И когда к ним случайно прилетал трансгалактический корабль, то за продовольствие или же за паршивого кибера они были готовы отдать последнее, вплоть до собственных дочерей.
(Для последних это было бы не худшей участью, если, конечно, планета не на карантине и выезд с нее разрешен.)
Хотя были и планеты, на которых не было вышеописанных ужасов, и люди там жили в нормальных условиях, но, все равно, если общество находится ниже критического уровня и испытывает недостаток в людях или в деньгах, то оно все равно хиреет и деградирует.
М-р Хаггард до сих пор не мог забыть глаза одной пятилетней девчушки, которая протягивала к нему свои ручонки, прося хлеба, и как она его сжимала своими пальчиками, между которыми были перепонки, и как жадно она вгрызалась в него своими острыми, размером с палец, голубыми зубками.
Ужас! [1]
— Давным-давно, лет этак сто назад, когда еще не было дубликатора, — продолжала рассказывать экскурсовод, — люди жили во много раз хуже, чем живем сейчас мы. Чтобы прокормить и одеть себя, приходилось много и очень тяжело работать.
На экранах появилась хроника столетней давности, глядя на которую детишки могли убедиться, что тетя не рассказывает им сказку, а режет правду-матку.
Особенно их поразили два эпизода.
В одном из них в огромном цехе женщины шили вручную на швейных машинках рубашки, а на другом — те же женщины шли и подбирали неубранную картошку за картофелеуборочным комбайном.
М-р Хаггард подумал, что с этими кадрами явно переборщили, но, другой стороны, пропаганда — дело тонкое.
— Труд, даже если он тяжелый, все равно почетен и полезен. Но нельзя сделать две совершенно одинаковые машины, как нельзя вырастить два одинаковых овоща. И хотя автоматизация производства продуктов потребления достигла совершенства, все равно одни вещи получались лучше, а другие — хуже. Вот вы, дети, когда-нибудь получали из дубликатора что-нибудь, что было бы плохо сделано?
Дети отрицательно замотали головками.
— А тогда можно было купить дорогую вещь, а она оказывалась бракованной.
— А что такое бракованный? — спросила маленькая девочка с расширенными от ужаса глазами.
— А это, когда ты, например, начинаешь жевать резинку, а она не тянется, а рассыпается, — ответила ей эрудированная тетя.
— Так это уже не жевачка, а рассыпучка! Я ее тоже очень люблю, — не понял наивный ребенок.
— Но при этом эта рассыпучка отдавала бы рыбой и была бы горькой на вкус, — тетя решила до конца добить крошку-малютку.
— Фу, какая гадость эта ваша заливная рыба! — (пардон, ребенок должен был сказать — бракованная резинка), — девочка сморщила носик, отдав должное данному деликатесу.
— Но опять же, это не самое страшное. Ведь плохую вещь можно было выбросить, а в нашем рыбно-насыпном случае — выплюнуть, и купить новую, были бы деньги. Но для производства новых вещей требовалось огромное количество сырья, — перед тем как стать безработной, юная дочь счетовода Вотрубы явно закончила финансово-экономический Факультет.
— А что такое «сырье»? — продолжала приставать к ней все та же девочка, видно ничего хорошего не ожидая от этого нового слова.
— Это то, из чего делают разные вещи, — на экранах появились кадры, показывающие как добывается руда и уголь, как выплавляется сталь и перегоняется нефть.
— Вот, например, вкусные булочки пекутся из муки, которую, в свою очередь, смололи из зерна, выращенного в поле. А вы, наверное, думали, что булки растут на деревьях?
— Да, — ответил мальчик, у которого с дубликатором были связаны радужные надежды на семейное счастье, — Я видел в одной сказке такое дерево.
У м-ра Хаггарда в саду росло такое дерево, и, гуляя по вечерам, он любил сорвать созревшую булочку, пока она теплая. Тем более что рядом росло бутылочное дерево, приносящее литровые бутылки с дефицитным можайским молоком.
— Так вот, из-за этого сырья все наши планеты были изрыты, а земля истощилась от интенсивной обработки, — теперь тетя ударилась в экологию, а на экранах появились виды мертвой, потрескавшейся пустыни, затем — черные терриконы.
— Теперь же все это добывается и выращивается ровно настолько, насколько это нужно для изготовления нескольких образцов, из которых выбирается самый лучший, а с него делают копии.
М-р Хаггард подумал, что после посещения музея ему предстоит приемка новых образцов ширпотреба, затем — поездка на полигон с той же целью. Тем более, что там он давно не был, и разработчики обещали показать что-то очень интересное.
"Надо не забыть взять с собой Томмика, пусть увидит, что у нас всегда, как говорили древние, «сухой порох на запасном пути!».
— Люди испокон веков мечтали о «Золотом веке». И вот, с изобретением дубликатора, он наступил в самом прямом смысле. Золото, которое стоило очень дорого и было основой валютной системы единой для всей Галактики, теперь можно было делать в дубликаторе в неограниченном количестве, и оно стало самым распространенным металлом, после платины, конечно! — экскурсовод повела рукой, и дети с интересом стали разглядывать детали музейного интерьера имевшие преимущественно желтый цвет, позабыв, очевидно, как в недалеком прошлом они регулярно сидели на горшках такого же цвета.
М-р Хаггард также обратил свое внимание на презренный металл и вспомнил, с каким, не доступным его пониманию, вожделением руки деда гладили это золото. И сколько было любви в его взгляде, и сколько горечи, видимо оставшейся со времен «Великого золотого кризиса».
Сам м-р Хаггард, конечно, его не застал. Но по документам и рассказам немногочисленных очевидцев, живших еще тогда, когда он был маленьким, он имел не только представление о последствиях этого кризиса, но и об его истоках.
Это знание давало ему великую гордость за своего предка Джона Основателя. И эта гордость была основана, конечно, не на том, что патриарх изобрел дубликатор (который он на самом деле не изобретал), а на том, как он смог распорядиться этим изобретением. Ведь сколько раз в жизни бывало, что плодами изобретения пользовались все кому не лень, кроме самого изобретателя. Так вот, когда данное чудо науки оказалось в руках дедушки Джона, вышеназванный был всего лишь средней руки бизнесменом.
