Страница:
— Включая таких их представителей, как Кривой Император?
Анна хмыкнула. Засунула сигареты глубже в карман — от греха подальше — и уточнила:
— Конечно, имеется в виду в основном Метрополия. А в Метрополии — старушка — Земля. Наша, так сказать, витрина. Но она-то им как раз меньше всего пришлась по вкусу...
— Странно. Мне, наверное, этого не понять... Знаете, я там родился. И учился. И... Одним словом, до сих пор ностальгирую. Слышать не могу «Под чужие небеса».
Гимн ушедших с Земли вообше-то раньше нравился Киму. Пока он не понял, что нескоро увидит над головой родные созвездия.
— Я думала, вы родом с Колонии Констанс... Абориген. Говорят, это почти Земля.
— Почти. — Ким иронически пожал плечами.
— Как написал кто-то из моих соотечественников в древности. «Хоть похоже на Россию, только все же — не Россия».
— Так вы оттуда? Хотя, конечно, у вас же русская фамилия. Наши предки были почти соседи. От Шварцвальда до Москвы можно чуть ли не на велосипеде доехать — дней за несколько.
Ким улыбнулся:
— Так вот, Констанс — это, может, и почти Земля, только больше смахивает на старый Гонконг. Столица, по крайней мере Не в том смысле, что много китайцев — их там как раз немного. Просто стиль жизни... Я к нему, наверное, никогда не привыкну... Да, так чем Метрополия не угодила вашим подопечным?
— Понимаете... Это именно то, чем Чур не хочет быть. Сытое, довольное болото, с их точки зрения. Наши проблемы им непонятны. Наши идеалы... Кстати, какие у нас там, на Земле, идеалы? Не припомните? В общем, мои начальники не учли, когда составляли маршрут их экскурсии, что Чур — это цивилизация героев. Что для людей Чура смысл жизни — свершение подвигов. Во имя друзей, Стаи, всего их Мира.. Или — на худой конец — просто бессмысленных. И вся их культура, наука, искусства только для того и существуют, чтобы обеспечить всем им вместе и каждому в отдельности возможность совершать великие деяния. Только те, кто совершает подвиги, имеют право на свои собственные имена, а не на эти лающие и рычащие клички. Вот Оружейник Торвальд — он единственный, кого именно так и зовут. Есть сословие «оружейников». Но Оружейник Торвальд — единственный. До своего подвига он был просто Тор.
— Торвальд-Толле? Который «черную дыру» соорудил?
— Тот самый. Но его подвиг состоял не в этом... Так вот, я и говорю, что на Фронтир их надо было отправить. Вот там бы им понравилось — среди каторжников, обреченных каждый день вырывать свою жизнь из лап смерти.
Анна выдернула-таки сигареты из кармана, сурово поглядела на пачку и отправила ее на место.
— А вам пришлось показывать им отупевших от переедания голубей на исторических площадях, — усмехнулся Ким и встревоженно добавил: — Послушайте, куда это двинули ваши подопечные?
«Дворик» внизу опустел.
— Не нравится мне это, — нахмурилась Анна. — По-моему, они втянулись вон в тот проход. Их тянет облазить весь корабль...
— Разомну немного ноги — пойду присмотрю за неслухами, — с напускной небрежностью предложил Ким. — Заодно постараюсь понравиться Псам. Напоследок.
Кроме загадочности самого их странного интереса к малосимпатичному нутру корабля, в деятельности этой стайки любопытствующих созданий было много непонятного. В частности, способность проникать через наглухо запертые гермодвери, соединяющие соседние отсеки, не спуская с цепи всю чуткую систему сигнализации космического судна, вызывала у агента легкое остолбенение. Приглядевшись, на второй или третий день своих наблюдений Ким понял, что с замками «работают» в основном Ган и Фор. Валька и Псы только толклись рядом, мешая разглядеть, что именно проделывали мальчишки с дверьми. И они были не единственным препятствием для наблюдателя. К сожалению, из-за прескверного освещения и отменно неудачного расположения видеокамер ему никак не удавалось толком разглядеть, какие именно манипуляции выводили из строя непростую (хотя и порядком устаревшую) машинерию из строя.
Агент чувствовал себя неловко: мало того, что он использовал не для того предназначенную технику для глупейшего подглядывания за детскими — пусть и весьма странными — играми. Мало того, что он рисковал засветиться на предмет несанкционированного вторжения в бортовую сеть корабля. Он поймал себя еще и на том, что странные путешествия Псов и мальчишек по пустынным, отдаленным и запретным областям кочующего мирка под названием «Саратога» волнуют его не меньше, чем загадочная судьба его нанимателя — Клауса Гильде. Нет, ему явно не суждено было повзрослеть в этой жизни.
На протяжении всех четырех недель полета до точки последнего Перехода Ким терзался сомнениями: заложить ли лихих путешественников капитану или — для начала — самому поговорить с ними по душам? В конце концов он так и не смог решиться ни на то, ни на другое. И вот теперь, напоследок, ему представились и повод, и возможность поговорить начистоту если не с мальчишками с Чура, то уж наверняка с Валентином.
К тому же прятать отмычку не было никакой нужды — она уже сделала свое дело, и унылого вида плита служебной двери послушно съезжала в сторону, выдавая совершенный взлом.
— Почему вы думаете, что они здесь? — несколько растерянно спросила Анна.
Ким только многозначительно заломил бровь и нырнул в открывшийся туннель.
— Вы... вы уверены? — продолжала допытываться сопровождающая, опасливо следуя за ним.
— Уверен! — прошипел агент, прикладывая палец к губам и пытаясь сообразить, в какое из ответвлений туннеля могли нырнуть любопытные паршивцы.
Долго размышлять на эту тему ему не пришлось. Судя по донесшимся справа звукам, неподалеку творилось что-то неладное. Слышалось утробное порыкивание Псов, приглушенные короткие, гортанные реплики Гана и Фора, недоуменные восклицания Вальки и — тут агента прошиб озноб — невнятное мычание и взвизгивающее блекотание кого-то мучительно знакомого...
— Черт бы меня побрал! — заорал шепотом Ким и опрометью кинулся на шум.
Анна не отставала от него, спотыкаясь о камингсы открытых переходов и озираясь в поисках какого-нибудь предмета, которым можно было бы вооружиться против неведомой опасности.
Чтобы добраться до источника странных шумов, им пришлось спуститься в неглубокий колодец и преодолеть круто изгибающийся коридорчик. В конце его предстала картина весьма впечатляющая, хотя и маловразумительная.
