Отправления уже никто не объявлял по радио - диспетчер Мокроносов уже сидел среди повстанцев.
Состав наш медленно поехал вдоль перрона. Вокзал пополз назад, побрели назад будки и буфеты, побежали деревья, полетели столбы. Поезд радостно и свободно загромыхал, заклацал на стыках, затанцевал на стрелках и, миновав переезд, вырвался на ровный прямой путь.
– Э-э-э!… - услышал я крик Палкина сквозь ветер и увидел, как он, цепляясь за ограждение мостика на локомотиве, машет рукой вперед.
Из сиреневого мерцания прямо по курсу на нас летела электричка. Ну, не на нас, конечно, а рядом с нами, по соседнему пути. Но пока я это осознал, она уже выросла по правому борту и с воем и дробным грохотом промчалась мимо.
«В чем дело?… - подумал я. - Всего-то - электричка!…» И тут до меня - не сразу, а как гул от самолета, немного погодя - дошло, что ведь последняя электричка к нам из Новомыквинска пришла полтора часа назад!… А это что за самозванка?
Нехорошее предчувствие бухнуло у меня в груди, и я тотчас вспомнил. В окнах самозванки, слившихся в полосу, как кадры кинопленки, сидели все те же андроиды диктаторовского десанта!
Шипенье и визг стоп-крана слабо долетели до меня. Все повстанцы глядели назад, вытаскивая оружие. Электричка тормозила, пуская из-под колес едкий дым.
– Гони!!! - яростно закричал товарищ Палкин и замолотил кулаками по кабине локомотива.
Локомотив свистнул и наддал.
Платформа закачалась, как лодка на прибое. Повстанцы гурьбой полезли на ящики, на котел, на гипсового рабочего без ноги, пытаясь рассмотреть самозванку. Палкин извлек длинную, как винтовка, подзорную трубу и, оскалившись, глядел в окуляр. Ветер трепал его волосы.
Сосновый мысок отрезал перспективу. Дорога наша делала поворот и вылетала в открытое поле.
Вдруг потомственный железнодорожник Илья Петрович Фланг вскочил со своего места. Махая руками, оступаясь и едва не падая, он побежал по платформе в сторону тепловоза. Остановившись у борта, он что-то закричал Палкину.
Товарищ Палкин перегнулся к нему через грохочущую пустоту, кивнул и скрылся в кабине.
Локомотив выплюнул клуб дыма и резко сбросил ход. Наш состав тормозил на насыпи посреди пустого болотистого луга. Вагон еще не успел остановиться, как вниз уже спрыгнули Фланг и еще мужиков пять вместе с ним.
Они быстро перебежали на соседний путь и торопливо отвинтили рельс. С натугой подняв, они уронили его под откос и, вытирая ладони о штаны, бросились обратно к платформе.
– С сорок третьего этим не занимался, - волнуясь, сообщил Илья Петрович Фланг повстанцам и сдернул картуз с седой головы.
Поезд снова тронулся.
В этот момент из-за леса вынырнула липовая электричка.
Наш поезд набирал ход, а повстанцы сбились в кучу на конце платформы, во все глаза глядя на самозванку.
Электричка неслась к нам. Ее полосатое рыло светилось в теплом сумраке расстояния. И вдруг она неуловимо дрогнула.
Она как-то слабо подалась влево, к краю насыпи - очень слабо, почти незаметно, - дико завыла и внезапно, вагон за вагоном, ловко сковырнулась под откос! Миг - и ее не стало, только взвихрился ветер и дернулся воздух!
– Ерепена!… - потрясенно выдохнули мужики. Некоторое время они мчались молча и разобщенно.
Минуты бежали одна за другой, как псы на собачьей свадьбе. На локомотиве растрепанный товарищ Палкин нетерпеливо смотрел то на часы, то на горизонт.
Далеко позади всплывали вверх подбитые вагоны липовой электрички, похожие на цепочку сосисок. Неведомая сила утягивала их обратно в космос, ликвидируя следы пребывания на Земле.
Кругом уже темнело. Зыбучий сумрак поглотил поля. И тут повстанцы снова ахнули и кинулись на передний конец платформы.
