Иванов Борис. Диаспора

   — Ну так и флаг тебе в руки, — с облегчением вздохнул Рога. — Только не застревайте... Ждем до заката. Потом — отходим на ту плешь, что Доминго присмотрел...
   — Это недалеко... Это теперь должно быть уже совсем близко, — поспешил успокоить его Микис.
   — Не каркай! — сурово осадила его Дурная Трава. — На Путаной земле таких вещей нет: «близко» — «далеко»... И ничего вперед не загадывай...
   Она помолчала, нервно облизывая губы. Потом скомандовала:
   — Вставай и веди. Наотдыхался уже... Нечего резину тянуть...

* * *

   Кай посмотрел на часы. Наклонив голову, прислушался к шуму ветерка в невидимой листве — совсем непохожему на шелест земного леса. Ему показалось, что сквозь этот чуть назойливый звук доносится низкое, почти в неуловимом диапазоне пение. Пение множества нечеловеческих голосов. Нечеловеческих голосов, взывающих к нечеловеческому богу.
   Он с недоумением посмотрел на Кима.
   Тот понимающе кивнул:
   — Это не галлюцинации, следователь, это ранарари поют в Сером монастыре. Обряд Последнего Изменения... Это на всю ночь.
   Наступило молчание. Федеральный следователь снова скосил глаза на циферблат.
   «Или Яснов прав и здешние пинкертоны спугнули-таки „дичь“, — подумал он, — или идут смотрины. Проверяют нашу реакцию. Не брякнем ли что-нибудь характерно-сыскное, не станем ли связываться с кем-нибудь по радио... В общем, не выйдем ли из роли...»
   Он снова окинул взглядом внутренность часовенки, построенной в честь Пестрой Веры. В трепетном свете множества догорающих свечей и лампадок интерьер небольшого помещения каждый раз выглядел по-новому. Одни огоньки гасли, что было совершенно естественно, а вот другие — федеральный следователь готов был поклясться, что это ему не померещилось — вспыхивали и разгорались... Впрочем, чего только не приключается в таких вот неприметных часовенках, которые можно встретить всюду, куда скорлупки космических кораблей заносят представителей рода людского, — и вот так, на опушке неведомых чащоб, и на перекрестках дорог, и в пустынных скальных лабиринтах Странных Миров...
   — Надо же, — повернулся Кай к своему спутнику, — у вас тут довольно популярна Пестрая Вера... Не меньше сотни человек побывали здесь.
   — Знаете, все остальные верования чего-то требуют от своих почитателей... — пожал плечами Яснов. — А Пестрая Вера зависит от вашего выбора. Если вы, конечно, не идете в ее монастырь. Тот, у которого есть устав...
   — И потом — кто же принимает Пеструю Веру всерьез? — спросил у них за спиной голос с нечеловеческим акцентом.
   Оба сыщика резко повернулись к сказавшему традиционное присловье. Кай поймал себя на том, что рука его привычно лежит на рукоятке пистолета. Он быстро убрал ее и поправил скрывающий оружие пиджак. Почти точно такие же движения совершил и Ким.
   Что-то смешное и жуткое было в облике того, кто стоял перед ними.
   Длинный, стелющийся по земле плащ покрывал невысокую, детскую фигурку. Но из-под капюшона этого одеяния выглядывала карикатурно злобная бульдожья морда. И в глазах — посаженных шире, чем у нормального пса — злобно горела отраженным пламенем вся неполная сотня жертвенных огоньков, тлеющих в каменных нишах за спинами двоих землян. Кай впервые видел живого сукку. Тем более сукку, знающего галактический пиджин и посещающего часовни Пестрой Веры.
   — Наше присутствие не мешает вам? — осведомился он.
   — Нет, это даже хорошо, что я застал здесь пару состоятельных людей, — заверил его представитель Бродячей Цивилизации.
   «Надеюсь, он не имеет в виду, что ему не помешает содержимое наших кошельков», — подумал федеральный следователь. Но вслух спросил:
   — А менее состоятельные вас не устроили бы?
