-- Передай командиру, что здесь подтягивается бронетранспортер,--
шепотом прокричал Варфоломееву.
Тот понял без повторов и запетлял зайцем по лесу. На бесприцельную
стрельбу Заремба не обращал внимания. Его добыча, раз оказался выше всех --
или гранатометчик, или бронетранспортер.
Изготовил к стрельбе винтовку, благо ветерок еще не проснулся, и ветки
колыхало лишь чуть-чуть. Пришлось выбирать устойчивое положение не столько
для себя, сколько для оружия: снайперский огонь нс признает халтуры.
Водитель БТР сидел по-боевому, то есть спрятавшись под броней. Пулей
сталь не прошьешь. И тогда Заремба принял иное решение. Дождавшись, когда
машина повернется к нему боком, одну за одной всадил пять пуль в колеса. Не
стал смотреть, как БТР оседает на бок, спрятался за ствол. Не ахти какая
помощь блокпосту, но по крайней мере маневренности машине поубавил. По
правилам боя требовалось сменить позицию, потому что подобные выстрелы
просчитываются быстро. Но где укрыться на крошечном пятачке, принадлежащем
блокпосту, а значит, пока еще России? Собственно Чечня -- тоже Россия,
просто здесь, как писал еще Пушкин, разбойное гнездо, не дающее покоя никому
в округе. Что лучше: разорить его окончательно или накрыть сеткой?Сталин в
свое время сохранил их как нацию, переселив компактно в Казахстан. Будь
геноцид, чечены бы из ссылки домой на машинах не возвращались...
Ох, история, катящаяся по судьбам людей и народов... Заремба выставил
наружу приклад винтовки, а когда не дождался стрельбы, выглянул сам.
Вокруг замершего бронетранспортера лежали боевики и шарили стволами в
направлении леса. Кто- то или предположил, или увидел тень, и на несчастном
дереве чеченцы сорвали всю свою злость. Заремба слился со стволом, отмечая,
как густеет запах смолы от израненной сосны. Больше ни одного выстрела ему
отсюда не позволят произвести, и чуть первый залп поутих, обдирая одежду,
руки, колени, стремительно заскользил вниз. Упал как желудь под дуб. Сверху
свалилась и долбанула по спине подзадержавшаяся на сучьях винтовка.
Прислушался к себе. Ссадины начинали разгораться, зудеть, но отличить
ушибы от ранения ему-то, трижды попадавшему под пули, труда не составило.
Перевел дыхание -- значит, не зацепило, можно двигаться.
-- Повоюем, или не вернуться мне в Россию,-- спокойно проговорил
Заремба, вспоминая путь, по которому добирались сюда с Варфоломеевым.
Тот, легок на помине, сам вынырнул из чащи. С восхищением глянул на
офицера -- всего ободранного, перепачканного смолой.
-- Здорово!
-- Что на посту?
-- Володька, водитель бронетранспортера ранен. Ну, и сержант убит. По
рации передали, что к нам вылетели "вертушки". Командир сказал, чтобы вы
возвращались, иначе под свой огонь попадете.
-- Под свой не надо, под своим плохо,-- согласился Заремба.-- Давай,
Сусанин Игорек, веди обратно.
Пока добирались до землянки, в воздухе послышался гул вертолетов.
Первая стрекозинная пара пролетела мимо, торопясь на помощь дальнему посту,
а вторая сразу, без виражей и прицеливании шуганула курсами вокруг блокпоста
так, что поднявшаяся пыль снова спрятала солнце.
-- Ура-а! -- закричали солдаты.
Для второго удара вираж вертолетчикам все же пришлось заложить, но зато
залп стал еще точнее. И, как понял Заремба, основной удар пришелся по левому
флангу, где стоял или ковылял подбитый им бронетранспортер.
Насладившись эффектом, старший лейтенант обнял Зарембу:
-- Спасибо.
-- Пустяки. Что по обстановке?
-- Скорее всего, у "духов" по каким-то причинам прошел срыв. От штурма
Грозного отказались, поэтому у штаба появилась возможность поддержать нас с
воздуха. А "вертушки" чеченцы очень не любят.
-- Кто их любит? -- припомнил свое подполковник.-- Как у тебя, Василий?
Стоявший рядом Туманов замер, прислушиваясь к себе. Пожал плечами:
-- Кроме женщин и бани мужчин лечит еще, оказывается, и хороший бой. В
норме. Приходько вдруг прозрел:
-- Я вас отправлю с вертолетами. Точно! Не дожидаясь согласия гостей,
наклонился к рации, вызвал "Первого":
-- У меня один "двухсотый" и один "трехсотый". Прошу по возможности
забрать "вертушками".
Сами вертолеты еще куролесили в воздухе, и что ответил старший, Заремба
не расслышал. Но по выражению лица старшего лейтенанта понял, что согласие
получено.
-- Они отсюда пойдут сразу в Северную Осетию, на Моздок. А там
разберетесь. Теперь уже Заремба обнял офицера:
-- Спасибо.
Солдаты, так до конца и не понявшие, что за гости находились у них на
блокпосту, поглядывали с любопытством. А благодаря быстрым рассказам
Варфоломеева о приключениях подполковника, и с уважением.
-- Приготовить к эвакуации сержанта и Василия,-- отдал им распоряжение
Приходько.-- Собрать все вещи, документы. В сторону блокпоста пули уже не
летели, так что жарко становилось от солнца, а не от боя. Пока солдаты
выполняли распоряжение командира, Заремба еще раз попросил., у старлея схему
обороны. Приходько внимательно всматривался в знаки, которые молча принялся
наносить подполковник.
-- Понял,-- кивнул, когда бумажка вновь возвратилась к нему с
дополнительными штрихами. С завистью посмотрел на "Короля джунглей", в
который подполковник прятал карандашик. Взгляд не остался незамеченным, и
Заремба, поколебавшись немного, протянул нож старшему лейтенанту.
-- Зачем? -- обескураженно не поверил тот в царский подарок.
-- На намять о встрече. И о Чечне. Удачи тебе в службе.
-- Нет, такой подарок...
-- Держи,-- уже грубее приказал Заремба.-- В самолете я его все равно
не провезу.
-- В багаж сдадите,-- продолжал отказываться офицер.
-- Костя,-- позвал подполковник санинструктора. Когда тот появился,
протянул нож ему: -- Это подарок твоему дяде. Отдашь, когда мы, дай Бог,
взлетам. Не на небо, а в небо. А пока даже не показывай ему, что он у тебя.
Солдат удивленно посмотрел на старшего лейтенанта -- вы же видите!
-- Выполняйте приказание старшего по званию,-- напомнил Заремба об
армейской субординации.
--Есть!
Прекрасное армейское "есть", прекращающее любую демагогию и
разногласия.
Солдаты окружили санинструктора, разглядывая "Короля джунглей", а
Приходько, с трудом сдерживая чувства, пожал руку спецназовцам:
-- Я благодарю этот дурацкий случай, который послал мне вас. Можно,
если хотите, остаться, долечиться. Здесь вас никто никогда...
