Страница:
Мир современного человека как субъекта производства уже не противостоит его самосознанию как потребителя или как развивающейся личности. Данный феномен квалифицируется в социологии как становление прозьюмера (этот термин образован из частей слитых воедино английских слов production - производство и consumer - потребитель), не разделяющего производственную деятельность и активное потребление благ и услуг См.: Toffler A. The Third Wave. N.Y., 1980. P. 388.. Важно подчеркнуть, что речь при этом идет не только о стирании границ между свободным и рабочим временем; имеется в виду гораздо более системная трансформация, проявляющаяся, в частности, в возникновении и постоянном расширении хозяйственной деятельности такого типа, который изначально предполагает, что производство благ не отделимо от потребления некоторых субъективированных факторов производства (информационных продуктов), невозможно без активной и деятельной позиции потребителя.
Прозьюмеризм возникает прежде всего в отраслях информационного сектора, в науке, образовании, конструкторских и опытных разработках, а также в сфере культуры, искусства, отчасти здравоохранения. Говоря иными словами, здесь преобладают субъект-субъектные взаимодействия, в которых и производитель, и потребитель блага в сопоставимой степени определяют процесс его использования. Именно специалисты, занятые в этих отраслях, составляют социальную группу, которая наиболее восприимчива к новым мотивационным факторам. Как отмечал Дж.К-Гэлбрейт, "служение целям нации, государства или общества, стремление максимально использовать возможности, предоставляемые занимаемым Положением для достижения намеченных целей, - таковы единственно приемлемые для этих людей мотивационные факторы" Galbraith J.K. The New Industrial State. 2nd cd. L" 1991. P. 156.. Неэкономический характер ценностей, разделяемых в интеллектуальной среде, приводит к тому, что, как мы отмечали в предыдущей лекции, корпорации в современных условиях не могут требовать от своих работников лояльности; напротив, они должны заслужить их лояльность по отношению к себе.
В интеллектуальной среде особо ценятся профессиональная автономность и независимость. Ее представители "являются не фермерами, не рабочими, не бизнесменами, а членами организаций. Они - не пролетарии и не считают, что их эксплуатируют как класс. Место их работы - будь то частная компания, больница или университет - никак не сказывается на их статусе... Работники интеллектуального труда не меняют своего экономического или социального положения. Они лишь меняют место работы" Drucker P.F. The New Realities. P. 22-23.. Последствия подобного положения дел рассматривались нами ранее; таким образом, рост творческой составляющей деятельности работника неумолимо ускоряет хозяйственный рост.
В 80-е - 90-е годы постматериалистические ценности получили такой "общественный вес", что в высокотехнологичных компаниях традиционные стимулы к труду стали резко терять былое значение. Все большая часть людей предпочитает сотрудничать с компанией, а не работать на нее в качестве служащих. Именно с этим социологи связывают невиданный бум, переживаемый сегодня мелкими формами бизнеса во всех постиндустриальных странах, а также быстрое развитие индивидуальных форм занятости. С 1990 по 1994 год мелкие (и, как правило, высокотехнологичные компании) обеспечили в США нетто-прирост 5 млн. рабочих мест - больше, чем вся экономика в целом (4,2 млн. чел.). По состоянию на конец 1996 года 30 млн. американцев были индивидуально заняты в собственных фирмах. В странах Европы рост индивидуальной занятости отмечается с середины 60-х годов; так, в Германии за период с 1973 по 1980 год она увеличилась в 1,5 раза и продолжает нарастать.
Таким образом, ориентиры материального богатства, определявшие отношения в обществе вплоть до 70-х годов, не могут сегодня играть структурообразующей роли в социальных группах, связанных с развитием самых передовых отраслей хозяйства. В последние годы это становится все более очевидным, однако социологи демонстрируют крайне осторожное отношение к соответствующим процессам. Они предпочитают говорить не о вытеснении материальной мотивации, не о снижении ее роли в общественной жизни, а о наметившемся сдвиге от максимизации потребления к обеспечению более высокого качества жизни. При этом, впрочем, фиксируется тот факт, что увеличение денежных доходов уже не оказывает прежнего воздействия на поведение человека.
Прикладные социологические исследования свидетельствуют, что носителями новых ценностей выступают, главным образом, представители молодого поколения, вступившие в самостоятельную жизнь в 70-е - 80-е годы. Их характеризует не только очевидный достаток, но и высокое качество образования, а также выраженное стремление к деятельности, обеспечивающей общественное признание. Социологи дают вполне комплексное объяснение данному феномену. Принимая во внимание тот факт, что "по самой природе вещей постматериалистами становятся чаще всего те, кто с рождения пользуется всеми материальными благами, так как именно это в значительной степени и объясняет их приход к постматериализму" Inglehart R. Culture Shift in Advanced Industrial Society. P. 171., они констатируют, что однажды усвоенные ценности меняются очень редко. Именно поэтому люди, с юности стремившиеся к экономическому успеху, очень редко становятся носителями постматериалистических идеалов. Подобное положение вещей приводит к тому, что распространение постматериалистических предпочтений "прокладывает себе дорогу в той мере, в какой старое поколение замещается новым (курсив мой. В.И.)" Ibid. P. 100..