   — Конечно же нет... — коверкая слова, отозвался сукку. — Бедным я не смогу продать одну вещь...
   — А почему ты думаешь, что мы такие уж богатенькие типы? — неприязненно спросил Ким.
   У него, видно, были основания не слишком миндальничать с таким вот собеседником.
   — Бедные сюда не приходят по ночам, — объяснил тот. — Не носят одежды из Метрополии. Их не ждут телохранители в дорогих карах...
   Все это выглядело довольно странно. У Кая мелькнула мысль, что их принимают за каких-то других людей, которых они, возможно, спугнули своим появлением.
   — Так вы покупаете, господа? — проявил нетерпение необычный посетитель часовни.
   — А ты о каком товаре толкуешь? — все так же неприязненно спросил Яснов. — Сначала с этим разберись.
   — А вы разве не чувствуете? — искренне удивился карлик.
   — Нет, — отрезал Ким. — Ты, видно, нас с кем-то спутал...
   Кай внимательно рассматривал разумную и вполне способную морочить голову людям тварь. Ничего собачьего в обвислой, покрытой складками физиономии, пожалуй, не было. Так же, как и человеческого. Просто восприятие навязывало тому, что он перед собой видел, облик чего-то хорошо знакомого. Сукку достал из складок своего одеяния нечто, завернутое в расшитую странным узором тряпицу, и стал аккуратно разворачивать. Глазам «состоятельных людей» предстал довольно гладкий красноватый булыжничек. Оба представителя рода людского при виде этого феномена сохранили полнейшее спокойствие.
   — Настоящий Камень! — заявил карлик. — С плато Аррика! И по смешной цене! Ранарари дадут вам за него...
   — Так отнеси его прямо кому-нибудь из них, — посоветовал Ким. — В городе много ранарари...
   — Разве человек не знает, что ранарари никогда ничего не покупают у сукку? — возмутился карлик. — Только через людей. Иначе кто-нибудь убьет сукку...
   — У тебя, конечно, нет ни малейшего желания нас надуть? — язвительно поинтересовался агент на контракте.
   Он и не думал протянуть руку к услужливо протянутому товару.
   — Разве можно обмануть такого умного человека, как вы? — притворно возмутился хитрый торговец.
   — Можно, — отрезал Ким. — Но я не за этим сюда пришел. А вот тебя кто-то уже обманул. Заверни камушек и попробуй сбыть кому-нибудь другому. Может, он и камень с Аррики, но я могу найти тебе мешок таких где-нибудь поближе... А еще посоветую — не пытайся больше торговать в храме. Хоть самом захудалом. Тебя могут не понять.
   — Ах, человек совсем не разбирается в Камнях! — воскликнул сукку и повернулся к Каю, словно ища у него понимания.
   Понимания у федерального следователя он не нашел. Что, впрочем, его особо не расстроило.
   — Тогда, пожалуй, я оставлю вас, господа, — сообщил сукку, заботливо заворачивая камень в причудливую скатерку. — Вам скоро позвонят.
   Он заспешил к двери.
   — Кто? — не выдержал Кай. — Кто позвонит?
   — Тот, кто хотел узнать, какому богу вы принесли огонек... Но это не я...
   Каю показалось, что коварная тварь лукаво улыбнулась. Но скорее всего его снова обманул неверный свет гаснущих огарков. Не могло быть человеческой мимики у нечеловека. В полнейшей тишине — только огарки потрескивали да начинающийся дождичек накрапывал за дверьми — сукку убыл во тьму. Потом из этой тьмы тренькнул звоночек и прошуршали шины велосипеда. Подросткового, надо полагать.
   «Сукку прекрасно ориентируются в темноте и хорошо ездят на велосипедах», — вспомнил Кай из того немногого, что успел узнать об этой расе. А вслух спросил у Кима:
   — Интересно, мы выдержали проверку? И почему проверка эта такая идиотская?
