Страница:
Облака наплывом,
Выбиваю клином клин,
Похмеляюсь пивом.
Выбиваю клином клин,
Разгоняю сонный сплин,
Стать хочу счастливым.
Серый мартовский денек,
Век с пометкой "20".
Скучно с головы до ног,
Некуда деваться.
Скучно с головы до ног.
Все таскаюсь, одинок,
Некуда податься.
А кругом, со всех сторон
Бред и окаянство.
Между крыш - провал времен,
Нагота пространства.
Между крыш - провал времен.
Ну, а мне пора в ремонт:
Окривел от пьянства.
Вышибаю клином клин,
Похмелиться чтобы.
Долгий полдень, сонный сплин
Надо всей Европой.
Долгий полдень, сонный сплин.
Ни к чему мне Солнце-блин:
Закуси, попробуй!
Бонн, 11.03.80
* * *
"Что случилось, что со мною сталось?"
Сергей Есенин
Я сидел в пещере у огня.
Шли дожди лиловою лавиной.
Странно шелестел вокруг меня,
Шевелился мир неуловимый.
Едкий запах женщин и жилья,
Душный, тошный, страшный запах жизни.
Тени на рассвете бытия.
Мысли водянистые, как слизни.
Помню, мамонтовы черепа
Мне набормотали много-много...
И тысячелетий череда
Начиналась сразу у порога.
Пелена над миром, пелена.
Мир в плену, в пеленках, в дебрях детства.
Все бы ничего, да вот Луна!
Никуда не спрятаться, не деться...
Я сижу у серого окна,
В мутный дождик, как дурак, уставясь.
Я ведь был Хранителем Огня!
Что случилось? Что со мною сталось?
Я пойду отсюда, я пойду,
По пивным пойду, по магазинам.
И о чем толкует, - не пойму -
Женщина, пропахшая бензином?
Люцерн, 5.09. 80
* * *
А небо, как звездная чаша,
Всю землю закрыло собой.
Три четверти черного часа
Прокаркал немецкий собор.
Ковер - не ковер, и не карта,
Такое бывает в бреду.
Я умер в то ночь от инфаркта,
Я умер у звезд на виду.
А после в безмолвии морга
(Я помню приземистый зал),
Я долго, тяжелый и мертвый,
На цинковой полке лежал.
Сновали служители мимо,
Был сумрак в прозекторской желт.
А к вечеру облаком дыма
Я в звездное небо ушел.
Франкфурт, 13, 05, 80
* * *
Заказное. Михаилу Лермонтову,
На Тот Свет
Отправитель: Юрий Иофе, Шотландия
...испаряется море в рассветную сонь,
море горькое, точно английская соль,
море темное, дымное, даль без конца,
море - первое древнее дело Творца.
А Сэнт-Эндрьюс, скажу, неплохой городок,
аккуратный такой, небольшой коробок.
Ветер гордой Шотландии, горной страны,
раздувает как парус, срывает штаны.
Перепутала что-то колдунья- судьба:
не меня бы, другого поэта сюда!
Только я ни при чем, ни о чем не просил.
Не сердись на меня, дорогой Михаил!
Тлеет Солнце в тумане, простор впереди,
в море парус белеет, тот самый, поди.
В море, что ли, уйти, я бы к бездне приник.
Только я сухопутный, к другому привык.
Под туманный восход, под печальный закат,
под холодного моря тяжелый накат ,
в мертвом замке, где призраки предков твоих,
выпить , что ли, пол-литру - с тобой на двоих?
Наказал меня Бог, я уныл и убог,
вот дурак дураком из Москвы и убег!
А о гордой Шотландии, горной стране,
Я, признаться тебе, не мечтал и во сне.
Море сонное, странное, тайна воды.
Как бы я не того... не наделал беды...
Ведь бездарную дурь в голове затаил.
Походатайствуй там за меня, Михаил...
Сэнт-Эндрьюс (Шотландия). 13. 04. 82
* * *
Без задумок, без затей,
Я другой теперь, другой.
Призрак над рекою Тэй,
Над шотландскою рекой.