Человек, ничком лежащий на крышке люка, мог теперь считаться уже старым знакомым Кима. Правда, узнать в нем импозантного «космического волка» Лесли Коэна было трудновато. «Космический волк» был зелен лицом, волосы его стояли дыбом, а язык заплетался.
Как ни странно, стоявшие вокруг него полукольцом ребята и Псы вовсе не демонстрировали большого сочувствия к попавшему в неведомую беду приятелю. Псы неприветливо рычали на него и пятились, топорща шерсть на загривках, а Ган и Фор, придерживая их, тоже настороженно приглядывались к приятелю своего друга и каждый не снимал правую руку с рукоятки малого меча.
И даже стоявший чуть поодаль Валька растерянно и непонимающе смотрел на «старину Лесли».
Хотя было в этом непонимании что-то... Что-то похожее на то разочарование, которое промелькнуло в его глазах тогда, в первый день его с Кимом знакомства, у дверей каюты Клауса. Только теперь это разочарование было адресовано не Киму.
На возникших за их спинами старших все трое мальчишек оглянулись коротко и вроде без особого удивления. Это, наверное, чем-то задело сопровождающую, и она, отстранив Кима, подошла к своим подопечным и заговорила с ними на гортанном наречии Чура.
Ким впервые слышал такой длинный текст, выданный на этой смеси староанглийского, тамошнего, чурского новояза и еще с полудюжины старых языков Земли. До этого ему приходилось слышать в основном короткие реплики или обмен недлинными фразами между Ганом и Фором. Странное это было наречие — понятное для какой-то исторической памяти о языках не столь уж далеких предков, но не ложащееся в привычные рамки четырех принятых в Тридцати Трех Мирах языков. Произнося свой слегка раздраженный спич, Анна жестикулировала универсальным ломиком, который умудрилась-таки отцепить с аварийной стойки, где-то по пути.
Вид этого инструмента, похоже, привел «старину Лесли» в чувства, и он, не без натуги перейдя из горизонтального положения в положение сидя, стал как завороженный смотреть на окружающих.
— Т-там... — наконец обретя дар речи, промычал он, тыча пальцем куда-то под себя. — Т-там — м-мертвецы... 3-зомби...
— Какие, к черту, зомби? — Агент присел на корточки напротив пострадавшего и положил ему руку на плечо.
«А ведь сейчас, похоже, именно сейчас его можно и „расколоть“, — подумал он. — Чем бы он ни был деморализован, второго такого случая не представится...»
Валька тоже присел рядом. На своих старших приятелей он смотрел с напряженным вниманием, переводя взгляд с одного на другого.
— Н-настоящие з-зомби... — пояснил «старина Лесли». — П-покойники. Из гробов...
— Давайте по порядку... — дружелюбно откорректировал неровный поток его речи агент. — Начните с того, как вы сюда попали, Кэннет. И зачем?
Услышав свое настоящее имя, Кэн не понял сразу, что речь идет именно о нем, — отвык. И потому сначала и ухом не повел. У него были другие причины для того, чтобы дергаться.
— Н-не имеет значения... — отмахнулся он. — Г-глав-ное — н-нечисто на борту... Пон-нимаете... Понимаете, открываю я к-крышки — и тут...
— Какие крышки, Кэн? — остановил его Ким.
— Да с гробов этих... С к-контейнеров... С тех, что Клини и этот... на борт погрузили...
— Клини? — вдруг резко вошел в разговор Валька.
Он пристально уставился в зрачки «космического волка». Теперь он был совсем другим Валькой, тем напряженным и подозрительным волчонком, контур которого только иногда проскальзывал сквозь доверчивые детские черты Валентина Старцева — самостоятельного малолетнего странника по Галактике.
Он совсем не обращал внимания на Кима.
— Клини и Чорриа, — коротко напомнил он. — Они погрузили на «Саратогу» мертвецов?
— Да... — растерянно подтвердил «старина Лесли». — Мертвецов... Покойников в гробах...
Валька нервно сглотнул слюну:
— И ты... Ты туда — в трюм — забрался и гробы эти расковырял?
— Д-да... — судорожно кивнул допрашиваемый. — Расковырял... В-вскрыл...
Он неожиданно повернулся к Киму:
— «Кэн»? Почему вы мне говорите «Кэн»?
— А разве вас не так зовут, кэп? — с наигранной наивностью осведомился Ким. — Кэннет Кукан, капитан в отставке — не так ли? Или вам больше нравится Дэвид Брилл, Айзек Берг, Колин Финли? Так вы тоже называли себя иногда... Не помните?
— Об этом — не при людях, пожалуйста, господин шпик! — испуганно прервал его носитель всех этих многочисленных имен.
Он перешел на быстрый шепот, глаза его окончательно вылезли из орбит.
Валька окинул острым, подозрительным взглядом обоих своих приятелей, с которыми еще вчерашним вечером гонял чаи и болтал о разных разностях. Но не стал отвлекаться. Он ухватил Кэна за то плечо, которое оставил свободным агент, и энергично, не по-детски потряс его.
— Так ты раскрыл гробы, и покойники эти... Которые там были... Они... воскресли?
— Воскресли... — кивнул в ответ Кэн. — Воскресли... Восстали...
Валентина это совершенно не удивило. Он что-то лихорадочно соображал. Снова сглотнул, облизал пересохшие губы и торопливо спросил:
— Сколько? Сколько их, этих мертвецов... Зомби?
— Ш-шестеро, — чуть помедлив, ответил Кукан. — По-моему — шестеро...
Валька продолжал спрашивать, не давая ему прерваться.
— Они... Им удалось выбраться из отсека? Где они?
— П-по-моему, мне у-удалось их там запереть... Но...
Валентин безнадежно махнул рукой.
— Ай! Этим замки — не помеха...
Он поднял глаза на Кима. Потом перевел взгляд на обступивших их зрителей — теперь и Анна, и Ган с Фором, и даже Псы обступили их полукругом и с удивлением слушали этот странный допрос.
— Нелюдь! — хрипло сказал им Валька. Скорее, даже выкрикнул.
— На корабле — Нелюдь! Зомби! Надо срочно — капитану...
— Н-не надо — капитану... — выдавил из себя Кэн. — М-мы... М-мы сами должны разобраться... Н-нас... Нас... Меня за сумасшедшего примут...
