— Не-а! — сказал Иван, потому что и вправду ничего не понял.
— Послушай, Вань, ты на полном серьезе отвечал на все вопросы? — с ужасом от содеянного, совершенно без надежды спросил Томми.
— Старался… — Если бы Иван ведал, что творит, то он бы и не так старался.
— Твоя сестренка тебе не мешала? — наконец спохватился несчастный экспериментатор.
— Да пару раз что-то там вякнула, когда зашел разговор про эрогенные зоны и темперамент! — совершенно спокойно доложил Иван о наступлении своей смерти.
— А-а-а-а-а-а! — в голос заорал Томми и схватился за голову.
Тут же прибежала Галя с Робахом, но не нашла, кого здесь убивают, Иван стоял и непонимающе смотрел на друга, а тот все кричал и все просил у них прощения.
— Простите меня, ребята, я хотел как лучше!.. Убейте меня!.. Что я скажу вашим родителям?!.. Прощай навеки, любимая Галя!.. Так поступить с лучшим другом?!..
Народ ничего не понимал, и было высказано предположение, что он их разыгрывает. Но Томми прекратил кричать, убрал руки от лица и все увидели, что он рыдал на самом деле и взаправду.
Вот тут они и испугались.
— Успокойся, Томми! — строго, но спокойно сказал Иван, весь собравшись в один кулак перед лицом неизвестной опасности. — Что бы ты ни сделал, мы были вместе, значит, виноваты тоже вместе!
Робах принес в стакане воды, прибежавший на крик Дженкинс накапал в нее всегда имеющуюся у него валерьянку, Галя усадила его на ближайшую скамейку и так крепко и нежно обняла, что Томми стоило все это устроить только ради этого!
В конце концов он потихоньку отошел и, окончательно размазав по лицу остатки слез, вытер сопли и улыбнулся.
Все еще больше испугались, решив, что у него окончательно крыша поехала, но он, пару раз хихикнув, начал говорить:
— А может, и вправду обойдется?
Все начали его утешать, поддакивая, что, конечно же, все обойдется, а Галя так нежно, как никогда, к нему вся прижалась, что он совсем уже повеселел и не так мрачно стал смотреть на жизнь.
— Мы над этим уже двадцать лет работаем, я лично десять лет как возглавил побочную ветвь исследований, и вот сегодня будет результат!
— Милый мой! Не волнуйся! Все будет хорошо! — продолжала уговаривать его Галя, но ее причитания оборвал слишком прагматичный и наиболее потерпевший в этом деле Иван:
— Про какие исследования ты говоришь?
— Про работы по созданию супермозга!
— Знаю я эти работы, но причем здесь супермозг?
— Супермозг здесь ни при чем, просто десять лет назад я, будучи сопливым юнцом, высказал предложение, основываясь на уже достигнутых результатах работ по созданию супермозга, сделать искусственным путем мозг почти такой же, как у человека, — признался в нехорошем своем поступке уже неюный Хаггард-младший.
— Ну и зачем нам нужен искусственный человеческий мозг? — удивленно спросил Иван, при всей своей осведомленности впервые слыша об этом направлении исследований. — Какая в нем польза будет?
— Это всё мои юношеские мечты! — признался наконец Томми. — Я подумал, если есть такая возможность, почему бы не делать искусственных людей?
— А зачем нам искусственные люди, если с настоящими проблем не оберешься?! — возмутился такой легкомысленности уж очень серьезный и ответственный Иван.
— В том то и дело, что с искусственными людьми можно избежать традиционных людских проблем!
— Это как?
— Весь фокус заключается в том, что искусственный мозг программируется с заданными параметрами, и ошибки в таком программировании будут составлять сотые доли процента, тогда как настоящие люди программируются, то есть воспитываются на протяжение многих лет, совершенно спонтанным, как вам известно, тривиальным способом — в семье, школе, на улице, наконец, во всей нашей сумбурной жизни, и что в результате выйдет из этого человека — самому Богу известно!
— Ладно, это уже наши, людские проблемы! — возразил Иван. — Так зачем понадобятся эти правильно, как я понял, воспитанные люди?
— Как зачем? — искренне изумился такому махровому практицизму Томми. — Ведь все хотят иметь собаку или кошку — только тобой воспитанного, преданного и только тебе принадлежащего друга!
— Собака — это понятно, — Иван с детства недолюбливал собак за их рабское существование, хотя собаки его почему-то любили — видимо, чувствовали в нем незлого человека. — Но при чем тут человек?
— А ты знаешь, Иван, сколько в нашем мире одиноких людей?
— У нас в здоровом коллективе… — начал было Иван проводить подпольную коммунистическую пропаганду, но Томми не дал ему закончить «огурцовскую» метафору:
— Каждый второй!
— Ну, ты это хватил! — искренне не поверил ему Иван, зная демографическую ситуацию в своей семье.
— Да, каждый второй! — настаивал на своем упрямый Томми. — Почти все старики — раз! Треть населения! Разведенные — два! Еще десять процентов! Инвалиды детства и другие — три! Еще десять процентов![1] Итого каждый второй нуждается в помощи только ему принадлежащего друга! А собачками и кошечками здесь не обойтись! Собачка не будет старушке постельку менять! А роботы? Вон он стоит — долдон! Даже если на минуту забыть, что он — потенциальная угроза человечеству, при всем его интеллекте, тактичности и душевности, все равно он — холодная, твердая железяка! А бабке ласка нужна!
Народ стоял и слушал с раскрытыми ртами новою сказку про Нью-Васюки и, не находя, что возразить этому бреду, стал впадать в летаргическое состояние.
— Вот мы и решили — делать искусственных друзей человека! — продолжал свой монолог Томми. — Человек приходит к нам, платит определенную, доступную всем сумму, говорит, что хочет получить, мы ему делаем, притом помимо того, что он хочет, мы даем его искусственному другу еще кучу всяческих общечеловеческих достоинств, наделяя его способностями на все случаи жизни, при этом искусственный друг навсегда программируется с максимальным обожанием к своему хозяину, можно даже сказать — с безграничной и слепой любовью, и в результате мы имеем оригинальный продукт, вроде вот этого железного долдона! — Томми опять ткнул пальцем в сторону Робаха. — В принципе, эти Робахи, если они, конечно, не порождение враждебного нам внеземного сверхразума, именно такие — верные друзья человека! Но только они ведь железные, а мы сделаем из плоти и крови настоящего живого друга!