Ты иди себе, иди,
Я иду себе, иду.
И по городу Данд
Полон лязга город Глазго,
Серый запах, сизый газ.
Город дымный, но не дивныйи
Напряженный, как оргазм.
Бьется жизнь в его потоках,
Суть его оголена.
Но в субботу в старых доках
Тишина, как пелена.
Вот оно, земное лоно:
Щебень, щепки там и тут.
Посреди металлолома
Одуванчики цветут.
Где концы? И где начала?
Я взираю, сам не свой,
На замшелые причалы,
На обрубки мертвых свай.
Что мне там судьба-вещунья
Шепчет в желтой тишине?
Я гляжу, глаза прищуря,
В этот мир, открытый мне.
Этот мир исколесил я,
Добрался до самых недр.
А Россия... Что Россия?
Никакой России нет.
Глазго, 17, 4. 82
* * *
Камень желт, красноват, темно-бур.
Камень древнего, мертвого цвета.
Ты, как камень, застыл, Эдинбург,
На окраине белого света.
Может, ты -- порождение гор?
Или ты -- первобытная крепость?
Не пойму, где утес, где собор.
Все в тебе непонятно, как ребус.
Эдинбург, ты другим не чета,
Отродясь я такого не видел.
Карел Чапек, трагичный чудак,
О тебе мне когда-то поведал.
Камень страшен, недвижен, тяжел.
Он сформован иными веками.
Не с того ли к тебе и пришел,
Что и сам я твердею, как камень?
Путь мой темен, угрюм, окаян.
Но с пути я не сбился, не спился.
И... как камень, гляжу в океан,
В бесконечность уставился с пирса.
Эдинбург, 18.04. 82
* * *
Зеленая мертвая кожа
Зловонного Мертвого моря
Похожа, - да нет, не похожа!
И не на что ей походить...
А ннистой водой.
Коричнево-желтые камни,
Эрозия тысячелетий.
И вечность сочится по капле
В ничто, в бесконечный провал.
И в сине-серебряном свете
С тревожною примесью серы -
Так страшно на этой планете,
На злой первобытной Земле.
Эйн-Бокек (Мертвое море),17.01.83
* * *
Как синий нейлон - средиземное небо.
Пустыня пятниста, как ржавая жесть.
По детской картинке знакомая небыль,-
Но, (видите, взрослые?) - Африка есть.
Дыхание Господа, древние дали.
Времен и миров первозданная связь.
Закатное Солнце в Суэцком канале.
Восточная вечность. Арабская вязь.
Каир,3 .02.83
* * *
Я здесь живу в тропической гостинице,
В веселой экзотической гостинице;
С утра ужу я нильских крокодилов,
А вечером охочусь на слонов.
Ну, помышлял ли я, сказать по совести,
Что сообщу тебе такие новости
Про Африку, в которой я живу,
Которую я вижу наяву?
Все хорошо под здешним зодиаком.
Смешался желтый зной с лиловым мраком.
А запах -- то ли запах, то ли хмель,
А может, вовсе вздох чужих земель.
Я в Африке, как в беспечальном детстве,
Я в Африке, как в театральном действе,
И знать не знаю ни причин, ни следствий,
Не ведаю ни следствий, ни причин.
А далеко, на Севере, в Висбадене,
Там, на холме, в готическом Висбадене
Однообразно, в сером полусне,
Твою могилу засыпает снег.
А здесь, как видишь, ярко и красиво
Средь пальмового пышного массива.
Оно понятно: пальма -- не осина...
Но мне, авось, сгодится и она.
Асуан, 6.2.83
* * *
Страсть уходит и ненависть,
Все в веках, как в песках.
Красно-синяя стенопись
(Очень странная стенопись)
Остается в веках.
Да над городом Гизою
Некий призрачный Икс --
Весь проказой изгрызанный
Желтокаменный сфинкс.
Все на свалку да в ямищу,
Все в веках, как в песках.
Остаются лишь капища,
Остаются лишь кладбища,
Остается лишь прах.