— Какая Нелюдь? — озадаченно спросила Анна. — Они... — она кивнула на своих подопечных. — Они тоже говорят, что охотились за Нелюдью...
— Да что вы как мертвые! — теперь уже в полный голос закричал Валька, вскакивая на ноги. — Сейчас! Срочно вызывайте капитана. Они нас всех перебьют здесь!
— Успокойся...
Ким взял его за локоть, но Валька вырвался:
— Вы ничего...
Но тут все смолкли.
Где-то наверху над ними по металлу трапов гулко отдавались шаги. Стены неслышно задрожали от вибрации мощных сервомоторов.
— Люки... — констатировал Кэн. — Они, к-кажется, выбрались... В обход... И включили б-блокировку замков.
Ким, не тратя времени даром, кинулся к укрепленному на переборке терминалу интеркома. Набрал номер экстренного вызова службы безопасности лайнера.
Черта с два!
По экранчику терминала ползла рябая сетка помех. Динамик сеял в пространство еле слышный хрип.
— Б-быстро работают... — все еще срывающимся голосом констатировал Кэн. Он поднялся на ноги. Похоже, что способность мыслить и действовать вернулась-таки к нему. — Они воображают, что приперли меня тут... Х-хе! Меня!... Как бы не так!
Кэн решительным движением раздвинул в стороны сгрудившихся вокруг него людей и Псов и шагнул к неприступной двери. Ким, внимательно проводив его взглядом, поднес к уху свой мобильник — только затем, чтобы убедиться, что и бортовая сервисная линия, обслуживающая индивидуальные блоки связи, выведена из строя.
Кэн тем временем опустился перед дверью на колени и, уже не маскируясь, достал свой «джентльменский набор» и принялся за намертво заблокированный замок. Ган и Фор явно с повышенным, вовсе не детским интересом следили за его действиями. Завороженно шагнули вслед за ним. Присели по сторонам, стараясь не мешать своим присутствием. Чуть поодаль от них замер Валька, тоже не сводя глаз с манипуляций, проделываемых над замком.
Анна осторожным кивком отозвала Кима в сторону.
— Послушайте, агент, — тихо сказала она. — Похоже, что они это всерьез... Они, — она кивнула на ребят, — действительно охотились здесь за Нелюдью. За какими-то призраками...
— Это — вовсе не призраки! — запальчиво перебил ее Валька, неожиданно обернувшись и как-то нервно выпрямляясь. — На корабле были чужие! И Псы их почуяли! Но только... Мы... Мы никак не могли угадать — кто...
Ким удивленно воззрился на него:
— Почему же вы молчали? Боялись, что вам не поверят?
— А вы бы поверили? — вопросом на вопрос ответил Валька. — И потом...
Ему не хотелось произносить то, что ему предстояло сказать. Но он все-таки произнес это:
— И потом — каждый мог оказаться чужим... Мне иногда даже начинало казаться, что вы...
Сопровождающая удивленно заломила тонкую бровь:
— И я тоже могла оказаться чужой?
— Нет... — Фор обернулся к ним, покачал головой и снова повернулся лицом к двери. И продолжал говорить уже не оборачиваясь. — Ты — вряд ли... Ты все время была с нами, и Псы признали тебя. Только... В общем, это наше дело — людей Чура. Когда наши разбираются с Нелюдью, посторонним тут нечего делать...
— Ого! — вздернула плечи Анна. — Значит, я для вас — посторонняя. Взрослого человека вы втягивать в вашу затею не стали. А мальчишку, — она кивнула на Валентина, — не побоялись. Он для вас — не посторонний.
В ее голосе вдруг зазвучала какая-то детская обида.
Ган и Фор обменялись мгновенными, им одним понятными взглядами. И Валька тоже тревожно оглянулся на них. Что-то большее, чем простая опаска обидеть сопровождающую, крылось в этой запинке. Что-то не слишком близкое детской игре. Впрочем, и игра-то эта обернулась теперь чем-то очень похожим на ту историю, что давным-давно приключилась на ночном кладбище с мальчишками, которых звали Том и Гек.
Так или иначе, все зависело сейчас от того, как скоро Кэн управится с запорами гермодвери. И Кэн не подкачал: очень вовремя, как раз к тому моменту, когда странная пауза повисла в душноватом воздухе тесного отсека, в толще двери лязгнул блокировочный механизм, и, не сговариваясь, вся разношерстная компания странников по трюмам устремилась в тускло освещенный лабиринт пассажирского отсека.
И, словно противясь их освобождению, пол под ногами тут же завибрировал и поплыл в сторону. Ким и Анна успели вовремя — почти машинально — уцепиться за леер, тянущийся вдоль коридора, и грянувшая почти неожиданно невесомость не застала их врасплох. А Ган, Фор и присоединившийся к ним Валька подошли к этой беде нетривиально: они просто «воспарили» в узкий просвет коридора. Их примеру последовали и Псы. У всей пятерки это получилось так ловко, словно они — и ребята, и Псы — всю жизнь обходились без силы тяжести и нисколько не жалели о ее отсутствии.
Они спешили. Но теперь, уже чисто инстинктивно, спешили осторожно. Все пятеро людей да двое Псов уже поняли, что за те несколько минут, что отделяли их от того момента, когда захлопнулась перед ними сталь гермодверей, изменилось многое. Теперь они были уже не на той «Саратоге», на которой привыкли скучать в своих каютах, балагурить за общим столом в кают-компании и рассматривать разные диковины в галереях. Корабль обезлюдел.
Что-то мистическое было в этом: словно в том каждому знакомом сне, когда входишь в свой дом после какого-то долгого и путаного странствия и почему-то никто не встречает тебя в нем. Когда-то полные суматошной жизни комнаты встречают тебя пыльной, затаившей в себе зыбкую тревогу тишиной. Теперь это был уже совсем другой корабль, может, и не корабль вовсе, а «Летучий Голландец», на котором вовсю хозяйничали призраки.
Нелюдь.
Анна импульсивно подалась назад, а потом, сообразив, что же именно видит перед собой, так же не задумываясь рванулась на помощь. Невесомость и двигавшийся немного впереди Ким помешали ей вырваться вперед.
Агент на контракте взял инициативу на себя.
— Прикрывайте меня, — кивнул он Кэну и, энергично перебирая леер, двинулся к пострадавшему.
