Страница:
Кэптен Накамура припомнил, что офицер, сообщавший им разведданные, был не в состоянии объяснить кэптену Абэ причин активности американцев. Когда его попросили высказать свое личное мнение на этот счет, он только сделал предположение, что сосредоточение подводных лодок противника в водах южнее Хонсю может быть связано с выходом в море «Синано». По его словам, японская разведка убеждена, что самолеты Б-29 уже обнаружили и сфотографировали авианосец «Синано» во время своих полетов над Токийским заливом в последние несколько недель. 11 ноября, например, когда «Синано» проходил испытания в Токийском заливе, высоко, оетавляя за собой белый след, пролетал над этим районом самолет Б-29. Ну как могли американцы не заметить «Синано»?
Кэптен Абэ запросил у разведки данные, касающиеся внутренних вод Японии, где за последние дни американские подводные лодки были наиболее активны. Офицер, ведущий учет обстановки, быстро достал карту соответствующего района, подготовленную оперативным отделом штаба. Они внимательно рассматривали ее, но ни один из них не выказывал и тени волнения (67) при виде ужасающей цепочки тщательно нанесенных обозначений «X». Каждый значок «X» отмечал место, где подводными лодками противника был потоплен японский корабль. А знаком «Xs» обозначалась гибель нескольких японских кораблей. Таких знаков было много на карте…
У штурмана Накамуры сжалось сердце. Его волнение было понятно; ведь эти знаки символизировали собой потерю множества прекрасных японских кораблей. К тому же он служил на некоторых из них, и имена многих моряков была ему хорошо знакомы. Еще больнее было сознавать, что знак «X» символизирует смерть многих старых товарищей по службе. Неужели вот таким знаком завершаются долгие годы верной службы империи? И хотя его вероисповеданием, как у большинства японцев, был буддизм, он вообразил этот «X» христианским крестом над пучиной…
После ознакомления с обстановкой Абэ приказал штурману Накамуре нанести все данные разведки на одну из корабельных морских карт. Имея такие данные на борту «Синано», кэптен Абэ сможет изучить и оценить их более основательно. И неделей позже, 27 ноября, он использовал эти данные, чтобы убедить кэптена Синтани, командира 17-го дивизиона эсминцев, и командиров этих эсминцев в преимуществе ночного перехода в порт Куре. Кэптен Накамура, присутствовавший на этой весьма горячей дискуссии, рассказывал позже кэптену Миками, что большинство офицеров были против плана Абэ выходить в море вечером.
Кэптен Синтани заметил многозначительно, что «Хамакадзе», «Юкикадзе» и «Исокадзе» прибыли в Йокосуку только два дня назад. Их офицеры и матросы устали от боев и продолжительного боевого похода, только что закончившегося. Они участвовали в битве в заливе Лейте и были свидетелями деморализовавшего пх уничтожения многих кораблей японского флота. Их просьба предоставить хотя бы краткосрочный отпуск была отклонена.
Кэптен Синтани подробно остановился на том, какие повреждения получили «Хамакадзе» и «Исокадзе», что из строя вышла радиолокационная станция. Кроме того, на всех кораблях требовался ремонт жизненно необходимого гидролокатора и других электронных систем. Только «Юкикадзе» вышел невредимым после боев в заливе Лейте. А так как «Синано» получил приказ (68) выйти в море 28 ноября, то эсминцам придется пренебречь неисправностями.
Кэптен Синтани подчеркнул, что на эсминцах возникло слишком много проблем по механической части, и выразил свою озабоченность по поводу того, что эсминцы будут не в состоянии предотвратить ночные нападения подводных лодок противника. Он снова настаивал на дневном переходе вдоль побережья Хонсю, уверяя, что тяжелые зенитные батареи и бронированная палуба «Синано» противостоят любой атаке американской авиации. К тому же в дневное время береговой охране и другим частям обороны будет легче оказать помощь кораблю, находящемуся неподалеку от побережья. В дневное время американские подводные лодки вынуждены будут действовать на меньших скоростях, в подводном положении, чтобы остаться незамеченными, и не смогут преследовать и перехватить «Синано», если только им не повезет и они не окажутся на пути его следования.
В заключение он обратил внимание на то, что, если «Синано» покинет Токийский залив в 6.00 и пойдет кратчайшим путем вдоль побережья, он войдет в пролив Кии – охраняемый вход во Внутреннее море – в 21.00 того же дня. А при ночном переходе в любом случае потребуется больше времени и «Синано» будет уязвимее для нападения…
Накамура помнил, как кэптен Абэ молча выслушивал соображения командиров эсминцев, как они твердили в один голос о преимуществах дневного перехода. Однако, когда они начали повторяться, он неожиданно попросил тишины. Что ж, дал им свободно и полно выразить свою точку зрения – формальности соблюдены. Но по предусмотрению главного штаба ВМС, окончательное решение на то, в какое время суток выходить авианосцу, принимает только он, командир авианосца, и это решение он уже принял…
Кэптен Абэ объявил командирам эсминцев свои доводы в пользу ночного перехода. Да, вначале, когда он только что получил приказ провести авианосец в воды Внутреннего моря, он тоже планировал форсированный дневной переход – вдоль побережья острова Хонсю, под прикрытием авиации. Но вскоре штаб проинформировал его о том, что все японские эскадрильи самолетов задействованы в боях и не смогут обеспечить ему должное авиационное прикрытие корабля. Вышло (69) так, что для прикрытия самого дорогостоящего авианосца у Японии не нашлось самолетов!