   — Кто его знает, — пожал плечами агент. — Может быть, этот проныра просто должен был нас поставить в известность о звонке. И отменить встречу. А булыжник пытался нам впихнуть в порядке самодеятельности. Просто чтобы навредить еще одному-двум Homo sapiens...
   Они вышли из часовни и пошли к шоссе.
   — А Камень — точно был ненастоящий? — осведомился федеральный следователь. — Есть особые признаки?
   — Камни никогда не предлагают людям. Таких, которые могут заплатить за настоящий, — нет. Или — почти нет. Хитрюг, которые, сбивая цены, пробуют сплавить Камни случайным перекупщикам, быстро вычисляют или сами Продавцы, или «стервятники». И это плохо кончается. Из людей владеют Камнями только сами Продавцы. Точнее, те из них, которые могут слушать Камни. Слышащие. Каждый Слышащий оставляет себе свой первый Камень. И живет по его советам. Такая традиция. А что до особых признаков, то их нет. По крайней мере, те, кто их знает, об этом молчат. Так что узнать, каков Камень, можно, только его послушав. Я умею немного.
   — Ого! — воскликнул федеральный следователь. — Да вы могли бы заработать себе капитал. На Аш-Ларданаре или на Аррике...
   Издалека им посигналил задними огнями кара Мустафа. Ким шагал, медля с ответом
   — Собственно, первоначально я за этим сюда и прилетел, — наконец сообщил он. — Меня вычислил один знаток из Диаспоры. И помог с видом на жительство. Но подвернулся контракт.

* * *

   Как и тогда — во сне — Микис перешел на осторожный, крадущийся шаг и, так же, как и во сне, нашептанном ему странным Камнем, через какой-то томительно-долгий промежуток времени вышел из тесной расселины в просвет, открывавшийся на небольшую равнину. Так же, как и в мире этого сна, мир Путаной земли был светел и чист, но середину этой долины застилала какая-то странная, призрачная тьма. И средоточием этой тьмы было похожее на творение человеческих рук нагромождение каменных блоков и плит, образующих арки и некое подобие амфитеатра.
   — Ну что остановился? — недовольным шепотом осведомилась его спутница-телохранитель. — Забыл, что во сне нагадал?
   Постоянные тычки и команды Дурной Травы сидели у Микиса в печенках. Он ответил ей шипением — тихим, но преисполненным возмущения. Потом ткнул пальцем в направлении островка тьмы перед ними.
   Измазанная маскировочной краской скуластая девчонка на всякий случай вжалась в грунт и одновременно впилась взглядом в остров мрака, раскинувшийся перед ними.
   — Господи! — выдохнула она. — Да это же Ловушка. Типичная. Впервые вижу такое, чтобы Ловушка явилась днем... И никогда так близко к ней не была... Ну и завел ты нас...
   — Ловушка? — сдавленно прохрипел Микис. — Не знаю я, про что ты... Я — про другое... Огонек вон там видишь? Он... За ним надо идти... Это Камень мне говорит...
   — Не вижу я никаких огоньков... — Дурная Трава махнула рукой. — Эх! Пропадешь ты ни за грош!.. И не думай туда соваться! — Но реалистичнейшим из реалистов, двойным агентом и владельцем липового «Риалти» уже владели силы иррациональные. Не склонные считаться с каким-то там инстинктом самосохранения...
   Он приподнялся, опираясь сначала на «четыре кости», затем на полусогнутые, ставшие словно ватными ноги, и короткими перебежками стал приближаться к мерцающему во мраке острову. Дурная Трава с досады забарабанила кулаками по камням. Метнулась туда-сюда и, шепча проклятия, последовала за своим подопечным.
   Теперь и она видела путеводный огонь во тьме.

* * *

   — Сейчас вам лучше поменьше задавать вопросов, а сосредоточиться, — посоветовал Листер неугомонному Смольскому. — Постарайтесь не упустить огни...
