ничего не упомянул. Все больше на причины невозможности обнародования открытия налегал, – подпустил шпильку Андрей.
– Ты с ними не согласен?
– Ну, если бы не согласился, вряд ли ты мне сейчас все это показывал, – ухмыльнулся майор ФСБ, махнув рукой на портальный терминал.
– То-то же, – удовлетворенно кивнул Штолев. – А теория… Всей полнотой теоретической и технической информации о портальных технологиях обладают только четыре человека – соответственно супруги Гольдштейн и братья Кононовы. В конце концов, даже Саша Сахно, как он мне однажды признался, не знает теорию пробоя настолько, чтобы повторить технологию. Не считает нужным. Тот самый случай, когда чем меньше знаешь – крепче спишь. Я сам пользуюсь порталами, как обычной бытовой техникой, ничуть не задумываясь о физических процессах, происходящих при пробое пространства или, как иногда говорит наш Виктор, – метрики.
– Коля, – майор немного напрягся и взглянул прямо в глаза Штолеву, – может, хватит?
Николай усмехнулся:
– Понял, значит, что проверяю. Вот завидую я нашему шефу – крайне редко в людях ошибается и очень быстро принимает правильные решения.
– Ты это к чему? – возникшей было напряженности между ними как и не было.
– Ладно, проехали. Давай по делу, – Штолев быстро набрал что-то на клавиатуре, и на экране компьютера появился какой-то список. – Это бабки, – пояснил Николай, подвинувшись чуть в сторону, чтобы Коробицыну было хорошо видно. – Счета раскиданы по разным банкам. Большинство – на предъявителя, часть – на некоего бразильского бизнесмена. Впрочем, везде движением денег можно управлять по Интернету. Вот только тратить их надо осторожно, чтобы не засветиться, и с пользой.
– Учи ученого, – хмыкнул почти про себя Андрей, на глаз прикидывая сумму. Цифры были астрономические. – Куда столько?
– Ну мало ли… Понимаешь, это ощущение, когда хорошо финансово прикрыт, дает определенную свободу действий. Просто перестаешь думать о разных мелочах. Как говорится – жаба не душит. Зато более критически задумываешься о необходимости какой-либо покупки. Вообще мировоззрение значительно меняется. Исчезают мысли о «хлебе насущном», и появляется больше времени на дело. Сам достаточно быстро поймешь. Ладно, поехали дальше, – Штолев достал из кармана и протянул майору обычный с виду «Сони-Эрикссон»: – Все стандартно, но если нажать одновременно вот эти три клавиши, то связаться с нашими можно из любой точки планеты или даже с Луны через информационный пробой. Необходимые номера в памяти телефона уже забиты.
На дальнейший инструктаж ушло еще около полутора часов.
– Ну и на сладкое, – Николай, плотоядно улыбнувшись, набрал на терминале нужные координаты и подтолкнул Коробицына во включившийся портал. – Моя оружейка, – Штолев гордо показал на стеллажи, забитые в основном заводскими упаковками с пистолетами ведущих производителей планеты и патронами. Впрочем, автоматы лучших моделей мира и даже несколько пулеметов, если судить по маркировке на ящиках, здесь также имелись в наличии.
– Все стволы «чистые», некоторые даже без заводских номеров. Уведены прямо с конвейера. После любого применения с хоть какой-либо вероятностью последующей идентификации использованное оружие уничтожается.
Андрей только одобрительно хмыкнул и направился к с ходу запримеченной полке. В свете политики Красных полковников по отношению сохранения секрета открытия он отчетливо понял, что свой табельный СПС[4], карта отстрела которого была в информационной базе ФСБ, стоит запереть в сейфе по официальному месту работы, а в кобуре скрытого ношения держать ствол из арсенала Штолева.
* * *
– Возвращаем «высшую меру социальной защиты»?[5] – Лазаренко сейчас был несколько благодушен. Смещение губернаторов сразу в шести регионах огромной страны и замена их на военных управляющих прошли без сучка без задоринки.– Ни в коем случае! – возразил Полонский. – Во всяком случае – не официально. Вопли правозащитников и Совета Европы нам на данном этапе реформ совершенно не требуются. Все правонарушители, совершившие тяжкие преступления и чья вина полностью доказана, прекрасно сдохнут в тюремных камерах от инсульта или сердечной недостаточности по точно такому же сценарию, какой в Гааге провернули с Милошевичем[6]. Это как раз именно та ситуация, когда поговорка «С волками жить – по волчьи выть» подходит в самый раз.