Как объект научного исследования, противостояние в обществе носителей материалистических и постматериалистических ценностей представляет собой явление сложное и скрытое многими пластами социальной действительности. Дело в том, что, с одной стороны, мотивы деятельности служат наиболее глубинными ее основаниями и не обязательно проявляются в поверхностных формах общественной жизни. С другой - даже неэкономически мотивированная деятельность осуществляется в настоящее время в организациях, так или иначе подчиненных экономическим целям. Однако следует констатировать, что происходящие сдвиги, как бы они ни были модифицированы существующими формами хозяйственной организации, имеют огромное значение для объяснения хода постэкономической трансформации. Экспансия творческой деятельности подрывает сами основы индустриального общества, отрицая рыночную природу существующего строя, преодолевая отношения частной собственности и подготавливая условия для последующего устранения эксплуатации. Все эти проблемы настолько важны и масштабны, что каждую из них мы рассмотрим особо.
В этой лекции мы рассмотрели лишь некоторые свидетельства становления в современном постиндустриальном обществе новой мотивационной системы, новых ориентиров, определяющих поведение человека. Мы констатировали рост самостоятельности и автономности персонала, занятого в высокотехнологичных отраслях хозяйства; формирование новых типов производственных структур, объединяющих людей особым образом, не приводящих к их унификации и способствующих наращиванию их творческого потенциала. Мы отметили переплетение на современном этапе общественного развития характеристик производства и потребления, продуктивной деятельности и досуга, которые оказываются не разделимы ни во времени, ни в пространстве. Все это позволяет предположить, что преодоление основ экономического общества будет осуществляться вследствие духовной и интеллектуальной эволюции людей, а не путем конструирования по заранее разработанным "чертежам" новых социальных структур, как это мыслилось реформаторами прошлых столетий.
КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ
1. Каково основное отличие индустриального и постиндустриального типов общества с точки зрения структуры и мотивации человеческой деятельности?
2. Когда образование стало решающим фактором, обеспечивающим принадлежность человека к слою наиболее состоятельных членов общества?
3. Каковы основные формы проявления нематериалистической мотивации работника?
4. Каковы отличия между нематериалистической и постматериалистической системами ценностей?
5. Какие определения применяли западные социологи для обозначения новой системы мотивации человеческой деятельности в 60-е и 70-е годы?
6. Каковы предпосылки и последствия взаимопроникновения производства и потребления в постиндустриальном обществе?
7. Может ли высший "интеллектуальный класс" постиндустриального общества охватить большую часть населения развитых стран?
8. Каким образом распространяющаяся постматериалистически мотивированная деятельность модифицирует основы индустриального общества?
РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА
Обязательные источники
Иноземцев В.Л. К теории постэкономической общественной формации. М., 1995. С. 203-231; Иноземцев В.Л. За пределами экономического общества. М., 1998. С. 208-293; Иноземцев В.Л. Расколотая цивилизация. Наличествующие предпосылки и возможные последствия постэкономической революции. М., 1999. С. 34-55; Иноземцев В.Л. Понятие творчества в современной экономической теории // ПОЛИС. Политические исследования. 1992. No 1-2. С. 178-187: Иноземцев В.Л. Экспансия творчества - вызов экономической эпохе // ПОЛИС. Политические исследования. 1997. No 5. С. 110-122; Иноземцев В.Л. Наука, личность и общество в постиндустриальной действительности // Российский химический журнал. Том XLIII. 1999. No 6. С. 13-32; Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология. Пер. с англ. под ред. В.Л. Иноземцева. М., 1999. С. 245-334.
Дополнительная литература
Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. М., 1999; Туроу Л. Будущее капитализма. Новосибирск, 1999; Drucker P.F. Landmarks of Tomorrow. New Brunswick (US)-London (UK), 1996; Fukuyama F. The End of History and the Last Man. L.-N.Y., 1992; Fukuyama F. Trust. The Social Virtues and the Creation of Prosperity. N.Y., 1996; Inglehart R. Culture Shift in Advanced Industrial Society. Princeton (NJ), 1990; Handy Ch. The Hungry Spirit. Beyond Capitalism - A Quest for Purpose in the Modem World. L., 1997; Rijkin J. The End of Work. N.Y., 1995.
Лекция шестая
Модификации отношений обмена и проблема стоимостиТоварное производство представляет собой один из основных атрибутов индустриального общества. Анализ новых явлений хозяйственной жизни показывает, однако, что в настоящее время происходит интенсивное размывание четко формализованных прежде основ обмена, что стоимостные регуляторы общественного производства все чаще "дают сбой", а хорошо изученные в экономической теории рыночные закономерности не объясняют реально протекающих хозяйственных процессов.
Товарное производство, рыночное хозяйство и стоимостьВ экономической и социологической литературе понятия "товарное производство" и "рыночное хозяйство" используются иногда как взаимозаменяемые, то есть обозначающие идентичные сущности. Однако, даже будучи тесно взаимосвязаны, они не тождественны друг другу; в связи с этим в начале данной лекции нельзя не остановиться на проблеме их разграничения.
Говоря о товарном производстве, мы предполагаем, что в обществе существует разделение труда, и тот или иной хозяйствующий субъект производит продукт, характеризующийся потребительной стоимостью. Именно данное свойство позволяет обменивать его на другие товары, удовлетворяющие потребности самого этого производителя. Товарное производство существовало на всех этапах развития экономической эпохи - от того периода, когда в недрах архаического социального устройства зародилось разделение труда, и вплоть до становления зрелых форм постиндустриального общества. Целью товарного обмена всегда служит максимизация присваиваемых потребительных стоимостей и формирование такой их структуры, которую хозяйствующий субъект считает оптимальной. При этом основа количественного соизмерения товаров может быть любой - от исчисления затрат труда, необходимых для их производства, до субъективной оценки полезности благ.