И от жара разваренный,
Пьяный вечностью вдрызг,
Тупо гложет развалины
Недоумок-турист.
Луксор, 7.2.83
* * *
Толкутся убийцы
На каждом дворе.
Танцуют нубийцы
В ночных кабаре.
Дикарские танцы,
Забавная суть.
Галдят иностранцы
И вя
Мертвец фараон.
Дворцы и трущобы,
Века и часы.
А вечность - попробуй! -
Швырни на весы.
И в небе высоко
Не ведает сна
Как символ Пророка
Кривая Луна.
И луны мечетей -
Как дети Луны.
Нубийские черти
Усердья полны.
И черные башни
Струятся к Луне.
И все это страшно
И все это - мне.
И чуется гибель
И ржавость оков.
И дышит Египет
Зловоньем веков.
По темным районам
Шатаюсь, как псих.
И все с фараоном
Хочу на двоих.
Каир, 9.02.83
* * *
Ах, Восток, бессмысленный Восток!
Ты сидел бы, знал бы свой шесток!
Африка! Какого там рожна?
Ты мне абсолютно не нужна!
Я не оклемаюсь тут вовек:
Как-никак, а белый человек...
Мне невмоготу от синевы,
Сколько миль от Нила до Невы?
Эдфу, 7.02.83
* * *
Был пыльный день оранжев и тяжел.
Голубизна стекала с небосвода.
По нильскому пахучему проходу
Я в Африку, как в женщину, вошел.
Вот я в Египте, как в чужом театре.
Вокруг такой декоративный вид.
Кривляясь, тараторит льстивый гид
О Нефертити и о Клеопатре.
Какой-то грязно-голубой араб
Мне демонстрирует поддельных мумий.
В базарной сутолоке, в знойном шуме
Благоухает смачный шиш-кебаб.
Я погружаюсь в стойкий запах стойла.
Восток меня хватает под уздцы.
На саркофагах пляшут мертвецы --
Совсем как человечки Конан-Доила.
Вершит пустыня страшные дела,
И над пустыней сумрак звездносиний.
Тут я не к месту вспомнил о России...
Страна такая -- вот-те крест! -- была.
Карнак, 8.02.83
* * *
Давайте-ка не будем
По-эмигрантски выть
В потоке блеклых буден
Не так уж плохо плыть.
Вот полночь коротаю
С вином наедине,
И тишина, не тая,
Густеет при луне.
Соседи спят в постелях,
А снег, само собой,
На крышах и на елях,
Как в детстве, голубой.
Я отбываю в небыль,
Я забываю всех.
А в небе, зимнем небе
Луна, как желтый грех.
А я в потоке буден
Совсем дотлел дотла.
И ничего не будет:
Ни худа, ни добра.
Франкфурт/Майн 10.01.85
* * *
Не занесли меня метели,
А занесло меня сюда.
Живу - а если в самом деле,
То жду я Страшного суда.
Ах, что случилось? Что приснилось?
В какую канул темноту?
И мне теперь на Божью милость
Рассчитывать невмоготу.
Франкфурт/Майн 10.01.85
* * *
Дует ветер с Северовостока,
Ветер из Ухты и Воркуты.
Обнажает мир до наготы
Русский ветер, резкий и жестокий.
Не змее бы грезить о зиме,
И не мне бы бредить о России.
Мы и башмаков не износили
Ковыляя по чужой земле.
Хлещет ветер, тучи словно туши,
Горький запах западной зимы.
Башмаков не износили мы ...
Только - изнасиловали души.
Здесь - итог. А где-то там - исток.
Я и там не сделаюсь моложе.
Ну, а все же... Как сказал Волошин?
Мне бы в путь... На Северовосток.
Франкфурт/Майн 10.01.85
В небе месяц - как медный рожок.
Снизу город рекламы зажег.
Зимний город в огнях и снегу.
Я покинуть его не смогу.
Не уйду я в нагие поля.
Не нырну в глубину февраля.
И в пустые леса не пойду.
И дороги другой не найду.
Костенеет зима, как река.