-- Нет, нам лучше исчезнуть,-- отказался Заремба.-- А вертолеты -- это
прекрасно, сразу перемахнем через все посты и границу.
-- И на аэродромах бардака всегда больше,-- поддержал Туманов.
-- Выскользнем.
Под погибшего и раненого пришла специальная пара вертолетов. Они долго
и выжидательно кружили, боясь каждого блика на земле, потом один
стремительно пошел на посадку, а второй закружил над ним. Боевая предыдущая
пара вертелась по внешнему кругу, стреляя по любым подозрительным местам.
Спасательный вертолет приземлился на дорогу. Сержанта с уложенными у
его ног вещами понесли сквозь ветер лопастей на носилках. Механик-водитель
БТР, придерживая раненую руку, шел медленно, испытывая боль не только от
толчков, но и от упругого ветра. Приходько, запрыгнувший в кабину
вертолетчиков первым, переговорил с ними и махнул рукой ожидавшим сигнала
спецназовцам -- можно.
-- Вы из МВД, но без любого упоминания о похоронной команде. Просто
отстали от колонны,-- предупредил он.
-- Спасибо тебе. Хотелось бы, чтобы увиделись когда-нибудь. Но тут уж
как получится,-- обнял его Заремба.
Обнял старшего лейтенанта и Туманов, что-то сказал на ухо. Приходько
смутился: мол, какое еще зло можно на вас держать, и дал отмашку экипажу --
взлет!
Поплыла, отдаляясь и замирая, земля, Чечня, принесшая столько горя
России. Сама испившая страданий полный кувшин. Уверовавшая в независимость,
но полностью сама зависящая от денег и кленовых пристрастий. Мечтающая в
двадцать первом веке жить по законам века девятнадцатого.
Ох, не видно над тобой солнца, Чечня-Ичкерия. То, которое над головой
сегодня,-- наше общее. А вам ведь хочется своего собственного...
Про бардак на аэродроме спецназовцы, конечно, чуть подзагнули. Но то,
что ими по прилету никто не поинтересовался, никто не спросил, кто они
вообще и почему прилетели, навевало грустные мысли. Когда, к примеру,
возвращались из Афгана, на аэродромах пограничники и особые отделы так
проверяли и перепроверяли прилетавших, будто те были чернокожими,
наклеившими фотографии белых людей в свои паспорта и мечтавшими таким
образом нелегально проникнуть в Советский Союз.
Сейчас же прилетели,-- ну, и прилетели. Лишь бы ничего не просили и не
требовали. Не встречают -- ваши проблемы. Особо не шляйтесь по взлетной
полосе, и никто вами вообще не заинтересуется. На КПП -- та же картинка.
Если входишь на аэродром, документ еще потребуют. Выходишь -- значит, надо.
До свидания.
... Единственное, что успели спецназовцы,-- поцеловать в холодный
мраморный лоб сержанта и пожать здоровую левую руку водителю Володе.
-- Выздоравливай и больше не попадай туда,-- попытались пожелать ему.
Но водитель категорически отказался:
-- Нет, там ребята. Как будто у солдата есть выбор! А у России с такими
солдатами, как ни странно, есть!
-- Тогда передашь командиру, что у нас все в порядке.
До полного порядка было еще далековато. По крайней мере, предстояло еще
топать и топать с аэродрома в город. Похвалили себя за то, что оставили
оружие на блокпосту и побрились. Намерились сразу зайти в магазин и
приобрести гражданскую одежду, но вовремя отметили: гражданских милиция
останавливает и проверяет документы чаще. Зарембе и Туманову с их русскими
физиономиями это вроде не особо грозило, но раз "пятнашки" дают
дополнительную безопасность, грех этим не воспользоваться. А тех, кто бродит
по прифронтовой Северной Осетии в камуфляже, больше, чем путан у московских
ресторанов, хотя такого добра там как грязи.
-- Знаешь, чего хочу больше всего? -- вдруг спросил пограничник, когда
вошли в город.
-- Вернуть мне две чашечки кофе.
-- Ерунда. Позвонить.
-- Вениамину Витальевичу?
-- Зачем? С ним встречу нужно готовить, гусь не прост. Ему и его
покровителям остается одно, самое томительное -- ждать нас и бояться, что
возмездие воздается. А оно воздается. Не знаю, как ты, а я...
-- Точно так же, как я,-- успокоил подполковник.-- Так мы насчет
позвонить...-- Хочу услышать голоса детей. А потом -- одной женщины.
-- "Вашей светлости?"
-- С тобой неинтересно, ты все знаешь. Я просил журналиста, чтобы он
позвонил ей и предупредил о моем неожиданном отъезде, но...
-- Телефон-то помнишь?
-- В судах такие очереди, что пока дождешься своей, изучишь наизусть все
инструкции, не говоря о телефонах.
-- Девушка.-- Полненькая глазастенькая осетинка с улыбкой остановилась.
Не бросилась бежать, умолять пощадить ее, а остановилась в готовности
помочь. Неужели Чечня с ее злобой и недоверием всего в десятке километров
отсюда? Как Господь поселил рядом, два таких разных народа? Ведь можно же
жить нормально, без страха и ненависти в глазах!
-- Девушка, нам бы позвонить. По межгороду.
-- Через два квартала переговорный пункт на почте.
-- Спасибо вам,-- Туманов разве что не поклонился. Девушка с
неисчезающей улыбкой пожала плечами: так благодарите, словно я вам сто
долларов подарила.
-- Спасибо- спасибо,-- подтвердил значимость Заремба.-- Удач вам и
всегда такого настроения.
-- А у меня свадьба завтра,-- не сдержала-таки радость девушка и
счастливо поспешила дальше.
Свадьба! Может, у той чеченской парочки и у этой девушки она состоится
в один день? А потом мужья возьмут в руки оружие и пойдут убивать друг
друга. Бред, ставший реальностью... Почта оказалась захудалой, дверца
переговорной кабинки -- разболтанной. Она никак не хотела закрываться, и
Зарембе пришлось подпирать ее снаружи, чтобы Туманов мог говорить
более-менее не на людях.
Василий долго набирал домашний телефон, но шел постоянный срыв. Тогда
принялся накручивать другой. Здесь повезло сразу.
-- Алло, Светлана Сергеевна? Это вы? Точно вы?.. Здравствуйте, ваша
светлость. Это я, пропавший...
Василий повернулся к командиру спиной, и подполковник постарался не
вслушиваться в разговор. Да только куда деть уши, хоть и слегка оглохшие
после выстрелов танковой пушки и гула вертолетов.
-- Нет, все в порядке. Вам перезвонили от меня? Тогда хорошо, а то
волновался... Нет-нет, не надолго. Скоро предстану перед вашими очами. И не
забудьте, за мной поход в кафе... Хорошо, пополам. Нет, теперь не обману.
Теперь уже не обману, приеду обязательно... Счастливо вам. Я очень хочу вас
увидеть. До свидания.