Рыночное хозяйство возникает на том этапе развития товарного производства, когда принципы товарного обмена распространяются не только на большую часть потребительских благ, но и на все основные условия и ресурсы производства. С воцарением рыночного хозяйства производство товаров и услуг осуществляется как производство некоей всеобщей ценности, а сами они выступают воплощением всеобщего эквивалента, называемого стоимостью. Таким образом, цель рыночного хозяйства, в отличие от товарного производства, заключается в максимизации присваиваемой стоимости. Элементы рыночного хозяйства прослеживаются в европейских странах начиная с XV-XVI веков, однако в своем зрелом виде оно начинает функционировать тогда, когда эпоха прогрессивного развития экономического общества приближается к завершению.
Превращение развивающегося товарного производства в зрелое рыночное хозяйство, продолжавшееся в течение столетий, устранило все неэкономические черты хозяйства и привело к абсолютному господству принципов экономического общества. В свою очередь, размывание закономерностей рыночного хозяйства и воссоздание на новом уровне системы отношений товарного производства как инструмента перераспределения потребительных стоимостей является важнейшим признаком постэкономической трансформации. Отсюда следует, что преодоление рыночного хозяйства не означает устранения товарного производства. Как известно главным производственным ресурсом постиндустриального общества становятся информация и знания, подлинная ценность которых проявляется только и исключительно в условиях максимально интенсивного обмена. При этом, однако, в силу как неограниченных возможностей доступа к информации, так и ее неоднозначного воздействия на творческие личности, над обменом; перестает довлеть его эквивалентный стоимостной характер; в новых условиях люди стремятся максимизировать потребительную стоимость, полезность получаемой ими информации, которая, однако, остается целиком субъективной. Таким образом, становление постиндустриального общества предполагает переход от рыночного хозяйства к новой форме товарного производства, от объективной стоимости к субъективной полезности.
Экономическая эпоха как таковая началась с разделения труда и появления товарного производства. Экономический тип общества обрел завершенные формы, когда принципы рыночного хозяйства пронизали все сколь-либо значимые социальные; процессы. Однако, став всеобщим, рыночное хозяйство само окедалось той средой, в которой стали зарождаться новые системообразующие элементы, и на исходе XX века в общественной жизни все большую роль играют явления, выходящие за пределы рыночных отношений. Сфера их господства сужается, а возможности применения прежних принципов и закономерностей к формирующейся хозяйственной реальности становятся все более расплывчатыми: и туманными.
Необходимо также отметить, что, говоря о стоимости, мы имеем в виду не объект, а отношение, проявляющееся как на субъективном, так и на объективном уровне, воспринимаемое человеком либо как личное, внутреннее, либо как внешнее, иными словами - отношение и внутриперсональное, и социальное. Поэтому, анализируя роль стоимости в современных условиях, ее способность служить индикатором соотношений между издержками производства и полезностью производимого продукта, необходимо проследить за характером изменений каждой из сторон стоимостного отношения.
Эта проблема имеет свои терминологические аспекты. Обозначая стоимость как valeur, Wert или value, западные исследователи в большинстве случаев трактуют ее расширительно, поскольку объективно феномен value не может не проявляться во всех отношениях, где имеет место процесс оценивания (evaluation). Присутствующая в русском языке дихотомия понятий стоимости и ценности позволяет более определенно расставлять акценты, поэтому следует сразу отметить, что в контексте наших лекций деструкция стоимости означает преодоление value как элемента рыночной оценки результатов производства. Value как элемент ценностного подхода, практикуемого в любой человеческой деятельности, не подлежит деструкции, а может лишь становиться более комплексным и совершенным.
Представления о value как ценности начали складываться в период становления производства как осознанного процесса. Каждый субъект производства так или иначе соотносил свою потребность в том или ином продукте с усилиями, необходимыми для его создания; по сути дела, сравнивались эффект от потребления того или иного блага и эффект от его не-производства. В ходе данных актов оценивания определялось, имеет ли тот или иной продукт индивидуальную ценность. Эта индивидуальная ценность продукта представляет собой простейшую потенциальную форму стоимости, существующую, как это ни парадоксально, даже до процесса производства и в своей данности инициирующую его.
Следующий этап формирования стоимостных оценок связан с постепенной выработкой представлений о потребительной ценности произведенных продуктов. Если первоначально соизмерялись индивидуальная потребность в каком-либо материальном благе и те усилия, что нужно было приложить для его изготовления, то с течением времени взаимной оценке стали подлежать конкретный труд, затраченный на изготовление продукта, и степень удовлетворения потребности в нем. Этот этап еще не предполагает регулярного обмена, позволяющего квалифицировать стоимость в ее классическом смысле; однако потенциальная индивидуальная ценность продукта превращается на данном этапе в его актуальную, но по-прежнему индивидуальную, ценность. Именно в этот период возникают прецеденты обмена, выявляющие смысл не только актуальной индивидуальной ценности, но и ценности интерперсональной.
Наконец, на третьем этапе актуальная интерперсональная ценность обретает реальные черты того, что традиционно считается стоимостью. Место конкретного труда, создающего благо как индивидуальный продукт, занимает абстрактный труд, формирующий результат производства как благо, получающее общественную оценку. В то же время потребительная ценность как характеристика, подтверждающая саму возможность использования того или иного продукта, замещается полезностью. Стоимость же выступает как отношение воплощенного в благе абстрактного труда к его общественной полезности.
Таким образом, стоимость представляет собой преходящую категорию, свойственную развитым формам рыночного обмена. Какие же причины вызывают ее к жизни? Преодоление каких сторон социальной действительности устраняет ее?
