Иванов Антон. Загадка исчезнувшего друга

   – Действительно, – согласился директор. – А то скоро уж перемена. Вот выйдут ребята из классов, а посреди коридора преподаватель сидит – и ни тпру ни ну. Неудобно получится.
   – Есть только два способа, – по-военному четко оценил ситуацию заместитель директора. – Либо спинку у стула пилить, либо брюки резать.
   – Зачем брюки резать? – прогудел Роман Иванович. – У меня еще в других классах сегодня уроки. Что ж я, по-вашему, без штанов буду преподавать?
   – Без штанов не годится, – сказал Михаил Петрович.
   – И стул пилить жалко, – всегда стоял на страже школьного имущества доблестный заместитель по хозяйственной части. – У нас и так мебели всего ничего осталось. А на новую денег никак не выбью.
   – Да, вообще лучше бы поберечь, – кивнул директор.
   – А вы не можете позвонить домой Алевтине Борисовне? – подала идею Моя Длина.
   – Мысль правильная, – ободряюще улыбнулся Арсений Владимирович. – Если, к примеру, что-нибудь пролилось по неосмотрительности химички, то она может знать, каким растворителем ликвидировать клеющие свойства.
   – Тогда пошли в учительскую звонить, – первым двинулся на лестничную площадку директор.
   Арсений Владимирович поспешил следом.
   – А я? – возмутился Роман Иванович. – Что ж мне тут так и сидеть?
   – Зачем сидеть, – возразил Арсений Владимирович. – С нами в учительскую пойдешь. Ты вроде уже отдохнул.
   – Не знаю, не знаю, – с сомнением покачал головой литератор.
   Все-таки оставаться посреди коридора ему не хотелось. Поэтому он при помощи Марата Ахметова и Михаила Петровича, кряхтя, поднялся на ноги. Моя Длина подхватила стул. И впечатляющая процессия устремилась в учительскую.
   Там Романа Ивановича вновь бережно усадили. Михаил Петрович набрал номер Алевтины Борисовны. Едва узнав, в чем ее подозревают, нервная и к тому же больная гриппом химичка закатила директору жуткий скандал. Тот лишь вяло оправдывался. И мысленно проклинал на чем свет стоит Школьникову и Арсения Владимировича, которые посоветовали ему позвонить Алевтине.
   – Как вам только могло подобное прийти в голову? – истошно верещала на том конце провода химичка. – Запомните, я не потерплю беспочвенных оскорблений!
   – Вы уж меня извините, пожалуйста, – пробормотал директор.
   – Кто вам сказал, что я могла такое сделать? – продолжала негодовать химичка.
   – Да мне сказали, что это Пашков говорил, – отозвался Михаил Петрович.
   – Пашков? – разразилась истерическим хохотом Алевтина Борисовна, у которой были давние счеты с Лешкой. – Пашков еще и не на это способен. Хорошо, что Роман Иванович вообще жив остался!
   – Вы считаете, это он? – переспросил директор.
   – Ну не я же, – несколько успокоилась химичка. – Типичная выходка в духе «вешников». Вернее, теперь «бешников», – поправилась она. – То есть я как раз хотела сказать, что бывшие «бешники» тут ни при чем. Это кто-то из бывшего «В». И скорее всего, конечно, Пашков.
   – Разберемся, – у Михаила Петровича уже звенело в голове от пронзительного голоса Алевтины Борисовны. – А сейчас вы, как опытный химик, скажите мне, можно ли что-нибудь сделать с Романом Ивановичем, то есть со стулом, – путались мысли у директора, – то есть, вернее, с брюками… Нет, нет, Алевтина Борисовна, я над вами совершенно не издеваюсь… Ну, да, понимаю… Конечно же, вы сегодня больны…
   Больше Михаил Петрович ничего сказать не успел. Алевтина Борисовна бросила трубку.
   – Придется нам, Арсений Владимирович, обходиться своими средствами, – беспомощно развел руками директор.
   – Так, Роман Иванович, – не привык отступать перед трудностями бывший кадровый офицер. – Для начала попробуй снять брюки. Вдруг получится.
   – Школьникова, выйди, – потребовал литератор.
   – А давайте я лучше отвернусь, – не хотела ничего пропустить Моя Длина.
   – Отворачивайся, – согласился Роман Иванович.
   Марат тоже хотел отвернуться, но Арсений Владимирович сказал:
   – Ахметов, иди сюда. Помогать будешь. А ты, Роман Иванович, вожмись плотнее в стул. Иначе не расстегнешься.
   Однако, сколько Роман Иванович не вжимался, снять брюки не удавалось. То есть он расстегнул их, но вот вылезти… Мешала все та же проклятая спинка стула.