Медный месяц боднул облака.
И чуднУ ВЕРСТ
На тысячу верст, на тысячу миль
Вокруг меня - черно-серый мир.
Ни солнца в нем, ни луны, ни звезд.
На тысячу миль. На тысячу верст.
Фракфурт/Майн 23.01.85
* * *
Был закат для всех
Поднебесных стран.
Он желтел, как грех,
Он краснел, как срам,
Между черных крыш
Забивая клин.
И галдел Париж.
И глазел Берлин.
А за желтый грех,
А за красный срам
Я - один за всех! -
Рассчитаюсь сам.
Франкфурт/Майн 23. 01.85
* * *
Луна - ну и что же? Уйду от Луны.
Зеленая рожа, рога сатаны.
Серпом по-советски блистает с высот.
И пахнет мертвецкой. И тленом несет.
А я бы по роже ее кирпичом!
Мол, бросить не может она нипочем
Меж звездною пылью с начала начал
Повадку упырью блуждать по ночам...
Ай сводня, ай сваха, кубышка греха!
И рожа - как плаха: плоска и плоха.
Ведь ведьма, ведунья, ведь кузькина мать!
И как в полнолунье такую унять?
С каким бы азартом ее, сатану,
Я б ядерным залпом вовсю саданул!
Поганая рожа, татарские сны...
Ах, Господи Боже! Куда ж - от Луны?
Франкфурт/Майн 24.01.85
* * *
Житель всех времен и стран,
Был я жаждой обуян
Стать холодным и нейтральным
Как полярный океан.
Только это не сбылось,
Это мне не удалось!
Потому и сел, как нбыть, по-медвежьи спит.
А может, с панталыку сбит.
Черным-черно. Черным-черно.
Лишь в небе - звездное зерно.
И - сикось-накось. Вкривь и вкось.
Скрипит во тьме земная ось.
Франкфурт/Майн 29 янв.85
* * *
Когда-нибудь в 30-м веке
Пусть мною названный музей
Оплатит щедро эти чеки
Праправнукам моих детей.
* * *
Выбиваю клином клин,
Похмеляюсь пивом.
Выбиваю клином клин,
Разгоняю сонный сплин,
Стать хочу счастливым.
Серый мартовский денек,
Век с пометкой "20".
Скучно с головы до ног,
Некуда деваться.
Скучно с головы до ног.
Все таскаюсь, одинок,
Некуда податься.
А кругом, со всех сторон
Бред и окаянство.
Между крыш - провал времен,
Нагота пространства.
Между крыш - провал времен.
Ну, а мне пора в ремонт:
Окривел от пьянства.
Вышибаю клином клин,
Похмелиться чтобы.
Долгий полдень, сонный сплин
Надо всей Европой.
Долгий полдень, сонный сплин.
Ни к чему мне Солнце-блин:
Закуси, попробуй!
Бонн, 11.03.80
* * *
"Что случилось, что со мною сталось?"
Сергей Есенин
Я сидел в пещере у огня.
Шли дожди лиловою лавиной.
Странно шелестел вокруг меня,
Шевелился мир неуловимый.
Едкий запах женщин и жилья,
Душный, тошный, страшный запах жизни.
Тени на рассвете бытия.
Мысли водянистые, как слизни.
Помню, мамонтовы черепа
Мне набормотали много-много...
И тысячелетий череда
Начиналась сразу у порога.
Пелена над миром, пелена.
Мир в плену, в пеленках, в дебрях детства.
Все бы ничего, да вот Луна!
Никуда не спрятаться, не деться...
Я сижу у серого окна,
В мутный дождик, как дурак, уставясь.
Я ведь был Хранителем Огня!
Что случилось? Что со мною сталось?
Я пойду отсюда, я пойду,
По пивным пойду, по магазинам.
И о чем толкует, - не пойму -
Женщина, пропахшая бензином?
Люцерн, 5.09. 80
* * *
А небо, как звездная чаша,
Всю землю закрыло собой.
Три четверти черного часа
Прокаркал немецкий собор.