Отвечая на эти вопросы, следует иметь в виду, что в стоимости воплощается один из важнейших элементов противоречия между потреблением и производством. Наполняя объективным содержанием огромное множество субъективных оценок, относящихся как к производственной деятельности, так и к ее результатам, стоимостные отношения всегда базируются на материальной мотивации субъектов производства. Стоимостью обладают продукты, производство и потребление которых служит средством удовлетворения материальных интересов людей. Следовательно, стоимостные оценки теряют смысл по отношению к процессу, производительная и потребительная стороны которого не разделены самим его субъектом.
Хотя в предыдущей лекции мы отмечали, что одной из важнейших социальных тенденций современности выступает интеграция производства наиболее значимых с точки зрения общественного прогресса продуктов и их потребления, в дальнейшем эволюция стоимостных отношений будет рассматриваться обособленно - как со стороны производства, так и со стороны потребления. Это позволит более последовательно подойти к феномену стоимости и к направлениям ее деструкции.
Деструкция стоимостных отношений "со стороны производства"Каковы необходимые условия, делающие возможной стоимостную оценку тех или иных товаров и услуг? Первым из них выступает повторяемость производственного процесса и, соответственно, возможность воспроизводства продукта, что и определяет возможность квалификации издержек его производства. Вторым условием является возможность применения стоимостных оценок и к факторам производства, то есть, говоря иными словами, их воспроизводимость. Таким образом, в полной мере поддаются стоимостным оценкам лишь воспроизводимые блага, созданные при посредстве воспроизводимых факторов производства.
Между тем постиндустриальная хозяйственная система, базирующаяся, как мы отмечали, на использовании новых производственных ресурсов, строится вокруг нового типа работников. Превращение знаний и информации в непосредственную производительную силу, основной производственный ресурс делает невозможной квантификацию издержек производства и затрат труда - во всяком случае в информационном секторе хозяйства, в конечном счете определяющем направления постиндустриальной трансформации.
Как фактор производства знания и информация имеют свойства, качественно отличающие их от других условий производства: в них противоречиво сочетаются подлинная безграничность и редкость высшего уровня, объективный характер и беспрецедентный субъективизм, невоспроизводимость и тиражируемость. При этом неэкономические мотивы деятельности людей, осваивающих этот ресурс, приводят к вполне экономическим по своей сути последствиям.
Прежде всего, информация не имеет качества редкости в традиционно понимаемом смысле этого термина. Информация, создаваемая в условиях товарного хозяйства, может выступать объектом собственности и обмена, однако подобные ограничения относятся лишь к специфическим ее видам и оставляют широкие возможности для распространения базовой информации, на основе которой в основном и генерируется новое знание. Более того; само право собственности на информацию предполагает формирование условий и даже гарантий для ее максимального распространения, поскольку именно это служит источником дохода владельца такого права. Потребление информации во многих отношениях тождественно выработке нового знания, а знания, как известно, "расширяются, саморегулируются... и наращиваются по мере использования; [а это приводит к тому, что] в экономике знаний редкость ресурсов заменяется на их распространенность" Crawford R. In the Era of Human Capital. The Emergence of Talent, Intelligence, and Knowledge as the Worldwide Economic Force and What It Means to Managers and Investors. L.-N.Y., 1991. P. 11.. Можно даже утверждать, что распространение информации тождественно ее самовозрастанию, исключающему применение к этому феномену понятия редкости.
К информации, далее, не может быть отнесена такая характеристика, как потребляемость в традиционном смысле данного понятия. Использование информации каким-либо потребителем не ограничивает возможностей других потребителей синхронно применять для собственных целей ту же самую информацию. Информация "долговечна и сохраняет стоимость после использования... Знания... могут быть использованы не только личностью, добывшей или усвоившей их, но и теми, кто ознакомился с составляющей их информацией" Nicholson W. Microeconomic Theory: Basic Principles and Extensions. Fort Worth (Tx.), 1995. P. 286. При этом, каким бы интенсивным ни было потребление информации, сколь широким ни становилось бы отчуждение или экспорт информационных продуктов, их производители остаются собственниками столь же большого объема знаний, как и прежде. Информационные ресурсы являются первыми в истории человечества воистину неистощимыми и безгранично возобновляемыми ресурсами; они легко тиражируются, а издержки по такому тиражированию стремятся к нулю и возлагаются в большинстве случаев на самого потребителя.
Даже одни только эти обстоятельства в своей совокупности свидетельствуют о том, что информация обладает всеми характеристиками общественного блага, если понимать под ним "нечто такое, чем дополнительно может воспользоваться человек, не увеличивая издержек производства" Machlup F. Knowledge: Its Creation, Distribution and Economic Significance. Vol. 3: The Economics of Information and Human Capital. Princeton (NJ), 1984. P. 163.. Из этого следует, что "с технической или концептуальной точки зрения ничто не может измерить стоимость таких благ в рыночных терминах" Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. М., 1999. С. 167.. Распространенность и фактическая неограниченность информации создают непреодолимые трудности стоимостной оценки как ее самой, так, следовательно, и продуктов, в создании которых она играет доминирующую роль. Таким образом, сростом значения информационных благ складывается ситуация, в которой невозможно определить ни общественные, ни даже индивидуальные усилия и издержки, воплощенные в том или ином продукте, выходящем на рынок.
Однако, наряду с безграничностью и неисчерпаемостью, информация имеет еще одно важное свойство, на которое гораздо реже обращают внимание. Говоря об информации и знаниях, экономисты и социологи часто оставляют за скобками своего анализа тот факт, что как производство, так и потребление информации представляют собой субъект-субъектные процессы. Это означает, что информация, потенциально доступная огромному числу людей, реально усваивается лишь небольшой их частью. Потребление информации не ограничивает возможности ее использования другими членами общества, однако сам этот процесс обусловлен наличием у каждого конкретного человека специфических способностей, специальных умений и навыков. Данное свойство информации мы называем ее избирательностью. Избирательность становится в последние годы объектом пристального внимания социологов и экономистов; обычно исследователи отмечают, что информация, несмотря на то, что она имеет характер общественного блага, может и должна рассматриваться как благо уникальное, и не существует такого знания, которое не было бы знанием персонализированным.