   Сам он всматривался в окружившую их бесконечную ночь. Теперь они близко — почти вплотную — подошли к каменному лабиринту, и его громада физически давила на сознание.
   — Какие еще огни? — подал голос молчавший до сих пор Кирилл. — Мне тут всякое мерещится — во мраке этом... И огоньки в том числе... Пару раз видел. Только не знаю — те ли это штуки, которые вам нужны?
   Он прислонился к выраставшему из черного песка подобию сталактита и отрешенно уставился во мглу перед собой.
   — Огоньки — это хорошо... — Листер кисло улыбнулся чему-то своему. — Это знак того, что выход открыт... А то, какие они — эти огни, — это у каждого по-своему. Они точно так же, как и все фокусы с пространством, не вовне, а внутри нас... Их каждый видит по-своему... Когда будешь уверен, что действительно видишь их — не медли...
   — А ранарари? — Кирилл потер ладонями лицо, словно стараясь стряхнуть наваждение. — Ранарари — на них тоже действует эта магия? Они тоже попадают в эти мышеловки? И тоже видят огни?
   — Об этом, — Листер пожал плечами, — спросите у самих ранарари. Во всяком случае, сами они в эти места не стремятся. Ларданарские хребты и плато вообще объявлены чем-то вроде заповедной территории... Но на присутствие людей из Диаспоры хозяева смотрят, как говорится, сквозь пальцы. В известных пределах... Тут много странного... Одни люди таскают для них отсюда Камни — и им за это хорошо платят. Другие... Другие — нашли других покупателей. Ранарари их за это бомбят и сажают в тюрьмы.
   — Очень интересное разделение труда, — констатировал Смольский.
   Кирилл молчал. Он уже слишком много услышал от кэпа Листера в самом начале их похода, чтобы задавать лишние вопросы.
   — А я, собственно, затем и прибыл сюда, чтобы встретиться с этими «другими покупателями», — добавил Листер.
   — О каких камнях вы говорите, капитан? — спросил Смольский. — И на кой черт вам какие-то «другие покупатели»?
   — Камни, разумеется, не простые, — Листер сделал рукой неопределенный жест. — Они умеют разговаривать. С ранарари. И с некоторыми из людей — с теми, кто умеет их слушать. Они могут ответить на любой вопрос — надо только уметь спрашивать. Так, по крайней мере, утверждают те, кто с ними имел дело.
   — Ого! — Смольский подобрал из-под ног камень с ладонь размером. — И они все здесь такие или — через один? Я бы, пожалуй, тоже неплохо заплатил бы за возможность иметь в хозяйстве такую штуку...
   — Не обольщайтесь... — кэп снова улыбнулся кисло и иронически. — Не обольщайтесь: всего вашего состояния не хватило бы, чтобы выкупить самый завалящий из Камней... Они редки, и обнаружить их могут только те из людей, кто наделен особыми способностями. Да и использовать свой Камень по назначению вы не сможете. Контакт с Камнями могут установить лишь немногие из людей. А вообще, торговля и Камнями, и «пеплом» людям на Инферне запрещена. Но что поделаешь, и на то и на другое — огромный спрос...
   — Но вы говорите, что на планете есть и еще кто-то, кто скупает Камни. Кто-то, кроме Диаспоры и ранарари? Кто же это? — озадаченно спросил Смольский.
   — Да, — кивнул кэп. — Если не на самой Инферне, то где-то совсем рядом. И у меня, похоже, свой счет к этим «кто-то»...
   Он помолчал секунду-другую. Кирилла поразило страшное напряжение, отразившееся вдруг на бесстрастном лице Листера. Казалось, он говорит теперь против собственной воли — слетев с прекрасно работавших до того тормозов...
   — Нет, не так... — кэп потряс головой. — Инферна... Инферна — это врата... Щель, через которую они приходят в этот мир. Они являются сюда на Ларданар. За Камнями, может быть. И отсюда возвращаются к себе... Есть еще несколько таких мест в Обитаемом Космосе, где можно встретиться с ними...