Дмитрий Алексеевич говорил все это, не отрывая взгляда от одного из многочисленных документов на большом столе. Наконец он удовлетворенно кивнул, подписал бумагу и поднял взгляд на полковника, исполняющего обязанности премьер-министра Российской Федерации.
– И вообще, Юра, ты не о том думаешь, – добавил генерал после небольшой паузы.
– Поясни, – потребовал полковник.
Полонский устало потянулся всем своим большим телом, чуть отодвинулся вместе с креслом от стола и еще раз внимательно посмотрел на полковника.
– Наша основная задача сейчас даже не экономика – с ней, при нынешних ценах на нефть, и особенно в свете некоторых предложений Сахно, все будет в порядке, – а психология народа. Последние четверть века нашему населению только и твердили, что оно на фоне просвещенного Запада – быдло, все свершения бывшего СССР и его руководства – преступления, нынешняя ситуация с бесчинством коррумпированных чиновников – российская и общемировая норма. Лучшего наша страна и ее население не заслуживают. Самосознание народа давилось всей мощью современных СМИ. Нравственные постулаты базовых ценностей – верность, дружба, честь, любовь, совесть, долг – размыты до предела. Основной фетиш – деньги. Налицо системный кризис всей модели современного общества, который навязан нам оттуда, – Полонский как-то неопределенно махнул рукой, хотя совершенно понятно было, что он имеет в виду как заокеанских «друзей», так и европейских. – На первый план выходит удовлетворение сиюминутных физиологических потребностей, создание внешней значимой оболочки для окружающих. Вся машинерия современного общества реально держится только за счет работы совсем небольшого процента людей, умеющих делать свое дело, не важно, в какой области. Они это продолжают делать или по привычке, или в силу внутреннего устройства – души или как кому угодно будет назвать. На виду люди, которых лет пятьдесят назад за нормальных никто бы не посчитал, и назвать таких «героями своего времени» язык не повернулся бы. Именно их сейчас выставляют образцами для подражания. И довольно некомпетентных работников, устроенных по блату, по знакомству или родству – хватало и раньше таких. Одно хорошо, что на сколько-нибудь важные должности их не пристраивают, чтобы косяков особых не наделали. Ныне это стало общепринятой практикой, всего лишь. Конечно, есть примеры «за» и «против» такого обобщения… Но суть не меняется. Все эти реформы образования, вооруженных сил, остальных сторон нашей жизни здесь и сегодня – достаточно просто связать в единое целое, чтобы сделать вполне определенные выводы. Перемены после восемьдесят пятого года, когда почти открытым текстом было сказано: за деньги можно все! Требуется только наличие какой-то минимально необходимой для вступления в клуб неприкасаемых суммы, и можно и нужно вовремя пристроиться к «рулящей» команде – в итоге имеем то, что имеем. Раньше престижным считалось мечтать о профессии летчика, моряка, физика-экспериментатора. Сегодня – манагера[7] по впариванию гербалайфа (или как он теперь модняво называется – бад[8]), управляющего банком МММ, брокера на бирже, продающего урожай зерна две тысячи тридцатого года, к производству которого этот самый брокер никакого отношения не имеет… Совершенно не важно, как работает какая-то фирма, компания, организация. Вот как подать для публики внешние признаки работы, а на самом деле безделия – гораздо важнее. Основное мерило компетентности – количество украденных, распиленных и узаконенных на собственном счету заработанных простыми работягами денег.
Полковник удивленно посмотрел на выдавшего такую тираду Полонского, без спроса достал из кармана сигареты – генерал был некурящим, – щелкнул зажигалкой, выпустил вверх сизоватую струйку дыма и сказал:
– Я не буду с тобой спорить, так как согласен полностью, но ты чуть-чуть не прав. Началось это все не в восемьдесят пятом, а значительно раньше – в пятьдесят третьем, когда Хрущев сломал сталинскую систему формирования элиты из лучших представителей народа. Вот тогда-то и началось формирование кланов, которые держались за власть любыми способами ради себя, но никак не ради страны. Советский Союз являлся почти идеальным образцом государственно-монополистического капитализма. В определенный момент времени – в конце семидесятых – у руководства СССР, к тому времени выродившегося в геронтократию, с ее девизом «будь сам собой доволен и не дергайся» не хватило мозгов и энергии провести модернизацию экономического и политического устройства империи: осуществить переход к более динамичной модели – симбиозу государственного и частного капитализма с явным доминированием первого в стратегических отраслях. Идеологическая зашоренность не позволила смотреть дальше своего старческого маразма. А на смену старикам пришли волки, озабоченные исключительно собственными шкурными интересами. Вполне жизнеспособная империя, за десять лет до распада стоявшая незыблемым колоссом, вмиг разлетелась на прозябающие уделы – поставщиков дешевой рабочей силы, энергоресурсов и продукции низких переделов «золотому миллиарду». Впрочем, не об истории речь. Что конкретно мы должны делать сейчас? И, кстати, что за предложения Сахно?