Капитал, конечно, у него был, и фирма была, но производила она легкие спортивные звездолеты. Старик Джон (ему было тогда тридцать семь лет, и стариком он был лишь в перспективе) прекрасно знал свое место в мире бизнеса и трезво оценивал собственные возможности.
Заполучив действующую модель дубликатора, и, убедившись, что она слишком прекрасно дублирует даже стодолларовые банкноты (так, что даже специалисты не могут их отличить от настоящих), он глубоко задумался что же ему делать дальше.
Первым естественным желанием было запатентовать данное изобретение и начать купаться в лучах славы и, соответственно, в деньгах.
Но «старик» Хаггард был не так прост. Он сразу понял, чем это может кончиться: в один прекрасный день его найдут бездыханным в собственном кабинете, а модель дубликатора окажется или у его могущественных конкурентов, в отношении которых он таковым не является, или у военных. В лучшем случае его купят, кинув жалкие крохи от тех сверхприбылей, что сулит дубликатор.
Так и сидел Джон Хаггард в раздумье, пока не нащупал спасительную соломинку в своем нагрудном кармане — то был обыкновенный золотой доллар, служивший ему талисманом. Естественно, он тут же сдублировал его, потом еще раз и еще, пока на столе перед ним не взгромоздилась гора золота.
Читатель, конечно, сразу догадался что будет дальше: Хаггард наделает золота и станет владыкой мира. Ни черта подобного!
Это мог сделать только дурак Гарин, и то с подачи своей ненасытной Зои. Нет, Джон Хаггард поступил умней.
Он, конечно же, начал делать золото, но ровно в том количестве, которое было нужно для развития его фирмы. То есть в пределах, не позволяющих конкурентам заподозрить что-либо. И так продолжалось двадцать лет, пока фирма Хаггарда не заняла одно из первых мест среди сильнейших монополий свободного мира.
И вот тут-то и был применен метод «Гарин-Монроз», что и привело к началу «Великого золотого кризиса». Так что экскурсовод не совсем правильно осветил данные события — сначала обесценилось золото, а затем уж появился дубликатор.
Но правду не обязательно знать всем. Как не дано им знать, что могильщиком долларовой системы был не пролетариат с его мировой революцией (который пострадал в первую очередь), а самый что ни на есть отъявленный империалист Джон Хаггард.
Но винить его в этом никак нельзя. Ведь, обнародуй он дубликатор до кризиса, все равно данного было б не миновать.
Золоту так и так был бы конец. Даже при, казалось бы, неограниченном сбыте и области применения от электроники до вышеописанных ночных ваз, все равно его стоимость стала равняться стоимости электроэнергии, требуемой на его производство в дубликаторе, плюс стоимость амортизационных отчислений от эксплуатации того же дубликатора.
И, хотя новая денежная система, основанная на кредитах, была введена очень быстро (благо, единая компьютерная сеть между обитаемыми мирами была прекрасно отлажена), главная заслуга Хаггарда была в том, что он правильно рассчитал, когда надо начать эксплуатацию монополии на дубликатор.
Ведь после денежной реформы все валютные накопления пошли прахом. А у его конкурентов на счету было ровно столько кредитов, сколько имелось у них недвижимой собственности.
И ничего они с ним не смогли сделать. А он — смог!
И делал он все подряд: конфеты, патроны, колготки, лазерные головки наведения, — и их себестоимость практически была равна нулю, но продавал он их за те же самые кредиты, что и его конкуренты (теперь — уже не конкуренты) свою продукцию, становившуюся им «бесценной».
И неизвестно, чем бы все это кончилось. Может, был бы сейчас м-р Хаггард потомственным императором-самодержцем. Но незадолго до вышеизложенных событий на одной захолустной планете, под паршивым названием то ли Тайконг, то ли Гонвань, не нашлась бы одна «япона-мать», родившая маленького сморщенного недоноска, в чью метрику скромно записали «Моррисон».
Так вот, этот паршивый Моррисон, предок теперешнего (не менее паршивого), в детстве слишком увлекался электроникой и умудрился (собака!) создать аппарат, основанный совсем на другом принципе, но по действию — аналогичный хаггардовскому дубликатору.
Надо отметить, правда, что его творение было раза в два сложнее и капризнее. Оно жрало в три раза больше энергии, и копии в нем получались порой с дефектами. Но, все-таки, это был конкурент!
(Эх, старый ты дурак, прости Господи, дедушка Джон! Проглядел, поди ж ты! Надо было бы на груди материнской его удавить, макаку желтопузую, а не по девочкам шастать! Эх!)
И вот их всего два производителя дубликаторов на свете, кроме, конечно, красных.
Они делают третий вид дубликатора — помесь хаггардовского с моррисоновским.
Делают подло, без лицензии, оправдывая это тем, что в те времена между ними и нами (свободными предпринимателями) не существовало договоренности об авторских правах.
А какая, к черту, может быть договоренность, когда эти идиоты в правительстве, чтобы локализовать золотую лихорадку, развязали необъявленную войну с красными — и в области торговли, и в области освоения и колонизации планет. Это и привело к полному разрыву дипломатических отношений на целых тридцать лет.
Вот за это время красные сперли образцы аппаратов и сляпали свое незаконнорожденное детище.
Правда они это отрицают и представляют неопровержимые доказательства приоритета собственных разработок. Но не в этом суть.
Даже если они сами до этого дошли, то, существуй договор о монополии, они у нас вот где сейчас были б, гады! [2]
Пока м-р Хаггард все это вспоминал, детишкам рассказали и показали на каком принципе работает дубликатор. Мы не будем сейчас повторять это, так как Вы прекрасно знаете все из школьной программы.
Правда для детишек это было очень интересно. Отметим лишь, что м-р Хаггард неожиданно ощутил чувство фамильной гордости, когда Томми после окончания экскурсии заявил, что стоит ему вырасти, как он изобретет дубликатор еще лучше!
Сразу после посещения музея м-р Хаггард отправился в главный демонстрационный зал своей фирмы. Он пообещал сыну, что обязательно возьмет его на полигон посмотреть новую военную технику после того, как Томми пообедает и отдохнет на морском побережье часа три.
Проводив взглядом улетающий экипаж с сыном, м-р Хаггард вошел в кабину служебной сети доставки и через три минуты вышел из нее прямо в зал. Там уже собрались ведущие эксперты по торговле и рекламе. Они ждали только его, чтобы начать.