На фоне тускнеющей зари от горизонта летело нечто огромное, многосложное, в россыпи огней, с двумя торчащими стрелами подъемных кранов. На несколько секунд оно пересекло равнину и, золотясь от солнца, нам уже невидимого, зависло над железной дорогой где-то далеко впереди.
– Крейсер «Восстание»!… - зашумели повстанцы и сразу же переменили свое мнение. - Нет, ла-зероносец «Свобода»!…
Летающее чудовище ударило вниз прожекторами, развернуло стрелы своих огромных кранов и вдруг ловко, как рыбину острогой, выловило снизу другой поезд, тоже состоявший из локомотива и одного вагона.
– Э-э!… - надтреснутым голосом воскликнул товарищ Палкин и завопил уже во всю глотку, топая ногами: - Это не те!… Эй, на «Восстании»!… Это не те!!! Повстанцы, все как один, вмиг побелели, стоя мчась вперед.
И тут летучая махина скакнула в сторону, накренившись. Лжепоезд ринулся вниз, раскачиваясь на тонких тросах, и упал на землю. Локомотив устоял, завязнув в мелкой болотине, а вагон с треском разломился пополам, как длинный корабль на килевой волне.
Махина взмыла вверх и полетела к нам. С ее борта отчетливо доносилась торжественная и суровая музыка.
– «И все равно неудержимо паденье гнусного режима!…» - ломая руки, запел под эту музыку бригадир Орленко, и слеза блеснула в его глазах.
– Ура-а!! - заревели повстанцы, заглушая его пение.
Наш поезд останавливался.
Космический корабль размером с Мыквинский пруд закрыл небо над нами. Из его темного брюха выполз эскалатор и уткнулся в днище платформы. Вниз по эскалатору бежали тощенькие зелененькие существа с перепончатыми ушами и глазами на стебельках.
(Потом наши мужики говорили, что лжепоезд сильно сопротивлялся, когда его захватывали пришельцы. А тогда я и вправду подивился, что это за свежие синие пятна на их зеленых лицах, причем в основном под глазами?)
– Братва!…- кричали наши мужики и бросались обниматься.
Мне почему-то стало неловко, что все радуются, а я один вылупился как дурак. Я незаметно спрыгнул на насыпь и отошел в сторонку.
Сверху спустились лязгающие стальные щупальца и уволокли груз с платформы. Потом выдвинулась огромная труба и загудела. Волосы мои встали дыбом в ее сторону. Светлыми дымками инопланетные души покидали наших мужиков. Труба втянулась. Загремели люки. Надо мной вспыхнули квадраты сопел, осветив багрянцем локомотив и платформу со спящим мужичьем.
Корабль тяжело приподнялся и сорвался с места, косо улетая вверх и вдаль. Тень его сошла с меня и, быстро уменьшаясь, побежала по кочкам и рытвинам болотины. Я увидел, что еще светло. Звездолет черной полосой прошел над горизонтом и исчез навсегда.
Навсегда.
«Вот и все… - подумал я. - Странно. Только что убегали, спасались, переживали… А теперь - бац, и все. Пусто».
Я подошел к платформе. Все спали. Никакой поэзии в этих мужиках.
Я плюнул от досады. Ветер донес до меня приглушенные голоса, и я оглянулся на брошенный лжепоезд. Развелось их в этот день - электричка-самозванка, лжепоезд… Вагон горбился над бугром. Маленькие люди сновали вокруг него и указывали руками в небо.
Я спустился с насыпи и прямо по болотине двинулся к ним. Спрашивается, какого фига? Я и сам не знаю. Дернул черт, вот и поперся на свою башку.
На третьем шагу я провалился по колено и остановился, озираясь.
Вдали квакали лягушки. Снова дунул ветер и донес до меня какой-то непонятный рой, похожий на листопад. Рой проистекал, кажется, из разломившегося вагона.
«Беда»,- подумал я, сдуру шагнул еще раз и, как сквозь бумагу, рухнул вниз, уйдя в жижу по пояс.