Ковер - не ковер, и не карта,
Такое бывает в бреду.
Я умер в то ночь от инфаркта,
Я умер у звезд на виду.
А после в безмолвии морга
(Я помню приземистый зал),
Я долго, тяжелый и мертвый,
На цинковой полке лежал.
Сновали служители мимо,
Был сумрак в прозекторской желт.
А к вечеру облаком дыма
Я в звездное небо ушел.
Франкфурт, 13, 05, 80
* * *
Заказное. Михаилу Лермонтову,
На Тот Свет
Отправитель: Юрий Иофе, Шотландия
...испаряется море в рассветную сонь,
море горькое, точно английская соль,
море темное, дымное, даль без конца,
море - первое древнее дело Творца.
А Сэнт-Эндрьюс, скажу, неплохой городок,
аккуратный такой, небольшой коробок.
Ветер гордой Шотландии, горной страны,
раздувает как парус, срывает штаны.
Перепутала что-то колдунья- судьба:
не меня бы, другого поэта сюда!
Только я ни при чем, ни о чем не просил.
Не сердись на меня, дорогой Михаил!
Тлеет Солнце в тумане, простор впереди,
в море парус белеет, тот самый, поди.
В море, что ли, уйти, я бы к бездне приник.
Только я сухопутный, к другому привык.
Под туманный восход, под печальный закат,
под холодного моря тяжелый накат ,
в мертвом замке, где призраки предков твоих,
выпить , что ли, пол-литру - с тобой на двоих?
Наказал меня Бог, я уныл и убог,
вот дурак дураком из Москвы и убег!
А о гордой Шотландии, горной стране,
Я, признаться тебе, не мечтал и во сне.
Море сонное, странное, тайна воды.
Как бы я не того... не наделал беды...
Ведь бездарную дурь в голове затаил.
Походатайствуй там за меня, Михаил...
Сэнт-Эндрьюс (Шотландия). 13. 04. 82
* * *
Без задумок, без затей,
Я другой теперь, другой.
Призрак над рекою Тэй,
Над шотландскою рекой.
Ты иди себе, иди,
Я иду себе, иду.
И по городу Данд
Полон лязга город Глазго,
Серый запах, сизый газ.
Город дымный, но не дивныйи
Напряженный, как оргазм.
Бьется жизнь в его потоках,
Суть его оголена.
Но в субботу в старых доках
Тишина, как пелена.
Вот оно, земное лоно:
Щебень, щепки там и тут.
Посреди металлолома
Одуванчики цветут.
Где концы? И где начала?
Я взираю, сам не свой,
На замшелые причалы,
На обрубки мертвых свай.
Что мне там судьба-вещунья
Шепчет в желтой тишине?
Я гляжу, глаза прищуря,
В этот мир, открытый мне.
Этот мир исколесил я,
Добрался до самых недр.
А Россия... Что Россия?
Никакой России нет.
Глазго, 17, 4. 82
* * *
Камень желт, красноват, темно-бур.
Камень древнего, мертвого цвета.
Ты, как камень, застыл, Эдинбург,
На окраине белого света.
Может, ты -- порождение гор?
Или ты -- первобытная крепость?
Не пойму, где утес, где собор.
Все в тебе непонятно, как ребус.
Эдинбург, ты другим не чета,
Отродясь я такого не видел.
Карел Чапек, трагичный чудак,
О тебе мне когда-то поведал.
Камень страшен, недвижен, тяжел.
Он сформован иными веками.
Не с того ли к тебе и пришел,
Что и сам я твердею, как камень?
Путь мой темен, угрюм, окаян.
Но с пути я не сбился, не спился.
И... как камень, гляжу в океан,
В бесконечность уставился с пирса.
Эдинбург, 18.04. 82
* * *
Зеленая мертвая кожа
Зловонного Мертвого моря
Похожа, - да нет, не похожа!
И не на что ей походить...
А ннистой водой.
Коричнево-желтые камни,
Эрозия тысячелетий.
И вечность сочится по капле
В ничто, в бесконечный провал.