У народа уже давно поехала крыша, лишь бедный Робах регулярно кивал головой в знак согласия с излагаемым.
— Кстати, у нас были определенные моральные проблемы с выпуском этой продукции. — Томми нервно засмеялся. — А с выпуском Робахов эти проблемы разрешились сами по себе!
— Ну и чем вам помогли Робахи? — ехидно поинтересовался Иван.
— Когда у нас все было готово к выпуску, успешно испытаны первые партии искусственных людей, то возникла очень щекотливая ситуация, полностью ставящая под сомнение всю эту программу, — стал пояснять Томми. — Безопасность искусственных людей!
— Что, они тоже стали проявлять агрессивность? — оживился Иван при упоминании очень родной для него темы — безопасности! — Ну и когда они взбунтуются?
— Ни в коем случае! — опять чему-то непонятному засмеялся Томми. — Наши искусственные люди — самые кроткие и безобидные создания! Я говорю об их безопасности, а не о безопасности от них! Вот мы и ломали головы, как уберечь этих совершенно беззащитных созданий от реалий нашей жизни?! Пусть мы их сделали чуточку совершеннее, чем люди, пусть у них более быстрая реакция, пусть они намного живучее людей, но все равно это их не может защитить от прямого насилия, направленного против них, ведь мы были вынуждены сделать их в обязательном порядке совершенно неспособными проявить агрессивность по отношению к любому человеку! Они могут только пассивно защищаться, но против ножа и пули они бессильны! Любой нехороший человек сможет их обидеть, и мы не имели морального права выпускать их в мир такими беззащитными и легкоуязвимыми — ведь они же на самом деле живые, такие же люди, как мы, за ничтожнейшими, не имеющими принципиального значения различиями в своей модификации! Они точно так же, как мы, чувствуют боль, и так же страдают, и если бы такой искусственный, но все же живой человек был зверски замучен, тс это было бы на нашей совести!
— Вот и отлично! — подвел черту под этими страданиями юного Хаггарда злой бесчувственный Иван. — Значит, можно поставить крест на этих ваших искусственных пацифистах?
— А вот теперь — нет! — победно заявил хитрый и коварный Томми. — Теперь у нас есть Робахи — самые непробиваемые и верные друзья людей! Настоящих и искусственных! Теперь мы можем смело начать их выпуск, чем сразу убьем нескольких зайцев!
— Какая охота?! — очнулся от натуральной дремы старый Дженкинс. — Здесь запрещена любая охота!
— Не боись, дед! Здесь о других зайцах говорят! — успокоил его молодой хозяин. — Во-первых, мы утрем нос Моррисону! Во-вторых, мы за счет Моррисоновых Робахов будем за бесплатно охранять наших людей! В-третьих, в отличие от МДК мы будем торговать ими не за символическую плату, а за реальную — себестоимость такого человека смехотворно низка, значит, прибыль будет высока! В-четвертых, Робахи бессмертны, и Моррисон уже сейчас почти полностью насытил рынок, а наши люди — смертны и будут, как и запрограммированно, умирать в один день со своими хозяевами, так что мы постоянно будем иметь рынок сбыта нашей изумительной продукции! В-пятых, на самом деле наши искусственные, но все-таки живые люди намного лучше их, пусть очень совершенных, но на самом деле мертвых Робахов!
— Я — не мертвый! Я — живой! — подал обиженный голос Ванькин Робах.
— Успокойся, дорогой! Ты живее всех живых! — приласкал его Томми, а Иван почему-то вздрогнул. — Вот мы тайно и финансируем кампанию по признанию Робахов живыми существами. Когда их таковыми признают, то уж наших живых искусственных людей признают автоматически, чем еще более повысят их социальную безопасность и тем самым снимут этот грех с наших душ!
Томми победно замолчал, таким образом сняв со своей души грех за только что содеянное, а его Галя, будто бы очнувшись от гипноза, отпрянула от него, вдруг заметив, что все смотрят, как они тут мило обнимаются, и отряхнув о подол юбки руки, насмешливо спросила:
— Ладно, Томка, ты нас всех уговорил! Пусть они живут! Но к чему здесь вся эта истерика, что ты нам закатил? А ну, давай сознавайся!
Народ сразу же оживился, за всей этой говорильней совсем позабыв, с чего все это началось, и лишь один Иван, не без причин, не стал разделять всеобщего оптимизма, а, терзаемый нехорошими предчувствиями, мрачно спросил:
— Давай, говори, что ты там мне сделал?!
Томка аж весь сжался, но умереть можно лишь один раз и — была не была — выпалил:
— Чего, чего?! Неужели до сих пор непонятно, чего?! Подругу жизни, вот чего!
— А-а-а-а-а-а-а!!!.. — уже повторно за последний час, пугая разнообразных мирных лесных жителей этого заповедного уголка природы, раздался совершенно нечеловеческий, звериный крик раненного в самое сердце бедного Ивана.
— У-у-у-у-у-у-у!!!.. — поддержала его еще больше и глубже раненая его родная сестра.
— Ай-я-яй!!!.. — не выдержал и прокряхтел старый слуга Дженкинс, в который уже раз простреленный своим радикулитом.
Томка закрыл глаза и лег на спину, подставляя свое горло для справедливого наказания.
15
16
17
18
— Послушай, Вань, ты на полном серьезе отвечал на все вопросы? — с ужасом от содеянного, совершенно без надежды спросил Томми.
— Старался… — Если бы Иван ведал, что творит, то он бы и не так старался.
— Твоя сестренка тебе не мешала? — наконец спохватился несчастный экспериментатор.
— Да пару раз что-то там вякнула, когда зашел разговор про эрогенные зоны и темперамент! — совершенно спокойно доложил Иван о наступлении своей смерти.
— А-а-а-а-а-а! — в голос заорал Томми и схватился за голову.
Тут же прибежала Галя с Робахом, но не нашла, кого здесь убивают, Иван стоял и непонимающе смотрел на друга, а тот все кричал и все просил у них прощения.
— Простите меня, ребята, я хотел как лучше!.. Убейте меня!.. Что я скажу вашим родителям?!.. Прощай навеки, любимая Галя!.. Так поступить с лучшим другом?!..
Народ ничего не понимал, и было высказано предположение, что он их разыгрывает. Но Томми прекратил кричать, убрал руки от лица и все увидели, что он рыдал на самом деле и взаправду.
Вот тут они и испугались.
— Успокойся, Томми! — строго, но спокойно сказал Иван, весь собравшись в один кулак перед лицом неизвестной опасности. — Что бы ты ни сделал, мы были вместе, значит, виноваты тоже вместе!
