Страница:
Литвинов повторил кивок. Быстро разделся, вбежал в ласковые волны моря. Вдоволь накупавшись, Федя лег на песок у самой воды. Все-таки как хорошо было с Лейлой! Накатила волна тоски и одиночества. И тут подросток услышал до боли знакомый смех. Повернулся… Рашевские расположились через одну террасу от них. Они только что пришли. Ирина снимала легкое парео, прикрывавшее ослепительно белый купальник. Феде захотелось с головой зарыться в песок. Страшно смущенный, он не мог оторвать глаз от изящной фигурки.
Рашевская сразу пошла купаться. Федя, понимая, что столкновение неизбежно, в панике забыл все слова.
– Привет, – Ирина улыбалась.
– П-привет…
– Все-таки мир тесен.
Федя довольно глупо изобразил улыбку.
– Или лучших отелей не так много, – продолжила девушка. – Ну ладно, извини, я поплавать хочу. Жарко.
Ириша зашла в воду и, не торопясь, поплыла к буйкам. Федя выдохнул. И почему с Лейлой все было так легко и просто?! Почему с Рашевской так не получается? Что за черт…
Вечером вместе с Наташей и Олегом Федя сидел в баре на набережной, наслаждаясь живой музыкой: на сцене очень душевно играли и пели мексиканцы. Потягивая апельсиновый сок со льдом, юноша оглядывал соседние столики. Подавился и закашлялся, увидев Рашевскую. И было от чего. Ослепительное нежно-бежевое платье эффектно обтягивало тонкую фигурку. Еще влажные волосы небрежно рассыпаны по плечам… Зазвучала медленная музыка, на площадке сразу появились пары. В висках застучало: «Пригласить… пригласить…» Но… И еще Олег тут… Федя на несколько секунд прикрыл глаза, попытался успокоиться, открыл и… снова подавился. К Ирине подошел молодой высокий немец, она уже шла танцевать с ним. И здесь продолжается та же история! Федя мрачно смотрел на красивую пару и готов был сквозь землю провалиться. Что за пытка?! Вот послал Бог подарочек напоследок…
Пригласить Рашевскую Федя так и не решился. В принципе, даже решившись, успеть было бы сложно. Второй танец она танцевала с красивым итальянцем, третий – с кем-то еще, на четвертый – немец все-таки успел и урвал для себя второй танец…
Литвинов сидел мрачнее тучи. Хорошо хоть завтра они на целый день на экскурсию уедут. А там – и до отъезда недалеко.
На следующий день встали рано. Экскурсионный автобус уходил в восемь утра. Домой должны вернуться только к вечеру.
День получился насыщенным и богатым на впечатления. Древние руины, затонувшие города, гробницы, полуразвалившиеся театры – молчаливые свидетели миллионов прожитых человеческих жизней, переплетенных незримыми нитями судьбы.
Федя впитывал в себя новые впечатления как губка. Древности поражали и восхищали его. Сколько же людей жило раньше на этих землях, покрытых ореолом тайны! Сколько интересных историй скрывают развалины… Ведь все эти люди так же чувствовали, любили, болели, боялись неведомого… Но жили совсем иначе. Другая культура, другие законы, верования. Федя думал, что пройдет еще две-три тысячи лет, и их сегодняшняя жизнь станет таким же древним ископаемым, обломками неизвестных судеб. А ведь это будут их потомки, их пра-пра-пра…внуки.
Уже в конце экскурсии гид весьма увлекательно рассказывал о гробницах, выбитых в скалах. Федя сначала слушал очень сосредоточенно, рассматривая развалины, но тут в одной из гробниц что-то блеснуло. Подросток остановил на ней взгляд, и необъяснимое сильнейшее волнение заполнило его душу точно так же, как тогда на яхте, у грота. Теперь он не слышал ни слова из размеренной речи гида: все его внимание сосредоточилось на этой гробнице. Юноша напряженно вглядывался в то место, где он видел сияние, глаза уже слезились от яркого солнца, и… что-то блеснуло еще раз. Сердце учащенно забилось в груди. Феде безумно захотелось посмотреть, что там. Но как сейчас отойти от группы? Гид не торопился:
– А сейчас, уважаемые гости, я расскажу вам…
«За ограждение, по идее, нельзя заходить… – думал Федя, – но, с другой стороны, охраны вроде нет никакой…»
– Федя, что с тобой? – озабоченно и взволнованно спросила Наташа.
– А?
– Что с тобой? Ты не перегрелся? Дать тебе воды?
– Что со мной? Все нормально.
– Ты какой-то странный.
– Мам, не выдумывай!
Наташа успокоилась и продолжила слушать гида.
Федя с волнением думал только об одном: дадут или не дадут свободное время. Желание исполнилось: на осмотр дали целых полчаса. Теперь надо было незаметно улизнуть от матери с Олегом. И вот подходящий момент наступил.
– Пойдемте поднимемся наверх, сфотографируемся, – позвала Наташа.
Олег кивнул. Федя вдохнул побольше воздуха и сказал:
– Я пока здесь посмотрю. Не хочу наверх подниматься, жарко очень.
– Потеряемся ведь, Федя, пойдем вместе.
– Мам, ну где мы потеряемся? Давайте через пятнадцать минут у лестницы встретимся.
Наташа колебалась, и тут на помощь пришел Олег:
– Наташ, он ведь уже не ребенок. Хватит его опекать. Все с телефонами…
Мама вздохнула, но согласилась.
Федя подождал, пока Наташа с Олегом скроются из виду, и побежал к гробнице. Вблизи она оказалась намного выше, чем виделось издалека, но юношу это ничуть не смутило. Не задумываясь о последствиях, он перелез через ограждение и проворно вскарабкался вверх по скале. В толпе туристов многие переглянулись, но никто не задержал обнаглевшего парня. Федя же добрался наконец до той гробницы и влез внутрь через дырку в стене. Его передернуло от мысли, что здесь когда-то лежало чье-то мертвое тело и, возможно, не одно. Но любопытство было намного сильнее страха и здравого смысла. Подросток лихорадочно огляделся вокруг. Он прекрасно понимал: в любой момент его могут выгнать отсюда, и то, что он сейчас делает, в принципе, противозаконно. Дырка небольшая, внутри все развалившееся, полусгнившее. Федя торопливо принялся обследовать стены и внезапно увидел наверху тот же блеск. Засосало под ложечкой. За камнем, отвалившимся наполовину, торчал едва заметный блестящий край чего-то. Литвинов, не задумываясь, отломил от стены камень. Глаза расширились от удивления. Федя взял в руки вторую часть той же самой таблички, которую он нашел в гроте. Юноша был уверен: это точно ее вторая половина! Внизу раздался резкий звук свистка, послышались возмущенные крики. До подростка вмиг дошло: пора вылезать. Он сунул табличку в карман брюк, выбрался из дырки и начал быстро спускаться. Внизу уже собрался народ и стояли двое полицейских. Только Литвинов спрыгнул на землю, один из стражей порядка схватил его за руку, начал что-то кричать по-турецки. Федя лихорадочно думал, как ему сейчас выпутаться из этой ситуации, и тут же увидел Олега с Наташей, спускавшихся с лестницы. Вот черт! Надо же так влипнуть!