По мнению Абэ, совершать дневной переход без воздушного прикрытия было бы совершенным безумием. Положение усложнялось еще и тем, что «Синано» должен был выйти в море без своих палубных самолетов. Не будет ни одного своего самолета, который мог бы вести разведку водного пространства впереди по курсу авианосца, не говоря уже о том, чтобы помочь ему отразить атаку. Американские разведывательные самолеты могут обнаружить «Синано» и навести на него самолеты-торпедоносцы. Необходимо принять во внимание довлеющую на все и вся угрозу непосредственно Японским островам со стороны мощного флота США под командованием адмирала Хэлси…
Итак, переход в дневное время невозможен. Лучше всего, если «Синано» выйдет в сумерки 28 ноября и пойдет в южном направлении на больших глубинах мористее побережья. Пройдя некоторое расстояние, авианосец изменит курс к юго-востоку, как будто он направляется на Тайвань, а затем неожиданно повернет на запад, к проливу Кии…
Заявляя о своем решении, Абэ, как это хорошо помнил кэптен Накамура, принимал во внимание и то, что во время ночного перехода будет светить полная луна. Как-никак она будет освещать путь «Синано». Ну, а подлодкам врага она будет во вред, если они попытаются рыскать в надводном положении. Имея множество сигнальщиков на авианосце и эсминцах, подводную лодку можно будет обнаружить даже на расстоянии нескольких тысяч метров…
Главную угрозу для «Синано» представляли торпедные удары американских подводных лодок, но кэптен Абэ был убежден в том, что авианосец может развить скорость до 21 узла, что позволит ему уйти от любой подводной лодки, имеющей сравнительно небольшую скорость в подводном положении.
Лодка в подводном положении может только в том случае угрожать «Синано», если ей посчастливится сблизиться с авианосцем.
Что касается американских торпед, то у кэптена Абэ было явно пренебрежительное к ним отношение. Являясь одним из экспертов в области торпедного оружия, он был в деталях осведомлен о дальности стрельбы (70) и скорости торпед Мк-14 и Мк-10, находившихся на вооружении американских подводных лодок.
Эта информация о торпедах стала доступной в результате опрометчивого заявления генерала Дугласа Макартура, которое он сделал па Рождество 1941 года. В нем говорилось, что Манила на Филиппинах должна стать открытым городом. В распоряжении американских подводников оставалось, таким образом, всего двадцать четыре часа на то, чтобы вывезти запасы торпед из Манилы и ее пригородов. Несмотря на все предпринятые усилия, много торпед Мк-14 – основное оружие американских подводных лодок, а также торпед старого образца Мк-10 было оставлено и попало в руки противника. Таким образом, падение Манилы дало возможность японцам получить бесценные данные о возможностях американских торпед.
Кэптен Абэ имел доступ к этой информации, так тщательно оберегавшейся американцами. Он был крайне удивлен, когда узнал, что торпеды, которыми вооружены американские подводные лодки, имеют дальность хода, при скорости 46 узлов, всего лишь 4500 ярдов. Дальности хода 9000 ярдов они достигали только при скорости 31,5 узла. Командиру «Синано» это показалось невероятным. Японские торпеды на кислородно-спиртовой смеси имели и боевой заряд большей мощности по сравнению с американскими торпедами Мк-14, и дальность их составляла 13000 ярдов при скорости 45 узлов. Это снова напомнило ему, что хваленое американское техническое превосходство всего лишь миф…
Кэптен Абэ убедил командиров эсминцев охранения, что «Синано», в любом случае, уклонится от встречи о подводными лодками благодаря своей скорости и маневрированию на зигзаге. Путь его мористее от берега позволит ему с большей легкостью и свободой следовать противолодочным зигзагом.
Голос Абэ усилился к концу его монолога, слова которого так отчетливо запомнил кэптен Накамура. В заключение он сказал, что цель его лично и первоочередная задача всего экипажа – провести авианосец «Синано» в полной сохранности в порт Куре.
– Наша задача, – говорил он, – состоит не в том, чтобы уничтожать вражеские подводные лодки, если только они не будут угрожать нам. Я хочу, чтобы каждый из вас это понял и твердо придерживался моего указания. Повторяю: корабли охранения должны (71) держаться вблизи «Синано». Несмотря на любые уловки американских подводных лодок, не допускать их к авианосцу на расстояние торпедной атаки…
Штурман запомнил почти каждое слово кэптена Абэ, когда тот в заключение добавил: «Если я увижу, что какой-то корабль охранения покинул свое место в ордере… допускаю и такую возможность… я буду требовать его немедленного возвращения.
Мы дадим прерывистый сигнал красным клотиковым семафором продолжительностью примерно 10 секунд. Я настоятельно советую не давать повода для такого сигнала».
Затем последовал приказ кэптена Абэ: ни авианосцу, ни кораблям охранения ни в коем случае не использовать гидролокаторы и радиолокационные станции в походе. Для обнаружения передач противника пользоваться электронным оборудованием в пассивном режиме…
Выпрямившись перед картой, кэптен Накамура потер подбородок и напряг мышцы спины под теплой шерстяной курткой.
Удивительно, как быстро и четко командир объяснил всем, каким должен быть порядок действий в походе, каким курсом идти, как должно вести себя командирам эсминцев. Накамура улыбнулся, вспомнив расстроенные лица офицеров, когда кэптен Абэ объявил им свою волю.
Эти типичные представители самураев, командиры эсминцев, были сразу поставлены на место. Вспомнив обо всем этом подробней, он рассмеялся.
Рядом с кэптеном Накамурой находился энсин Ясуда, который, склоняясь над картой, пробовал изучить и запомнить все обозначения и названия отдельных мест, чтобы знать их не хуже старшего штурмана. В то время как его глаза скользили по многочисленным условным значкам, он вспоминал о том, как вскоре после инструктажа перед выходом кораблей пеленгаторная сеть обнаружила подводную лодку противника как раз мористее курса «Синано»[22]. Радиосигналы в виде длинной, растянутой передачи были перехвачены перед (72) закатом; лодка находилась в 70 милях восточнее мыса Сиономисаки, у входа в пролив Кии.