Робах принес в стакане воды, прибежавший на крик Дженкинс накапал в нее всегда имеющуюся у него валерьянку, Галя усадила его на ближайшую скамейку и так крепко и нежно обняла, что Томми стоило все это устроить только ради этого!
В конце концов он потихоньку отошел и, окончательно размазав по лицу остатки слез, вытер сопли и улыбнулся.
Все еще больше испугались, решив, что у него окончательно крыша поехала, но он, пару раз хихикнув, начал говорить:
— А может, и вправду обойдется?
Все начали его утешать, поддакивая, что, конечно же, все обойдется, а Галя так нежно, как никогда, к нему вся прижалась, что он совсем уже повеселел и не так мрачно стал смотреть на жизнь.
— Мы над этим уже двадцать лет работаем, я лично десять лет как возглавил побочную ветвь исследований, и вот сегодня будет результат!
— Милый мой! Не волнуйся! Все будет хорошо! — продолжала уговаривать его Галя, но ее причитания оборвал слишком прагматичный и наиболее потерпевший в этом деле Иван:
— Про какие исследования ты говоришь?
— Про работы по созданию супермозга!
— Знаю я эти работы, но причем здесь супермозг?
— Супермозг здесь ни при чем, просто десять лет назад я, будучи сопливым юнцом, высказал предложение, основываясь на уже достигнутых результатах работ по созданию супермозга, сделать искусственным путем мозг почти такой же, как у человека, — признался в нехорошем своем поступке уже неюный Хаггард-младший.
— Ну и зачем нам нужен искусственный человеческий мозг? — удивленно спросил Иван, при всей своей осведомленности впервые слыша об этом направлении исследований. — Какая в нем польза будет?
— Это всё мои юношеские мечты! — признался наконец Томми. — Я подумал, если есть такая возможность, почему бы не делать искусственных людей?
— А зачем нам искусственные люди, если с настоящими проблем не оберешься?! — возмутился такой легкомысленности уж очень серьезный и ответственный Иван.
— В том то и дело, что с искусственными людьми можно избежать традиционных людских проблем!
— Это как?
— Весь фокус заключается в том, что искусственный мозг программируется с заданными параметрами, и ошибки в таком программировании будут составлять сотые доли процента, тогда как настоящие люди программируются, то есть воспитываются на протяжение многих лет, совершенно спонтанным, как вам известно, тривиальным способом — в семье, школе, на улице, наконец, во всей нашей сумбурной жизни, и что в результате выйдет из этого человека — самому Богу известно!
— Ладно, это уже наши, людские проблемы! — возразил Иван. — Так зачем понадобятся эти правильно, как я понял, воспитанные люди?
— Как зачем? — искренне изумился такому махровому практицизму Томми. — Ведь все хотят иметь собаку или кошку — только тобой воспитанного, преданного и только тебе принадлежащего друга!
— Собака — это понятно, — Иван с детства недолюбливал собак за их рабское существование, хотя собаки его почему-то любили — видимо, чувствовали в нем незлого человека. — Но при чем тут человек?
— А ты знаешь, Иван, сколько в нашем мире одиноких людей?
— У нас в здоровом коллективе… — начал было Иван проводить подпольную коммунистическую пропаганду, но Томми не дал ему закончить «огурцовскую» метафору:
— Каждый второй!
— Ну, ты это хватил! — искренне не поверил ему Иван, зная демографическую ситуацию в своей семье.
— Да, каждый второй! — настаивал на своем упрямый Томми. — Почти все старики — раз! Треть населения! Разведенные — два! Еще десять процентов! Инвалиды детства и другие — три! Еще десять процентов![1] Итого каждый второй нуждается в помощи только ему принадлежащего друга! А собачками и кошечками здесь не обойтись! Собачка не будет старушке постельку менять! А роботы? Вон он стоит — долдон! Даже если на минуту забыть, что он — потенциальная угроза человечеству, при всем его интеллекте, тактичности и душевности, все равно он — холодная, твердая железяка! А бабке ласка нужна!
Народ стоял и слушал с раскрытыми ртами новою сказку про Нью-Васюки и, не находя, что возразить этому бреду, стал впадать в летаргическое состояние.
— Вот мы и решили — делать искусственных друзей человека! — продолжал свой монолог Томми. — Человек приходит к нам, платит определенную, доступную всем сумму, говорит, что хочет получить, мы ему делаем, притом помимо того, что он хочет, мы даем его искусственному другу еще кучу всяческих общечеловеческих достоинств, наделяя его способностями на все случаи жизни, при этом искусственный друг навсегда программируется с максимальным обожанием к своему хозяину, можно даже сказать — с безграничной и слепой любовью, и в результате мы имеем оригинальный продукт, вроде вот этого железного долдона! — Томми опять ткнул пальцем в сторону Робаха. — В принципе, эти Робахи, если они, конечно, не порождение враждебного нам внеземного сверхразума, именно такие — верные друзья человека! Но только они ведь железные, а мы сделаем из плоти и крови настоящего живого друга!
У народа уже давно поехала крыша, лишь бедный Робах регулярно кивал головой в знак согласия с излагаемым.
— Кстати, у нас были определенные моральные проблемы с выпуском этой продукции. — Томми нервно засмеялся. — А с выпуском Робахов эти проблемы разрешились сами по себе!
— Ну и чем вам помогли Робахи? — ехидно поинтересовался Иван.
— Когда у нас все было готово к выпуску, успешно испытаны первые партии искусственных людей, то возникла очень щекотливая ситуация, полностью ставящая под сомнение всю эту программу, — стал пояснять Томми. — Безопасность искусственных людей!
— Что, они тоже стали проявлять агрессивность? — оживился Иван при упоминании очень родной для него темы — безопасности! — Ну и когда они взбунтуются?
— Ни в коем случае! — опять чему-то непонятному засмеялся Томми. — Наши искусственные люди — самые кроткие и безобидные создания! Я говорю об их безопасности, а не о безопасности от них! Вот мы и ломали головы, как уберечь этих совершенно беззащитных созданий от реалий нашей жизни?! Пусть мы их сделали чуточку совершеннее, чем люди, пусть у них более быстрая реакция, пусть они намного живучее людей, но все равно это их не может защитить от прямого насилия, направленного против них, ведь мы были вынуждены сделать их в обязательном порядке совершенно неспособными проявить агрессивность по отношению к любому человеку! Они могут только пассивно защищаться, но против ножа и пули они бессильны! Любой нехороший человек сможет их обидеть, и мы не имели морального права выпускать их в мир такими беззащитными и легкоуязвимыми — ведь они же на самом деле живые, такие же люди, как мы, за ничтожнейшими, не имеющими принципиального значения различиями в своей модификации! Они точно так же, как мы, чувствуют боль, и так же страдают, и если бы такой искусственный, но все же живой человек был зверски замучен, тс это было бы на нашей совести!