Это «прикрывайте» было адресовано не столько Кэну, сколько кому-то постороннему. Кому-то, кто мог слышать их со стороны. «Всегда так, — зло думал он. — Захвати я с собой хоть что-то из всей той машинерии, которой меня оснастили господа из Спецакадемии, так ничего подобного и не подумало приключиться. А меня черт понес бродить по кораблю, как фраера, с одним только носовым платком в кармане. Да и то — одноразовым. Им даже пуделя-паралитика не удушишь и кляп из него не соорудишь. У Кэна, впрочем, есть его железяки. Могут как-то сгодиться в ближнем бою. Да еще чертов браслет, — он бросил взгляд на запястье левой руки. — Годится для того, чтобы ошеломить противника, неожиданно съездив супостату по морде, но не более того. К тому же его хрен снимешь...»
Пачкаясь в крови, Ким развернул парящее в воздухе тело так, чтобы осмотреть раны. Смотреть особенно было нечего — у пострадавшего было напрочь рассечено горло — от уха до уха.
— Господи, да это Роджер Майский, — пробормотал парящий за спиной агента Кэн. — Не повезло малому.
Роджеру Майскому действительно не повезло: рассчитывать на то, что сейчас откуда ни возьмись на помощь примчится бригада реаниматоров со всеми своими чудесами техники, не приходилось. Поэтому с тяжелым вздохом Ким повернул покойного лицом к полу, чтобы ни дети, ни Псы не глазели на рану, и тихонько оттолкнулся от пола, чтобы «всплыть» повыше и заглянуть в коридор — что там, дальше.
И тут ускорение снова обрушилось на них, бросив агента лицом прямо в снова растекшуюся по жесткому пластику кровь. За спиной на пол посыпались его спутники. А из скрытых динамиков полезло, заполняя сумеречные объемы коридоров и отсеков «Саратоги», гулкое, потустороннее шипение — словно Сатана отворил свой Желтый Сундук, кишащий аспидами, и хлестнул по змеиному клубку своей тяжелой плетью. А потом знакомый — только сильно напряженный — голос Фила Звонарева произнес: «Внимание! Внимание всем на борту! Чрезвычайная ситуация! Лайнер дальнего следования „Саратога“ терпит бедствие!»
ГЛАВА 8
Анна хмыкнула. Засунула сигареты глубже в карман — от греха подальше — и уточнила:
— Конечно, имеется в виду в основном Метрополия. А в Метрополии — старушка — Земля. Наша, так сказать, витрина. Но она-то им как раз меньше всего пришлась по вкусу...
— Странно. Мне, наверное, этого не понять... Знаете, я там родился. И учился. И... Одним словом, до сих пор ностальгирую. Слышать не могу «Под чужие небеса».
Гимн ушедших с Земли вообше-то раньше нравился Киму. Пока он не понял, что нескоро увидит над головой родные созвездия.
— Я думала, вы родом с Колонии Констанс... Абориген. Говорят, это почти Земля.
— Почти. — Ким иронически пожал плечами.
— Как написал кто-то из моих соотечественников в древности. «Хоть похоже на Россию, только все же — не Россия».
— Так вы оттуда? Хотя, конечно, у вас же русская фамилия. Наши предки были почти соседи. От Шварцвальда до Москвы можно чуть ли не на велосипеде доехать — дней за несколько.
Ким улыбнулся:
— Так вот, Констанс — это, может, и почти Земля, только больше смахивает на старый Гонконг. Столица, по крайней мере Не в том смысле, что много китайцев — их там как раз немного. Просто стиль жизни... Я к нему, наверное, никогда не привыкну... Да, так чем Метрополия не угодила вашим подопечным?
— Понимаете... Это именно то, чем Чур не хочет быть. Сытое, довольное болото, с их точки зрения. Наши проблемы им непонятны. Наши идеалы... Кстати, какие у нас там, на Земле, идеалы? Не припомните? В общем, мои начальники не учли, когда составляли маршрут их экскурсии, что Чур — это цивилизация героев. Что для людей Чура смысл жизни — свершение подвигов. Во имя друзей, Стаи, всего их Мира.. Или — на худой конец — просто бессмысленных. И вся их культура, наука, искусства только для того и существуют, чтобы обеспечить всем им вместе и каждому в отдельности возможность совершать великие деяния. Только те, кто совершает подвиги, имеют право на свои собственные имена, а не на эти лающие и рычащие клички. Вот Оружейник Торвальд — он единственный, кого именно так и зовут. Есть сословие «оружейников». Но Оружейник Торвальд — единственный. До своего подвига он был просто Тор.
— Торвальд-Толле? Который «черную дыру» соорудил?
— Тот самый. Но его подвиг состоял не в этом... Так вот, я и говорю, что на Фронтир их надо было отправить. Вот там бы им понравилось — среди каторжников, обреченных каждый день вырывать свою жизнь из лап смерти.
Анна выдернула-таки сигареты из кармана, сурово поглядела на пачку и отправила ее на место.
— А вам пришлось показывать им отупевших от переедания голубей на исторических площадях, — усмехнулся Ким и встревоженно добавил: — Послушайте, куда это двинули ваши подопечные?
«Дворик» внизу опустел.
— Не нравится мне это, — нахмурилась Анна. — По-моему, они втянулись вон в тот проход. Их тянет облазить весь корабль...
— Разомну немного ноги — пойду присмотрю за неслухами, — с напускной небрежностью предложил Ким. — Заодно постараюсь понравиться Псам. Напоследок.
* * *
Собственно, Киму ни к чему было плутать по лабиринту переходов между пассажирским и грузовыми отсеками «Саратоги». Он уже давно с помощью подключения к бортовой Сети внутреннего наблюдения определил маршруты передвижения этой слегка загадочной пятерки — трех мальчишек и двух Псов.Кроме загадочности самого их странного интереса к малосимпатичному нутру корабля, в деятельности этой стайки любопытствующих созданий было много непонятного. В частности, способность проникать через наглухо запертые гермодвери, соединяющие соседние отсеки, не спуская с цепи всю чуткую систему сигнализации космического судна, вызывала у агента легкое остолбенение. Приглядевшись, на второй или третий день своих наблюдений Ким понял, что с замками «работают» в основном Ган и Фор. Валька и Псы только толклись рядом, мешая разглядеть, что именно проделывали мальчишки с дверьми. И они были не единственным препятствием для наблюдателя. К сожалению, из-за прескверного освещения и отменно неудачного расположения видеокамер ему никак не удавалось толком разглядеть, какие именно манипуляции выводили из строя непростую (хотя и порядком устаревшую) машинерию из строя.