Оглянулся на Зарембу: подождешь еще? Снова стал набирать домашний
телефон. Вышел из душной, испещренной цифрами кабины разочарованный:
-- Бесполезно. Наверное, все на улице, если погода нормальная. Ты
будешь звонить?
-- Мне, собственно, некуда. Давай прикинем, что делать дальше.
Оттягивали этот момент, но задача требовала решения -- и
незамедлительно. Готовые подсказать ответ, подбежали цыганки: нагадаю любую
дорогу. Эти нагадают. Цена их предсказаниям -- копейка, ради которой они и
лезут в душу.
-- Идите лучше работать,-- отмахнулся от них Заремба.
Кажется, посоветовал такую несусветную чушь, что цыганки даже не
засмеялись, а приняли совет за высочайшее оскорбление и тут же разразились
гвалтом и матом. Вот и все благородство и пожелание счастливой судьбы!
-- Как себя чувствуешь? -- спросил он пограничника.
-- Спасибо, хреново. У Приходько чувствовал себя получше.
-- Это из-за расслабухи. Напряжение спало, и организм сдается. Давай
сделаем так: снимем номер в какой-нибудь гостинице, отлежимся. Потом
посмотрим вокзалы: куда, что и когда отправляется.
-- Давай все же приобретем и гражданку.
-- Идет.
При нынешнем изобилии палаток и базарчиков присмотреть и купить себе
вещи труда не составило. О ценах особо не спорили, и вскоре пусть не "новыми
русскими", но франтоватыми молодыми людьми оба выглядели.
И в гостинице номера нашлись сразу, лишь только администратор узнала,
что клиенты расплачиваются наличными. Даже, невиданное дело,
поинтересовалась:
-- Вам окна на улицу или во двор?
-- Во двор,-- попросил Туманов.-- Меньше шума.
-- Заполняйте анкеты.
Липовые удостоверения даже не вытаскивали, предъявили паспорта.
Единственное, в чем соврали,-- это цель приезда в Моздок. Никаких служебных
командировок -- "в гости к друзьям". Но ведь по большому счету и не соврали.
Прилет в Моздок -- это на самом деле прилет к друзьям.
А Чечня навек осталась там, внизу, за границей. Обратно в нее не тянет.
Если же когда и придется вернуться, то только за телами ребят.
Но плохо, очень плохо знали ОРД спецназовцы. Точнее, ничего не знали об
оперативно-розыскной деятельности спецслужб.
Укрытый под стойкой компьютер, по которому администраторша запустила на
проверку гостей, среди фамилий Басаева, Радуева, десятка других террористов
высветил поочередно и имена стоявших напротив, улыбающихся, загорелых
офицеров.
Стараясь скрыть волнение, девушка понажимала еще некоторые клавиши,
потом передала заполненные бланки на расчет в кассу. Еле высидела денежную
волокиту, а когда приезжие пошли к лифту, вновь включила компьютер --
перепроверить саму себя. И только после этого потянулась к телефону.
-- Это центральная гостиница. Заехали,-- шепотом сообщила она в трубку.
-- Кто заехал? -- не поняли ее в контрразведке.
-- Две фамилии на проверке у меня в гостинице -- Заремба и Туманов. Вот
как рядышком записаны в компьютере, так и заселились.
-- Секунду,-- попросили ее. Видимо, тоже включили технику и провели
сверку.-- Все, спасибо. Ничего не предпринимайте. К вам выезжает наш
сотрудник.
Сильнее Туманова, совершенно опустошенно упавшего на кровать в номере,
поселению спецназовцев в гостинице радовался Вениамин Витальевич. Вырваться
с работы к бывшему шефу не составило труда -- это только в народе ходили
легенды о якобы великолепных организаторских способностях руководителей
администрации президента и дисциплине в ней. На самом деле каждый занимался
своими делами и уж мимоходом носили бумажки из кабинета в кабинет.
-- Поздравляю! -- Шеф-памятник, узнавший о новости по телефонному
звонку, радовался откровенно и не посчитал зазорным встретить сослуживца у
порога.-- Чай, кофе? Если кофе, то под коньячок.
От таких приглашений нельзя отказываться, даже если не переносишь
запаха спиртного, а кофе вообще противопоказан. Когда наливает начальник,
приходится умирать, но пить.
-- Значит, объявились голубчики.
-- Да. Их перемещения по городу держат под контролем, и нужен только
приказ...
-- Какой приказ, батенька мой! С их прибытием в Россию ситуация в корне
меняется, а тактика тем более. Никаких сигналов и приказов.
А что тогда?
И вдруг коньяк встал поперек горла, когда до Вениамина Витальевича
дошло: приглашение к столу таким человеком, как бывший шеф,-- это намек на
еще более сложное и щепетильное задание. А это может быть только...
Стало жарко от пота не только лбу, но и спине.
Начальники просто так бутылки сами не откупоривают.
И не ошибся, не подвело чутье старого кремлевского пройдохи. А лучше бы
ошибиться...
-- Им надо заказать "Привет с Лубянки"*. На лице Вениамина Витальевича
отобразилась такая мука, такое страдание, что хозяин поторопился пояснить:
-- Нет-нет, не от нас и тем более не нашими руками. Упаси Боже,-- он
оглянулся на книжный шкаф, в углу которого в соответствии с новой модой
поблескивала оправой икона. Креститься, правда, не стал: уж подчиненный-то
знает, столько небогоугодных дел, свершенных им, что нести при нем руку ко
лбу -- кощунство. -- Нам только выяснить, куда они отправятся из Моздока
и...
Вениамин Витальевич не стал продолжать за начальника, хотя и догадался
о дальнейшей судьбе остатков "Кобры". Пусть сам произносит нужные слова,
хотя ему этого страшно не хочется.
-- ...И передайте криминалу. Пусть свершатся криминальные, бандитские
разборки -- через десятые, двадцатые руки. Единственное, что оговорить после
цены,-- кассеты и документы должны доставить мне. Не уничтожать, нет. Я
должен убедиться в их исчезновении самолично. А как ты думаешь, что дальше
будет с Чечней?
Вениамин Витальевич чистосердечно пожал плечами: что Ельцин скажет, то
и будет. Людская воля ясна. Люди с самого начала послали эту войну подальше,
но ведь президент -- он не народ, он ведь может ляпнуть все что угодно.
-- Чечня может и победить,-- высказал осторожное предположение
хозяин.-- И к власти там могут прийти люди, которые у меня должны сидеть вот
здесь,-- он сжал квадратный кулак.-- А в тех бумагах как раз есть выходы на
некоторых предполагаемых лидеров Чечни-Ичкерии. А? Надо смотреть вперед или
нет?
-- Надо,-- привычно прошелся носовым платком по лицу Вениамин
Витальевич.
И перевел дух. За пределами администрации президента и за его
собственной спиной прорабатываются такие дела, чуть ли не заключение мирных
соглашений, а власть ни ухом, ни рылом не ведает. Круто. А ведь такие, как
бывший начальник, могут все -- войну и развязать, и прекратить. Потому как
есть деньги и связи.