— Вот и отлично! — подвел черту под этими страданиями юного Хаггарда злой бесчувственный Иван. — Значит, можно поставить крест на этих ваших искусственных пацифистах?
— А вот теперь — нет! — победно заявил хитрый и коварный Томми. — Теперь у нас есть Робахи — самые непробиваемые и верные друзья людей! Настоящих и искусственных! Теперь мы можем смело начать их выпуск, чем сразу убьем нескольких зайцев!
— Какая охота?! — очнулся от натуральной дремы старый Дженкинс. — Здесь запрещена любая охота!
— Не боись, дед! Здесь о других зайцах говорят! — успокоил его молодой хозяин. — Во-первых, мы утрем нос Моррисону! Во-вторых, мы за счет Моррисоновых Робахов будем за бесплатно охранять наших людей! В-третьих, в отличие от МДК мы будем торговать ими не за символическую плату, а за реальную — себестоимость такого человека смехотворно низка, значит, прибыль будет высока! В-четвертых, Робахи бессмертны, и Моррисон уже сейчас почти полностью насытил рынок, а наши люди — смертны и будут, как и запрограммированно, умирать в один день со своими хозяевами, так что мы постоянно будем иметь рынок сбыта нашей изумительной продукции! В-пятых, на самом деле наши искусственные, но все-таки живые люди намного лучше их, пусть очень совершенных, но на самом деле мертвых Робахов!
— Я — не мертвый! Я — живой! — подал обиженный голос Ванькин Робах.
— Успокойся, дорогой! Ты живее всех живых! — приласкал его Томми, а Иван почему-то вздрогнул. — Вот мы тайно и финансируем кампанию по признанию Робахов живыми существами. Когда их таковыми признают, то уж наших живых искусственных людей признают автоматически, чем еще более повысят их социальную безопасность и тем самым снимут этот грех с наших душ!
Томми победно замолчал, таким образом сняв со своей души грех за только что содеянное, а его Галя, будто бы очнувшись от гипноза, отпрянула от него, вдруг заметив, что все смотрят, как они тут мило обнимаются, и отряхнув о подол юбки руки, насмешливо спросила:
— Ладно, Томка, ты нас всех уговорил! Пусть они живут! Но к чему здесь вся эта истерика, что ты нам закатил? А ну, давай сознавайся!
Народ сразу же оживился, за всей этой говорильней совсем позабыв, с чего все это началось, и лишь один Иван, не без причин, не стал разделять всеобщего оптимизма, а, терзаемый нехорошими предчувствиями, мрачно спросил:
— Давай, говори, что ты там мне сделал?!
Томка аж весь сжался, но умереть можно лишь один раз и — была не была — выпалил:
— Чего, чего?! Неужели до сих пор непонятно, чего?! Подругу жизни, вот чего!
— А-а-а-а-а-а-а!!!.. — уже повторно за последний час, пугая разнообразных мирных лесных жителей этого заповедного уголка природы, раздался совершенно нечеловеческий, звериный крик раненного в самое сердце бедного Ивана.
— У-у-у-у-у-у-у!!!.. — поддержала его еще больше и глубже раненая его родная сестра.
— Ай-я-яй!!!.. — не выдержал и прокряхтел старый слуга Дженкинс, в который уже раз простреленный своим радикулитом.
Томка закрыл глаза и лег на спину, подставляя свое горло для справедливого наказания.
15
— Ну и долго ты собираешься так лежать? — строго спросила его Галя и пхнула носком туфли в бок. — Вставай, сволочь!
Томми еще сильнее зажмурил глаза и продолжал симулировать.
— Вань, давай выпускай Робаха, пусть он на него наступит! — продолжала злобствовать Галка.
Томка изо всей силы напряг живот, но с места не сдвинулся.
Видя, что все угрозы напрасны, безжалостная Галина применила запрещенный садистский прием.
— Ой, только не надо меня щекотать! — заорал, как ужаленный, Томми и мгновенно вскочил на ноги. — Я все скажу!
— Говори, проклятый, что ты сделал моему брату? — воодушевленная первой победой, продолжала наседать на него Галя. — Какую еще подлюку по жизни?
— Зря вы кипятитесь, — начал сопротивляться Томми. — Может, она еще ничего получилась, а вы уже паникуете!
Тут наконец вмешался в разговор Иван:
— Отстань от него и поехали отсюда!
— Как это поехали? — не понял Томми.
— А вот так и поехали! — зло сказал Иван и грязно выругался.
— От такого и слышу! — ответил Томми, но все же продолжал настаивать. — Нельзя вам никак ехать без нее!
— Очень даже можно! — вставила свое веское слово Галя. — Можешь забирать ее себе!
— Да не нужна она мне! — Томми начал понимать всю серьезность положения и испугался не на шутку.
— И нам она ни к чему! — продолжала стоять на своем Галя.
— Она ж без Ивана умрет! — уже в полном отчаянии прошептал Томми.
— Царство ей небесное! — посоветовал Иван.
— Да вы что?! Не понимаете, что ли?! Она же живая! Самая настоящая! Потом сами себя проклянете! — Томми уже начал подумывать, уж не вызвать ли охрану и не побиться ли с ними насмерть!
Последние Томмины аргументы все же возымели действие, и Петровы в нерешительности остановились уже у самой машины.
— Почему она должна умереть без меня? — строго спросил Иван.
— Она так запрограммирована! — обрадовавшись такому прогрессу, Томми воспрянул духом. — Если в момент рождения она не увидит тебя рядом, у нее будет нервный коллапс и смерть наступит через две минуты!
— Ну и что? Зато она увидит твою противную рожу и ничего с ней не случится! — предположила Галя, почему-то так легко отдавая другой своего дорогого возлюбленного.
— Да нет! Она же запрограммирована на Ивана и ей нужен только он! — опять испугался Томми.
— Так перепрограммируйте ее! — отрезал Иван и опять собрался садиться в экипаж.
— Да нельзя уже ничего сделать! — закричал Томми в отчаянии. — Она же живая, и что в нее заложено, так это навсегда, тем более — на уровне инстинктов!