   – Нет, – наконец махнул рукой Арсений Владимирович. – Хочешь не хочешь, придется имущество портить.
   – Чье имущество? – сильно заволновался Роман Иванович.
   – Ну не твое же, – ответил заместитель директора по хозяйственной части. – Твое уже испорчено. Будем стул пилить. Пойду за инструментом.
   Арсений Владимирович удалился на первый этаж в подсобку.
   – Ничего, Роман Иванович, – обратился к литератору Михаил Петрович. – До звонка от стула освободим. А после Пашкова вызовем ко мне в кабинет.
   – Это не Пашков, – в который раз попыталась Моя Длина вступиться за Лешку.
   – Пашков перед уроками с нами был, – вмешался Марат Ахметов. – Это вам подтвердит каждый в классе. Мы и пришли-то все после звонка.
   – Безобразие! – гудел Роман Иванович. – Так поступать с заслуженным учителем России!
   Тут дверь учительской широко распахнулась, и в нее вихрем влетела Алевтина Борисовна.
   – Вы же на бюллетене! – изумленно вскричал директор.
   – Я? А-апчхи! Пришла… А-апчхи! Чтобы… А-апчхи…
   Тут химичка умолкла и принялась шумно сморкаться. Выглядела она весьма экзотически. Как позже рассказывала Моя Длина, «Алевтина словно из сумасшедшего дома сбежала». На химичке было короткое пальто нежно-персикового цвета, из-под которого торчал длинный небесно-голубой стеганый халат. Из-под халата виднелись ярко-красные пижамные брюки, заправленные в белые шерстяные носки. И обута химичка почему-то была в мужские ботинки размера эдак сорок пятого. А голову Алевтина обмотала лохматым козьим платком.
   – Алевтина Борисовна, идите домой и болейте себе на здоровье! – взмолился директор. – Мы вполне без вас обойдемся.
   Химичка, громко шмыгнув длинным носом, простерла руки к Роману Ивановичу и крикнула:
   – На его месте должна была оказаться я!
   – Как-как? Повторите, пожалуйста! – вытаращился на нее Михаил Петрович.
   Но Алевтина Борисовна, тихо охнув, упала в обморок.
   – Школьникова! Беги в медпункт! – распорядился директор и, схватив графин с водой, плеснул из него на лицо Алевтины.
   – Сейчас распилим, – появился с пилой в руках Арсений Владимирович. – Ой, а она тут откуда? – склонился он над химичкой.
   Та как раз открыла глаза. И увидела над собой пилу, которая покачивалась в угрожающей близости от ее носа.
   – Убивают! – взвизгнула Алевтина и снова лишилась чувств.
   – Нда-а! – озадаченно протянул заместитель директора по хозяйственной части. – Прямо не знаю, с чего и начать. То ли ее приводить в сознание, то ли со стулом заняться.
   – Лучше со стулом, – порекомендовал Марат. – Алевтина Борисовна постоянно в обморок падает. И ей ничего не делается. Тем более Машка сейчас медсестру приведет. А Роман Иванович уже устал.
   – В первую очередь помогите женщине!
   Забыв, что приклеен, Роман Иванович резко вскочил на ноги. Раздался хруст. Отломанная спинка с грохотом упала на пол.
   – Ну вот. И пилить не надо! – воскликнул Марат Ахметов.

Глава III
Большие последствия

   Роман Иванович наконец смог распрямиться. Правда, сзади на нем по-прежнему болталось сиденье с двумя ножками. Но все равно пожилой учитель почувствовал себя гораздо лучше. Алевтина Борисовна с помощью приведенной Школьниковой медсестры тоже пришла в себя и вновь повторила:
   – Вместо вас должна была оказаться я!
   – Верно, – кивнул директор. – Вы же в последний момент сообщили, что больны. Так, так, – задумался он. – Значит, кто-то в вашем классе не подготовился к химии.
   – У Пашкова с химией нормально, – поспешила сообщить Моя Длина.
   – Это уж точно, – в который раз пытался оторвать сиденье с ножками от Романа Ивановича заместитель директора. – Отличная смесь. Мне бы такой клеек в хозяйстве.
   – Может, вы еще Пашкову премию за его хулиганство дадите? – закричала химичка. – И вообще, – дотронулась она до платка, – почему у меня голова мокрая?
   – Это, как бы сказать, – смущенно кашлянув, отозвался директор. – В общем, я вас таким образом приводил в чувство.
   – Спасибо тебе, Михаил, большое! – взвыла химичка. – Теперь я из-за твоих дурацких шуточек пойду по улице мокрая. А там, между прочим, октябрь месяц. Теперь я никогда не выздоровлю!
   – С гриппом дома нужно сидеть, – возразил директор.
   – Я не могу сидеть дома, – объяснила химичка. – Ведь на меня готовилось покушение!
