Иванов Борис. Диаспора

   — Вы плохого мнения о своем шефе, — нахмурился Петре. — И об «Эмбасси-2» тоже. Я же сказал: «не на все сто», значит, не на «Эмбасси». Так вы готовы выполнить мое небольшое условие?
   Мардж скрестила руки на груди.
   — Валяйте, мистер! Считайте, что я дала вам слово.
   — Условие простое, мисс: вы не тревожите больше ни вашу сестру, ни зятя, ни кого другого из ваших родных, друзей и знакомых... Если надо, мы им передадим ваши письма. Вы спокойно отсидитесь в нашем подполье и отбудете на «Эмбасси» под нашей охраной. Там, даст бог, вам удастся по подпространственной связи побеседовать с господином Бибером.
   — Палладини. Не Бибер он, а Палладини! — зло поправила его Мардж. — Надоели мне эти игры... Ладно... Считайте, что договорились... Ваша взяла. Но только... Какая такая подпространственная связь? Его что — назад, на Гринзею, занесло?
   — Не совсем, мисс, — несколько смущенно ответил Криница. — Господин Би... Палладини сейчас находится на Инферне. В руках у надежных... относительно надежных людей из Диаспоры...
   Некоторое время Мардж ошеломленно молчала. Потом треснула кулаком по колену.
   — Только с ним могло такое случиться! Гос-с-споди!
   Ее лицо вдруг снова омрачилось.
   — А вы уверены, что Хубилай туда не прорвется?
   — Я надеюсь, мисс, — стараясь глядеть прямо на дорогу, ответил Петро, — что наши люди все-таки успеют...
   Они не успели.

Глава 11
МИТТЕЛЬШПИЛЬ

   Мальчишка на фотографии улыбался почти незаметной улыбкой. Такой, которую различить мог только его отец — капитан «супердальнобойщика» первого класса «Микадо» Сигурд Маальгрем. Впрочем, для того чтобы рассматривать укрепленную над его рабочим столом фотографию сына, у капитана выпадало всего-то две-три минуты в сутки.
   Предполетной подготовке «Микадо» кэп Сигурд уделял куда большее значение, чем самому полету. Сам полет представлялся ему чем-то вроде отдыха, отягощенного всякими символическими обязанностями, имеющими конечной целью не дать экипажу сойти с ума от скуки и распития тайно занесенного на борт спиртного. Отдыхать было от чего. От праведных трудов по заправке энергоносителя, от ломания головы в связи с загрузкой обновленного софтвера в устаревшую бортовую сеть, от решения нерешаемых задач по размещению и креплению экзотических и, как правило, утомительно-многочисленных «предметов доставки», от бесконечного согласования маршрута следования с региональной навигационной службой, от ремонта и замены корабельных установок, от тестирования бортовых систем, а попутно — от ежеминутной, непременной муштры неисправимо бестолкового экипажа... И много от чего другого, чему и имени-то нет...
   На стремительно деградирующей Фронде усилия по воплощению в жизнь всего этого возрастали десятикратно. Если бы не необходимость оплачивать довольно дорогое удовольствие — учебу сына в одном из лучших колледжей Метрополии — Сигурд Маальгрем давно вышел бы в отставку и добирал оставшиеся до пенсии годы службы в одной из фирм космокаботажа.
   Теперь, созерцая на экране превращение проклятой планетки из гигантского шара, опутанного лихо закрученными вихрями облаков, в скромный голубоватый диск, капитан «Микадо» с усталым удовлетворением думал, что диску этому суждено через несколько часов стать украшающей ночной бархат небес жемчужиной, потом светлой далекой точкой. А потом она совсем исчезнет, эта точка. И будет забыта, как страшный сон...
   — Капитан, — раздался в динамике голос корабельного связиста, — принят вызов с космобота орбитальной стражи. У стражи к нам претензии. Требуют стыковки и досмотра.
   Кэп тяжело вздохнул: так он и знал, что бестолковая Фронда так просто не отпустит его корабль. Если стражники окажутся капризны, то вполне возможно, что точка подпространственного перехода, к которой сейчас держал путь «Микадо», «уйдет», и тогда придется заново начинать канитель с навигационной службой. А уж она не упустит шанса выставить владельцам «Микадо» кругленький счет за повторное исчисление координат этой самой точки. Но оспаривать распоряжения стражи означало только усугубить неприятности и получить шанс застрять в этих милых местах до второго пришествия. Еще раз вздохнув, капитан взялся за микрофон.
   — Всем на борту! — скомандовал он. — Изменение маневра. Штурману — обеспечить маневр. Связисту — провести радиоопознание. А то у Фронды в ближнем космосе можно напороться и на каких-нибудь вымогателей, которые будут из себя корчить стражников...
   — Опознание уже проведено, капитан, — доложил связист. — Код опознания подтвержден навигационной службой. Это — космобот «Страж-13».
   Кэп еще раз тяжело вздохнул — последняя возможность послать докучливых визитеров к черту рассеялась как дым.
   — Соедини меня напрямую с их капитаном, — распорядился он.
   Последовала пара минут шуршания в динамике, и затем несколько смущенный связист сообщил о том, что капитан «Стража-13» желает встретиться с капитаном Маальгремом непосредственно на борту «Микадо».
   Капитан Сигурд, отключив микрофон, коротко высказал в окружающее пространство все, что он думает о капитане «Стража-13».