Примерно через час после перехвата сигналов офицер оперативного управления штаба Объединенного флота Японии[23], секретно дислоцированного в Хияоси, городке, расположенном на полпути между Токио и Иокогамой, воткнул голубой флажок в карту на командном пункте, обозначив им местонахождение подводной лодки противника. В течение ночи это важное сведение было передано на все корабли, находившиеся поблизости от подлодки. На авианосец «Синано» также была послана радиограмма.
Энсин Ясуда тщательно нанес поступившие данные на карту. Сообщение чрезвычайно важное для «Синано»: обнаруженная подлодка рыскала поблизости от маршрута, выбранного кэптеном Абэ. Он вспомнил, что эти сведения были темой тайного разговора между командиром и старшим помощником кэптеном Миками, который как раз стоял теперь позади молодого офицера и штурмана Накамуры.
Присутствие кэптена Миками нисколько не смущало энсина Ясуду, обаятельного и удивительно выдержанного молодого офицера. Он закончил военно-морское училище весной 1944 года.
Поскольку он был самым способным курсантом на своем курсе, отличался профессиональной хваткой и быстрым умом, кэптен Абэ сразу же назначил его на очень ответственную должность – помощника штурмана авианосца «Синано». Кэптен Абэ не ошибся в молодом офицере. Энсин Ясуда выполнял свои обязанности с рвением и умом, достойными всяческой похвалы.
За последние несколько месяцев между командиром и энсином Ясудой установились особые, доверительные отношения. В сущности, командир принял роль наставника молодого офицера. Это делалось сдержанно и (73) благоразумно, чтобы избежать проявления фаворитизма и не раздражать других офицеров. Но тем не менее, когда обстоятельства позволяли, кэптен Абэ сообщал Ясуде некоторые особые сведения, дабы помочь ему в выполнении своих обязанностей. Иногда кэптен говорил ему нечто такое, что приоткрывало его скрытный характер. Наверное, никто из офицеров авианосца не имел и малейшего представления о том, что их командир любит древнюю японскую литературу. Это открытие энсина удивило. Кто бы такое подумал о старике? Он выглядел таким холодным и отчужденным, столько самурайского было в его манере держаться и говорить. Ему, наконец, достаточно было поднять брови, выказывая свое неудовольствие офицерам, чтобы им стало не по себе.
У кэптена Абэ была репутация жесткого человека: с застывшим каменным лицом, он казался непреклонным и неумолимым. Профессионал до мозга костей, он был безгранично предан своей родине. Никому не приходило в голову попытаться увидеть простые человеческие черты за его суровой внешностью. Однако энсин Ясуда хорошо запомнил один случай, когда они с кэптеном Абэ возвращались с совещания в штабе. Подойдя к «Синано», стоявшему тогда еще в сухом доке, кэптен остановился на конце пирса и стал пристально всматриваться вдаль. Хотя лицо его, по обыкновению, было подобно маске, теперь на него легла тень печали.
И тут, как будто он был один на всей судоверфи, кэптен Абэ сказал вслух:
– Временами мир бывает таким жестоким. Так много прекрасного и так много холодного и равнодушного… – Он повернулся к энсину, лицо его смягчилось. – А что вы думаете по этому поводу, энсин Ясуда?
– Я думаю, что должен согласиться с вами, сэр. Мне кажется, что в ваших мыслях звучат слова поэта Тойохико Кагавы. Он мог передать состояние души человека несколькими удачными словами.
– Вам знакома поэзия Кагавы, энсин Ясуда?
– Только немного, сэр. Я знаю, что он поэт бедных в угнетенных. Один из многих поэтов, принявших христианство. Может быть, лучших в Японии…
– Отлично, энсин Ясуда. А какие строчки из его поэзии вспоминаются вам в такие минуты, как сейчас? Молодой офицер был захвачен врасплох. Словно (74) профессор училища задал ему вопрос, на который он не был готов отвечать. Слабая улыбка пробежала по его лицу.
– Боюсь, сэр, что я не так хорошо знаю поэзию Кагавы. Но тем не менее я помню несколько строчек о волнах, тихо бегущих, о моряках, уходящих в море, далеко на запад, которые, как частицы природы, исчезают в дымке жизни… – Он пожал плечами. – Вот, пожалуй, и все мои познания, сэр.
Кэптен Абэ отвернулся, кивнув в знак согласия. Прошло несколько минут в молчании.
А теперь, находясь на корабле и глядя на часы, помещенные на мостике рядом с портретом императора, энсин Ясуда заметил, что было почти 22.45. Он чувствовал легкую усталость, но в то же время и удовлетворение оттого, что «Синано» беспрепятственно следует своим курсом. Меньше чем через 12 часов он будет находиться в безопасности в проливах Внутреннего моря.
Ровно в 22.45 послышался телефонный звонок с сигнального мостика. Энсин Ясуда слегка напрягся. Кэптен Миками схватил телефонную трубку до того, как до нее дотянулся кэптен Накамура. Кэптен Абэ повернулся к старшему помощнику.
– Старший группы сигнальщиков, сэр, – доложил кэптен Миками. – Обнаружен неопознанный предмет справа по курсу авианосца.
Штурман Накамура, связист Араки и энсин Ясуда быстро подошли к краю мостика и присоединились к кэптену Абэ, который пристально всматривался вправо, где был обнаружен какой-то предмет. Старшина Койти Умеда находился рядом с ним. Кэптен Миками по телефону объявил боевую тревогу артиллерийским батареям «Синано».
– Да, я вижу, – сказал кэптен Абэ. – Справа. Возможно, расстояние восемь-девять миль. Видите?
Почти одновременно все офицеры ответили, что они тоже видят в свои бинокли какой-то предмет.
– Похоже, что это небольшой корабль, сэр, – сказал штурман.
– Быстро наверх, на сигнальный мостик! – приказал кэптен Абэ.
В порядке, соответствовавшем их рангам, они поспешили за кэптеном Абэ на сигнальный мостик, который находился палубой выше. Старший группы сигнальщиков (75) поприветствовал прибывшего командира и показал направление, где был обнаружен предмет.