М-р Хаггард уселся в кресло перед сценой и принялся за поданный обед. Эксперты также пили (распивали) и закусывали (к сожалению, более уместного глагола, обозначающего происходящее, нет, -Прим. БК), с интересом разглядывая секретаря м-ра Хаггарда.
Это был обыкновенный стандартный экземпляр — от того-то они его так и рассматривали.
Сам же секретарь, чувствуя что им интересуются, грациозно обслуживал м-ра Хаггарда, и, стараясь — одновременно — удовлетворить любопытство окружающих, демонстрировал себя со всех сторон.
Как только м-р Хаггард «уговорил» первое блюдо (по счету, да не по денежному, а по порядковому!), секретарь поинтересовался, с чего начинать?
— Давайте с колготок! — м-ру Хаггарду явно захотелось цветов и музыки.
— Так я их уже десять минут всем демонстрирую! — заговорщически шепнула она и подмигнула.
М-р Хаггард с интересом глянул на ее ноги и стал принюхиваться. Да, несмотря на острые и соблазнительные ароматы пищи, от колготок явно и неплохо благоухало.
— А когда они начнут опадать? — так же тихо спросил он.
— Через две с половиной минуты, — секретарь непрерывно двигался вокруг кресла м-ра Хаггарда. И за ней так же непрерывно двигались глаза всех — без исключения — присутствующих.
И вот, когда она элегантно нагнулась, подавая м-ру Хаггарду следующее, по счету, блюдо со стола, прозвучал мелодичный звон, и — с прекрасных ножек (и не только с ножек, но и с не менее прекрасных бедер также) начали осыпаться лепестки роз, и на какое-то время нижняя часть секретаря (см. выше) скрылась в легком переливающемся облаке, которое медленно оседало на пол.
По залу пронесся стон восхищения.
Особенно он был силен с той стороны, к которой она оказалась спиной…
Читатель, считающий, что здесь автор слишком уж пошло смакует безобразные эротические сцены, глубоко заблуждается. Автор предпочитает заниматься этим делом только у себя дома и только в соответствующей обстановке.
А для сведения очень интересующихся — что же там они увидели такого — могу сообщить: они увидели прекрасные женские ножки, с которых опали не менее прекрасные лепестки роз. Но на их месте осталась довольно мелкая сетка — именуемая в простонародье колготками, — которую вы можете видеть на своих спутницах, а за неимением таковых — на спутницах своих друзей, а за неимением следующих, я считаю, вообще нечего себя мучить — лучше сразу лечь и помереть!
Для особо же интересующихся — могу сообщить, что в момент нагибания — после опадания лепестков — самые страждущие смогли увидеть лишь обыкновенные женские трусики, которые — если вам так невмоготу — можно еще приобрести в любом галантерейном магазине!
Ну, хватит обижать бедных, несчастных, обездоленных фетишистов — лучше продолжим нашу страшную кровавую детективу…
— Ну и когда обычно они спадают? — спросил м-р Хаггард, продолжая жевать.
— Несущая основа колготок является телепатическим приемником, — очень доходчиво объяснил изобретатель оных Жан Чжоу, очень элегантный молодой человек средних лет, — Приемник этот имеет обратную связь с его обладательницей. Если к субъекту, заинтересовавшемуся носителем нашего изделия, проявляется симпатия носителя, то срабатывает данная обратная связь — и лепестки опадают.
— Неужели мой секретарь почувствовала симпатию к кому-то из вас? — от такой иронии м-ра Хаггарда все находящиеся в зале в ужасе содрогнулись. Лишь один Жан Чжоу оставался спокойным по-прежнему и улыбался своей хитрой азиатско-гасконской улыбкой.
— Механизм срабатывания, при отсутствии взаимной симпатии, можно задействовать при наличии нескольких пристальных и настойчивых взглядов, сила которых определяется заинтересованностью женщины во внимании к себе. По Жану Чжоу определенно было видно, что он женщинами не интересуется, так как это предпочитают делать они сами. В данном случае колготки сработали в тот момент, когда на них смотрели все находящиеся в зале, что и отвечало желанию мисс. Если бы она этого не захотела, сколько бы на нее не смотри, кроме лепестков мы ничего бы не увидели. Не правда ли?
Секретарь утвердительно кивнула головкой и вытерла салфеткой губы м-ра Хаггарда.
— Я слышал, что они еще на ощупь опадают, — м-р Хаггард провел рукой по бедру секретаря, — Как бы нам увидеть это?
Тут же на сцене появилась группа девушек, облаченных в разноцветные колготки, и по залу распространился чудесный запах роз. Под легкую ритмичную музыку они изобразили несколько построений, после чего с визгом прыгнули в зал и смешались с толпой. Но ни у одной из испытательниц лепестки не опали, как ни старались их трогать проводившие экспертизу.
— Лепестки опадают только по команде хозяйки, так что нечего бояться ездить в них в общественном транспорте, — разъяснял Жан Чжоу, — Существует два вида опадания. Первый — когда до них дотрагивается субъект, которому симпатизируют, — тут же у некоторых девушек лепестки опали с легким звоном. Во втором случае — когда хотят наказать слишком нахального приставалу.
Тут же сверкнула молния и грянул гром — противного вида старикан повалился на пол, сраженный хорошей порцией электричества. Остальные с опаской отодвинулись от манекенщиц.
— Ничего страшного, он быстро придет в себя. А вам не надо бояться. Специально по желанию хозяйки колготки в данном режиме не срабатывают, — иначе ездить в транспорте стало бы опасно из-за шалостей юных и не совсем юных колготконосительниц. Данный защитный механизм действует только при стойком отвращении к назойливому партнеру, и то — только с третьего прикосновения, — закончил Великий Модельер и скромно замолчал.
— Я думаю, надо одобрить данный образец, если у вас нет претензий и принципиальных возражений, — обратился к собравшимся м-р Хаггард. Но, услышав что бедный старикан начал что-то бормотать, все еще находясь в горизонтальном положении, улыбнулся и добавил:
— Я думаю, можно пренебречь мнением пострадавшего. М-ру Жану Чжоу объявить благодарность и выдать денежную премию.