* * *

   Похожий на приплюснутый гроб, неизвестно для чего окрашенный в защитные цвета космобот «Страж-13» уверенно ткнулся в причальную мачту «Микадо», и уже через три-четыре минуты в стыковочном отсеке залязгали магнитные подковы ботинок бойцов орбитальной стражи. Капитан «Микадо», неприязненно улыбаясь, ожидал их в просторной приемной камере. Это ожидание с ним разделяли сэконд и штурман.
   Появившиеся в проеме гермодвери гости были все как на подбор — косая сажень в плечах, зверское выражение физиономий и пятнистый камуфляж, такой же нелепый в небесах, как и защитная окраска челнока. (Все это было традицией, живущей еще со времен царя Гороха, когда границы проходили по лесам, полям и горам далекой Земли. ) Отличался ото всех только сам капитан «Стража» — его весовая категория была явно пожиже, чем у подчиненных.
   — Капитан Джабраилов, — представился он, протягивая руку.
   — Капитан Сигурд Маальгрем, — свои слова капитан «Микадо» подтвердил рукопожатием, правда, коротким и сдержанным. — Мой корабль к вашим услугам. Но должен поставить вас в известность, что судно прошло уже полный таможенный и пограничный контроль непосредственно перед стартом с планеты.
   Говорил капитан голосом умеренно-неприязненным, выдерживая направленный ему прямо в зрачки, исполненный необъяснимой ненависти взгляд командира стражников. Капитан Джабраилов был невысок, темен лицом и явно староват для своего звания и должности.
   «Должно быть, характер у этого типа не сахар, — подумал кэп Сигурд, рассматривая его. — Вот чины и не идут. Так на пенсию и выйдешь с поста капитана патрульного космобота...»
   — Таможня занимается одним, наземные пограничники — другим, а орбитальная стража — совсем другим!!! — тихо и очень напряженно объяснил командир стражей непонятливому собеседнику. — У нас есть информация о том, что среди членов вашего экипажа присутствует опасный преступник. У стражи с ним свои счеты. Он прикончил нескольких наших... С нами человек, который может его опознать. Это не займет много времени. Вызовите сюда всю вашу команду. Всех.
   — Это полнейший бред! — возразил капитан. — Я отвечаю за своих людей!
   Он запнулся — странная вещь померещилась ему: будто его сэконд подмигивает Джабраилову, стараясь незаметно привлечь его внимание. «Дождались, у парня, кажется, тик...» — подумал он и немного «сбавил обороты»:
   — Впрочем, быстрее будет выполнить вашу просьбу, чем попусту препираться об очевидных вещах. Вот только... Дежурный по рубке управления не имеет права ее покидать. Ни при каких обстоятельствах.
   — Соберите сюда всех остальных, — все с той же тихой яростью в голосе приказал Джабраилов. — А в рубку я пошлю своего человека. Попец! — крикнул он мордовороту, подпиравшему косяк гермодвери у него за спиной. — Дойдешь до рубки и посмотришь, что за тип там сидит. Сделаешь... снимок.
   Названный Попцом тип рявкнул что-то, отдаленно напоминающее «Есть!», и загрохотал по трапу, ведущему на верхние палубы.
   «Заблудится, дурень, — подумал кэп Сигурд. — Откуда ему знать внутреннюю планировку корабля?..»