-- Значит, жду теперь от вас документы и кассеты. -- Шеф, не давая
забыться Вениамину Витальевичу, постучал своей рюмкой по бутылке.
Тот обреченно поднял тост.
* Убрать без следов, с разрешения властей (жарг.).
-- Желаю удачи. Да, чуть не забыл. Твой гонорар.-- Хозяин кабинета
открыл маленький сейф во встроенном баре, показал вначале издали, а потом и
вручил гостю конверт.
Он был желтый, грубо склеенный -- из тех ведомственных конвертов,
которых с избытком осталось в любом бывшем госучреждении. Но Вениамин
Витальевич прекрасно знал, что важнее не вид, а содержание...
Прекрасным, очаровательным содержанием наполнился и гостиничный номер
спецназовцев в Моздоке, когда в него, предварительно постучавшись, вошла
девушка.
Она наклонила голову, и ее стриженые волосы плавно перетекли в сторону
наклона, тогда незнакомка придержала их рукой.
-- Извините, здравствуйте. Я штопор ищу, а ни у кого нет.
-- Штопор!? -- подхватился с койки секунду назад хворавший Туманов.
Пригладил ладонью только что вымытые кудри, заправился:
-- От вас кто-то вошел в штопор и потерялся?
-- Нет,-- засверкала зубами девушка.-- Мне нужен настоящий штопор.
-- Штопора нет, но вы скажите, что нужно сделать,-- не желал отпускать
гостью пограничник.-- Да вы проходите. Не смотрите, что некоторый бардак, но
мы с товарищем, так сказать, возвращаемся к мирной жизни и перебираем, что
оставить, а что выбросить,-- он переставил стулья, на спинках которых висели
"пятнашки" и их новый гражданский гардероб.
-- А у нас с вами номера совсем одинаковые, даже обои похожи,-- девушка
дотронулась до золотистых квадратиков на стене и выглянула в окошко.-- А вот
у меня из окон номера мусорных баков не видно.
-- И что это за номер, из которого не видно мусорных баков?
-- Соседний.
Шел легкий флирт, игра, в которой каждый знает себе цену и свои
возможности. Конечно, девочке не штопор нужен, как и ему, Туманову, мусорные
баки. Приглядеться друг к другу, и если ничего не оттолкнет -- и вечерок
можно вместе провести. Про любовь и притяжение в этом случае не говорится.
Да ничего подобного и не нужно на один вечер в гостиничном номере какого-то
Моздока...
-- Так я насчет штопора...
-- Если вы пообещаете подождать и ни к кому больше за ним не пойдете, я
прочешу весь город, но принесу или его, или официанта с ним.
-- Браво.
-- Я побежал?
-- Погодите. А ваш товарищ?
-- Мой товарищ -- каких мало. Кстати, вы одна?
-- А вы насчет подружки?
-- Вы чертовски догадливы. Не удивлюсь, если узнаю, что служите в
контрразведке.
Девушка удивленно вскинула брови, но сам Туманов никакого значения
своим словам не придал. Принялся выбирать костюм, в каком не стыдно было бы
искать по городу штопор, а заодно начал прибираться в номере.
За этим занятием его и застал Заремба. Убирающий комнату офицер -- это
еще куда ни шло, но кокетливо улыбающаяся белокурая красавица у окна...
-- Вы тот самый товарищ, каких мало? -- взяла инициативу в свои руки
девушка.
Подполковник посчитал нужным дождаться пояснений от Туманова и перевел
взгляд на пограничника. Василий незаметно показал большой палец и торопливо
перевел его на себя -- моя.
"Хоть десять,-- так же молчаливо ответил ему Заремба.-- Где взял?"
-- Соседка. Потребовалась грубая мужская сила в виде штопора, а кто
кроме нас...
-- Ваш друг пообещал его найти,-- поддержала девушка капитана. Угадав в
вошедшем начальника, подошла и протянула ладошку: -- Здравствуйте. Меня
зовут Лиля.
-- Алексей,-- вынужденно пожал мягкую руку Заремба. Девушка не спешила
вынимать ее из объятий подполковника, и тот оглянулся на капитана: --
Василий, если обещал, надо бежать.
-- А-а...-- попытался намекнуть подполковнику, чтобы по-дружески
выручил и сбегал сам, оставив его наедине с красавицей. Но Заремба
прикинулся валенком и ничего не захотел понимать.
-- Бегу. Я быстро,-- предупредил на всякий случай Туманов и вихрем
исчез за дверью.
Бой был, женщина появилась -- для полного выздоровления ему оставалась
только баня.
И ее обеспечили!
-- А вы любите сауну? -- вдруг поинтересовалась Лиля, словно прочитав
мысленную иронию по поводу Туманова. Вот тут Заремба явно замешкался. Под
напором девицы ему предстояло выбирать линию поведения -- или оборвать
разговор и выставить соседку за дверь, или поддержать игривое развитие
событий. Если откровенно, серьезности он нахлебался за последние месяцы
через край, а выход из чеченской преисподней располагал исключительно к
светлому и легкому, когда можно закрыть глаза и в томлении ни о чем не
думать.
Собственно, он и Василия услал за штопором, чтобы наедине с гостьей
решить, цепляться ли за крючок, который она откровенно забросила в их пруд.
Подкупало, что девушка не пыталась особо скрывать своих намерений, не
жеманничала и не строила из себя кралю. Одним словом, спросите вышедшего из
кровавой мясорубки офицера, что ему подать после ужина -- скрипучую холодную
кровать или девушек в сауне, и не надо дожидаться ответа. Потому что если он
выберет первое, то скорее всего он не офицер или не крутился в мясорубке.
Даже если смертельно устал и секунду назад думал только отоспаться. И поймем
холостяков...
Ничего про сауну не успел ответить Заремба. Ворвался Туманов с
настоящим штопором в руках, подозрительно-ревниво оглядел обоих.
Удовлетворился тем, что нашел их на прежних местах и издали показал то, что
разыскал с невероятной быстротой. Но отдавать металлический блестящий винт
никому не собирался: не выпускают кучера из рук вожжи, когда несут кони. А
они понесли...
--Я готов,-- пригласил соседку в ее комнату.
-- К чему? -- перебив, проиронизировал Заремба.
-- Ну- у, открыть что...-- Туманов понял, что между командиром и Лилей
уже что-то мимолетное произошло, и теперь боялся не просто попасть впросак,
а и остаться в дураках. Он на помойки глядел, а Заремба -- раз, и в дамках.
С дамкой.
-- Открыть? Лиля, наверное, пусть он открывает что ему нужно, а нам в
сауне это не потребуется,-- окончательно добил пограничника новым известием
Заремба.
Туманов сел на кровать, обратился к штопору:
-- Что закрутился, друг? Оттого, что я для него про подругу спрашивал,
а он в сауну...