— Ну и что ты нам предлагаешь делать? — опять передумав улетать, спросил Иван.
— Тебе надо ее забрать с собой или она умрет! — доложил обстановку Томми.
— Ну и что он с ней будет делать? — поинтересовалась Галя.
— А ничего! Ей ничего не нужно! Только жить все время рядом с Иваном! — обрадовал их Томми.
Оба Петрова, набычившись, начали надвигаться на Томми, и он подумал, что зря вставал с земли и пора исправить эту ошибку.
— Ты сам согласился на этот эксперимент и даже документик подписал! — выложил последний аргумент Томми и тут же об этом пожалел, так как банда Петровых не преминула мгновенно наброситься на него и почти на полном серьезе начала лупить его почем зря.
Когда терпеть побои не стало никакой возможности, Томми решил схитрить и истошно закричал:
— Вот вы тут дурью маетесь, а она сейчас вылезет из матки и помрет без Ваньки!
Петровы еще немного по инерции от души помаяли дурь и, немного отдышавшись, хором приказали:
— Так уж и быть, пойдем принимать роды!
Томми быстренько вскочил на ноги, вытер с лица кровь и, как ни в чем не бывало, повел дорогих гостей смотреть новорожденную.
Томми еще сильнее зажмурил глаза и продолжал симулировать.
— Вань, давай выпускай Робаха, пусть он на него наступит! — продолжала злобствовать Галка.
Томка изо всей силы напряг живот, но с места не сдвинулся.
Видя, что все угрозы напрасны, безжалостная Галина применила запрещенный садистский прием.
— Ой, только не надо меня щекотать! — заорал, как ужаленный, Томми и мгновенно вскочил на ноги. — Я все скажу!
— Говори, проклятый, что ты сделал моему брату? — воодушевленная первой победой, продолжала наседать на него Галя. — Какую еще подлюку по жизни?
— Зря вы кипятитесь, — начал сопротивляться Томми. — Может, она еще ничего получилась, а вы уже паникуете!
Тут наконец вмешался в разговор Иван:
— Отстань от него и поехали отсюда!
— Как это поехали? — не понял Томми.
— А вот так и поехали! — зло сказал Иван и грязно выругался.
— От такого и слышу! — ответил Томми, но все же продолжал настаивать. — Нельзя вам никак ехать без нее!
— Очень даже можно! — вставила свое веское слово Галя. — Можешь забирать ее себе!
— Да не нужна она мне! — Томми начал понимать всю серьезность положения и испугался не на шутку.
— И нам она ни к чему! — продолжала стоять на своем Галя.
— Она ж без Ивана умрет! — уже в полном отчаянии прошептал Томми.
— Царство ей небесное! — посоветовал Иван.
— Да вы что?! Не понимаете, что ли?! Она же живая! Самая настоящая! Потом сами себя проклянете! — Томми уже начал подумывать, уж не вызвать ли охрану и не побиться ли с ними насмерть!
Последние Томмины аргументы все же возымели действие, и Петровы в нерешительности остановились уже у самой машины.
— Почему она должна умереть без меня? — строго спросил Иван.
— Она так запрограммирована! — обрадовавшись такому прогрессу, Томми воспрянул духом. — Если в момент рождения она не увидит тебя рядом, у нее будет нервный коллапс и смерть наступит через две минуты!
— Ну и что? Зато она увидит твою противную рожу и ничего с ней не случится! — предположила Галя, почему-то так легко отдавая другой своего дорогого возлюбленного.
— Да нет! Она же запрограммирована на Ивана и ей нужен только он! — опять испугался Томми.
— Так перепрограммируйте ее! — отрезал Иван и опять собрался садиться в экипаж.
— Да нельзя уже ничего сделать! — закричал Томми в отчаянии. — Она же живая, и что в нее заложено, так это навсегда, тем более — на уровне инстинктов!
— Ну и что ты нам предлагаешь делать? — опять передумав улетать, спросил Иван.
— Тебе надо ее забрать с собой или она умрет! — доложил обстановку Томми.
— Ну и что он с ней будет делать? — поинтересовалась Галя.
— А ничего! Ей ничего не нужно! Только жить все время рядом с Иваном! — обрадовал их Томми.
Оба Петрова, набычившись, начали надвигаться на Томми, и он подумал, что зря вставал с земли и пора исправить эту ошибку.
— Ты сам согласился на этот эксперимент и даже документик подписал! — выложил последний аргумент Томми и тут же об этом пожалел, так как банда Петровых не преминула мгновенно наброситься на него и почти на полном серьезе начала лупить его почем зря.
Когда терпеть побои не стало никакой возможности, Томми решил схитрить и истошно закричал:
— Вот вы тут дурью маетесь, а она сейчас вылезет из матки и помрет без Ваньки!
Петровы еще немного по инерции от души помаяли дурь и, немного отдышавшись, хором приказали:
— Так уж и быть, пойдем принимать роды!
Томми быстренько вскочил на ноги, вытер с лица кровь и, как ни в чем не бывало, повел дорогих гостей смотреть новорожденную.
16
В лаборатории все было по-прежнему, и Петровы, усевшись в кресла и испив холодного кваску из рук кибер-дворецкого, раздраженно спросили:
— Ну и где эта твоя мымра?!
Томми за это время умылся и, подойдя к пульту управления, радостно доложил:
— Процесс идет нормально! Минут через пять родится!
— А нельзя как-то, это… прервать, так сказать, беременность? — поинтересовалась любопытная Галя.
— Если б можно было, я бы давно это сделал! — виновато сказал Томми. — Но теперь уже поздно, и будем надеяться, что ребенок родится здоровым!
— А что, были случаи, что рождались уроды? — опять затронула животрепещущую для своего пола тему Галя.
— Физически — нет! Фирма гарантирует! — гордо сказал Томми, продолжая что-то колдовать у пульта. — А вот моральные параметры могут иметь определенный разброс! Я же не знаю, что Иван заказал? Может, его мечтой детства было иметь сексуальную маньячку и извращенку?!
— Я тебе счас как дам еще больно! — пригрозился Иван, на самом деле в потаенных своих грёзах изредка мечтавший отдаться одной из вышеназванных особ, как, впрочем, скорее всего, так же, как и любой другой слишком добропорядочный гражданин. — Ты что, мало у нас получил? А то мы тебе враз добавим! Правда, сестра?