– Вы по-русски не говорите? – в отчаянии спросил он полицейского.
– Ньет! – не замедлил тот ответить.
– English?[14]
– Yes.[15]
Юноша по-английски попытался извиниться и объяснить, что он просто хотел посмотреть. Турок произнес в ответ нечто крайне непонятное. Федя не смог разобрать ни слова и засомневался, действительно ли его собеседник имеет в виду под словом «english»[16] английский язык.
Быстрым шагом подошли Олег с Наташей.
– Тебя точно ни на секунду нельзя одного оставить! – Олег был вне себя. – Что здесь происходит?!
– Я… Я хотел гробницу поближе посмотреть, просто за ограждение зашел… – начал оправдываться Федя.
– Ничего себе, зашел! – вмешалась какая-то толстая тетка. – Он вон туда, по скале, в саму гробницу залез! Вам стыдно должно быть, мужчина, сын такой взрослый и не понимает таких элементарных вещей!
Федя, готовый убить эту кучку жира в безразмерных шортах, покраснел до корней волос.
– Это же осквернение древней… – возмущенно продолжила тетка, но ее перебил полицейский, пытавшийся что-то втолковать Олегу.
Наташа, бросая на Федю гневные взгляды, судорожно схватила мужа за руку. Олег, не понимая ни слова из весьма странного монолога полицейского, достал из кармана стодолларовую купюру и сунул ему в руки:
– All right?[17]
Полицейский молча смотрел то на деньги, то на Олега, то на Федю, руку которого он не отпускал. Олег, воспользовавшись всеобщим замешательством, сунул блюстителю порядка еще сто долларов. Жадность победила.
– О’кей, – полицейские отошли в сторону.
Наташа облегченно вздохнула. Олег размахнулся и со злостью отвесил Феде такой подзатыльник, что тот чуть не упал. Наташа гневно сжала губы, но промолчала. Сели в автобус, и всю дорогу никто не проронил ни слова.
Когда подходили к отелю, у Феди сердце сжалось в комок. Предстоял нелегкий вечер. Подросток вошел в номер. Внутри все напряглось, будто в ожидании удара.
– Придурок! – Олег едва сдерживал желание размазать Федю по стенке. Наташа мягко положила ему руку на плечо.
– Олег, не надо. Я сама с ним поговорю, ладно?
Едва сдерживая ярость, Олег прошипел:
– Ладно! – и ушел к себе.
Федя выдохнул.
– Идем в комнату, – голос Наташи не обещал легкой беседы.
Зашли в спальню. Мать села в кресло, Федя – на кровать. Пауза затянулась. Подросток, напрягшись, тупо смотрел в пол.
– Ты знаешь, мне еще никогда в жизни не было за тебя так стыдно, – произнесла наконец Наташа. – Что происходит?
Федя молчал. Он лихорадочно думал, каким образом объяснить свой поступок, но мысли из головы словно испарились.
– Что ты молчишь? Объясни, зачем тебе понадобилось туда лезть! Мы с Олегом такой позор из-за тебя пережили! Имею я хотя бы право знать, зачем и для чего?!
– Мам, ну извини. Я сам не знаю, зачем это сделал. Просто посмотреть захотелось.
– Что посмотреть, гробницу? Ты на кладбище могилу будешь раскапывать, чтобы посмотреть, что там внутри?
– Ну я не знал, что туда нельзя…
– Тебе сколько лет? А? Ты взрослый парень, а ведешь себя как неразумный ребенок! Не передать, как мне за тебя стыдно!
Федя молчал, опустив глаза.
– Я в тебе сегодня очень разочарована. Я просто в шоке. Чтобы мой сын вот так себя вел…
– Мам, я и так уже все понял! Может, хватит?! Обещаю, больше подобное не повторится.
– Скажу честно, Федя. После сегодняшнего дня я просто не знаю, что еще от тебя можно ожидать.
Наташа вышла, хлопнув дверью. Федя с облегчением вздохнул, достал из кармана табличку и спрятал в чемодан. Подумалось: заплатил он за нее сегодня сполна.
После ужина Федя до ночи просидел на море. Вернувшись в номер, он быстро прошел в свою комнату, принял душ, забрался в кресло и принялся ждать. Наконец в соседней комнате все стихло. Федя подошел к чемодану, достал обе таблички. Волнение зашкаливало. Юноша сложил пластины вместе, они совпали до миллиметра. И тут… Куски металла срослись друг с другом, будто их соединил сильнейший магнит. От них пошло голубое сияние и повалил белый дым. Федя испугался не на шутку. Больно обожгло руки. Таблички нагрелись, точно раскаленный утюг. Юноша отбросил их в сторону, отбежал в другой конец комнаты, прижался спиной к стене. Пластины приподнялись над землей, из причудливых узоров сложилось странное лицо, как древняя маска, и заговорило на каком-то неизвестном языке. Федя, у которого от страха зашевелились на голове волосы, осознал, что… понимает этот язык. Как и почему он это понимал, юноша не смог бы объяснить, но услышал следующее:
«Настало время. Да свершится древнее пророчество. Вместо решения многих придет решение одного. И вместо слез многих прольются слезы одного. Звезды уже ответили. Он уже избран. Он уже встал на этот путь».
Маска на мгновение умолкла и продолжила:
«Прежде чем решить, подумай, кому принадлежит твое решение: тому, кто манипулирует тобой? Твоим мыслям? Твоим чувствам? Или настоящему „Я“, что спрятано у тебя глубоко внутри? Только тогда, когда ты это поймешь, выбор станет по-настоящему свободным и честным».
Лицо умолкло, исчезло, исчезли дым и свечение, табличка раскололась пополам и со звоном упала на пол. Федя, в шоке, стоял, вжавшись в стену. Он боялся пошевелиться. Запомнив наизусть каждое слово, он ни хрена не понял, что все это значило. Решившись наконец подойти к табличке и по дороге на всякий случай включив свет, он взял в руки обе пластинки. Тут же в его руках они рассыпались в мельчайший порошок и исчезли в воздухе.
– Дэя! – прошептал юноша, в надежде на ответ.
– Что? – Дэя засветилась напротив.
– Ничего себе… – пробормотал Федя, – значит, я теперь в реальности тоже могу с тобой разговаривать?