Прозьюмеризм возникает прежде всего в отраслях информационного сектора, в науке, образовании, конструкторских и опытных разработках, а также в сфере культуры, искусства, отчасти здравоохранения. Говоря иными словами, здесь преобладают субъект-субъектные взаимодействия, в которых и производитель, и потребитель блага в сопоставимой степени определяют процесс его использования. Именно специалисты, занятые в этих отраслях, составляют социальную группу, которая наиболее восприимчива к новым мотивационным факторам. Как отмечал Дж.К-Гэлбрейт, "служение целям нации, государства или общества, стремление максимально использовать возможности, предоставляемые занимаемым Положением для достижения намеченных целей, - таковы единственно приемлемые для этих людей мотивационные факторы" Galbraith J.K. The New Industrial State. 2nd cd. L" 1991. P. 156.. Неэкономический характер ценностей, разделяемых в интеллектуальной среде, приводит к тому, что, как мы отмечали в предыдущей лекции, корпорации в современных условиях не могут требовать от своих работников лояльности; напротив, они должны заслужить их лояльность по отношению к себе.
В интеллектуальной среде особо ценятся профессиональная автономность и независимость. Ее представители "являются не фермерами, не рабочими, не бизнесменами, а членами организаций. Они - не пролетарии и не считают, что их эксплуатируют как класс. Место их работы - будь то частная компания, больница или университет - никак не сказывается на их статусе... Работники интеллектуального труда не меняют своего экономического или социального положения. Они лишь меняют место работы" Drucker P.F. The New Realities. P. 22-23.. Последствия подобного положения дел рассматривались нами ранее; таким образом, рост творческой составляющей деятельности работника неумолимо ускоряет хозяйственный рост.
В 80-е - 90-е годы постматериалистические ценности получили такой "общественный вес", что в высокотехнологичных компаниях традиционные стимулы к труду стали резко терять былое значение. Все большая часть людей предпочитает сотрудничать с компанией, а не работать на нее в качестве служащих. Именно с этим социологи связывают невиданный бум, переживаемый сегодня мелкими формами бизнеса во всех постиндустриальных странах, а также быстрое развитие индивидуальных форм занятости. С 1990 по 1994 год мелкие (и, как правило, высокотехнологичные компании) обеспечили в США нетто-прирост 5 млн. рабочих мест - больше, чем вся экономика в целом (4,2 млн. чел.). По состоянию на конец 1996 года 30 млн. американцев были индивидуально заняты в собственных фирмах. В странах Европы рост индивидуальной занятости отмечается с середины 60-х годов; так, в Германии за период с 1973 по 1980 год она увеличилась в 1,5 раза и продолжает нарастать.
Таким образом, ориентиры материального богатства, определявшие отношения в обществе вплоть до 70-х годов, не могут сегодня играть структурообразующей роли в социальных группах, связанных с развитием самых передовых отраслей хозяйства. В последние годы это становится все более очевидным, однако социологи демонстрируют крайне осторожное отношение к соответствующим процессам. Они предпочитают говорить не о вытеснении материальной мотивации, не о снижении ее роли в общественной жизни, а о наметившемся сдвиге от максимизации потребления к обеспечению более высокого качества жизни. При этом, впрочем, фиксируется тот факт, что увеличение денежных доходов уже не оказывает прежнего воздействия на поведение человека.
Прикладные социологические исследования свидетельствуют, что носителями новых ценностей выступают, главным образом, представители молодого поколения, вступившие в самостоятельную жизнь в 70-е - 80-е годы. Их характеризует не только очевидный достаток, но и высокое качество образования, а также выраженное стремление к деятельности, обеспечивающей общественное признание. Социологи дают вполне комплексное объяснение данному феномену. Принимая во внимание тот факт, что "по самой природе вещей постматериалистами становятся чаще всего те, кто с рождения пользуется всеми материальными благами, так как именно это в значительной степени и объясняет их приход к постматериализму" Inglehart R. Culture Shift in Advanced Industrial Society. P. 171., они констатируют, что однажды усвоенные ценности меняются очень редко. Именно поэтому люди, с юности стремившиеся к экономическому успеху, очень редко становятся носителями постматериалистических идеалов. Подобное положение вещей приводит к тому, что распространение постматериалистических предпочтений "прокладывает себе дорогу в той мере, в какой старое поколение замещается новым (курсив мой. В.И.)" Ibid. P. 100..
Как объект научного исследования, противостояние в обществе носителей материалистических и постматериалистических ценностей представляет собой явление сложное и скрытое многими пластами социальной действительности. Дело в том, что, с одной стороны, мотивы деятельности служат наиболее глубинными ее основаниями и не обязательно проявляются в поверхностных формах общественной жизни. С другой - даже неэкономически мотивированная деятельность осуществляется в настоящее время в организациях, так или иначе подчиненных экономическим целям. Однако следует констатировать, что происходящие сдвиги, как бы они ни были модифицированы существующими формами хозяйственной организации, имеют огромное значение для объяснения хода постэкономической трансформации. Экспансия творческой деятельности подрывает сами основы индустриального общества, отрицая рыночную природу существующего строя, преодолевая отношения частной собственности и подготавливая условия для последующего устранения эксплуатации. Все эти проблемы настолько важны и масштабны, что каждую из них мы рассмотрим особо.