Страх охватил меня. Я завопил и замахал руками. От этого я криво по плечо ушел в трясину. Я чувствовал себя парашютистом без парашюта. Горизонт поднялся выше моих глаз. Вдали высокий, как Гималаи, грозно чернел гребень насыпи.
По правде говоря, толком перепугаться-то я не успел. Просто мозги тогда были заняты не тем. Страх мой был от привычки, потому что плавать я не умею, и наши пацаны любят меня в шутку топить на Мыквинском пруду.
Наверное, и трех секунд не прошло, как я угодил в эту яму, когда над насыпью появилось светлое облако.
Подняв тучу осевшего листопада, из-за гребня насыпи вылетел аппарат дяди Дмитрия Карасева, похожий на трактор «Беларусь» без колес. Сделав круг, он завис надо мною. Расхлябанная дверца отскочила, и на меня уставилась зеленая физиономия с глазами на стебельках.
– Симлянин?… - тоненько прокричала она мне. - Хоросый селовек ерепец?…
– Натюрлих!…- почему-то по-английски прохрипел я, сдавленный трясиной.
Шустрое щупальце упало сверху, нырнуло в жижу, обвилось вокруг меня и без усилий выдернуло наружу. Кругом порхал листопад. Щупальце осторожно поставило меня на пригорок и шмыгнуло обратно.
Я сразу сел от слабости.
– Пасиба!…- крикнул мне инопланетянин.- Привет Карасев! Просяй!…
Дверца захлопнулась, тарелка затарахтела громче и полетела на закат.
Звезды высыпали на небо. Бледной полосой проступил Млечный Путь. Листок с листопада приклеился мне на мокрый лоб. Я отлепил его и в тусклом, неправильном свете увидел, что это рваный червонец.
Червонцы из разбитого денежного поезда парили вокруг, как бабочки. Но я не стал их ловить.
На фиг они мне? Всех червонцев все равно не поймаю, будь лоб хоть в квадратный метр. Да и не купить на них билет на космический корабль.
Я повертел трофей в руках и положил в траву на кочку рядом с сизой ягодой гонобобель.
Свердловск, 1991
Состав наш медленно поехал вдоль перрона. Вокзал пополз назад, побрели назад будки и буфеты, побежали деревья, полетели столбы. Поезд радостно и свободно загромыхал, заклацал на стыках, затанцевал на стрелках и, миновав переезд, вырвался на ровный прямой путь.
– Э-э-э!… - услышал я крик Палкина сквозь ветер и увидел, как он, цепляясь за ограждение мостика на локомотиве, машет рукой вперед.
Из сиреневого мерцания прямо по курсу на нас летела электричка. Ну, не на нас, конечно, а рядом с нами, по соседнему пути. Но пока я это осознал, она уже выросла по правому борту и с воем и дробным грохотом промчалась мимо.
«В чем дело?… - подумал я. - Всего-то - электричка!…» И тут до меня - не сразу, а как гул от самолета, немного погодя - дошло, что ведь последняя электричка к нам из Новомыквинска пришла полтора часа назад!… А это что за самозванка?
Нехорошее предчувствие бухнуло у меня в груди, и я тотчас вспомнил. В окнах самозванки, слившихся в полосу, как кадры кинопленки, сидели все те же андроиды диктаторовского десанта!
Шипенье и визг стоп-крана слабо долетели до меня. Все повстанцы глядели назад, вытаскивая оружие. Электричка тормозила, пуская из-под колес едкий дым.
– Гони!!! - яростно закричал товарищ Палкин и замолотил кулаками по кабине локомотива.
Локомотив свистнул и наддал.
Платформа закачалась, как лодка на прибое. Повстанцы гурьбой полезли на ящики, на котел, на гипсового рабочего без ноги, пытаясь рассмотреть самозванку. Палкин извлек длинную, как винтовка, подзорную трубу и, оскалившись, глядел в окуляр. Ветер трепал его волосы.
Сосновый мысок отрезал перспективу. Дорога наша делала поворот и вылетала в открытое поле.