Агент чувствовал себя неловко: мало того, что он использовал не для того предназначенную технику для глупейшего подглядывания за детскими — пусть и весьма странными — играми. Мало того, что он рисковал засветиться на предмет несанкционированного вторжения в бортовую сеть корабля. Он поймал себя еще и на том, что странные путешествия Псов и мальчишек по пустынным, отдаленным и запретным областям кочующего мирка под названием «Саратога» волнуют его не меньше, чем загадочная судьба его нанимателя — Клауса Гильде. Нет, ему явно не суждено было повзрослеть в этой жизни.
На протяжении всех четырех недель полета до точки последнего Перехода Ким терзался сомнениями: заложить ли лихих путешественников капитану или — для начала — самому поговорить с ними по душам? В конце концов он так и не смог решиться ни на то, ни на другое. И вот теперь, напоследок, ему представились и повод, и возможность поговорить начистоту если не с мальчишками с Чура, то уж наверняка с Валентином.
* * *
Нырнув в проход «только для персонала», ребята аккуратно закрыли его за собой, и Киму пришлось прибегнуть к своему «малому колдовству» — магнитной карточке-отмычке. Он как раз вставлял ее в прорезь замка, когда услышал за спиной торопливые шаги и слегка взволнованное дыхание. Торопливо сунув карточку в карман, он обернулся и облегченно вздохнул: это всего-навсего мисс сопровождающая, поколебавшись немного, надумала присоединиться к карательной экспедиции против своих беспокойных подопечных.К тому же прятать отмычку не было никакой нужды — она уже сделала свое дело, и унылого вида плита служебной двери послушно съезжала в сторону, выдавая совершенный взлом.
— Почему вы думаете, что они здесь? — несколько растерянно спросила Анна.
Ким только многозначительно заломил бровь и нырнул в открывшийся туннель.
— Вы... вы уверены? — продолжала допытываться сопровождающая, опасливо следуя за ним.
— Уверен! — прошипел агент, прикладывая палец к губам и пытаясь сообразить, в какое из ответвлений туннеля могли нырнуть любопытные паршивцы.
Долго размышлять на эту тему ему не пришлось. Судя по донесшимся справа звукам, неподалеку творилось что-то неладное. Слышалось утробное порыкивание Псов, приглушенные короткие, гортанные реплики Гана и Фора, недоуменные восклицания Вальки и — тут агента прошиб озноб — невнятное мычание и взвизгивающее блекотание кого-то мучительно знакомого...
— Черт бы меня побрал! — заорал шепотом Ким и опрометью кинулся на шум.
Анна не отставала от него, спотыкаясь о камингсы открытых переходов и озираясь в поисках какого-нибудь предмета, которым можно было бы вооружиться против неведомой опасности.
Чтобы добраться до источника странных шумов, им пришлось спуститься в неглубокий колодец и преодолеть круто изгибающийся коридорчик. В конце его предстала картина весьма впечатляющая, хотя и маловразумительная.
Человек, ничком лежащий на крышке люка, мог теперь считаться уже старым знакомым Кима. Правда, узнать в нем импозантного «космического волка» Лесли Коэна было трудновато. «Космический волк» был зелен лицом, волосы его стояли дыбом, а язык заплетался.
Как ни странно, стоявшие вокруг него полукольцом ребята и Псы вовсе не демонстрировали большого сочувствия к попавшему в неведомую беду приятелю. Псы неприветливо рычали на него и пятились, топорща шерсть на загривках, а Ган и Фор, придерживая их, тоже настороженно приглядывались к приятелю своего друга и каждый не снимал правую руку с рукоятки малого меча.
И даже стоявший чуть поодаль Валька растерянно и непонимающе смотрел на «старину Лесли».
Хотя было в этом непонимании что-то... Что-то похожее на то разочарование, которое промелькнуло в его глазах тогда, в первый день его с Кимом знакомства, у дверей каюты Клауса. Только теперь это разочарование было адресовано не Киму.
На возникших за их спинами старших все трое мальчишек оглянулись коротко и вроде без особого удивления. Это, наверное, чем-то задело сопровождающую, и она, отстранив Кима, подошла к своим подопечным и заговорила с ними на гортанном наречии Чура.
Ким впервые слышал такой длинный текст, выданный на этой смеси староанглийского, тамошнего, чурского новояза и еще с полудюжины старых языков Земли. До этого ему приходилось слышать в основном короткие реплики или обмен недлинными фразами между Ганом и Фором. Странное это было наречие — понятное для какой-то исторической памяти о языках не столь уж далеких предков, но не ложащееся в привычные рамки четырех принятых в Тридцати Трех Мирах языков. Произнося свой слегка раздраженный спич, Анна жестикулировала универсальным ломиком, который умудрилась-таки отцепить с аварийной стойки, где-то по пути.
Вид этого инструмента, похоже, привел «старину Лесли» в чувства, и он, не без натуги перейдя из горизонтального положения в положение сидя, стал как завороженный смотреть на окружающих.
— Т-там... — наконец обретя дар речи, промычал он, тыча пальцем куда-то под себя. — Т-там — м-мертвецы... 3-зомби...
— Какие, к черту, зомби? — Агент присел на корточки напротив пострадавшего и положил ему руку на плечо.
«А ведь сейчас, похоже, именно сейчас его можно и „расколоть“, — подумал он. — Чем бы он ни был деморализован, второго такого случая не представится...»
Валька тоже присел рядом. На своих старших приятелей он смотрел с напряженным вниманием, переводя взгляд с одного на другого.
— Н-настоящие з-зомби... — пояснил «старина Лесли». — П-покойники. Из гробов...
— Давайте по порядку... — дружелюбно откорректировал неровный поток его речи агент. — Начните с того, как вы сюда попали, Кэннет. И зачем?
Услышав свое настоящее имя, Кэн не понял сразу, что речь идет именно о нем, — отвык. И потому сначала и ухом не повел. У него были другие причины для того, чтобы дергаться.
— Н-не имеет значения... — отмахнулся он. — Г-глав-ное — н-нечисто на борту... Пон-нимаете... Понимаете, открываю я к-крышки — и тут...
— Какие крышки, Кэн? — остановил его Ким.
— Да с гробов этих... С к-контейнеров... С тех, что Клини и этот... на борт погрузили...
— Клини? — вдруг резко вошел в разговор Валька.