В этой лекции мы рассмотрели лишь некоторые свидетельства становления в современном постиндустриальном обществе новой мотивационной системы, новых ориентиров, определяющих поведение человека. Мы констатировали рост самостоятельности и автономности персонала, занятого в высокотехнологичных отраслях хозяйства; формирование новых типов производственных структур, объединяющих людей особым образом, не приводящих к их унификации и способствующих наращиванию их творческого потенциала. Мы отметили переплетение на современном этапе общественного развития характеристик производства и потребления, продуктивной деятельности и досуга, которые оказываются не разделимы ни во времени, ни в пространстве. Все это позволяет предположить, что преодоление основ экономического общества будет осуществляться вследствие духовной и интеллектуальной эволюции людей, а не путем конструирования по заранее разработанным "чертежам" новых социальных структур, как это мыслилось реформаторами прошлых столетий.
КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ
1. Каково основное отличие индустриального и постиндустриального типов общества с точки зрения структуры и мотивации человеческой деятельности?
2. Когда образование стало решающим фактором, обеспечивающим принадлежность человека к слою наиболее состоятельных членов общества?
3. Каковы основные формы проявления нематериалистической мотивации работника?
4. Каковы отличия между нематериалистической и постматериалистической системами ценностей?
5. Какие определения применяли западные социологи для обозначения новой системы мотивации человеческой деятельности в 60-е и 70-е годы?
6. Каковы предпосылки и последствия взаимопроникновения производства и потребления в постиндустриальном обществе?
7. Может ли высший "интеллектуальный класс" постиндустриального общества охватить большую часть населения развитых стран?
8. Каким образом распространяющаяся постматериалистически мотивированная деятельность модифицирует основы индустриального общества?
РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА
Обязательные источники
Иноземцев В.Л. К теории постэкономической общественной формации. М., 1995. С. 203-231; Иноземцев В.Л. За пределами экономического общества. М., 1998. С. 208-293; Иноземцев В.Л. Расколотая цивилизация. Наличествующие предпосылки и возможные последствия постэкономической революции. М., 1999. С. 34-55; Иноземцев В.Л. Понятие творчества в современной экономической теории // ПОЛИС. Политические исследования. 1992. No 1-2. С. 178-187: Иноземцев В.Л. Экспансия творчества - вызов экономической эпохе // ПОЛИС. Политические исследования. 1997. No 5. С. 110-122; Иноземцев В.Л. Наука, личность и общество в постиндустриальной действительности // Российский химический журнал. Том XLIII. 1999. No 6. С. 13-32; Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология. Пер. с англ. под ред. В.Л. Иноземцева. М., 1999. С. 245-334.
Дополнительная литература
Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. М., 1999; Туроу Л. Будущее капитализма. Новосибирск, 1999; Drucker P.F. Landmarks of Tomorrow. New Brunswick (US)-London (UK), 1996; Fukuyama F. The End of History and the Last Man. L.-N.Y., 1992; Fukuyama F. Trust. The Social Virtues and the Creation of Prosperity. N.Y., 1996; Inglehart R. Culture Shift in Advanced Industrial Society. Princeton (NJ), 1990; Handy Ch. The Hungry Spirit. Beyond Capitalism - A Quest for Purpose in the Modem World. L., 1997; Rijkin J. The End of Work. N.Y., 1995.
Лекция шестая
Модификации отношений обмена и проблема стоимостиТоварное производство представляет собой один из основных атрибутов индустриального общества. Анализ новых явлений хозяйственной жизни показывает, однако, что в настоящее время происходит интенсивное размывание четко формализованных прежде основ обмена, что стоимостные регуляторы общественного производства все чаще "дают сбой", а хорошо изученные в экономической теории рыночные закономерности не объясняют реально протекающих хозяйственных процессов.
Товарное производство, рыночное хозяйство и стоимостьВ экономической и социологической литературе понятия "товарное производство" и "рыночное хозяйство" используются иногда как взаимозаменяемые, то есть обозначающие идентичные сущности. Однако, даже будучи тесно взаимосвязаны, они не тождественны друг другу; в связи с этим в начале данной лекции нельзя не остановиться на проблеме их разграничения.
Говоря о товарном производстве, мы предполагаем, что в обществе существует разделение труда, и тот или иной хозяйствующий субъект производит продукт, характеризующийся потребительной стоимостью. Именно данное свойство позволяет обменивать его на другие товары, удовлетворяющие потребности самого этого производителя. Товарное производство существовало на всех этапах развития экономической эпохи - от того периода, когда в недрах архаического социального устройства зародилось разделение труда, и вплоть до становления зрелых форм постиндустриального общества. Целью товарного обмена всегда служит максимизация присваиваемых потребительных стоимостей и формирование такой их структуры, которую хозяйствующий субъект считает оптимальной. При этом основа количественного соизмерения товаров может быть любой - от исчисления затрат труда, необходимых для их производства, до субъективной оценки полезности благ.
Рыночное хозяйство возникает на том этапе развития товарного производства, когда принципы товарного обмена распространяются не только на большую часть потребительских благ, но и на все основные условия и ресурсы производства. С воцарением рыночного хозяйства производство товаров и услуг осуществляется как производство некоей всеобщей ценности, а сами они выступают воплощением всеобщего эквивалента, называемого стоимостью. Таким образом, цель рыночного хозяйства, в отличие от товарного производства, заключается в максимизации присваиваемой стоимости. Элементы рыночного хозяйства прослеживаются в европейских странах начиная с XV-XVI веков, однако в своем зрелом виде оно начинает функционировать тогда, когда эпоха прогрессивного развития экономического общества приближается к завершению.