* * *

   Дурень, однако, планировку «Микадо» знал. И до рубки управления добрался быстро, только пару раз налетев на недоуменно спешащих в приемную камеру членов экипажа, которых по селектору созывал голос капитана.
   — Посторонним... — начал было сидевший перед главным дисплеем оператор, поворачиваясь в сторону неожиданно отворившейся двери.
   Больше он сказать ничего не успел — разряд из десантного бластера заставил его замолчать навеки. Отрегулирован бластер был для боя внутри помещения и отрегулирован точно — взорвав череп невезучего парня, он не нанес ни малейшего вреда сложной системе управления кораблем. Оставалось лишь вытереть с панелей и экранов брызги мозга и крови. Ну и заодно избавиться от неприятного соседства с прежним их владельцем. Чем чистоплотный Попец и занялся.
   Эта работа отняла у него немало времени, и к развязке событий, происходивших в приемной камере, он припозднился. Крови и вышибленных мозгов тут было побольше, чем в рубке. Отсек напоминал бойню. Весь экипаж «Микадо» — все двенадцать человек — уже отправились вдогонку за дежурным по рубке. Не составил исключения и второй помощник кэпа Сигурда, так старательно подмигивавший капитану Джабраилову. Капитан Джабраилов — существуй он на свете — может, в благодарность за оказанные услуги и сохранил бы ему жизнь. Но Хубилай благодарности не знал. И жалости тоже.

* * *

   Новый экипаж в поте лица своего занимался проводами прежнего экипажа корабля в долгое странствие в космическом вакууме. Но Кубла вместе с Попцом поднялся в рубку.
   — Порядок? — осведомился Хубилай, окидывая взглядом многочисленные пульты и дисплеи. — Куда дел жмурика?
   — Вытолкнул через резервный тамбур, — доложил Попец. И добавил: — Когда стартуем, шеф?
   Кубла поморщился: он терпеть не мог, когда всяческие шестерки докучают ему вопросами. Однако снизошел-таки до ответа. У него было неплохое настроение после быстро и четко проведенного захвата «дальнобойщика».
   — Как только ребята там, внизу, закончат вышвыривать за борт этот... балласт. Здесь не слишком удобные тамбуры, а покойники — народ непонятливый...
   — Неплохо было бы там пройтись из брандспойта, — предложил чистюля Попец. — А то прямо как в Мясницкой...
   — Вот и займись этим, — распорядился Кубла, устраиваясь в капитанском кресле. — Отправляйся-ка искать шланг. И с уборкой в этой покойницкой управься поскорее. Нам надо в срок добраться до точки. И не до той, из которой собирался прыгать покойный капитан этой посудины, а до нашей точки, из которой мы отправимся к «чертям» в зубы — на Инферну! А она, точка эта, далеко. Почти на пределе полетного радиуса для корабля такого вот класса.
   — Так это уже не секрет — наша цель? Но это же... Это совсем другой Мир...
   — Теперь не секрет. У меня возникла надобность поболтать с одним человечком из Диаспоры. И разобраться с парочкой других... Чтоб через пять минут ты был там со шлангом, если ребята не додумались взяться за него сами. И отправь пилотов сюда. Они должны были быть в своих креслах уже минут десять назад. У меня нет никакого желания переть до точки на шести «g».
   Через двадцать минут «Микадо» отстыковался от ставшего бесполезным «Стража-13», включил движки и начал свой путь к Инферне.