   – Идите домой, Алевтина Борисовна, – посоветовал Арсений Владимирович. – Вам до подъезда-то два шага. А за сигнал, конечно, спасибо.
   – А голову, если хотите, я вам сейчас высушу феном, – предложила медсестра. – Пойдемте в медпункт.
   Алевтина Борисовна, охая на ходу и твердя, что теперь ей уж точно не избежать осложнений, ушла в сопровождении медсестры.
   – Ну так, – устало выдохнул заместитель директора. – От одной вроде избавились.
   – Арсений Владимирович, не забывайся, – выразительно поглядел на него непосредственный начальник. – Тут эти… ученики.
   – Виноват, – опустил глаза доблестный заместитель. – Я вот что сейчас решаю, – поторопился он перевести разговор. – Обивку на стуле вырезать или от брюк у Романа Ивановича кусок отчикаем?
   – Как это отчикаем? – вознегодовал пожилой учитель литературы. – Что же мне, после с голой задницей бегать?
   – Роман Иванович! – схватился за голову директор. – Тут ученики!
   – А потом у тебя трусы-то под брюками есть, – заботливо напомнил Арсений Владимирович.
   – Вдруг они тоже приклеились? – опасался Роман Иванович.
   – Сейчас проверим, – направился к нему Арсений Владимирович.
   – Школьникова, отвернись! – закричал директор.
   – Уже отвернулась, – сообщила Моя Длина.
   Толстый Роман Иванович, немного поерзав, сказал:
   – С трусами вроде порядок, но все равно – брюки жалко. Вдруг их еще в химчистку примут.
   – Значит, брюки тебе жалко, а школьный стул пропадай! – обиженно произнес Арсений Владимирович.
   Тут в дело вмешался Марат Ахметов.
   – У меня есть предложение.
   – Предлагай, – разрешил заместитель директора.
   – Сейчас попробую от Романа Ивановича отковырять этот клей ножичком, – сказал Ахметов.
   – Молодец, – похвалил Арсений Владимирович. – Действуй, но только осторожно.
   – Чтобы, если так можно выразиться, тела моего не задеть, – напутствовал в свою очередь Роман Иванович. – Но вообще я тебе, Ахметов, доверяю. Ты у меня в последнее время хорошо по литературе идешь.
   Марат Ахметов и впрямь за последнее время взялся всерьез за занятия. Многие учителя даже утверждали, что в этом есть что-то противоестественное и добром Ахметов не кончит. Их вполне можно было понять. С первого по девятый класс Марат едва перебивался с двоек на тройки. До тех самых пор, пока отец его, бывший носильщик на Курском вокзале, а ныне сверхкрутой бизнесмен, Хамитяй Хамзяевич Ахметов, не отправил сына в платную школу. Марат сильно затосковал без родного класса. И дал Ахметову-старшему клятвенное обещание хорошо учиться, если тот вернет его в две тысячи первую. Отец сдался. Сын пока слово держал.
   Вот и сейчас, приблизившись к литератору с раскрытым перочинным ножом фирмы «Викторинокс», Марат предложил:
   – А хотите, я, пока буду стул отскребать, прочту вам Некрасова?
   И Марат с чувством продекламировал:
   – О Муза! Я у двери гроба!..
   Услышав про гроб, Роман Иванович поежился и сказал:
   – После прочтешь, Ахметов. А сейчас тебе лучше не отвлекаться. Действуй молча.
   Моя Длина фыркнула. Марат от неожиданности дернулся. Брючная ткань затрещала.
   – Ты что с моими штанами делаешь? – горестно возопил пожилой учитель.
   – Теперь, Роман Иванович, с ними уже ничего не сделаешь, – отозвался Марат. – Дырка насквозь.
   – Видимо, материал разъело, – сказал Арсений Владимирович.
   – Может, дорвем? – кинул на него вопросительный взгляд Ахметов.
   – Дорывай, – разрешил заместитель директора.
   – А как же я? – спросил Роман Иванович.
   – У меня в подсобке старые галифе лежат, – отвечал заместитель директора. – Как-нибудь уж сегодня в них прокантуешься.
   – Не прокантуюсь! – грянул Роман Иванович. – Мне твои галифе только на нос налезут!
   – Может быть, ты и прав, – посмотрел Арсений Владимирович на грузного литератора.
   – Не волнуйтесь, Роман Иванович. Я вам сейчас куплю новые брюки, – заверил Марат Ахметов.
   – Я не могу принимать такие дорогие подарки от учеников, – заартачился литератор.
   – Это не подарок, а компенсация, – покачал головой Ахметов. – Ведь я ваши брюки порвал?
   – Порвал, – вынужден был согласиться Роман Иванович. – Но ты же ведь не нарочно.