Превращение развивающегося товарного производства в зрелое рыночное хозяйство, продолжавшееся в течение столетий, устранило все неэкономические черты хозяйства и привело к абсолютному господству принципов экономического общества. В свою очередь, размывание закономерностей рыночного хозяйства и воссоздание на новом уровне системы отношений товарного производства как инструмента перераспределения потребительных стоимостей является важнейшим признаком постэкономической трансформации. Отсюда следует, что преодоление рыночного хозяйства не означает устранения товарного производства. Как известно главным производственным ресурсом постиндустриального общества становятся информация и знания, подлинная ценность которых проявляется только и исключительно в условиях максимально интенсивного обмена. При этом, однако, в силу как неограниченных возможностей доступа к информации, так и ее неоднозначного воздействия на творческие личности, над обменом; перестает довлеть его эквивалентный стоимостной характер; в новых условиях люди стремятся максимизировать потребительную стоимость, полезность получаемой ими информации, которая, однако, остается целиком субъективной. Таким образом, становление постиндустриального общества предполагает переход от рыночного хозяйства к новой форме товарного производства, от объективной стоимости к субъективной полезности.
Экономическая эпоха как таковая началась с разделения труда и появления товарного производства. Экономический тип общества обрел завершенные формы, когда принципы рыночного хозяйства пронизали все сколь-либо значимые социальные; процессы. Однако, став всеобщим, рыночное хозяйство само окедалось той средой, в которой стали зарождаться новые системообразующие элементы, и на исходе XX века в общественной жизни все большую роль играют явления, выходящие за пределы рыночных отношений. Сфера их господства сужается, а возможности применения прежних принципов и закономерностей к формирующейся хозяйственной реальности становятся все более расплывчатыми: и туманными.
Необходимо также отметить, что, говоря о стоимости, мы имеем в виду не объект, а отношение, проявляющееся как на субъективном, так и на объективном уровне, воспринимаемое человеком либо как личное, внутреннее, либо как внешнее, иными словами - отношение и внутриперсональное, и социальное. Поэтому, анализируя роль стоимости в современных условиях, ее способность служить индикатором соотношений между издержками производства и полезностью производимого продукта, необходимо проследить за характером изменений каждой из сторон стоимостного отношения.
Эта проблема имеет свои терминологические аспекты. Обозначая стоимость как valeur, Wert или value, западные исследователи в большинстве случаев трактуют ее расширительно, поскольку объективно феномен value не может не проявляться во всех отношениях, где имеет место процесс оценивания (evaluation). Присутствующая в русском языке дихотомия понятий стоимости и ценности позволяет более определенно расставлять акценты, поэтому следует сразу отметить, что в контексте наших лекций деструкция стоимости означает преодоление value как элемента рыночной оценки результатов производства. Value как элемент ценностного подхода, практикуемого в любой человеческой деятельности, не подлежит деструкции, а может лишь становиться более комплексным и совершенным.
Представления о value как ценности начали складываться в период становления производства как осознанного процесса. Каждый субъект производства так или иначе соотносил свою потребность в том или ином продукте с усилиями, необходимыми для его создания; по сути дела, сравнивались эффект от потребления того или иного блага и эффект от его не-производства. В ходе данных актов оценивания определялось, имеет ли тот или иной продукт индивидуальную ценность. Эта индивидуальная ценность продукта представляет собой простейшую потенциальную форму стоимости, существующую, как это ни парадоксально, даже до процесса производства и в своей данности инициирующую его.
Следующий этап формирования стоимостных оценок связан с постепенной выработкой представлений о потребительной ценности произведенных продуктов. Если первоначально соизмерялись индивидуальная потребность в каком-либо материальном благе и те усилия, что нужно было приложить для его изготовления, то с течением времени взаимной оценке стали подлежать конкретный труд, затраченный на изготовление продукта, и степень удовлетворения потребности в нем. Этот этап еще не предполагает регулярного обмена, позволяющего квалифицировать стоимость в ее классическом смысле; однако потенциальная индивидуальная ценность продукта превращается на данном этапе в его актуальную, но по-прежнему индивидуальную, ценность. Именно в этот период возникают прецеденты обмена, выявляющие смысл не только актуальной индивидуальной ценности, но и ценности интерперсональной.
Наконец, на третьем этапе актуальная интерперсональная ценность обретает реальные черты того, что традиционно считается стоимостью. Место конкретного труда, создающего благо как индивидуальный продукт, занимает абстрактный труд, формирующий результат производства как благо, получающее общественную оценку. В то же время потребительная ценность как характеристика, подтверждающая саму возможность использования того или иного продукта, замещается полезностью. Стоимость же выступает как отношение воплощенного в благе абстрактного труда к его общественной полезности.
Таким образом, стоимость представляет собой преходящую категорию, свойственную развитым формам рыночного обмена. Какие же причины вызывают ее к жизни? Преодоление каких сторон социальной действительности устраняет ее?
Отвечая на эти вопросы, следует иметь в виду, что в стоимости воплощается один из важнейших элементов противоречия между потреблением и производством. Наполняя объективным содержанием огромное множество субъективных оценок, относящихся как к производственной деятельности, так и к ее результатам, стоимостные отношения всегда базируются на материальной мотивации субъектов производства. Стоимостью обладают продукты, производство и потребление которых служит средством удовлетворения материальных интересов людей. Следовательно, стоимостные оценки теряют смысл по отношению к процессу, производительная и потребительная стороны которого не разделены самим его субъектом.