Полонский на секунду задумался и ответил, проигнорировав второй вопрос:
– Надо ломать стереотипы мышления нашего населения. Основная ставка на идеологию. Главное – не деньги и сиюминутные потребности, главное – будущее страны. Постепенно возьмем полный контроль над средствами массовой информации. Будем говорить народу правду, оперируя фактами, а не демагогическими воззваниями. Причем ставку придется делать в первую очередь на молодежь. Отрывать ее от пива с чипсами, танцулек с «колесами» и тащить к знаниям и производительному труду. Придется пока пользоваться существующей системой образования, реформируя ее уже на ходу. Важнейшее сегодня – самоидентификация народа как созидателей, а не прожигателей жизни. Столыпин когда-то сказал: «Народ, не имеющий национального самосознания, – просто навоз, на котором произрастают другие народы». Нет, я неправильно выразился. Самоидентификация не с позиции национальности, а с позиции гражданина России. Если мы хотим вытащить державу из пропасти, в которую нас столкнули предыдущие власти, то в первую очередь обязаны вернуть веру народа в себя.
* * *
– Андрей, ты тогда очень быстро согласился встать на нашу сторону. Почему?Коробицын задумался буквально на секунду.
– Сразу несколько причин. Во-первых, не то, что вы делали, Александр Юрьевич, а почему. Мотивации. Они очень близки моим понятиям о том, как надо служить своей стране. Хотя во время того рассказа достаточно быстро почувствовалось, что вы думаете не только о России, но и обо всем человечестве планеты. Далее – сила. Вы на основе открытия сосредоточили в своих руках, сами того не замечая, такую мощь… Методы. Не совсем корректно, но заставили всех, кто финансировал террористическую деятельность у нас на Кавказе, отказаться от этого. Невзирая ни на что, взяли и уничтожили очень существенную часть мировой организованной преступности. Лишили все ядерные державы самых мощных зарядов. Почти полностью уничтожили производство героина.
Сахно слушал, курил и только изредка чуть кивал головой.
– И последнее. Мало того, что нормальному человеку всегда хочется оказаться в стане победителя, так ведь – я отлично понимаю многих героев той великой войны – лучше погибнуть за Родину, чем пусть чуть позже, но как враг собственного народа.
* * *
– А полиэтилен для чего? – Геннадий махнул рукой в сторону нескольких рулонов, сваленных в углу лаборатории.– Брак, – коротко ответил Гришка, не отрывая глаз от компьютера.
– Брак чего? – не понял Кононов-старший.
Парень еще что-то набрал на клавиатуре, сохранил результаты работы и только потом повернулся к брату:
– Мы сейчас на автоматических линиях производим практически весь спектр современной электроники: от микроконтроллеров для любых прикладных применений до масштабируемых серверов. Что при этом приходится закупать?
– Что-то в последнее время ты подозрительно занудливым становишься. И как тебя Вера терпит? – не удержался от шпильки Геннадий, но все-таки ответил:
– Поликристаллический кремний электронной чистоты[9] и жидкокристаллические и плазменные экраны. Подразделение Сименса, которое выкупила Катерина, уже стало довольно крупным европейским заказчиком поликремния. Винчестеры не делаем, но двухтерабайтные флешки ничуть не хуже справляются с долговременным хранением данных. Собрать их в массивы – проще простого.
– Правильно, – совсем как преподаватель на экзамене поощряюще кивнул Гришка. – Дядя Саша поставил нам задачу стать полностью независимыми от внешних поставок?
– Ну, так мы с Леночкой на лунной базе уже почти довели технологию бестигельной зонной плавки[10] до промышленного уровня. В шесть раз меньшая сила тяжести и практически бесплатный вакуум очень здорово, знаешь ли, способствуют процессу, – хмыкнул Геннадий.