Все дружно захлопали в ладоши, а старикан, так и не встав, горько заплакал.
Наверное, от счастья?
— Что-то вы какие-то квелые сегодня? — м-р Хаггард обвел взглядом зал.
— Всю ночь работали! — эксперты выстроились в шеренгу и встали по стойке «смирно».
— Ну и что вы там с похмела наработали? — м-р Хаггард знал, что эксперты на самом деле работали, он доверял своим сотрудникам и знал, что сейчас увидит результаты.
Манекенщицы начали хоровод между сценой и кулисами, вынося на суд комиссии плоды ночного бдения экспертов.
Сначала вынесли будильники — количеством сто сорок семь с половиной штук, потом пошли чередой платья, смокинги, цилиндры, рюмки, вилки, ножи, шмайссеры, бас-гитары, стиральные доски, пардон, стрингс-оркестры, телефоны, шариковые ручки, зубные щетки, расчески и прочее безобразие, выкопанное Моррисоном в глуби веков.
Манекенщицы взмокли, демонстрируя на себе бюстгальтеры и мужские семейные трусы.
Они старательно показывали свое умение стоять за кухонной плитой и сидеть на унитазе, ездить на велосипеде и читать вслух по слогам книжки. Короче, после такой подготовки и с такими навыками «жить по-старому» их можно было смело отправлять в каменный век, к которому, очевидно, и принадлежали все эти предметы.
Работа была проделана большая и не напрасная.
Ведь вот уже два часа, как в каталогах МДК (проклятые конкуренты!) значились данные «новинки» на продажу (фо сейл!). Но был еще не вечер, и люди все на работе, — по мере показа и утвердительных кивков м-ра Хаггарда в каталоги ХДК (Господи Иисусе, не дай пропасть бедным мусульманам!) мгновенно заносились новые названия.
— Еще пару таких ретро-карнавалов — и я похудею, — сказал толстый эксперт по продовольственным товарам несчастному старикану, наконец-то сумевшему побороть свою слабость и присоединившемуся к обществу.
— Еще пара таких демонстраций, и фирма лишится единственного специалиста по старинному огнестрельному оружию, — старикашка на самом деле был большим специалистом, несмотря на свой невзрачный вид и шерсть в носу.
— Сам виноват! Привык крепко держаться за цевье, вот и получай! — толстяк вытер пот со лба и принялся называть м-ру Хаггарду экзотические блюда, изготовленные под его руководством в процессе похудания.
— Все это хорошо, — изрек м-р Хаггард, закончив принимать образцы, — Но кроме колготок вы не придумали ничего нового. И нас не спасет ретро-волна, так как люди Моррисона тоже не сидят сложа руки. А ведь наша задача не в выколачивании денег у народа — которых у того давно нет, — а в непримиримой борьбе с Моррисоном за рынки сбыта, — И он твердо резюмировал:
— Надо его переплюнуть!
Надо! Не сомневайтесь, переплюнем! — заголосили перепуганные эксперты, а старикашка передернул затвор ППШ.
Чем? — м-р Хаггард презрительно сморщился, — Вашими накладными губами, от которых начали отказываться даже грязные аборигены? У вас не хватает нового мышления!
— Нужно что-то перестроить, но вот что, я вас спрашиваю?
Все угрюмо молчали, и тут из толпы вышел слишком невзрачный субъект, ведавший рекламой и изучением спроса населения. В упор уставившись в не совсем пышный, но в то же время не совсем плоский бюст секретаря, тихо сказал таинственное и загадочное слово:
— ЯРМАРКА!
М-р Хаггард поднял кверху брови:
— Это что, балаган, что ли?
— Именно, ярмарка с балаганом, — отчеканил субъект и победно оглядел собравшихся.
— Ну-ка, ну-ка, поведай нам, що цэ за таке — ярмарка, — от волнения м-р Хаггард начал бачить, як на ридной Оклахомщине, - Только поподробнее, чтоб всем было понятно!
— Как я понимаю нашу главную задачу, — начал излагать дерзкий новатор, — надо обеспечить как можно больше рабочих мест, ведь только так мы обязываем своих сотрудников покупать только наши товары! Но так, чтобы эти рабочие места не были нам в убыток, а то теряется всякий смысл. На сегодняшний день мы исчерпали все резервы в этом трудном деле. Правда, резервы у нас, конечно, есть, но они требуют больших трудозатрат и зависят от реализации новых технико-технологических разработок. И вот тут очень правильно говорил м-р Хаггард о новом мышлении! Мы о чем все время думаем? Как бы что-нибудь новенького придумать. И ломаем себе голову. А ведь сколько у фирмы нас, конструкторов? Тьма! Все зарплату получаем, но и, конечно, в конце концов, разрождаемся всякими непотребными «губами самоопадающими». Наш бред фирма в муках реализует в реальный товар, а через несколько дней он уже никому не нужен, и мы продаем его за бесценок, чем вконец развратили потребителя. Вот таким образом мы уже давно бегаем по кругу, высунув язык, как бешеная собака за своим хвостом в поисках семи миль!
Толпа экспертов замерла и только их глаза, словно маленькие маятники, тикали-глядели то на докладчика, то на м-ра Хаггарда. На докладчика — довольно осмысленно — как на придурка! А на м-ра Хаггарда — с непониманием, — как он может так долго терпеть такие крамольные речи?!
Когда докладчик на секунду замолчал, видимо перезаряжая новую обойму, все обратили свои взоры на м-ра Хаггарда, моля его нанести ответный сокрушительный ракетно-ядерный удар по этому жалкому логову крамолы. М-р Хаггард, однако, не поддался на эту провокацию, посчитав ее (доклад докладчика) разведкой боем, и не стал проявлять свою стратегическую оборонную инициативу, а выпустил ма-аленькую контрольную тактическую ракетку (20 кТн):
— Все это очень интересно, милейший. Но нельзя ли ближе к теме?
— А он нам как раз — по теме — устроил здесь балаган! — подал голос один из экспертов.
Докладчику эта последняя реплика была как вожжа под хвост. Он с галопа перешел на четвертую скорость. То есть, если выразиться просто и доходчиво, без метафор и аллегорий, он во время этой паузы уже успел перезарядить магазин и, передернув затвор, поднес зажженный фитиль (куда следует) и вдарил отборной картечью по пестрому каре неприятеля:
(Для последних это было бы не худшей участью, если, конечно, планета не на карантине и выезд с нее разрешен.)