– Ну да… – несколько растерянно ответил светящийся шарик. – Вообще ты довольно долго ждал повода поговорить.
– Что это было? – спросил Литвинов.
– Это древнее пророчество, Федя. И, честно говоря, я очень боюсь, что тебя оно и касается.
– В каком смысле? Я вообще ничего не понял.
– Я тоже. Но, наверное, со временем все прояснится.
Федя тихо вышел на лоджию. Морской воздух ударил в лицо.
«Настало время. Да свершится древнее пророчество. Вместо решения многих придет решение одного. И вместо слез многих прольются слезы одного. Звезды уже ответили. Он уже избран. Он уже встал на этот путь. Прежде чем решить, подумай, кому принадлежит твое решение: тому, кто манипулирует тобой? Твоим мыслям? Твоим чувствам? Или настоящему „Я“, что спрятано у тебя глубоко внутри? Только тогда, когда ты это поймешь, выбор станет по-настоящему свободным и честным».
Слова врезались в память, казалось, навсегда. Что все это значит?! Федя вдруг вспомнил старую цыганку, приставшую к ним с Яном на остановке. Она ведь тоже говорила… «Ты тот, кто должен выбрать. На этом пути, Федя, тебя ждут жестокие испытания. Но заклинаю тебя, сделай правильный выбор». Здесь улавливалась связь. Причем, связь явная. И оба предсказания не сулили ничего хорошего. Феде стало страшно. Может, все как-то связано с дурацкой Игрой, в которую он ввязался? Но ведь цыганку они встретили еще до Игры! «Он уже встал на этот путь…» Бред какой-то! Слова не выходили из головы. «И вместо слез многих прольются слезы одного…», «…тебя ждут жестокие испытания…» Сопоставляется великолепно, только… не в его пользу. В сильнейшем волнении Федя вернулся в комнату. Что за хрень пошла в его жизни? Все, вроде, было нормально, за исключением Олега и Бочкова, а тут… Не знаешь, чего и ждать дальше. Может, он просто сходит с ума и это плоды его больной фантазии? Как и Игра? Но ведь фотоаппарат реально сломался! И Сосуд ждет его в шкафу, в его комнате. И цыганку Ян тоже видел, ведь не могут они сойти с ума вместе, и видеть, и слышать одно и то же!
Федя долго не мог заснуть, а под утро, уже в четвертый раз, ему приснился прежний кошмар. И снова две двери – черная и белая. И снова тучи холодных теней волокут его к черной двери. Он пытается вырваться, отбиться, ему страшно, душно, крик застревает в горле… Он знает, что нужно крикнуть и на этом закончится его кошмар. Тени его душат, он кричит, связки напряжены до предела, но звука нет, звука нет!!!! Как холодно… Ужасно холодно… И снова смех. Везде, везде!!! Юноша почувствовал, как кто-то очень страшный наклонился к нему сзади, и это он смеется прямо ему в ухо, тихо и гадко… Ему страшно повернуться… Еще ни разу Федя не кричал так громко. Он, задыхаясь, резко сел на кровати. В комнату тут же вбежали Наташа с Олегом. Наташа в шелковой сорочке, Олег – завернувшись в простыню.
– Что случилось?!! – выпалили одновременно.
Федя, еще не отойдя от пережитого ужаса, но уже осознав глупость своего положения, пробормотал:
– Извините… Кошмар приснился…
Олег развернулся, ушел к себе в спальню. Наташа села на кровать к сыну, погладила мокрые кудри:
– Успокойся. Все хорошо.
– Да, мам, не беспокойся. Извини, что разбудил.
Наташа поцеловала Федю в щеку и вышла, тихонько закрыв дверь.
Ариас в задумчивости сидел на вершине горы. Мир там, внизу, всегда притягивал его своей красотой и неповторимостью, но сейчас он даже не видел раскинувшихся равнин, пышных сосновых лесов, бирюзового моря, покрытого легкой белесой дымкой. Его мысли были только об одном: из головы не выходило пророчество. Он не мог понять ни смысла, ни сути происходящего. Ведь Игра создавалась сама по себе, ничто не могло выйти за ее рамки. Они все точно рассчитали, взвесили, и произошедшее вчера было необъяснимым и странным. О золотых пластинах ангел знал все. Этих пластин единицы, и касалось подобное пророчество лишь самых серьезных и важных вещей, можно даже сказать, фундаментальных, от которых могли зависеть судьбы миллионов людей.
Ариас раскрыл ладони. В руках появилась голограмма. Лицо, похожее на древнюю маску, снова произнесло: «Настало время. Да свершится древнее пророчество. Вместо решения многих придет решение одного. И вместо слез многих прольются слезы одного. Звезды уже ответили. Он уже избран. Он уже встал на этот путь. Прежде чем решить, подумай, кому принадлежит твое решение: тому, кто манипулирует тобой? Твоим мыслям? Твоим чувствам? Или настоящему „Я“, что спрятано у тебя глубоко внутри? Только тогда, когда ты это поймешь, выбор станет по-настоящему свободным и честным».
Непривычно сильное волнение поднялось внутри. «Он уже встал на этот путь». А если путь и есть Игра? Если они с Дэмиалем что-то не учли, упустили? Они всего лишь студенты, все законы и связи им не раскрыты, а их власть пока крайне ограничена…
Рядом бесшумно опустился Дэмиаль:
– Ты перешел на темную сторону? Где твое сияние?
– Дэмиаль… послушай, – Ариас раскрыл ладони.
Голограмма ожила, снова прозвучало пророчество.
– Что это? – Дэмиаль удивленно смотрел на светлого ангела.
– Золотые пластины. Мальчик нашел их, и, боюсь, пророчество относится именно к нему.
– Пластины?! Ничего себе… Дай еще раз послушать.
Ариас снова включил запись. Дэмиаль задумался.
– Ты полагаешь, это связано с Игрой? – спросил он наконец.
– А если так?!
– Не знаю… Нет, только не Игра. Полный бред. Наверное, предсказание касается его дальнейшей судьбы…
После инцидента на экскурсии главной задачей Феди стало поменьше сталкиваться с Олегом. На террасе он больше не появлялся и один уходил в самый конец общего пляжа, где и просиживал целый день, наслаждаясь последними днями отдыха, упиваясь морем и солнцем.
Литвинов загорел как негр. Светлые, еще вдобавок выгоревшие на солнце кудри, в сочетании со смуглой кожей и черными, как уголь, глазами, смотрелись весьма странно и экзотично. Наташа не могла смотреть на сына без улыбки.