И в сине-серебряном свете
С тревожною примесью серы -
Так страшно на этой планете,
На злой первобытной Земле.
Эйн-Бокек (Мертвое море),17.01.83
* * *
Как синий нейлон - средиземное небо.
Пустыня пятниста, как ржавая жесть.
По детской картинке знакомая небыль,-
Но, (видите, взрослые?) - Африка есть.
Дыхание Господа, древние дали.
Времен и миров первозданная связь.
Закатное Солнце в Суэцком канале.
Восточная вечность. Арабская вязь.
Каир,3 .02.83
* * *
Я здесь живу в тропической гостинице,
В веселой экзотической гостинице;
С утра ужу я нильских крокодилов,
А вечером охочусь на слонов.
Ну, помышлял ли я, сказать по совести,
Что сообщу тебе такие новости
Про Африку, в которой я живу,
Которую я вижу наяву?
Все хорошо под здешним зодиаком.
Смешался желтый зной с лиловым мраком.
А запах -- то ли запах, то ли хмель,
А может, вовсе вздох чужих земель.
Я в Африке, как в беспечальном детстве,
Я в Африке, как в театральном действе,
И знать не знаю ни причин, ни следствий,
Не ведаю ни следствий, ни причин.
А далеко, на Севере, в Висбадене,
Там, на холме, в готическом Висбадене
Однообразно, в сером полусне,
Твою могилу засыпает снег.
А здесь, как видишь, ярко и красиво
Средь пальмового пышного массива.
Оно понятно: пальма -- не осина...
Но мне, авось, сгодится и она.
Асуан, 6.2.83
* * *
Страсть уходит и ненависть,
Все в веках, как в песках.
Красно-синяя стенопись
(Очень странная стенопись)
Остается в веках.
Да над городом Гизою
Некий призрачный Икс --
Весь проказой изгрызанный
Желтокаменный сфинкс.
Все на свалку да в ямищу,
Все в веках, как в песках.
Остаются лишь капища,
Остаются лишь кладбища,
Остается лишь прах.
И от жара разваренный,
Пьяный вечностью вдрызг,
Тупо гложет развалины
Недоумок-турист.
Луксор, 7.2.83
* * *
Толкутся убийцы
На каждом дворе.
Танцуют нубийцы
В ночных кабаре.
Дикарские танцы,
Забавная суть.
Галдят иностранцы
И вя
Мертвец фараон.
Дворцы и трущобы,
Века и часы.
А вечность - попробуй! -
Швырни на весы.
И в небе высоко
Не ведает сна
Как символ Пророка
Кривая Луна.
И луны мечетей -
Как дети Луны.
Нубийские черти
Усердья полны.
И черные башни
Струятся к Луне.
И все это страшно
И все это - мне.
И чуется гибель
И ржавость оков.
И дышит Египет
Зловоньем веков.
По темным районам
Шатаюсь, как псих.
И все с фараоном
Хочу на двоих.
Каир, 9.02.83
* * *
Ах, Восток, бессмысленный Восток!
Ты сидел бы, знал бы свой шесток!
Африка! Какого там рожна?
Ты мне абсолютно не нужна!
Я не оклемаюсь тут вовек:
Как-никак, а белый человек...
Мне невмоготу от синевы,
Сколько миль от Нила до Невы?
Эдфу, 7.02.83
* * *
Был пыльный день оранжев и тяжел.
Голубизна стекала с небосвода.
По нильскому пахучему проходу
Я в Африку, как в женщину, вошел.
Вот я в Египте, как в чужом театре.
Вокруг такой декоративный вид.
Кривляясь, тараторит льстивый гид
О Нефертити и о Клеопатре.
Какой-то грязно-голубой араб
Мне демонстрирует поддельных мумий.
В базарной сутолоке, в знойном шуме
Благоухает смачный шиш-кебаб.
Я погружаюсь в стойкий запах стойла.
Восток меня хватает под уздцы.
На саркофагах пляшут мертвецы --
Совсем как человечки Конан-Доила.
Вершит пустыня страшные дела,
И над пустыней сумрак звездносиний.