— Только маньячки и извращенки нам в семье не хватало! — совершенно справедливо заметила Галя, тоже иногда в своих тайных девичьих помыслах стыдливо грезившая о чем-то эдаком таком, а иметь в одной семье еще одну маньячку, да еще извращенку, будет чересчур накладно и хлопотно!
— Ты, Иван, не волнуйся. Мы разрабатывали этот проект основательно и впридачу к образцу ты получишь подробнейший паспорт, в котором будут описаны все потаенные ее черты характера, и зная заранее, с кем ты имеешь дело, очень можно легко обойти щекотливые моменты и не провоцировать ее на ответные действия!
— Вот это уже лучше! — с чисто бабским интересом воскликнула Галя. — А можно мне его тоже почитать?
— Сначала свой предъяви, а потом на чужой зарься! — безоговорочно отказал ей в этом удовольствии Иван, небезосновательно боявшийся чего-то такого.
— Так как данный экземпляр будет жить в вашей семье, то о его привычках должен знать каждый ее член! — пояснил Томми. — И в связи с этим я сам его зачитаю!
— А ты какое имеешь отношение к нашей семье? — съязвила Галина.
— Ах, так? Никакого? — обиделся Томми и сердито засопел. — А я, как представитель фирмы, обязан знать, что мы там производим!
— Даже так?! — приятно удивился Иван и сразу же начал строить в уме злые козни такой нехорошей фирме.
— Совершенно конфиденциально! Без права разглашения! Я даже дам об этом подписку! — ловко выкрутился Томми и извлек из поддона печатающего устройства толстый, красиво изданный буклет, который и являлся вышеназванным паспортом. — Вот здесь, на самой первой странице, я расписываюсь, и если что — вы меня можете засудить!
— Нам тебя проще убить! — сказал тайный агент ККБ и нехорошо так засмеялся.
— Всех не перестреляете! — бодро воскликнул Томми и размашисто расписался, — Кэкэбэшники проклятые!
— Ну и где эта твоя мымра?!
Томми за это время умылся и, подойдя к пульту управления, радостно доложил:
— Процесс идет нормально! Минут через пять родится!
— А нельзя как-то, это… прервать, так сказать, беременность? — поинтересовалась любопытная Галя.
— Если б можно было, я бы давно это сделал! — виновато сказал Томми. — Но теперь уже поздно, и будем надеяться, что ребенок родится здоровым!
— А что, были случаи, что рождались уроды? — опять затронула животрепещущую для своего пола тему Галя.
— Физически — нет! Фирма гарантирует! — гордо сказал Томми, продолжая что-то колдовать у пульта. — А вот моральные параметры могут иметь определенный разброс! Я же не знаю, что Иван заказал? Может, его мечтой детства было иметь сексуальную маньячку и извращенку?!
— Я тебе счас как дам еще больно! — пригрозился Иван, на самом деле в потаенных своих грёзах изредка мечтавший отдаться одной из вышеназванных особ, как, впрочем, скорее всего, так же, как и любой другой слишком добропорядочный гражданин. — Ты что, мало у нас получил? А то мы тебе враз добавим! Правда, сестра?
— Только маньячки и извращенки нам в семье не хватало! — совершенно справедливо заметила Галя, тоже иногда в своих тайных девичьих помыслах стыдливо грезившая о чем-то эдаком таком, а иметь в одной семье еще одну маньячку, да еще извращенку, будет чересчур накладно и хлопотно!
— Ты, Иван, не волнуйся. Мы разрабатывали этот проект основательно и впридачу к образцу ты получишь подробнейший паспорт, в котором будут описаны все потаенные ее черты характера, и зная заранее, с кем ты имеешь дело, очень можно легко обойти щекотливые моменты и не провоцировать ее на ответные действия!
— Вот это уже лучше! — с чисто бабским интересом воскликнула Галя. — А можно мне его тоже почитать?
— Сначала свой предъяви, а потом на чужой зарься! — безоговорочно отказал ей в этом удовольствии Иван, небезосновательно боявшийся чего-то такого.
— Так как данный экземпляр будет жить в вашей семье, то о его привычках должен знать каждый ее член! — пояснил Томми. — И в связи с этим я сам его зачитаю!
— А ты какое имеешь отношение к нашей семье? — съязвила Галина.
— Ах, так? Никакого? — обиделся Томми и сердито засопел. — А я, как представитель фирмы, обязан знать, что мы там производим!
— Даже так?! — приятно удивился Иван и сразу же начал строить в уме злые козни такой нехорошей фирме.
— Совершенно конфиденциально! Без права разглашения! Я даже дам об этом подписку! — ловко выкрутился Томми и извлек из поддона печатающего устройства толстый, красиво изданный буклет, который и являлся вышеназванным паспортом. — Вот здесь, на самой первой странице, я расписываюсь, и если что — вы меня можете засудить!
— Нам тебя проще убить! — сказал тайный агент ККБ и нехорошо так засмеялся.
— Всех не перестреляете! — бодро воскликнул Томми и размашисто расписался, — Кэкэбэшники проклятые!
17
— Итак, начнем читать! — Томми тоже уселся в кресло возле пульта и раскрыл паспорт. — Технические характеристики! Рост — 1 метр 65 сантиметров!
— Коротышка! — съязвила Галя.
— Ничего ты не понимаешь! — Томми окончательно повеселел и вовсю развлекался. — Миниатюрная женщина — до старости щенок![2] Что заказывали — то и получили!
Иван промолчал — по всей вероятности, его удовлетворял этот рост.
— Вес — 55 кило! Размер — 44!
— Жирдяйка! — Галя была категорична.
— Знойная женщина — мечта поэта! — вовсю расхваливал свой товар Томми.
Иван продолжал молчать.
— Цвет волос — светло-русый с золотыми перышками! Цвет глаз: утром — серый, днем — голубой, вечером — зеленый!
— Зеленый попугай! — У Галины были изумительные васильковые глаза. — Серый крокодил!
— Сама такая! — Томми аж весь светился от счастья. — Длинная, зеленая и плоская!
Иван молчал.
— Цвет кожи, — торжественно провозгласил Томми, — темно-шоколадный!
Петровы свалились с кресел.
— Шутка! — Засмеялся Томми. — Ща как дам! — сказал русский Иван ван Дамм.
— Светло-молочный, с золотистым пушком!
— А обещали мулатку?! — разочарованно прокряхтела Галя, залезая опять в кресло.
— Пожалей брата! — сказал Томми и начал выискивать в тексте знакомые буквы.
Иван опять молчал.
— Родной язык — русский! Вероисповедание — православная!