Он пристально уставился в зрачки «космического волка». Теперь он был совсем другим Валькой, тем напряженным и подозрительным волчонком, контур которого только иногда проскальзывал сквозь доверчивые детские черты Валентина Старцева — самостоятельного малолетнего странника по Галактике.
Он совсем не обращал внимания на Кима.
— Клини и Чорриа, — коротко напомнил он. — Они погрузили на «Саратогу» мертвецов?
— Да... — растерянно подтвердил «старина Лесли». — Мертвецов... Покойников в гробах...
Валька нервно сглотнул слюну:
— И ты... Ты туда — в трюм — забрался и гробы эти расковырял?
— Д-да... — судорожно кивнул допрашиваемый. — Расковырял... В-вскрыл...
Он неожиданно повернулся к Киму:
— «Кэн»? Почему вы мне говорите «Кэн»?
— А разве вас не так зовут, кэп? — с наигранной наивностью осведомился Ким. — Кэннет Кукан, капитан в отставке — не так ли? Или вам больше нравится Дэвид Брилл, Айзек Берг, Колин Финли? Так вы тоже называли себя иногда... Не помните?
— Об этом — не при людях, пожалуйста, господин шпик! — испуганно прервал его носитель всех этих многочисленных имен.
Он перешел на быстрый шепот, глаза его окончательно вылезли из орбит.
Валька окинул острым, подозрительным взглядом обоих своих приятелей, с которыми еще вчерашним вечером гонял чаи и болтал о разных разностях. Но не стал отвлекаться. Он ухватил Кэна за то плечо, которое оставил свободным агент, и энергично, не по-детски потряс его.
— Так ты раскрыл гробы, и покойники эти... Которые там были... Они... воскресли?
— Воскресли... — кивнул в ответ Кэн. — Воскресли... Восстали...
Валентина это совершенно не удивило. Он что-то лихорадочно соображал. Снова сглотнул, облизал пересохшие губы и торопливо спросил:
— Сколько? Сколько их, этих мертвецов... Зомби?
— Ш-шестеро, — чуть помедлив, ответил Кукан. — По-моему — шестеро...
Валька продолжал спрашивать, не давая ему прерваться.
— Они... Им удалось выбраться из отсека? Где они?
— П-по-моему, мне у-удалось их там запереть... Но...
Валентин безнадежно махнул рукой.
— Ай! Этим замки — не помеха...
Он поднял глаза на Кима. Потом перевел взгляд на обступивших их зрителей — теперь и Анна, и Ган с Фором, и даже Псы обступили их полукругом и с удивлением слушали этот странный допрос.
— Нелюдь! — хрипло сказал им Валька. Скорее, даже выкрикнул.
— На корабле — Нелюдь! Зомби! Надо срочно — капитану...
— Н-не надо — капитану... — выдавил из себя Кэн. — М-мы... М-мы сами должны разобраться... Н-нас... Нас... Меня за сумасшедшего примут...
— Какая Нелюдь? — озадаченно спросила Анна. — Они... — она кивнула на своих подопечных. — Они тоже говорят, что охотились за Нелюдью...
— Да что вы как мертвые! — теперь уже в полный голос закричал Валька, вскакивая на ноги. — Сейчас! Срочно вызывайте капитана. Они нас всех перебьют здесь!
— Успокойся...
Ким взял его за локоть, но Валька вырвался:
— Вы ничего...
Но тут все смолкли.
Где-то наверху над ними по металлу трапов гулко отдавались шаги. Стены неслышно задрожали от вибрации мощных сервомоторов.
— Люки... — констатировал Кэн. — Они, к-кажется, выбрались... В обход... И включили б-блокировку замков.
Ким, не тратя времени даром, кинулся к укрепленному на переборке терминалу интеркома. Набрал номер экстренного вызова службы безопасности лайнера.
Черта с два!
По экранчику терминала ползла рябая сетка помех. Динамик сеял в пространство еле слышный хрип.
— Б-быстро работают... — все еще срывающимся голосом констатировал Кэн. Он поднялся на ноги. Похоже, что способность мыслить и действовать вернулась-таки к нему. — Они воображают, что приперли меня тут... Х-хе! Меня!... Как бы не так!
Кэн решительным движением раздвинул в стороны сгрудившихся вокруг него людей и Псов и шагнул к неприступной двери. Ким, внимательно проводив его взглядом, поднес к уху свой мобильник — только затем, чтобы убедиться, что и бортовая сервисная линия, обслуживающая индивидуальные блоки связи, выведена из строя.
Кэн тем временем опустился перед дверью на колени и, уже не маскируясь, достал свой «джентльменский набор» и принялся за намертво заблокированный замок. Ган и Фор явно с повышенным, вовсе не детским интересом следили за его действиями. Завороженно шагнули вслед за ним. Присели по сторонам, стараясь не мешать своим присутствием. Чуть поодаль от них замер Валька, тоже не сводя глаз с манипуляций, проделываемых над замком.
Анна осторожным кивком отозвала Кима в сторону.
— Послушайте, агент, — тихо сказала она. — Похоже, что они это всерьез... Они, — она кивнула на ребят, — действительно охотились здесь за Нелюдью. За какими-то призраками...
— Это — вовсе не призраки! — запальчиво перебил ее Валька, неожиданно обернувшись и как-то нервно выпрямляясь. — На корабле были чужие! И Псы их почуяли! Но только... Мы... Мы никак не могли угадать — кто...
Ким удивленно воззрился на него:
— Почему же вы молчали? Боялись, что вам не поверят?
— А вы бы поверили? — вопросом на вопрос ответил Валька. — И потом...
Ему не хотелось произносить то, что ему предстояло сказать. Но он все-таки произнес это:
— И потом — каждый мог оказаться чужим... Мне иногда даже начинало казаться, что вы...
Сопровождающая удивленно заломила тонкую бровь:
— И я тоже могла оказаться чужой?
— Нет... — Фор обернулся к ним, покачал головой и снова повернулся лицом к двери. И продолжал говорить уже не оборачиваясь. — Ты — вряд ли... Ты все время была с нами, и Псы признали тебя. Только... В общем, это наше дело — людей Чура. Когда наши разбираются с Нелюдью, посторонним тут нечего делать...
— Ого! — вздернула плечи Анна. — Значит, я для вас — посторонняя. Взрослого человека вы втягивать в вашу затею не стали. А мальчишку, — она кивнула на Валентина, — не побоялись. Он для вас — не посторонний.
В ее голосе вдруг зазвучала какая-то детская обида.