Кэптен Абэ и сопровождавшие его офицеры снова направили свои бинокли на темные бесформенные контуры на расстоянии в несколько миль. Офицеры представляли собой довольно живописную картину, когда они неподвижно стояли вдоль лееров, рассматривая предмет и пытаясь опознать его.
– Я думаю, что это, видимо, подводная лодка, сэр, – отважился сказать энсин Ясуда. – Своими контурами предмет похож на нее.
Кэптен Абэ жестом подозвал старшину Умеда к себе:
– Запросите ее, Умеда. Посмотрим, что она ответит.
Без лишних движений сигнальщик направил свой семафор в темноту и стал быстро передавать сигналы.
Кэптен, офицеры и сигнальщики молча ожидали закодированного сигнала-ответа. Но он не последовал.
– Попытайтесь еще раз, – приказал кэптен Абэ.
И снова сигнальщик стал посылать световые сигналы. И снова никакого ответа.
– Будем ли мы открывать огонь, сэр? – спросил связист.
– Огня не открывать! – скомандовал кэптен Абэ. – Наш выстрел только подтвердит, что мы идем на большом корабле. Возможно, нас и не заметили.
Молчание снова установилось на сигнальном мостике. «Синано», рассекая волны океана, следовал курсом, на котором он через 20 минут сблизится с неизвестным объектом и будет находиться от него на расстоянии около трех миль.
Затем последовало ошеломляющее сообщение от сигнальщика:
– Кэптен Абэ, «Исокадзе»! Он уже вышел из ордера… Он идет полным ходом к неизвестному судну!
Все бинокли были повернуты в том направлении. Эсминец «Исокадзе», оставив свое место, которое он занимал в ордере, уходил прямо по курсу «Синапо». Он стремительно сближался с неизвестным кораблем. Их разделяли менее чем четыре мили. Он мог дважды перекрыть эту дистанцию огнем своих пятидюймовых орудий. При самой высокой скорости, 35 узлов, он будет у своей цели менее чем через семь минут… (76)
Содержание • Проект "Военная литература" • Мемуары
–
4. Разочарование
Пока я оставался на мостике с моим старшим помощником, Бобом, Бобчинским, вахтенным офицером лейтенантом Эндрюсом и старшиной группы сигнальщиков Карнаханом, бывшим рабочим-сталеваром, который тихо передавал команды в микрофон.
– Доложить, когда личный состав займет свои боевые посты.
Доклад последовал почти немедленно:
– Носовой торпедный отсек – готов! (77)
– Носовой аккумуляторный отсек – готов!
В четкой последовательности все отсеки на подводной лодке «Арчер-Фиш» докладывали о своей готовности к бою. Голоса, которые слышал командир группы сигнальщиков Карнахан, были исполнены уверенности и желания добиться победы. Через считанные минуты он докладывал сам:
– Командир, корабль к бою готов!
Важнейшим подтверждением готовности корабля к бою считался доклад аварийно-спасательной группы по борьбе за живучесть. На настоящее время ее на подлодке представлял всего один человек – моторист второго класса Карл Вилкен. Он был студентом университета штата Иллинойс, когда решил немедля, до окончания войны, поступить на военную службу. У него была репутация невозмутимого человека. По команде «боевая тревога» он забирался на свою койку, зная, что если он кому понадобится, то его всегда найдут на своем месте. А затем Карл быстро засыпал. Рядом с ним всегда находилась парусиновая сумка, битком набитая различными заплатами для труб, деревянными чопами, молотками и другими инструментами для заделки пробоин.
С мостика, откуда я командовал подводной лодкой, я мог легко спуститься прямо в боевую рубку. Боевая рубка была центральным нервом корабля, особенно во время проведения атаки. В ней находилось электронное оборудование, необходимое для обнаружения места и опознания цели. Но в те минуты, находясь под покровом темной ночи на мостике, я мог визуально наблюдать корабли противника и определять изменения их курса.
Время от времени по отвесному трапу через люк я спускался вниз, в боевую рубку, чтобы увидеть цель на экране радиолокационной станции. Здесь я часто вступал в разговоры с начальником радиолокационной станции лейтенантом Бошем п оператором-техником третьего класса «крошкой» Майерсом, чтобы узнать, нет ли у них какой-либо новой, не известной мне информации. Я также проверял по схеме, которую составляли Джадд и Дэн, курс группы кораблей противника и их скорость. Трудность нашего положения заключалась в том, что мы не знали пункта их назначения, их генерального курса. Поэтому, из-за того, что группа (78) врага шла зигзагом, было очень трудно занять исходную позицию для атаки.
Я подошел к команде торпедного автомата стрельбы, чтобы поговорить с Дейвом Бантингом, опытным оператором, который мог почти мгновенно определить малейшее изменение курса и скорости корабля противника. Я с удовлетворением отметил про себя, что данные схемы на карте и показания торпедного автомата постоянно совпадали. Офицеры и матросы на боевых постах в боевой рубке четко знали свои обязанности и выполняли их с неколебимым спокойствием.
Я спускался туда обычно на три-четыре минуты. Находясь в боевой рубке, я, однако, постоянно окликал через люк старшего группы сигнальщиков Карнахана, выясняя, пет ли у него какой-нибудь информации, передает ли он в нижние отсеки все данные, знакомя личный состав с изменением обстановки. Я хотел, чтобы личный состав хорошо понимал все происходящее. Ответ Карнахана был всегда один и тот же: «Да, сэр!».
Лейтенант Ром Казинс, командир электромеханической боевой части, стоял теперь на посту управления, под боевой рубкой, на тот случай, если я дам команду экстренного погружения.
Время от времени Ром вел переговоры со старшим механиком корабля, когда тот сообщал ему о новых своих попытках увеличить число оборотов вверенных ему четырех головных двигателей.