* * *

   Сдав Мардж с рук на руки невозмутимому Рейнолдсу и убедившись, что его инструкции восприняты с должным вниманием и приняты к исполнению, Криница отогнал «Комету» на одну из немногих уцелевших охраняемых стоянок — у места, известного в столице как «Греческие дворики» — и, взяв оттуда же свой прокатный «Рондо», не торопясь двинулся к одной из крупнейших гостиниц центра — «Альтаиру». Следовало дать время ребятам из вспомогательной группы «подготовить место».
   С подготовкой этой вышла заминка. Судя по всему, Мюрид не схитрил и не подал своим людям предупредительного сигнала. Все было честно — наблюдатели от мафии в гостинице начисто отсутствовали, кроме, разумеется, тех, что присматривали за казино. Но те — само собой — не в счет. Дело было в другом.
   — Тут фигня наличествует, — известил Криницу поджидавший его на подъезде к гостиничной стоянке порученец Рейнолдса. — Во-первых, какой-то человечек за номером все-таки присматривал. Как только наши к номеру восемьсот четыре сунулись — якобы подвыпившая парочка, по ошибке, как он тут же им в хвост пристроился... Похоже, что тип, от кого-то, кто присматривает за всеми новоприбывшими. Но его нейтрализовали на ближайшие час-полтора. Если надо — еще часок потянем.
   — Посмотрим по обстановке, — мрачно определил Петро. — Что еще?
   — В номере действительно никого нет. Мы туда позвонили, потом один из наших разыграл из себя администратора и в дверь зашел — для беглого осмотра. Никого. Но... Я не понимаю, как люди Мюрида могли прошляпить этого Смита. Там очень простая планировка и все хорошо просматривается без всякой спецтехники...
   — Что же вы хотите сказать? — с той же мрачной интонацией осведомился Петро. — Прошу поконкретнее. Мы не на научном семинаре...
   — Если есть такая возможность, то... я бы предпочел разобраться в этом поточнее, господин лейтенант. Прежде, чем предпринимать активные действия...
   — Только что вы сами дали мне на все про все что-то около двух — двух с половиной часов, агент... — веселья в голосе Криницы не прибавилось. — Давайте называть вещи шершавым языком рапорта. Без всякой лирики. Если вы хотите сказать, что недостаточно хорошо провели предварительную разведку обстановки и не можете гарантировать...
   — Нет! — твердо возразил человек Рейнолдса. — Я хотел сказать только то, что если у вас есть какие-то дополнительные возможности, кроме...
   — Ни дополнительного времени, ни дополнительных возможностей нет, агент, — прервал его Петро. — Ни у меня, ни у вас. Поэтому я принимаю такое решение: я произвожу осмотр и обыск номера восемьсот четвертого — в течение сорока — сорока пяти минут. Вы и ваши люди меня страхуете по обычной схеме, сохраняя постоянную бдительность. Начинаем немедленно. Вы поняли задачу?
   Задачу человек Рейнолдса понял, помрачнел и услужливо распахнул перед Криницей дверцу «Рондо».