Ган и Фор обменялись мгновенными, им одним понятными взглядами. И Валька тоже тревожно оглянулся на них. Что-то большее, чем простая опаска обидеть сопровождающую, крылось в этой запинке. Что-то не слишком близкое детской игре. Впрочем, и игра-то эта обернулась теперь чем-то очень похожим на ту историю, что давным-давно приключилась на ночном кладбище с мальчишками, которых звали Том и Гек.
Так или иначе, все зависело сейчас от того, как скоро Кэн управится с запорами гермодвери. И Кэн не подкачал: очень вовремя, как раз к тому моменту, когда странная пауза повисла в душноватом воздухе тесного отсека, в толще двери лязгнул блокировочный механизм, и, не сговариваясь, вся разношерстная компания странников по трюмам устремилась в тускло освещенный лабиринт пассажирского отсека.
И, словно противясь их освобождению, пол под ногами тут же завибрировал и поплыл в сторону. Ким и Анна успели вовремя — почти машинально — уцепиться за леер, тянущийся вдоль коридора, и грянувшая почти неожиданно невесомость не застала их врасплох. А Ган, Фор и присоединившийся к ним Валька подошли к этой беде нетривиально: они просто «воспарили» в узкий просвет коридора. Их примеру последовали и Псы. У всей пятерки это получилось так ловко, словно они — и ребята, и Псы — всю жизнь обходились без силы тяжести и нисколько не жалели о ее отсутствии.
Они спешили. Но теперь, уже чисто инстинктивно, спешили осторожно. Все пятеро людей да двое Псов уже поняли, что за те несколько минут, что отделяли их от того момента, когда захлопнулась перед ними сталь гермодверей, изменилось многое. Теперь они были уже не на той «Саратоге», на которой привыкли скучать в своих каютах, балагурить за общим столом в кают-компании и рассматривать разные диковины в галереях. Корабль обезлюдел.
Что-то мистическое было в этом: словно в том каждому знакомом сне, когда входишь в свой дом после какого-то долгого и путаного странствия и почему-то никто не встречает тебя в нем. Когда-то полные суматошной жизни комнаты встречают тебя пыльной, затаившей в себе зыбкую тревогу тишиной. Теперь это был уже совсем другой корабль, может, и не корабль вовсе, а «Летучий Голландец», на котором вовсю хозяйничали призраки.
Нелюдь.
* * *
Первого убитого они увидели прямо у «Служебного входа» — офицер «Саратоги» парил в невесомости, медленно поворачиваясь в воздухе над лужей собственной крови. Кровь эта еще не успела свернуться и, почуяв невесомость, потянулась вслед за своим хозяином, словно сквозь ребристый пластик пола прорастала диковинная густо-красная трава.Анна импульсивно подалась назад, а потом, сообразив, что же именно видит перед собой, так же не задумываясь рванулась на помощь. Невесомость и двигавшийся немного впереди Ким помешали ей вырваться вперед.
Агент на контракте взял инициативу на себя.
— Прикрывайте меня, — кивнул он Кэну и, энергично перебирая леер, двинулся к пострадавшему.
Это «прикрывайте» было адресовано не столько Кэну, сколько кому-то постороннему. Кому-то, кто мог слышать их со стороны. «Всегда так, — зло думал он. — Захвати я с собой хоть что-то из всей той машинерии, которой меня оснастили господа из Спецакадемии, так ничего подобного и не подумало приключиться. А меня черт понес бродить по кораблю, как фраера, с одним только носовым платком в кармане. Да и то — одноразовым. Им даже пуделя-паралитика не удушишь и кляп из него не соорудишь. У Кэна, впрочем, есть его железяки. Могут как-то сгодиться в ближнем бою. Да еще чертов браслет, — он бросил взгляд на запястье левой руки. — Годится для того, чтобы ошеломить противника, неожиданно съездив супостату по морде, но не более того. К тому же его хрен снимешь...»
Пачкаясь в крови, Ким развернул парящее в воздухе тело так, чтобы осмотреть раны. Смотреть особенно было нечего — у пострадавшего было напрочь рассечено горло — от уха до уха.
— Господи, да это Роджер Майский, — пробормотал парящий за спиной агента Кэн. — Не повезло малому.
Роджеру Майскому действительно не повезло: рассчитывать на то, что сейчас откуда ни возьмись на помощь примчится бригада реаниматоров со всеми своими чудесами техники, не приходилось. Поэтому с тяжелым вздохом Ким повернул покойного лицом к полу, чтобы ни дети, ни Псы не глазели на рану, и тихонько оттолкнулся от пола, чтобы «всплыть» повыше и заглянуть в коридор — что там, дальше.
И тут ускорение снова обрушилось на них, бросив агента лицом прямо в снова растекшуюся по жесткому пластику кровь. За спиной на пол посыпались его спутники. А из скрытых динамиков полезло, заполняя сумеречные объемы коридоров и отсеков «Саратоги», гулкое, потустороннее шипение — словно Сатана отворил свой Желтый Сундук, кишащий аспидами, и хлестнул по змеиному клубку своей тяжелой плетью. А потом знакомый — только сильно напряженный — голос Фила Звонарева произнес: «Внимание! Внимание всем на борту! Чрезвычайная ситуация! Лайнер дальнего следования „Саратога“ терпит бедствие!»
ГЛАВА 8
ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ СИТУАЦИЯ
— Лайнер «Саратога» терпит бедствие, — доложил первому капитану старпом-стажер Шоа. — Расстояние — ноль семь единицы. Экипаж и пассажиры — сорок девять человек общим числом. Это тот самый корабль, который прошел через один с нами канал. Он тоже следует к Чуру.
Хоо Тоох озадаченно сложил передние лапки на животе и с досадой вздохнул: два корабля через один подпространственный канал — дурная примета. Это знают все. Службы навигации, бывает, даже специально тянут время, чтобы дождаться третьего судна, которое можно было бы запустить в ту же «дырку». Третий попутчик отводит беду -это тоже все знают... Ну да ладно — прокололись так прокололись. Теперь надо выбираться из дерьма. И сделать это поумнее.
— Что там у них? — осведомился кэп у скорбно молчащего подчиненного.
У того жемчужная шерстка на загривке встала отвеянения дыбом.
— Неконтролируемый процесс в обоих реакторах, шеф, — доложил он. — Пострадал капитан. Переговоры ведет их старпом. Они уже двинулись нам навстречу. На маневровых движках. Идут на полутора «g»...