Вдруг потомственный железнодорожник Илья Петрович Фланг вскочил со своего места. Махая руками, оступаясь и едва не падая, он побежал по платформе в сторону тепловоза. Остановившись у борта, он что-то закричал Палкину.
Товарищ Палкин перегнулся к нему через грохочущую пустоту, кивнул и скрылся в кабине.
Локомотив выплюнул клуб дыма и резко сбросил ход. Наш состав тормозил на насыпи посреди пустого болотистого луга. Вагон еще не успел остановиться, как вниз уже спрыгнули Фланг и еще мужиков пять вместе с ним.
Они быстро перебежали на соседний путь и торопливо отвинтили рельс. С натугой подняв, они уронили его под откос и, вытирая ладони о штаны, бросились обратно к платформе.
– С сорок третьего этим не занимался, - волнуясь, сообщил Илья Петрович Фланг повстанцам и сдернул картуз с седой головы.
Поезд снова тронулся.
В этот момент из-за леса вынырнула липовая электричка.
Наш поезд набирал ход, а повстанцы сбились в кучу на конце платформы, во все глаза глядя на самозванку.
Электричка неслась к нам. Ее полосатое рыло светилось в теплом сумраке расстояния. И вдруг она неуловимо дрогнула.
Она как-то слабо подалась влево, к краю насыпи - очень слабо, почти незаметно, - дико завыла и внезапно, вагон за вагоном, ловко сковырнулась под откос! Миг - и ее не стало, только взвихрился ветер и дернулся воздух!
– Ерепена!… - потрясенно выдохнули мужики. Некоторое время они мчались молча и разобщенно.
Минуты бежали одна за другой, как псы на собачьей свадьбе. На локомотиве растрепанный товарищ Палкин нетерпеливо смотрел то на часы, то на горизонт.
Далеко позади всплывали вверх подбитые вагоны липовой электрички, похожие на цепочку сосисок. Неведомая сила утягивала их обратно в космос, ликвидируя следы пребывания на Земле.
Кругом уже темнело. Зыбучий сумрак поглотил поля. И тут повстанцы снова ахнули и кинулись на передний конец платформы.
На фоне тускнеющей зари от горизонта летело нечто огромное, многосложное, в россыпи огней, с двумя торчащими стрелами подъемных кранов. На несколько секунд оно пересекло равнину и, золотясь от солнца, нам уже невидимого, зависло над железной дорогой где-то далеко впереди.
– Крейсер «Восстание»!… - зашумели повстанцы и сразу же переменили свое мнение. - Нет, ла-зероносец «Свобода»!…
Летающее чудовище ударило вниз прожекторами, развернуло стрелы своих огромных кранов и вдруг ловко, как рыбину острогой, выловило снизу другой поезд, тоже состоявший из локомотива и одного вагона.
– Э-э!… - надтреснутым голосом воскликнул товарищ Палкин и завопил уже во всю глотку, топая ногами: - Это не те!… Эй, на «Восстании»!… Это не те!!! Повстанцы, все как один, вмиг побелели, стоя мчась вперед.
И тут летучая махина скакнула в сторону, накренившись. Лжепоезд ринулся вниз, раскачиваясь на тонких тросах, и упал на землю. Локомотив устоял, завязнув в мелкой болотине, а вагон с треском разломился пополам, как длинный корабль на килевой волне.
Махина взмыла вверх и полетела к нам. С ее борта отчетливо доносилась торжественная и суровая музыка.
– «И все равно неудержимо паденье гнусного режима!…» - ломая руки, запел под эту музыку бригадир Орленко, и слеза блеснула в его глазах.
– Ура-а!! - заревели повстанцы, заглушая его пение.
Наш поезд останавливался.
Космический корабль размером с Мыквинский пруд закрыл небо над нами. Из его темного брюха выполз эскалатор и уткнулся в днище платформы. Вниз по эскалатору бежали тощенькие зелененькие существа с перепончатыми ушами и глазами на стебельках.
(Потом наши мужики говорили, что лжепоезд сильно сопротивлялся, когда его захватывали пришельцы. А тогда я и вправду подивился, что это за свежие синие пятна на их зеленых лицах, причем в основном под глазами?)
– Братва!…- кричали наши мужики и бросались обниматься.
Мне почему-то стало неловко, что все радуются, а я один вылупился как дурак. Я незаметно спрыгнул на насыпь и отошел в сторонку.
Сверху спустились лязгающие стальные щупальца и уволокли груз с платформы. Потом выдвинулась огромная труба и загудела. Волосы мои встали дыбом в ее сторону. Светлыми дымками инопланетные души покидали наших мужиков. Труба втянулась. Загремели люки. Надо мной вспыхнули квадраты сопел, осветив багрянцем локомотив и платформу со спящим мужичьем.
Корабль тяжело приподнялся и сорвался с места, косо улетая вверх и вдаль. Тень его сошла с меня и, быстро уменьшаясь, побежала по кочкам и рытвинам болотины. Я увидел, что еще светло. Звездолет черной полосой прошел над горизонтом и исчез навсегда.
Навсегда.
«Вот и все… - подумал я. - Странно. Только что убегали, спасались, переживали… А теперь - бац, и все. Пусто».
Я подошел к платформе. Все спали. Никакой поэзии в этих мужиках.
Я плюнул от досады. Ветер донес до меня приглушенные голоса, и я оглянулся на брошенный лжепоезд. Развелось их в этот день - электричка-самозванка, лжепоезд… Вагон горбился над бугром. Маленькие люди сновали вокруг него и указывали руками в небо.
Я спустился с насыпи и прямо по болотине двинулся к ним. Спрашивается, какого фига? Я и сам не знаю. Дернул черт, вот и поперся на свою башку.
На третьем шагу я провалился по колено и остановился, озираясь.
Вдали квакали лягушки. Снова дунул ветер и донес до меня какой-то непонятный рой, похожий на листопад. Рой проистекал, кажется, из разломившегося вагона.
«Беда»,- подумал я, сдуру шагнул еще раз и, как сквозь бумагу, рухнул вниз, уйдя в жижу по пояс.
Страх охватил меня. Я завопил и замахал руками. От этого я криво по плечо ушел в трясину. Я чувствовал себя парашютистом без парашюта. Горизонт поднялся выше моих глаз. Вдали высокий, как Гималаи, грозно чернел гребень насыпи.
По правде говоря, толком перепугаться-то я не успел. Просто мозги тогда были заняты не тем. Страх мой был от привычки, потому что плавать я не умею, и наши пацаны любят меня в шутку топить на Мыквинском пруду.
Наверное, и трех секунд не прошло, как я угодил в эту яму, когда над насыпью появилось светлое облако.
Подняв тучу осевшего листопада, из-за гребня насыпи вылетел аппарат дяди Дмитрия Карасева, похожий на трактор «Беларусь» без колес. Сделав круг, он завис надо мною. Расхлябанная дверца отскочила, и на меня уставилась зеленая физиономия с глазами на стебельках.
– Симлянин?… - тоненько прокричала она мне. - Хоросый селовек ерепец?…
– Натюрлих!…- почему-то по-английски прохрипел я, сдавленный трясиной.
Шустрое щупальце упало сверху, нырнуло в жижу, обвилось вокруг меня и без усилий выдернуло наружу. Кругом порхал листопад. Щупальце осторожно поставило меня на пригорок и шмыгнуло обратно.
Я сразу сел от слабости.
– Пасиба!…- крикнул мне инопланетянин.- Привет Карасев! Просяй!…
Дверца захлопнулась, тарелка затарахтела громче и полетела на закат.
Звезды высыпали на небо. Бледной полосой проступил Млечный Путь. Листок с листопада приклеился мне на мокрый лоб. Я отлепил его и в тусклом, неправильном свете увидел, что это рваный червонец.
Червонцы из разбитого денежного поезда парили вокруг, как бабочки. Но я не стал их ловить.
На фиг они мне? Всех червонцев все равно не поймаю, будь лоб хоть в квадратный метр. Да и не купить на них билет на космический корабль.
Я повертел трофей в руках и положил в траву на кочку рядом с сизой ягодой гонобобель.
Свердловск, 1991