* * *

   Петро, не торопясь, вошел в вестибюль «Альтаира». Оглядевшись, он с удовлетворением отметил, что жизнь в огромном корпусе гостиницы — несмотря на худые времена — все-таки теплится и из бара доносятся голоса посетителей. В этот бар он и свернул с таким видом, что, собственно, за тем и пришел в этот приют немногочисленных гостей Фронды. Изображать собой местного здесь было не нужно и даже вредно. Местный в баре «Альтаира» — белая ворона. Либо сутенер, либо валютчик. А гости — хоть и ненавистные федералы — свой мир. Мир твердой валюты, благополучия и непонятных для граждан Самостоятельной Цивилизации проблем. На них глаз не останавливается — не больше, чем на плывущих по небу облачках, по крайней мере.
   Пригубив местного белого и закусив его солеными орешками, Криница невозмутимо попросил бармена «повторить, но теперь со льдом, пожалуйста», осведомился у него же, «где туту вас можно отлить, милейший?», опорожнил второй стаканчик и вышел в указанном ему направлении. «Где тут можно отлить», он прекрасно знал и без бармена. Планировка «Альтаира» и вообще все, что ему необходимо было знать для проведения операции, он уже успел скачать на свой комп.
   Кроме всего прочего, он знал теперь также и то, что в непосредственном соседстве с этими благословенными, отделанными белым кафелем палатами расположена неприметная дверь, выходящая на лестничную клетку, предназначенную для персонала гостиницы. Открыть и незаметно закрыть ее за собой не составляло труда. Особой опасности встреча с кем-то из служащих гостиницы для него не представляла — ни сама по себе, ни как сколько-нибудь вероятное событие. «Альтаир» был не так богат, чтобы содержать такой штат персонала, который бы путался под ногами у всех встречных-поперечных. О телекамерах наблюдения позаботились уже люди Рейнолдса. Забота эта в общем-то свелась к тому, чтобы лишний раз убедиться, что камеры эти по причине дряхлости и отсутствия ремонта в большинстве своем годятся только для устрашения начинающих взломщиков.
   В общем, путь до восемьсот четвертого номера был для Петро скорее скучен, чем опасен. Ключ, изъятый у Смита, тоже поставленной задачи не осложнил. Ничего опасного не ждало лейтенанта разведслужбы и в самом восемьсот четвертом. Так, по крайней мере, ему показалось после того, как он затворил за собой дверь.
   Впечатление номер производил такое, какое производит нормальный, не слишком притязательный гостиничный номер, жилец которого пробыл в нем ровно столько, сколько требовалось для того, чтобы бросить на кровать нераспакованный чемодан, оценить вид из окна, сплюнуть с досады и выскочить в коридор, захлопнув за собою дверь, без особого намерения сюда вернуться.
   У одной стены номера располагалась кровать с прикроватной тумбочкой, украшенной сделанной под старину лампой-ночником с каменной подставкой в виде ливанского кедра. Противоположную стену занимали встроенные шкафы, секретер, порядком устаревший узел информации и развлечений и просто масса полок. В третьей находились двери в ванную и санузел. Четвертая стена, в центре которой располагалось окно, была украшена образцами туземного искусства, в том числе копией одного из натюрмортов Алены Тарквини (что, впрочем, осталось неизвестным для участников событий).
   Петро, стараясь не «высвечиваться» в окна, прошел вдоль стенки номера, для порядка заглянул в шкафы, ванную и санузел (защитные пленки на всей сантехнике — от умывальника до биде — с надписями, заверяющими, что предметы эти стерилизованы УФ и гамма-излучением, были не тронуты), вернулся в жилую комнату, опустил — от греха подальше — шторы и принялся осторожно распаковывать чемодан, украшающий нетронутую, покрытую цветастой накидкой полуторную кровать. Под саму кровать он, разумеется, тоже удосужился заглянуть. Ничего особенного там не было. Даже пыли маловато. Все-таки в «Альтаире» не забывали поддерживать чистоту в номерах. Содержимое чемодана порядком удивило его. Меньше всего он ожидал, что багаж профессионального разведчика может состоять из набора предметов, что предстали перед его взглядом.
   Прежде всего это были книги — настоящие, бумажные книги! Некоторые из них были изданы давно — несколько веков назад. Затем исписанные мелким почерком тетради. А к ним еще куча всякой всячины. Словно в прабабушкином сундуке, в который как-то в детстве случилось забраться юному Кринице — далеко отсюда, в другом Мире.
   Были тут очки в самой настоящей роговой оправе — целое состояние по расценкам местных антикваров, старенький ридер, в который файлы теперешних форматов можно было запихивать только через специальный переходник, целая коллекция непонятных, смахивающих на хирургические, инструментов и самая что ни на есть картотека, состоящая из все тем же бисерным почерком исписанных картонных карточек размером примерно с игральную карту... Пока Криница рассматривал эту древность, до него начало постепенно доходить, что этот чемодан не принадлежит, просто не может принадлежать лейтенанту Харви Смиту.
   И он уже начал догадываться, кто его хозяин, когда услышал за спиной осторожные шаги...