— А мусульманка? А татарский? — полухохлушку Галю традиционно волновали крымские проблемы.
— Любимое блюдо — сало! Любимый напиток — горилка\ — продолжал издеваться Томми.
Иван начал привставать.
— Опять удачная шутка! — Томми лучезарно ему улыбнулся, и Иван, удовлетворенный, сел. — Жрет все, что дадут!
— Вот это по-нашему! — сказала Галя, хотя очень любила готовить. — А то подавай ей разносолов разных!
— Возраст условно — шестнадцать лет! — сообщил еще одну пикантную подробность Томми.
— Да, братан, на малолеток потянуло. Не рано ли? — Этого Галя ну никак не ожидала.
Иван злобно засопел.
— Размер груди — второй! Форма груди — девичья!
Иван продолжал сопеть.
— А жопа? Жопа как? — вспомнила Галя.
— Фасон бедер — овальный, объем бедер… — Томми внимательно еще раз сверился с текстом и, найдя соответствующую цифру, сообщил: — Большая!
— Ты еще спроси про цвет волос под мышками! — одернул слишком развеселившуюся сестру Иван.
— Цвет лобковых волос — светлый! — ответил ему Томми.
— Дурак! — непонятно кому, но скорее всего — всем, сказала Галина.
— Характер — нордический! — начал следующий раздел Томми, а Иван его поддержал:
— В порочащих его связях не замечен. С товарищами по партии дружен. Прекрасный семьянин…
…Уже наступали прекрасные семнадцать мгновений ивановой мечты!
— Коротышка! — съязвила Галя.
— Ничего ты не понимаешь! — Томми окончательно повеселел и вовсю развлекался. — Миниатюрная женщина — до старости щенок![2] Что заказывали — то и получили!
Иван промолчал — по всей вероятности, его удовлетворял этот рост.
— Вес — 55 кило! Размер — 44!
— Жирдяйка! — Галя была категорична.
— Знойная женщина — мечта поэта! — вовсю расхваливал свой товар Томми.
Иван продолжал молчать.
— Цвет волос — светло-русый с золотыми перышками! Цвет глаз: утром — серый, днем — голубой, вечером — зеленый!
— Зеленый попугай! — У Галины были изумительные васильковые глаза. — Серый крокодил!
— Сама такая! — Томми аж весь светился от счастья. — Длинная, зеленая и плоская!
Иван молчал.
— Цвет кожи, — торжественно провозгласил Томми, — темно-шоколадный!
Петровы свалились с кресел.
— Шутка! — Засмеялся Томми. — Ща как дам! — сказал русский Иван ван Дамм.
— Светло-молочный, с золотистым пушком!
— А обещали мулатку?! — разочарованно прокряхтела Галя, залезая опять в кресло.
— Пожалей брата! — сказал Томми и начал выискивать в тексте знакомые буквы.
Иван опять молчал.
— Родной язык — русский! Вероисповедание — православная!
— А мусульманка? А татарский? — полухохлушку Галю традиционно волновали крымские проблемы.
— Любимое блюдо — сало! Любимый напиток — горилка\ — продолжал издеваться Томми.
Иван начал привставать.
— Опять удачная шутка! — Томми лучезарно ему улыбнулся, и Иван, удовлетворенный, сел. — Жрет все, что дадут!
— Вот это по-нашему! — сказала Галя, хотя очень любила готовить. — А то подавай ей разносолов разных!
— Возраст условно — шестнадцать лет! — сообщил еще одну пикантную подробность Томми.
— Да, братан, на малолеток потянуло. Не рано ли? — Этого Галя ну никак не ожидала.
Иван злобно засопел.
— Размер груди — второй! Форма груди — девичья!
Иван продолжал сопеть.
— А жопа? Жопа как? — вспомнила Галя.
— Фасон бедер — овальный, объем бедер… — Томми внимательно еще раз сверился с текстом и, найдя соответствующую цифру, сообщил: — Большая!
— Ты еще спроси про цвет волос под мышками! — одернул слишком развеселившуюся сестру Иван.
— Цвет лобковых волос — светлый! — ответил ему Томми.
— Дурак! — непонятно кому, но скорее всего — всем, сказала Галина.
— Характер — нордический! — начал следующий раздел Томми, а Иван его поддержал:
— В порочащих его связях не замечен. С товарищами по партии дружен. Прекрасный семьянин…
…Уже наступали прекрасные семнадцать мгновений ивановой мечты!
18
— Томка, может, это все-таки шутка? — спросил Иван друга.
— Какие тут шутки?! — ответил Томми, что-то внимательно разглядывая на пульте. — Она уже готова!
— И щас вылезет! — предположила Галка.
— Щас она не вылезет, потому что ее обмывают, — доложил Томми, глядя на показания пульта. — Потом ее приведут в сознание, худо-бедно оденут, и вот тогда она вылезет.
— Во что оденут-то? — не унималась Галка. — В подвенечное платье?
— А я откуда знаю? — Томми что-то там узрел на пульте и начал торопливо листать паспорт. — Во что заказывали, в то и оденут!
— В национальный мулатский костюм! — съязвил Иван.
— Я вижу, тебе уже стало весело? — спросил его Томми, что-то внимательно вычитывая в паспорте. — А у меня для тебя есть слишком грустные новости!
— У нее две головы! — опять подсказала Галя.
— Если б было так, то мы ее спокойно забраковали бы, и дело с концом, — тревожно сказал Томми и искренне пожалел, что у нее на самом деле не две головы. — Твой братик слишком перестарался в своих мечтаниях и произвел на свет такую красавицу, что на самом деле таких не бывает!
— Что, очень уж красивая? — начала на самом деле серьезно бояться конкуренции Галина.
— Да нет! С виду она обыкновенная, хотя и ничего, — поморщился Томми. — Дело в другом! Существуют шкалы градаций чувств и восприятий, так у этого экземпляра они все почти на максимуме!
— Ты разъясни попонятней, — не понял Иван. — Где у ней шкалы и в каком они максимуме?
— Попонятней?! — строго переспросил Томми. — Любить она тебя будет — по максимуму! Тосковать по тебе — тоже на всю катушку! Ревновать тебя будет страшно! Заботиться о тебе будет назойливо! Темперамент у нее дикий! Сплошная эрогенная зона! При этом она слишком стеснительна! И в обращении скромная! Нрава она слишком кроткого! И к тому же обидчива очень! Жить без тебя не может! Отлучиться от нее ты сможешь не больше, чем на час! Разве тебе этого мало?!