   — Так вы для того и рвались сюда — на Инферну?! — уяснил наконец для себя Смольский. — И нас всех втянули в эту историю?! Так вы, господин капитан, может, специально в Ловушку эту и поперлись?! И нас с собой прихватили...
   Капитан устало покачал головой:
   — Это только вначале я думал, что Ловушки эти и есть те самые щели между Мирами... И здорово на том обжегся... Так что нам просто повезло нарваться на эту чертовщину всем вместе. Но я честно собирался, да и сейчас от своего намерения не отказался, передать вас с рук на руки тем людям в Диаспоре, которые э-э... помогут вам решить ваши проблемы... Тебя, Кирилл — пристроить на работу и отоварить визой — как мы и договаривались, вас, Анатолий, вернуть живым и здоровым в Метрополию...
   — Меня вполне бы устроило, если бы я с самого начала попал в руки властей, — огрызнулся литератор.
   — А у вас нет такого ощущения... — Листер по-птичьи наклонил голову, чтобы заглянуть Анатолию в глаза. — Такого ощущения, что эти самые власти не слишком торопятся заполучить вас в свои руки? Ни вас, ни меня, ни вообще кого-либо из экипажа «Ганимеда». И сам «Ганимед» с его начинкой они тоже не слишком торопятся заполучить в эти самые «свои руки»... Вот господина Николаева, — кэп кивнул на Кирилла, — это давно уже начало волновать. Но я тогда еще не до конца просчитал ситуацию. Теперь она представляется мне достаточно ясной...
   — Огоньки! — прервал его Кирилл, стремительно выпрямляясь. — Если для того, чтобы выбраться отсюда, надо идти за огоньками, то — вот они, пожалуйста... Смотрите...
   Его спутники тоже вскочили на ноги — Смольский быстро, Листер — не так торопливо. Анатолий честно пытался высмотреть — напряженным и растерянным взглядом — то, на что указывал Кирилл. Листер каким-то безразлично-безнадежным движением провел ладонью по глазам — словно снимая невидимую паутину.
   — Каждый из вас, — устало произнес он, — я уже говорил об этом, видит что-то свое... Пока что лучше всего это получается у тебя.
   Он подхватил с черной щебенки свой бластер и кивнул Кириллу:
   — Веди...
   Кирилл все так же, не отводя взгляда от той светоносной странности, что, похоже, явилась только ему одному, подхватил свою поклажу и оружие и легко, не оборачиваясь и не останавливаясь, зашагал к нависавшим над ними скальным глыбам Ловушки. Точно так же — легко и почти бесшумно — за ним двинулся Смольский. И, неожиданно для себя сделавшись невероятно легким и бесшумным, пошел след в след за этими двумя капитан Листер. Теперь и он видел это. Нет, не огонек, а, скорее, разряжение тьмы. Ее отсутствие. И этот странный — и существующий и несуществующий одновременно — свет вел их.
   Он вел их прочь от обложившего каменный лабиринт замкнутого мрака. Туда — в его глубь, в еле различимые в колышущихся волнах тьмы руины. А руины эти настолько слились с тьмою, что Кирилл сразу и не понял, когда они очутились внутри лабиринта, ступив вслед за летящим огнем на ступени нисходящей в недра древнего сооружения лестницы.
   Кириллу путеводный огонь представлялся трепещущим пламенем факела. Но сам факел был неразличим во мраке. И, уж конечно, невидим был тот призрачный факельщик, что манил их за собой. Разве что вздрагивание пламени и короткие его рывки, случавшиеся время от времени, намекали на существование этого факельщика, на его неровную, на ступенях оступающуюся походку.
   А Смольскому путеводное пламя представлялось иным.
   — Это похоже на шаровую молнию, — высказал он свои впечатления. — То ли вращается она неравномерно, то ли полосы какие-то по ней ползут...
   Листер жестом велел ему умолкнуть.