– А экраны? Толку от компа, если невозможно быстро и в полном объеме донести информацию до пользователя?
– Ну, знаешь ли! – возмутился старший брат. – Там технологии имеют во много раз больше различных этапов. Нам при таком маленьком коллективе никак не потянуть.
– А потому что пытаемся решить задачу в лоб, – усмехнулся Гришка. Посмотрел на удивленного таким заявлением Гену и, встав, направился к кофейному автомату.
– Тебе как обычно? – спросил, дождался подтверждающего кивка и включил тут же забурчавший агрегат. Достал из холодильника большую тарелку с нарезанной ветчиной, из хлебницы – батон на разделочной доске и быстро соорудил несколько бутербродов.
– Ты без еды вообще не способен думать? – поинтересовался Геннадий.
– Почему? – сделал вид, что удивился, Гришка. – Могу, но с полным желудком у меня почему-то фантазия лучше работает.
– Проглот, – констатировал Гена, но сам от бутербродов под кофе не отказался.
– Так что там с решением в лоб? – спросил он после того, как тарелка и чашки опустели.
– А зачем нам жидкие кристаллы или плазма? Чем тебя обычные светодиоды не устраивают? С быстродействием никаких проблем.
– Подожди, – начало доходить до Геннадия, – так это, – он указал чашкой на рулоны, – светодиодная пленка?
– Почти три сотни излучающих элементов на квадратный миллиметр! – гордо заявил Гришка. – Наклеивай на любую черную поверхность, и экран с отличными параметрами яркости и контрастности готов. Вот с разводкой и соединением выводов в единую матрицу пришлось повозиться. Одиннадцать слоев ортогональных сеток! Зато теперь просто отрезаешь кусок нужного размера, специальной приспособой клеишь контактный шлейф – с этим тоже пришлось прилично потрахаться – и можно работать.
– Не очень-то линейная зависимость яркости у светодиодов, – с сомнением протянул старший брат.
– Это точно, – согласился младший, – но ведь управлять можно не только напряжением, но и скважностью питающих импульсов.
– У тебя параметры будут плавать от одного экземпляра изделия к другому, – не сдавался Гена. Любил он такие споры с братом.
– Кто бы сомневался, – ухмыльнулся Гришка. Встал, подошел к соседнему столу и сдернул прямо на пол кусок темной ткани. На столешнице обнаружилась пачка, вероятно, опытных образцов, размером около восьмидесяти сантиметров на шестьдесят с уже подклеенным шлейфом. Чуть повозился, подключая к компьютеру верхний лист, и запустил тестовый сигнал.
Картинка получилась довольно блеклой, с явно несоответствующими цветами. До привычных на нынешнем уровне прогресса качественных мониторов с их насыщенной цветопередачей ей явно было очень далеко.
Геннадий подошел, встал рядом, критически хмыкнул и вопросительно посмотрел на парня.
– Фокус-покус! – заявил Кононов-младший, достал из верхнего ящика стола тонкую пластинку-эталон с нанесенным типографским способом ярким рисунком, положил ее на край листа, пододвинул кронштейн с видеокамерой и набрал что-то на стоящем рядом ноутбуке, к которому и были подключены испытываемый монитор и камера. Пара секунд, и на опытном образце появилась и расцвела точно такая же картинка.
– Всего-то и надо, что откалибровать. Разве что, так как таблица поправок сидит в памяти компа, это требуется при каждом подключении к новому источнику сигнала.
Геннадий почесал затылок:
– Себестоимость?
– При массовом изготовлении ручного труда не будет. Вот только пока у меня больше половины уходит в некондицию.
– Когда доведешь процесс?
– Даже не собираюсь. Отбраковка по битым пикселям легко автоматизируется. Впрочем, это уже твоя забота. Производственную линию сам спроектируешь и сделаешь. Мое дело – технология. Остальное – твои проблемы.
От такой наглости Кононов-старший аж покраснел:
– С такой долей некондиции технологию не приму!
– Почему некондиция? – в Гришкиных глазах мелькнула хитринка, ранее виденная Геннадием только у Веры. – Просто продукция другого назначения.
– Это какого же?
Парень посмотрел на возмущенного брата, хмыкнул и объяснил:
– Освещение. Клей на стены и подключай к простейшему преобразователю-регулятору яркости. Капэдэ-то повыше, чем у газосветных ламп и, тем более, накаливания, будет. Про срок службы я уже не говорю. Минимум на десяток лет непрерывного свечения без существенной потери яркости хватит.