Тут я не к месту вспомнил о России...
Страна такая -- вот-те крест! -- была.
Карнак, 8.02.83
* * *
Давайте-ка не будем
По-эмигрантски выть
В потоке блеклых буден
Не так уж плохо плыть.
Вот полночь коротаю
С вином наедине,
И тишина, не тая,
Густеет при луне.
Соседи спят в постелях,
А снег, само собой,
На крышах и на елях,
Как в детстве, голубой.
Я отбываю в небыль,
Я забываю всех.
А в небе, зимнем небе
Луна, как желтый грех.
А я в потоке буден
Совсем дотлел дотла.
И ничего не будет:
Ни худа, ни добра.
Франкфурт/Майн 10.01.85
* * *
Не занесли меня метели,
А занесло меня сюда.
Живу - а если в самом деле,
То жду я Страшного суда.
Ах, что случилось? Что приснилось?
В какую канул темноту?
И мне теперь на Божью милость
Рассчитывать невмоготу.
Франкфурт/Майн 10.01.85
* * *
Дует ветер с Северовостока,
Ветер из Ухты и Воркуты.
Обнажает мир до наготы
Русский ветер, резкий и жестокий.
Не змее бы грезить о зиме,
И не мне бы бредить о России.
Мы и башмаков не износили
Ковыляя по чужой земле.
Хлещет ветер, тучи словно туши,
Горький запах западной зимы.
Башмаков не износили мы ...
Только - изнасиловали души.
Здесь - итог. А где-то там - исток.
Я и там не сделаюсь моложе.
Ну, а все же... Как сказал Волошин?
Мне бы в путь... На Северовосток.
Франкфурт/Майн 10.01.85
В небе месяц - как медный рожок.
Снизу город рекламы зажег.
Зимний город в огнях и снегу.
Я покинуть его не смогу.
Не уйду я в нагие поля.
Не нырну в глубину февраля.
И в пустые леса не пойду.
И дороги другой не найду.
Костенеет зима, как река.
Медный месяц боднул облака.
И чуднУ ВЕРСТ
На тысячу верст, на тысячу миль
Вокруг меня - черно-серый мир.
Ни солнца в нем, ни луны, ни звезд.
На тысячу миль. На тысячу верст.
Фракфурт/Майн 23.01.85
* * *
Был закат для всех
Поднебесных стран.
Он желтел, как грех,
Он краснел, как срам,
Между черных крыш
Забивая клин.
И галдел Париж.
И глазел Берлин.
А за желтый грех,
А за красный срам
Я - один за всех! -
Рассчитаюсь сам.
Франкфурт/Майн 23. 01.85
* * *
Луна - ну и что же? Уйду от Луны.
Зеленая рожа, рога сатаны.
Серпом по-советски блистает с высот.
И пахнет мертвецкой. И тленом несет.
А я бы по роже ее кирпичом!
Мол, бросить не может она нипочем
Меж звездною пылью с начала начал
Повадку упырью блуждать по ночам...
Ай сводня, ай сваха, кубышка греха!
И рожа - как плаха: плоска и плоха.
Ведь ведьма, ведунья, ведь кузькина мать!
И как в полнолунье такую унять?
С каким бы азартом ее, сатану,
Я б ядерным залпом вовсю саданул!
Поганая рожа, татарские сны...
Ах, Господи Боже! Куда ж - от Луны?
Франкфурт/Майн 24.01.85
* * *
Житель всех времен и стран,
Был я жаждой обуян
Стать холодным и нейтральным
Как полярный океан.
Только это не сбылось,
Это мне не удалось!
Потому и сел, как нбыть, по-медвежьи спит.
А может, с панталыку сбит.
Черным-черно. Черным-черно.
Лишь в небе - звездное зерно.
И - сикось-накось. Вкривь и вкось.
Скрипит во тьме земная ось.
Франкфурт/Майн 29 янв.85
* * *
Когда-нибудь в 30-м веке
Пусть мною названный музей
Оплатит щедро эти чеки
Праправнукам моих детей.
* * *