Хотя в предыдущей лекции мы отмечали, что одной из важнейших социальных тенденций современности выступает интеграция производства наиболее значимых с точки зрения общественного прогресса продуктов и их потребления, в дальнейшем эволюция стоимостных отношений будет рассматриваться обособленно - как со стороны производства, так и со стороны потребления. Это позволит более последовательно подойти к феномену стоимости и к направлениям ее деструкции.
Деструкция стоимостных отношений "со стороны производства"Каковы необходимые условия, делающие возможной стоимостную оценку тех или иных товаров и услуг? Первым из них выступает повторяемость производственного процесса и, соответственно, возможность воспроизводства продукта, что и определяет возможность квалификации издержек его производства. Вторым условием является возможность применения стоимостных оценок и к факторам производства, то есть, говоря иными словами, их воспроизводимость. Таким образом, в полной мере поддаются стоимостным оценкам лишь воспроизводимые блага, созданные при посредстве воспроизводимых факторов производства.
Между тем постиндустриальная хозяйственная система, базирующаяся, как мы отмечали, на использовании новых производственных ресурсов, строится вокруг нового типа работников. Превращение знаний и информации в непосредственную производительную силу, основной производственный ресурс делает невозможной квантификацию издержек производства и затрат труда - во всяком случае в информационном секторе хозяйства, в конечном счете определяющем направления постиндустриальной трансформации.
Как фактор производства знания и информация имеют свойства, качественно отличающие их от других условий производства: в них противоречиво сочетаются подлинная безграничность и редкость высшего уровня, объективный характер и беспрецедентный субъективизм, невоспроизводимость и тиражируемость. При этом неэкономические мотивы деятельности людей, осваивающих этот ресурс, приводят к вполне экономическим по своей сути последствиям.
Прежде всего, информация не имеет качества редкости в традиционно понимаемом смысле этого термина. Информация, создаваемая в условиях товарного хозяйства, может выступать объектом собственности и обмена, однако подобные ограничения относятся лишь к специфическим ее видам и оставляют широкие возможности для распространения базовой информации, на основе которой в основном и генерируется новое знание. Более того; само право собственности на информацию предполагает формирование условий и даже гарантий для ее максимального распространения, поскольку именно это служит источником дохода владельца такого права. Потребление информации во многих отношениях тождественно выработке нового знания, а знания, как известно, "расширяются, саморегулируются... и наращиваются по мере использования; [а это приводит к тому, что] в экономике знаний редкость ресурсов заменяется на их распространенность" Crawford R. In the Era of Human Capital. The Emergence of Talent, Intelligence, and Knowledge as the Worldwide Economic Force and What It Means to Managers and Investors. L.-N.Y., 1991. P. 11.. Можно даже утверждать, что распространение информации тождественно ее самовозрастанию, исключающему применение к этому феномену понятия редкости.
К информации, далее, не может быть отнесена такая характеристика, как потребляемость в традиционном смысле данного понятия. Использование информации каким-либо потребителем не ограничивает возможностей других потребителей синхронно применять для собственных целей ту же самую информацию. Информация "долговечна и сохраняет стоимость после использования... Знания... могут быть использованы не только личностью, добывшей или усвоившей их, но и теми, кто ознакомился с составляющей их информацией" Nicholson W. Microeconomic Theory: Basic Principles and Extensions. Fort Worth (Tx.), 1995. P. 286. При этом, каким бы интенсивным ни было потребление информации, сколь широким ни становилось бы отчуждение или экспорт информационных продуктов, их производители остаются собственниками столь же большого объема знаний, как и прежде. Информационные ресурсы являются первыми в истории человечества воистину неистощимыми и безгранично возобновляемыми ресурсами; они легко тиражируются, а издержки по такому тиражированию стремятся к нулю и возлагаются в большинстве случаев на самого потребителя.
Даже одни только эти обстоятельства в своей совокупности свидетельствуют о том, что информация обладает всеми характеристиками общественного блага, если понимать под ним "нечто такое, чем дополнительно может воспользоваться человек, не увеличивая издержек производства" Machlup F. Knowledge: Its Creation, Distribution and Economic Significance. Vol. 3: The Economics of Information and Human Capital. Princeton (NJ), 1984. P. 163.. Из этого следует, что "с технической или концептуальной точки зрения ничто не может измерить стоимость таких благ в рыночных терминах" Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. М., 1999. С. 167.. Распространенность и фактическая неограниченность информации создают непреодолимые трудности стоимостной оценки как ее самой, так, следовательно, и продуктов, в создании которых она играет доминирующую роль. Таким образом, сростом значения информационных благ складывается ситуация, в которой невозможно определить ни общественные, ни даже индивидуальные усилия и издержки, воплощенные в том или ином продукте, выходящем на рынок.
Однако, наряду с безграничностью и неисчерпаемостью, информация имеет еще одно важное свойство, на которое гораздо реже обращают внимание. Говоря об информации и знаниях, экономисты и социологи часто оставляют за скобками своего анализа тот факт, что как производство, так и потребление информации представляют собой субъект-субъектные процессы. Это означает, что информация, потенциально доступная огромному числу людей, реально усваивается лишь небольшой их частью. Потребление информации не ограничивает возможности ее использования другими членами общества, однако сам этот процесс обусловлен наличием у каждого конкретного человека специфических способностей, специальных умений и навыков. Данное свойство информации мы называем ее избирательностью. Избирательность становится в последние годы объектом пристального внимания социологов и экономистов; обычно исследователи отмечают, что информация, несмотря на то, что она имеет характер общественного блага, может и должна рассматриваться как благо уникальное, и не существует такого знания, которое не было бы знанием персонализированным.