Два дня промелькнули незаметно. Вечером, накупавшись до посинения, Федя лежал на шезлонге, рассматривая легкие белесые облака, словно нарисованные гигантской кистью на бесконечно глубоком небе. Юноша с тоской думал о том, что пора уезжать и прекрасная сказка подходит к концу. Он с жадностью вдыхал теплый южный воздух, наполненный пьянящими ароматами сосен, цветов и моря, и в голове невольно включался таймер: «Остались последние десять часов счастья». И скоро будет девять часов, восемь, семь…
– Федя, привет! – радостный голос Рашевской в секунду вывел его из задумчивости. – Ты где пропадаешь? Тебя совсем не видно.
В панике, Литвинов быстро сел, внутри все взорвалось от волнения:
– Привет…
– Что на террасе не появляешься? Там же намного лучше, чем здесь.
– Просто… не знаю… Один хочу побыть, без родителей… – ответил Федя, не зная, куда девать взгляд, который, как магнитом, автоматически притягивало к верхней части бирюзового купальника, едва прикрытого легким парео.
– Хороший отель, правда?
– Да, мне очень здесь понравилось.
– Мы, наверное, в следующем году снова сюда поедем. Папа говорит, что он давно уже так хорошо не отдыхал.
Едва начавшийся разговор прервал чей-то голос:
– Irina![18]
Рашевская обернулась, радостно помахала кому-то рукой. Федя повернул голову. По направлению к ним с Ириной шел красивый, высокий, черноволосый парень лет девятнадцати. Литвинова передернуло. Кровь прилила к голове, в висках застучало. Рашевская же, едва взглянув на Федю, небрежно бросила ему:
– Федя, ты извини… Пока…
– Пока, – мрачно резюмировал юноша.
Ирина быстрым шагом направилась к высокому парню:
– Ben! Hello![19]
Тот трепетно обнял девушку за талию, непростительно нежно поцеловал ее в щеку, взял за руку и утянул за собой по берегу моря.
Федя откинулся на шезлонг. Бездонное синее небо стало чужим и далеким, юноша уже не видел его красоты. Настроение было безнадежно испорчено.
Это была последняя их встреча с Рашевской в Турции.
Весь следующий день провели в дороге. Долетели хорошо и спокойно, только долго стояли на таможне. В аэропорту встретил водитель, вещи погрузили в джип, поехали домой. На улице было холодно, шел проливной дождь. Федя смотрел в окно на грязные, залитые дождем улицы, и так тоскливо стало на душе, так захотелось вернуться обратно к теплу, морю и солнцу… Теперь это казалось далеким, призрачным и недостижимым счастьем. Юноша прижался лбом к стеклу. Ян сейчас еще в Испании, через неделю только приедет… Вот тоска!
– Что грустишь? – Наташе и самой было не весело.
– Обратно хочу. Еще и погода такая мерзкая.
– Ну… Я тоже хочу. Но все в жизни когда-то заканчивается.
Федя не ответил. Говорить не хотелось, и разговор, исчерпав себя, сошел на нет.
Дома, не зная, чем себя занять, Федя лежал на диване и тупо смотрел в потолок, перебирая в памяти море событий, произошедших с ним в Турции. Думал, что это, наверное, была лучшая поездка в его жизни. Вспоминал Лейлу, как с ней было легко и здорово, их долгие ночные прогулки, поцелуи при луне… Но тут перед глазами, словно навязчивая тень, всплывал образ Рашевской, ее точеная фигурка то в белоснежном, то в бирюзовом купальнике, влажные волосы, небрежно рассыпанные по плечам… тот парень, с которым она ушла во время их последней встречи… Федя с раздражением прогнал эту мысль. Вспомнились золотые пластины. Как-то странно все. Ненормально. Кстати, карта памяти ведь осталась!
Федя вскочил с дивана, достал маленькую карту из неразобранного чемодана, нашел в ящике стола кардридер, подключил к компьютеру. Нашел фотографии, которые он сделал в гроте, перед тем как камера сломалась. Федя вгляделся в снимок, и его лоб покрылся холодным потом. На фотографии вокруг грота светилось большое пятно. И пятно определенно имело форму того же загадочного знака. Литвинов наскоро пролистал снимки, сделанные в этом странном месте. Светящееся пятно было на всех фото: где-то оно виднелось очень четко, где-то – расплывчато и неясно, но оно было.
Федя, в волнении, выбежал из комнаты, заглянул к матери:
– Мам, пойдем со мной на минутку, я тебе кое-что покажу.
Наташа нехотя поднялась из плена мягких складок уютного кресла. Вошли к Феде.
– Ну что там у тебя? – Наташе не терпелось вернуться в блаженное состояние отдыха.
– Там фотограф… – подросток прервался на полуслове. Ноутбук был закрыт.
– Что за фигня… – пробормотал Литвинов. – Подожди секунду.
Федя быстро включил ноутбук, снова открыл карту памяти. Все фотографии, сделанные в гроте, исчезли. Ни одной. Остальные снимки на месте, а эти – будто их и не было. Юноша побледнел.
– Федя, что с тобой?
– Ничего… Мам, никто же не мог сейчас ко мне в комнату зайти, пока я к тебе ходил?
– А что такое?
– Ну, с карты исчезли те снимки, которые я хотел тебе показать.
– Не говори глупости. Как они могли исчезнуть?
– Не знаю. Может, кто-то удалил?
– Кто? Сейчас никого из прислуги дома нет. Олег спит, да ему это и незачем. Может, ты сам случайно какую-нибудь не ту кнопку нажал?
– Наверное… – пробормотал Федя, ощущая, что сходит с ума. – Хочешь другие фотки посмотреть?
– Ну давай, посмотрим.
Фотографий было много, и смотрели их долго. Федя еще надеялся, что снимки, возможно, куда-нибудь переместились, однако… фотографии закончились, ожидания не оправдались. Наташа ушла, а Федя, пытаясь себя как-то успокоить, лег на диван. Успокоиться не получалось. Юноша встал, подошел к шкафу, достал Сосуд. Жидкость почти вся окрасилась в темно-синий цвет. «Это цвет страха», – слова всплыли воспоминанием. Федя усмехнулся и засунул Сосуд обратно. Ему действительно было страшно. Очень страшно.
Через неделю приехал из Испании Ян. Теперь друзья все дни напролет проводили вместе, делясь впечатлениями и рассказывая друг другу мельчайшие подробности путешествий. Долго смотрели фотки, показывали друг другу сувениры. Естественно, Федя рассказал далеко не все. Рассказать об исчезнувших фотографиях? Или, еще круче, о пластинах, о пророчестве, о странных знаках на небе? Даже историю про Лейлу Ян слушал с большой долей сомнения: он же видел, насколько робок и нерешителен Федя с Рашевской. Литвинов это понял, и историю о прекрасной американке дорассказывал уже в сильно сжатом варианте.
Постепенно жизнь вернулась в свою колею. Летние дни, беззаботные и счастливые, неудержимо стремились к осени. Время утекало быстро и незаметно.