Хотя были и планеты, на которых не было вышеописанных ужасов, и люди там жили в нормальных условиях, но, все равно, если общество находится ниже критического уровня и испытывает недостаток в людях или в деньгах, то оно все равно хиреет и деградирует.
М-р Хаггард до сих пор не мог забыть глаза одной пятилетней девчушки, которая протягивала к нему свои ручонки, прося хлеба, и как она его сжимала своими пальчиками, между которыми были перепонки, и как жадно она вгрызалась в него своими острыми, размером с палец, голубыми зубками.
Ужас! [1]
— Давным-давно, лет этак сто назад, когда еще не было дубликатора, — продолжала рассказывать экскурсовод, — люди жили во много раз хуже, чем живем сейчас мы. Чтобы прокормить и одеть себя, приходилось много и очень тяжело работать.
На экранах появилась хроника столетней давности, глядя на которую детишки могли убедиться, что тетя не рассказывает им сказку, а режет правду-матку.
Особенно их поразили два эпизода.
В одном из них в огромном цехе женщины шили вручную на швейных машинках рубашки, а на другом — те же женщины шли и подбирали неубранную картошку за картофелеуборочным комбайном.
М-р Хаггард подумал, что с этими кадрами явно переборщили, но, другой стороны, пропаганда — дело тонкое.
— Труд, даже если он тяжелый, все равно почетен и полезен. Но нельзя сделать две совершенно одинаковые машины, как нельзя вырастить два одинаковых овоща. И хотя автоматизация производства продуктов потребления достигла совершенства, все равно одни вещи получались лучше, а другие — хуже. Вот вы, дети, когда-нибудь получали из дубликатора что-нибудь, что было бы плохо сделано?
Дети отрицательно замотали головками.
— А тогда можно было купить дорогую вещь, а она оказывалась бракованной.
— А что такое бракованный? — спросила маленькая девочка с расширенными от ужаса глазами.
— А это, когда ты, например, начинаешь жевать резинку, а она не тянется, а рассыпается, — ответила ей эрудированная тетя.
— Так это уже не жевачка, а рассыпучка! Я ее тоже очень люблю, — не понял наивный ребенок.
— Но при этом эта рассыпучка отдавала бы рыбой и была бы горькой на вкус, — тетя решила до конца добить крошку-малютку.
— Фу, какая гадость эта ваша заливная рыба! — (пардон, ребенок должен был сказать — бракованная резинка), — девочка сморщила носик, отдав должное данному деликатесу.
— Но опять же, это не самое страшное. Ведь плохую вещь можно было выбросить, а в нашем рыбно-насыпном случае — выплюнуть, и купить новую, были бы деньги. Но для производства новых вещей требовалось огромное количество сырья, — перед тем как стать безработной, юная дочь счетовода Вотрубы явно закончила финансово-экономический Факультет.
— А что такое «сырье»? — продолжала приставать к ней все та же девочка, видно ничего хорошего не ожидая от этого нового слова.
— Это то, из чего делают разные вещи, — на экранах появились кадры, показывающие как добывается руда и уголь, как выплавляется сталь и перегоняется нефть.
— Вот, например, вкусные булочки пекутся из муки, которую, в свою очередь, смололи из зерна, выращенного в поле. А вы, наверное, думали, что булки растут на деревьях?
— Да, — ответил мальчик, у которого с дубликатором были связаны радужные надежды на семейное счастье, — Я видел в одной сказке такое дерево.
У м-ра Хаггарда в саду росло такое дерево, и, гуляя по вечерам, он любил сорвать созревшую булочку, пока она теплая. Тем более что рядом росло бутылочное дерево, приносящее литровые бутылки с дефицитным можайским молоком.
— Так вот, из-за этого сырья все наши планеты были изрыты, а земля истощилась от интенсивной обработки, — теперь тетя ударилась в экологию, а на экранах появились виды мертвой, потрескавшейся пустыни, затем — черные терриконы.
— Теперь же все это добывается и выращивается ровно настолько, насколько это нужно для изготовления нескольких образцов, из которых выбирается самый лучший, а с него делают копии.
М-р Хаггард подумал, что после посещения музея ему предстоит приемка новых образцов ширпотреба, затем — поездка на полигон с той же целью. Тем более, что там он давно не был, и разработчики обещали показать что-то очень интересное.
"Надо не забыть взять с собой Томмика, пусть увидит, что у нас всегда, как говорили древние, «сухой порох на запасном пути!».
— Люди испокон веков мечтали о «Золотом веке». И вот, с изобретением дубликатора, он наступил в самом прямом смысле. Золото, которое стоило очень дорого и было основой валютной системы единой для всей Галактики, теперь можно было делать в дубликаторе в неограниченном количестве, и оно стало самым распространенным металлом, после платины, конечно! — экскурсовод повела рукой, и дети с интересом стали разглядывать детали музейного интерьера имевшие преимущественно желтый цвет, позабыв, очевидно, как в недалеком прошлом они регулярно сидели на горшках такого же цвета.
М-р Хаггард также обратил свое внимание на презренный металл и вспомнил, с каким, не доступным его пониманию, вожделением руки деда гладили это золото. И сколько было любви в его взгляде, и сколько горечи, видимо оставшейся со времен «Великого золотого кризиса».
Сам м-р Хаггард, конечно, его не застал. Но по документам и рассказам немногочисленных очевидцев, живших еще тогда, когда он был маленьким, он имел не только представление о последствиях этого кризиса, но и об его истоках.
Это знание давало ему великую гордость за своего предка Джона Основателя. И эта гордость была основана, конечно, не на том, что патриарх изобрел дубликатор (который он на самом деле не изобретал), а на том, как он смог распорядиться этим изобретением. Ведь сколько раз в жизни бывало, что плодами изобретения пользовались все кому не лень, кроме самого изобретателя. Так вот, когда данное чудо науки оказалось в руках дедушки Джона, вышеназванный был всего лишь средней руки бизнесменом.