-- Мы все вместе идем в сауну,-- миролюбиво потрепала ему прическу Лиля
шепотом прокричал Варфоломееву.
Тот понял без повторов и запетлял зайцем по лесу. На бесприцельную
стрельбу Заремба не обращал внимания. Его добыча, раз оказался выше всех --
или гранатометчик, или бронетранспортер.
Изготовил к стрельбе винтовку, благо ветерок еще не проснулся, и ветки
колыхало лишь чуть-чуть. Пришлось выбирать устойчивое положение не столько
для себя, сколько для оружия: снайперский огонь нс признает халтуры.
Водитель БТР сидел по-боевому, то есть спрятавшись под броней. Пулей
сталь не прошьешь. И тогда Заремба принял иное решение. Дождавшись, когда
машина повернется к нему боком, одну за одной всадил пять пуль в колеса. Не
стал смотреть, как БТР оседает на бок, спрятался за ствол. Не ахти какая
помощь блокпосту, но по крайней мере маневренности машине поубавил. По
правилам боя требовалось сменить позицию, потому что подобные выстрелы
просчитываются быстро. Но где укрыться на крошечном пятачке, принадлежащем
блокпосту, а значит, пока еще России? Собственно Чечня -- тоже Россия,
просто здесь, как писал еще Пушкин, разбойное гнездо, не дающее покоя никому
в округе. Что лучше: разорить его окончательно или накрыть сеткой?Сталин в
свое время сохранил их как нацию, переселив компактно в Казахстан. Будь
геноцид, чечены бы из ссылки домой на машинах не возвращались...
Ох, история, катящаяся по судьбам людей и народов... Заремба выставил
наружу приклад винтовки, а когда не дождался стрельбы, выглянул сам.
Вокруг замершего бронетранспортера лежали боевики и шарили стволами в
направлении леса. Кто- то или предположил, или увидел тень, и на несчастном
дереве чеченцы сорвали всю свою злость. Заремба слился со стволом, отмечая,
как густеет запах смолы от израненной сосны. Больше ни одного выстрела ему
отсюда не позволят произвести, и чуть первый залп поутих, обдирая одежду,
руки, колени, стремительно заскользил вниз. Упал как желудь под дуб. Сверху
свалилась и долбанула по спине подзадержавшаяся на сучьях винтовка.
Прислушался к себе. Ссадины начинали разгораться, зудеть, но отличить
ушибы от ранения ему-то, трижды попадавшему под пули, труда не составило.
Перевел дыхание -- значит, не зацепило, можно двигаться.
-- Повоюем, или не вернуться мне в Россию,-- спокойно проговорил
Заремба, вспоминая путь, по которому добирались сюда с Варфоломеевым.
Тот, легок на помине, сам вынырнул из чащи. С восхищением глянул на
офицера -- всего ободранного, перепачканного смолой.
-- Здорово!
-- Что на посту?
-- Володька, водитель бронетранспортера ранен. Ну, и сержант убит. По
рации передали, что к нам вылетели "вертушки". Командир сказал, чтобы вы
возвращались, иначе под свой огонь попадете.
-- Под свой не надо, под своим плохо,-- согласился Заремба.-- Давай,
Сусанин Игорек, веди обратно.
Пока добирались до землянки, в воздухе послышался гул вертолетов.
Первая стрекозинная пара пролетела мимо, торопясь на помощь дальнему посту,
а вторая сразу, без виражей и прицеливании шуганула курсами вокруг блокпоста
так, что поднявшаяся пыль снова спрятала солнце.
-- Ура-а! -- закричали солдаты.
Для второго удара вираж вертолетчикам все же пришлось заложить, но зато
залп стал еще точнее. И, как понял Заремба, основной удар пришелся по левому
флангу, где стоял или ковылял подбитый им бронетранспортер.
Насладившись эффектом, старший лейтенант обнял Зарембу:
-- Спасибо.
-- Пустяки. Что по обстановке?
-- Скорее всего, у "духов" по каким-то причинам прошел срыв. От штурма
Грозного отказались, поэтому у штаба появилась возможность поддержать нас с
воздуха. А "вертушки" чеченцы очень не любят.
-- Кто их любит? -- припомнил свое подполковник.-- Как у тебя, Василий?
Стоявший рядом Туманов замер, прислушиваясь к себе. Пожал плечами:
-- Кроме женщин и бани мужчин лечит еще, оказывается, и хороший бой. В
норме. Приходько вдруг прозрел:
-- Я вас отправлю с вертолетами. Точно! Не дожидаясь согласия гостей,
наклонился к рации, вызвал "Первого":
-- У меня один "двухсотый" и один "трехсотый". Прошу по возможности
забрать "вертушками".
Сами вертолеты еще куролесили в воздухе, и что ответил старший, Заремба
не расслышал. Но по выражению лица старшего лейтенанта понял, что согласие
получено.
-- Они отсюда пойдут сразу в Северную Осетию, на Моздок. А там
разберетесь. Теперь уже Заремба обнял офицера:
-- Спасибо.
Солдаты, так до конца и не понявшие, что за гости находились у них на
блокпосту, поглядывали с любопытством. А благодаря быстрым рассказам
Варфоломеева о приключениях подполковника, и с уважением.
-- Приготовить к эвакуации сержанта и Василия,-- отдал им распоряжение
Приходько.-- Собрать все вещи, документы. В сторону блокпоста пули уже не
летели, так что жарко становилось от солнца, а не от боя. Пока солдаты
выполняли распоряжение командира, Заремба еще раз попросил., у старлея схему
обороны. Приходько внимательно всматривался в знаки, которые молча принялся
наносить подполковник.
-- Понял,-- кивнул, когда бумажка вновь возвратилась к нему с
дополнительными штрихами. С завистью посмотрел на "Короля джунглей", в
который подполковник прятал карандашик. Взгляд не остался незамеченным, и
Заремба, поколебавшись немного, протянул нож старшему лейтенанту.
-- Зачем? -- обескураженно не поверил тот в царский подарок.
-- На намять о встрече. И о Чечне. Удачи тебе в службе.
-- Нет, такой подарок...
-- Держи,-- уже грубее приказал Заремба.-- В самолете я его все равно
не провезу.
-- В багаж сдадите,-- продолжал отказываться офицер.
-- Костя,-- позвал подполковник санинструктора. Когда тот появился,
протянул нож ему: -- Это подарок твоему дяде. Отдашь, когда мы, дай Бог,
взлетам. Не на небо, а в небо. А пока даже не показывай ему, что он у тебя.
Солдат удивленно посмотрел на старшего лейтенанта -- вы же видите!
-- Выполняйте приказание старшего по званию,-- напомнил Заремба об
армейской субординации.
--Есть!
Прекрасное армейское "есть", прекращающее любую демагогию и
разногласия.
Солдаты окружили санинструктора, разглядывая "Короля джунглей", а
Приходько, с трудом сдерживая чувства, пожал руку спецназовцам:
-- Я благодарю этот дурацкий случай, который послал мне вас. Можно,
если хотите, остаться, долечиться. Здесь вас никто никогда...