   Они спускались по гигантским ступеням, складывавшимся в подобие винтовой лестницы, уходящей в глубь черного массива плоскогорья Аш-Ларданар. А может — в глубь какой-то совсем другой земли, не этому Миру принадлежащей. Иногда она — эта лестница — так неожиданно сворачивала или проваливалась вниз, что Кирилл терял из виду путеводный огонь, но тот словно задерживался, поджидая всех троих.
   А потом они услышали звук. Дыхание кого-то четвертого. Того, кого с ними не было.
   Анатолий и Кирилл почти одновременно скинули с плеч и взяли наизготовку свои стволы. И снова, как уже много раз было на этом маршруте, кэп Листер отмахнул им запрещающий знак. Они остановились, прислушиваясь. И летящий огонь остановился, повис посреди просторной, дышащей ледяным холодом пещеры, в которую привела их неожиданно закончившаяся лестница. И не сразу различили они в свете своих ручных прожекторов, причудливо дробящемся на антрацитной фактуре стен, две человеческие фигуры. Одну — худощавую и угловатую. Она замерла, изготовясь к худшему. Вторая фигура была мешковатой, уместной разве что в недрах офиса или казино, но невообразимо нелепой здесь — в мире угрюмо поблескивающего камня, сумеречных миражей и летящего огня...
   — Алоиз!.. Или — тьфу! — Микис!.. — пораженно охнул Кирилл.
   А Смольский удивленно заломил бровь:
   — Дурная Трава? Ты?
   — Я же велела тебе ждать меня у костра. — Девушка шагнула навстречу ему из темноты. — Напрасно не послушался...

Глава 9
НОЧЬ СТРАННЫХ ПТИЦ

   — Ну вот: их шестеро, — сообщил Блант, разглаживая разложенную перед ним распечатку. — Из тех, что не бывали на планете после прибытия господина Санди в наши пенаты и до убытая его с Фронды при обстоятельствах, вызывающих гм... сомнения в исходе операции... Но с того момента по вашему приказу была прервана аренда каналов подпространственной связи, и по сю пору Фронда обходится без нее. Причина вполне логичная — длительная неуплата долгов по этой самой аренде. Так что если кто со станции и выложил Хубилаю приметы федерального следователя, то теперь с сообщниками связаться не сможет ни за какие тугрики... Это вы сделали четко, подполковник. Но это может навести партнеров Хубилая — там, на Инферне, — на определенные мысли...
   — Так или иначе, мы работаем только с этой шестеркой, — вздохнул Гвидо и подтянул листок к себе. — И работаем быстро. Кстати, почему вы вычеркнули из списка подозреваемых дока Кульбаха? Я, конечно, далек от того, чтобы подозревать старину Эберхардта, но все-таки?
   — Да потому, что в файл о его командировках в «музей ранарари» и в Медакадемию Фронды внесен в качестве «лица, обеспечивающего режим командировки», капитан Санчес. Орландо Санчес... Запись внесена вами. А за Орландо Санчеса можете поручиться не только вы. Я его неплохо знал задолго до перевода в ваш департамент. Ненавидит мафию — у него сын погиб на дежурстве — еще не успев доучиться в академии управления расследований... Кроме того — безупречно честен. Так что «старина Эберхардт» не подпадает под критерий «бесконтрольно перемещавшихся». Никак не подпадает...
   — Что ж, вы лучше ориентируетесь в моих кадровых проблемах, чем я — в ваших, — усмехнулся подполковник. — Принимаю «отставку» дока Кульбаха. Итак... С кого из оставшихся шести начнем?

* * *

   Первым из «оставшихся шести» оказался Поль Камингс, специальный агент в звании лейтенанта. Молчаливый ассистент ввел его в кабинет, что располагался за дверью без таблички и, не говоря ни слова, отоварил комплектом датчиков — необходимым атрибутом для дачи показаний «Особой межведомственной следственной комиссии Директората Федерации». Сделав свое дело, ассистент так же молча удалился. Происходящее за безымянной дверью не терпело свидетелей.