Кэптен Абэ запросил у разведки данные, касающиеся внутренних вод Японии, где за последние дни американские подводные лодки были наиболее активны. Офицер, ведущий учет обстановки, быстро достал карту соответствующего района, подготовленную оперативным отделом штаба. Они внимательно рассматривали ее, но ни один из них не выказывал и тени волнения (67) при виде ужасающей цепочки тщательно нанесенных обозначений «X». Каждый значок «X» отмечал место, где подводными лодками противника был потоплен японский корабль. А знаком «Xs» обозначалась гибель нескольких японских кораблей. Таких знаков было много на карте…
У штурмана Накамуры сжалось сердце. Его волнение было понятно; ведь эти знаки символизировали собой потерю множества прекрасных японских кораблей. К тому же он служил на некоторых из них, и имена многих моряков была ему хорошо знакомы. Еще больнее было сознавать, что знак «X» символизирует смерть многих старых товарищей по службе. Неужели вот таким знаком завершаются долгие годы верной службы империи? И хотя его вероисповеданием, как у большинства японцев, был буддизм, он вообразил этот «X» христианским крестом над пучиной…
После ознакомления с обстановкой Абэ приказал штурману Накамуре нанести все данные разведки на одну из корабельных морских карт. Имея такие данные на борту «Синано», кэптен Абэ сможет изучить и оценить их более основательно. И неделей позже, 27 ноября, он использовал эти данные, чтобы убедить кэптена Синтани, командира 17-го дивизиона эсминцев, и командиров этих эсминцев в преимуществе ночного перехода в порт Куре. Кэптен Накамура, присутствовавший на этой весьма горячей дискуссии, рассказывал позже кэптену Миками, что большинство офицеров были против плана Абэ выходить в море вечером.
Кэптен Синтани заметил многозначительно, что «Хамакадзе», «Юкикадзе» и «Исокадзе» прибыли в Йокосуку только два дня назад. Их офицеры и матросы устали от боев и продолжительного боевого похода, только что закончившегося. Они участвовали в битве в заливе Лейте и были свидетелями деморализовавшего пх уничтожения многих кораблей японского флота. Их просьба предоставить хотя бы краткосрочный отпуск была отклонена.
Кэптен Синтани подробно остановился на том, какие повреждения получили «Хамакадзе» и «Исокадзе», что из строя вышла радиолокационная станция. Кроме того, на всех кораблях требовался ремонт жизненно необходимого гидролокатора и других электронных систем. Только «Юкикадзе» вышел невредимым после боев в заливе Лейте. А так как «Синано» получил приказ (68) выйти в море 28 ноября, то эсминцам придется пренебречь неисправностями.
Кэптен Синтани подчеркнул, что на эсминцах возникло слишком много проблем по механической части, и выразил свою озабоченность по поводу того, что эсминцы будут не в состоянии предотвратить ночные нападения подводных лодок противника. Он снова настаивал на дневном переходе вдоль побережья Хонсю, уверяя, что тяжелые зенитные батареи и бронированная палуба «Синано» противостоят любой атаке американской авиации. К тому же в дневное время береговой охране и другим частям обороны будет легче оказать помощь кораблю, находящемуся неподалеку от побережья. В дневное время американские подводные лодки вынуждены будут действовать на меньших скоростях, в подводном положении, чтобы остаться незамеченными, и не смогут преследовать и перехватить «Синано», если только им не повезет и они не окажутся на пути его следования.
В заключение он обратил внимание на то, что, если «Синано» покинет Токийский залив в 6.00 и пойдет кратчайшим путем вдоль побережья, он войдет в пролив Кии – охраняемый вход во Внутреннее море – в 21.00 того же дня. А при ночном переходе в любом случае потребуется больше времени и «Синано» будет уязвимее для нападения…
Накамура помнил, как кэптен Абэ молча выслушивал соображения командиров эсминцев, как они твердили в один голос о преимуществах дневного перехода. Однако, когда они начали повторяться, он неожиданно попросил тишины. Что ж, дал им свободно и полно выразить свою точку зрения – формальности соблюдены. Но по предусмотрению главного штаба ВМС, окончательное решение на то, в какое время суток выходить авианосцу, принимает только он, командир авианосца, и это решение он уже принял…
Кэптен Абэ объявил командирам эсминцев свои доводы в пользу ночного перехода. Да, вначале, когда он только что получил приказ провести авианосец в воды Внутреннего моря, он тоже планировал форсированный дневной переход – вдоль побережья острова Хонсю, под прикрытием авиации. Но вскоре штаб проинформировал его о том, что все японские эскадрильи самолетов задействованы в боях и не смогут обеспечить ему должное авиационное прикрытие корабля. Вышло (69) так, что для прикрытия самого дорогостоящего авианосца у Японии не нашлось самолетов!
По мнению Абэ, совершать дневной переход без воздушного прикрытия было бы совершенным безумием. Положение усложнялось еще и тем, что «Синано» должен был выйти в море без своих палубных самолетов. Не будет ни одного своего самолета, который мог бы вести разведку водного пространства впереди по курсу авианосца, не говоря уже о том, чтобы помочь ему отразить атаку. Американские разведывательные самолеты могут обнаружить «Синано» и навести на него самолеты-торпедоносцы. Необходимо принять во внимание довлеющую на все и вся угрозу непосредственно Японским островам со стороны мощного флота США под командованием адмирала Хэлси…
Итак, переход в дневное время невозможен. Лучше всего, если «Синано» выйдет в сумерки 28 ноября и пойдет в южном направлении на больших глубинах мористее побережья. Пройдя некоторое расстояние, авианосец изменит курс к юго-востоку, как будто он направляется на Тайвань, а затем неожиданно повернет на запад, к проливу Кии…
Заявляя о своем решении, Абэ, как это хорошо помнил кэптен Накамура, принимал во внимание и то, что во время ночного перехода будет светить полная луна. Как-никак она будет освещать путь «Синано». Ну, а подлодкам врага она будет во вред, если они попытаются рыскать в надводном положении. Имея множество сигнальщиков на авианосце и эсминцах, подводную лодку можно будет обнаружить даже на расстоянии нескольких тысяч метров…
Главную угрозу для «Синано» представляли торпедные удары американских подводных лодок, но кэптен Абэ был убежден в том, что авианосец может развить скорость до 21 узла, что позволит ему уйти от любой подводной лодки, имеющей сравнительно небольшую скорость в подводном положении.