-- Нет, нам лучше исчезнуть,-- отказался Заремба.-- А вертолеты -- это
прекрасно, сразу перемахнем через все посты и границу.
-- И на аэродромах бардака всегда больше,-- поддержал Туманов.
-- Выскользнем.
Под погибшего и раненого пришла специальная пара вертолетов. Они долго
и выжидательно кружили, боясь каждого блика на земле, потом один
стремительно пошел на посадку, а второй закружил над ним. Боевая предыдущая
пара вертелась по внешнему кругу, стреляя по любым подозрительным местам.
Спасательный вертолет приземлился на дорогу. Сержанта с уложенными у
его ног вещами понесли сквозь ветер лопастей на носилках. Механик-водитель
БТР, придерживая раненую руку, шел медленно, испытывая боль не только от
толчков, но и от упругого ветра. Приходько, запрыгнувший в кабину
вертолетчиков первым, переговорил с ними и махнул рукой ожидавшим сигнала
спецназовцам -- можно.
-- Вы из МВД, но без любого упоминания о похоронной команде. Просто
отстали от колонны,-- предупредил он.
-- Спасибо тебе. Хотелось бы, чтобы увиделись когда-нибудь. Но тут уж
как получится,-- обнял его Заремба.
Обнял старшего лейтенанта и Туманов, что-то сказал на ухо. Приходько
смутился: мол, какое еще зло можно на вас держать, и дал отмашку экипажу --
взлет!
Поплыла, отдаляясь и замирая, земля, Чечня, принесшая столько горя
России. Сама испившая страданий полный кувшин. Уверовавшая в независимость,
но полностью сама зависящая от денег и кленовых пристрастий. Мечтающая в
двадцать первом веке жить по законам века девятнадцатого.
Ох, не видно над тобой солнца, Чечня-Ичкерия. То, которое над головой
сегодня,-- наше общее. А вам ведь хочется своего собственного...
Про бардак на аэродроме спецназовцы, конечно, чуть подзагнули. Но то,
что ими по прилету никто не поинтересовался, никто не спросил, кто они
вообще и почему прилетели, навевало грустные мысли. Когда, к примеру,
возвращались из Афгана, на аэродромах пограничники и особые отделы так
проверяли и перепроверяли прилетавших, будто те были чернокожими,
наклеившими фотографии белых людей в свои паспорта и мечтавшими таким
образом нелегально проникнуть в Советский Союз.
Сейчас же прилетели,-- ну, и прилетели. Лишь бы ничего не просили и не
требовали. Не встречают -- ваши проблемы. Особо не шляйтесь по взлетной
полосе, и никто вами вообще не заинтересуется. На КПП -- та же картинка.
Если входишь на аэродром, документ еще потребуют. Выходишь -- значит, надо.
До свидания.
... Единственное, что успели спецназовцы,-- поцеловать в холодный
мраморный лоб сержанта и пожать здоровую левую руку водителю Володе.
-- Выздоравливай и больше не попадай туда,-- попытались пожелать ему.
Но водитель категорически отказался:
-- Нет, там ребята. Как будто у солдата есть выбор! А у России с такими
солдатами, как ни странно, есть!
-- Тогда передашь командиру, что у нас все в порядке.
До полного порядка было еще далековато. По крайней мере, предстояло еще
топать и топать с аэродрома в город. Похвалили себя за то, что оставили
оружие на блокпосту и побрились. Намерились сразу зайти в магазин и
приобрести гражданскую одежду, но вовремя отметили: гражданских милиция
останавливает и проверяет документы чаще. Зарембе и Туманову с их русскими
физиономиями это вроде не особо грозило, но раз "пятнашки" дают
дополнительную безопасность, грех этим не воспользоваться. А тех, кто бродит
по прифронтовой Северной Осетии в камуфляже, больше, чем путан у московских
ресторанов, хотя такого добра там как грязи.
-- Знаешь, чего хочу больше всего? -- вдруг спросил пограничник, когда
вошли в город.
-- Вернуть мне две чашечки кофе.
-- Ерунда. Позвонить.
-- Вениамину Витальевичу?
-- Зачем? С ним встречу нужно готовить, гусь не прост. Ему и его
покровителям остается одно, самое томительное -- ждать нас и бояться, что
возмездие воздается. А оно воздается. Не знаю, как ты, а я...
-- Точно так же, как я,-- успокоил подполковник.-- Так мы насчет
позвонить...-- Хочу услышать голоса детей. А потом -- одной женщины.
-- "Вашей светлости?"
-- С тобой неинтересно, ты все знаешь. Я просил журналиста, чтобы он
позвонил ей и предупредил о моем неожиданном отъезде, но...
-- Телефон-то помнишь?
-- В судах такие очереди, что пока дождешься своей, изучишь наизусть все
инструкции, не говоря о телефонах.
-- Девушка.-- Полненькая глазастенькая осетинка с улыбкой остановилась.
Не бросилась бежать, умолять пощадить ее, а остановилась в готовности
помочь. Неужели Чечня с ее злобой и недоверием всего в десятке километров
отсюда? Как Господь поселил рядом, два таких разных народа? Ведь можно же
жить нормально, без страха и ненависти в глазах!
-- Девушка, нам бы позвонить. По межгороду.
-- Через два квартала переговорный пункт на почте.
-- Спасибо вам,-- Туманов разве что не поклонился. Девушка с
неисчезающей улыбкой пожала плечами: так благодарите, словно я вам сто
долларов подарила.
-- Спасибо- спасибо,-- подтвердил значимость Заремба.-- Удач вам и
всегда такого настроения.
-- А у меня свадьба завтра,-- не сдержала-таки радость девушка и
счастливо поспешила дальше.
Свадьба! Может, у той чеченской парочки и у этой девушки она состоится
в один день? А потом мужья возьмут в руки оружие и пойдут убивать друг
друга. Бред, ставший реальностью... Почта оказалась захудалой, дверца
переговорной кабинки -- разболтанной. Она никак не хотела закрываться, и
Зарембе пришлось подпирать ее снаружи, чтобы Туманов мог говорить
более-менее не на людях.
Василий долго набирал домашний телефон, но шел постоянный срыв. Тогда
принялся накручивать другой. Здесь повезло сразу.
-- Алло, Светлана Сергеевна? Это вы? Точно вы?.. Здравствуйте, ваша
светлость. Это я, пропавший...
Василий повернулся к командиру спиной, и подполковник постарался не
вслушиваться в разговор. Да только куда деть уши, хоть и слегка оглохшие
после выстрелов танковой пушки и гула вертолетов.
-- Нет, все в порядке. Вам перезвонили от меня? Тогда хорошо, а то
волновался... Нет-нет, не надолго. Скоро предстану перед вашими очами. И не
забудьте, за мной поход в кафе... Хорошо, пополам. Нет, теперь не обману.
Теперь уже не обману, приеду обязательно... Счастливо вам. Я очень хочу вас
увидеть. До свидания.