Глава 7
Рашевская сразу пошла купаться. Федя, понимая, что столкновение неизбежно, в панике забыл все слова.
– Привет, – Ирина улыбалась.
– П-привет…
– Все-таки мир тесен.
Федя довольно глупо изобразил улыбку.
– Или лучших отелей не так много, – продолжила девушка. – Ну ладно, извини, я поплавать хочу. Жарко.
Ириша зашла в воду и, не торопясь, поплыла к буйкам. Федя выдохнул. И почему с Лейлой все было так легко и просто?! Почему с Рашевской так не получается? Что за черт…
Вечером вместе с Наташей и Олегом Федя сидел в баре на набережной, наслаждаясь живой музыкой: на сцене очень душевно играли и пели мексиканцы. Потягивая апельсиновый сок со льдом, юноша оглядывал соседние столики. Подавился и закашлялся, увидев Рашевскую. И было от чего. Ослепительное нежно-бежевое платье эффектно обтягивало тонкую фигурку. Еще влажные волосы небрежно рассыпаны по плечам… Зазвучала медленная музыка, на площадке сразу появились пары. В висках застучало: «Пригласить… пригласить…» Но… И еще Олег тут… Федя на несколько секунд прикрыл глаза, попытался успокоиться, открыл и… снова подавился. К Ирине подошел молодой высокий немец, она уже шла танцевать с ним. И здесь продолжается та же история! Федя мрачно смотрел на красивую пару и готов был сквозь землю провалиться. Что за пытка?! Вот послал Бог подарочек напоследок…
Пригласить Рашевскую Федя так и не решился. В принципе, даже решившись, успеть было бы сложно. Второй танец она танцевала с красивым итальянцем, третий – с кем-то еще, на четвертый – немец все-таки успел и урвал для себя второй танец…
Литвинов сидел мрачнее тучи. Хорошо хоть завтра они на целый день на экскурсию уедут. А там – и до отъезда недалеко.
На следующий день встали рано. Экскурсионный автобус уходил в восемь утра. Домой должны вернуться только к вечеру.
День получился насыщенным и богатым на впечатления. Древние руины, затонувшие города, гробницы, полуразвалившиеся театры – молчаливые свидетели миллионов прожитых человеческих жизней, переплетенных незримыми нитями судьбы.
Федя впитывал в себя новые впечатления как губка. Древности поражали и восхищали его. Сколько же людей жило раньше на этих землях, покрытых ореолом тайны! Сколько интересных историй скрывают развалины… Ведь все эти люди так же чувствовали, любили, болели, боялись неведомого… Но жили совсем иначе. Другая культура, другие законы, верования. Федя думал, что пройдет еще две-три тысячи лет, и их сегодняшняя жизнь станет таким же древним ископаемым, обломками неизвестных судеб. А ведь это будут их потомки, их пра-пра-пра…внуки.
Уже в конце экскурсии гид весьма увлекательно рассказывал о гробницах, выбитых в скалах. Федя сначала слушал очень сосредоточенно, рассматривая развалины, но тут в одной из гробниц что-то блеснуло. Подросток остановил на ней взгляд, и необъяснимое сильнейшее волнение заполнило его душу точно так же, как тогда на яхте, у грота. Теперь он не слышал ни слова из размеренной речи гида: все его внимание сосредоточилось на этой гробнице. Юноша напряженно вглядывался в то место, где он видел сияние, глаза уже слезились от яркого солнца, и… что-то блеснуло еще раз. Сердце учащенно забилось в груди. Феде безумно захотелось посмотреть, что там. Но как сейчас отойти от группы? Гид не торопился:
– А сейчас, уважаемые гости, я расскажу вам…
«За ограждение, по идее, нельзя заходить… – думал Федя, – но, с другой стороны, охраны вроде нет никакой…»
– Федя, что с тобой? – озабоченно и взволнованно спросила Наташа.
– А?
– Что с тобой? Ты не перегрелся? Дать тебе воды?
– Что со мной? Все нормально.
– Ты какой-то странный.
– Мам, не выдумывай!
Наташа успокоилась и продолжила слушать гида.
Федя с волнением думал только об одном: дадут или не дадут свободное время. Желание исполнилось: на осмотр дали целых полчаса. Теперь надо было незаметно улизнуть от матери с Олегом. И вот подходящий момент наступил.
– Пойдемте поднимемся наверх, сфотографируемся, – позвала Наташа.
Олег кивнул. Федя вдохнул побольше воздуха и сказал:
– Я пока здесь посмотрю. Не хочу наверх подниматься, жарко очень.
– Потеряемся ведь, Федя, пойдем вместе.
– Мам, ну где мы потеряемся? Давайте через пятнадцать минут у лестницы встретимся.
Наташа колебалась, и тут на помощь пришел Олег:
– Наташ, он ведь уже не ребенок. Хватит его опекать. Все с телефонами…
Мама вздохнула, но согласилась.
Федя подождал, пока Наташа с Олегом скроются из виду, и побежал к гробнице. Вблизи она оказалась намного выше, чем виделось издалека, но юношу это ничуть не смутило. Не задумываясь о последствиях, он перелез через ограждение и проворно вскарабкался вверх по скале. В толпе туристов многие переглянулись, но никто не задержал обнаглевшего парня. Федя же добрался наконец до той гробницы и влез внутрь через дырку в стене. Его передернуло от мысли, что здесь когда-то лежало чье-то мертвое тело и, возможно, не одно. Но любопытство было намного сильнее страха и здравого смысла. Подросток лихорадочно огляделся вокруг. Он прекрасно понимал: в любой момент его могут выгнать отсюда, и то, что он сейчас делает, в принципе, противозаконно. Дырка небольшая, внутри все развалившееся, полусгнившее. Федя торопливо принялся обследовать стены и внезапно увидел наверху тот же блеск. Засосало под ложечкой. За камнем, отвалившимся наполовину, торчал едва заметный блестящий край чего-то. Литвинов, не задумываясь, отломил от стены камень. Глаза расширились от удивления. Федя взял в руки вторую часть той же самой таблички, которую он нашел в гроте. Юноша был уверен: это точно ее вторая половина! Внизу раздался резкий звук свистка, послышались возмущенные крики. До подростка вмиг дошло: пора вылезать. Он сунул табличку в карман брюк, выбрался из дырки и начал быстро спускаться. Внизу уже собрался народ и стояли двое полицейских. Только Литвинов спрыгнул на землю, один из стражей порядка схватил его за руку, начал что-то кричать по-турецки. Федя лихорадочно думал, как ему сейчас выпутаться из этой ситуации, и тут же увидел Олега с Наташей, спускавшихся с лестницы. Вот черт! Надо же так влипнуть!
– Вы по-русски не говорите? – в отчаянии спросил он полицейского.
– Ньет! – не замедлил тот ответить.
– English?[14]
– Yes.[15]
Юноша по-английски попытался извиниться и объяснить, что он просто хотел посмотреть. Турок произнес в ответ нечто крайне непонятное. Федя не смог разобрать ни слова и засомневался, действительно ли его собеседник имеет в виду под словом «english»[16] английский язык.
Быстрым шагом подошли Олег с Наташей.
– Тебя точно ни на секунду нельзя одного оставить! – Олег был вне себя. – Что здесь происходит?!
– Я… Я хотел гробницу поближе посмотреть, просто за ограждение зашел… – начал оправдываться Федя.
– Ничего себе, зашел! – вмешалась какая-то толстая тетка. – Он вон туда, по скале, в саму гробницу залез! Вам стыдно должно быть, мужчина, сын такой взрослый и не понимает таких элементарных вещей!
Федя, готовый убить эту кучку жира в безразмерных шортах, покраснел до корней волос.
– Это же осквернение древней… – возмущенно продолжила тетка, но ее перебил полицейский, пытавшийся что-то втолковать Олегу.
Наташа, бросая на Федю гневные взгляды, судорожно схватила мужа за руку. Олег, не понимая ни слова из весьма странного монолога полицейского, достал из кармана стодолларовую купюру и сунул ему в руки:
– All right?[17]
Полицейский молча смотрел то на деньги, то на Олега, то на Федю, руку которого он не отпускал. Олег, воспользовавшись всеобщим замешательством, сунул блюстителю порядка еще сто долларов. Жадность победила.
– О’кей, – полицейские отошли в сторону.
Наташа облегченно вздохнула. Олег размахнулся и со злостью отвесил Феде такой подзатыльник, что тот чуть не упал. Наташа гневно сжала губы, но промолчала. Сели в автобус, и всю дорогу никто не проронил ни слова.
Когда подходили к отелю, у Феди сердце сжалось в комок. Предстоял нелегкий вечер. Подросток вошел в номер. Внутри все напряглось, будто в ожидании удара.
– Придурок! – Олег едва сдерживал желание размазать Федю по стенке. Наташа мягко положила ему руку на плечо.
– Олег, не надо. Я сама с ним поговорю, ладно?
Едва сдерживая ярость, Олег прошипел:
– Ладно! – и ушел к себе.
Федя выдохнул.
– Идем в комнату, – голос Наташи не обещал легкой беседы.
Зашли в спальню. Мать села в кресло, Федя – на кровать. Пауза затянулась. Подросток, напрягшись, тупо смотрел в пол.
– Ты знаешь, мне еще никогда в жизни не было за тебя так стыдно, – произнесла наконец Наташа. – Что происходит?
Федя молчал. Он лихорадочно думал, каким образом объяснить свой поступок, но мысли из головы словно испарились.
– Что ты молчишь? Объясни, зачем тебе понадобилось туда лезть! Мы с Олегом такой позор из-за тебя пережили! Имею я хотя бы право знать, зачем и для чего?!
– Мам, ну извини. Я сам не знаю, зачем это сделал. Просто посмотреть захотелось.
– Что посмотреть, гробницу? Ты на кладбище могилу будешь раскапывать, чтобы посмотреть, что там внутри?
– Ну я не знал, что туда нельзя…
– Тебе сколько лет? А? Ты взрослый парень, а ведешь себя как неразумный ребенок! Не передать, как мне за тебя стыдно!
Федя молчал, опустив глаза.
– Я в тебе сегодня очень разочарована. Я просто в шоке. Чтобы мой сын вот так себя вел…
– Мам, я и так уже все понял! Может, хватит?! Обещаю, больше подобное не повторится.
– Скажу честно, Федя. После сегодняшнего дня я просто не знаю, что еще от тебя можно ожидать.
Наташа вышла, хлопнув дверью. Федя с облегчением вздохнул, достал из кармана табличку и спрятал в чемодан. Подумалось: заплатил он за нее сегодня сполна.
После ужина Федя до ночи просидел на море. Вернувшись в номер, он быстро прошел в свою комнату, принял душ, забрался в кресло и принялся ждать. Наконец в соседней комнате все стихло. Федя подошел к чемодану, достал обе таблички. Волнение зашкаливало. Юноша сложил пластины вместе, они совпали до миллиметра. И тут… Куски металла срослись друг с другом, будто их соединил сильнейший магнит. От них пошло голубое сияние и повалил белый дым. Федя испугался не на шутку. Больно обожгло руки. Таблички нагрелись, точно раскаленный утюг. Юноша отбросил их в сторону, отбежал в другой конец комнаты, прижался спиной к стене. Пластины приподнялись над землей, из причудливых узоров сложилось странное лицо, как древняя маска, и заговорило на каком-то неизвестном языке. Федя, у которого от страха зашевелились на голове волосы, осознал, что… понимает этот язык. Как и почему он это понимал, юноша не смог бы объяснить, но услышал следующее:
«Настало время. Да свершится древнее пророчество. Вместо решения многих придет решение одного. И вместо слез многих прольются слезы одного. Звезды уже ответили. Он уже избран. Он уже встал на этот путь».
Маска на мгновение умолкла и продолжила:
«Прежде чем решить, подумай, кому принадлежит твое решение: тому, кто манипулирует тобой? Твоим мыслям? Твоим чувствам? Или настоящему „Я“, что спрятано у тебя глубоко внутри? Только тогда, когда ты это поймешь, выбор станет по-настоящему свободным и честным».
Лицо умолкло, исчезло, исчезли дым и свечение, табличка раскололась пополам и со звоном упала на пол. Федя, в шоке, стоял, вжавшись в стену. Он боялся пошевелиться. Запомнив наизусть каждое слово, он ни хрена не понял, что все это значило. Решившись наконец подойти к табличке и по дороге на всякий случай включив свет, он взял в руки обе пластинки. Тут же в его руках они рассыпались в мельчайший порошок и исчезли в воздухе.
– Дэя! – прошептал юноша, в надежде на ответ.
– Что? – Дэя засветилась напротив.
– Ничего себе… – пробормотал Федя, – значит, я теперь в реальности тоже могу с тобой разговаривать?
– Ну да… – несколько растерянно ответил светящийся шарик. – Вообще ты довольно долго ждал повода поговорить.
– Что это было? – спросил Литвинов.
– Это древнее пророчество, Федя. И, честно говоря, я очень боюсь, что тебя оно и касается.
– В каком смысле? Я вообще ничего не понял.
– Я тоже. Но, наверное, со временем все прояснится.
Федя тихо вышел на лоджию. Морской воздух ударил в лицо.
«Настало время. Да свершится древнее пророчество. Вместо решения многих придет решение одного. И вместо слез многих прольются слезы одного. Звезды уже ответили. Он уже избран. Он уже встал на этот путь. Прежде чем решить, подумай, кому принадлежит твое решение: тому, кто манипулирует тобой? Твоим мыслям? Твоим чувствам? Или настоящему „Я“, что спрятано у тебя глубоко внутри? Только тогда, когда ты это поймешь, выбор станет по-настоящему свободным и честным».
Слова врезались в память, казалось, навсегда. Что все это значит?! Федя вдруг вспомнил старую цыганку, приставшую к ним с Яном на остановке. Она ведь тоже говорила… «Ты тот, кто должен выбрать. На этом пути, Федя, тебя ждут жестокие испытания. Но заклинаю тебя, сделай правильный выбор». Здесь улавливалась связь. Причем, связь явная. И оба предсказания не сулили ничего хорошего. Феде стало страшно. Может, все как-то связано с дурацкой Игрой, в которую он ввязался? Но ведь цыганку они встретили еще до Игры! «Он уже встал на этот путь…» Бред какой-то! Слова не выходили из головы. «И вместо слез многих прольются слезы одного…», «…тебя ждут жестокие испытания…» Сопоставляется великолепно, только… не в его пользу. В сильнейшем волнении Федя вернулся в комнату. Что за хрень пошла в его жизни? Все, вроде, было нормально, за исключением Олега и Бочкова, а тут… Не знаешь, чего и ждать дальше. Может, он просто сходит с ума и это плоды его больной фантазии? Как и Игра? Но ведь фотоаппарат реально сломался! И Сосуд ждет его в шкафу, в его комнате. И цыганку Ян тоже видел, ведь не могут они сойти с ума вместе, и видеть, и слышать одно и то же!
Федя долго не мог заснуть, а под утро, уже в четвертый раз, ему приснился прежний кошмар. И снова две двери – черная и белая. И снова тучи холодных теней волокут его к черной двери. Он пытается вырваться, отбиться, ему страшно, душно, крик застревает в горле… Он знает, что нужно крикнуть и на этом закончится его кошмар. Тени его душат, он кричит, связки напряжены до предела, но звука нет, звука нет!!!! Как холодно… Ужасно холодно… И снова смех. Везде, везде!!! Юноша почувствовал, как кто-то очень страшный наклонился к нему сзади, и это он смеется прямо ему в ухо, тихо и гадко… Ему страшно повернуться… Еще ни разу Федя не кричал так громко. Он, задыхаясь, резко сел на кровати. В комнату тут же вбежали Наташа с Олегом. Наташа в шелковой сорочке, Олег – завернувшись в простыню.
– Что случилось?!! – выпалили одновременно.
Федя, еще не отойдя от пережитого ужаса, но уже осознав глупость своего положения, пробормотал:
– Извините… Кошмар приснился…
Олег развернулся, ушел к себе в спальню. Наташа села на кровать к сыну, погладила мокрые кудри:
– Успокойся. Все хорошо.
– Да, мам, не беспокойся. Извини, что разбудил.
Наташа поцеловала Федю в щеку и вышла, тихонько закрыв дверь.
Ариас в задумчивости сидел на вершине горы. Мир там, внизу, всегда притягивал его своей красотой и неповторимостью, но сейчас он даже не видел раскинувшихся равнин, пышных сосновых лесов, бирюзового моря, покрытого легкой белесой дымкой. Его мысли были только об одном: из головы не выходило пророчество. Он не мог понять ни смысла, ни сути происходящего. Ведь Игра создавалась сама по себе, ничто не могло выйти за ее рамки. Они все точно рассчитали, взвесили, и произошедшее вчера было необъяснимым и странным. О золотых пластинах ангел знал все. Этих пластин единицы, и касалось подобное пророчество лишь самых серьезных и важных вещей, можно даже сказать, фундаментальных, от которых могли зависеть судьбы миллионов людей.
Ариас раскрыл ладони. В руках появилась голограмма. Лицо, похожее на древнюю маску, снова произнесло: «Настало время. Да свершится древнее пророчество. Вместо решения многих придет решение одного. И вместо слез многих прольются слезы одного. Звезды уже ответили. Он уже избран. Он уже встал на этот путь. Прежде чем решить, подумай, кому принадлежит твое решение: тому, кто манипулирует тобой? Твоим мыслям? Твоим чувствам? Или настоящему „Я“, что спрятано у тебя глубоко внутри? Только тогда, когда ты это поймешь, выбор станет по-настоящему свободным и честным».
Непривычно сильное волнение поднялось внутри. «Он уже встал на этот путь». А если путь и есть Игра? Если они с Дэмиалем что-то не учли, упустили? Они всего лишь студенты, все законы и связи им не раскрыты, а их власть пока крайне ограничена…
Рядом бесшумно опустился Дэмиаль:
– Ты перешел на темную сторону? Где твое сияние?
– Дэмиаль… послушай, – Ариас раскрыл ладони.
Голограмма ожила, снова прозвучало пророчество.
– Что это? – Дэмиаль удивленно смотрел на светлого ангела.
– Золотые пластины. Мальчик нашел их, и, боюсь, пророчество относится именно к нему.
– Пластины?! Ничего себе… Дай еще раз послушать.
Ариас снова включил запись. Дэмиаль задумался.
– Ты полагаешь, это связано с Игрой? – спросил он наконец.
– А если так?!
– Не знаю… Нет, только не Игра. Полный бред. Наверное, предсказание касается его дальнейшей судьбы…
После инцидента на экскурсии главной задачей Феди стало поменьше сталкиваться с Олегом. На террасе он больше не появлялся и один уходил в самый конец общего пляжа, где и просиживал целый день, наслаждаясь последними днями отдыха, упиваясь морем и солнцем.
Литвинов загорел как негр. Светлые, еще вдобавок выгоревшие на солнце кудри, в сочетании со смуглой кожей и черными, как уголь, глазами, смотрелись весьма странно и экзотично. Наташа не могла смотреть на сына без улыбки.
Два дня промелькнули незаметно. Вечером, накупавшись до посинения, Федя лежал на шезлонге, рассматривая легкие белесые облака, словно нарисованные гигантской кистью на бесконечно глубоком небе. Юноша с тоской думал о том, что пора уезжать и прекрасная сказка подходит к концу. Он с жадностью вдыхал теплый южный воздух, наполненный пьянящими ароматами сосен, цветов и моря, и в голове невольно включался таймер: «Остались последние десять часов счастья». И скоро будет девять часов, восемь, семь…
– Федя, привет! – радостный голос Рашевской в секунду вывел его из задумчивости. – Ты где пропадаешь? Тебя совсем не видно.