Лодка в подводном положении может только в том случае угрожать «Синано», если ей посчастливится сблизиться с авианосцем.
Что касается американских торпед, то у кэптена Абэ было явно пренебрежительное к ним отношение. Являясь одним из экспертов в области торпедного оружия, он был в деталях осведомлен о дальности стрельбы (70) и скорости торпед Мк-14 и Мк-10, находившихся на вооружении американских подводных лодок.
Эта информация о торпедах стала доступной в результате опрометчивого заявления генерала Дугласа Макартура, которое он сделал па Рождество 1941 года. В нем говорилось, что Манила на Филиппинах должна стать открытым городом. В распоряжении американских подводников оставалось, таким образом, всего двадцать четыре часа на то, чтобы вывезти запасы торпед из Манилы и ее пригородов. Несмотря на все предпринятые усилия, много торпед Мк-14 – основное оружие американских подводных лодок, а также торпед старого образца Мк-10 было оставлено и попало в руки противника. Таким образом, падение Манилы дало возможность японцам получить бесценные данные о возможностях американских торпед.
Кэптен Абэ имел доступ к этой информации, так тщательно оберегавшейся американцами. Он был крайне удивлен, когда узнал, что торпеды, которыми вооружены американские подводные лодки, имеют дальность хода, при скорости 46 узлов, всего лишь 4500 ярдов. Дальности хода 9000 ярдов они достигали только при скорости 31,5 узла. Командиру «Синано» это показалось невероятным. Японские торпеды на кислородно-спиртовой смеси имели и боевой заряд большей мощности по сравнению с американскими торпедами Мк-14, и дальность их составляла 13000 ярдов при скорости 45 узлов. Это снова напомнило ему, что хваленое американское техническое превосходство всего лишь миф…
Кэптен Абэ убедил командиров эсминцев охранения, что «Синано», в любом случае, уклонится от встречи о подводными лодками благодаря своей скорости и маневрированию на зигзаге. Путь его мористее от берега позволит ему с большей легкостью и свободой следовать противолодочным зигзагом.
Голос Абэ усилился к концу его монолога, слова которого так отчетливо запомнил кэптен Накамура. В заключение он сказал, что цель его лично и первоочередная задача всего экипажа – провести авианосец «Синано» в полной сохранности в порт Куре.
– Наша задача, – говорил он, – состоит не в том, чтобы уничтожать вражеские подводные лодки, если только они не будут угрожать нам. Я хочу, чтобы каждый из вас это понял и твердо придерживался моего указания. Повторяю: корабли охранения должны (71) держаться вблизи «Синано». Несмотря на любые уловки американских подводных лодок, не допускать их к авианосцу на расстояние торпедной атаки…
Штурман запомнил почти каждое слово кэптена Абэ, когда тот в заключение добавил: «Если я увижу, что какой-то корабль охранения покинул свое место в ордере… допускаю и такую возможность… я буду требовать его немедленного возвращения.
Мы дадим прерывистый сигнал красным клотиковым семафором продолжительностью примерно 10 секунд. Я настоятельно советую не давать повода для такого сигнала».
Затем последовал приказ кэптена Абэ: ни авианосцу, ни кораблям охранения ни в коем случае не использовать гидролокаторы и радиолокационные станции в походе. Для обнаружения передач противника пользоваться электронным оборудованием в пассивном режиме…
Выпрямившись перед картой, кэптен Накамура потер подбородок и напряг мышцы спины под теплой шерстяной курткой.
Удивительно, как быстро и четко командир объяснил всем, каким должен быть порядок действий в походе, каким курсом идти, как должно вести себя командирам эсминцев. Накамура улыбнулся, вспомнив расстроенные лица офицеров, когда кэптен Абэ объявил им свою волю.
Эти типичные представители самураев, командиры эсминцев, были сразу поставлены на место. Вспомнив обо всем этом подробней, он рассмеялся.
Рядом с кэптеном Накамурой находился энсин Ясуда, который, склоняясь над картой, пробовал изучить и запомнить все обозначения и названия отдельных мест, чтобы знать их не хуже старшего штурмана. В то время как его глаза скользили по многочисленным условным значкам, он вспоминал о том, как вскоре после инструктажа перед выходом кораблей пеленгаторная сеть обнаружила подводную лодку противника как раз мористее курса «Синано»[22]. Радиосигналы в виде длинной, растянутой передачи были перехвачены перед (72) закатом; лодка находилась в 70 милях восточнее мыса Сиономисаки, у входа в пролив Кии.
Примерно через час после перехвата сигналов офицер оперативного управления штаба Объединенного флота Японии[23], секретно дислоцированного в Хияоси, городке, расположенном на полпути между Токио и Иокогамой, воткнул голубой флажок в карту на командном пункте, обозначив им местонахождение подводной лодки противника. В течение ночи это важное сведение было передано на все корабли, находившиеся поблизости от подлодки. На авианосец «Синано» также была послана радиограмма.
Энсин Ясуда тщательно нанес поступившие данные на карту. Сообщение чрезвычайно важное для «Синано»: обнаруженная подлодка рыскала поблизости от маршрута, выбранного кэптеном Абэ. Он вспомнил, что эти сведения были темой тайного разговора между командиром и старшим помощником кэптеном Миками, который как раз стоял теперь позади молодого офицера и штурмана Накамуры.
Присутствие кэптена Миками нисколько не смущало энсина Ясуду, обаятельного и удивительно выдержанного молодого офицера. Он закончил военно-морское училище весной 1944 года.