«Спалит, спалит к черту маневровую установку», — подумал кэп. Поминать черта — персонаж, отсутствующий в мифологии корри, он научился за годы стажировки в Космофлоте Федерации.
— Он просит нас принять на борт своих пассажиров и экипаж, — взволнованно уточнил Шоа. — Среди них есть пострадавшие. Они там сильно опасаются, что...
— Что реакторы рванут? — довел его мысль до конца капитан. — Нам этого тоже стоит опасаться. Дистанция ноль семь, говорите?
— Ноль семь, — подтвердил Шоа.
— Если рванет даже один... — кэп Тоох прикрыл глаза, вообразив это несчастье, — то нам здесь, как выражаются наши союзники, мало не покажется... — Он испустил возбужденное цоканье и нервно распушил хвост. — Немедленно включить полную боевую защиту и... И идти на сближение.
Тоох потянулся к клавиатуре переговорного устройства, но второй капитан опередил его — на экране вспыхнул ярко-желтый сигнал вызова, а потом в мерцающем провале голографического «окна» обозначился и сам Федор Павлович — анфас.
— Я только что получил дубль-файл вызова с «Саратоги»... — с места в карьер начал он. — Чрезвычайная ситуация. Надо поговорить, капитан...
Кэп Тоох встретился глазами с вопросительно воззрившимся на него старпомом и успокаивающе кивнул ему:
— Вы свободны, Шоа. Исполняйте...
Шоа исчез мгновенно, словно растворился в сумраке капитанской каюты.
— Я согласен с вами, — повернулся хоо Тоох к экрану, — операция будет теперь сильно затруднена. Мы не можем рисковать жизнью гражданских лиц, которых возьмем на борт... Придется..
— Это невозможно, капитан, — нервно оборвал его Манцев. — При выполнении боевого задания — секретного боевого задания — мы не имеем права даже вступать в радиоконтакт ни с одним судном, если оно напрямую не задействовано в проводимой операции.
Хоо Тоох не стал медлить с ответом — по той простой причине, что вот такая, невозможная, казалось бы, ситуация часто снится ночами всякому порядочному корри, которому приходилось сталкиваться с нравами землян и с их обычаями ведения войн.
— Вы предлагаете мне принести в жертву нашему заданию полсотни ваших соотечественников? — сухо поинтересовался первый капитан у второго, стараясь не встречаться с ним взглядом.
— Прежде всего, я предлагаю вам помнить Боевой Устав ваших же собственных Космических Сил, капитан, — возразил Манцев с максимально возможным градусом вежливости в голосе (тут же сведенной на нет усилиями электронного переводчика). — А во-вторых, я прошу вас просто-напросто проявить обычный здравый смысл и разумную осторожность... Поверьте, характер нашего задания таков, что мы с вами не можем — просто не имеем права — считать случайным такого рода происшествие.
Хоо Тоох озадаченно сложил передние лапки на животе и с досадой вздохнул: два корабля через один подпространственный канал — дурная примета. Это знают все. Службы навигации, бывает, даже специально тянут время, чтобы дождаться третьего судна, которое можно было бы запустить в ту же «дырку». Третий попутчик отводит беду -это тоже все знают... Ну да ладно — прокололись так прокололись. Теперь надо выбираться из дерьма. И сделать это поумнее.
— Что там у них? — осведомился кэп у скорбно молчащего подчиненного.
У того жемчужная шерстка на загривке встала отвеянения дыбом.
— Неконтролируемый процесс в обоих реакторах, шеф, — доложил он. — Пострадал капитан. Переговоры ведет их старпом. Они уже двинулись нам навстречу. На маневровых движках. Идут на полутора «g»...
«Спалит, спалит к черту маневровую установку», — подумал кэп. Поминать черта — персонаж, отсутствующий в мифологии корри, он научился за годы стажировки в Космофлоте Федерации.
— Он просит нас принять на борт своих пассажиров и экипаж, — взволнованно уточнил Шоа. — Среди них есть пострадавшие. Они там сильно опасаются, что...
— Что реакторы рванут? — довел его мысль до конца капитан. — Нам этого тоже стоит опасаться. Дистанция ноль семь, говорите?
— Ноль семь, — подтвердил Шоа.
— Если рванет даже один... — кэп Тоох прикрыл глаза, вообразив это несчастье, — то нам здесь, как выражаются наши союзники, мало не покажется... — Он испустил возбужденное цоканье и нервно распушил хвост. — Немедленно включить полную боевую защиту и... И идти на сближение.
Тоох потянулся к клавиатуре переговорного устройства, но второй капитан опередил его — на экране вспыхнул ярко-желтый сигнал вызова, а потом в мерцающем провале голографического «окна» обозначился и сам Федор Павлович — анфас.
— Я только что получил дубль-файл вызова с «Саратоги»... — с места в карьер начал он. — Чрезвычайная ситуация. Надо поговорить, капитан...
Кэп Тоох встретился глазами с вопросительно воззрившимся на него старпомом и успокаивающе кивнул ему:
— Вы свободны, Шоа. Исполняйте...
Шоа исчез мгновенно, словно растворился в сумраке капитанской каюты.
— Я согласен с вами, — повернулся хоо Тоох к экрану, — операция будет теперь сильно затруднена. Мы не можем рисковать жизнью гражданских лиц, которых возьмем на борт... Придется..
— Это невозможно, капитан, — нервно оборвал его Манцев. — При выполнении боевого задания — секретного боевого задания — мы не имеем права даже вступать в радиоконтакт ни с одним судном, если оно напрямую не задействовано в проводимой операции.
Хоо Тоох не стал медлить с ответом — по той простой причине, что вот такая, невозможная, казалось бы, ситуация часто снится ночами всякому порядочному корри, которому приходилось сталкиваться с нравами землян и с их обычаями ведения войн.
— Вы предлагаете мне принести в жертву нашему заданию полсотни ваших соотечественников? — сухо поинтересовался первый капитан у второго, стараясь не встречаться с ним взглядом.
— Прежде всего, я предлагаю вам помнить Боевой Устав ваших же собственных Космических Сил, капитан, — возразил Манцев с максимально возможным градусом вежливости в голосе (тут же сведенной на нет усилиями электронного переводчика). — А во-вторых, я прошу вас просто-напросто проявить обычный здравый смысл и разумную осторожность... Поверьте, характер нашего задания таков, что мы с вами не можем — просто не имеем права — считать случайным такого рода происшествие.