Капитал, конечно, у него был, и фирма была, но производила она легкие спортивные звездолеты. Старик Джон (ему было тогда тридцать семь лет, и стариком он был лишь в перспективе) прекрасно знал свое место в мире бизнеса и трезво оценивал собственные возможности.
Заполучив действующую модель дубликатора, и, убедившись, что она слишком прекрасно дублирует даже стодолларовые банкноты (так, что даже специалисты не могут их отличить от настоящих), он глубоко задумался что же ему делать дальше.
Первым естественным желанием было запатентовать данное изобретение и начать купаться в лучах славы и, соответственно, в деньгах.
Но «старик» Хаггард был не так прост. Он сразу понял, чем это может кончиться: в один прекрасный день его найдут бездыханным в собственном кабинете, а модель дубликатора окажется или у его могущественных конкурентов, в отношении которых он таковым не является, или у военных. В лучшем случае его купят, кинув жалкие крохи от тех сверхприбылей, что сулит дубликатор.
Так и сидел Джон Хаггард в раздумье, пока не нащупал спасительную соломинку в своем нагрудном кармане — то был обыкновенный золотой доллар, служивший ему талисманом. Естественно, он тут же сдублировал его, потом еще раз и еще, пока на столе перед ним не взгромоздилась гора золота.
Читатель, конечно, сразу догадался что будет дальше: Хаггард наделает золота и станет владыкой мира. Ни черта подобного!
Это мог сделать только дурак Гарин, и то с подачи своей ненасытной Зои. Нет, Джон Хаггард поступил умней.
Он, конечно же, начал делать золото, но ровно в том количестве, которое было нужно для развития его фирмы. То есть в пределах, не позволяющих конкурентам заподозрить что-либо. И так продолжалось двадцать лет, пока фирма Хаггарда не заняла одно из первых мест среди сильнейших монополий свободного мира.
И вот тут-то и был применен метод «Гарин-Монроз», что и привело к началу «Великого золотого кризиса». Так что экскурсовод не совсем правильно осветил данные события — сначала обесценилось золото, а затем уж появился дубликатор.
Но правду не обязательно знать всем. Как не дано им знать, что могильщиком долларовой системы был не пролетариат с его мировой революцией (который пострадал в первую очередь), а самый что ни на есть отъявленный империалист Джон Хаггард.
Но винить его в этом никак нельзя. Ведь, обнародуй он дубликатор до кризиса, все равно данного было б не миновать.
Золоту так и так был бы конец. Даже при, казалось бы, неограниченном сбыте и области применения от электроники до вышеописанных ночных ваз, все равно его стоимость стала равняться стоимости электроэнергии, требуемой на его производство в дубликаторе, плюс стоимость амортизационных отчислений от эксплуатации того же дубликатора.
И, хотя новая денежная система, основанная на кредитах, была введена очень быстро (благо, единая компьютерная сеть между обитаемыми мирами была прекрасно отлажена), главная заслуга Хаггарда была в том, что он правильно рассчитал, когда надо начать эксплуатацию монополии на дубликатор.
Ведь после денежной реформы все валютные накопления пошли прахом. А у его конкурентов на счету было ровно столько кредитов, сколько имелось у них недвижимой собственности.
И ничего они с ним не смогли сделать. А он — смог!
И делал он все подряд: конфеты, патроны, колготки, лазерные головки наведения, — и их себестоимость практически была равна нулю, но продавал он их за те же самые кредиты, что и его конкуренты (теперь — уже не конкуренты) свою продукцию, становившуюся им «бесценной».
И неизвестно, чем бы все это кончилось. Может, был бы сейчас м-р Хаггард потомственным императором-самодержцем. Но незадолго до вышеизложенных событий на одной захолустной планете, под паршивым названием то ли Тайконг, то ли Гонвань, не нашлась бы одна «япона-мать», родившая маленького сморщенного недоноска, в чью метрику скромно записали «Моррисон».
Так вот, этот паршивый Моррисон, предок теперешнего (не менее паршивого), в детстве слишком увлекался электроникой и умудрился (собака!) создать аппарат, основанный совсем на другом принципе, но по действию — аналогичный хаггардовскому дубликатору.
Надо отметить, правда, что его творение было раза в два сложнее и капризнее. Оно жрало в три раза больше энергии, и копии в нем получались порой с дефектами. Но, все-таки, это был конкурент!
(Эх, старый ты дурак, прости Господи, дедушка Джон! Проглядел, поди ж ты! Надо было бы на груди материнской его удавить, макаку желтопузую, а не по девочкам шастать! Эх!)
И вот их всего два производителя дубликаторов на свете, кроме, конечно, красных.
Они делают третий вид дубликатора — помесь хаггардовского с моррисоновским.
Делают подло, без лицензии, оправдывая это тем, что в те времена между ними и нами (свободными предпринимателями) не существовало договоренности об авторских правах.
А какая, к черту, может быть договоренность, когда эти идиоты в правительстве, чтобы локализовать золотую лихорадку, развязали необъявленную войну с красными — и в области торговли, и в области освоения и колонизации планет. Это и привело к полному разрыву дипломатических отношений на целых тридцать лет.
Вот за это время красные сперли образцы аппаратов и сляпали свое незаконнорожденное детище.
Правда они это отрицают и представляют неопровержимые доказательства приоритета собственных разработок. Но не в этом суть.
Даже если они сами до этого дошли, то, существуй договор о монополии, они у нас вот где сейчас были б, гады! [2]
Пока м-р Хаггард все это вспоминал, детишкам рассказали и показали на каком принципе работает дубликатор. Мы не будем сейчас повторять это, так как Вы прекрасно знаете все из школьной программы.
Правда для детишек это было очень интересно. Отметим лишь, что м-р Хаггард неожиданно ощутил чувство фамильной гордости, когда Томми после окончания экскурсии заявил, что стоит ему вырасти, как он изобретет дубликатор еще лучше!
Сразу после посещения музея м-р Хаггард отправился в главный демонстрационный зал своей фирмы. Он пообещал сыну, что обязательно возьмет его на полигон посмотреть новую военную технику после того, как Томми пообедает и отдохнет на морском побережье часа три.
Проводив взглядом улетающий экипаж с сыном, м-р Хаггард вошел в кабину служебной сети доставки и через три минуты вышел из нее прямо в зал. Там уже собрались ведущие эксперты по торговле и рекламе. Они ждали только его, чтобы начать.