Поскольку он был самым способным курсантом на своем курсе, отличался профессиональной хваткой и быстрым умом, кэптен Абэ сразу же назначил его на очень ответственную должность – помощника штурмана авианосца «Синано». Кэптен Абэ не ошибся в молодом офицере. Энсин Ясуда выполнял свои обязанности с рвением и умом, достойными всяческой похвалы.
За последние несколько месяцев между командиром и энсином Ясудой установились особые, доверительные отношения. В сущности, командир принял роль наставника молодого офицера. Это делалось сдержанно и (73) благоразумно, чтобы избежать проявления фаворитизма и не раздражать других офицеров. Но тем не менее, когда обстоятельства позволяли, кэптен Абэ сообщал Ясуде некоторые особые сведения, дабы помочь ему в выполнении своих обязанностей. Иногда кэптен говорил ему нечто такое, что приоткрывало его скрытный характер. Наверное, никто из офицеров авианосца не имел и малейшего представления о том, что их командир любит древнюю японскую литературу. Это открытие энсина удивило. Кто бы такое подумал о старике? Он выглядел таким холодным и отчужденным, столько самурайского было в его манере держаться и говорить. Ему, наконец, достаточно было поднять брови, выказывая свое неудовольствие офицерам, чтобы им стало не по себе.
У кэптена Абэ была репутация жесткого человека: с застывшим каменным лицом, он казался непреклонным и неумолимым. Профессионал до мозга костей, он был безгранично предан своей родине. Никому не приходило в голову попытаться увидеть простые человеческие черты за его суровой внешностью. Однако энсин Ясуда хорошо запомнил один случай, когда они с кэптеном Абэ возвращались с совещания в штабе. Подойдя к «Синано», стоявшему тогда еще в сухом доке, кэптен остановился на конце пирса и стал пристально всматриваться вдаль. Хотя лицо его, по обыкновению, было подобно маске, теперь на него легла тень печали.
И тут, как будто он был один на всей судоверфи, кэптен Абэ сказал вслух:
– Временами мир бывает таким жестоким. Так много прекрасного и так много холодного и равнодушного… – Он повернулся к энсину, лицо его смягчилось. – А что вы думаете по этому поводу, энсин Ясуда?
– Я думаю, что должен согласиться с вами, сэр. Мне кажется, что в ваших мыслях звучат слова поэта Тойохико Кагавы. Он мог передать состояние души человека несколькими удачными словами.
– Вам знакома поэзия Кагавы, энсин Ясуда?
– Только немного, сэр. Я знаю, что он поэт бедных в угнетенных. Один из многих поэтов, принявших христианство. Может быть, лучших в Японии…
– Отлично, энсин Ясуда. А какие строчки из его поэзии вспоминаются вам в такие минуты, как сейчас? Молодой офицер был захвачен врасплох. Словно (74) профессор училища задал ему вопрос, на который он не был готов отвечать. Слабая улыбка пробежала по его лицу.
– Боюсь, сэр, что я не так хорошо знаю поэзию Кагавы. Но тем не менее я помню несколько строчек о волнах, тихо бегущих, о моряках, уходящих в море, далеко на запад, которые, как частицы природы, исчезают в дымке жизни… – Он пожал плечами. – Вот, пожалуй, и все мои познания, сэр.
Кэптен Абэ отвернулся, кивнув в знак согласия. Прошло несколько минут в молчании.
А теперь, находясь на корабле и глядя на часы, помещенные на мостике рядом с портретом императора, энсин Ясуда заметил, что было почти 22.45. Он чувствовал легкую усталость, но в то же время и удовлетворение оттого, что «Синано» беспрепятственно следует своим курсом. Меньше чем через 12 часов он будет находиться в безопасности в проливах Внутреннего моря.
Ровно в 22.45 послышался телефонный звонок с сигнального мостика. Энсин Ясуда слегка напрягся. Кэптен Миками схватил телефонную трубку до того, как до нее дотянулся кэптен Накамура. Кэптен Абэ повернулся к старшему помощнику.
– Старший группы сигнальщиков, сэр, – доложил кэптен Миками. – Обнаружен неопознанный предмет справа по курсу авианосца.
Штурман Накамура, связист Араки и энсин Ясуда быстро подошли к краю мостика и присоединились к кэптену Абэ, который пристально всматривался вправо, где был обнаружен какой-то предмет. Старшина Койти Умеда находился рядом с ним. Кэптен Миками по телефону объявил боевую тревогу артиллерийским батареям «Синано».
– Да, я вижу, – сказал кэптен Абэ. – Справа. Возможно, расстояние восемь-девять миль. Видите?
Почти одновременно все офицеры ответили, что они тоже видят в свои бинокли какой-то предмет.
– Похоже, что это небольшой корабль, сэр, – сказал штурман.
– Быстро наверх, на сигнальный мостик! – приказал кэптен Абэ.
В порядке, соответствовавшем их рангам, они поспешили за кэптеном Абэ на сигнальный мостик, который находился палубой выше. Старший группы сигнальщиков (75) поприветствовал прибывшего командира и показал направление, где был обнаружен предмет.
Кэптен Абэ и сопровождавшие его офицеры снова направили свои бинокли на темные бесформенные контуры на расстоянии в несколько миль. Офицеры представляли собой довольно живописную картину, когда они неподвижно стояли вдоль лееров, рассматривая предмет и пытаясь опознать его.
– Я думаю, что это, видимо, подводная лодка, сэр, – отважился сказать энсин Ясуда. – Своими контурами предмет похож на нее.
Кэптен Абэ жестом подозвал старшину Умеда к себе:
– Запросите ее, Умеда. Посмотрим, что она ответит.
Без лишних движений сигнальщик направил свой семафор в темноту и стал быстро передавать сигналы.
Кэптен, офицеры и сигнальщики молча ожидали закодированного сигнала-ответа. Но он не последовал.
– Попытайтесь еще раз, – приказал кэптен Абэ.