Оглянулся на Зарембу: подождешь еще? Снова стал набирать домашний
телефон. Вышел из душной, испещренной цифрами кабины разочарованный:
-- Бесполезно. Наверное, все на улице, если погода нормальная. Ты
будешь звонить?
-- Мне, собственно, некуда. Давай прикинем, что делать дальше.
Оттягивали этот момент, но задача требовала решения -- и
незамедлительно. Готовые подсказать ответ, подбежали цыганки: нагадаю любую
дорогу. Эти нагадают. Цена их предсказаниям -- копейка, ради которой они и
лезут в душу.
-- Идите лучше работать,-- отмахнулся от них Заремба.
Кажется, посоветовал такую несусветную чушь, что цыганки даже не
засмеялись, а приняли совет за высочайшее оскорбление и тут же разразились
гвалтом и матом. Вот и все благородство и пожелание счастливой судьбы!
-- Как себя чувствуешь? -- спросил он пограничника.
-- Спасибо, хреново. У Приходько чувствовал себя получше.
-- Это из-за расслабухи. Напряжение спало, и организм сдается. Давай
сделаем так: снимем номер в какой-нибудь гостинице, отлежимся. Потом
посмотрим вокзалы: куда, что и когда отправляется.
-- Давай все же приобретем и гражданку.
-- Идет.
При нынешнем изобилии палаток и базарчиков присмотреть и купить себе
вещи труда не составило. О ценах особо не спорили, и вскоре пусть не "новыми
русскими", но франтоватыми молодыми людьми оба выглядели.
И в гостинице номера нашлись сразу, лишь только администратор узнала,
что клиенты расплачиваются наличными. Даже, невиданное дело,
поинтересовалась:
-- Вам окна на улицу или во двор?
-- Во двор,-- попросил Туманов.-- Меньше шума.
-- Заполняйте анкеты.
Липовые удостоверения даже не вытаскивали, предъявили паспорта.
Единственное, в чем соврали,-- это цель приезда в Моздок. Никаких служебных
командировок -- "в гости к друзьям". Но ведь по большому счету и не соврали.
Прилет в Моздок -- это на самом деле прилет к друзьям.
А Чечня навек осталась там, внизу, за границей. Обратно в нее не тянет.
Если же когда и придется вернуться, то только за телами ребят.
Но плохо, очень плохо знали ОРД спецназовцы. Точнее, ничего не знали об
оперативно-розыскной деятельности спецслужб.
Укрытый под стойкой компьютер, по которому администраторша запустила на
проверку гостей, среди фамилий Басаева, Радуева, десятка других террористов
высветил поочередно и имена стоявших напротив, улыбающихся, загорелых
офицеров.
Стараясь скрыть волнение, девушка понажимала еще некоторые клавиши,
потом передала заполненные бланки на расчет в кассу. Еле высидела денежную
волокиту, а когда приезжие пошли к лифту, вновь включила компьютер --
перепроверить саму себя. И только после этого потянулась к телефону.
-- Это центральная гостиница. Заехали,-- шепотом сообщила она в трубку.
-- Кто заехал? -- не поняли ее в контрразведке.
-- Две фамилии на проверке у меня в гостинице -- Заремба и Туманов. Вот
как рядышком записаны в компьютере, так и заселились.
-- Секунду,-- попросили ее. Видимо, тоже включили технику и провели
сверку.-- Все, спасибо. Ничего не предпринимайте. К вам выезжает наш
сотрудник.
Сильнее Туманова, совершенно опустошенно упавшего на кровать в номере,
поселению спецназовцев в гостинице радовался Вениамин Витальевич. Вырваться
с работы к бывшему шефу не составило труда -- это только в народе ходили
легенды о якобы великолепных организаторских способностях руководителей
администрации президента и дисциплине в ней. На самом деле каждый занимался
своими делами и уж мимоходом носили бумажки из кабинета в кабинет.
-- Поздравляю! -- Шеф-памятник, узнавший о новости по телефонному
звонку, радовался откровенно и не посчитал зазорным встретить сослуживца у
порога.-- Чай, кофе? Если кофе, то под коньячок.
От таких приглашений нельзя отказываться, даже если не переносишь
запаха спиртного, а кофе вообще противопоказан. Когда наливает начальник,
приходится умирать, но пить.
-- Значит, объявились голубчики.
-- Да. Их перемещения по городу держат под контролем, и нужен только
приказ...
-- Какой приказ, батенька мой! С их прибытием в Россию ситуация в корне
меняется, а тактика тем более. Никаких сигналов и приказов.
А что тогда?
И вдруг коньяк встал поперек горла, когда до Вениамина Витальевича
дошло: приглашение к столу таким человеком, как бывший шеф,-- это намек на
еще более сложное и щепетильное задание. А это может быть только...
Стало жарко от пота не только лбу, но и спине.
Начальники просто так бутылки сами не откупоривают.
И не ошибся, не подвело чутье старого кремлевского пройдохи. А лучше бы
ошибиться...
-- Им надо заказать "Привет с Лубянки"*. На лице Вениамина Витальевича
отобразилась такая мука, такое страдание, что хозяин поторопился пояснить:
-- Нет-нет, не от нас и тем более не нашими руками. Упаси Боже,-- он
оглянулся на книжный шкаф, в углу которого в соответствии с новой модой
поблескивала оправой икона. Креститься, правда, не стал: уж подчиненный-то
знает, столько небогоугодных дел, свершенных им, что нести при нем руку ко
лбу -- кощунство. -- Нам только выяснить, куда они отправятся из Моздока
и...
Вениамин Витальевич не стал продолжать за начальника, хотя и догадался
о дальнейшей судьбе остатков "Кобры". Пусть сам произносит нужные слова,
хотя ему этого страшно не хочется.
-- ...И передайте криминалу. Пусть свершатся криминальные, бандитские
разборки -- через десятые, двадцатые руки. Единственное, что оговорить после
цены,-- кассеты и документы должны доставить мне. Не уничтожать, нет. Я
должен убедиться в их исчезновении самолично. А как ты думаешь, что дальше
будет с Чечней?
Вениамин Витальевич чистосердечно пожал плечами: что Ельцин скажет, то
и будет. Людская воля ясна. Люди с самого начала послали эту войну подальше,
но ведь президент -- он не народ, он ведь может ляпнуть все что угодно.
-- Чечня может и победить,-- высказал осторожное предположение
хозяин.-- И к власти там могут прийти люди, которые у меня должны сидеть вот
здесь,-- он сжал квадратный кулак.-- А в тех бумагах как раз есть выходы на
некоторых предполагаемых лидеров Чечни-Ичкерии. А? Надо смотреть вперед или
нет?
-- Надо,-- привычно прошелся носовым платком по лицу Вениамин
Витальевич.
И перевел дух. За пределами администрации президента и за его
собственной спиной прорабатываются такие дела, чуть ли не заключение мирных
соглашений, а власть ни ухом, ни рылом не ведает. Круто. А ведь такие, как
бывший начальник, могут все -- войну и развязать, и прекратить. Потому как
есть деньги и связи.
-- Значит, жду теперь от вас документы и кассеты. -- Шеф, не давая
забыться Вениамину Витальевичу, постучал своей рюмкой по бутылке.
Тот обреченно поднял тост.
* Убрать без следов, с разрешения властей (жарг.).
-- Желаю удачи. Да, чуть не забыл. Твой гонорар.-- Хозяин кабинета
открыл маленький сейф во встроенном баре, показал вначале издали, а потом и
вручил гостю конверт.
Он был желтый, грубо склеенный -- из тех ведомственных конвертов,
которых с избытком осталось в любом бывшем госучреждении. Но Вениамин
Витальевич прекрасно знал, что важнее не вид, а содержание...
Прекрасным, очаровательным содержанием наполнился и гостиничный номер
спецназовцев в Моздоке, когда в него, предварительно постучавшись, вошла
девушка.
Она наклонила голову, и ее стриженые волосы плавно перетекли в сторону
наклона, тогда незнакомка придержала их рукой.
-- Извините, здравствуйте. Я штопор ищу, а ни у кого нет.
-- Штопор!? -- подхватился с койки секунду назад хворавший Туманов.
Пригладил ладонью только что вымытые кудри, заправился:
-- От вас кто-то вошел в штопор и потерялся?
-- Нет,-- засверкала зубами девушка.-- Мне нужен настоящий штопор.
-- Штопора нет, но вы скажите, что нужно сделать,-- не желал отпускать
гостью пограничник.-- Да вы проходите. Не смотрите, что некоторый бардак, но
мы с товарищем, так сказать, возвращаемся к мирной жизни и перебираем, что
оставить, а что выбросить,-- он переставил стулья, на спинках которых висели
"пятнашки" и их новый гражданский гардероб.
-- А у нас с вами номера совсем одинаковые, даже обои похожи,-- девушка
дотронулась до золотистых квадратиков на стене и выглянула в окошко.-- А вот
у меня из окон номера мусорных баков не видно.
-- И что это за номер, из которого не видно мусорных баков?
-- Соседний.
Шел легкий флирт, игра, в которой каждый знает себе цену и свои
возможности. Конечно, девочке не штопор нужен, как и ему, Туманову, мусорные
баки. Приглядеться друг к другу, и если ничего не оттолкнет -- и вечерок
можно вместе провести. Про любовь и притяжение в этом случае не говорится.
Да ничего подобного и не нужно на один вечер в гостиничном номере какого-то
Моздока...
-- Так я насчет штопора...
-- Если вы пообещаете подождать и ни к кому больше за ним не пойдете, я
прочешу весь город, но принесу или его, или официанта с ним.
-- Браво.
-- Я побежал?
-- Погодите. А ваш товарищ?
-- Мой товарищ -- каких мало. Кстати, вы одна?
-- А вы насчет подружки?
-- Вы чертовски догадливы. Не удивлюсь, если узнаю, что служите в
контрразведке.
Девушка удивленно вскинула брови, но сам Туманов никакого значения
своим словам не придал. Принялся выбирать костюм, в каком не стыдно было бы
искать по городу штопор, а заодно начал прибираться в номере.
За этим занятием его и застал Заремба. Убирающий комнату офицер -- это
еще куда ни шло, но кокетливо улыбающаяся белокурая красавица у окна...
-- Вы тот самый товарищ, каких мало? -- взяла инициативу в свои руки
девушка.
Подполковник посчитал нужным дождаться пояснений от Туманова и перевел
взгляд на пограничника. Василий незаметно показал большой палец и торопливо
перевел его на себя -- моя.
"Хоть десять,-- так же молчаливо ответил ему Заремба.-- Где взял?"
-- Соседка. Потребовалась грубая мужская сила в виде штопора, а кто
кроме нас...
-- Ваш друг пообещал его найти,-- поддержала девушка капитана. Угадав в
вошедшем начальника, подошла и протянула ладошку: -- Здравствуйте. Меня
зовут Лиля.
-- Алексей,-- вынужденно пожал мягкую руку Заремба. Девушка не спешила
вынимать ее из объятий подполковника, и тот оглянулся на капитана: --
Василий, если обещал, надо бежать.
-- А-а...-- попытался намекнуть подполковнику, чтобы по-дружески
выручил и сбегал сам, оставив его наедине с красавицей. Но Заремба
прикинулся валенком и ничего не захотел понимать.
-- Бегу. Я быстро,-- предупредил на всякий случай Туманов и вихрем
исчез за дверью.
Бой был, женщина появилась -- для полного выздоровления ему оставалась
только баня.
И ее обеспечили!
-- А вы любите сауну? -- вдруг поинтересовалась Лиля, словно прочитав
мысленную иронию по поводу Туманова. Вот тут Заремба явно замешкался. Под
напором девицы ему предстояло выбирать линию поведения -- или оборвать
разговор и выставить соседку за дверь, или поддержать игривое развитие
событий. Если откровенно, серьезности он нахлебался за последние месяцы
через край, а выход из чеченской преисподней располагал исключительно к
светлому и легкому, когда можно закрыть глаза и в томлении ни о чем не
думать.
Собственно, он и Василия услал за штопором, чтобы наедине с гостьей
решить, цепляться ли за крючок, который она откровенно забросила в их пруд.
Подкупало, что девушка не пыталась особо скрывать своих намерений, не
жеманничала и не строила из себя кралю. Одним словом, спросите вышедшего из
кровавой мясорубки офицера, что ему подать после ужина -- скрипучую холодную
кровать или девушек в сауне, и не надо дожидаться ответа. Потому что если он
выберет первое, то скорее всего он не офицер или не крутился в мясорубке.
Даже если смертельно устал и секунду назад думал только отоспаться. И поймем
холостяков...
Ничего про сауну не успел ответить Заремба. Ворвался Туманов с
настоящим штопором в руках, подозрительно-ревниво оглядел обоих.
Удовлетворился тем, что нашел их на прежних местах и издали показал то, что
разыскал с невероятной быстротой. Но отдавать металлический блестящий винт
никому не собирался: не выпускают кучера из рук вожжи, когда несут кони. А
они понесли...
--Я готов,-- пригласил соседку в ее комнату.
-- К чему? -- перебив, проиронизировал Заремба.
-- Ну- у, открыть что...-- Туманов понял, что между командиром и Лилей
уже что-то мимолетное произошло, и теперь боялся не просто попасть впросак,
а и остаться в дураках. Он на помойки глядел, а Заремба -- раз, и в дамках.
С дамкой.
-- Открыть? Лиля, наверное, пусть он открывает что ему нужно, а нам в
сауне это не потребуется,-- окончательно добил пограничника новым известием
Заремба.
Туманов сел на кровать, обратился к штопору:
-- Что закрутился, друг? Оттого, что я для него про подругу спрашивал,
а он в сауну...
-- Мы все вместе идем в сауну,-- миролюбиво потрепала ему прическу Лиля