М-р Хаггард уселся в кресло перед сценой и принялся за поданный обед. Эксперты также пили (распивали) и закусывали (к сожалению, более уместного глагола, обозначающего происходящее, нет, -Прим. БК), с интересом разглядывая секретаря м-ра Хаггарда.
Это был обыкновенный стандартный экземпляр — от того-то они его так и рассматривали.
Сам же секретарь, чувствуя что им интересуются, грациозно обслуживал м-ра Хаггарда, и, стараясь — одновременно — удовлетворить любопытство окружающих, демонстрировал себя со всех сторон.
Как только м-р Хаггард «уговорил» первое блюдо (по счету, да не по денежному, а по порядковому!), секретарь поинтересовался, с чего начинать?
— Давайте с колготок! — м-ру Хаггарду явно захотелось цветов и музыки.
— Так я их уже десять минут всем демонстрирую! — заговорщически шепнула она и подмигнула.
М-р Хаггард с интересом глянул на ее ноги и стал принюхиваться. Да, несмотря на острые и соблазнительные ароматы пищи, от колготок явно и неплохо благоухало.
— А когда они начнут опадать? — так же тихо спросил он.
— Через две с половиной минуты, — секретарь непрерывно двигался вокруг кресла м-ра Хаггарда. И за ней так же непрерывно двигались глаза всех — без исключения — присутствующих.
И вот, когда она элегантно нагнулась, подавая м-ру Хаггарду следующее, по счету, блюдо со стола, прозвучал мелодичный звон, и — с прекрасных ножек (и не только с ножек, но и с не менее прекрасных бедер также) начали осыпаться лепестки роз, и на какое-то время нижняя часть секретаря (см. выше) скрылась в легком переливающемся облаке, которое медленно оседало на пол.
По залу пронесся стон восхищения.
Особенно он был силен с той стороны, к которой она оказалась спиной…
Читатель, считающий, что здесь автор слишком уж пошло смакует безобразные эротические сцены, глубоко заблуждается. Автор предпочитает заниматься этим делом только у себя дома и только в соответствующей обстановке.
А для сведения очень интересующихся — что же там они увидели такого — могу сообщить: они увидели прекрасные женские ножки, с которых опали не менее прекрасные лепестки роз. Но на их месте осталась довольно мелкая сетка — именуемая в простонародье колготками, — которую вы можете видеть на своих спутницах, а за неимением таковых — на спутницах своих друзей, а за неимением следующих, я считаю, вообще нечего себя мучить — лучше сразу лечь и помереть!
Для особо же интересующихся — могу сообщить, что в момент нагибания — после опадания лепестков — самые страждущие смогли увидеть лишь обыкновенные женские трусики, которые — если вам так невмоготу — можно еще приобрести в любом галантерейном магазине!
Ну, хватит обижать бедных, несчастных, обездоленных фетишистов — лучше продолжим нашу страшную кровавую детективу…
— Ну и когда обычно они спадают? — спросил м-р Хаггард, продолжая жевать.
— Несущая основа колготок является телепатическим приемником, — очень доходчиво объяснил изобретатель оных Жан Чжоу, очень элегантный молодой человек средних лет, — Приемник этот имеет обратную связь с его обладательницей. Если к субъекту, заинтересовавшемуся носителем нашего изделия, проявляется симпатия носителя, то срабатывает данная обратная связь — и лепестки опадают.
— Неужели мой секретарь почувствовала симпатию к кому-то из вас? — от такой иронии м-ра Хаггарда все находящиеся в зале в ужасе содрогнулись. Лишь один Жан Чжоу оставался спокойным по-прежнему и улыбался своей хитрой азиатско-гасконской улыбкой.
— Механизм срабатывания, при отсутствии взаимной симпатии, можно задействовать при наличии нескольких пристальных и настойчивых взглядов, сила которых определяется заинтересованностью женщины во внимании к себе. По Жану Чжоу определенно было видно, что он женщинами не интересуется, так как это предпочитают делать они сами. В данном случае колготки сработали в тот момент, когда на них смотрели все находящиеся в зале, что и отвечало желанию мисс. Если бы она этого не захотела, сколько бы на нее не смотри, кроме лепестков мы ничего бы не увидели. Не правда ли?
Секретарь утвердительно кивнула головкой и вытерла салфеткой губы м-ра Хаггарда.
— Я слышал, что они еще на ощупь опадают, — м-р Хаггард провел рукой по бедру секретаря, — Как бы нам увидеть это?
Тут же на сцене появилась группа девушек, облаченных в разноцветные колготки, и по залу распространился чудесный запах роз. Под легкую ритмичную музыку они изобразили несколько построений, после чего с визгом прыгнули в зал и смешались с толпой. Но ни у одной из испытательниц лепестки не опали, как ни старались их трогать проводившие экспертизу.
— Лепестки опадают только по команде хозяйки, так что нечего бояться ездить в них в общественном транспорте, — разъяснял Жан Чжоу, — Существует два вида опадания. Первый — когда до них дотрагивается субъект, которому симпатизируют, — тут же у некоторых девушек лепестки опали с легким звоном. Во втором случае — когда хотят наказать слишком нахального приставалу.
Тут же сверкнула молния и грянул гром — противного вида старикан повалился на пол, сраженный хорошей порцией электричества. Остальные с опаской отодвинулись от манекенщиц.
— Ничего страшного, он быстро придет в себя. А вам не надо бояться. Специально по желанию хозяйки колготки в данном режиме не срабатывают, — иначе ездить в транспорте стало бы опасно из-за шалостей юных и не совсем юных колготконосительниц. Данный защитный механизм действует только при стойком отвращении к назойливому партнеру, и то — только с третьего прикосновения, — закончил Великий Модельер и скромно замолчал.
— Я думаю, надо одобрить данный образец, если у вас нет претензий и принципиальных возражений, — обратился к собравшимся м-р Хаггард. Но, услышав что бедный старикан начал что-то бормотать, все еще находясь в горизонтальном положении, улыбнулся и добавил:
— Я думаю, можно пренебречь мнением пострадавшего. М-ру Жану Чжоу объявить благодарность и выдать денежную премию.
Все дружно захлопали в ладоши, а старикан, так и не встав, горько заплакал.