В панике, Литвинов быстро сел, внутри все взорвалось от волнения:
– Привет…
– Что на террасе не появляешься? Там же намного лучше, чем здесь.
– Просто… не знаю… Один хочу побыть, без родителей… – ответил Федя, не зная, куда девать взгляд, который, как магнитом, автоматически притягивало к верхней части бирюзового купальника, едва прикрытого легким парео.
– Хороший отель, правда?
– Да, мне очень здесь понравилось.
– Мы, наверное, в следующем году снова сюда поедем. Папа говорит, что он давно уже так хорошо не отдыхал.
Едва начавшийся разговор прервал чей-то голос:
– Irina![18]
Рашевская обернулась, радостно помахала кому-то рукой. Федя повернул голову. По направлению к ним с Ириной шел красивый, высокий, черноволосый парень лет девятнадцати. Литвинова передернуло. Кровь прилила к голове, в висках застучало. Рашевская же, едва взглянув на Федю, небрежно бросила ему:
– Федя, ты извини… Пока…
– Пока, – мрачно резюмировал юноша.
Ирина быстрым шагом направилась к высокому парню:
– Ben! Hello![19]
Тот трепетно обнял девушку за талию, непростительно нежно поцеловал ее в щеку, взял за руку и утянул за собой по берегу моря.
Федя откинулся на шезлонг. Бездонное синее небо стало чужим и далеким, юноша уже не видел его красоты. Настроение было безнадежно испорчено.
Это была последняя их встреча с Рашевской в Турции.
Весь следующий день провели в дороге. Долетели хорошо и спокойно, только долго стояли на таможне. В аэропорту встретил водитель, вещи погрузили в джип, поехали домой. На улице было холодно, шел проливной дождь. Федя смотрел в окно на грязные, залитые дождем улицы, и так тоскливо стало на душе, так захотелось вернуться обратно к теплу, морю и солнцу… Теперь это казалось далеким, призрачным и недостижимым счастьем. Юноша прижался лбом к стеклу. Ян сейчас еще в Испании, через неделю только приедет… Вот тоска!
– Что грустишь? – Наташе и самой было не весело.
– Обратно хочу. Еще и погода такая мерзкая.
– Ну… Я тоже хочу. Но все в жизни когда-то заканчивается.
Федя не ответил. Говорить не хотелось, и разговор, исчерпав себя, сошел на нет.
Дома, не зная, чем себя занять, Федя лежал на диване и тупо смотрел в потолок, перебирая в памяти море событий, произошедших с ним в Турции. Думал, что это, наверное, была лучшая поездка в его жизни. Вспоминал Лейлу, как с ней было легко и здорово, их долгие ночные прогулки, поцелуи при луне… Но тут перед глазами, словно навязчивая тень, всплывал образ Рашевской, ее точеная фигурка то в белоснежном, то в бирюзовом купальнике, влажные волосы, небрежно рассыпанные по плечам… тот парень, с которым она ушла во время их последней встречи… Федя с раздражением прогнал эту мысль. Вспомнились золотые пластины. Как-то странно все. Ненормально. Кстати, карта памяти ведь осталась!
Федя вскочил с дивана, достал маленькую карту из неразобранного чемодана, нашел в ящике стола кардридер, подключил к компьютеру. Нашел фотографии, которые он сделал в гроте, перед тем как камера сломалась. Федя вгляделся в снимок, и его лоб покрылся холодным потом. На фотографии вокруг грота светилось большое пятно. И пятно определенно имело форму того же загадочного знака. Литвинов наскоро пролистал снимки, сделанные в этом странном месте. Светящееся пятно было на всех фото: где-то оно виднелось очень четко, где-то – расплывчато и неясно, но оно было.
Федя, в волнении, выбежал из комнаты, заглянул к матери:
– Мам, пойдем со мной на минутку, я тебе кое-что покажу.
Наташа нехотя поднялась из плена мягких складок уютного кресла. Вошли к Феде.
– Ну что там у тебя? – Наташе не терпелось вернуться в блаженное состояние отдыха.
– Там фотограф… – подросток прервался на полуслове. Ноутбук был закрыт.
– Что за фигня… – пробормотал Литвинов. – Подожди секунду.
Федя быстро включил ноутбук, снова открыл карту памяти. Все фотографии, сделанные в гроте, исчезли. Ни одной. Остальные снимки на месте, а эти – будто их и не было. Юноша побледнел.
– Федя, что с тобой?
– Ничего… Мам, никто же не мог сейчас ко мне в комнату зайти, пока я к тебе ходил?
– А что такое?
– Ну, с карты исчезли те снимки, которые я хотел тебе показать.
– Не говори глупости. Как они могли исчезнуть?
– Не знаю. Может, кто-то удалил?
– Кто? Сейчас никого из прислуги дома нет. Олег спит, да ему это и незачем. Может, ты сам случайно какую-нибудь не ту кнопку нажал?
– Наверное… – пробормотал Федя, ощущая, что сходит с ума. – Хочешь другие фотки посмотреть?
– Ну давай, посмотрим.
Фотографий было много, и смотрели их долго. Федя еще надеялся, что снимки, возможно, куда-нибудь переместились, однако… фотографии закончились, ожидания не оправдались. Наташа ушла, а Федя, пытаясь себя как-то успокоить, лег на диван. Успокоиться не получалось. Юноша встал, подошел к шкафу, достал Сосуд. Жидкость почти вся окрасилась в темно-синий цвет. «Это цвет страха», – слова всплыли воспоминанием. Федя усмехнулся и засунул Сосуд обратно. Ему действительно было страшно. Очень страшно.
Через неделю приехал из Испании Ян. Теперь друзья все дни напролет проводили вместе, делясь впечатлениями и рассказывая друг другу мельчайшие подробности путешествий. Долго смотрели фотки, показывали друг другу сувениры. Естественно, Федя рассказал далеко не все. Рассказать об исчезнувших фотографиях? Или, еще круче, о пластинах, о пророчестве, о странных знаках на небе? Даже историю про Лейлу Ян слушал с большой долей сомнения: он же видел, насколько робок и нерешителен Федя с Рашевской. Литвинов это понял, и историю о прекрасной американке дорассказывал уже в сильно сжатом варианте.
Постепенно жизнь вернулась в свою колею. Летние дни, беззаботные и счастливые, неудержимо стремились к осени. Время утекало быстро и незаметно.
Глава 7
Развлечения
Догорали последние дни каникул. Погода стояла на редкость тихая и солнечная. Ни малейшего ветерка, тепло, но уже не жарко, небо голубое, ясное.
Федя с Яном отправились в парк, где бродили по аллеям, болтая ни о чем. Под ногами шуршали первые опавшие листья.
Федя с Яном отправились в парк, где бродили по аллеям, болтая ни о чем. Под ногами шуршали первые опавшие листья.