* * *

   «Ну вот, — подумал Петро. — Доигрались! Шуруем вовсю на чужой планете, как у себя дома. Совсем осторожность потеряли. Работаем на грани фола. И вот он — тот самый фол! Теперь расхлебывай... Один за всех. Хорошо, если так...»
   Как на штатной тренировке, он начал сразу два движения — медленное и быстрое. Медленным, не внушающим предполагаемому противнику ни малейших опасений, слегка растопырив руки, чтоб видно было, что в них нет никакого оружия, он с проникновенной улыбкой на устах стал к этому противнику оборачиваться. Другим — стремительным и неожиданным — он швырнул себя в угол, за спину тому, кто так неумело подкрадывался к нему.
   Этот «кто-то» ошарашенно замер, словно вовсе не собирался пару секунд назад огреть неожиданного гостя массивной настольной лампой, которую неловко ухватил за мраморную подставку.
   При виде этого предмета голова Криницы отозвалась тупой болью — воспоминанием о встрече с графином шартреза. Но было не до болей в башке.
   — Здравствуйте, профессор, — совершенно спокойно произнес лейтенант, поднимаясь на ноги и стараясь спрятать замаскированный под электрокарандаш дистанционный парализатор. Он и сам не заметил, когда тот оказался у него в руке. Чтобы управиться с противником, которого он обнаружил перед собой, оружие вообще не требовалось.
   — Черт возьми! — искренне удивился доктор Кульбах, неуклюже поворачиваясь к столь неожиданно изменившему свое местоположение собеседнику. — По-моему, мы знакомы... Я случайно не мог вас видеть э-э... на «Эмбасси-2»?
   — Могли, профессор, — заверил его Петро. — И не случайно. В составе комиссии по контролю за...
   — Ах да!
   Лицо Эберхардта Кульбаха просветлело. Очки (нос его украшал дубликат того предмета роскоши, что минуту назад удивил Петро) радостно блеснули.
   Он поискал вокруг себя глазами и со смущенным видом пристроил лампу за спинкой кровати.
   — Право же, вам следовало э-э... предупредить меня о вашем э-э... визите, господин э-э... кажется, Крицман?
   — Криница, профессор. Лейтенант Криница к вашим услугам...
   — Простите мою забывчивость... Однако же, лейтенант, что вы делаете в номере вашего, гм... коллеги? И что вы ищете в моем чемодане?
   Теперь в голосе Кульбаха зазвучала нотка подозрительности.
   — О, Господи, — вздохнул Петро, тяжело садясь на кровать. — А у вас-то самого, профессор, простите, нет никакого желания объяснить мне, откуда здесь взялись вы? И на Фронде, и в этой вот комнате?
   Последний вопрос был далеко не праздным: дверь номера оставалась закрытой изнутри (да и люди Рейнолдса присматривали за коридором), все укромные места в номере лейтенант достаточно тщательно осмотрел две минуты назад. В ситуации ясно обрисовывался элемент мистики.
   — Я не совсем понял вас...
   Профессор поправил очки.
   — Вы, должно быть, не знаете, доктор, что никто — ни одна живая душа на «Эмбасси» — не знает, что вы находитесь на поверхности планеты... Ваше здесь пребывание — чистой воды сюрприз для всех нас, и для службы внутренней безопасности в особенности.
   Лицо Криницы оставалось добродушным, только глаза неприятно сощурились и смотрели профессору прямо в душу.
   — Скажите, вы собрались просить здесь политическое убежище, доктор Кульбах?
   Петро явно переусердствовал, и для того, чтобы подхватить ослабшего в коленках доктора, ему пришлось проявить уже чисто профессиональную сноровку.
   — Что вы, что вы, профессор! — торопливо начал он успокаивать Кульбаха. — Я спросил вас для проформы, э-э... не совсем всерьез... Дать вам лекарство?
   — Zum Teufel! — вяло, но достаточно категорично отмахнулся доктор. — У вас, господа, левая рука не ведает, что делает правая... Мое пребывание на планете курирует ваш коллега Харви Смит. Он счел необходимым в этот раз оформить наш въезд сюда э-э... инкогнито. Видимо, у вас в очередной раз произошла путаница с файлами...
   — А в чем состоит м-м... цель вашей миссии? Почему господин Смит окружил ее такой густой атмосферой секретности, что не счел нужным поставить в известность даже своих непосредственных руководителей?
   Последнее обстоятельство заметно смутило законопослушного немца.
   — Вы уверены, что это так? — с беспокойством спросил он. — Что это господин Смит не поставил в известность о нашей миссии ваше руководство, а не ваше руководство не сочло нужным поставить в известность вас, лейтенант?
   — Это самое руководство развернуло экстренную операцию по вашему с лейтенантом поиску и доставке обратно на «Эмбасси». Вы понимаете, что такое решение могло быть принято только на самом высоком уровне?
   Профессор, осознав смысл сказанного, выпрямился, затем энергично поднялся с помятой кровати и принялся мерить номер шагами.
   — Из вас двоих я должен поверить кому-то одному... Как я понял, вы намерены предложить мне немедленно, как говорится, собрать шмотки и последовать за вами. Откуда я знаю, что вы действительно намерены доставить меня на станцию?
   — Вас устроит разговор с подполковником Дель Реем на эту тему? — устало осведомился Криница. — У меня с собой блок связи с кодированными каналами...
   Он вытащил из потайного кармана плоскую коробочку радиотелефона и про себя вознес богу молитву, чтобы тот и в этот раз уберег разговор от перехвата. «Землеройка» и так гуляла по лезвию бритвы.
   Некоторое время Кульбах пристально смотрел на него, затем решительно отстранил протянутый ему аппарат.
   — Разговор с «Эмбасси» можно и имитировать, а вот выражение вашей физиономии, молодой человек, никогда не обманет старого лиса Кульбаха... Не стоит лишний раз выходить в эфир.
   Еще несколько секунд он выразительно молчал.
   — Я с самого начала подозревал, что Смит мудрит. Но... Тогда мне казалось, что все это связано со спецификой того дела, в которое он меня посвятил...