Иван с ужасом слушал и представлял, что его ждет в дальнейшем, если все, что сказал Томка, — правда.
— Как это — кроткая и обидчивая одновременно? — поинтересовалась Галя, прекрасно зная, что можно или обижаться, или все прощать. Что-то одно.
— А это ты у него спроси, как это получилось! — подсказал ей Томми. — Она все стерпит, но в душе будет очень переживать, а при ее скромности она лишний раз ничего не попросит, да еще при ее темпераменте, с ее стеснительностью, да при наличии сплошных эрогенных зон и дикой к Ивану любви, по-моему это будет самое несчастное существо на свете!
— Ну ты прям на Ивана наговариваешь! — возмутилась Галина, — Что ж, по-твоему получается, что он только и будет делать, что обижать ее?!
— Да причем здесь Иван?! — Томми тоже искренни возмутился. — Иван ее, так сказать, создал и, надо думать, будет такой любить! А вот к примеру — ты?
— А что я? — совсем не поняла Галя, — Я ее что, тоже обязана любить?
— Вот именно! — Томми аж весь изволновался за свое протеже. — Ты ей скажешь какую-нибудь гадость, а девочка будет сильно переживать и может очень даже с горя умереть!
— а пусть она не будет задаваться! — Галя было непреклонна.
— Да не будет она задаваться! — Томми постучал, как его учил отец, средним пальцем по лбу. — Слишком скромная она! А ты для нее слишком агрессивна!
— А я ей в лоб дам, если обидит сироту! — сказал свое веское слово Иван, наконец определивший социальный статус новому члену своей семьи. — И матери накажу, чтоб она ее выпорола!
Угроза в виде мамы Оксаны, видимо, подействовала на слишком неуправляемую Галину, потому что она сразу же пошла на попятную:
— А с чего ты взял, что я ее буду обижать? Может, мы еще подружимся!
— Да не подружишься ты с ней! Она же совсем другая! У нее совсем другая психика, а самое главное — интересы! — рьяно доказывал Галке ее неправоту Томми.
— Ну не подружимся, но и ссориться я с ней не собираюсь! — совсем примирительно сказала Галя, на самом деле подумавшая, с чего это она так взъелась на любимое братово, так сказать, дитя.
— Какие тут шутки?! — ответил Томми, что-то внимательно разглядывая на пульте. — Она уже готова!
— И щас вылезет! — предположила Галка.
— Щас она не вылезет, потому что ее обмывают, — доложил Томми, глядя на показания пульта. — Потом ее приведут в сознание, худо-бедно оденут, и вот тогда она вылезет.
— Во что оденут-то? — не унималась Галка. — В подвенечное платье?
— А я откуда знаю? — Томми что-то там узрел на пульте и начал торопливо листать паспорт. — Во что заказывали, в то и оденут!
— В национальный мулатский костюм! — съязвил Иван.
— Я вижу, тебе уже стало весело? — спросил его Томми, что-то внимательно вычитывая в паспорте. — А у меня для тебя есть слишком грустные новости!
— У нее две головы! — опять подсказала Галя.
— Если б было так, то мы ее спокойно забраковали бы, и дело с концом, — тревожно сказал Томми и искренне пожалел, что у нее на самом деле не две головы. — Твой братик слишком перестарался в своих мечтаниях и произвел на свет такую красавицу, что на самом деле таких не бывает!
— Что, очень уж красивая? — начала на самом деле серьезно бояться конкуренции Галина.
— Да нет! С виду она обыкновенная, хотя и ничего, — поморщился Томми. — Дело в другом! Существуют шкалы градаций чувств и восприятий, так у этого экземпляра они все почти на максимуме!
— Ты разъясни попонятней, — не понял Иван. — Где у ней шкалы и в каком они максимуме?
— Попонятней?! — строго переспросил Томми. — Любить она тебя будет — по максимуму! Тосковать по тебе — тоже на всю катушку! Ревновать тебя будет страшно! Заботиться о тебе будет назойливо! Темперамент у нее дикий! Сплошная эрогенная зона! При этом она слишком стеснительна! И в обращении скромная! Нрава она слишком кроткого! И к тому же обидчива очень! Жить без тебя не может! Отлучиться от нее ты сможешь не больше, чем на час! Разве тебе этого мало?!
Иван с ужасом слушал и представлял, что его ждет в дальнейшем, если все, что сказал Томка, — правда.
— Как это — кроткая и обидчивая одновременно? — поинтересовалась Галя, прекрасно зная, что можно или обижаться, или все прощать. Что-то одно.
— А это ты у него спроси, как это получилось! — подсказал ей Томми. — Она все стерпит, но в душе будет очень переживать, а при ее скромности она лишний раз ничего не попросит, да еще при ее темпераменте, с ее стеснительностью, да при наличии сплошных эрогенных зон и дикой к Ивану любви, по-моему это будет самое несчастное существо на свете!
— Ну ты прям на Ивана наговариваешь! — возмутилась Галина, — Что ж, по-твоему получается, что он только и будет делать, что обижать ее?!
— Да причем здесь Иван?! — Томми тоже искренни возмутился. — Иван ее, так сказать, создал и, надо думать, будет такой любить! А вот к примеру — ты?
— А что я? — совсем не поняла Галя, — Я ее что, тоже обязана любить?
— Вот именно! — Томми аж весь изволновался за свое протеже. — Ты ей скажешь какую-нибудь гадость, а девочка будет сильно переживать и может очень даже с горя умереть!
— а пусть она не будет задаваться! — Галя было непреклонна.
— Да не будет она задаваться! — Томми постучал, как его учил отец, средним пальцем по лбу. — Слишком скромная она! А ты для нее слишком агрессивна!
— А я ей в лоб дам, если обидит сироту! — сказал свое веское слово Иван, наконец определивший социальный статус новому члену своей семьи. — И матери накажу, чтоб она ее выпорола!
Угроза в виде мамы Оксаны, видимо, подействовала на слишком неуправляемую Галину, потому что она сразу же пошла на попятную:
— А с чего ты взял, что я ее буду обижать? Может, мы еще подружимся!
— Да не подружишься ты с ней! Она же совсем другая! У нее совсем другая психика, а самое главное — интересы! — рьяно доказывал Галке ее неправоту Томми.
— Ну не подружимся, но и ссориться я с ней не собираюсь! — совсем примирительно сказала Галя, на самом деле подумавшая, с чего это она так взъелась на любимое братово, так сказать, дитя.