   Допрашивать Камингса было сплошным удовольствием для Бланта. Профессионалам вообще приятно работать с профессионалами.
   — Ваше мнение? — осведомился Блант, когда дверь кабинета закрылась за аккуратно подстриженным худощавым блондином.
   — Имеет значение только ваше... — отозвался Гвидо, несколько рассеянно поигрывая карандашом. — Я слишком долго работал с этим человеком и почти всегда оставался о нем самого лучшего мнения. Ни малейших подозрений. Было бы обидно обмануться в нем...
   — Как вы обманулись в человеке по фамилии Фальк? — невинно поинтересовался Блант.
   Уж он-то знал, насколько это было обидно Гвидо, так и оставшемуся в результате проявленной доверчивости трубить подполковником на полковничьей должности в дыре, которая, по идее, должна была стать всего лишь краткосрочной промежуточной инстанцией на стремительном пути к уже готовому для него креслу в одном из министерств Метрополии.
   Гвидо вздохнул.
   — Не стоило мне делать ставку на человека с философским складом ума. От них — жди подвоха... Но Камингс — не из того теста...
   — Да. Пожалуй — да, — честно признал главный контршпион. — Ответы он дал четкие и конкретные. Хорошо проверяемые. За те несколько часов, за которые он не смог полностью отчитаться, не отчитался бы ни один нормальный индивидуум. Учитывая бардак, который творится на нашей с вами подотчетной планетке... Да его и не могли бы обработать за эти часы. Его не на чем подцепить — в смысле шантажа...
   — Да и по роду своих заданий Поль на мафию не выходил и выходить не мог, — как-то хмуро подтвердил Гвидо. — Работал исключительно в среде высшего офицерства. Правда, и среди этого народца встречаются экземпляры... Склонные приторговывать оружием, к примеру. Но этим у меня занимался другой человечек... Он и сейчас там — на поверхности.
   — Психохимическое и гипнотестирование Камингс, как и все спецагенты, проходит регулярно и с блеском, — констатировал Блант, небрежно вороша бумаги. — Наводящие вопросы о талисманах — никакой реакции. Лобовые фальш-вопросы — чисто профессиональное понимание... Ему и самому приходится провоцировать партнеров. Система детекции психофизиологического состояния — мимо. Система чтения латентной речи — мимо. Все мимо. Вызывайте следующего.
   Несмотря на относительно бодрый тон обсуждения, оба они — и Блант и Дель Рей — ощущали себя неважно. С чисто теоретической точки зрения «Кротом» мог оказаться любой из подозреваемых — и первый и шестой. Но психологически выбывание одного — как на грех, самого первого — из круга подозреваемых всегда напрягает, как потеря еще одного запасного выхода.
   Всегда лучше, если за очередным «кандидатом» тянется мохнатый хвост неуточненного и непроверяемого. Это оставляет надежду. Если все шестеро, попавших под подозрение, убедительно докажут свою чистоту, то последует кошмар: работа с каждым из них на все новом и новом уровне накала, допросы ночные и перекрестные, шантаж и «шитье» дела... Потому что отступать нельзя.
   Крот — это самое плохое, что может приключиться с таким вот отдаленным филиалом разведслужб Федерации. Мало того, даже при успешном его — Крота — выявлении, задержании и потрошении на доверие Центра рассчитывать надолго не приходится. Но мерзкое подземное создание может и не попасться. Или попасться, скажем так, — с натяжкой. Уйти из-под носа следствия в бега. Пустить себе пулю в лоб, а то и хуже — доказать свою невиновность. Тогда филиальчику конец! Расформирование с последующим произрастанием всех без исключения сотрудников — вплоть до последнего программиста — в дырах вроде Нью-Ориноко. Это в том случае, если Крот не завязан на кого повыше там, в Метрополии. Вот тогда могут произойти страшные вещи.