И снова сигнальщик стал посылать световые сигналы. И снова никакого ответа.
– Будем ли мы открывать огонь, сэр? – спросил связист.
– Огня не открывать! – скомандовал кэптен Абэ. – Наш выстрел только подтвердит, что мы идем на большом корабле. Возможно, нас и не заметили.
Молчание снова установилось на сигнальном мостике. «Синано», рассекая волны океана, следовал курсом, на котором он через 20 минут сблизится с неизвестным объектом и будет находиться от него на расстоянии около трех миль.
Затем последовало ошеломляющее сообщение от сигнальщика:
– Кэптен Абэ, «Исокадзе»! Он уже вышел из ордера… Он идет полным ходом к неизвестному судну!
Все бинокли были повернуты в том направлении. Эсминец «Исокадзе», оставив свое место, которое он занимал в ордере, уходил прямо по курсу «Синапо». Он стремительно сближался с неизвестным кораблем. Их разделяли менее чем четыре мили. Он мог дважды перекрыть эту дистанцию огнем своих пятидюймовых орудий. При самой высокой скорости, 35 узлов, он будет у своей цели менее чем через семь минут… (76)
Содержание • Проект "Военная литература" • Мемуары
–
4. Разочарование
Секретно. С борта подводной лодки «Арчер-Фиш» (SS-311) BMC США. Донесения о пятом боевом походе. Б (выдержки).Еще до того как по всей подводной лодке «Арчер-Фиш» раздался сигнал колоколов громкого боя и последовала команда: «Всем – по боевым постам. Торпедная атака!» – экипаж упредил этот приказ, так как весть об атаке уже разнеслась по всему цилиндрическому чреву подводной лодки. Большинство членов экипажа уже заняли свои боевые посты.
28 ноября 1944 года.
21.40. Кажется, цель сопровождает только один корабль охранения… Начали сближение с целью в надводном положении по правому борту.
22.30. Заметили корабль охранения справа на траверзе. Это исключает возможность подойти к цели в надводном положении с этого направления. Легли на курс, обратный курсу корабля охранения.
22.50. Сближаемся с группой кораблей. Мы находимся мористее курса корабля и слишком далеко, чтобы идти на погружение.
Пока я оставался на мостике с моим старшим помощником, Бобом, Бобчинским, вахтенным офицером лейтенантом Эндрюсом и старшиной группы сигнальщиков Карнаханом, бывшим рабочим-сталеваром, который тихо передавал команды в микрофон.
– Доложить, когда личный состав займет свои боевые посты.
Доклад последовал почти немедленно:
– Носовой торпедный отсек – готов! (77)
– Носовой аккумуляторный отсек – готов!
В четкой последовательности все отсеки на подводной лодке «Арчер-Фиш» докладывали о своей готовности к бою. Голоса, которые слышал командир группы сигнальщиков Карнахан, были исполнены уверенности и желания добиться победы. Через считанные минуты он докладывал сам:
– Командир, корабль к бою готов!
Важнейшим подтверждением готовности корабля к бою считался доклад аварийно-спасательной группы по борьбе за живучесть. На настоящее время ее на подлодке представлял всего один человек – моторист второго класса Карл Вилкен. Он был студентом университета штата Иллинойс, когда решил немедля, до окончания войны, поступить на военную службу. У него была репутация невозмутимого человека. По команде «боевая тревога» он забирался на свою койку, зная, что если он кому понадобится, то его всегда найдут на своем месте. А затем Карл быстро засыпал. Рядом с ним всегда находилась парусиновая сумка, битком набитая различными заплатами для труб, деревянными чопами, молотками и другими инструментами для заделки пробоин.
С мостика, откуда я командовал подводной лодкой, я мог легко спуститься прямо в боевую рубку. Боевая рубка была центральным нервом корабля, особенно во время проведения атаки. В ней находилось электронное оборудование, необходимое для обнаружения места и опознания цели. Но в те минуты, находясь под покровом темной ночи на мостике, я мог визуально наблюдать корабли противника и определять изменения их курса.
Время от времени по отвесному трапу через люк я спускался вниз, в боевую рубку, чтобы увидеть цель на экране радиолокационной станции. Здесь я часто вступал в разговоры с начальником радиолокационной станции лейтенантом Бошем п оператором-техником третьего класса «крошкой» Майерсом, чтобы узнать, нет ли у них какой-либо новой, не известной мне информации. Я также проверял по схеме, которую составляли Джадд и Дэн, курс группы кораблей противника и их скорость. Трудность нашего положения заключалась в том, что мы не знали пункта их назначения, их генерального курса. Поэтому, из-за того, что группа (78) врага шла зигзагом, было очень трудно занять исходную позицию для атаки.
Я подошел к команде торпедного автомата стрельбы, чтобы поговорить с Дейвом Бантингом, опытным оператором, который мог почти мгновенно определить малейшее изменение курса и скорости корабля противника. Я с удовлетворением отметил про себя, что данные схемы на карте и показания торпедного автомата постоянно совпадали. Офицеры и матросы на боевых постах в боевой рубке четко знали свои обязанности и выполняли их с неколебимым спокойствием.
Я спускался туда обычно на три-четыре минуты. Находясь в боевой рубке, я, однако, постоянно окликал через люк старшего группы сигнальщиков Карнахана, выясняя, пет ли у него какой-нибудь информации, передает ли он в нижние отсеки все данные, знакомя личный состав с изменением обстановки. Я хотел, чтобы личный состав хорошо понимал все происходящее. Ответ Карнахана был всегда один и тот же: «Да, сэр!».
Лейтенант Ром Казинс, командир электромеханической боевой части, стоял теперь на посту управления, под боевой рубкой, на тот случай, если я дам команду экстренного погружения.
Время от времени Ром вел переговоры со старшим механиком корабля, когда тот сообщал ему о новых своих попытках увеличить число оборотов вверенных ему четырех головных двигателей.