Наверное, от счастья?
— Что-то вы какие-то квелые сегодня? — м-р Хаггард обвел взглядом зал.
— Всю ночь работали! — эксперты выстроились в шеренгу и встали по стойке «смирно».
— Ну и что вы там с похмела наработали? — м-р Хаггард знал, что эксперты на самом деле работали, он доверял своим сотрудникам и знал, что сейчас увидит результаты.
Манекенщицы начали хоровод между сценой и кулисами, вынося на суд комиссии плоды ночного бдения экспертов.
Сначала вынесли будильники — количеством сто сорок семь с половиной штук, потом пошли чередой платья, смокинги, цилиндры, рюмки, вилки, ножи, шмайссеры, бас-гитары, стиральные доски, пардон, стрингс-оркестры, телефоны, шариковые ручки, зубные щетки, расчески и прочее безобразие, выкопанное Моррисоном в глуби веков.
Манекенщицы взмокли, демонстрируя на себе бюстгальтеры и мужские семейные трусы.
Они старательно показывали свое умение стоять за кухонной плитой и сидеть на унитазе, ездить на велосипеде и читать вслух по слогам книжки. Короче, после такой подготовки и с такими навыками «жить по-старому» их можно было смело отправлять в каменный век, к которому, очевидно, и принадлежали все эти предметы.
Работа была проделана большая и не напрасная.
Ведь вот уже два часа, как в каталогах МДК (проклятые конкуренты!) значились данные «новинки» на продажу (фо сейл!). Но был еще не вечер, и люди все на работе, — по мере показа и утвердительных кивков м-ра Хаггарда в каталоги ХДК (Господи Иисусе, не дай пропасть бедным мусульманам!) мгновенно заносились новые названия.
— Еще пару таких ретро-карнавалов — и я похудею, — сказал толстый эксперт по продовольственным товарам несчастному старикану, наконец-то сумевшему побороть свою слабость и присоединившемуся к обществу.
— Еще пара таких демонстраций, и фирма лишится единственного специалиста по старинному огнестрельному оружию, — старикашка на самом деле был большим специалистом, несмотря на свой невзрачный вид и шерсть в носу.
— Сам виноват! Привык крепко держаться за цевье, вот и получай! — толстяк вытер пот со лба и принялся называть м-ру Хаггарду экзотические блюда, изготовленные под его руководством в процессе похудания.
— Все это хорошо, — изрек м-р Хаггард, закончив принимать образцы, — Но кроме колготок вы не придумали ничего нового. И нас не спасет ретро-волна, так как люди Моррисона тоже не сидят сложа руки. А ведь наша задача не в выколачивании денег у народа — которых у того давно нет, — а в непримиримой борьбе с Моррисоном за рынки сбыта, — И он твердо резюмировал:
— Надо его переплюнуть!
Надо! Не сомневайтесь, переплюнем! — заголосили перепуганные эксперты, а старикашка передернул затвор ППШ.
Чем? — м-р Хаггард презрительно сморщился, — Вашими накладными губами, от которых начали отказываться даже грязные аборигены? У вас не хватает нового мышления!
— Нужно что-то перестроить, но вот что, я вас спрашиваю?
Все угрюмо молчали, и тут из толпы вышел слишком невзрачный субъект, ведавший рекламой и изучением спроса населения. В упор уставившись в не совсем пышный, но в то же время не совсем плоский бюст секретаря, тихо сказал таинственное и загадочное слово:
— ЯРМАРКА!
М-р Хаггард поднял кверху брови:
— Это что, балаган, что ли?
— Именно, ярмарка с балаганом, — отчеканил субъект и победно оглядел собравшихся.
— Ну-ка, ну-ка, поведай нам, що цэ за таке — ярмарка, — от волнения м-р Хаггард начал бачить, як на ридной Оклахомщине, - Только поподробнее, чтоб всем было понятно!
— Как я понимаю нашу главную задачу, — начал излагать дерзкий новатор, — надо обеспечить как можно больше рабочих мест, ведь только так мы обязываем своих сотрудников покупать только наши товары! Но так, чтобы эти рабочие места не были нам в убыток, а то теряется всякий смысл. На сегодняшний день мы исчерпали все резервы в этом трудном деле. Правда, резервы у нас, конечно, есть, но они требуют больших трудозатрат и зависят от реализации новых технико-технологических разработок. И вот тут очень правильно говорил м-р Хаггард о новом мышлении! Мы о чем все время думаем? Как бы что-нибудь новенького придумать. И ломаем себе голову. А ведь сколько у фирмы нас, конструкторов? Тьма! Все зарплату получаем, но и, конечно, в конце концов, разрождаемся всякими непотребными «губами самоопадающими». Наш бред фирма в муках реализует в реальный товар, а через несколько дней он уже никому не нужен, и мы продаем его за бесценок, чем вконец развратили потребителя. Вот таким образом мы уже давно бегаем по кругу, высунув язык, как бешеная собака за своим хвостом в поисках семи миль!
Толпа экспертов замерла и только их глаза, словно маленькие маятники, тикали-глядели то на докладчика, то на м-ра Хаггарда. На докладчика — довольно осмысленно — как на придурка! А на м-ра Хаггарда — с непониманием, — как он может так долго терпеть такие крамольные речи?!
Когда докладчик на секунду замолчал, видимо перезаряжая новую обойму, все обратили свои взоры на м-ра Хаггарда, моля его нанести ответный сокрушительный ракетно-ядерный удар по этому жалкому логову крамолы. М-р Хаггард, однако, не поддался на эту провокацию, посчитав ее (доклад докладчика) разведкой боем, и не стал проявлять свою стратегическую оборонную инициативу, а выпустил ма-аленькую контрольную тактическую ракетку (20 кТн):
— Все это очень интересно, милейший. Но нельзя ли ближе к теме?
— А он нам как раз — по теме — устроил здесь балаган! — подал голос один из экспертов.
Докладчику эта последняя реплика была как вожжа под хвост. Он с галопа перешел на четвертую скорость. То есть, если выразиться просто и доходчиво, без метафор и аллегорий, он во время этой паузы уже успел перезарядить магазин и, передернув затвор, поднес зажженный фитиль (куда следует) и вдарил отборной картечью по пестрому каре неприятеля: